Слепой (гет)

Гарри

Мне даже не надо видеть лицо дяди Вернона, когда он открывает дверь. Зачем? Я и так знаю, что оно красное, перекошенное от злобы. Меня дергают за руку, втаскивая в дом. Спотыкаюсь о порог, больно ударяюсь бедром об угол обувной полки; кажется, сношу стул. Наконец, перелетев через препятствие, похоже — низкий подлокотник, приземляюсь на диван в гостиной. Хорошо, что очки больше не ношу, а то покорежились бы: с такой силой я проехался по жесткой обивке щекой. Не знал, что эта цветастая ткань такая шершавая. Во рту солоноватый привкусом крови из прикушенной щеки. Железная хватка Вернона за отросшие патлы на моем затылке вжимает голову в сиденье дивана еще больше.

— Жалкий щенок! Явился! — Дядя тяжело сопит. — Запомни, ты, ур-род: никаких поблажек на твою инвалидность. Мне глубоко плевать. Твой директор просил присмотреть за тобой до твоих семнадцати. Хорошо. Мы присмотрим. Ни днем больше! А после сдам в дом инвалидов или еще куда. Мне нахлебник не нужен.

Влажные пальцы исчезают с шеи, позволяя встать. Натыкаясь на мебель, с трудом нахожу путь к лестнице на второй этаж. А там, наверху, беспомощно замираю. Дверь в мою комнату. Как найти дверь в мою комнату? «Одно радует: это не Малфой-менор!» — мрачно бормочу я, ощупывая стену. Две стены, четыре двери друг против друга. Моя дверь в конце коридора, на противоположной стороне, напротив санузла. На двери туалета, вспоминаю я, дурацкая пластиковая картинка — писающий мальчик. Мальчику под пальцами радуюсь почти как родному. Значит, ещё немного — и моя комната. Ах да! На двери куча замков разных мастей. Надо же, совсем забыл о вас, мои дорогие.

— Твой сундук. Вдруг ты почитать захочешь, — издевательски произносит Дадли, с пыхтением втаскивая мою поклажу в комнату.

— Твоя волшебная палочка у меня, — добавляет Вернон. — Будешь выкрутасничать — сломаю.

* * *

— А-а-а! Ма-а-ам! Тут… Тут это! — Вопли младшего Дурсля взрывают сонное утро пару дней спустя. Вот по коридору прошуршала Петунья, вот, бурча, мимо протопал Вернон. Хотя нет — возвращается. Меня сдергивают с кровати и волоком тащат…

— Свинья! — шипит дядя, рывком наклоняя меня вниз. Голые колени резко встречаются с кафельным полом. Щека утыкается во влажную холодную поверхность. Пахнет мочой и чистящими средствами. — Опять обоссал!

— Я же не вижу! — Тщетно пытаюсь вывернуться из жесткой хватки Вернона.

— Значит, ссы как баба! Сидя! — рычит тот, отталкивая меня в сторону.

Встаю с колен. На ощупь найдя кран с водой, начинаю тщательно умываться. Тетка тяжело вздыхает. Тихо скрипит дверцей шкафчика с порошками.

— Потерпи еще немного, Пет, — утешающе шепчет Вернон тетке, — скоро мы избавимся от этого урода. И никакие волшебники нам будут не указ. Мне тут по секрету сообщили, что мальчишку можно продать уличным попрошайкам.

— Посмотрим, кому ты нужен, урод, — произносит он уже громко, обращаясь ко мне. — Кому нужен слепой придурок?

«Уизли, — горько думаю я. — Точнее — им нужны мои деньги». Воображение рисует яркую картинку будущего: Гарри Поттер, окруженный целым выводком разномастных сопливых детишек, рассказывает им сказки, мерно покачивая ветвистыми рогами. Это если меня не отравят по-тихому.

В один из вечеров Дурсли смотрят кино с непривычно громким звуком. Крадусь вдоль стены по коридору до лестницы. Усаживаюсь на верхней ступеньке. Прислушавшись, через несколько минут узнаю знаменитый фильм про слепого, научившегося драться. Вот бы и мне научиться так же! Выйти против Волдеморта и… Я размахиваю рукой, сжимая воображаемую палочку. Боевые проклятья в моём воображении струятся с её кончика. Мой враг повержен, а я снова герой, окруженный толпой поклонников. И Уизли, куда ж без них.

— Что расселся, ур-род?!

Как я мог пропустить приближение младшего борова? Дадли грубо пихает меня, убирая со своего пути, но я, всё ещё находясь под впечатлением фильма, не остаюсь в долгу. Цепляюсь за его ногу, заставляя завалиться на бок. Дадли матерится, отвешивает мне звонкую тяжелую оплеуху. Я бросаюсь вперед — туда, где, судя по сопению, должен находиться мой кузен, и не промахиваюсь. Это воодушевляет меня. Остервенело, беспорядочно колочу, попадая то по стене, то по жирному телу. Представляю испуганное избитое лицо братца. Картинка мгновенно разрушается, когда Дадли, смеясь, легко перехватывает мои руки одной своей лапищей.

— Слабак! Дерешься как девчонка! Ты, Поттер, ничто без своей палочки! — Капельки чужой слюны дождем оседают на моем лице. Дадли легко вздергивает мою тушку вверх, разворачивает и отпускает. — Упс!

Скрежет деревянных ножек стула. Визг Петуньи. Звон разбивающегося стекла.

— Слепой придурок! Какого черта ты поперся по лестнице?! — рычит Вернон, когда я кубарем скатываюсь вниз по лестнице к его ногам. Беспомощно барахтаюсь на полу. Наконец встаю, чувствуя, как осколки впиваются в ладони. Стол, стул, ещё один стул — и долгожданная стена. Провожу ладонью по шершавой поверхности бумажных обоев.

— Вернон! — зло выдыхает тетка. — Мои любимые кремовые обои!!! Сейчас все стены в крови будут!

Дядя хмыкает. Пара тяжёлых шагов — и меня волоком оттаскивают в комнату.

— Послушай, пап, а это правда? Ну, в фильме… — тихо спрашивает Дадли у отца, после того как тот громко захлопывает дверь за моей спиной.

— Пф! Нет, конечно, сынок, — фыркает Вернон. — Это все выдумки.

— А уродец? Вдруг он научится? Он же волшебник, — шепотом произносит младший.

— Ты сам слышал, как старик сказал, что в сентябре его не заберут. Что слепота его неизлечима, а школа не предназначена для слепых. Они вычеркнули мальчишку из своего мира. Нас попросили «помочь освоиться с учетом недуга»? Вот мы и «поможем» — с выгодой для себя. — Вернон тихо мерзко смеётся.

Я отлипаю от двери, делаю первый шаг. Больно ударяюсь коленом о школьный сундук. Жгучие слёзы беспомощности брызжут из глаз.

«Неизлечима… Вычеркнули… Меня вычеркнули», — набатом звучит в голове. Я ведь действительно ничего не умею. Маггловского образования нет. Магическое? Кому нужен слепой маг-недоучка?! Как я буду магичить, не видя, что получилось?! Даже если есть заклинания для слепых, кто научит меня? Что-то никто из учителей не рвался облегчить мою жизнь. «Мы что-нибудь придумаем. Жди, Гарри» Чего ждать? Кого ждать? Некого ждать. В августе Вернон отвезет меня куда-нибудь за пределы Лондона и выбросит на обочине. Словно надоевшего щенка. Неизвестно, что лучше — вернуться к тычкам Дурслей или затеряться в трущобах бедных районов? Сомневаюсь, что Вернон вернет волшебную палочку. Да и что я буду делать с ней? Воровать в магазинах еду? Лучше бы я погиб тогда. Шагнул в Арку вместо Сириуса. Так было бы проще для всех.

«Слабак!»

— Дадли прав: я ничто без своей палочки. Да и с палочкой… Лучше бы тогда…

— Жалееш-шь с-себя? — Этот голос я узнаю из тысячи других. Резко вскакиваю, по привычке нащупывая палочку в заднем кармане. Но ее нет.

«Может, и его здесь нет? Это только сон. Или я голову повредил, падая с лестницы?» — пытаюсь убедить себя, снова тяжело опускаясь на сундук.

— Каково это — быть забытым абсолютно всеми? А, Гарри? Кому нужен глупый с-слепой неумеха? Ты теперь лишь обуза для всех! Где твои друзья? Кончились! Пройдет неделя, две, через месяц они забудут о твоём существовании. Ты будешь слушать их лживые оправдания при встрече. Это хуже, чем умереть для них! Знаеш-шь, что тебя ждет, Гарри? Жалость. Только жалость к беспомощному калеке.

— Ты не настоящий! Тебя здесь не может быть! — Вскидываю руки вперед в защитном жесте.

Волдеморт шипяще смеется. А через секунду, обездвиженный, я кулем заваливаюсь на бок. С глухим стуком скатываюсь с крышки сундука на пол. Ледяные пальцы аккуратно приподнимают отросшую челку, едва прикасаясь к шраму на лбу. От этого прикосновения сердце останавливается. А как же кровная защита?! Я тщетно пытаюсь понять, какое сегодня число.

Сам того не зная, Волдеморт подсказывает.

— С днем рождения, Га-арри! — Он чем-то чрезвычайно доволен. Это слышно по голосу.

«Значит, тридцать первое», — наконец соображаю я.

— Ты пришел убить меня. Так убивай.

— Не-ет! Моим подарком будет… жизнь, — он шипяще смеётся. — Возможно, даже долгая.

— А как же пророчество?

— А ты сам в это веришь? — Свистящее дыхание заставляет двигаться мою отросшую челку. — Вот он я. Сам пришёл к тебе. И что? Что ты можешь сделать? Ничего! Нет. Теперь ты будешь жить, Гарри.

— Но почему? — Собственное бессилие едкой кислотой уничтожает меня изнутри.

«Слабак» — снова и снова повторяет в моём воображении Дадли.

— Потому что ты вор, Поттер! Там, в Министерстве, я забрал украденное тобой. Но ты должен ответить. За всё.

— Я ничего не крал у тебя! — испуганно восклицаю я.

— Душу! Ты, жалкое ничтожество, смог забрать у меня часть души. Шестнадцать лет тому назад твоя полоумная мамаша что-то сделала! Не знаю что! Уже неважно! Я убил её, Гарри! Убил! А ты… Я хочу, чтобы ты увидел смерть всех своих друзей. Ох, прости! Как же ты УВИДИШЬ? Ты же СЛЕП.

Громкий треск разламываемого сундука. В меня летят мои собственные вещи. Что-то холодное больно ударяет в лоб, разливая содержимое на лицо. Пахнет чернилами. Чернильница! Я дергаюсь, отпихивая её в сторону. Уже в движении понимаю, что чары петрификуса спали.