Лягушка Благородная (джен)

В начале было Слово

(Евангелие от Иоанна)

Все демиурги были разными. Одни были скрупулёзными педантами, и в их мирах даже птицы пели только определённые мелодии и строго в определённое время; другие были безалаберными, и делали миры как придётся. Некоторые творили множество разнообразных пустых миров, а другие создавали один, но с удивительным тщанием и наполнением. Но этот был... Иным. Этот демиург был ленив. Он хотел быть демиургом множества миров, но совершенно не хотел ради этого трудиться. И тогда он придумал, что сделать, чтобы ничего не делать: он населил свой мир теми, кому даровал способность создавать новые миры. Пришлось, правда, попотеть, чтобы они доросли до этого, а уж после всё можно было пустить на самотёк. И люди дарованной им силой начали творить. Поначалу это были миры тех, кто управлял всем вокруг них. Потом миры, похожие на их собственный. Потом новые, оригинальные миры. А потом стали создавать и дубликаты миров. И дубликаты дубликатов... И так число миров демиурга росло, хотя сам он не делал для этого ровным счётом ничего.

Странное дело, но созидательная энергия, дарованная жителям его мира, породила несколько созданий, которые часто составляли ему компанию. Не то чтобы они общались или как-то интересно проводили время вместе, просто эти создания иногда были с ним. Чаще они говорили промеж собой, не вовлекая его. Но однажды он заинтересовался их беседой.

— Ни я, ни ты такое не провернём, — заявило существо, переливающееся всеми мыслимыми цветами.

— Нам только нужно найти того, кто будет это делать, — отозвалось второе, напоминающее призрак.

— Никто этого не выдержит, если повторять многократно. Та, на которой мы попробовали, — цветное существо грустно вздохнуло. — Она же едва кукухой не поехала, а посетила меньше десяти миров, и то ненадолго. Нельзя брать живое сознание. А как по-другому, я не знаю.

— О чём это вы таком говорите? — приблизился демиург.

— Миров стало очень много, — учтиво ответил призрак. — Мы подумали, что было бы очень хорошо, если бы кто-то посетил их. Ну, может, не все — на это понадобятся сотни лет, — но хоть некоторые.

— М, и вы знаете, какие миры в этом нуждаются, а какие — нет? — демиург сотворил себе кресло, что было довольно странной мыслью для пространства без границ, и уселся.

— Мы думали, что это могут быть случайные миры, — сникло цветное существо. — Какие-нибудь любые. Созданные в изначальном мире.

— И что же будет делать в них этот ваш странник? Если только посмотреть, то ведь и пары часов будет довольно, — демиург переплёл пальцы.

— Мы думали отправить кого-то, кто смог бы менять миры. Может, не разительно, конечно, но всё же, — призрак как будто замялся. — Ну, я имею в виду, создавать другие дубликаты.

— И для чего же? — идея демиургу определённо нравилась, однако он хотел понять, чего намерены были добиться эти двое.

— Ох... — цветное существо как будто смущалось. — Это, наверное, моя вина. Из-за меня многие придумывали героев для дубликатов, но не создавали их. И поэтому скопилось много созидательной энергии определённого свойства. Мы пробовали выразить её через живое сознание одного из творцов, но...

— А. Я понял, — демиург кивнул. — Эту энергию нельзя оставлять так. И вы хотите, чтобы она стала странником, истории о котором будут создавать новые дубликаты миров? — существа интенсивно закивали. — Это будет весело. Я дам этой энергии сознание. Вы же уже попробовали на ком-то? — опять кивки. — Вот копию того сознания и внедрю в этот сгусток. И когда одна история будет подходить к концу, мы с вами будем отправлять его в следующую. Будем надеяться, это создание развлечёт нас.

* * *

Читать с телефона манхву в автобусе было определённо не самой лучшей идей. Потому что Аиду укачивало. Впрочем, она так давно не ездила в автобусе, что уже и позабыла, как это бывает. Вообще, неделя не задалась: понедельник и без того день тяжёлый, а уж первый понедельник после отпуска и вовсе невыносим. Особенно если только в воскресение прилететь после конного тура по горам и три часа пролежать в ванне, чтобы отбить от кожи и волос характерные запахи. В первой половине дня в этот злополучный понедельник Аиде хотелось на все вопросы коллег отвечать: «Отстаньте от меня — я пытаюсь вспомнить, кем я работаю!» Более или менее в чувство удалось прийти только после суховатой гречи с сосиской в обед. Оказалось, что за две недели в делах конь не то что не валялся — он даже мимо не пробегал. «Конечно, он же меня по горам катал», — мрачно думала Аида, разбирая ворох электронной почты. Кучи посланий и горы документов пришлось разгребать почти до восьми, когда охранник здания попросил на выход. Впрочем, в это время, да ещё и в августе, дороги почти пусты, так что хоть что-то приятное в задержке на работе было. Если бы не одно жирное но: сломалась машина. До дома Аида не доехала примерно с километр, когда провалилась педаль сцепления. И всё, и приехали. Пришлось вызывать супруга, с которым на тросе доставлять машину в сервис. Время было позднее, и механик обещал посмотреть её на следующий день и связаться. А Аида осталась пешеходом. А она уже совсем отвыкла от трамваев и автобусов за те три года, что ездила за рулём. И вот теперь вечером вторника она ехала в автобусе по всем пробкам и читала манхву, чтобы хоть немного поднять себе настроение, потому что ремонт машины обещали закончить только через неделю. И хотя цена в итоге не была такой уж конской, учитывая, сколько там надо было сделать заодно, так сказать, она всё равно огорчала. Как и любая, в принципе, трата любого, несколько прижимистого человека.

Манхва была... Ну, условно комедийной. Она повествовала о благородных — условно вампирах, оборотнях и людях. И среди каждого народа были, разумеется, образцы благородства и редкие образчики гадства. Сюжет был построен на кровавых сражениях за мир, стремлении к силе — с разными целями — и корейском фансервисе. Когда превозмогать врага — это не один трудный бой, а долгий, с положенными мучениями процесс. Персонажи росли и развивались, сражались и проигрывали, потом сражались и побеждали. А пара главных героев, разумеется, не проигрывала, но одному это стоило жизненных сил, а другому — здравого рассудка. Аида уже добралась до финала, и вот он откровенно разочаровал: некоторых персонажей просто слили, некоторые сюжетные линии остались нераскрытыми, да и вообще...

Читать в автобусе сидя — идея не очень. Но читать в автобусе стоя — хуже некуда. Особенно если на обед была подгулявшая греча. Когда история была дочитана, на Аиду накатил приступ дурноты. Не от истории, а от того, что она долго пялилась при движении в экран, пока испорченная еда делала своё чёрное дело. Аида побледнела, даже позеленела, и пошатнулась. Сидевший перед ней парень заметил перемену в ней и всё же уступил место, хотя при других обстоятельствах он бы определённо этого не сделал. Доконала её всё же духота переполненного автобуса, и она уронила голову на оконное стекло, потеряв сознание.

* * *

Демиург быстро просматривал через особую сферу миров тот, о котором читала Аида. Он, впрочем, не знал её имени, да и оно его не интересовало. Это была та самая особа, с сознанием которой ранее баловались призрак и цветное существо. Демиург подумал, что было бы разумно отправить её первоначально именно в тот мир, о котором она только что читала. Это бы не вызвало в её голове массы дурных вопросов, а показалось бы ей логичным. Тем более, что она уже бывала в подобной ситуации, так что паники возникнуть не должно было. Демиург собрал свои силы в кулак и создал копию сознания, а затем поместил его в сгусток созидательной энергии, которую притащили те двое. Замесив субстанцию, как тесто, он отпустил оригинал в родной изначальный мир, прямо в лапки призрака и цветного существа. И принялся ждать. Впрочем, не прошло и пары минут, как в неясных очертаниях проступил дубликат мира, и демиург с хитрой улыбкой пихнул полученную массу туда. Масса как будто отрастила крылья, уподобилась крылатому мячу и улетела куда-то вглубь мира. Демиург приник к сфере наблюдения. История уже выстроилась, и он увидел, как созданное им творение прицепилось в ткани мироздания к сознанию предназначенного ему героя и соткалось в той точке, откуда история начиналась.

Демиург потёр руки. Не развлекался он довольно давно и задавался вопросом, как это ему самому не пришло в голову провернуть нечто подобное. Люди в изначальном мире придумали себе столько развлечений — книги, сериалы, графические романы, кино, реалити-шоу... А он знал это и не воспользовался идеей. Но теперь он планировал отыграться по полной. Наблюдая за историей, он и не заметил, как рядом с ним материализовались призрак и цветное существо, уподобились ему, приникнув к сфере с других сторон.

Н-да... Давненько я не падала в обморок. А тут как-то что-то... Тепловой удар, что ли? Впрочем, не суть важно. Помню, как мне сплохело прямо в автобусе, и я повисла на поручне, еле держась в сознании. Видимо, я до кучи позеленела, потому что место мне уступил какой-то студент, наглухо проигнорировавший аж трёх бабулек. И вот теперь... Ох...

Моё тело соткалось из материи мироздания. Вот да, прямо именно так. Никогда раньше не заставала момент моего явления. Я оказалась в тёмной прихожей, хотя видеть мне это не мешало вот вообще ни разу. Раньше даже сьюшные глаза не помогали в темноте, но сейчас у меня не возникло никаких проблем. Я осмотрела себя: для начала вместо синего паруса до колен был смоляно-чёрный до лодыжек, и он не оттягивал тяжестью шею, а чёлки не было. Концы распущенных волос изящно лежали на широком подоле чёрного платья с золотой оторочкой. Шею щекотало тонкое кружево, оно же выглядывало из широких рукавов. Грудь была объёмной, но не огромной, как два воздушных шара. Под пяткой явно был небольшой каблук. Ну, стоять тут как памятник самой себе я могла бы, конечно, долго, но впереди была освещённая комната, из которой доносились голоса, как вполне нормальные, громкие, так и тихие шепотки. Поначалу не поняла ни слова, но потом в голове как будто настроили старый радиоприёмник, и я стала различать речь. Я вздохнула и двинулась вперёд.

Мои каблуки не издавали ни звука. Вот прямо ни единого. Только платье тихо шуршало при каждом шаге. Поразительно, но я не путалась в подоле, не спотыкалась, не шаркала пятками, не топала, а будто плыла над полом. Куда ж меня занесло-то?

Я вошла в просторную комнату, совмещённую с кухней. Вокруг журнального столика из белого матового стекла на чёрной кожаной мебели — диване, кресле и оттоманке — сидели и мирно беседовали пятеро мужчин. И, должна признать, красивых мужчин. Меня они заметили буквально через пару мгновений, поменялись в лице и начали настороженно подниматься. Бледный брюнет с рубиновыми глазами изящно встал и глядя на меня произнёс:

— Каджу-ним?

И я простёрла к нему свои длани.

В моей голове бешеной птицей истерило столько мыслей, что я из этой каши едва ли улавливала что-то вроде «Мать-перемать!», «Твою ж дивизию», «Можий бой» и тому подобное. Возможно, было там и что-то более содержательное, но я не могла это осмыслить. Тем не менее, на моём лице не дрогнул ни один мускул. И да, я не распахнула объятия, не протянула руки — я именно простёрла длани.

Брюнет в один шаг оказался предо мной (как лист перед травой), перемахнув и столик, и оттоманку, и сжал в объятиях. Сильно так сжал. На полголовы меня выше, на вид хрупкий юноша сдавливал мои рёбра куда сильнее того же Скуало. Я обняла его в ответ. С минуту приводила мысли в порядок. Велела шепоткам заткнуться, и они затихли, наконец, потому что вариации «Это ещё кто?» меня как-то не восторгали. Голова и без них наполнялась знаниями, и я едва не захлёбывалась в них. Но наконец я взяла себя в руки и отстранила юношу, придерживая за плечи.

— Как долго ты спал, Рейзел? — серьёзно? Именно этот вопрос сейчас самый важный?

— Восемь столетий, Родела-ним, — ответил мне ноблесс.

— Плохо выглядишь, — констатировала я. — Твой брат? — он отвернулся. — Глупый мальчишка! — я дёрнула воспоминания из головы Рейзела. — Весь в отца! Где ты спал?

— На дне... — отозвался он.

— Не самый лучший выбор, — нахмурилась я. — Идём.

Я взяла его за руку и скользнула через ткань мироздания. Ну, в принципе, если истинные ноблесс могли перемещаться таким образом, то топографический кретинизм вообще не был проблемой: достаточно представить куда или к кому хочется попасть, скользнуть в ткань мироздания — то есть как бы расщепить тело на фотоны и перелить из одного места в другое — и всё, ты на месте. Удобненько. А выскользнули мы с ним на вершине вполне себе действующего вулкана. От лавы внизу поднимался жар, и я вместе с ним чувствовала мощную энергию.

— Прости, что оставила тебя слишком рано. Да ещё и не научив столь многому, — произнесла я. — У тебя, похоже, осталось мало жизненных сил. Это легко исправить.

Он удивлённо посмотрел на меня. Да, энергия восполнима безо всяких там человеческих и нечеловеческих жертвоприношений. Вот она, пожалуйста, энергия земли, бьёт ключом и развеивается. Никому плохо не будет, если её поглотить.

Я протянула руку и заставила поток энергии течь в меня сквозь ладонь. Рейзел понял, протянул руку и повторил. Я улыбнулась ему и задумалась. Во-первых, я реально поумнела и прокачала скилл. Одно только то, что здесь всё не плоское, чего стоит — всё также реально, как и дома. Во-вторых, я не была здесь — в смысле, в собственном бреду — очень и очень давно, несколько лет уже. Честно говоря, уже и подзабыла, как оно. В-третьих, в этот раз — я отчётливо это осознавала — у меня не будет шанса объяснить героям, кто я. Почему? Да потому что я ооочень прокачала скилл и подробно описала все взаимодействия с персонажами. В-четвёртых, отлынивать от битв, прикидываться валенком или проделывать прочие обычные ухищрения меня совершенно не тянуло — потому что, прежде всего, я здесь настолько лютая имба, что остальные мои воплощения не котируются даже как котята. К тому же эпичного экшона с применением боевых искусств с моей стороны ожидать не приходится: максимум, что мне нужно сделать — изящно поднять руку. Н-да... Давненько я не падала в обморок.

— Ладно, — произнесла я, прекращая поглощать энергию и поворачиваясь к Рейзелу. — Ты пока «поешь», а мамочка пойдёт приберётся.

Чевой? Кавой? Мамочка?

Агх... Ну, можно было бы догадаться по «каджу-ним», в принципе. Вообще, у меня к себе есть один животрепещущий вопросец: какого художника, стоит мне оказаться в каком-нибудь своём бреду, как мою башню начисто покидают воспоминания о том, что я писала? Причём, в этот конкретный раз списать это на бухло не выйдет — пару лет уже как не пью, не курю, и вообще полный ЗОЖ.

Он как-то печально на меня посмотрел, и я скользнула в какое-то тёмное помещение. Во всю стену висели светящиеся экраны с разнообразными данными, в которых я абсолютно ничего не понимала, а в кресле перед ними и спиной ко мне кто-то сидел.

— Лагус Традио, — произнесла я, и кресло заметно вздрогнуло.

Как бы его там кондратий не обнял. Хотя я и пришла его, в общем-то, убивать без всякой там жалости и сочувствия, но вот не прямо так сразу. Старик, тем не менее, выбрался из кресла и повернулся ко мне.

— Кадиа Этрама Ди Родела-ним, — произнёс он, будто привидение увидел.

Ну, это недалеко от истины — меня, в смысле, её, считали мёртвой последние три с чем-то тысячи лет. Вот уж поспала так поспала...

— Удивлён? — изрекла я и приблизилась. — Как же так вышло, Лагус?

— Родела-ним, я...

— Вообрази себе моё удивление, когда я проснулась, — возмущённо перебила я его. — Из тех, кого я знала, в живых ты, Геджутель и Рейзел. Прямо захотелось воскресить Рожела и ещё раз ему лицо набить.

— Рейзел-ним жив? — выдохнул он.

— Да что ему будет? — отмахнулась я. — А тебя я помню таким молодым и красивым. Что же произошло, что ты предал Лорда и Лукедонию?

Он промолчал. Как будто я и так не знала, что произошло. Как будто что-то мешало мне залезть в его голову и поковыряться там. Абсолютно ничего. И он, судя по лицу, тоже прекрасно знал. Знал, что я знаю.

— Вы, болваны, не догадались поговорить с Лордом открыто? Он же сам хотел изменений для Лукедонии, — мрачно изрекла я. — И это ещё до того, как я уснула! — я резко выдохнула. — Один вопрос: оно того стоило? Обрёл ты великую силу?

— Я...

— Покажи мне, — потребовала я.

— Что? — похоже, он всё ещё не до конца осознал, что перед ним... ну, я, в общем.

— Я сказала, покажи мне свою обретённую силу, Лагус, — с нажимом повторила я. — Я даже не буду ставить щит.

Просить в третий раз всё-таки не пришлось — старик ударил. Со всех своих старикашкиных сил. Я действительно не стала расправлять щит, только плавно подняла ладонь. И мечущиеся, слишком медленно для моего зрения, кровавые отростки оцарапали мне пальчик. Ну блин. Я слизнула кровь, и на пальце не осталось даже малейшего следа.

— Это всё? — скучающе поинтересовалась я, и тут же придумала ему оправдание: — Ты, полагаю, здесь не станешь использовать полную силу. Зови Идиан.

— Я не знаю, где она и чем... — быстро заговорил он.

— Я велела позвать Идиан Тросиа, — оборвала я его. — Я не спрашивала, где она.

Он что-то сделал, и в комнату вошла алоокая блондинка. У неё в глазах была какая-то прямо-таки невероятная печаль. А вот моё Мери-Сью-явление не вызвало у неё даже толики удивления. Ну, когда твои мозги контролирует старикан, ты, надо думать, плохо осознаёшь реальность.

Я взяла их под ментальный контроль. Не, ну а что? Мне совершенно не нужны неприятные сюрпризы во время скольжения. Вот кстати. Обычно львиная доля моих душевных сил уходит на борьбу со сьюшным героизмом, чтобы не бежать сломя голову... ломать голову. В этот раз никаким героизмом даже не пахнет. Мне не хочется никого убивать, но это мой долг. Ну, в смысле, её. Я уважаю их выбор, их решения, даже если не одобряю выбранный в итоге путь, а результат, по-моему, не стоил свеч. И я скорблю о их предстоящей смерти. А то, что она наступит, несомненно, потому что наши силы просто несоизмеримы. Вот всё вот это. Но уж никак не героизм.

Мы выскользнули на небольшой каменный остров посреди океана. Море было спокойно, а над нами раскинулось прекрасное звёздное небо. Это было так красиво, что я на несколько минут забыла про Лагуса. И снять с него ментальный контроль — тоже. Никогда не видела, чтобы морская гладь была действительно гладью — огромным зеркалом. Из-за этого создавалось впечатление, что мы где-то посреди космоса. За один только этот вид я готова пережить любое сьюшное приключение.

Я видела, что Идиан находится под контролем Лагуса, и попросту отключила её. Изящный пас ручкой, и благородная красавица лежит себе на камушках без сознания.

— Продолжим, — произнесла я, снимая контроль с Лагуса.

— Идиан, — позвал он.

— Идиан вне зоны доступа, — заметила я.

— Идиан, — тон Лагуса стал приказным.

— Лагус, — протянула я, разыгрывая удивление. — Ты что же, принимаешь меня за дуру?

— Нет, Родела-ним, — как-то сник Традио.

— А очень похоже, — обиженно заметила я.

Он ещё раз посмотрел на союзницу в отключке. По его морщинам проползла какая-то эмоция, но мне не удалось её прочитать. Должно быть, попробовал ещё раз заставить её подняться. Нет уж, ничего у него не выйдет — контроль сознания не работает, когда это самое сознание уходит в далёкие дали собирать ромашки и землянику. Это я как опытный несознанец могу с уверенностью утверждать.

Ё-моё, опять он достал свои тентакли. У него же должно быть что-нибудь поинтереснее, верно? Или это всё? Потому что эти кровавые отростки, шевелящиеся, как щупальца медузы, вызывают довольно унылую реакцию: м-м, я видела хентай, где от таких штук было больше разрушений. Интересно, а Лагусу приходила в голову мысль использовать их таким образом? Эта мысль заставила меня усмехнуться, и моё сдавленное гыгыкание почему-то очень его разозлило. Ну, ещё б. Он тут весь из себя показывает, каких «впечатляющих» результатов достиг, а динозавр в моём лице стоит и ржёт. И не объяснишь ведь, что не над ним.

— Похоже, мне придётся использовать все свои силы, — проскрипел Лагус.

Неужели же дошло? Да, ему придётся. И это ни черта не изменит.

Он ударил посохом, и остров окружил кроваво-красный туман. Он испортил мне пейзаж. Ну как так можно?

— Это кровавый туман, — сообщил он. — Всё внутри него в моей власти. Даже вы, Родела-ним.

— Да неужели? — хмыкнула я и направилась прямо к нему.

Он. Мне. Надоел.

Он мне ещё в каноне надоел, а вживую... Как говаривал предыдущий Лорд — буэ. Я чувствовала его сопротивление, вокруг меня снова колбасились его тентакли. Ну реально похоже на эти фигуры, которые снизу вентилятором поддувает. Я как бы понимаю, что эти штуки довольно опасны, и будет не очень-то приятно, если хоть одна меня заденет, но... Но мои ассоциативные ряды это не волнует. И если мой мозг решил сравнить эту картину с прогулкой по пузику кракена, то я уже ничего не могу поделать.

— На колени, — грозно произнесла, подойдя почти вплотную.

Ну, собственно. А чего он ожидал-то? Я прямо услышала, как скрипнули старые суставы, хряснувшиеся о камень. Кто обидел Рейзела? Лагус обидел. Что я за это с ним сделаю?

— Лагус Традио, — со скорбной торжественностью начала я. — За твои бесчисленные преступления против человечества и Лукедонии я, Кадиа Этрама Ди Родела, именем истинного ноблесс приговариваю тебя к вечному сну.

Кровавый вихрь, неубедительные извинения, кровавый снег. Когда всё это красное мракобесие осело, я позволила себе ещё несколько минут полюбоваться пейзажем перед тем, как скользнуть к следующему предателю.

А, точно. Идиан.

Я легонько встряхнула её, осторожно стягивая остатки контроля сознания. Ну и скотина же ты, Лагус. Был.

Пепельные ресницы распахнулись, и Идиан посмотрела на меня. И отшатнулась. Её мысли панически метались, и она совершенно не понимала, где она находится и что происходит. Чёрт, он немного пережал, когда звал её из несознанки.

— Идиан, — позвала я её. — Всё закончилось.

— Закончилось? — переспросила она. — Но это же моя вина.

— Ты довольно долго была под контролем сознания, — сообщила я, как будто она не в курсе. — Так что степень твоей вины будет определять Лорд. Давай, марш.

— Я не могу... Я же предатель, — её, бедолагу, аж перекосило.

— Ты не слушаешь, каджу Тросиа, — надавила я. — Иди с повинной и дай Лорду просмотреть твои воспоминания. После она сама определит, кто там в чём чего и как кого за это что.

Н-да. Кадиа Этрама и далее. Безусловно, воплощение ноблесс. Пока рот не откроет.

Блондинка поднялась и зависла в поклоне. Так, а она поняла, кто я?

— Чего ты ждёшь?

— Лорд? — неуверенно спросила она.

— Эм... — пришла моя очередь зависнуть. — Нет, я не Лорд. Мы что, похожи?

— Не так, чтобы очень, — она отвела глаза. — Лорд должна выглядеть старше.

— А, да. Ты же спала тут, — я махнула рукой туда, где она пролежала все лагусовы потуги. — Кадиа Этрама Ди Родела.

— Значит, вы Его дочь? — Идиан и так была воплощением тоски, а тут так и вовсе — вся скорбь известного народа.

— Чья? — тупо переспросила я. — Мой отец Кадис Этрама Ди Раскел-ним.

— Кто? — она неэлегантно вытаращилась на меня. — Не Рейзел-ним?

А вот она о чём. Ну ё-моё, я вроде там наследила в истории Лукедонии, как можно даже имени-то не знать? Хотя, если подумать, меня же три с лишним тысячи лет считают мёртвой.

— Нет, — наконец ответила я. — Рейзел мой сын.

Нам не нужен серый волк — ментальный контроль. Три слова, и Идиан впала в такой ступор, что её вряд ли сдвинул бы с места трактор. Карьерный самосвал. Грузовой вертолёт. Мы с Рейзелом вдвоём.

— Идиан Тросиа! — я слегка повысила голос. Она вздрогнула, приходя в себя.

— Родела-ним?

— Отправляйся к Лорду и поведай всё, что тебе известно, — повелела я. — Думаю, это займёт довольно времени, чтобы я успела завершить свои дела здесь.

— Здесь? — переспросила она, окидывая взглядом невероятную красоту вокруг.

— Да, здесь, — кивнула я. — Красивое место, чтобы умереть.

Градеус, правда, не оценит.

Она опять вздрогнула, поклонилась и рванула прочь. Можий бой, она же не решила, что если не свалит по-быстрому, убивать я буду её? А-агх.

Я скользнула сначала за Градеусом, потом за Заргой. Никакой придури — никаких разговоров, драк и суеты. Привет, кровавая баня, вечный сон. Всё. Будут они мне ещё оружием духа перед лицом мельтешить. У меня не было ни одной причины затягивать экзекуцию: я не хотела быть излишне жестокой — мне не доставляло удовольствия наблюдать, как противник осознаёт свою слабость. Я не знаю, зачем Рейзел устраивал своим противникам настоящий бой. Может, наказывал себя, может, давал шанс раскаяться. Я не столь великодушна. Они нарушили правила и должны понести наказание. Не было ни единого аргумента в пользу причинения большей боли, чем это требовалось.

Что-то как-то я притомилась с ними. А Кравей и Эгвейн вполне могут и подождать. От меня же всё равно не скрыться — великая и ужасная Мерисья пришла спасать мир. Не сегодня, так завтра или через неделю я неминуемо приду по их души. Или Рейзел придёт. Теперь ведь у них нет шанса устроить изнурительный бой с несколькими противниками.

Я скользнула обратно на вулкан. Рейзела я нашла так, как и оставила его — стоящим на краю и поглощающим энергию. Он неуловимо изменился: тонкие черты утратили болезненную бледность, волосы потяжелели и потемнели, прозрачная кожа приобрела плотность, что ли. Я удовлетворённо хмыкнула и тоже протянула руку, чтобы восполнить энергию. Мы стояли так некоторое время в полной тишине, пока я не посчитала запас своей энергии достаточным.

— Полагаю, следует вернуться, — произнесла я, опуская руку.

— Куда? — где-то на дне рубиновых глаз колыхнулся ужас.

— К тем людям, — отозвалась я. — Или они не станут беспокоиться?

Он промолчал. Неужели он думал, что я верну его в Лукедонию? Не надо подозревать меня в жестокости, я белая и пушистая! Я подошла к нему и коснулась его руки, чтобы скользнуть назад, в гостиную Франкенштейна.

Вакханалия.

Пожалуй, именно это слово лучше всего описывало, чем встретила нас гостиная Фракенштейна. Сам хозяин дома метался из угла в угол со зверским выражением лица, вгрызшись в уголочек платка. Даже думать не хочу, какие кары он призывал на мою бедовую голову. Тао сидел на диване с ноутбуком, и его пальцы так быстро носились над клавишами, что казалось, будто их раза в четыре больше, чем на самом деле. Пальцев, а не клавиш. Вдобавок, он был бледен и временами опасливо косился на мечущегося учёного. Интерьер уже был дополнен парой больших ящиков, в которых явно были не конфеты. Из коридора вышли М-21 и Такео с ещё одним таким же. Не удивлюсь, если в этом доме в наличии экспериментальное убероружие, которое способно и Луну расшарабошить. Парни были так впечатлены внушением Франкенштейна, что не заметили меня и едва не грохнули ящик на подол моего платья, прежде чем рысью ринуться назад. Сейра и Регис тоже присутствовали — сидели на диване в полнейшем недоумении.

— Шеф, в Союзе пропал Седьмой Старейшина, — произнёс Тао. — Они не могут связаться с ним.

— Сложновато связаться с тем, кого отправили в вечный сон, — произнесла я.

Стоп-кадр. Все резко повернулись ко мне и замерли, таращась во все глаза. Рейзел стоял за моим левым плечом, и как только Фракенштейн его увидел, в мгновение подскочил к нему и стал пристально осматривать. Да почему все обо мне так плохо думают? Я же вот ещё ни разу никому из протагонистов не навредила. Максимум нервы попортила, да и то не так сильно, как местные гады и главгады.

Наконец, учёный закончил осмотр и гневно уставился на меня. Что я ему плохого сделала? Такое чувство, что одно неверное не то, что движение — взмах ресниц, и будет мне близкое знакомство с Тёмным Копьём. А я бы хотела с этим повременить.

Я плавно развернулась к нему лицом и опустилась в неглубоком реверансе. Здесь особо отмечу, что у меня вышло это впервые? и никакие блага мира не заставили бы меня повторить этот опыт на моей реальной тушке. Но это тело — другое дело. Другой чайник с рыбой, как глаголят англичане.

— Кадиа Этрама Ди Родела, — представилась я и выпрямилась. — Прими мою величайшую благодарность, Франкенштейн, — поднесла кисть к груди и слегка склонила голову.

Мне начало казаться, что паралитический эффект вызывают даже не те слова, которые срываются с моего языка, а сам мой голос. Потому что Франкенштейн вытаращился на меня так, будто увидел воскресшего динозавра в пачке и с сигаретой.

— Вы — Кадиа Этрама Ди Родела? — наконец прохрипел он.

— Это моя мать, — припечатал Рейзел.

— Но как же?.. — у него явно не сходилась картина мира. — Вы же...

— Отправилась в вечный сон? — подсказала я. — Нет. Хотя сон мой действительно непростительно затянулся.

— Затянулся? — переспросил Франкенштейн. — Вы спали больше трёх тысяч лет, как я понимаю.

— Крайне неудачное стечение обстоятельств, — произнесла я, скривившись.

— Каджу-ним, — обратился ко мне Рейзел. — Что тогда произошло?

Я тяжело вздохнула, опуская глаза. А затем развернулась и царственно поплелась к креслу, куда элегантно плюхнулась. Разговор будет долгий, а пригласить меня сесть тут явно никто не собирался. Ну, никто опять же не говорил, что у меня должны быть не то, что безупречные — хоть какие-то манеры. Смотрели на меня почему-то настороженно. Все, кроме Рейзела. Он через пару секунд последовал моему примеру, расположившись поближе ко мне. Я молчала, ожидая, пока присутствующие рассядутся. А они, надо заметить, не торопились выйти из оцепенения. Но я как Трандуил — я терпелив, я подожду.

— Вы же умерли, — предпринял ещё одну попытку убедить меня в этом Франкенштейн.

— Как будто мироздание позволило бы мне это, — я развела руками. — Истинный ноблесс не может умереть, пока не оставит необходимое и достаточное потомство. Говорю же, это было крайне неудачное стечение обстоятельств.

— Каджу-ним, я видел вашу кровь и место, наполненное вашей аурой, — как-то мрачно произнёс Рейзел. — Я был уверен, что вы мертвы.

— Меня сильно потрепало, — согласилась я и ещё раз вздохнула. — Перенесёмся мысленно на три тысячи лет назад. Сколько тебе тогда было, Рейзел? Восемьсот?

— Где-то так, — отозвался он.

— В общем, по итогу донесений было принято решение о развёртывании Третьей Оборотничьей кампании, и Лорд отправил меня туда — посмотреть, рассудить, казнить, — я пожала плечами. — Первая такая кампания была при дедушке, вторая едва не отняла у меня отца, от этой тоже не следовало ждать ничего хорошего. Пришлось сначала отыскать Рожела и договориться с ним о том, что после завершения кампании он вернётся в особняк для... хм... для одного кланового дела. Его перекосило, конечно, но он согласился.

— Рожел — это мой отец, — вставил Рейзел.

— Вы никогда не упоминали о нём, Мастер, — заметил Франкенштейн. — И я не видел его портрета в зале с особняке. А вы, — он обернулся ко мне, — на портрете старше.

— Это вымысел художника, — я развела руками. — Никто в нашем роду никогда не выглядел старше, чем я или Рейзел сейчас. А отец мой ушёл в вечный сон в возрасте десяти тысяч, на минуточку, лет. Очень не хотел оставлять меня с долгом ноблесс наедине.

— У вас был супруг, — тихо заметил учёный.

— Рейзел, ты хорошо его помнишь? — я перевела взгляд на него.

— Очень смутно, — отозвался он. — Даже лица вспомнить не могу.

— Конечно, он ведь после твоего рождения в особняке бывал от силы раз десять, — фыркнула я. — Причём, тебя он избегал. Даже сильнее, чем меня. Но вернёмся к нашим баранам — Третья Оборотничья, — я чуть встряхнулась. — По сути, это даже не война, а зачистка оборотней, особливо охочих до власти. Тех, кто подминал человечество. Я отправилась на передовую и, должна признать, крови там и до моего прихода разлили прямо-таки реку. Но с оборотнями вечно никакого сладу. Вроде сознают силу, признают ответственность, а потом найдётся какой-нибудь мудак... — они аж поперхнулись, как будто у меня из головы внезапно выросло дерево.

— Каджу-ним, — укоризненно посмотрел на меня Рейзел.

— Что? — я изогнула бровь. — Ну, если вам так не нравится это слово, то пусть будет скотина, — пожала плечами я. — В общем, всегда находится какая-нибудь скотина, которая желает человечество в рабство по праву сильного.

— Благородные тоже этим грешили, — заметил Франкенштейн.

— Не при мне, — впечатала я. — А если грешили, надеюсь, они упокоены вечным сном с надлежащим тщанием?

— Некоторых вы сами сегодня упокоили, — уточнил Рейзел.

— Такая работа, — я снова развела руками. Какой-то прямо привязчивый жест. Как бы он не застрял у меня потом, как клубничное молоко. — Так вот. В Третью Оборотничью пришлось зачистить почти половину клана оборотней. И, замечу, они не выстроились в очередь в кровавую баню — они сражались. Неистово и самозабвенно. Вообразите себе, мне оторвали рукав и половину подола, разодрали плечо и сломали два ребра! Потрясающая мощь, — я даже восхищённо вздохнула. «Мощь, может, и потрясающая, но вы порешили полклана оборотней, отделавшись парой рёбер», это чей-то мысленный шепоток. Я ещё с этим не до конца разобралась. — В общем, бой был долгий, изнурительный и местами болезненный. Рёбра мне сломали в самом начале, а когда я заканчивала, они уже срослись. То есть, это получается... — я задумчиво посмотрела в потолок. — Дня три. А у этих ребят совершенно другой уровень регенерации. Не заживает разве что сердце, если его вырвать.

— Ык, — подавился М-21. Видимо представил, как это происходит.

— Впрочем, если вырвать позвоночник, тоже плохо регенерируют, — нахмурилась я. Кажется, Регис побледнел, представив, насколько это неэлегантно. — И то не все. В общем, мне пришлось потратить очень много сил, и я рассчитывала поспать лет десять перед тем, как заняться... делами клана, — споткнулась я. — Но дома меня встретил Рожел, — меня аж перекосило. — С подарочком.

— Кажется, у вас были не очень хорошие отношения, — подал голос Тао.

— Не очень хорошие? — переспросила я. — Хм... Видите ли, браки в нашем клане никогда не выходили за пределы кровного родства, — айщ-шта? Куда? Чего? — Вообразите себе, что вы родились старшим сыном в знатной и безмерно — буквально — уважаемой семье, глава которой имеет право судить самого Лорда. И вы три столетия примеряете себе эту роль почти обожествлённого создания. Потом, как вы считаете, для вас рождается девочка. И сотню лет вы смотрите, как она растёт и становится созданием таким, что... как он там говорил?.. — я чуть нахмурилась. — Что сам ветер был влюблён. И это создание будет вашей, буквально, собственностью всю жизнь. Долгую. Семь-восемь тысячелетий. А потом каджу-ним проводит для вас ритуал кровавого круга выбора наследника титула, и ваши мечты превращаются в пыль, потому что ваша сестра определена наследницей титула и долга, а вы — консортом.

Я замолчала. Эм. Ну, как бы, мне бы самой сейчас переварить то, что я тут наплела. И надо сказать, дружелюбия мой рассказ как-то не добавил.

— Это не наш выбор, — я печально вздохнула. — Это решение самого мироздания. Наше мнение, наши чувства в расчёт вообще не идут. Чисто техническое решение.

— Вы поэтому не могли умереть? — холодно спросил Франкенштейн.

— Да, — я кивнула. — Никак не могу закончить... В общем, — ещё, блин, одно слово-паразит. — Рожел изготовил колечко с чёрным камешком, в который поместил десять тысяч душ людей, которых насиловал и убивал. Он хотел узнать, можно ли так восстановить и увеличить силу ноблесс.

— Кстати, об этом...

— Позже, — остановила я Франкенштейна. — Рожел устроил довольно жестокий геноцид, и я не могла закрыть на это глаза. Пусть бой с оборотнями меня и измотал, я всё же вынуждена была вступить с ним в схватку. Перед тем, как отправиться в вечный сон, он-таки нацепил на меня кольцо. Я сама оказалась в очень плохом состоянии и потеряла много крови. Сил хватило, только чтобы скользнуть в свою святыню и заснуть, — я вздохнула. — Чёрт, я думала, просплю лет двести, не больше. Потом вылезу, «поем» и буду решать, что ж делать дальше. А проснулась окончательно только вчера — пришлось очень долго разбираться с подарочком.

— Вы приняли силу? — у учёного лицо аж посерело.

— Нет, я их упокоила, — а надо было принять? — Я поговорила с каждой душой, чтобы они могли отпустить свои печали и уйти в лучший мир. Я не настолько жестока, чтобы заставлять их сражаться после такой смерти.

— Вы оставили Мастера, — мрачно обвинил меня он.

— По крайней мере, я оставила его не одного и не с тем, кто его ненавидел, — скорбно отозвалась я. — Но я не могла поступить иначе.

Франкенштейн ненадолго задумался, видимо, осмысляя сказанное, и кивнул. Он согласился — не могла. Да и я сама, в принципе, понимаю — не могла. Это какая-то прямо болезненная правильность: надо так, как надо, а так, как не надо — не надо. Потому что за так, как не надо, полагается откручивание головы под чтение нотаций. Без исключений.

— Но он принёс вам подарок для восстановления сил, — нахмурился Франкенштейн. — При том, что ненавидел.

— Он ненавидел меня-меня. Но как любой благородный, боготворил истинную ноблесс, — хмыкнула я. — И боялся.

— Вы тоже редко покидали особняк? — спросил учёный.

— До смерти отца я не выходила за пределы наших владений и избегала общества каджу, — мой голос звучал как-то пусто, как механический. — Потому что они не знали о внутреннем устройстве клана и смотрели на меня как... на вещь. Очень дорогую, красивую, нужную и желанную вещь. После я отправлялась только по долгу или вызову Лорда, особняк же почти перестали посещать. Отчасти потому, что Рожел завёл любовницу в каждом клане, и им было неловко показываться мне на глаза...

— Вы говорили о восстановлении сил, — напомнил Франкенштейн, после короткой неприятно-липкой паузы.

Я вот когда это художество писала, забыла, что мы тут не вдвоём?

— А, да, — оживилась я, стряхивая неприятное оцепенение. — Верно. Это знание и умение передаётся от истинного ноблесс к истинному ноблесс — для восстановления сил нужно поглотить энергию жизни. Но не чьей-либо души — это наши тела отторгают, как враждебное долгу и чести. Это должна быть энергия природы, сила Земли, если хотите. Можно впитать силу вулкана или мощь молнии, ударные волны шторма. Что-то делать довольно легко, к чему-то нужно приноровиться, но восстановление сил не столь затруднительно, если понять механику процесса.

— А электричество или, скажем, ядерная энергия? — заинтересовался он.

— Не знаю, — призналась я. — Мне нужно изучить, как это работает, чтобы я могла понять.

— Кстати говоря, — подал голос Тао, — как вы оказались здесь?

— Когда я проснулась, я прошарилась по мозгам всего населения Лукедонии, — начала я. А они похоже привыкают к тому, что из моего благородного рта вылетает не такая, чтобы очень благородная речь. — Из тех, кого я знала, там нашёлся только Геджутель. То, что я там узнала, мне не понравилось: что значит, Рейзел — предатель, убивший Лорда? Так что я растянула способность на все сознания на земле, чтобы найти его. Обнаружила и Лагуса, и узнала, что этот старый хрыч учудил...

— Каджу-ним! — снова укоризненно прервал меня Рейзел.

— Ты прав, я старше его, — нахмурилась я и ехидно добавила: — Спасибо, что напомнил. Но даже если он не хрыч, того, что он учудил, это не меняет. Да мне бы и в страшном сне не примерещилось никогда, что Лагус такое коленце выкинет! — я выдохнула, что уже о нём говорить? — Когда я нашла Рейзела, просто скользнула к нему через ткань мироздания, и всё.

Господи, спасибо. Спасибо, что я попала сюда после того, как прошарилась по всем сознаниям планеты. Как бы, не все думают о прекрасном, представляя картины Ван Гога, например. В этом мире, даже самые откровенные и пошлые мысли вряд ли вошли бы в топ-десять самых ужасающе-шокирующих. Не хотелось бы мне смотреть на пытки с любой вообще стороны, а тут это практикуют весьма активно. Не-не-не, нафиг-нафиг.

— Рейзел, — снова заговорила я после паузы. — Лорд оставил тебе очень неудобный подарок в нашем особняке. Тебе нужно будет посетить Лукедонию, чтобы вернуть его и разобраться с происходящим.

— Я бы хотел провести здесь ещё немного времени до возвращения, каджу-ним, — и он туда же — глаза такие печальные-печальные.

— Ты не слушаешь, — с лёгким раздражением заговорила я. — Я сказала «посетить», а не «вернуться». Особняку довольно и одного затворника, — я поднялась. — Если у вас не осталось ко мне вопросов, я отправляюсь в особняк. Счастлива была видеть тебя, Рейзел. Рада познакомиться, Франкенштейн. Я вернусь завтра.

Интересно, зачем я встала? Во-первых, скользнуть можно из любого положения — хоть узлом завяжись. Во-вторых, стоило встать мне, остальные тоже подскочили, как ужаленные. Надо было прямо из кресла чеширить, а не устраивать тут сходку сурикатов.

— Каджу-ним, вы будете там одна?

— Как и полагается такой, как я, — я печально улыбнулась ему и скользнула.

Особняк встретил меня пустотой, мраком и выстуженностью. В Лукедонии вообще не бывает холода, но здесь никогошеньки не было несколько веков. Последним сюда заглядывал Лорд, чтобы подкинуть Рагнарёк. А он в вечном сне уже пять столетий. То есть, по этим коридорам до меня не ступала нога ни одного живого существа столько же времени. Забавно, что Лорд полагал Рейзела живым, а меня почему-то похоронил. Впрочем, меня не было чуть подольше.

Во всем доме ни пылинки. Аргх, как будто пыль посмела бы осесть на вещах истинного ноблесс! Чистота такая, как будто сюда согнали феерический штат, чтобы всё отдраить после долгого отсутствия жильцов. Я вошла в одну из комнат. Здесь были следы ауры Рейзела, так что, должно быть, мир он видел именно из этого окна. Я провела пальцами по подоконнику. Нет, ну и уныло тут. Тихо, птиц не слышно, ни единого даже шороха, а тут уже день. Чёт какт... Пойти, что ли, на тот остров снова? Есть я не хочу — разве что заради гастрономического удовольствия, ибо голод мне чужд. Спать — передёрнуло. Не знаю, что могло бы заставить меня лечь и закрыть глаза. Смотреть в окно — там ясное небо и полный штиль, так что как на фотку таращиться. Так, остров-остров-остров!

О, это прямо картина Айвазовского! Потрясающе. Я выскользнула почти под огромную волну, которая вот-вот должна была обрушиться на островок. Но мне лишь дохнуло в лицо мелкими солёными брызгами, которые мгновенно высушил ветер. Море бушевало, красовалось своей мощью, бурлило и пенилось. Небо опустилось тяжёлыми тучами и гремело, отзываясь на рёв волн. Темно как ночью, но вместо луны и звёзд только росчерки молний — слепяще-яркие, огромные и ветвистые.

Меня пробил паралич. Всё, что я могла — это стоять в немом восторге, созерцать бурю и на автомате тянуть энергию стихии. Если бы кому-то пришла в голову идея тюкнуть меня топориком по головушке, я бы не заметила. Правда, подойти ко мне в такой шторм смог бы разве что Рейзел.

Так, стоп, секунду. Вернёмся в не столь отдалённое прошлое. Туда, где я много говорила. Из того, что я несла, вывод-то напрашивается весьма определённый и весьма, так сказать, горизонтальный. Детали на тему платья и фаты можно вообще в расчёт не брать, но вот размножение ноблесс — это совсем другая история.

И кстати, коль скоро решила я позадавать себе странные вопросы, то у меня завалялся ещё один: какая сверхневероятно лютая дичь должна произойти, чтобы меня из этого тела отправило домой?

Я провела на острове довольно много времени — до тех пор, пока шторм не закончился. Тучи разошлись прежде, чем волны перестали сталкиваться друг с другом, и над океаном повисла мелкая водяная взвесь. Солнечные лучи пронизывали её, превращая в облако перламутра. Теперь я поняла, что значит — на воду можно смотреть бесконечно. К тому же, я впитала огромную энергию бури и чувствовала себя просто великолепно.

Допрос каджу Тросиа должен был уже закончиться к этому времени, так что я скользнула для начала в особняк. Мне хотелось ещё немного оттянуть встречу с Лордом, так что я решила пройтись по комнатам. Наткнулась на зал с портретами: их было всего три. Высотой метра в четыре, они живописали двух мужчин и одну женщину — меня. Портрета Рейзела здесь не было. Самым дальним был портрет моего деда — он был изображён молодым человеком лет двадцати пяти, попирающим тушу динозавра, в идеально-чёрном костюме с золотой оторочкой. В рубиновых глазах — вселенская печаль, волосы воронова крыла чуть ниже талии слегка трепетали на ветру. Отец висел на стене напротив — он тоже выглядел куда старше, чем был в моей памяти. Он был больше похож на Рейзела, или, точнее, Рейзел на него. Кадис Этрама Ди Раскел-ним имел чуть более острые черты лица и чуть более вьющиеся волосы, но в его глазах была точно такая же вселенская печаль, как и у деда. На портрете он держал под уздцы вороного коня, надо заметить — потрясающе красивого, под стать отцу. Ну и, ближе ко входу, был мой портрет. На вид я дала особе на картине не больше двадцати трёх, а это означало, что сейчас, если верить Франкенштейну, я едва ли выгляжу на двадцать. А если судить по Рейзелу и воспоминаниям об отце — мне и восемнадцать-то можно дать с большой натяжкой. С портрета меня смотрела со всё тем же выражением вселенской печали, по сути, фемверсия Рейзела — совершенные черты лица, идеальные чёрные волосы ниже колена, безупречная фигура в безукоризненно сидящем платье с кружевным веером в нежных, белых руках. Н-да… вот, значит, что все видят, глядя на меня…

Прямо из зала я скользнула к Рейзелу. Я вновь оказалась в полумраке прихожей, и мой взгляд наткнулся на аккуратно выставленные розовые тапочки. Тапочки! Надо думать, Франкенштейн весьма недоволен моими прошлыми прогулками на каблуках да по паркету. О мой крот, я же не оставила вмятин и царапин?! Маловероятно, что я стала бы извиняться, но во второй раз такую ошибку лучше не совершать. Я приподняла подол платья, чтобы вытащить ноги из туфель и вставить их в тапки. Ох, а я же не спала в туфлях три тысячи лет? Мои ноги-то разогнутся? И я потом смогу заставить себя засунуть их обратно в туфли? Но все вопросы отпали сами собой. Да, стопы разогнулись, утопая в мягких стельках тапочек. Да, я суну ноги обратно в туфли, потому что… Потому что по возвращении домой я сделаю поиск такой пары первым приоритетом — чёрные замшевые испанки на узкую стопу со скруглённым треугольным носком и каблуком рюмочкой. Ну что — я девочка и я хочу туфельки.

Гостиная встретила меня скорбным молчанием. Увидев меня, Рейзел сначала радостно улыбнулся, а затем с выражением вселенской печали вздохнул. Франкенштейн смотрел на меня со смесью грусти и недовольства. Ха-а…

— Если вы готовы, можем отправляться прямо сейчас, — произнесла я.

— Я ещё не подготовил транспорт, Родела-ним, — мрачно изрёк учёный.

— Он не понадобится, — хмыкнула я. — Мы скользнём отсюда через ткань мироздания прямо в особняк.

— А этот способ передвижения безопасен? — настороженно спросил он.

— Однозначно более безопасен, чем топить самолёт в территориальных водах Лукедонии, — заметила я.

— Каджу-ним, — подал голос Рейзел. Очень грустный голос. Вся скорбь, короче. — Это точно нельзя отложить?

— Рейзел, — я вздохнула. — Я верну вас сюда сразу, как ты захочешь. Не было вообще никакой необходимости сидеть затворником в старом доме, если тебе этого не хотелось, и сейчас она тоже не появилась.

— Но вы же… — он слегка растерялся. — Вы же провели в нём в одиночестве…

— Даже не думай озвучить это число, — оборвала я его. — И потом, к тебе-то это какое имеет отношение? Ты волен быть там, где желаешь.

— А разве вы вольны не были? — озадаченно спросил Франкенштейн.

— Всего одно слово — патриархат, — утвердила я. — К слову, где ваши детки? Не вижу ни людей, ни благородных.

— Сейра и Регис отбыли в Лукедонию после вашего ухода, а у людей работа, — сообщил учёный.

— Ясно, — кивнула я двинулась обратно в коридор — к туфлям.

— Мне казалось, вы можете перенестись откуда угодно, — Франкенштейн почесал лоб.

— Верно, — отозвалась я и чуть приподняла подол, демонстрируя обувь. — Но тапочки будут не самой уместной деталью гардероба на аудиенции у Лорда.

Как бы мне развести Франкенштейна на такие тапки в особняк? А то там местами вообще каменные полы, и стук каблуков разносится эхом по всему дому. Как только мы переобулись, я протянула им развёрнутые ладони. Узкая тёплая ладонь Рейзела сжала мою почти сразу, тогда как Франкенштейн ещё какое-то время медлил.

— Мне очень интересно, как это работает, но меня это пугает, — признал он. — А что, если человек не может пережить такой способ перемещения?

— Эм… — я нахмурилась. — Могу сказать, что от этого ещё никто не умер. Скорее уж наоборот. Хотя, не могу опять же сказать, что провела достаточно опытов для хорошей статистической выборки.

Я решила, что мяться уже хватит, так что цапнула его ладонь — подозрительно холодную — и скользнула. Мы оказались в большой гостиной особняка, из окон которой был виден закат. Очень красивый закат: на чернильном небе уже проступили первые звёзды, чуть прикрытые полупрозрачными розоватыми облаками. Над горизонтом разлилась апельсиново-оранжевая полоса, потянувшая к тёмному небу малиновую дымку. Небо будто было нарисовано акварелью. Вот честно, здесь природа кажется мне куда более впечатляющей и яркой. И то ли это от того, что всё здесь реалистичное, но выдуманное, то ли потому, что у этого тела абсолютно другой уровень восприятия.

Мы спустились в храм, где Рейзел забрал подброшенный ему подарочек Лорда. Послание владыки заставило меня нахмуриться, но я ничего не сказала. Да и о чём, собственно, можно было здесь поговорить? Нет уж, поговорим в храме Лорда.

— Вы в курсе, что мы находимся в запретных землях? — уточнила я, когда мы выходили из дома.

— То есть? — остановился Франкенштейн.

— Ну, я так понимаю, после того, как Лорд подбросил это, он объявил эти места запретными, — я пожала плечами. — Границы наших старых владений охраняет Центральный Аппарат.

— И как мы пройдём к замку Лорда незамеченными? — спросил Рейзел.

— Мы можем либо скользнуть прямо туда, — отозвалась я. — Либо использовать старый добрый ментальный контроль. Я склоняюсь ко второму.

И я пошагала вперёд. Стоило особняку скрыться за деревьями, как я тут же перестала понимать, где нахожусь и куда мне идти. Я повернулась к Франкенштейну, который нашим семейным недугом определённо не страдал, и сообщила ему о проблеме. Принцессы, может, и не какают, но я-то не принцесса, и потому не вижу ничего зазорного в том, чтобы признать свою полную неспособность ориентироваться на местности. Тем более, что он и так об этом знает.

В итоге до замка мы добрались незамеченными. Нам не попалось ни одного благородного вплоть до самых дверей храма Лорда. Вот такое вот мощное отвлечение внимания: никому не позволено на нас смотреть, когда мы степенно продираемся через лес на аудиенцию к владыке. Я толкнула огромные двери и вошла первой, Рейзел и Франкенштейн следом. На ступенях стояла сама Лорд, и она действительно выглядела старше меня. Ну, предположительно, потому как мимо зеркала я так ни разу и не прошла. Перед ней на коленях стояла Идиан с низко опущенной головой. Ай, я ведь не сказала ей, что Рейзел жив, так что она, должно быть, повинилась и в сговоре с целью его убийства. И тут такие мы нарисовались. Ну да, появление героя должно быть своевременным.

— Кадис Этрама Ди Рейзел, — произнесла Лорд, удивлённо глядя на нашу процессию. — Ты жив?

— Да, — кивнул он.

— Где ты был столько времени? — строго спросила она.

— Я спал с тех самых пор, как исчез, — сообщил Рейзел и извлёк Рагнарёк. — Я пришёл вернуть это.

— Откуда он у тебя? — сердито спросила Раскрея.

— Нам его подкинули, — ответил Франкенштейн. — Когда я покидал Лукедонию, в особняке ничего подобного не было.

— Хочешь сказать, ты не знал?

— Я не знал, — кивнул Рейзел.

— Как можно получить оружие духа и не знать об этом? — спросил кто-то из каджу.

— Да, в принципе, легко, — произнесла я. — Много чего не знаешь, когда спишь. Особенно, если делать это не в храме, как положено, а на дне морском, — я покосилась на Рейзела, тогда как все присутствующие уставились на меня. — Кадиа Этрама Ди Родела, — с опозданием представилась я, исполняя очередной реверанс.

— Вы же ушли в вечный сон, — как-то неуверенно произнесла Лорд. — Отец говорил…

— Три тысячи лет — это, конечно, долго, но всё же не вечность, — парировала я. — Рейзел, он ведь оставил тебе послание, так что давай, выпускай джинна из бутылки.

Величественная фигура предыдущего Лорда в просторной ночной сорочке в пол возникла в ослепительном сиянии посреди храма. Внушительное, надо заметить, зрелище. Его голос звучал немного безжизненно, как магнитофонная запись, и всё же у него оказался колоратурный баритон. Крайне приятный голос. Я так зациклилась на самом его звучании, что едва не упустила суть. К слову, я почему-то стала забывать канон, хотя прочитала его на два раза. Но теперь даже если сосредоточиться и постараться вспомнить какие-то детали, выходит плохо, если вообще выходит. Ну, в любом случае, я уже перекроила сюжет, когда писала это, а предзнание было бы слишком рояльным даже на фоне моего появления.

Призрак Лорда вещал о своих стремлениях и напутствиях, и все внимали ему с благоговейным трепетом, почти не дыша. Все, кроме меня. На моём лице с каждым его словом вылезало всё больше скепсиса. Это как подростковые прыщи, только скепсис. Наконец, он закончил и исчез. Ну вот как так можно было? Просто взять и уйти из жизни, никому ничего толком не объяснив. Пока в храме висело благоговейное молчание, я решительно двинулась к святыне Лорда.

— Ну что за безответственность, — недовольно пробурчала я. — Дай-ка, — а вот это я вырвала оба Рагнарёка из рук Раскреи прямо за лезвие и стала подниматься по ступеням, грозно чеканя каждый шаг, так что меня даже никто не рискнул остановить.

Я остановилась у большого серебряного гроба, присела на край крышки и вдавила сложенный меч в крест. Он ушёл вглубь, как будто я утопила его пудинге.

— В вечный сон он собрался ради блага Лукедонии, — недовольно бурчала я. — Изменений ему хотелось.

Следом за Рагнарёком я направила в гроб свою жизненную силу — процентов восемьдесят от того, что насобирала, — и отошла от гроба на пару шагов. Излишки раскатились по храму, сбив некоторых с ног. Кажется, это привело Раскрею в чувство, потому на лестнице послышались яростные шаги. Она успела сделать целых четыре, прежде чем крышка гроба сдвинулась, проскрежетала по бортам и рухнула на камень, заставив присутствующих шокировано замереть.

— Что же я забыл? — спросил Лорд тем самым баритоном, глядя куда-то в бесконечно высокие своды храма.

— Подумать головой? — вслух предположила я.

Лорд недовольно нахмурился и слегка повернул голову, чтобы увидеть того нахала, что смеет ему дерзить. И увидел меня. Его глаза начали медленно увеличиваться, а потом и вовсе вылезать из орбит.

— Родела? — узнал он меня.

— Приветик, — я сделала ручкой. — Как спалось?

— Ты же ушла в вечный сон, — озадаченно произнёс Лорд.

— Нет, хотя все почему-то пытаются убедить меня в обратном, — хмыкнула я. — А вот ты ушёл. Но это, как видишь, не мешает нам беседовать вполне себе во плоти. Ты понимаешь, что это значит?

— Д-да, — он кивнул, слегка сбледнув.

— Скажи-ка мне на милость, — устало вздохнув, вопросила я. — Почему нельзя было все свои надежды и чаяния для потомков в письменной форме изложить, лободырный ты жучара?

«Бва-ха-ха-ха-ха», — на фоне общего шокированного молчания внутренний хохот Франкенштейна выделялся особенно ясно. Причём остальные явно ожидали, что меня через мгновение будет бултыхать в кровавом вихре за несусветную дерзость. Однако вместо этого Лорд сел, перекинув длинные ноги через борт гроба, и обиженно на меня посмотрел:

— Чего сразу лободырный-то? — надувшись, проговорил он, повергая подданных и свою дочь в ещё большие глубины шока. — Ну не подумал, ну с кем не бывает?

— Бывает, конечно, со всеми, — кивнула я, обращая его сорочку в чёрно-золотое одеяние и протягивая руку, чтобы помочь подняться. — Но ты-то, Эргис Кенезис Ди Эскер, не все. Ты — Лорд, владыка Лукедонии. Так что подумать наперёд не помешало бы.

— Не помешало бы, — понуро повторил он.

— Даю тебе три дня, — строго произнесла я. — После ты должен будешь предстать перед судом.

— Неужели твой гнев так силён? — мрачно спросил Лорд.

— Гнев? — смягчившись, переспросила я. — Эскер, истинные ноблесс переполнены любовью ко всему живому. Мы не испытываем гнева, злости или ненависти — для нас это невозможно. Я лишь крайне огорчена твоим решением и последствиями, к которым оно привело, — я вздохнула. — Так что тебя ждёт суд абсолютной справедливости. Будь готов принять свою кару.

Лорд понуро склонил голову, а я развернулась и сделала несколько шагов вниз по ступеням. В полной, почти оглушающей тишине. Может, мне не надо было просыпаться? В конце концов, теперь время молодых и всё такое…

— Ах, да, — обернулась я. — Рагнарёк в порядке, вы можете его призвать. Полагаю, вы оба можете.

Я сделала ещё шаг и скользнула домой. Ох, это было так утомительно. Надо сделать что-то приятное — например, печенье испечь и заварить хорошего чайку. Я скользнула за продуктами — понятия не имею, откуда у меня деньги, но это, наверное, наименее удивительная вещь из всех — и вернулась на кухню. А вот здесь было… Хм… Ну, в общем, в этой прекрасной кухне была дровяная печь и ход в погреб, откуда тянуло прохладой. Современная техника? А-ха-ха-ха-ха… Самым новым предметом здесь была ручная кофемолка, это ведь не кухня Франкенштейна… Ой. Кстати.

— «Рейзел», — мысленно обратилась я — «Мне вернуться за вами?»

— «Нет», — отозвался он в моей голове. — «Мы идём вместе с Геджутелем, чтобы попутно передать приказ Лорда об отмене запрета».

Чудно. Печенье будет кстати.

Ну, в принципе, я не стала заморачиваться растопкой печи, чтобы погреть воды или подготовить духовку. Я скосплеила Куини из «Фантастических тварей». Если уж ноблесс без особых затруднений может радикально метаморфировать один предмет в другой, то уж изменить его свойства явно труда не составит. Так что по кухне летали мука, яйца, сахар, соль, орехи, кокосовая стружка, куски шоколада, сливочное масло… Всё это перемешивалось, формировалось в кружочки и выпекалось, красиво укладываясь на фарфоровую этажерку. Я только чаёк заварила ручками, предварительно усилием магии заставив чайник вскипеть. Стоило мне только расставить всю эту красоту на столике на колёсиках вместе с четырьмя чайными парами, как в коридоре раздались шаги и голоса. Они прошли в большую гостиную, шумно обсуждая моё поведение. Я выкатила тележку и направилась за ними.

— Может, по чайку? — предложила я, появляясь в дверях.

— Родела-ним! — воскликнул каджу Ландегре, ещё не успевший сесть.

— Если ты сейчас тоже скажешь, что я должна быть в вечном сне, я тебя сама в него отправлю, Геджутель, — хмуро заявила я.

— Нет, я хотел сказать, что счастлив снова вас видеть, — улыбнулся он.

— Тогда почему у тебя дёргается глаз? — хмыкнула я и подкатила тележку ближе к диванам. — Чай — с дикой вишней и бельгийским шоколадом, — сообщила я, наливая себе ароматного напитка. — Вы очень вовремя к нему пришли.

— Каджу-ним, — очень серьёзно обратился Рейзел. — Почему я не знал, что мы можем возвращать мёртвых?

— Ну, как я и говорила, — я угнездилась в кресле. — Я очень многое не успела тебе передать. Но для воскрешения нужно соблюдение многих условий: прежде всего, это могут быть лишь благородные каджу, которые отправились в вечный сон, не представ перед судом за свои деяния. Так что завтра я намерена вернуть на этот свет каджу Кертье. Он совершил военное преступление.

— А что насчёт... — Геджутель явно был взволнован. — ...каджу Роярд?

— О, ну, мне неизвестно о его деяниях, за которые я могла бы выдвинуть ему обвинения, — я пожала плечами. — Но я, возможно, знаю не всё.

Надеюсь, он понял такой жирный намёк, если я правильно истолковала его вопрос. Да, я не могла прямым текстом сказать, что для поднятия мёртвых нужен достаточно серьёзный повод. Не то, чтобы я не хотела вернуть Сейре отца, просто мои хотелки тут как бы не являются решающим аргументом. Но если Геджутель откопает что-нибудь подходящее, я охотно потрачу силы на это. Он пробыл у нас не очень долго — уже и так была глубокая ночь.

— Вы отправите Лорда в вечный сон за его деяния? — спросил каджу Ландегре уже почти в дверях.

— Геджутель, ну это же дурость — тратить столько энергии на воскрешение только ради того, чтобы снова упокоить, — фыркнула я. — Хотя с достойной карой я ещё не определилась.

— Кто же тогда будет Лордом? — задумчиво изрёк он.

— Я полагаю, Раскрея, — отозвалась я. — Нынешние каджу ведь приносили присягу ей. Но это решать не мне. Ах да, не говори Эскеру, что в вечный сон он не вернётся.

— Как угодно, Родела-ним, — с этим Геджутель покинул наш гостеприимный особняк.

— Вас вернуть домой? — я посмотрела на Рейзела, сделав небольшой глоток из третьей по счёту чашки чая. Нужен сервиз, или хотя бы чашка побольше…

— Я дома, — отозвался он. — Если вы, конечно, не изгоняете меня, каджу-ним.

— Конечно нет, — скривилась я. — Это место всегда будет твоим домом.

— К тому же, я полагаю, я должен научиться у вас всему, — мрачно добавил он.

— Ты прекрасно справлялся с долгом истинного ноблесс пока меня не было, Рейзел, — я мрачно вздохнула. — Но я не собираюсь передавать тебе долг.

— Что? — он ошарашенно вытаращился на меня.

— Я не хочу больше иметь детей, чтобы они не устраивали битв насмерть, — мраааак. — Я люблю тебя и хочу, чтобы ты жил так, как желаешь. Долг ноблесс этого не позволит. Поэтому я не передам его тебе, — я тяжело вздохнула. — С другой стороны, если ты пожелаешь научиться скользить или проделывать другие штуки типа исцеления памятью тела в ткани мироздания — я охотно обучу тебя.

— Вы не можете так поступить, — тихо произнёс Рейзел.

— Почему? — удивлённо вытаращилась на него я. — Ты отдал этому миру достаточно. Теперь, когда он стал таким интересным, а ты нашёл место, где хочешь быть…

— А где хотите быть вы? — перебил он меня.

— Рейзел, — я поджала губы. — Мне не нравится, когда меня перебивают.

— А мне не нравится, что вы хотите пожертвовать собой, — нахмурился он.

— Ну, я ж мать, — я пожала плечами. — Так ты мне не ответил: вас вернуть туда?

— Мы останемся до суда над Рагаром, — решил он.

— Как угодно, — я улыбнулась. — Пойду «поем».

И я скользнула к жерлу вулкана. Воскрешать Лордов — это вам не бабочек ловить. А я собралась завтра ещё каджу поднимать. Ох, неймётся мне. Может правда не надо было просыпаться?

Я стояла в растерянности на крыльце особняка уже минут двадцать. Надо было идти к дому Кертье, а я понятия не имела, в какую сторону. То есть, совсем — я вообще не представляла себе, что где. И даже тот факт, что я определила стороны света, никак мне не помогал. Скользить не хотелось — бывать там мне не доводилось, а нынешнего кажду Кертье я рассмотрела недостаточно хорошо, чтобы с лёгкостью отправиться к нему. И в этот момент из лесу вышел Геджутель. Спаситель!

— Родела-ним, — поздоровался он.

— Доброе утро, — отозвалась я, начиная спускаться ему навстречу. — Кажется, я вынуждена обратиться к тебе за помощью.

— Что угодно, — он улыбнулся. Глаз сегодня у него не дёргался, да и вообще он казался на удивление благодушным и удовлетворённым.

— Проводи меня к особняку Кертье, — я остановилась рядом с ним.

Он снова улыбнулся и предложил мне локоть. Я возложила на него свою длань, и мы двинулись в чащу. Какая, однако, буйная развелась здесь растительность. Надо будет как-нибудь потом привести это в более пригодный для топографического кретина вид. Наша прогулка под ручку вообще не имела никакого особого смысла, кроме, разве что, чтобы я не потерялась где-то по пути. Я это легко могла сделать, так что слегка касалась предплечья каджу Ландегре пальцами. Даже так я ощущала как сильны его руки. Геджутель действительно имел мощное телосложение — я едва доставала до его плеча и могла даже вместе со своими юбками целиком спрятаться у него за спиной. Не то чтобы в случае нападения я бы это сделала — скорее уж наоборот, но тем не менее. Кто там что говорил о том, что благородные сплошь изящные красавцы, восхищающие трепетной хрупкостью? Каджу Ландерге начисто разрушал это представление.

— Геджутель, — позвала я. — Скажи, ты... в порядке? — я всё ещё сомневалась, что его благодушие и спокойствие естественны.

— Да, — он снова улыбнулся в усы, прикрывая глаза. — А почему вы спрашиваете?

— Потому что вчера ты казался мне... перенервничавшим, — тихо заметила я.

— Вы правы, — он кивнул, продолжая улыбаться. — Но у Лорда и дома я выпил некоторые успокоительные средства, так что теперь всё прекрасно.

Прекрасно. Он обдолбанный. Восхитительно.

Мы вышли на лужайку перед особняком Кертье как-то внезапно. Ну, для меня, по крайней мере, Геджутель же, не меняясь в лице, двинулся к широкому крыльцу. Главный дом клана Кертье был не таким огромным, как наш особняк. Это была трёхэтажная усадьба с высоким крыльцом и широкой каменной верандой в классическом стиле. Стены были выкрашены светлой охрой, бортики балконов и колонны, как и лепнина, сияли белизной. Такое здание легко представлялось мне где-нибудь в Санкт-Петербурге. Перед самой же усадьбой был ровный газон с идеально подстриженными кустами, а перед самым крыльцом раскинулась большая клумба, на которой пышно цвели кусты гибискуса, белые с малиновой сердцевиной и алые, и лилии Мадлен. Вот у кого мне надо одолжить садовника. А то у нас вокруг особняка дикая пуща.

Открыл нам двери лично Раджак. Уверена, что здесь полный штат, но он, похоже, всех на сегодня выставил. Ну и прекрасно.

— Каджу Кертье? — уточнила я. Он кивнул. — Проводи меня в ваш храм.

— Родела-ним, позвольте мне, как каджу, отвечать за преступления отца, — мрачно изрёк он.

— Вот ещё, — фыркнула я. — Ты можешь разделить с ним наказание, но уж никак не принять кару вместо него. Позови Раэля и проводи меня.

— Лучше сделать, как говорит Родела-ним, — улыбнулся Раджаку Геджутель.

— И всё же... — он растерянно смотрел себе под ноги.

— Довольно, — я удручённо вздохнула. — Я в любом случае сделаю то, за чем пришла. Я бы предпочла — с твоим содействием. Если ты откажешься, я всё равно заставлю помочь мне, но это осложнит ситуацию.

— Я понял, — очередное выражение вселенской печали. — Следуйте за мной.

Он позвал Раэля и повёл нас через дом куда-то вглубь. Вообще не следила за поворотами — всё равно потеряла направление в третьем коридоре. Так какой смысл? Раэль, возникший из тени в холле, очень внимательно на меня смотрел. Он шёл, отставая где-то на четверть шага, и буквально сверлил меня взглядом. Не знаю, насколько подробно рассказал ему Раджак о вчерашнем, если вообще что-то рассказал, так что его интерес понятен, но. Но Раэль прямо пялился! Если бы можно было прожечь мои пышные одеяния взглядом, они бы уже превратились в решето.

Мы спустились вслед за Раджаком по лестнице куда-то в подвал, где он взял два масляных фонаря — один он понёс сам, второй дал брату. Хорошо, что не чадящие факелы, а то прямо совсем глухое средневековье было бы. Вообще, я не могу сказать, что фонари действительно были необходимы при зрении благородных, однако тёплый свет огня делал подземелья уютнее. Насколько вообще это слово применимо к подземельям.

Мы спускались куда-то вниз ещё дважды, прежде чем Раджак остановился перед высоченными двустворчатыми дверьми. Он повесил фонарь на крюк рядом и повернулся ко мне. Вдохнул, будто собираясь сказать что-то, и горестно выдохнул.

— Я прошу вас двоих подождать снаружи, — обратилась я к братьям. — А вот Геджутель пойдёт со мной. И мне нужно ваше оружие духа.

Мне показалось, что он хотел сказать что-то ещё, но вместо этого только ещё раз печально вздохнул и призвал оружие. Я перевела взгляд на Раэля, который старательно делал вид, что не понимает, зачем он вообще здесь. Скепсис прилил к моему лицу, как смущение к щекам влюблённой девицы.

— Оружие духа, Раэль, — вздохнула я.

— Я не глава клана, у меня его не должно быть, — в сторону ответил он.

— А вот Лорд вчера во всеуслышание заявил обратное, — задумчиво произнесла я. — Но если Эскер наврал, тогда возвращать Рагара к жизни у меня причин нет.

До Раджака дошло, зачем я заявилась. Ну, не прошло и пяти лет, чё. Он взволнованно выдохнул и перевёл взгляд на брата, какой-то мрачно-суровый. Раэль сжался, ещё надеясь утаить шило в мешке, но даже на лице Геджутеля, всё ещё слегка придурковато улыбавшегося, было написано большими буквами, что все всё знают. Младший Кертье покраснел и призвал Грандию. Я забрала кинжалы и толкнула двери в храм, которые очень медленно и совершенно бесшумно отворились. Раджак хотел было двинуться следом за мной, но я предостерегающе посмотрела на него, пропуская Геджутеля, и захлопнула двери.

В храм проникал солнечный свет. Хотя мы были глубоко под землёй, своды потолка поднимались над поверхностью, и лучи света просачивались сквозь узкие окна-бойницы. Несмотря на то, что это было подземелье, здесь было сухо и тепло. Я не увидела стёкол в окнах, но была уверена, что дождь сюда не проникает. Может, там снаружи есть ставни на случай непогоды? Полосы света делали помещение более контрастным, ярче отделяя мрак. Лучи солнца падали на высокие скульптуры, но не касались гробов, освещали лестницу, но скрывали то, что на её вершине.

— Почему вы не позволили им присутствовать? — спросил он, когда мы поднимались по ступеням к гробу.

— Потому что мы не были знакомы с Рагаром, — отозвалась я, сжимая кинжалы. — И я не знаю, как он на меня отреагирует.

Геджутель стоял чуть в стороне, когда я вдавила оружие духа в гроб и направила в него силу. Количественно — меньше, чем для Лорда. Качественно — больше, потому что я не восстановила тот же запас, что был вчера. Из глаза по щеке потекло что-то тёплое. Я отёрла лицо ладонью — кровь. Видимо, мне не стоило так гнать волну, потому что теперь сказались перегрузки по вливанию и выливанию энергии. Ну ничего, у меня будет теперь время неспеша восстановиться.

Я не хотела, чтобы Геджутель заметил, как мне сплохело, но он заметил. Так что когда я отшатнулась от гроба, он поддержал меня за плечи. Всего мгновение, тут же испугавшись, что посмел схватить меня.

— Спасибо, — тихо произнесла я, восстанавливая равновесие и доставая платок, чтобы убрать с лица безобразие.

Крышка гроба тихо скрежетнула и съехала в сторону. Рагар лежал в гробу в такой же стильной сорочке, что и Лорд. Видимо, пятьсот лет назад такие были в моде в Лукедонии. Впрочем, мода здесь меняется так медленно, что даже моё платье не утратило актуальности за три тысячелетия. Рагар сел, и широкий вырез сорочки сполз с плеча. Он заметил Геджутеля и слабо улыбнулся ему, а затем его взгляд набрёл на меня. Рагар резко отвернулся, неловко поправляя одеяние. Да, ладно? Не мог же он в самом деле смутиться! Я шевельнула пальцами, и его сорочка перетекла в серые брюки, чёрную водолазку, лаковые сапоги и чёрно-золотой плащ. Бельё, разумеется, тоже. Рагар удивлённо на меня уставился. Однако, он не выглядел так, будто увидел привидение.

— Вы — Кадиа Этрама Ди Родела-ним? — он скорее утвердил, чем спросил.

— Привет, — кивнула я. — Мы вроде не успели познакомиться раньше.

— Я видел ваш портрет в особняке, — Рагар слегка обозначил улыбку, хотя его взгляд был несколько озадаченным. — В жизни вы выглядите... свежее и изящнее.

— Оу, — я замялась.

— Отец всегда полагал, что вы не могли отправиться в вечный сон, — продолжил он. — Но я никогда не верил, что смогу встретить вас лично.

— Ну, вот и встретил, — мрачно констатировала я. — Я здесь из-за твоей выходки пятисотлетней давности. Ты совершил военное преступление, ты знаешь?

— Полагаю, — он понуро опустил голову.

— Я догадываюсь, что тебя подбил Лорд, но это, к сожалению, вины твоей не отменяет, — я вздохнула. — Поэтому я буду судить тебя, как и Лорда, послезавтра в храме моего клана.

— Я понимаю, — тихо произнёс Рагар.

— Твой сын желал принять твою кару, — я изогнула бровь. — Можешь гордиться его воспитанием. Однако... — я позволила себе улыбнуться и добавила немного теплоты в голос. — В благодарность за то, что ты не пытался убедить меня в моей смерти, я скажу сразу, что возвращать тебя в вечный сон я не намерена. У тебя будут дела на этом свете. Хотя с вашим оружием духа надо будет что-то придумать...

— Вы вернули меня... насовсем? — ошарашенно спросил он.

— Насовсем, — кивнула я. — Это, знаешь ли, дело очень затратное. К тому же, я не думаю, что казнь действительно может что-то исправить в сознании. Так что она может быть приемлемой исключительно в том случае, когда исправить ничего нельзя. Однако я прошу тебя не встречаться с Эскером до суда и не делиться моими соображениями об этом. С детьми, кстати, тоже.

— А они?.. — вскинулся Рагар.

— За дверью, — я кивнула на вход. — Должна сказать, что нынешний каджу произвёл на меня хорошее впечатление, а вот младшему, похоже, не хватало жёсткой руки в детстве... Хотя, вряд ли я могу говорить что-то подобное.

— Но вы же воспитали Рейзела-ним, — озадаченно нахмурился он. — А он...

— Мои дети подрались насмерть, Рагар, и один отправил другого в вечный сон, если ты не знал, — скептически заметила я. — Вряд ли воспитание с таким исходом можно считать образцовым.

— Но это же не ваша вина, — встрял Геджутель.

— А чья? — повернулась я к нему. — Ну, довольно. За сим я откланиваюсь.

И я скользнула в особняк. Не в гостиную, где наверняка были Рейзел с Франкенштейном, а в дальние комнаты. Мне было нехорошо, и я не хотела, чтобы кто-то из них это видел. Комната, где я оказалась, была не особенно большой: стены обтянуты изумрудного цвета шёлком с серо-серебристым рисунком мелких лилий. У стены диван-кушетка на изогнутых резных ножках из белого дуба, обитая зелёным бархатом. На тёмном полу шкура какой-то давно вымершей зверюги, обладавшей густым серебристым мехом. У кушетки стоял низкий столик на таких же резных ножках и из того же дуба, а напротив расположились четыре манекена с чёрными платьями, чуть отличавшимися фасоном, хотя все они были до крайности закрытыми, и огромное ростовое зеркало. Свершилось! На третий день моего здесь пребывания я, наконец, узнаю, как я выгляжу.

Ну, собственно. Портрет безбожно врал. В зеркале отражалась девица лет семнадцати максимум. Вероятно, из-за траты сил и перегрузок видок у меня был ещё тот: моё лицо было отнюдь не аристократически, но болезненно бледным, к тому же, на щеке остались следы нестёртой крови. Волосы истончились, и я даже заметила несколько серебряных нитей в своей шевелюре. Платье плотно сидело на точёной фигуре, скрывая не то что недостатки — вообще всё. Кончики пальцев, торчавшие из длинных рукавов сливались с кипенно-белым кружевом. Прекрасно. В гроб краше кладут.

Я устало прилегла на диван. На столике нашлась книга, и я принялась листать её, не вчитываясь в текст. Это оказался ботанический справочник, и в итоге я просто рассматривала картинки всяческих цветов, отвлечённо размышляя о том, с какими из них разбить бы клумбы перед особняком. Я даже сбросила туфли и вытянула ноги, окончательно расслабляясь. В конце концов, я за период своего бодрствования уже сделала довольно много, можно и притормозить.

Я застряла на картинке c sambucus — чёрной бузиной, поглаживая страницу, но так и не переворачивая её: я погрузилась в размышления о моих давнишних приключениях. Каждый раз, когда я в прошлом оказывалась в собственном бреду, меня по большей части волновало два вопроса: где листочек и ручка и как бы мне побыстрее выбраться. А здесь... Ну, начнём с того, что мысль о листочке с ручкой мне вообще в голову первый раз пришла. Да и зачем они мне, когда я откуда-то знаю, что всё уже написано и ничего не исправить. Тем более Константин говорил, что если что-то подобное провернуть, мир схлопнется до момента, пока я не перепишу всё заново. А мне, если уж совсем начистоту, лениво переписывать. Второй же вопрос у меня здесь уже всплывал, но поскольку я здесь не то что потерять сознание — даже уснуть как бы не могу, я отложила его на задворки сознания и присыпала всяким хламом, чтобы не отсвечивал. Я всё равно не останусь здесь навечно, так что улыбаемся и пашем на благо вывертов Музы с Фантазией.

Я снова покосилась на зеркало. Оттуда на меня покосилось бледное тело с задумчивым лицом. Я перевела взгляд на платья. Они действительно отличались незначительно: это были отрезные приталенные платья с широким подолом и длинными рукавами, закрытые по самую шею, чёрного цвета с золотой окантовкой. Все отличия были в форме рукавов и типе кружев, белых и чёрных. Только теперь я заметила и туфли, стоявшие внизу. Тоже не особо отличавшиеся от тех, что валялись сейчас между диваном и шкурой. Судя по всему, это весь мой гардероб. То есть, я тут в пожизненном трауре.

Моё платье измялось, и я решила его сменить. На смену я выбрала то, у которого были неширокие, но и не узкие рукава. Чёрная ткань оказалась тонким сукном, а внутри платье было прошито белоснежным шёлком, приятно скользившим по коже. Н-да. После всех моих переливаний энергии у меня как-то болезненно выпирали рёбра и кости таза. Душераздирающее зрелище. Я вышла из комнаты и прошлась по коридору в поисках ванной. Так, а что у нас тут по водопроводу? Если у меня на кухне дровяная печь, то не значит ли это, что за водой надо идти к колодцу? И если да, то где он? Однако ванная нашлась. Вполне себе с краном, раковиной и большой ванной. Ой, где были мои мозги...

Я умылась и посмотрела в зеркало над раковиной. Надо отдать должное воспитанию Рагара Кертье: я действительно выглядела моложе и тощее, чем на портрете, но вот уж точно не «свежее и изящнее». Н-да. Я скользнула к вулкану и принялась втягивать энергию. Пару молний было бы, конечно, лучше — они здорово бодрили, но и так сойдёт. Главное, не выглядеть дышащей на ладан, а то ещё волноваться будут. Хотя казалось бы.

Я ушла куда-то в дебри своих мыслей и не смогла бы ответить, о чём думаю, если бы меня спросили. Возможно, я хваталась за хвост очередной «гениальной» идеи, проносящейся в моём мозгу или силилась вспомнить написанную мной работу. Или канон — он уже почти совсем затёрся в памяти. Впрочем, это не важно, потому что меня из этих мыслей вырвал взволнованный голос в моей голове:

— «Каджу-ним? Где вы?»

— «Рейзел? Что-то случилось?» — отозвалась я.

— «Кроме того, что вы пропали? — переспросил он. — Ничего».

— «Тебе не нужно беспокоиться обо мне», — я вздохнула, опуская руку и надеясь, что восстановила достаточно энергии.

— «Геджутель с вами не согласен», — как-то обижено ответил он.

Я скользнула прямо в гостиную, где напротив друг друга сидели Рейзел и каджу Ландегре. Заняться, что ли, старику нечем? Хотя, опять же, если он старик, то я тогда кто? Древнюха?

— Что за переполох? — изогнув бровь, поинтересовалась я.

— Вы были очень бледны, когда покидали особняк Кертье, Родела-ним, — признался Геджутель.

— И ты пришёл, чтобы наябедничать Рейзелу, — я вздохнула. — Видишь? Со мной всё хорошо. Даже не надейся, что я дуба дам.

— Как вы можете, — он удручённо опустил голову.

— Каджу-ним, где вы были? — Рейзел очень пристально на меня посмотрел.

— А ты угадай, — хмыкнула я. — И вообще, что за допрос с пристрастием?

— Я беспокоился, — констатировал он.

Знал бы кто я, не беспокоился бы. По эту сторону моего сознания обо мне так беспокоился разве что Константин, да и тот был плодом исключительно моего воображения. Здесь же, по ходу, я была вписана в сами воспоминания персонажей как реально существующий герой, и они вели себя соответственно. Ну, прекрасно. Просто прекрасно. Так. У меня появилась ещё одна первоочередная задача: никто из хороших не должен склеить ласты, потому что это разобьёт мне то, что заменяет мне сердце. Ах да, и надо ещё Музаку и Гарду вынуть из пробирок. Точно.

— Я в порядке, — повторила я. — Вопрос исчерпан?

— Нет, — отозвался Рейзел.

— А я считаю, что да, — недовольно припечатала я и покинула комнату.

И едва не влетела во Франкенштейна, спешащего по коридору. Увидев меня, он улыбнулся. Не жуткой кровожадной ухмылкой, от которой всё внутри леденеет. Не ехидной улыбочкой, за которую хочется треснуть. Не приторной лыбой для раздражающих гостей, в которой легко читается попытка вспомнить, где там цианид. Нет. Это была совершенно нормальная мягкая улыбка. Я бы сказала, искренняя даже. Я сжалась и отшатнулась к стене.

— Мы вас потеряли, Родела-ним, — он остановился и слегка поклонился. — Хвала богам, с вами всё в порядке.

— А-ага, — я аж заикаться начала.

— Мы с вами говорили о возможностях восполнения энергии, — продолжал улыбаться он. — Могу я помочь вам разобраться в современных способах её получения?

— Не хочу тебя нагружать, — выдавила я.

— Что вы, мне в радость, — Франкенштейн ещё чуть приблизился, и его благодушие реально начало меня пугать. То есть, ещё больше, чем до этого.

— Эмнхм... — я попятилась. — Я ценю твоё стремление, но вы уедете после суда над Рагаром, а он уже послезавтра. Вряд ли даже ты сможешь за это время объяснить мне хотя бы основы ядерной физики и электродинамики.

Ой. Глаза учёного вспыхнули, как будто я бросила ему вызов. Чтобы он — да не смог? Даже безо всякой телепатии можно было видеть, как он прикидывает план лекции на семь-восемь часов. Мать моя Муза-шизофреничка, за что мне счастье-то такое? Всего того, что на меня здесь свалилось, недостаточно? Я затравленно посмотрела ему в глаза и скользнула. На кухню. Пить ромашковый чай. Он ведь не сразу найдёт меня здесь, правда?

— «Каджу-ним, — позвал Рейзел, — куда вы сбежали?»

Да ну скрёб твою рать. Я какое такое плохое зло-то сделала?

— «Я не сбежала», — предельно спокойно отозвалась я.

— «Тогда, может быть, вы вернётесь к нам выпить чаю? — заботливым тоном спросил он. — Франкенштейн хочет о чём-то нам рассказать».

— «Хорошо», — обречённо согласилась я.

Но заставить себя пойти сразу я всё же не смогла. Сначала я заварила себе ромашку. Ведро. В буквальном смысле. Я поставила его на нижнюю полку столика на колёсиках и прикрыла скатертью. А на верхнюю полку я поставила чайник с заваренным «Сердцем императора» и этажерку с печеньем. Да, пришлось потратить время на косплей. Да, я знала, что меня ждут. Но ничего не могла с собой поделать. И только когда откладывать возвращение в гостиную стало уж совсем невозможно, я обречённо вздохнула и изящно поплелась по коридору, толкая перед собой тележку, навстречу глубоким познаниям.

Подслушивать нехорошо. Да и я, собственно, не хотела этого делать. Просто немного замешкалась в коридоре за несколько шагов до двери в гостиную и услышала голоса. Ну, голоса и голоса — что ж им меня столько времени в гробовом молчании ожидать? Но потом мой не в меру тонкий слух уловил моё местное имя, и я невольно... В общем, замерла, навострила уши и внимала каждому слову.

— ...Родела-ним, по крайней мере, сказала так, — говорил Франкенштейн. — В вашем клане тоже?

— У Рожела-ним, — Геджутель как-то неуверенно споткнулся на уважительной форме, — не было любовницы только в клане Лорда и клане Кертье. В первом он сам не смел, а женщины второго отказали ему. Но у нас была, — он горестно вздохнул. — Это была дочь младшего брата моего деда. Она... Считала, что достойна большего, чем стать чьей-то женой — хотела быть каджу.

— У неё были шансы? — снова голос Франкенштейна. Озадаченный.

— Были. Если бы все остальные члены главной семьи ушли в вечный сон, — голос Геджутеля звучал раздражённо. — Когда я встал во главе клана, я потребовал прекратить эти унизительные отношения, но она сказала, что не может отказать, раз её предпочитают самой Роделе-ним.

— Поверить не могу, — тихо и растерянно произнёс Рейзел. — Ведь каджу-ним... Неужели отец не любил её...

— Любил, — снова вздохнул Геджутель.

— Но Родела-ним говорила, что ненавидел, — почти возмутился Франкенштейн.

— И ненавидел, — и ещё один горестный вздох каджу Ландегре. — Он всю свою жизнь любил её одну, но не имел над ней власти, и за это ненавидел. По крайней мере, отец так говорил, а он хорошо знал Рожела-ним.

Однако ж, какая драма. Живут же ж...

— Отец... Неужели он делал это открыто, — голос Рейзела звучал удручённо. — Это унизительно...

— Ну, в этом-то, собственно, и весь смысл, — я вошла на его последних словах, и все трое испуганно обернулись ко мне. — Я случайно услышала конец вашего разговора.

— Прошу прощения, что мы подняли эту тему, Родела-ним, — опустив глаза, изрёк Геджутель.

— Эм... — я озадаченно нахмурилась, стоя с тележкой около кресла. — Я не могу винить вас за любопытство. И тем более за Рожела.

— Почему в этом был весь смысл? — Рейзел посмотрел на меня с таким выражением, будто у него давно и адово болел зуб.

— Я не спрашивала, — я пожала плечами. — Полагаю, он так самоутверждался. И не хочу об этом говорить. Если кто забыл, я своими руками сделала себя вдовой.

— Каджу-ним...

— Рейзел, — не знаю, что он хотел ещё сказать, но беседа об этом су... ществе меня удручала, — ты звал меня не для этого разговора, как мне кажется.

Я разлила чай по чашкам и расставила их на столике вокруг этажерки с печением. Прежде чем Франкенштейн опомнился, я зачерпнула своего напитка чашкой из ведра на нижней полке тележки и изящно устроилась в кресле.

— Как я понимаю, ты хотел рассказать что-то, Франкенштейн, — утвердила я. — Или под твои слова нужно было принести напиток покрепче?

— Вы... Почему вы?.. — кажется, я его очень смутила. — Это же...

— Выдыхай, — улыбнулась я, прихлёбывая свой ромашкой чай. — Это просто чай. Ничего необычного.

— Родела-ним всегда делала это сама, — припечатал Геджутель.

— Это немыслимо, — наконец выдавил Франкенштейн.

— А мне надо было просить гостей сделать это? — я изогнула бровь. — Ты же знаешь, большинство каджу ужасны в этом. Или твоё воображение способно живописать за этим занятием Лорда?

Воображение Франкенштейна оказалось способно. Оно почему-то дополнило светлый образ Эскера белоснежным передником с кружевной оборкой. И почему-то это была не Раскрея, хотя я почти уверена, что предыдущий Лорд лично к Рейзелу не заглядывал. И учёный завис. Откуда я знаю, что представлял Франкенштейн? Ну, я не стала сдерживаться и влезла в его мысли. И судя по укоризненному взгляду Рейзела, направленному на меня, он тоже подсматривал.

— Франкенштейн, — я вырвала его из озадачивающих грёз, — Так зачем нужно было моё присутствие?

— А, да... — он медленно выплыл из своего видения. — Я хотел рассказать о достижениях науки...

* * *

Мой мозг пропустили через блендер. Дважды. Франкенштейн вещал часов восемь, пока не занялся рассвет. Геджутель слился вскоре после полуночи, когда наш лектор отвлёкся на чай: каджу Ландегре заявил, что уже очень поздно и ему нужно вернуться домой, и тихонько, по стеночке выскользнул прочь. Ни я, ни Рейзел не могли провернуть подобный финт ушами, так что вынуждены были внимать. А Франкенштейн совсем не делал скидку на то, что для нас «самоходная повозка» уже была за гранью. Нет, он рассказывал про изотопы урана, превращение энергий, катоды и аноды... И мне постоянно казалось, что ему не хватает то пробирок с реагентами, то динамо-машины. Однако когда солнце начало отрываться от горизонта, мне удалось спровадить учёного спать, и он, договаривая что-то на ходу и обещая продолжить после отдыха, удалился.

Мой ромашковый чай давно закончился, и я обтекала в кресле, пытаясь переварить лекцию. Собственно, такого подробного изложения материала мне не требовалось, чтобы сделать простой вывод: мы этой энергией питаться можем. Вклиниться с этой информацией в речь Франкенштейна не представлялось возможным, так что я собиралась сказать ему тогда, когда будет занят чем-нибудь его рот — например, жеванием еды. Я вполне могла представить себе, как он соберёт зарядное устройство для ноблесс, как для смартфона. Оставалось только надеяться, что его фантазия не так разыграется, как моя, на тему разъёма...

Я рассматривала потолок около получаса. Не нашла на нём ни ниточки паутины, ни трещинки, ни щербинки, ни неровности краски. Фантастически скучный потолок. Совершенно белый. Теперь, если мне понадобится назвать что-то идеально-белым, я буду говорить, что оно потолочно-белое. Однако, это позволило мне прийти в себя и решить два вопроса: занятие для себя, которое не дало бы думать о всякой ерунде, и наказание для Эскера. О, это будет просто идеально. Моё занятие, в свою очередь, было абсолютно женским: я намеревалась печь. Суд должен был состояться уже на следующий день, или, точнее, сразу после заката. Однако я была уверена, что подивиться сему смотрелищу придут все каджу. Так почему бы нам после суда не сесть в гостиной и не выпить чаю в печеньем, пирогами и тортиками? Так что я скользнула за покупками и организовала на кухне взрывоопасную взвесь. Лёгкий мучной туман заполнял пространство от потолка до пола, и любая неосторожная искра подорвала бы особняк к чертям.

Чтобы не испохабить платье, я надела длинный белый фартук с рюшами по низу и на плечах. Рукава пришлось закатать, а на голову повязать косынку. Мне не хотелось даже представлять себе, как я буду мыть голову. Косынка, впрочем, спасала мало, но это было лучше, чем ничего — по крайней мере, волосы не осыпались на лицо. Я вообще, натура увлекающаяся, вот и в этот раз увлеклась: что там в мире в это происходило — без понятия. Не заметила бы, даже если бы война началась, а уж долбящегося в двери гостя и подавно. Тем не менее, голоса в коридоре вырвали меня из прилежного закатывания штруделя вручную и заставили выйти.

В коридоре стояли Франкенштейн и Эскер. Учёный, или дворецкий, перегораживал проход, а бывший Лорд настойчиво втолковывал, что ему очень нужно срочно войти. Вообще, планировка здесь довольно странная: дверь в кухню, довольно неприметная, находилась в коридоре в нескольких десятках шагов от главного входа в поместье. Так что меня нельзя было не заметить, когда я эффектно вывалилась из печенькового царства. Итак: чёрное платье в пол с широким подолом припудрено мукой, белоснежный фартук в кружевных рюшах и оборках, потолочно-белая косынка почти не помешавшая всё той же муке присыпать мне волосы, закатанные рукава, и пара красных пятен — глаза и льняное клетчатое полотенце в руках. Узрев сие диво, Эскер остолбенел, пытаясь проморгаться. Однако видение, то есть я, не исчезало.

— Родела?.. — наконец выдавил он.

— Ты чего припёрся? — приветливо отозвалась я.

— А что ты делаешь? — голос Лорда дал петуха.

— Плюшками балуюсь, — хмыкнула я, будто мой вид был недостаточно красноречив. — Так зачем ты здесь?

— Я хотел с тобой поговорить, — признался Эскер.

— Ну, мы поговорили. Иди домой, — я нахмурилась.

— Нет, я... — он выглядел озадаченным. — Я хотел тебе всё объяснить.

— Завтра и объяснишь, — я пожала плечами. — Всем сразу. Уходи.

— Почему тебя не было?

Ёмкий вопрос. Очень. Роделы не было слишком долго ни у Рейзела, ни у Эскера.

— Потому что есть вещи, на которые нельзя закрыть глаза, — мрачно ответила я. — Я выполняла свой долг как ноблесс, — я скривилась и тяжело выдохнула. — Если у тебя всё — выметайся. Ты сейчас нужен Раскрее, а не нам тут.

Он скорчил недовольную мину и таки отчалил. Меня посетила шальная мысль послать печенье для Раскреи, но я притормозила её — Лорд наверняка думала, что я на следующий день снова развею её отца. И это определённо не добавляло мне очков привлекательности в её глазах. Ну, сюрприз будет.

Когда Эскер всё же вышел прочь, я обратила свои ясны очи к Франкенштейну. Он смотрел на меня ни жив ни мёртв. Этакий соляной столб, одинокий сталагмит меж идеальными потолком и паркетом. Ветерок с резким звуком захлопнул дверь, и учёный вздрогнул, сбрасывая оцепенение. Его всё ещё ошалевший, но чуть более осмысленный взгляд пробежался по мне с макушки до края подола и вернулся к лицу.

— Что вы делаете, Родела-ним? — глухо спросил он.

— Пеку печенье, — улыбнулась я. — Разве ты не чувствуешь запах?

— Я не об этом...

— Мне нравится этим заниматься, — я склонила голову набок. — Точно, ты, должно быть, голоден. Ты же не можешь питаться росой с единственного ростка и энергией вселенной, тебе нужно что-то посущественнее. Заходи, — я вернулась в кухню, поманив его жестом. Уперев руки в бока на манер сахарницы, я осмотрела кондитерское изобилие: — нет, это не подойдёт, — сообщила я вошедшему Франкенштейну. — Что бы ты сам хотел?

— Я бы хотел? — озадаченно переспросил он.

— Да, — кивнула я. — Чего бы ты хотел съесть?

— Я не знаю, — он как-то сник. — Мне всё подойдёт...

— Ясно, — я глубоко вздохнула. — Когда ты перестал хотеть? Впрочем, не отвечай. Подумай просто. Говяжий стейк средней прожарки со спаржей под соевым соусом и овощной салат с рукколой. Ты такое ешь?

— Д-да, — неуверенно отозвался учёный, осматривая кухню: здесь не то, что готовить сесть было некуда.

— Вот и ладнушки, — улыбнулась я. — Ты можешь подать пока Рейзелу чай с чем-нибудь отсюда. Думаю, я уложусь, пока ты будешь этим заниматься.

— Вы не можете готовить для меня, — выдавил он.

— А чем я хуже каджу Роярд? — я изогнула бровь.

— Вы вне категорий сравнения, — тихо произнёс Франкенштейн. — Пусть наняли меня не вы, но я в этом доме слуга.

— Чушь, — фыркнула я. — Ты контрактор Рейзела. Думаешь, он не может обойтись без тебя? Прекрасно может. Хочет ли — совсем другой вопрос. У вас могут абсолютно любые межличностные отношения. Ты ничего и никогда не сможешь сделать с контрактом: он лучше тебя знает, на какую цепь тебя посадил. Взамен тип ваших отношений определяешь ты. Нравится тебе заботить о нём — он позволяет. Захочется тебе перманентно находиться от него максимально далеко — он позволит и это, — я кисло улыбнулась. — И эти ваши пляски с бубном ко мне не имеют ни малейшего отношения. Что бы ты там не думал, для меня как каджу ты гость. А раз слуг у меня нет, я должна позаботиться о тебе сама. Так что будь столь любезен — займи себя чем-нибудь на полчасика, пока я приготовлю тебе обед.

Кажется, это было резковато. Мне совершенно не хотелось обидеть его, просто... Ну, во-первых, приготовить что-то сам в условиях по-прежнему взрывоопасной кухни он бы не смог, тем более, что из продуктов у меня тут только набор юного кондитера. Во-вторых... я полагаю, что взрослый мужчина — а когда кому-то под две тысячи лет, приходится признать, что он уже не ребёнок — должен бы понимать, что создание идеального рецепта рамена является затеей идиотической. И не только потому, что даже две соседних луковицы могут отличаться во вкусовых нюансах — это я узнала в этом самом теле с нереальным восприятием. Скорее, значение имеет, кто и для кого готовил. Впрочем, мне бы не стоило лезть. И кто меня опять за язык тянул?

Франкенштейн вернулся как раз в тот момент, когда всё было готово. Оставалось только съесть. Я освободила для него немного места за столом, а потом спохватилась:

— Ох, это не совсем... — я задумчиво посмотрела на него. — Может, подать в ореховой гостиной?

— Ореховой... гостиной? — с паузой переспросил Франкенштейн. — А разве Мастер не в гостиной?

— Ну да, но он облюбовал большую. А всего на этом этаже их одиннадцать, — я чуть нахмурилась. — Ты не знал?

— Мастер не говорил, а я не спрашивал, — поник он. — Этими комнатами не пользовались, и я лишь присматривал за порядком.

— Ореховая гостиная очень уютная в это время дня, — улыбнулась я. — Пойдём.

Ну, как бы, при таком размере поместья и количестве комнат кормить гостя в уголке на кухне, заставленной печевом, определённо моветон. Это даже я способна понять. Так что тележка мне в помощь, и покатились. Франкенштейн уныло плёлся за мной. Надо бы выяснить, чего с ним. Собственно, зачем задавать неудобные вопросы, когда можно бестактно влезть в голову? Эмнхм... Этого великовозрастного детину тревожит, что я отнимаю его хлеб. По крайней мере, не депрессует из-за моих слов. Впрочем, он ведь умный, наверняка, догадывался и сам.

Ореховая гостиная представляла собой относительно небольшую комнату. Ну, относительно других комнат особняка. А так она была чуть меньше гостиной Франкенштейна. Всё в ней было изготовлено из орехового дерева: по стенам объёмные панели, имитирующие листву, на дощатом полу сочно-зелёный ковёр, вокруг изящного столика четыре стула, напротив — обтянутый коричневой кожей диванчик. Довольно минималистично в плане мебели. Я расставила тарелки и шевельнула пальцами, чтобы еда была правильной температуры.

— Приятного аппетита, — улыбнулась я, когда он, наконец, сел. — Чай или кофе?

— Я сам, — устрашающе улыбнулся он.

— Не буду настаивать, — сдалась я и удалилась.

А вернулся на кухню Франкенштейн в компании Рейзела. План заключался в том, чтобы прекратить пирожковое буйство и перейти ко второй серии блендерения мозгов. Ох, Франкенштейн-Франкенштейн. Они остановились у самого входа и с безмерным вниманием осмотрели содержимое кухни.

— Каджу-ним, — осторожно начал Рейзел, — вам не кажется, что вы слегка увлеклись?

— Да? — я рассеяно осмотрела кухню по их примеру. — Но это же на чаепитие после суда, — «это на новый год!»

— И всё же, Родела-ним, — подал голос Франкенштейн, — вам не кажется, что на этом стоит остановиться?

— Вы оба так думаете? — я печально вздохнула, и они облегчённо закивали. Оскара мне! — Ну, раз так... Я просто хотела сегодня для нас ещё сделать любимый крепвиль Рейзела, но если вы считаете, что всего этого более чем...

Шалость удалась! И Рейзел, и Франкенштейн смотрели на меня теперь щенячьими глазами и молча исторгали мысленные волны с мольбами всё же приготовить его. Резко сменить своё мнение они, как мужчины, всё же не могли, но отказаться от блинного торта было выше душевных сил Рейзела, потому что это его любимый торт — по крайней мере, в моей версии этого бреда; а Франкенштейн — потому что это любимый торт Рейзела, а значит, необходимо было выяснить, что это такое и как его готовить.

— Каджу-ним, — Рейзел сделал с полшага ко мне, — может быть, если к вечернему чаю сегодня, то торт не будет лишним?

— Пожалуй, что не будет, — как будто неохотно согласилась я. — Франкенштейн?

— Не будет, — кивнул он.

— Вот и прекрасно, — я улыбнулась и принялась за крем. — К слову, давешняя лекция была удивительно познавательной. Я правильно понимаю, что у электрического переменного тока и молнии одна природа?

— Да, — кивнул учёный, наблюдая, как я пальцем пробую крем.

— Ну тогда, если людям пальцы в розетку лучше не совать, то нам это, напротив, показано... Сахара мало... — в той, другой жизни я часто вела разговоры подобным образом: вставляя комментарии о том, что делаю, поперёк другой совершенно темы разговора. — Это будет самый простой способ.

— Молния? — внезапно переспросил Франкенштейн.

— Да. Это чистая энергия. Свежая, бодрящая, острая, — я вздохнула. — Буря или ураган куда эффективнее выхода вулкана, но никогда не узнаешь, где ударит. Разве что повезёт.

— Однако, электричество в сети имеет куда меньшую мощность, чем молния, — задумчиво произнёс он.

— Значит, нужно просто больше времени на зарядку, — я пожала плечами.

Я озадачила Франкенштейна тем, чтобы перенести ассортимент небольшой пекарни в погреб. Я бы припрягла и Рейзела, но стоило мне заикнуться об этом, как его контрактор практически выставил его с кухни, увещевая, что легко справится сам. Я только изогнула бровь. Трудотерапия, как мне казалось, имела бы скорее положительный эффект. Но чёрт с ним — он уже взрослый.

Когда торт был готов, я поставила его на большой кухонный стол и движением пальцев прибрала бардак. Волшебно просто. Фартук занял своё место на крючке — интересно, а когда в прошлом Франкенштейн здесь готовил, он использовал это чудо в оборках или у него было что-то попроще? Или он обходился без подобной приблуды? Мука, надо заметить, исчезла не только из кухни, но и с моего платья и волос. Хоп — и всё чисто, прибрано, красиво. Но полежать в ванне я бы всё равно не отказалась.

Франкенштейн проделал последний рейс, спрятав в холодном месте кексы с изюмом. Не знаю, чего он ожидал, но выглядел он озадаченным, когда кухня оказалась сверкающей чистотой без муки и иных следов готовки. Я присела за стол и задумчиво смотрела на торт, на котором даже навертела несколько розочек из ажурных — считай, неудавшихся — блинов. Он присел напротив.

— Родела-ним?

— М? — я подняла на него глаза.

— Могу я задать вам личный вопрос? — он переплёл пальцы в замок перед лицом и смотрел на меня, не моргая.

— Задать — можешь, — устало отозвалась я. — Получить ответ — как получится.

— Почему вы не выставили Ро... от... его? — очень Франкенштейну не хотелось ни уважительно его называть, ни признать отцом Рейзела.

— Ты понимаешь, какое дело, — я невольно растягивала слова, — у меня не было особого выбора-то. В Лукедонии не было и нет института расторжения брака. К тому же, это ведь техническое решение. Расклад был такой — я либо жена Рожела, либо влачу долг ноблесс до скончания времён, — я задумчиво поджала губы. — Ну, был ещё вариант прикончить его, и тогда мироздание подняло бы отца из могилы, но тут было два жирных но: во-первых, я не в праве использовать силу для себя, а во-вторых, Раскел-ним и так отдал миру очень много.

— Но в итоге вы его упокоили, — он продолжал прямо на меня смотреть.

— Да, разумеется, — я кивнула. — Но ко мне и моим чувствам это не имело ни малейшего отношения. В конце концов, как брата я его любила и не хотела отправлять его в вечный сон. Зачем мы говорим об этом?

— Мне показалось, что вам нужно поговорить с кем-то, — мужчина чуть сощурился.

Я мрачно рассмеялась. Он был прав. И вряд ли представлял себе, насколько. И не только Роделе нужно было поговорить с кем-то, но и мне самой было бы неплохо вы... не знаю... выплакаться? Но я бы не смогла сказать ему ни слова об этом, даже если бы попыталась. Максимум — вымочить рубашку слезами, ничего не объясняя. Впрочем, должна признать, что не только у маленькой напуганной меня были причины рыдать. Родела получилась не просто персонажем с изюминкой или чудинкой. Это был самый натуральный изюмовый кекс. И не такой, какие Франкенштейн унёс в погреб — Кадиа Этрама Ди Родела была кексом с изюмом с фабрики Вилли Вонки.

— Ты прав, — наконец выдавила я. — Но я не думаю, что готова и хочу этого. — И могу. Главное, что я не могу.

— Я уверен, что вы сможете поговорить с кем-то позже, — осторожно заметил Франкенштейн. — Поверьте, станет легче, если поделиться.

— О? — я вскинула брови. — А что насчёт тебя? Не хочешь поделиться?

— Я...

— Каджу-ним, — в дверях нарисовался Рейзел, — мы будем пить чай?

— Да, конечно, — я поднялась, печально улыбнувшись Франкенштейну. — Думаю, красная гостиная подойдёт. Ты же помнишь, где она находится?

Он кивнул и вышел. Что ж, разговоротерапию придётся ненадолго отложить. Или надолго. Это уж как пойдёт.

Ранним утром, когда поднимающееся солнце заглянуло в окна восточного крыла особняка и обнаружило там вполне бодрствующую меня, едва вылезшую из ванны и облачавшуюся в пышные одеяния, в дверь постучали. Постучали довольно деликатно, будто опасаясь, что откроют, а не надеясь на это. Я избавила волосы от влаги, сунула ноги в туфли и направилась вниз. На рукавах моего сегодняшнего платья были клиновидные гипюровые вставки, так что и на туфлях красовались кружевные бантики. Подбой же этого платья был не белым, а золотисто-охристым, видимо, чтобы гармонировал с окантовкой из-под вставок. К тому же, оно было из парчи, что делало его особенно трагически-торжественным. Я открыла дверь и уставилась на совершенно незнакомого мне благородного. По крайней мере, в храме Лорда его не было.

— Кадиа Этрама Ди Родела-ним? — спросил высокий парень лет пятисот с тёмными волосами. Я чинно кивнула. — Я пришёл испросить разрешения присутствовать на суде этим вечером от имени каджу Мергаса.

— А ты прямо с порога к делу, — я улыбнулась. — Конечно, он может присутствовать.

— Благодарю вас, — парень поклонился и спешно ретировался.

Непонятно. Три дня назад во всей Лукедонии было полтора Ивана, знавших моё имя. А сегодня вот это вот. Нельзя сказать, чтобы он испытывал передо мной прям ужас, но страх определённо был. Что я такого сделала, чтобы меня бояться?.. А, ну да. Точно. Вчера вечером, как раз на тортик, к нам заглянул Геджутель. Он действительно зачастил — то ли шпионствовал для Лорда, то ли восторгался моей компанией, то ли заняться ему нечем. Последнее для меня было крайне сомнительно, так что я была почти уверена, что каджу Ландегре разоряет мои чайные запасы не просто так. В общем, вчера вечером он рассказал нам о мере наказания для каджу Тросиа — ей надлежало восстановить клан. И ещё она не могла покидать территории своих владений следующие пятьдесят лет. Геджутель также сказал, что Лорд намекнула Идиан завести наследников, и оставалось только надеяться, что ей не втемяшится в голову непременно стать женой Рейзела.

Я не успела далеко уйти от двери, как постучали снова. Гонец от Ландегре был элегантен, вежлив и изящен. Понятия не имею, зачем было его посылать — Геджутель и так был приглашён. Потом был гонец от Кертье, просивший дозволить присутствие обоих сыновей. Отказать Рагару у меня бы язык не повернулся просто. Гонец от Лорда был сух во всех смыслах — и внешне, и в манерах. Он держался очень холодно и буквально цедил слова, в общем-то, не спрашивая, а информируя, что Раскрея будет присутствовать. Ну, будет так будет, кто ж против? Следующим, точнее, следующей была гонец от клана Элеонор. Я сказала ей, что процесс будет открытый, так что прийти могут все желающие. И попросила передать всем гонцам, чтобы уже не бегали. Как же печально, что тут нет хотя бы проводных телефонов. Не пришлось бы людей гонять.

Ну, сказать-то я сказала, только это не изменило ровным счётом ничего — нет у них нормальной связи. Влезть в чьи-то мысли телепатически могут многие, но вот передать свои и пообщаться... Тут всё несколько сложнее. Общение возможно с контратором, поскольку там нерушимая связь душ. Возможно, члены главных семей кланов могут делать это, как я и Рейзел. Некоторые из них. Тут никакой уверенности вообще. Так что единственный способ передать что-то от одного клана другому — послать гонца. Это даже не почтовые голуби, вороны, совы, летучие мыши и пёс его знает, кто ещё. Даже я, продрыхшая весь научно-технический прогресс, нахожу этот способ чудовищно устаревшим. Вообще, я находила идею Эскера о необходимости изменений для Лукедонии хорошей. Только вот этих изменений даже с момента моего засыпания произошло с гулькину писюльку. И касались они, по большей части, числа кланов. С качественными же изменениями дело было просто швах. И лучшего доказательства, чем снующие по лесу лакеи, просто не было.

К полудню меня посетили все, и я до заката отсиживалась на каменном острове. Небо хмурилось, и мрачные тучи были похожи на комки грязной ваты. Море тоже приобрело серый оттенок, вспениваясь на вершинах средней высоты волн. Настроение всё это навевало крайне мрачное. Впрочем, ничего трагического на сегодня не планировалось. Скорее, я надеялась, что Эскер не устроит из суда цирк. Причём, я была уверена, что стоит ему только начать это, как я вместо того, чтобы осадить его, подхвачу клоунаду. Так что эта хмарь была мне на руку, вгоняя в удручённое состояние чёрной депрессии. А причин для депрессии хватало у нас обеих — и у меня-меня, и у меня-Роделы.

Я вернулась в особняк, к самой входной двери, ровно в тот момент, когда солнце лизнуло горизонт. Распахнув двери, я обнаружила весь свет Лукедонии на своём пороге. Причём, пришли они не только что. Свой вполне ожидаемый вопрос «Какой прямой кишки вы не вошли внутрь?» я обозначила изогнутой бровью в направлении Эскера. Он только отвёл глаза. Он был бледен и явно взволнован. Впрочем, должна заметить, что бледными здесь были все. Аристократически бледными — кожа выглядела как фарфор. И это при жизни на экваторе в течение тысячелетий. Чудо чудное, диво дивное.

— Прошу следовать за мной, — произнесла я и развернулась, уходя в особняк.

Через пару мгновений к нам присоединились Рейзел и Франкенштейн. Последний очень просил разрешить ему присутствовать. Я некоторое время сомневалась, но потом всё же согласилась под клятвенную клятву не злорадствовать. Представить это было очень трудно. Просто невероятно.

В особняке я ориентировалась прекрасно. Почему? Ну, потому что Родела провела в нём так много времени, что в здравом уме и не представить. Так что я уверенно шла по коридорам к храму клана, где были упокоены все его члены. Когда мы вошли сквозь высокие двустворчатые двери, я остановилась перед лестницей к месту упокоения каджу клана и опустилась на колени. Прямо на каменный пол. Я просила благословения отца и деда на предстоящий суд, и мне показалось, что они отозвались мне. Я будто почувствовала присутствие отца и кого-то ещё, кого я никогда не встречала.

Встав с колен, я поднялась на три ступеньки и развернулась к свету Лукедонии. Не могу сказать, что на меня смотрели тепло. Особенно Лорд — она меня практически прожигала глазами. Что ж...

— Рагар Кертье, — с мрачной торжественностью начала я, — к моменту твоего добровольного ухода в вечный сон твой преемник был полностью готов и обучен?

— Нет, Родела-ним, — тихо ответил он.

— Что ж... — я глубоко вздохнула. — В результате твоих действий в части разделения оружия духа ты создал брешь в безопасности Лукедонии, а значит, и всего остального мира. Ты совершил таким образом военное преступление, не только снизив боевой потенциал, но и подвергнув серьёзной опасности обоих своих сыновей. Что могло привести Лукедонию к потере одного из самых уважаемых кланов. Можешь ли ты сказать что-то в своё оправдание?

— Нет, Родела-ним, — он склонил голову.

— Я полагаю, ты разделял идеи, озвученные Эскером, о необходимости изменений в Лукедонии, — продолжила я. — Возможно, ты считал, что завершённое обучение равносильно стагнации, и предоставил возможность своему преемнику искать новые пути развития самостоятельно. Однако разделение оружия духа всё же преступно по своему смыслу перед Лукедонией. Хотя стремление дать его обоим братьям мне понятно, — я вздохнула.

— Вы правы, Родела-ним, — Рагар снова смотрел на меня, и в его глазах читалось, что он готов к любой, даже самой мучительной каре.

— Я много думала о том, какая кара соответствовала бы такому преступлению, — я и каджу Кертье смотрели друг другу в глаза. — И я пришла в выводу, что именно ты должен будешь заняться работой над изменениями в Лукедонии. Поэтому я приговариваю тебя к пятидесяти годам обучения боевым искусствам и военному делу в мире людей. Без телепатии за исключением необходимого минимума. Кроме того, будет нехорошо, если твои физические способности будут значительно превосходить человеческие.

В глазах Рагара сверкнула искра то ли восторга, то ли азарта, но он мгновенно вернул себе покорное выражение лица и опустился на колено, склонив голову. Раджак и Раэль за его спиной проделали то же самое.

— Раджак Кертье, — он поднял голову, — Ты выразил желание принять кару отца вместо него. Я стою на том, что ответила тебе в прошлый раз: ты можешь разделить с ним её, но не принять.

Я еле сдержалась от ухмылки, сунувшись в мысли Рагара — там металась одна «Спасибо, спасибо, спасибо!» Даже захотелось одёрнуть его, мол, это же наказание — ты не должен получать удовольствие.

— Эргис Кенезис Ди Эскер, — снова начала я, — изволь объясниться.

— Я полагал наше мышление закоснелым, — начал он, сделав шаг вперёд. — Наши традиции были столь нерушимы, а мы были столь упёрты в них, что я видел лишь один путь к изменениям — через полную смену главенства. Я был убеждён, что молодые главы и молодой Лорд смогут найти новые пути.

— Я тебя понимаю, — печально улыбнулась я. — Однако, насколько я помню, ты говорил со мной об этом ещё до второй Обортничей кампании, — в зале озадаченно переглянулись. — Это было так давно, а изменений в Лукедонии... Ну, не так, чтобы очень. Потому что ты оставил потомкам традиции и уверенность в их нерушимости, а не своё стремление к переменам.

— Я не видел иного пути, — признался Эскер.

— Ты полагаешь своё собственное мышление закоснелым? — я вопросительно изогнула бровь. — Ты?

— Но я всё же был оплотом традиций, — слабо начал оправдываться он.

— Ты был Лордом, — я посмотрела на него у упор. — Ты мог начать менять Лукедонию сам. Или, по крайней мере, оставить маленькую записочку.

— Я надеялся, что отсутствие авторитетов заставит молодёжь отказаться от прежнего, — Эскер неубедительно улыбнулся.

— А получил бунт каджу, — вздохнула я. — Как ты умудрился просмотреть их жажду изменений, возникшую с появлением Франкенштейна? Как ты проглядел, что главенство Лукедонии едино в желаниях? Ты ведь всегда был столь внимателен и прозорлив.

— У меня нет ответа, Родела, — признался бывший Лорд. — Я только хотел сказать, что решился на такой шаг ради Лукедонии и Раскреи. Я хотел, чтобы у неё вышло создать новый светлый мир, свободный от давления силы. Я хотел, чтобы благородные были также свободны, как люди. Все благородные, — он бросил многозначительный взгляд на Рейзела. — Я больше не хотел портретов глав с вселенской печалью в глазах.

— Я понимаю тебя, Эскер, — я опустила голову и прикрыла глаза. — Тем не менее, твоё невежество привело к мятежу каджу, имевших одно с тобой стремление, к многолетней смуте и застою. История кланов была значительно искажена, и сохранение порядка оказалось возможно лишь строгим соблюдением традиций. Своим решением ты достиг ровно обратного результата. И весь этот ущерб, как бы огромен он ни был, не идёт ни в какое сравнение с той болью, которую ты причинил новому поколению каджу.

— Я не думал, что так получится, — мрачно признал Эскер, опустив глаза.

— Значит, тебе придётся научиться это делать, — он вскинулся. — Я приговариваю тебя к семидесяти годам обучения в мире людей. Телепатией можно пользоваться только для получения минимума — язык, уровень для поступления. Воспользуешься ей, чтобы выучить что-то — срок начнётся сначала. Будешь отчислен за неуспеваемость — срок начнётся сначала.

— То есть, ты не отправишь меня в вечный сон? — удивлённо переспросил он.

— Нет, — я передёрнула плечами. — Это была бы пустая трата сил.

— И я смогу возвращаться сюда и внедрять то, что изучил? — у него загорелись глаза.

— Разумеется, — кивнула я.

— Родела! — он радостно дёрнулся в мою сторону, но одумался и склонил голову: — Я смиренно принимаю назначенную кару.

— Желает ли кто-либо из присутствующих добавить что-либо ко всему сказанному? — я окинула взглядом изумлённый зал.

— Кто теперь будет Лордом? — холодно произнесла Раскрея.

— Это решать не мне. Эскер?

— Я полагаю, и на время моего наказания, и после него остаться Лордом должна ты, Раскрея, — изрёк он.

— О, в этой связи... — я стала подниматься наверх, где находились святыни деда и отца. — Полагаю, у вас есть некоторые трудности с Рагнарёком. Поэтому, надеюсь, Раскел-ним окажет нам небольшую любезность. Эскер, поднимись сюда.

Я опустилась на колени перед гробом и положила ладонь на крышку. Сесть на святыню отца я не могла себе позволить. Поднявшийся Эскер последовал моему примеру. Я резко схватила его за руку и оцарапала его ладонь, тут же размазав по крышке кровь. Бывший Лорд озадаченно посмотрел на меня, пока я направила ауру к святыне. И убрала руку. Тогда уже Эскеру стало не до меня: гроб перед ним не давал отнять ладонь, наполняясь мощью Раскела-ним. Я закрыла глаза и склонила голову, не зная, правильно ли моё решение или нет. Мне показалось, что нечто по-отечески одобрительно потрепало меня по волосам и дохнуло знакомой аурой. Когда я вновь открыла глаза, в руке Эскера был меч.

— Можешь звать его Раскел, — сообщила я. — Отныне ты условно выведен из своего клана и введён в наш. Исключительно формально. Чтобы не было трудностей с оружием духа.

— То есть, я теперь... часть клана истинных ноблесс? — медленно повторил Эскер.

— Формально — да, — я кивнула. — В действительности — оно того не стоит. Можешь мне поверить.

Пока мы спускались, Эскер убрал меч. То есть, эта громадина — обоюдоострый полуторный меч с рукоятью длиной в четыре ладони, золотым набалдашником и широкой простой гардой — исчезла в ладони сиятельного. Оставалось надеяться, что с мощью Раскела-ним бывший Лорд совладать сумеет. Впрочем, тут очень мало вариантов. Всего два.

Спустившись к основанию лестницы, мы подошли к Кертье. Рагар учтиво поклонился, а я остановилась в паре шагов от него и вставшего рядом с ним Эскера. Оба этих мужчины были выше меня на добрую голову, и подойди я ближе — мне бы пришлось задирать голову. Да и чёрт бы с ней, затекающей шеей, но вот смотреть в мужские ноздри, даже если это ноздри Эскера и Рагара, мне не хотелось. А вдруг там окажутся волосы? Или даже козявки? Это вам не Гинтама, чтобы сопли могли бы стать частью сюжета...

— Как нам быть с каджу? — спросил меня Рагар.

— Я не могу решить ваш вопрос с оружием духа так же, как Эскера, — вздохнула я. — Кто сейчас может его призвать?

— Мы все способны на это, — отозвался он.

— Так почему бы вам не разделить это бремя на троих? — я вопросительно изогнула бровь. — В клане всегда горы дел, а вы, я полагаю, сможете справиться с поиском наилучших коллегиальных решений.

— На двоих, — тихо произнёс Раэль. Он вообще казался сегодня подавленным. — Я в данный момент не достоин этого.

— Решайте сами, — улыбнулась я. — Полагаю, Раскрея примет любое ваше решение, — Лорд, неизвестно когда подошедшая к нам, кивнула.

— Я очень рада снова видеть прежнего каджу Кертье, — она слегка улыбнулась.

Я подвисла на несколько мгновений. Не помню, чтобы она проделывала подобный фокус в каноне. В смысле, канон я уже почти не помню, но если бы там была улыбка Лорда, это вряд ли истёрлось из моей памяти. Или всё же?.. К слову, Раскрея тоже была выше меня ростом. Не намного — сантиметров на семь, так что даже стоя рядом с ней, ей в нос я бы не заглянула, но тем не менее. Собственно, я здесь ещё не встретила никого, кроме, впрочем, Лагуса, кто был бы ниже меня. Это непривычно. Очень. В моём мире, который с радугой и понями, я даже не носила каблуков особо, потому что очень неудобно смотреть на людей сверху вниз. А уж им как неудобно...

— Есть ли ещё дополнения ко всему сказанному? — громко поинтересовалась я.

— Родела-ним, вы не думаете, что всё это не честно? — подала голос Клаудиа Традио и поспешила пояснить. — Я имею ввиду, по отношению к Раджаку. Он много работал, чтобы стать достаточно сильным как каджу.

— Мне кажется, твой вопрос мало касается Раджака и его достижений, ведь достижения никуда не денутся. Более того, его оружие духа теперь полноценное, — я вздохнула. — Это позволит ему в большей степени раскрыть свой потенциал. Однако твой вопрос не относится к текущему суду.

— Тогда у меня нет вопросов, — поникла она. Остальные каджу тоже казались потерянными.

— Если по суду вопросов больше нет, я объявляю его закрытым. Решение окончательное и пересмотру не подлежит, — я выдохнула и улыбнулась: — А теперь я приглашаю всех вас пить чай с печевом. Я постараюсь ответить на все, даже неудобные вопросы.

Энтузиазм аж шкальнул. Я попросила Рейзела проводить гостей в подходящую — большую — гостиную и скользнула на кухню заваривать чай. Занятное вышло наказание — учиться, учиться и ещё раз учиться, как завещал один Товарищ. Интересно, что такая кара действительно соответствовала совершённому деянию, однако ни я, ни наказуемые карой это не считали.

Стоило мне наполнить третий чайник, как в помещение буквально влетел Франкенштейн. Я озадаченно уставилась на него, совершенно не понимая, какого художника ему тут понадобилось.

— Вы не можете, Родела-ним, — безапелляционно заявил он.

— Почему? — изумилась я.

— Потому что вы это вы, — это, пожалуй, лучшее объяснение из слышанных мной.

— Да что такого в этом?

— Неужели вы не понимаете? — голос Франкенштейна звучал как-то замучено. — Вы воскресили Лорда и каджу Кертье. Убили троих предателей. Разрешили многолетнюю смуту. Только что вынесли приговор самому Лорд, пусть и бывшему. И теперь будете подавать чай каджу?

— И в чём проблема? — искренне недоумевала я. — Здесь никогда не было слуг, и я всегда делала это сама. Перекладывание своей работы на других не является ни признаком силы, ни статуса.

— Это не ваша работа! — возмутился он.

— А чья? — удивилась я.

— Пока я здесь — моя, — мужчина почти что рявкнул и тут же сник. — Позвольте мне настаивать.

— Каджу-ним, вас все ждут, — в дверь вошёл Рейзел. Вот уж кто мастер своевременных появлений.

— Хорошо, — я посмотрела на крайне решительное лицо Франкенштейна — он будто намеревался защищать своё право катить тележку с печеньем ценой жизни. — Ладно, я сдаюсь. Делай, что хочешь.

Н-да, а ведь начало разговора быть приятным совсем не обещало. Скорее наоборот. Ведь вопрос Клаудии относился в первую очередь к тому, что остальные молодые каджу тоже потеряли родителей слишком рано. Ну, конкретно в её случае всё вообще приобретало особо мрачные краски, потому что её отца убила я буквально только что по меркам продолжительности наших жизней. Я шла по коридору за Рейзелом, глубоко задумавшись над тем, почему я не могла дать хоть поговорить с ушедшими в вечный каджу. Точнее, эта причина как раз ясна, скорее, проблема была в том, чтобы объяснить это. Просто это очень тупо звучало бы — а ваша мать продолжит спать вечным сном, она ведь не преступница. Идея о чаепитии с каджу казалась всё более дурной с каждым шагом на пути к гостиной. Как бы оно моим кровопитием не закончилось.

Когда я вошла вслед за Рейзелом в гостиную, у меня сложилось впечатление, что вся мебель вымазана чем-то. Потому что весь свет Лукедонии встретил меня стоя. Причём не просто стоя, а на максимально возможном удалении от диванов и кресел. Как будто, я не знаю, они были плотоядными. Или ядовитыми. Вопрос «Что стоим, кого ждём?» застрял у меня в горле и так и не проник наружу целиком, однако озадаченно изогнуть бровь всё же заставил. Я несколько мгновений взирала на толпу, а безмолвствующая толпа каджу взирала на меня. В итоге, я сдалась первой — вздохнув и неэлегантно закатив глаза, я изящно проплыла к чёрному креслу с высокой спинкой и уселась. В смысле, плавно опустила на подушку свой аристократический зад.

— В ногах правды нет, — кисло улыбнулась я. — Располагайтесь.

Раскрея села первой — в удобное кресло напротив меня. Как на трон села. Так, вот оно что. Надо будет из одной из гостиных вынести всю мебель и заменить на каплевидные кресла, которые без каркаса. Чтобы неформальная встреча была воистину таковой. Остальные же каджу рассаживаться не торопились — они столпились вокруг кресла Лорда. И только Рейзел чинно расположился в ближнем ко мне углу дивана, а Эскер и Рагар за каким-то чёртом встали за моим креслом. Аргх... Я уронила лицо в ладонь с таким громким шлепком, что повтори я это ещё раза три-четыре, это были бы аплодисменты.

— Что происходит? — устало выдавила я.

— Вы не приносили мне присяги, — отозвалась Раскрея.

— Истинные Ноблесс никогда не приносили присяги, Раскрея, — ответил за меня Эскер.

— По какой причине? — изогнула бровь Лорд.

— По этой самой, — я махнула рукой в сторону Эскера. — Присяга Лорду означает, что решения его неоспоримы. Они могут ошибочны, могут нарушать порядок и расшатывать баланс сил, могут наносить вред и сеять смуту. Но они остаются неоспоримыми. Иными словами, истинный Ноблесс не смог бы исполнять свой долг, находясь под присягой.

— В чём заключается долг Ноблесс? — она свела брови. Все уставились на меня. Все, включая Франкенштейна, только что вошедшего с тележкой с чаем.

— Ох... Тут так сходу и не объяснишь, в двух словах, — я вздохнула и откинулась на спинку кресла, подняв глаза к потолку. — Мироздание создало нас как гарант баланса сил. В сущности, мы представляем собой превосходящую силу для любой мощи. Так было задумано для того, чтобы всякий желающий обрести чрезмерную силу и власть трижды подумал, стоит ли попытка жизни. Потому что мироздание не позволит существовать неконтролируемой силе, превосходящей силу Истинного Ноблесс, — я сжала переносицу, хмурясь, а потом снова уставилась в потолок. — Основная цель нашего существования — смирение алчности. Сам его факт должен сдерживать страхом смерти. Однако, за нами также закреплён долг судить и карать нарушителей баланса. Тех, что расшатывает порядок в соответствии с тяжестью и исправимостью головы преступника. Поэтому Эскеру предстоит много и упорно учиться, а Лагус был казнён.

— Остальные главы? — голос Раскрея звучал чуть потеряно. Я перевела взгляд с потолка на неё.

— Они последовали приказу Лорда, будучи под присягой, — я протяжно выдохнула. — Нарушение приказа было бы преступлением. Причём, если бы главы после этого нарушения не совершили ничего в части массовых убийств и расшатывания баланса, это бы меня даже не касалось. Это был бы вопрос суда Лорда.

— Иными словами, вы не можете воскресить других глав в связи с отсутствием преступлений в части нарушения баланса сил с их стороны? — уточнила Лорд.

— По сути — да, — мрачно отозвалась я, снова накрывая лицо ладонью. В этот раз без шлепка. — Я не могу быть пристрастной.

— Значит, ваши желания могут противоречить долгу? — неприятный допрос продолжался.

— Желания? — переспросила я. — Если долг велит казнить брата, супруга или друга, мы обязаны сделать это, — моя ладонь соскользнула на подлокотник кресла, и я посмотрела Раскрее прямо в глаза: — независимо от наших желаний.

— Раскрея, — подал голос Эскер, — я должен был рассказать тебе. Тогда, быть может...

— Ой, умолкни, — раздражённо оборвала его я. — Ты столько всего рассказать забыл, что проще вспомнить, чего ты не забыл. Ты хоть представляешь себе, сколько дерьма придётся разгребать за тобой? — я повернулась к нему. И таки да — мой взгляд наткнулся на его зияющие ноздри. Я резко выдохнула, чтобы не заржать. Получилось даже злобно. — Текущая ситуация с нарушением баланса людьми стала возможна из-за твоего решения.

— Я этого не хотел, — тихо заметил.

— Я знаю, — резко отозвалась я. — Иначе тебя бы тут не стояло.

Повисло молчание. Причём, не совсем понятно, по какой именно причине присутствующие так шокировано на меня смотрели — из-за слова «дерьмо» или из-за того, что я отчитала Лорда, пусть и бывшего.

— Прошу вас, пейте чай, — я поднялась. — Я вернусь через несколько минут.

Опять же, вставать было не обязательно. Я скользнула снова на остров. Чем он мне так приглянулся? Может, тем, что здесь было очень далеко до любого, кто способен мыслить, и я могла выдохнуть. Впрочем, изменчивое море тоже восхищало меня при каждой встрече. Здесь прояснилось, и вода обманчиво успокоилась. Почему обманчиво? Потому что я могла видеть штормовые тучи на горизонте. Океан вскипит уже через пару часов, вздымая тонны воды и песка со дна к бьющим в небе сиреневатым и слепяще-голубым молниям. Вернуться сюда, что ли, с Рейзелом?

Я подошла к кромке воды. Прибой тихо шелестел, разбиваясь о камни. Около острова не было мелководья — будто это огромный валун просто торчал из воды. Берег резко уходил глубоко под воду, так что можно было нырять прямо с камней. И почему бы мне, собственно, этого не сделать? Будучи уверенной в своём уединении, я начала расстёгивать платье, когда услышала тихое покашливание. Я резко обернулась и обнаружила Рагара, стоящего посреди острова и смотрящего на меня.

— Как ты здесь оказался? — нахмурилась я.

— Рейзел-ним, — пояснил он. — Он просил меня отправиться с вами, если вы решите покинуть особняк этим способом.

— А... — я покачала головой. — Это вовсе не обязательно... Я хочу искупаться. Отвернёшься? Присоединишься? — Рагар растерялся. — Я имею ввиду плавание и только.

Я не стала дожидаться его решения, шевельнув пальцами, чтобы нижнее белье стало больше похоже на купальник, и выбралась из платья. Оно кучей легло на камни, и где-то под ним были погребены и туфли. Я спрыгнула в воду и сразу нырнула довольно глубоко. Ну, не настолько, чтобы прямо ловить удильщика, но всё же. В воде было темно и пусто. Уже была ночь, так что мимо меня не проплывали рыбы. Дно было далеко, да и я сомневалась, что там была какая-то растительность — скорее уж камни. Здесь могли бы быть медузы, наверное, но и они как-то отсутствовали. И в таком месте Рейзел провёл больше восьми столетий. Н-да, не лучший выбор, однако. Впрочем, это чем-то напомнило особняк ночью — там также темно и пусто. И иногда бывали медузы...

Я дёрнулась от прикосновения пальцев к плечу. Рагар жестом показал мне всплывать, и я последовала за ним. Ну, мало ли, может, у него какой разговор ко мне важный.

— Вы меня напугали, — сообщил Кертье. — Вы долго не появлялись над водой, и я подумал, что вы ударились об дно.

— О, у меня очень плохие шансы потерять сознание, даже если бы это случилось, — я чуть улыбнулась. — К тому же, здесь глубоко.

— Это я уже понял, — согласился Рагар. — Я хотел поговорить с вами.

— Мы говорим, — я усмехнулась. — Но, возможно, ты бы хотел поговорить на берегу?

Он кивнул. Я не видела, где берег, и мне не хотелось сообщать об этом Рагару. Я бы вряд ли смогла ответить на вопрос, почему. Так что я подплыла к нему, положила ладонь на плечо и скользнула обратно на остров, по пути избавившись от воды. Просто одна только мысль, как прилипнут ко всему телу тяжёлые пряди волос заставила меня содрогнуться. На острове я сразу же убрала руку с гладкой кожи Кертье и двинулась к своему платью. Ну, к парчово-шёлково-гипюровой куче. Встряхнув его, в смысле, платье, я облачилась, вернув белью прежний вид.

— Так о чём ты хочешь поговорить? — я повернулась к Рагару, вставляя ноги в туфли.

— О клане, — он уже стоял в брюках и застёгивал рубашку. Хм...

— Я никогда не лезла в дела кланов, — я пожала плечами. — Не планирую и впредь.

— Не о клане Кертье, — он поднял голову и посмотрел на меня. — О вашем клане.

— О моём? — так, что-то я не догоняю... — А что с моим кланом?

— Я решил полностью передать клан Раджаку, — начал он. Так, нас, по ходу, к сути вопроса Сусанин поведёт. — Я думаю, это будет наиболее разумное решение. К тому же, на данном этапе я скорее заторможу развитие, нежели подстегну его. Мне кажется, что в управлении кланом я не нужен. Однако, это означает, что мне следовало бы покинуть его.

— Тебя там и так пятьдесят лет не будет, — озадаченно скривилась я. — Я и мой клан здесь при чём?

— Я полагаю, что ваш клан должен остаться единственным незыблемым элементом мироздания, — он задумчиво нахмурился. — По крайней мере, так я понял ваши слова о долге клана. И я считаю, что отошедшие от дел старики должны как раз хранить традиции, а не мешать молодым.

— И поэтому?..

— Поэтому я хотел бы войти в ваш клан, — Рагар посмотрел на меня в упор,

Я замерла. Не в изящной позе, сложив красиво кисти, как для портрета, а как застигнутая ночью у холодильника диетичка: когда Кертье произносил это, я вставляла ногу в туфлю и промазала, впечатавшись пяткой в камни, из-за чего тело спружинило и загнулось. Мои глаза округлились, а брови поползли на свидание к волосам.

— Так, давай-ка уточним, — после секунд пяти молчания прохрипела я. — Ты в виду имеешь что? — о, во мне проснулся кто-то маленький и зелёный.

— Я имею в виду, что хотел бы стать членом вашего клана, — невозмутимо изрёк Рагар.

— В качестве кого? — у меня в клане только одна семья — главная, и ну... как бы...

— Мне непонятен ваш вопрос, Родела-ним, — признался он, уже поправляя плащ. — Член клана — это член клана.

— У меня сложилось впечатление, что мы друг друга сейчас вообще не очень понимаем, — озвучила очевидное я. — Боюсь, ты совсем не осознаёшь, что представляет из себя мой клан. Прежде всего, он состоит только из главной семьи, больше там просто никого нет и не было никогда. И в этой связи твои слова... ну... как бы сказать...

— Я понял, — Рагар резко отвёл глаза. — Я не это имел в виду...

— Ага... — я, наконец справившись с туфлей, приблизилась к нему, сложив ладони лодочкой. — Ты понимаешь, что тебе придётся отречься и от своего клана, и от присяги Лорду? Понимаешь, что долг ноблесс коснётся и тебя? Понимаешь, что он не оставит тебе права на следование привязанности?

— Понимаю, — он кивнул.

— Точно? — я остановилась в шаге от него и посмотрела прямо в глаза. — Если твой сын устроит геноцид, ты сможешь остановить его и, если понадобится, убить? Или, по крайней мере, не помешать мне сделать это?

Рагар сжал переносицу и глубоко, очень глубоко, вздохнул. Да, история клана истинных ноблесс мало напоминает сказку. Собственно, убийство кровного родственника осуществлялось разными способами в каждом поколении. Для нас это не то, чтобы нормально, просто... Истинный ноблесс обязан исполнить свой долг, даже если ради этого придётся, образно говоря, вырвать себе сердце.

— Если такое случится, — медленно проговорил Рагар, — это будет уже не мой сын.

— Ха... — я тяжело выдохнула и протянула ему руку. — Давай вернёмся в особняк. Об этом поговорим позже. Скажем, завтра.

Он кивнул и осторожно коснулся моей ладони. Его рука была жилистой, а кожа — сухой. Это была натруженная ладонь воина, отдавшего тренировкам и битвам долгие годы, а вовсе не нежная ручка аристократа. Я сжала его руку сильнее и скользнула в особняк, но не в большую гостиную, а в ореховую. Просто я подумала, что явись мы пред ясны очи собрания посреди гостиной за ручку, это было бы слишком для этого вечера.

— А что думает о твоей идее Раджак? — поинтересовалась я, когда мы вышли в коридор. — Если ты передал ему титул каджу, то и решение принимать ему.

— Он не выразил протеста, — тихо отозвался Рагар.

— Но и восторга, надо полагать, не было, — хмыкнула я. — Подумай об этом. Десять раз подумай. Вряд ли существует более унылая участь, чем быть членом моего клана.

По мере приближения к большой гостиной все громче был слышен какой-то весёлый гомон. Оставшиеся там каджу галдели и смеялись в голос, и вообще вели себя подозрительно. Стены этого дома очень давно не слышали смеха, а тут прямо пятьдесят оттенков хохота. Я легко могла различить баритон Эскера, сопрано Раскреи, тенор Раджака, бас Геджутеля... Но о чём они там так веселились, оставалось загадкой.

Я остановилась перед дверью, собираясь с мыслями. Общество Рагара было мне приятно, но я, вообще-то, смывалась на остров, чтобы побыть там одной. Но кого это волнует?.. Впрочем, Рейзела можно понять, хотя он и был совсем взрослым, когда я уснула. Рагар, разумеется, неверно истолковал мой затуп перед дверью и галантно распахнул её, чуть склонившись. Я с трудом удержалась от того, чтобы закатить глаза и фыркнуть — всё же он из лучших побуждений.

— Родела! — радостно возопил Эскер, двинувшись навстречу, стоило мне перешагнуть порог. — Хотя, я вроде должен теперь называть тебя каджу-ним?

Шта? Это с какого это перепоя? Я остолбенела в дверях, и если бы не реакция Рагара — а возможно, он просто знал, что это случится — он бы меня снёс. Ну, по крайней мере, врезался. Я стояла, как пыльным мешком огретая, и хлопала глазами, не желая соединять Эскера и обращение ко мне «каджу-ним». Это же ни в какие ворота!

— Не вижу ни одной причины для этого, — сглотнув, выдавила я.

— Как это? — Эскер остановился, задумчиво потирая подбородок. — Я ведь теперь часть твоего клана.

— Только формально, — я попятилась. — Я же говорила...

— Так не пойдёт, — решительно и пьяно — пьяно?! — отозвался Эскер. — Я всегда хотел сделать существование Ноблесс менее одиноким. И теперь, раз уж обязанностями Лорда я более не обременён, я могу, наконец, это сделать!

— Пха... — я скорчила унылое лицо. — Давай поговорим об этом потом.

Бывший Лорд на удивление легко согласился на моё «потом» и начал рассказывать какую-то шутку, ещё не до конца развернувшись к остальным гостям. Рейзел всё ещё сидел на том же месте и слегка ошарашенно следил за всеми. Я поискала глазами Франкенштейна — он обнаружился в углу гостиной рядом со столиком с чаем. На его лице красовалась лукавая улыбка. Я решительно направилась к нему. Рагар двинулся было за мной, но я сообщила ему, что больше сегодня скользить не намерена, так что он вполне мог насладиться выпечкой и чаем. Что я, зря вчера старалась?

— Франкенштейн, — тихо позвала я, приблизившись, — ты что-то подмешал в чай?

— Возможно, — хитро улыбнулся он, — немного.

— Они в дрова, — хмыкнула я. — Без дури чай есть?

— Я оставил для Мастера и для вас, — Франкенштейн снова улыбнулся, на этот раз дружелюбно.

— Ты потрясающий, — констатировала я, принимая чашку из его рук. И невольно подвесила его.

— Простите, что? — глухо переспросил он.

— Я сказала, что ты потрясающий, — я сделала маленький глоток чая — это был не тот, что я заваривала сама. — Прекрасный чай.

Я понадеялась, что смогу незамеченной пробраться к дивану и встать за спиной у Рейзела, чтобы не испортить общее весёлое настроение. Но именно в этот момент Эскер решил привлечь ко мне всеобщее внимание. Начал он, в принципе, за здравие. Точнее, с Третьей Оборотничей. Он прям живописал мои подвиги, хотя знать не знал, как там дело было. Скажем так, образ мой в его повествовании был сильно романтизирован, равно как и само сражение. Хотя по сути, это была резня или бойня. Кому как больше нравится. Но вот потом...

— И только вообразите себе моё удивление, когда я увидел Роде... каджу-ним в переднике, чепце и с полотенцем в руках! — как сделать так, чтобы он умолк? — Она сама испекла всё, что мы с вами сейчас едим! Вы хоть представляете себе, какой нас удостоили чести?

— Эскер, — тихо произнесла я, — что ты несёшь?

— А разве я солгал хоть словом, Ро... каджу-ним? — он посмотрел на меня с искренним недоумением.

— По сути — не так чтобы очень, — неохотно согласилась я. — Но ты чрезмерно приукрасил меня. Я всего лишь, — Мэри-Сью, — инструмент мироздания.

— То есть, вы и правда участвовали в кампании по зачистке оборотней, Родела-ним? — пробасил Кей Ру.

— Участвовала? — переспросила я. — Правильнее сказать, я её и проводила. Я ведь там была одна.

— Совсем без поддержки? — нахмурился Лудис.

— Она мне не особо требуется, — я пожала плечами. — К тому же, моё вмешательство нельзя назвать вмешательством Лукедонии. Скорее, я как стихийное бедствие.

— А на досуге вы печёте сладости? — уточнила Розария.

— Ага, и вышиваю гладью и крестиком, — я вздохнула. — Здесь тысячелетиями нечем заняться. Приходится что-то придумывать, чтобы не уснуть с тоски в одиночестве, знаешь ли.

— Больше ты в одиночестве не останешься! — объявил Эскер.

— Кто-то забыл о своём наказании? — я изогнула бровь.

— Семьдесят лет — мгновение для твоей жизни, разве нет? — бывший Лорд продемонстрировал улыбку во все тридцать два.

— Да сколько мне, по-твоему, лет? — возмутилась я.

— Столько не живут, — ухмыльнулся он.

Я отмахнулась. А хотелось предложить ему прочную обувь и фонарик. Потому что там, куда хотелось его послать, темно и идти туда очень далеко. Но он ведь сходил бы, вернулся и сказал, что ничего там нет интересного. Однако, обстановка всё же разрядилась. Свет Лукедонии оказался вполне способен к неформальному общению. Вот только каджу Блостер... Ну, он был собой просто. Почти уверена, что разграбил бы мои клумбы, если бы они у меня были. Кстаааати...

Когда чай был выпит, а ассортимент небольшой кондитерской съеден, свет Лукедонии начал расходиться. Они прощались со мной на удивление тепло. По крайней мере, во взглядах не читались подозрение, настороженность и пёс его знает, что ещё. Точнее, не только пёс — я не постеснялась заглядывать в мысли. И там, в мыслях, меня уже не хотели ни сжечь, ни распять (ни раз шесть), ни казнить каким иным увлекательным способом. Ну, и на том спасибо. Последним, кого удалось выдворить, был Кэриас Блостер. Он от души обсыпал меня комплиментами, как, впрочем, и других девушек-каджу. Смех света Лукедонии ещё некоторое время разносился над островом то с одной, то с другой стороны, да и голос Кэриаса звучал периодически с разных концов. Похоже, он решил лично убедиться в том что все дамы благополучно вернулись домой.

Да, Кэриас был последним, кого мне удалось выдворить. Потому выдворить мне удалось не всех: Эскер заявил, что раз уж он отныне часть моего клана, то он вполне себе дома и никуда не пойдёт. Так что Раскрее пришлось топать в свой замок в одиночестве. Ну, точнее, под присмотром Блостера, но в самом деле... Это не Эскер. Сам же бывший Лорд заявил, что ему нужна какая-никакая опочивальня и двинулся вглубь особняка. Да и хрен с ним — здесь столько места, что можно месяцами не встречаться.

Рейзел и Франкенштейн тоже были ещё здесь. Ну, собственно, куда они денутся? Я помнила, что обещала вернуть их домой после суда, и это время определённо настало. Мы стояли посреди холла, и я неожиданно вспомнила про шторм в море. Почему бы и нет?

— Рейзел, — обратилась я, делая шаг к нему, — я обещала вернуть вас в тот дом после суда на Рагаром. Однако, не желаешь ли прежде попробовать поглотить молнию?

— Вы знаете, где сейчас гроза, Родела-ним? — мгновенно приблизился Франкенштейн.

— Да, я надеюсь, что она там ещё не закончилась, — кивнула я.

— Тогда я хотел бы отправиться с вами, — решительно заявил учёный.

— Я-то не против, но ты вымокнешь до нитки, — я пожала плечами. — В мгновение.

— А вы — нет? — удивился он.

— Против моего желания на меня и капля воды не посмеет упасть, — улыбнулась я. — Я всё ещё жду твоего ответа, Рейзел.

— Да, каджу-ним, — он сделал шаг мне навстречу.

Я протянула им развёрнутые ладони, и они очень осторожно коснулись их. Я нахмурилась.

— Так, это уже раздражает, — я посмотрела прямо в глаза Рейзела. — Я не хрупкая фарфоровая кукла и я не отгрызаю голову, если меня коснуться. Вы чего от меня все шарахаетесь?

— Каджу-ним? — он оооочень старательно сделал вид, что не понял, о чём я.

Вместо объяснений я сильнее сжала их ладони и скользнула. Нет, правда, бесит. Все так касались меня, будто пипидастром богемское стекло обмахивали. Не то чтобы я сторонник постоянных физических контактов со всеми и каждым, но... как бы сказать? Я, возможно, самое прочное создание (на пару с Рейзелом), существующее в этом мире. Ничего, блин, страшного не случится, если положить мне ладонь на плечо, а не коснуться кончиками пальцев, как ветерок.

А шторм бушевал вовсю. Мы выскользнули на остров как раз под оглушительный раскат грома. Ещё через мгновение на нас обрушилась огромная волна. Точнее, она обрушилась на Франкенштейна, на меня и Рейзела попали лишь незначительные мелкие брызги. А вот учёный вымок, как я и прогнозировала, до последней нитки. Хорошо хоть, он достаточно крепок, чтобы волна — а это тонны воды — его не расплющила, и он даже остался стоять. Он глубоко дышал, восстанавливаясь, и его грудь вздымалась, обтянутая мокрой рубашкой. Я позволила себе несколько секунд полюбоваться им — Франкенштейн был очень хорошо сложён. Высокий, с правильными чертами лица, плечи широкие, а бёдра узкие — фигура пловца. Мокрая ткань прилипла, эффектно обрисовывая рельеф мышц. Ну, я могла, в принципе, понять табун девушек, тем или иным способом пытавшихся предложить ему себя для, в общем-то, любого рода отношений.

— Родела-ним, — Франкенштейн отдышался и заметил, что я на него пялюсь, — Не совсем пристойный вопрос, но вы не думали завести любовника?

— Что? — мои глаза выпучились так, что аж больно стало.

— Я имею в виду, тогда, в прошлом, — учёный отвёл глаза, принявшись чесать затылок. — Если ваш супруг вынуждал вас соблюдать целибат столетиями, на вас это вряд ли положительно сказывалось, — быстро заговорил он, будто оправдываясь. — Биологически это вредно. И я могу понять, что в пределах Лукедонии это было для вас невозможно, да и оборотни вам бы вряд ли подошли, но ведь оставались ещё люди...

— Люди? — я отошла от шока, поняв, что ничего такого он мне не предлагал — только удовлетворял научный интерес. — А ты хорошо себе представляешь людей тысячи так четыре лет назад? Ближе десяти шагов не подойти — от запаха глаза слезятся, кожа в разводах грязи с последнего дождя, в волосах и бороде столько живности, что они шевелятся без ветра. Но, допустим, это можно отмыть. Можно взять под ментальный контроль и пару дней отдраивать и отмачивать. Но! Он же рано или поздно откроет рот! А там от зубов осталось четыре чёрных отростка в разных местах и полный справочник по бактериологии. Буэ...

Франкенштейн впечатлился. Его прямо проняло, я бы сказала. Он в деталях представил себе всё, что я описала, и фантазия его пошла чуть дальше. Ну, я не заглядывала в его мысли, но судя по лёгкой бледности с оттенками зелени картина перед его внутренним взором встала ещё та.

— У от... него были любовницы среди людей? — тихо спросил Рейзел.

— Да, — я вздохнула. — И ты не хотел бы узнать детали. На слово поверь.

Над нами снова громыхнуло. На самом деле, шторм вокруг нас бушевал всю беседу. Шквальный ветер гудел над кипящим океаном, вода с грохотом билась о камни. Но нам это не мешало совершенно. Не знаю, как достиг этого Франкенштейн, но у нас с Рейзелом просто такой уровень восприятия — мы могли бы и мышиный писк услышать, если бы этом валуне средь океана жила какая-нибудь мышь, которой бы вздумалось пищать.

— Рейзел, — я заглянула ему в глаза. — Мы здесь не за этим. Прислушайся. Перед разрядом молнии будет небольшая вспышка и лёгкий треск. После этого нужно заставить молнию ударить прямиком в тебя. Как-то так.

Я почувствовала, как у меня дёрнулось ухо, улавливая тихий треск где-то справа. Я развернулась в ту сторону и протянула руку к небу. Прошло несколько мгновений, и я напряглась, призывая зарождающуюся молнию к себе. Это был довольно мощный разряд — моё тело прошило освежающей бодростью. Пальцы ещё пару мгновений чуть покалывало, но в целом это было весьма приятное ощущение. Лицо Рейзела приобрело сосредоточенное выражение — он прислушивался. А я перевела взгляд на Франкенштейна. Молния, влетевшая мне в ладонь, прошла совсем рядом с ним, и сейчас он пытался проморгаться, потому что его явно ослепило. А если бы не проливной дождь, был бы он сейчас как доктор Эммет Браун. Хм, а мог ли это быть его псевдоним? Хотя вряд ли — я, конечно, верю в чудеса грима, но, пожалуй, не настолько. Да и не задержался бы Франкенштейн в одном месте настолько, чтобы понадобилось косить под старика.

Тем временем Рейзел поймал свою молнию. Она осветила бушующие тёмные воды и плотные, почти чёрные тучи, и тут же оглушительно вдарила по ушам. Та молния, которую ранее схомячила я, проделала ровно то же самое, но я была слишком сосредоточена на приятном ощущении внутри, чтобы замечать мелочи снаружи.

— Думаю, достаточно, — улыбнулась я, протягивая Рейзелу ладонь. — С молниями лучше не увлекаться.

В гостиной Франкенштейна расположилось модифицированное трио. Парни сидели полукругом в дальнем конце стола и о чём-то говорили, наверное, когда мы материализовались посреди помещения. Я избавила учёного от воды во время скольжения, так что он удивлённо огладил совершенно сухую одежду и волосы, хотя перед скольжением с него текло буквально ручьями.

Я оставила их там, доверительно сообщив, что буду рада их визиту в любом составе и в любое время. Ответа я, впрочем, дожидаться не стала. Франкенштейн бы вообще вряд ли что-то ответил, а Рейзел... Ну, Рейзел это Рейзел. Болтливость не входила в число его черт. Отец тоже всегда был немногословен. Хотя с таким голосом это было почти преступлением. У Раскела-ним был очень богатый баритон, который вызывал вибрацию где-то внутри. Кажется, он читал мне вслух, когда я-Родела была маленькой. О, если бы была какая-нибудь аудиокнига, записанная его голосом, я бы заслушала её до дыр. Причём, возможно, я бы так и не услышала из неё ни слова, слишком увлекаясь самим звуком. Очень жаль, что он остался лишь в моих воспоминаниях.

Я скользнула в синюю гостиную — когда-то она мне особенно нравилась, и именно в ней я принимала Эскера ещё до того, как он стал Лордом. Пол в ней был выстлан серым войлоком, в центре располагался круглый столик на чугунных ножках с синей мозаичной глазурью на столешнице, вокруг четыре диванчика без подлокотников, на которых уместилось бы по три попы, покрытые чехлами из сапфирового габардина. Не попы в чехлах — диваны. На стенах, затянутых аквамариновой тканью, напротив друг друга висели две картины с ночными пейзажами. Окна были обрамлены тяжёлыми бархатными портьерами более глубокого оттенка, чем чехлы. Створки были открыты, и сквозь них в комнату пробиралась предутренняя прохлада и свежесть, заставляя трепетать полупрозрачные занавески из белого тюля. Я села на диван напротив окон, чтобы полюбоваться рассветом, до которого оставалось примерно с полчаса, и погрузилась в глубокие размышления.

Дверь распахнулась с внезапным грохотом. Тц, я совсем забыла про Эскера и его навязчивое желание остаться в особняке. Вот какой чёрт дёрнул меня провернуть эту штуку с оружием духа? Ну что я, в самом деле, не знала, что этим кончится? И вот теперь бывший Лорд, сияя улыбкой от уха до уха, вошёл в мою гостиную и уселся на диван по правую руку от меня. Я тяжело вздохнула.

— Ты обещала поговорить со мной о клане потом, — напомнил Эскер. — Мне кажется, что «потом» как раз наступило.

— Я помню, — выдохнула я. — Меня склероз ещё на настиг.

— Намекаешь, что меня настиг? — он изогнул бровь.

— Я ни на что не намекаю, Эскер, а констатирую факт, — я перевела на него суровый взгляд. Ну, насколько у меня мог такой получиться. — Я не думаю, что это хорошая идея. Ни для тебя, ни для Рагара.

— Не согласен, Ро... каджу-ним, — бывший Лорд так тряхнул головой, что даже его причёска растрепалась. — Я не нужен во дворце. И после наказания нужен не буду. Я глубокий старик, и мне...

— Место рядом с такой же старухой? — я скептически изогнула бровь.

— Нет! В смысле, ты столь же юна, как при нашей первой встрече! — горячо возразил он.

— Мы оба знаем, что ты брешешь, — я вздохнула. — Итак, ты много времени провёл на троне и считаешь, что больше там не нужен. Что дальше?

— Я понимаю, что мог бы остаться советником, но ты сама должна понимать, что советник для Раскреи из меня будет...

— Кошмарный? — подсказала я.

— Да, именно! — согласился Эскер. — Мне слишком трудно воспринимать её как Лорда. Она ведь моя маленькая принцесса.

— И поэтому ты не нашёл ничего лучше, как передать ей полмеча и смуту, — я скривилась. — Молодец...

— Да, я поступил глупо, — он нахмурился. — Долго будешь подкалывать?

— Пока не надоест, — я лукаво улыбнулась. — А как ты знаешь, мне не надоедает очень долго.

— Ага, — Эскер сглотнул. — Итак, клан.

— Клан. Ты понимаешь, что требование долга нашего клана превыше всего? — я искоса следила за ним, всё ещё надеясь посмотреть на восход солнца.

— Да, я это понимаю.

— И ты смог бы поднять оружие против Раскреи?

— Я... — он опустил голову.

— Чисто гипотетически, возможен вариант, что долг велит мне уничтожить всю Лукедонию, — я сложила руки на груди и посмотрела на него исподлобья. — Что тогда?

— Если такое случится, я буду на твоей стороне, — на удивление уверенный взгляд. — А в конце приму и свою смерть.

— Ладно, я сдаюсь, — если он так уверен в своих силах на случай, которого не произойдёт, что ж... — Мы раньше никогда не вмешивались ни в дела кланов, ни в дела Лукедонии. Однако, твоя кара ориентирована именно на это. Значит, нужно будет провести некоторые консультации с Лордом.

— Это будет проблемой? — виновато уточнил Эскер.

— Наименьшей из созданных тобой, — я улыбнулась. — Выбрал себе спальню?

— Не могу сказать, что мне вообще нужен сон — после вечного-то, — он повеселел, поняв, что я всё же согласилась на его присутствие. — Но мне понравилась комната с окнами на запад на третьем этаже. Там такой большой чёрный диван и шикарный письменный стол.

— Оу, это был кабинет Раскела-ним, — хмыкнула я. — Тебе подойдёт.

И мне, в принципе, тоже — мои комнаты этажом ниже и в другом крыле. Прекрасно вообще.

Забрезжил рассвет. По небу вдоль горизонта будто неторопливо разливалось персиковое свечение, предваряя появление солнца. Я поднялась и быстро подошла к окну: зрелище было завораживающим. Когда, в самом деле, я последний раз могла позволить себе так спокойно наблюдать подобную красоту? Первые скользнувшие по деревьям лучи были будто из газовой ткани — они размыли очертания, словно набрасывая тонкое кружево из тумана. И по мере того, как слепяще-яркое солнце медленно выбиралось из-за видимого края земли, белёсая дымка становилась прозрачнее, пока не распалась в клочья. Как будто время ускорилось, и за несколько мгновений тонкая фата невесты истлела, оставив лишь обрывки. Когда ночная синева стала бледнеть, а далёкие звёзды меркнуть, лишь у корней деревьев в лесу ещё оставался похожий на привидений туман. Там, где на траву падали лучи солнца, роса сияла бриллиантами.

Я села на подоконник, сбросила туфли и перебросила ноги наружу. Снова окинув такое красочное небо в пышных розовых облаках взглядом, я спрыгнула на траву и сделала несколько шагов. А затем чуть приподняла юбку и пробежалась по лужайке, прямо по росе. Трава приятно щекотала стопы, а капли воды холодили кожу.

— Кхгм! — донеслось от особняка, и я обернулась. Эскер стоял у окна и внимательно а меня смотрел.

— Что? — нахмурилась я.

— Это как-то...

— Неподобающе? — я рассмеялась. — Эскер, мой клан находится настолько вне категорий подобающего или неподобающего, что что бы я ни делала, это будет соответствовать моему статусу. Или, может, тебе самому всегда хотелось, а строгий Геджутель не давал? Ну, так теперь никто не мешает!

Прошла секунда, за ней другая, а затем Эскер выпал из ступора, быстро разулся и выпрыгнул из окна. Нам обоим приходилось приподнимать длинные одеяния — надо бы озаботиться чем-то поудобнее, чтобы не споткнуться. Мы носились по лужайке, громко смеясь, как будто мир был прекрасен, радужен и безмятежен. Ну, иногда можно, иначе депрессия станет самой верной спутницей.

Я поняла, что изящно влезть обратно в окно у меня не получится, да и ходить здесь босиком было удивительно приятно. И я решила дойти до главного входа снаружи. И стоило мне сделать всего несколько шагов, как оттуда как раз донёсся деликатный стук. Я улыбнулась и пошла вдоль особняка, отпустив подол. Ничего страшного даже если платье вымокнет — я знаю способ быстрой сушки.

Лицо Рагара вытянулось, когда он увидел меня выходящей из-за угла особняка. Следом за мной летящей походкой появился и Эскер. Мы оба раскраснелись от бега, длинные волосы растрепались, одеяния сбились. Выглядело так, будто место в клане бывший Лорд добывал с боем.

— Рагар! — я ускорила шаг. — Рада тебя снова видеть!

— Рады? — удивлённо переспросил он. — Мне показалось вчера...

— Тебе не показалось, — я улыбнулась.

Чтобы подняться на крыльцо, мне пришлось всё же приподнять подол, и он увидел мои босые стопы. И промолчал. Мало ли, может, у нас в клане традиция такая — по утрам босиком особняк обходить. Босые стопы Эскера, кстати, подтверждали эту теорию. Прошествовав к двери и только теперь отметив, что Рагар пришёл не один, а ещё с одним неизвестным благородным, я остановилась, вопросительно глядя на второго гостя.

— Я взял на себя смелость попросить у каджу Кертье садовника, — пояснил Рагар.

— Это прекрасно! — я повернулась к бывшему Лорду, шлёпавшему по камню крыльца. — Учись, Эскер.

Распахнув двери, я на мгновение задумалась, а потом всё же двинулась к синей гостиной. В доме ни ковров, ни тапок — босиком как-то неуютно. Процессия из трёх мужчин двигалась следом в полном молчании. Ступив на войлок, я всё же решила не торопиться обуваться — во-первых, шерсть была очень приятной, а во-вторых, надевание туфель в позе креветки на фоне окна вряд ли могло кого-то украсить. Даже меня.

— Ты поговорил с Раджаком, Рагар? — спросила я, устраиваясь на том же диване лицом к окну.

— Да, — он кивнул, продолжая стоять. — Он принял мои доводы и согласился с таким решением.

— Хорошо. Тогда добро пожаловать, что ли, — я улыбнулась.

— Эй, ты что, не будешь его отговаривать? — взвился Эскер.

— Во-первых, я это делала вчера, а во-вторых, — я скептически на него посмотрела, — нам в особняке нужен хоть кто-то вменяемый.

— Хочешь сказать, я невменяемый? — скис бывший Лорд.

— Не более вменяемый, чем я, — хмыкнула я. — Рагар, выбери себе комнату где-нибудь рядом с Эскером. Он покажет тебе этаж, — я помолчала. — Ах, да. Рагар. Если ты больше не входишь в клан Кертье, Раджак не сможет разделить с тобой твою кару. Но если Лорд позволит ему, или прикажет, он сможет тебя сопровождать.

— Благодарю вас, — он слегка склонил голову.

— Напомню, что это наказание, так что постарайтесь хотя бы немного сдерживать восторг, — хмыкнула я. — Как выберешь опочивальню себе, спускайтесь сюда, обсудим ваши планы на образование.

Оба блондина, так и не севшие, резко кивнули и вышли вон. Ох, до меня только сейчас дошло... Мне всегда нравились мужские персонажи именно с длинными волосами. Это ж мой прямо фетиш. Причём в жизни мужчины с длинными волосами у меня никакой особой реакции не вызывали. Разве что, большинству хотелось предложить или помыть голову, или остричь патлы, потому что выглядело это... ну, как бы... Не очень, чтобы очень. За одним, наверное, исключением. Эти же двое обладали истинно шикарными шевелюрами, прямо волос к волосу. Ну, и должна признать, приятно смотреть было не только на их волосы, но и на всё остальное тоже.

— Мне понравилось, как оформлен ландшафт перед особняком Кертье, — произнесла я оставшемуся с гостиной садовнику. — Мне бы хотелось, чтобы мои владения стали более ухоженными и более понятными и проходимыми. Это возможно?

— Конечно, Родела-ним.

— А зовут тебя?..

— Арзак, — он поклонился.

— Хорошо, Арзак, — я кивнула. — Я не буду стоять над душой и торопить. Работай в своё удовольствие и обращайся, если что-то понадобится.

— Я всё сделаю, — решительно заявил он и тоже ушёл.

Я забралась на диван с ногами. Мне бы ещё сейчас пол-литровую супницу капучино с тёртым шоколадом, но вот уж чего нет, того нет. Так, раз уж я тут неизвестно насколько, то надо как-то обживаться. Листочка с ручкой, к слову, я так и не нашла, так что влиять на сюжет, так сказать, письменно и заранее у меня не получится. Ну и ладно, вроде и так «не дует». Итак, что мне нужно, кроме чуда? Тапочки надо, одежду поудобнее, кухню с нормальной плитой и кофеваркой. И холодильником. Что ещё? Всякие штуки для ванны: пены там, шампуни — очень много шампуней, мыло всякое для разных мест, гели, масла... Короче, много всего. Полотенца опять же... Да, и комнату для очень неформальных встреч — каплевидные кресла надо. Но это всё можно немного растянуть — всё равно надо будет собирать великовозрастных детинушек на учёбу в мир людей. Нужно ещё проделать некоторые дела. Для начала, я не закончила расправу над предателями каджу — Роктис и Урокай ещё вполне бодро топчут землю. С Игнес... Ну, не знаю, посмотрим. Однако, эту неприятную обязанность мне хотелось бы немного отложить. Полагаю, несколько недель особой погоды не сделают. Мне больше хотелось бы сделать что-то приятное. Пожалуй, стоило бы сначала освободить Музаку — он же важен для Рейзела. А там уж посмотрим, что будем дальше делать. Сдаётся мне, оборотней давно не ставили на место...

Итак, коль скоро я жопе и выбраться из неё сама не могу, надо обустроиться так, чтоб не дуло. Пока двое из ларца, одинаковых не с лица, блуждали по особняку, я начала составлять нормальный, полный, вменяемый список покупок. Начала со всего того, что надо было купить не просто срочно, а вот прямо вчера. Но, какой бы магической магией я не обладала, вернуться в прошлое даже на сутки не в моих силах. Увы. Постепенно список добрался до сегодняшнего «срочно», потом перешёл на «срочно» недельное, пока, наконец, не добрался до несрочного. И разумеется, я не закончила, когда Эскер и Рагар вернулись.

— Садитесь, — буркнула я, продолжая писать.

Они оба остались стоять. Я, впрочем, не сразу обратила на это внимание, а лишь тогда, когда поняла, что свет мне продолжали загораживать. Я подняла голову и посмотрела в рубиновые глаза сначала Эскера, потом и Рагара. В них читалось лёгкое недоумение.

— Я сказала что-то непонятное? — уточнила я.

— В вашем присутствии... — начал Рагар.

— Садитесь, — с нажимом повторила я. — В моём клане всей этой придури не будет. Я не хочу задирать голову, чтобы разговаривать.

— Но сесть... как же... — растерялся он.

— Преимущественно на попу, — протянула я, ещё раз просматривая список, чтобы не повторяться.

— Но это же, в конце концов, неприлично, — возмутился Эскер.

— И ты заявляешь мне это после забега босиком по газону? — я подняла голову и скептически посмотрела на него. Кстати, мои туфли так и валялись у окна. — Сели. Оба.

В последний раз мой тон, видимо, был настолько приказным, что им пришлось послушаться. Они умостились на самый краешек дивана напротив меня и замерли, как два истукана. Если я решу заняться рисованием или скульптурой, у меня будет две прекрасные модели. Потому что пока я добивала свою простыню потребностей, они, казалось, даже дышали через раз, чтобы не сбить меня с мысли.

Я вроде бы закончила и заново перечитала список. Вроде бы в нём было всё, что нужно. Ну, по крайней мере, мне в голову пока больше ничего не приходило, так что я свернула его и убрала в карман, невесть как оказавшийся на платье. Солнце уже стояло в зените, наполняя дрожащий воздух зноем. От лёгкого ветерка трепетали занавески, за которыми сочно-зелёная листва казалась раскалённой добела. Перекрикивались какие-то птицы. Ох, это место глобально избежало цивилизации и человеческого дурного влияния, так что здесь должны обитать совершенно уникальные виды. Надо будет на досуге погулять по острову и посмотреть на местную фауну и флору. Только не в одиночку, а то заблужусь ещё.

— Итак, — я откинулась на спинку дивана и переплела пальцы, — где вы хотели бы начать отбывать своё наказание?

— Я бы хотел начать там, где сейчас находится Рейзел, — изрёк Эскер.

— Рейзел-ним, — поправила я. — Теперь он для тебя Рейзел-ним. И почему же тебе хотелось бы быть там же, где и он?

— Полагаю, мне необходимо будет немного сойтись с современными реалиями, — признал он.

— Пожалуй, — согласилась я. — Хотя я почти уверена, что Франкенштейн будет не в восторге. Впрочем, полагаю, Рейзел не откажет мне в такой мелочи, как проследить за твоими ментальными практиками. Рагар?

— Полагаю, мне по тем же причинам стоило бы начать там же, — мрачно изрёк он.

— Наверное, да, — я задумчиво нахмурилась. — Эскер, я бы рекомендовала тебе начать с экономики. Это то, с чем у Лукедонии сейчас большие проблемы. Тебе же, Рагар, придётся решить самому.

— А почему мне нельзя решить самому? — обиженно произнёс бывший Лорд.

— Потому что я достаточно хорошо тебя знаю, — я скептически поджала губы. — Твоё обучение должно быть прикладным и дать Лукедонии возможность развития. Сам ты бы выбрал Консерваторию по классу саксофон. Я только за изучение искусств, но не в рамках наказания.

— Я понял, каджу-ним, — он чуть сник. Хотя спина оставалась такой же прямой, как будто он проглотил лом.

— Ну, чудно, — я кисло улыбнулась. — Эскер, до вечера ты свободен. Можешь предложить свою помощь Арзаку с облагораживанием территории или попробовать взаимодействовать с Раскелом. Это понадобится, возможно, скорее, чем ожидалось. За особняком есть... был раньше подходящий пустырь. Не знаю, не зарос ли он за последние три с лишним тысячи лет.

— Как скажешь... те, — бывший Лорд вскочил, будто пружина и быстро вышел из комнаты. Я вздохнула, покачав головой.

— Рагар, нам придётся немного прогуляться, — я склонила голову. — Ты знаешь, где находились владения клана Сетриа?

— Да, это в северной части острова, — кивнул он.

— Туда мы с тобой и отправимся, — я поднялась. — У меня топографический кретинизм, и я могу потеряться в трёх столбах, — с деланным безразличием призналась я. — Так что дорогу я доверяю тебе.

— Как вам будет угодно, Родела-ним, — он чуть склонился.

Я кивнула и двинулась к двери. И сделав три шага, поняла, что всё ещё босиком. Так что мне пришлось подойти к окну и вставить ноги в туфли. Я с тоской посмотрела на окно — мне захотелось выйти через него, а не обходить пол-особняка. Но я решила пока не шокировать Рагара слишком сильно. Я была уверена, что он так легко забег босиком не поддержал бы. По крайней мере, сейчас. Может быть, позже, когда он чуть-чуть расслабится и поймёт, что ему не нужно ничему соответствовать и влачить на себе тяжкое бремя каджу.

Когда мы вышли наружу, я подцепила Рагара под локоть и предложила вести меня в те самые владения. Клан Сетриа был уничтожен мной незадолго до рождения Рейзела. Лет, наверное, за триста. В главной семье клана была лишь каджу, она на тот момент не имела ни супруга, ни детей. Не могу даже сказать, что клан был большим. Специализация Кларисы Сетриа была близка к клану Кертье. И да, она была любовницей Рожела. И в какой-то момент ей прибредилось, что я мешаю её счастью и меня надо бы упокоить. А тут ещё Рожел добавил перца — мол, если меня не станет, он будет Истинным Ноблесс, а она станет его женой и получит огромную силу и власть. Так что план покушения разрабатывали они вместе. Хотя Рожел, полагаю, над ней поиздевался просто. Может, потому что она была на меня чем-то внешне похожа. Явилась Клариса Сетриа под покровом ночи, видимо, надеясь во сне меня порешить. В плане был довольно сильный просчёт — я никогда не сплю. Ну, чем дело кончилось, понятно. Я очень долго очень старалась её не убить, но в итоге не вышло. Родни у неё не осталось, так что клан исчез. Пока мы сражались, до неё дошло, как жестоко посмеялся над ней Рожел, и умирала она уже осознав «свою вину, меру, степень глубину». Так что я рассчитывала провернуть с ней тот же фокус, что и с Раскелом-ним. Хотя уверенности у меня не было.

В начале нашего похода Рагар явно испытывал лёгкое замешательство — ему было неловко идти со мной под руку. Тем более, что я не постеснялась на его руку опереться. Кстати, о птичках — у него же должна была быть жена. Ну, я имею в виду, благородные определённо размножаются не почкованием, а как млекопитающие — надо две разнополых особи. А у Рагара аж двое детей. Значит, должна была быть и мать у Раджака и Раэля. Причём, если я не совсем дурак про биологию, у неё были шикарные кудри при довольно невысоком росте.

— Рагар, — обратилась я, и он чуть вздрогнул, — а что думает твоя жена о твоём уходе из клана?

— Она ничего не думает, — мрачно отозвался он. — Она ушла в вечный сон вскоре после рождения Раэля.

— О, вот как... — неловко-то как. — Мои соболезнования.

— Это ещё одна причина, по которой я не хотел оставаться там, — признал Рагар, скорбно прикрыв глаза. — Хотя это личная причина, и она не должна была влиять на моё решение.

— Я не имею ничего против и совсем не осуждаю тебя за это, — я слабо улыбнулась ему. — Я только надеюсь, что ты будешь думать о ней в контексте того счастливого времени, которое вы провели вместе, а не в контексте своей утраты.

— Спасибо, — он грустно и вместе с тем как-то облегчённо улыбнулся.

— А расскажи мне о ней, — попросила я. — О каком-нибудь счастливом моменте.

Рагар слегка озадаченно на меня посмотрел. Видимо, в моём лице не нашлось ни намёка на шутку или издёвку, да и мне правда было интересно. Так что он вздохнул, улыбнулся и стал рассказывать. Это была история про то, как они поехали кататься на лодке по озеру, и ветер сдул её шляпку, а он её героически спасал. Ну, в его устах, это был очень смешной рассказ, и я видела, как он сам стал немного счастливее. Меня это порадовало. На самом деле, здесь почти девяносто девять процентов персонажей нуждается в психотерапевте. Или, по крайней мере, в слушающих ушах. Приделанных к телу, разумеется. Эскер с его живым, но придушенным правилами и традициями характером, страдал от одиночества и непонимания. Рейзел, подверженный долгу Ноблесс. Франкенштейн с его почти болезненной привязанностью и утратой желаний. М-21 и его комплекс неполноценности. Раджак и его комплекс неполноценности. Тао и Такео с потерей ориентиров и раскуроченными войной душами. Раэль и его инфантилизм и нарциссизм. Сейра с глубочайшим шрамом утраты. Раскрея с затяжной депрессией и пачкой комплексов... Короче, возможно, что ситуация не была бы такой сложной, если бы в своё время каждый из них получил должную терапию. Но я, пожалуй, с этим не справлюсь — я всё-таки про другое.

Тропинка во владения клана Сетриа давно заросла наглухо, как будто её и не было никогда. Что, в принципе, не удивительно, учитывая, как часто в этих местах кто-то бывал. Очевидно, мы тут были первыми посетителями за последнюю тысячу лет, а то и больше. Тем не менее, Рагар шёл уверенно, будто прогуливался здесь каждое утро. Хорошо, наверное, без топографического кретинизма. Он как раз закончил рассказывать что-то смешное из детства Раджака, когда мы вышли из леса к руинам здания. Признаюсь, я слушала вполуха, глубоко задумавшись о всяком разном, но Рагара это не смущало. Возможно, ему как раз и нужна была иллюзия слушателя, чтобы поговорить о своей жизни и о прошлом.

От особняка остался практически только фундамент и храм. Каменные плиты немного ушли в землю и обросли травой и мхом. Если бы я не знала, что раньше здесь был особняк, я бы вряд ли догадалась — ну, камни и камни. Деревянные двери храма давно обратились в прах, а каменный свод был выщерблен временем. С одной стороны какое-то время полз плющ, но растение давно засохло, оставив пожухлый скелетик на кладке. Мы вошли внутрь и двинулись к месту сна каджу Сетриа. Здесь лежал очень толстый слой пыли — настолько, что он полностью проглатывал звук шагов. Ни храм Лорда, ни мой, ни Кертье не дышал так смертью, как этот. Даже пыль в лучах солнца совершала какой-то скорбный танец.

Пришлось применить немного силы, чтобы очистить гроб Кларисы от пылищи. Начни я смахивать её обычным способом, я и Рагар могли бы тут потом кашлять до следующего утра, так что ну его. Метал святыни тускло блеснул, будто печально вздыхая. Я проделала те же процедуры, что и с могилой Раскела-ним, но Клариса, очевидно, молчаливо соглашаться не хотела, так что предстала призраком пред наши ясны очи. Она и правда была похожа на меня чем-то. Ну, на мой портрет, по крайней мере.

— Родела-ним, — произнесла она, — вы не простили меня.

— Эм... — не поняла. — С чего бы это?

— Разве вы не затем вновь призываете меня? Чтобы заставить ответить за всё по суду? — она смотрела прямо на меня с лёгким выражением озадаченности.

— Нет, — я тяжело вздохнула. — Я знаю, что тогда произошло. И не виню тебя в этом.

Её лицо просветлело, она подплыла ко мне, опустившись над полом.

— Что же побудило вас призвать меня? — спросила Клариса, преклонив колено.

— Я хочу получить оружие духа твоего клана, — признала я.

— Вам же никогда не было нужно что-то подобное, — удивилась она.

— Мне — нет, — я кивнула. — Это для него, — я указала подбородком на Рагара.

— Кертье? — призрак подплыла к нему, внимательно посмотрела в глаза, а затем прошла через его тело насквозь. — А, вот что... Моё оружие духа Ультиа и я вместе с ним теперь твои. Надеюсь, в твоих руках оно не так бесславно сгинет, — она снова повернулась ко мне: — Отныне я буду служить каждому вашему слову до скончания времён.

Не дав мне ответить, призрак развеялась, оставив в руках Рагара саи. Он слегка изогнул бровь, понимая, что придётся учиться техникам боя заново, ведь это оружие заметно отличалось от привычных ему изогнутых кинжалов. С другой стороны, отличия были не столь кардинальны, как если бы я предложила ему, не знаю, пулемёт. Рагар попробовал несколько раз призвать и убрать оружие, и оно на удивление хорошо поддавалось ему. По крайней мере, о нём беспокоиться не придётся.

А я однако роялист. Не в смысле за монархию, а в смысле понатыкала роялей под каждый куст. У меня собралась прямо-таки колдуй-команда: я сама, в принципе, неубиваемая непобедимая имба, Эскер с Раскелом — мощь где-то около, Рагар — супер умелый боец. Кого пойдём убивать таким составом? А, ну да... Есть там один мудак... Или не один...

— Хочешь ещё пройтись или скользнём? — спросила я Рагара, разминающего кисть после нескольких призывов Ультии.

— Что? — он удивлённо посмотрел на меня.

— Я спросила, хочешь ли ты прогуляться или мы скользнём прямо в особняк, — повторила я.

— Я слышал вопрос, — медленно произнёс Рагар. — Я не понял, почему спрашиваете меня о моих желаниях.

— А почему нет? — я склонила голову на бок, хлопая ресницами.

Нет, я не строила глазки. Нет, я не флиртовала. Нет, я ни на что не намекала. Я просто хотела, чтобы ему, как, кстати, и Эскеру, было комфортно в моём клане. А комфортно там, где учитываются желания. Так что я не видела ничего такого в том, чтобы спросить, как он хочет отправиться домой. Но Рагар смотрел на меня так, будто я предложила ему как минимум пробежаться нагишом по дворцу Лорда. Если что — я бы не предложила. Разве что Эскеру. Если бы ему самому этого очень хотелось. Что, опять же, сомнительно.

— А как хотите вы? — осторожно уточнил Рагар.

— Мне всё равно, — я улыбнулась. — В том смысле, что мне будет приятно как выпить чаю прямо сейчас, так и прогуляться по лесу в твоей компании.

— Я, наверное, хотел бы пройтись, — тихо признался он, отведя глаза.

— Вот и чудно, — я подцепила его под локоть, — тогда идём.

Уже вечерело, и лес окрашивался золотистыми красками. Насыщенная зелень приятно радовала глаз и давала приятную прохладу в густом от жары воздухе. С Рагаром приятно было не только разговаривать, но и идти молча. Я вертела головой по сторонам, рассматривая густую растительность и снующую в ней живность. В косых лучах солнца порхали яркие цветные бабочки. Природа сочетала цвета безо всякого стеснения. Над пышно цветущими растениями трепетали перламутрово-голубые, зелёные, чёрно-оранжевые, золотисто-жёлтые, радужные крылья самых разных размеров и форм. Меж танцующих будто в бальных платьях насекомых время от времени стремительно пролетали пчёлы и шумно — шмели. В тонких, блестящих на солнце нитях паутины паук заматывал кого-то в кокон. В кронах деревьев сновали разноцветные птицы, звонко переговариваясь. Прямо бразильский карнавал. Пауков я, кстати, боюсь до одури, и если несчастному членистоногому доведётся на меня заползти, я буду орать, как чайка над заливом. Но здесь всё было иначе — сознание того, что паук не посмеет ко мне приблизиться, здорово успокаивало. Зато я могла рассмотреть его. Скажем так, это был большой паук. Очень большой. Возможно, в кокон он заматывал отнюдь не насекомое, а выпавшего из гнезда птенца. Ну, мать-природа быть жестокой тоже не стесняется.

К особняку мы вышли в лучах заходящего солнца. Закаты здесь были столь же прекрасны, как и рассветы. Только, пожалуй, стоило бы обойтись без пробежек по росе. Хотя мне бы хотелось немного растормошить Рагара. Впрочем, его дисциплинированность будет ему на руку в предстоящем обучении. Эту бы черту хоть немного Эскеру... Он, к слову, тоже как раз подходил к крыльцу особняка.

— У Раскела потрясающая мощь, — возбуждённо сообщил он мне. — Я в первый раз едва совладал с ней.

— Раскел-ним проводил Вторую Обортничью, если помнишь, — хмыкнула я. — Разумеется, он был неимоверно силён.

— Я не сомневался в этом, — буркнул он.

— Но ты справился, Эскер, — я улыбнулась. Ясно, он просто нуждался в одобрении. — Сомневаюсь, что с ним совладал бы кто-либо другой.

Бывший Лорд просиял. Надо полагать, хвалили его нечасто. Да и с чего бы? Он ведь был Лордом, сильнейшим и всемогущим, если не считать Истинных Ноблесс. Так что все его великие свершения вписывались в рамки ожидаемого. А его поведение так и вовсе вызывало одни нарекания. Короче, недохваленый он.

Мы дошли до красной гостиной. В ней всё было сделано из кумачового бархата и красного дерева. Прям, привет революции. Откровенно говоря, долго в этой гостиной находиться было трудно — обилие алых оттенков настраивало на агрессивный лад. Но мне того и надо было. Оставив мужчин у массивных кресел с высокими спинками, я скользнула в кухню, чтобы заварить чаю. От выпечки, увы, ничего не осталось, да и мне не хотелось в данный момент разводить здесь мучное облако. Так что чай будем пить, так сказать, на сухую. Я как раз рассматривала чайные сервизы — их в шкафу было всего восемь — сквозь стекло, когда в кухню буквально вломились двое мужчин.

— Эм... — я недоумевающе уставилась на них.

— Что вы делаете, каджу-ним? — на высоких нотах спросил Эскер.

— Чай делаю, — сообщила я. Глаза у обоих блондинов резко округлились, вызывая у меня чувство дежавю. — Ой, только не начинайте про «не по статусу» и «вы не можете». Я могу. Руки не отвалятся, мир не рухнет.

— Это... неприемлемо... — тихо произнёс Рагар.

— Щас будет ещё неприемлемее, — хмыкнула я, доставая самый простой чайный сервиз. — Чай будем пить прямо тут.

Как глаза остались у них внутри черепов, вряд ли известно даже самому мирозданию. А я вот люблю кухонные посиделки. Они такие домашние и в какой-то мере очень интимные. Как там? Ночные кухонные разговоры остаются на кухне. Мне хотелось, чтобы они оба поняли, что в моём клане не будет так, как они привыкли. И раз уж оба так настаивали на своём вступлении, придётся принимать правила игры.

Пока двое из ларца соляными столбами переваривали шок, я уселась за дубовый кухонный стол и налила себе чашечку чая. Аромат он источал дивный. И, признаюсь, ласкал вкусовые рецепторы. Вообще, отказываться от гастрономических удовольствий с таким уровнем восприятия было как минимум странно. Ведь вкусная еда может сделать человека чуточку счастливее, а в условиях моего клана это как бы супер актуально. Я разлила чай ещё по двум чашкам и повернулась к мужчинам.

— Стынет, — сообщила я, вырывая их из ступора. — Садитесь.

— Это?..

— Это просто чай, — я скептически улыбнулась. — Без той дури, которую подмешивал Франкенштейн. Хотя рецептик я у него спрошу всё-таки.

Эскер и Рагар переглянулись и осторожно, под моим чрезмерно внимательным взглядом двинулись к столу. Казалось, они были готовы в любой момент освоить скольжение при малейшем признаке недовольства с моей стороны, однако я только одобрительно кивала.

— Итак, мне бы хотелось знать, почему вы так боитесь меня? — решила всё же уточнить я.

— Насколько мне известно, у вас взрывной характер, каджу-ним, — осторожно заметил Эскер.

— А мы с тобой, вообще, давно перешли на вы? — меня даже перекосило. — Это нелепые слухи. Нет, я, конечно, не настолько непробиваема, как был Раскел-ним, но меня трудно назвать даже вспыльчивой, — я сделала ещё глоток чая, давая осознать мои слова. — Будь мой характер действительно взрывным, жизнь Рожела была бы куда короче.

А вот этот аргумент, похоже, попал в цель. Эскер заметно расслабился и даже позволил себе откинуться на спинку стула. А ещё через несколько секунд он решился сделать большой глоток чая. Нет, нам решительно нужен сервиз с гигантскими чашками.

— Но вы совсем не обозначили границ, — растерянно произнёс Рагар. Он сидел, как натянутая стрела, так и не коснувшись чашки.

— Ну, мне не нравится, когда меня пытаются убить и чавкают, — сообщила я. — И, пожалуй, немного раздражает чрезмерно трепетное отношение, как и перебор с физическим контактом. В остальном я довольно лояльна.

Рагар резко двинулся вперёд, обхватил чашку ладонями и залпом выпил чай. Бесшумно поставил её обратно и внимательно посмотрел на меня, ожидая реакции.

— Если тебе нравится пить чай так — пожалуйста, — я пожала плечами. — Хотя с такими вкусовыми рецепторами можно наслаждаться всеми оттенками купажа. И да, если хочешь, ты можешь выпить ещё.

— Вы... разрушаете моё представление о вас, — тихо произнёс он.

— В лучшую или в худшую сторону? — усмехнулась я. — Впрочем, это неважно, потому что тебе придётся привыкнуть к этому, — я тряхнула головой. — Однако я собрала вас не только на чай. Нам нужно проделать некоторые дела, — я достала список и протянула его Рагару. — Это список покупок. Сейчас мы отправимся к Рейзелу. Он понадобится мне для вызволения Музаки. Ты, Эскер, пойдёшь с нами. А тебя, Рагар, я попрошу заняться закупками.

Они коротко кивнули. Интересно, а что это за армия такая ожидает нас у колбы с Лордом оборотней, что мне там нужен Эскер? Все старейшины Союза в полном составе? Так это как бы... Ладно, разберёмся.

Кабинет директора Ё-Ран был большим, светлым и просторным. И в нём, хвала моему везению, находились только Франкенштейн и Рейзел. При виде меня любимой, они оба расплылись в улыбке, то же тёплое приветствие досталось и Рагару. А вот Эскера кое-кто был не так рад видеть. И это я ещё не сказала, что он начнёт отбывать своё наказание здесь. Надо думать, моё знакомство с Тёмным Копьём не за горами. Даже если тотального вреда оно мне, вероятно, не нанесёт, это вряд ли будет дюже приятно.

— У меня есть по делу к вам обоим, — без приветствия начала я.

— Что угодно, каджу-ним, — поднялся Рейзел.

— Музака жив, — сообщила я ему, повергнув в глубокий шок. — Франкенштейн, пока Рейзел в прострации. Мне нужно произвести некоторые закупки для особняка. У Рагара есть список. Мне бы хотелось, чтобы ты оказал ему некоторую помощь в этом вопросе. Не обязательно лично.

Франкенштейн кивнул, быстро набирая что-то в телефоне. Наверное, сообщение для трио. Закончив, он поднялся и обошёл стол, приближаясь ко мне.

— Вы знаете, где находится Музака-ним? — деловым тоном поинтересовался он.

— Без понятия, — честно призналась я. — Рейзел, ты как? Переварил?

— Да, — медленно кивнул он. — Значит, я тогда...

— Без соплей, ладно? — поморщилась я. — Тебе нужно будет разбудить его. Но перед этим именно ты должен будешь проникнуть в его сознание и успокоить его. Иначе всё продолжится с того места, на котором вы остановились в прошлый раз.

— Я понял, — Рейзел прикрыл глаза и медленно вздохнул, подходя ко мне. — Как мы найдём?..

Дверь распахнулась, и в кабинет вошли три человека. Они уставились на нас так, как будто посреди кабинета Франкенштейна стояли не трое благородных, а как минимум Джейк Салли из «Аватара». Аватар Джейка Салли из «Аватара». Причём меня, очевидно, заметили не сразу за широкими спинами моих новых сокланов. И пока шокированные Такео и М-21 созерцали явление меня народу, Тао извлёк пёс его знает откуда планшет и принялся проверять камеры. Которые, естественно, наш приход не зафиксировали.

— Привет. Чё, как? — вырвалось у меня.

У меня сложилось впечатление, что паралитический эффект гласа моего со временем не ослабевает, а напротив — усиливается. И это при условии, что я в данном случае вообще ничего такого не сказала. Три слова всего.

— А откуда вы здесь? — наконец смог выдавить Тао.

— Откуда-откуда... — протянула я. — С фабрики мазута. Видишь, все в чёрном?

Так, надо с этим завязывать. На меня разве что Рейзел не косится — то ли он ко мне привык более или менее, то ли ещё от новостей о Музаке не отошёл. А у меня тут кое-что проснулось, видите ли. А я ведь сюда не эпатировать публику прибыла.

— Мы просто скользнули, — прояснила я. — Прямо сюда. Я же говорила, как это работает.

— Точно! — озарило Такео. — Вы рассказывали в ваш прошлый визит.

— Прекрасно. Теперь мы можем перейти к делам? — насупилась я.

Здесь было утро. Не так, чтобы ранее, но всё же учебный день был в разгаре. О чём сообщил мне гомон из коридора — там явно началась перемена. Мы не успели продолжить беседу, когда после короткого стука дверь вновь открылась и в кабинет просунулась огненно-рыжая голова. Не уверена, что в природе бывают волосы такого оттенка, но здесь — почему бы, собственно, нет?

— Рей! — парень нашёл Рейзела взглядом. — Физ-ра кончилась. Идём на математику?

— Шинву, — Франкенштейн постарался быть максимально, прямо-таки предельно сдержанным, — сегодня и, возможно, завтра... — он замялся.

— Рейзела не будет, — подсказала я, привлекая к себе внимание ребёнка. — По семейным обстоятельствам.

— А ты его сестра? — тут же решил уточнить он.

Паренёк умудрился парализовать присутствующих в кабинете не хуже меня. Ты? Серьёзно? Они все побелели, как полотно, и с ужасом ждали моей реакции. Интересно, кстати, какой именно.

— Вообще-то, я его мать, — припечатала я.

— Не похоже, — недоверчиво поморщился Шинву. — Суйи на сцене выглядит старше тебя.

— Ну, во-первых, не тебя, а вас, — я поджала губы. — А во-вторых, спасибо за этот странный комплимент.

— Я всё равно тебе не верю, — паренёк проник в кабинет целиком. — И если ты его мать, то где тогда его отец? — он посмотрел на Рагара и Эскера.

— Он мёртв, — это прозвучало даже холоднее, чем я рассчитывала. — Вы.

— Да не может такого быть, — он сложил руки на груди и свёл брови.

Я изогнула бровь и покачала головой, закатывая глаза. Вот буду я ещё что-то доказывать младенцам. Вместо бессмысленного спора я развернулась к нему спиной, чтобы сделать пару шагов в направлении Рейзела. Мне показалось, что подавляющее большинство присутствующих облегчённо выдохнуло, как только я перестала обращать какое-либо внимание на шумного ребёнка. В принципе, насколько ещё не истёрся из моей памяти канон, Шинву мне... Ну, не могу сказать, чтобы прямо нравился. Он был похож на героя сёнена — сильный, чуть повёрнутый на теме дружбы и стремлении всех защищать, слегка туповатый разгильдяй. Такой человек был просто необходим в окружении Рейзела, хотя я и находила его поведение несколько беспардонным. Даже я.

— Но Рей и так пропустил контрольную на этой неделе! — продолжал Шинву. — Ему ведь поступать всего через год!

Совершенно игнорируя его, я решила разместить свой благородный зад на стуле, чтобы обговорить предстоящую операцию с Рейзелом. Отмершие Эскер и Рагар тут оказались подле меня, галантно придвинув предмет мебели, и замерли по обеим сторонам за моей спиной. Франкенштейн определённо был если не шокирован поведением бывшего Лорда, то, по крайней мере, удивлён им.

— Итак, — начала я, — Рейзел, нам нужно будет...

— Математика, Рей! — предпринял последнюю попытку Шинву. — Педро же взбесится!

— Шинву, — это пришёл в себя Тао, — давай-ка я провожу тебя до кабинета и поясню учителю ситуацию. Это подойдёт, шеф?

— Да-да, — рассеяно ответил Франкенштейн, даже не глядя в его сторону — стоящий навытяжку и молчащий Эскер определённо вызывал у учёного когнитивный диссонанс.

И Тао наконец вывел паренька из кабинета. И чего бы ему так переживать за успехи Рейзела в учёбе, когда он сам не особо в ней заинтересован? А, наверное, потому что если бы Рей сейчас уехал по семейным делам, после уроков наведаться домой к Франкенштейну было бы затруднительно. Кстати, интересно, а Регис и Сейра прибыли сюда из Лукедонии или остались там?

— Так вот, Рейзел, — продолжила я, — нам нужно будет скользнуть к Музаке. На месте тебе придётся продраться в его сознание. Я поддержу ментальную связь, но подслушивать не буду. Эскер отправится с нами, чтобы нам никто не помешал.

— Я смогу воспользоваться силой Раскела? — чинно спросил бывший Лорд из-за моего плеча.

— Если потребуется — не стесняйся, — я пожала плечами. — Я бы предпочла обойтись без излишних жертв, так что никакого геноцида, но в остальном ты можешь быть свободен.

— Благодарю, — выдохнул он. Мне показалось, что с благоговением.

— Для того, чтобы наш поход удался, тебе нужно максимально подробно представить себе Музаку, — я смотрела Рейзелу прямо в глаза. — Чтобы прямо картинка перед глазами встала. Тогда я смогу прочитать её и скользнуть куда надо. Франкенштейн, — я повернулась к нему и встретилась с заинтересованным взглядом, — нас не будет часов, наверное, пять. По крайней мере, я не думаю, что получится быстрее.

— Я буду иметь в виду, — кивнул он.

— А потом мне надо будет заказать кухню с максимально детальной инструкцией по сборке, — прозвучало в духе «пойду спасу мир, а на обратном пути заверну за хлебушком». — Мне понадобится провожатый, потому что я потеряюсь в трёх столбах. И ещё мне нужно дополнить гардероб чем-то... чем-то отличным от платья в пол.

— Вы же можете изменять одежду своей силой, — озадаченно произнёс Франкенштейн.

Я вытянула руку и со всей дури припечатала её ко лбу со смачным шлепком. Мне и в голову не пришло, что я могу это сделать. То есть, перевоплотить ночнушки Эскера и Рагара в приличное одеяние для меня было вполне естественным решением, но применить его к себе самой я не додумалась. Я чувствовала себя прямо-таки на вершине эволюции идиотства. Всё ещё скрывая покрывшееся румянцем от неловкости лицо, я пошевелила пальцами, и моё драматичное платье перетекло в чёрную шёлковую блузу с бантом на шее, завязанным на простой узел, и золотисто-охристый шёлковый же брючный костюм. Причём, неловкость только нарастала. Я вполне могла выдать какую-нибудь убедительную околесицу, объясняющую, почему мои платья не подлежали метаморфозам, и не выглядеть глупо. Могла сказать, что мне нужно найти что-то, во что превращать одеяния, и опять же — не выглядеть глупо. Но я так не умею — если уж тупить, то от начала и до конца. Чтобы уж наверняка.

— Каджу-ним, — коснулся моих ушей голос Рейзела, — вам идёт.

— Правда? — я, наконец, убрала ладонь с лица и посмотрела на него. Рейзел кивнул. — Спасибо, — я улыбнулась. — Но вернёмся к нашим баранам, то бишь оборотням. Ты готов?

Он снова кивнул и опустил ресницы. Мне потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы влезть в его сознание и увидеть прямо картинку, а не общее воспоминание. Взяв за руки Рейзела и Эскера, я скользнула. Мне оставалось только надеяться, что всё пройдёт удачно, потому что шанс облажаться и остаться размазанными в ткани мироздания был. Ну, шансик. Однако всё прошло хорошо, и мы оказались в самом тёмном углу лаборатории, в центре которой находилась пробирка-переросток с плавающим внутри телом. Всё освещение было направлено именно на эту пробирку, к ней же тянулось множество шлангов, а в паутине проводов вокруг слабо мерцали мониторы, похожие на полудохлых мух. Среди мрака не спеша бродили с десяток учёных, что-то записывающих и смотрящих в мониторах.

Бесшумными тенями мы двинулись к пробирке. Персонал и все, кто мог бы помешать нам, были заботой Эскера, так что я позволила себе немного порассматривать Музаку. Из образа альбиноса выбивались только угольно-чёрные ресницы, тогда как в растворе, в котором он плавал, и бледная кожа, и пепельные волосы, и густые брови вразлёт отдавали голубоватым с прозеленью. Он был хорошо сложён — не сказать, чтобы кряжистый, но и изяществом Рагара не обладал. Что, опять же, было характерно для оборотней в давние времена Третьей Оборотничей. Как дела обстояли теперь, я без понятия. Впрочем, мы это скоро выясним.

Рейзел протянул ментальную связь к сознанию Музаки и начал продираться через блоки. Кто-то очень постарался запереть его сознание каком-то цикле. Точнее, не в каком-то, а в одном конкретном дне, когда погибла его дочь и он едва не убил единственного друга. Я обещала Рейзелу, что не стану влезать в их беседу, но понять, что мы пытаемся пробить, мне было нужно. Это, конечно, дикая жестокость. У него за восемь столетий фляга должна была просто наглухо свистануть. Оставалось только верить в чудо...

Я отвлеклась от Музаки и Рейзела после того, как рассказала последнему детали заговора против них двоих. В его мыслях пронеслось что-то очень грустное, даже отдалённо не напоминающее гнев, а затем он, продравшись через барьер, углубился в пробуждение разума своего друга. Я только придерживала ментальную связь, чтобы её не получилось разорвать, так что вполне могла теперь посмотреть, что происходило вокруг нас. А вокруг нас уже алело пространство крови Эскера. Шагах в десяти лежало несколько тел — они были живы, но без сознания. На границе бывший Лорд что-то разрубил. Что-то, что, возможно, когда-то было человеком, но перестало им быть. На полу крови не было, но это было неудивительно, ведь вся она с невероятной скоростью кружила вокруг нас.

Полное пробуждение Музаки должно было занять довольно много времени, которым в текущих условиях мы не обладали. Союз уже был в курсе о нападении на эту лабораторию, так что появление их боевых частей здесь было вопросом времени. Причём времени довольно скорого. Так что надо было тикáть. Я уже почти скользнула в пробирку за оборотнем, когда с периферии донёсся неприятный высокий женский голос:

— Кто посмел напасть на мою лабораторию? — кричала она. — И как они вообще туда попали?!

— Это же Игнесс Кравей, — произнёс Эскер. — Что она здесь делает?

— А ты угадай, — хмыкнула я.

Бывший Лорд убрал пространство крови и скрыл Раскела. И даже подошёл ближе к нам. Рейзел аккуратно вынырнул из сознания Музаки, вытащив его из циклического кошмара. И все мы обратили ясны очи к резко распахнувшейся двери, в которой обозначилась фигура жгучей брюнетки в белом халате. Она влетела в лабораторию разъярённым вихрем, но шагов через пять замерла и даже сдала назад.

— Кадис Этрама Ди Рейзел-ним, — почти прошептала она. А следом, видимо, опознала Эскера: — Лорд!? — её голос дал петуха.

— Я давно уже не Лорд, — Эскер дёрнул плечом и двинулся к ней. — Итак, Игнесс, где каджу Кравей?

— Отец... — она рухнула на колено и растеряла уверенность в себе. — Он...

— Не заставляй меня влезать в твои воспоминания, — угрожающе понизил голос бывший Лорд.

— Он на пути сюда, — выдохнула Игнесс.

— Тогда мне есть, о чём с ним поболтать, — я не ожидала увидеть на его лице такой жутковатый оскал на месте улыбки. — Каджу-ним, что ему передать?

— Что именем Истинного Ноблесс он осуждён и приговорён к вечному сну, — мрачно выдохнула я.

Эскер отвесил небольшой поклон и с места рванул в коридор с такой скоростью, что человеческий глаз воспринял бы это как телепортацию. Игнес всё ещё стояла на одном колене, только теперь она была похожа на истукан. Казалось, что она забыла и как дышать, и как моргать, и как говорить.

— Кто эта жуткая женщина, Рейзел-ним? — наконец выдавила она.

— Тебе не позволено на неё даже смотреть, — неожиданно холодно отозвался он.

Зрелище дальше было довольно жутким. Её глаза от уголков начали заполняться красным и увеличиваться, веки сомкнулись, а затем из-под них потекла багровая кровь. Игнесс взвыла. Тень легла на лицо Рейзела. Впрочем, мне, как и ему, было горько и грустно.

С той стороны, куда исчез Эскер, донеслись взволнованные неразборчивые возгласы, а затем последовал мощный всплеск силы. Видимо, бывший Лорд привёл приговор в исполнение. Я прикрыла глаза в скорбном молчании. Сегодня Лукедония лишится ещё одного клана. И опять по моей вине. Игнесс, конечно, ещё жива, вот только надолго ли?..

Роктис Кравей был отправлен в вечный сон, и я открыла глаза, дав себе несколько секунд почтить его память. Я ожидала увидеть на лице его дочери хоть тень скорби, но вместо этого её рот растянулся в торжествующей улыбке. Она наконец-то получила то, о чём мечтала с самого предательства отца — оружие духа. Даже жаль, что у неё не будет шанса в полной мере насладиться его обладанием. Я взяла Рейзела за руку, быстро подошла к Игнесс и, коснувшись её плеча, скользнула на остров.

— Рейзел, у тебя будет минут двадцать на неё, — изрекла я, отпуская его ладонь. — Она повинна в массовых убийствах и пытках, а также является первопричиной предательства Роктиса. Полагаю, ты понимаешь, чем это карается, — он кивнул и повернулся к Игнесс.

— Это ты ввела сознание Музаки в циклические воспоминания? — спросил он.

— Мне нужна была страховка на случай, если вы вернётесь к жизни, Рейзел-ним, — усмехнулась она. — Сколько бы вы ни проспали, вы бы не смогли восстановиться для ещё одной битвы с ним.

Мне показалось, что сверкнула молния. В небе ли это была зарница, или такой эффект дали рейзеловы крылья — загадка. Я даже на пару мгновений ослепла. Однако оставаться на шоу с кровавым вихрем я не стала, скользнув обратно к Эскеру. Видок у бывшего Лорда был... Озадачивающий. В его лице сочетались самодовольство с мрачной скорбью. Когда я соткалась из материи мироздания около пробирки с Музакой, он как раз убирал меч. Эскер быстро осмотрелся и приблизился ко мне.

— Здесь больше никого нет, — произнёс он. — В сознании, по крайней мере.

— Роктис успел кому-то сообщить о тебе?

— Не думаю, — он пожал плечами. — Если только у него был контрактор с ментальной связью. Хотя он был так шокирован. Сомневаюсь, что он мог кому-то что-то сообщить.

— Ясно, — я кисло улыбнулась. Не могу сказать, что всё шло прямо без сучка, без задоринки. Скорее, с бревном и заборинкой. — Забираем Музаку, пока сюда не прибыли боевые части Союза.

У меня была идея прихватить его вместе с пробиркой, вот только тогда надо было прихватывать и весь этаж, потому что без систем обеспечения условно бывший Лорд оборотней задохнулся бы просто-напросто в том, в чём он там плавал. Так что я скользнула сначала в пробирку, затем обратно, перекинув Музаку через плечо. Он был довольно-таки тяжёлым, особенно учитывая бессознательное состояние, однако для меня это проблемой не было. Взяв Эскера за руку, я скользнула на остров.

Рейзел уже закончил. В воздухе ещё мерцали алые пылинки, но крылья он уже убрал. Над нами светил яркий месяц, где-то вдалеке по тучам гуляли зарницы. Море слабо плескалось о камни. А звёзды... Как будто я заглянула в бархатный мешок с бриллиантами.

Поскольку одет Музака был в одни плавки, пришлось использовать мелкие камушки, чтобы трансформировать для него брюки и футболку. Более того, я расщедрилась на кеды. И даже обратила кусок валуна в кресло-мешок. Не валяться же ему ближайшие несколько часов прямо на камнях, в самом деле. Идиан, конечно, повалялась, но совсем недолго. А тут дело другое, спешки не терпящее. И Рейзел не спешил. Проникнув в сознание старого друга, он с лёгким удивлением сообщил, что поддержка ему не нужна. В принципе, мы могли оставить их наедине, но риск буйства после пробуждения всё же был, а втроём мы вполне могли сдержать его, не навредив.

Месяц медленно полз по небу. Было скучно и медленно. Чтобы не отвлекать Рейзела, мы с Эскером молчали, что только растягивало время ещё больше. Я уже успела снять туфли, закатать брюки и опустить ноги в воду, всерьёз задумавшись о полном погружении. Возможно, стоило бы проделывать подобное в дневное время суток и там, где было хоть что-нибудь, но у меня в данный момент не было особого выбора. Я как раз успела окончательно заскучать и снять жакет, и уже было потянулась к узлу банта на шее, когда Музака очнулся. И он не просто очнулся. Он ОЧНУЛСЯ! Это ознаменовалось дичайшим рёвом и выбросом огромной силы. Краем глаза я заметила, что Эскер уже принял боевую стойку с мечом наголо. Я же сделала пару шагов в сторону Рейзела, силой поправляя одеяния, включая и брюки, и туфли, и жакет. Не то чтобы меня сильно заботил внешний вид в такой ситуации... Хотя нет, он меня сильно заботил: я не могла предстать перед единственным другом Рейзела в закатанных брюках и босиком. Благородная я всё-таки или где?

Итак, мы приготовились к эпической битве. Несколько секунд казалось, что она вот-вот разразится: в глазах Музаки не было и тени сознания. Но вот прошла ещё секунда, потом ещё, и его взгляд начал обретать осмысленность. Оборотень внимательно посмотрел на Рейзела, а затем издал душераздирающий вопль, упав на колени. Он уронил голову на ладони и завыл. Рейзел растерянно стоял рядом. Я вздохнула, покачала головой и решительно подошла к Музаке, опустилась на колени и подставила своё плечо. Он был так охвачен своим горем, что не стал разбираться, кто это такой добрый, а просто сжал меня в объятиях и уткнулся носом куда-то в область ключицы, заливая шёлк слезами. Не самый плохой исход, чего уж там.

Без понятия, сколько времени ему понадобилось, чтобы хоть немного справиться. Но наконец он ослабил хватку и отстранился, только теперь дав себе труд взглянуть на меня. Серые глаза расширились, и он перевёл вопросительный взгляд на Рейзела.

— Это Кадиа Этрама Ди Родела-ним, моя матушка, — представил он меня. У меня даже ничего нигде не дёрнулось. А должно бы...

— Разве это возможно? — удивлённо произнёс оборотень.

— Как видишь, — я поднялась на ноги. — Я рада познакомиться с тобой, Музака.

— Как давно? — он снова перевёл взгляд на Рейзела.

— Чуть больше восьми столетий, — ответил он. — Я тоже недавно проснулся.

— Эшлин? — оборотень облизнул внезапно пересохшие губы.

— Музака, — я снова опустилась на колени и доверительно взяла его за руку. Потому что Рейзел потеряно отвёл глаза и явно не в состоянии был сказать что-нибудь вменяемое, — мне очень жаль, что твоя дочь погибла. Мне очень жаль, что заговор оборотней и благородных воплотился в настолько жестокий план. И мне бесконечно жаль, что я ничего не могу сделать теперь.

— А могли тогда? — он посмотрел на меня довольно резко, но вот руку мою сжал.

— Если бы я тогда не спала, возможно, удалось бы разрешить саму причину той трагической цепочки событий, — признала я. — Правда, тогда ты бы и мать Эшлин не встретил... Но если бы да кабы, то в носу б росли грибы, на губе варилися б да сами в рот катилися, — скептически добавила я.

Музака хмыкнул, чуть улыбаясь, и мы с ним поднялись с камней. Только теперь, казалось, он заметил Эскера и удивлённо выгнул бровь. А затем осмотрелся и совсем озадаченно нахмурился.

— Моё почтение, Лорд благородных, — изрёк он в сторону Эскера. — Где мы и что происходит?

— Брось, я больше не Лорд, — улыбнулся тот. — Я теперь член клана. Мы перенесли тебя на этот островок, чтобы избежать разрушений и жертв. Любых жертв.

— Как изменился мир... — растерянно произнёс Музака.

— Рейзел, — позвала я, — сейчас мы вернёмся к Франкенштейну. Надеюсь, твой друг позволит ему себя осмотреть. А у меня ещё масса дел на сегодня...

Чтобы сопроводить меня в мебельный салон, отрядили Такео. Франкенштейн отрекомендовал его, как лучший в городе, и у меня не было ни единого основания ему не верить. К тому же, он сказал, что если упомянуть его рекомендацию, сделают максимально безупречно. Ну, это мне и было надо.

Размеры помещения, причём каждого во всём особняке, я помнила наизусть, но вот сейчас мне подумалось, что было бы неплохо иметь какие-нибудь записи. Да и вообще было бы неплохо иметь какую-нибудь сумочку. А женская сумочка, как известно, может скрывать в своём нутре всё от лака для ногтей до парашюта. А у меня в костюме даже карманов нет.

Такео вывел с парковки машину — чёрный седан с кожаным салоном цвета сливок. Хорошая машина, дорогая, с большим двигателем. Мне такие машины особо не нравились никогда — большой расход топлива, сама как корабль, так что не припаркуешь её нигде, а на сумму за обслуживание можно крыло от самолёта купить. Но такая машина как правило для тех, кому и не надо искать место для парковки или беспокоиться о ценах на запчасти. Франкенштейну, например, не надо, так что и мне не стоило. Я села вперёд, и снайпер озадаченно на меня посмотрел. Надо полагать, мне бы стоило сесть сзади, но я бы и за рулём хорошо себя чувствовала, если бы имела хоть отдалённое представление о корейских ПДД.

— Поехали, — улыбнулась я.

— А почему вы не сели сзади? — уточнил он.

— Не нравится, — я пожала плечами. — Мне нужно пристегнуться, да?

Такео кивнул и вывел машину на дорогу, пока я производила манипуляции с ремнём. Ладно, хоть не со скотчем и не на мосту. Снайпер воплощал сосредоточенность, хотя и испытывал некоторую нервозность. Мне стала интересна причина, и я влезла в его голову. Исключительно из соображений безопасности — чтобы разговором от дороги не отвлекать. А там, в голове... Он беспокоился о том, как бы так максимально комфортно меня довезти до места, чтобы ничто меня в пути не огорчило. В принципе, ехать было вполне приятно: в машине был кондиционер, удобные сидения и лёгкий джаз. Да и водитель вызывал доверие. Вся проблема заключалась в том, что мы еле тащились по бесконечной пробке, передвигаясь каждый раз метров на десять-пятнадцать. В общем, это было невыносимо медленно. Впрочем, это было бы гораздо медленнее моей обычной скорости, даже если бы он выжал из этой машины всё, что можно.

Ещё там, в голове Такео, я нашла интересные и странные штуки, которых, по идее, не должно было быть. Любопытство у меня неуёмное, так что стала разбираться, что там и как. Часть этих мозговых надстроек имела вполне практический смысл — защиту от ментального внушения и контроля, что-то особенное про построение стрелковых коридоров и какие-то ещё штуки для лингвистики. Но это всё не было мне особенно интересно. А вот совершенно бесполезная надстройка с какими-то непонятными данными — совсем другое дело.

— Ты в курсе, что у тебя есть ложные воспоминания? — спросила я, когда мы в очередной раз встали.

— Что? — Такео повернулся ко мне, и его глаза заметно округлились.

— Ложные воспоминания, — повторила я. — Вписанные в твою память. То, чего на самом деле не было.

— О чём? — он сглотнул.

— Это имеет принципиальное значение? — я изогнула бровь. — Я имею в виду, это же просто лишние данные о том, чего не было. Можно просто удалить.

— И всё же... — он помолчал, пока мы проехали очередной небольшой участок. — Мне кажется, я должен знать.

Я посмотрела на него, а потом уставилась в лобовое стекло. Ну, может, он и прав. Для начала я решила выяснить, что именно там, в этих воспоминаниях. Пришлось влезать в них осторожно, чтобы они на самого парня не накатили. Так что пока я пробиралась, мы успели аж два квартала проехать. И то, до чего я добралась, мне не понравилось. Ожидаемо, впрочем, не понравилось — я же знала где-то там глубоко внутри, в чём и где собака зарыта. И, главное, кем. Этим самым, или точнее — этой самой, кем и были заполнены воспоминания. Причём, при более глубоком изучении нашлось и затёртое воспоминание о встрече Такео с доктором Айрис. Может, она и гениальный учёный, но мне вот интересно, а не было ли у неё каких заболеваний мозга? Известно же, например, о связи способностей к математике со склонностью к шизофрении. Может, у неё там тоже... что-то...

— Тебе не понравится, — мрачно сообщила я.

— Тогда, может, и не надо? — задумчиво отозвался Такео.

— Надо. Это вопрос безопасности, — я поджала губы. — С другой стороны, я могу просто сказать тебе, что было ложным, а ты сам решишь, хочется ли тебе это сохранить.

— Когда? — сразу уточнил он.

— Ну, я бы не затягивала, — задумчиво протянула я. — Но и ответа до отбытия не требую. В конце концов, мне нужно очень мало времени, чтобы попасть из одной точки в другую.

— А можно восстановить память? — спросил снайпер.

— Твою? — уточнила я. — У тебя прямо провалов нет.

— Нет, нашего товарища, — отозвался Такео. — М-21.

— Технически — весьма вероятно, — отозвалась я, — а вот стоит ли — надо посмотреть. Там ведь что угодно может быть от примерного мальчика-скрипача с раком до раба.

— Рабства давно не существует, — фыркнул снайпер.

— Не существует где? — скептически уточнила я. — В списках одобряемой обществом формы собственности? — он хмуро посмотрел на меня, и я продолжила: — А кем был твой товарищ, когда на нём опыты ставили? Рабом или научным материалом?

Н-да. Такео отвернулся и задумался. Меж его бровей даже складочка пролегла. Я не стала ему мешать и даже присутствовать при размышлениях. Вообще, мне было интересно, как дела у Рагара со списком. В принципе, проблем не должно было возникнуть, ведь его сопровождали Тао и М-21. Да и Эскера отправили к ним, несмотря на выраженный протест — он очень хотел поехать со мной. Но я сказала, что там от него пользы будет больше. И пока мы оба, я и Такео, предавались размышлениям, как раз добрались до большого стеклянного офисного здания, где располагался рекомендованный мебельный.

— На первом этаже, вторая дверь слева, не заблудитесь, — произнёс Такео. — Я буду ждать вас здесь.

— Ты недооцениваешь мою способность теряться, — хмыкнула я. — Если не найду, скользну просто сюда, — Такео выбрался из машины и открыл мне дверь, и я элегантно выкарабкалась. — Кстати, все твои ложные воспоминание касаются некой Тейры. Собственно, она же их тебе и ввела.

Ручка двери выскользнула у него из руки, а лицо приобрело лёгкий зеленоватый оттенок и утратило полностью мимику. Я тихонько толкнула дверцу, прежде чем отправиться за своей новой кухней. Такео так и остался стоять у машины. Я вот сейчас зачем это сделала? Надо было дома, где он мог бы принять на грудь или побиться головой об стену, чтобы как-то спустить пар. Нет, мне надо было загрузить его именно в этот самый момент. Впрочем, ему меня ждать не меньше полутора часов, так что, может, и придумает чего за это время.

* * *

Работой в особняке я увлеклась. А следом за мной увлеклись и Эскер с Рагаром. Несколько дней мы с ними расставляли и раскладывали покупки, носились по всему особняку, как ужаленные, и развлекались всеми доступными при обставлении дома средствами. Сколько времени на это было потрачено, даже и не сказать. Я всегда считала, что жить у моря и не ходить плавать — натуральное кощунство, так что выбиралась к воде несколько раз. Дно у берегов Лукедонии поинтереснее, чем около того острова, и я даже сплавала туда, где происходила смена поколений угрей. Правда, самих угрей не застала — у них ещё не начался брачный сезон. Или начался, просто они ещё не доплыли до места случки.

В мой первый заплыв меня потеряли, так что на последующие пришлось брать хоть кого-то из блондинов с собой. Впрочем, оба мгновенно вошли во вкус, и отправлялись со мной оба. Время до поступления у них ещё было — примерно пара месяцев, так что они, казалось, отрывались за всю свою долгую жизнь, обременённую массой обязанностей. Это они ещё даже отдалённо не представляли себе, какой разгул ждёт их во время учёбы в общагах... Придётся время от времени являться пред алы очи, чтобы напоминать, что это всё же наказание, и они не должны получать удовольствие. Или, по крайней мере, не должны забывать учиться.

Ещё был Арзак. Он очень много работал и явно стеснялся просить помощи как в клане Кертье, так и у нас. Так что дело его продвигалось медленно. Трудно сказать в какой из дней я увидела на столе в большой гостиной эскиз клумбы как раз перед этим окном. Мне композиция понравилась, к тому же земля нужной формы уже была вскопана, а саженцы в горшках ящиками стояли вокруг. Так что я недолго думая вылезла в окно, превратила свою одежду в треники, майку, фартук, панаму и перчатки, а туфли в кеды, и принялась за работу.

Первым копающейся в земле меня увидел Эскер. Причём, как увидел, так и остолбенел. И так и стоял столбом на фоне пейзажа. Я даже и не заметила его, пока не пошла за очередным ящиком саженцев. Может, надо было его как-то из ступора вывести, но мне было недосуг — у меня тут цветочки на клумбе. И когда я снова погрузилась в своё занятие, послышался сдавленный хрип, и я изволила обернуться. Рядом с Эскером замер Рагар, а жутковатые звуки издавал Арзак.

— Что с вами? — поинтересовалась я, всё ещё стоя на земле на коленях.

— Что вы делаете, каджу-ним? — выдавил Эскер.

— Цветы сажаю, — сообщила очевидное я. — Мне понравился эскиз в гостиной.

— Но вы не должны... — подал голос Рагар.

— Ну, из долгов у меня только долг Ноблесс, — условно согласилась я. — Только я не понимаю, почему это мне нельзя посадить цветы на клумбе.

— Не то чтобы нельзя, — осторожно произнёс Эскер. — Просто это... как-то...

— Что, если это увидит кто-то и каджу? — обозначил мысль Рагар.

— То будет новая мода среди них — клумбы высаживать, — отозвалась я. — Так, или вы помогаете, или идите отсюда. Скульптура в сад вроде пока не планировалась.

Возникла мгновенная суета. Арзак был в рабочей одежде, так что бросился ко мне с ящиком саженцев, а Эскер и Рагар кинулись в особняк. Причём, бывший Лорд рванул через окно, в которое я изволила выбраться наружу, а бывший каджу, как и подобает вменяемому члену общества — через дверь. Вернулся он, впрочем, быстрее. Так что клумбу мы закончили в два счёта. Правда, пришлось всю дорогу объяснять Арзаку, что он отлично справляется, а мне просто нравится сажать цветочки. К концу клумбы он, вроде бы, убедился и пообещал сообщать мне о каждой следующей, если я буду в особняке и не буду занята.

Я не забыла про гостиную с креслами-мешками. Клумбы занимали меня дня три, потом садовник занялся тропинками, и я уже не лезла. Ревизия комнат первого этажа выявила, что я невероятных масштабов жмот. Я не хотела расставаться ни с одной из обставленных гостиных категорически. Зато я с лёгким сердцем могла расстаться с залом для танцев. Вообще без понятия, зачем он требовался в особняке, потому что его не использовали ни разу. Вот прямо ни разочка. По крайней мере, на моей-роделиной памяти. Его даже на свадьбе не открывали, впрочем, там о танцах вообще речь не шла. Так вот, комната эта была довольно большой и светлой, с французскими окнами на небольшую террасу с балюстрадой. Ну, как небольшую — неширокую, шагов в десять, и тянувшуюся вдоль всего торца. На стенах висели большие зеркала в золочёных рамах, и это, конечно, прибавляло и света, и пространства. Но мне они как раз нужны не были, так что я начала ремонт с того, что отправила их все на чердак. Затем изобразила обои, как будто стены обклеены выцветшими желтоватыми конвертами от писем, а поверх добавила панели из платана, клёна и дуба. Паркет был вполне себе симпатичным, наборным, из светлых пород дерева и покрыт матовым лаком. В принципе, никогда не понимала необходимости натирания паркета до зеркально вида — скользко. А что может быть хуже скользкого пола в зале для танцев?

Зал получился светлым и нейтральным, так что на полу появились низкие столики из чёрного дерева и, наконец, кресла-мешки глубоких насыщенных оттенков. И в этой гостиной мы втроем предавались праздности, играя в ассоциации. Исходным словом в текущей партии было слово «зелёный».

— Геджутель, — задумчиво произнёс Эскер.

— Геджутель? — переспросила я.

В этот самый момент каджу Ландегре буквально ворвался в гостиную. Взгляд у него был слегка ошалелый — то ли от принесённых новостей, то ли от картины перед глазами. То ли сразу от всего. Глаза его были слегка выпучены, а кожа и вправду приобрела зеленоватый оттенок.

— Да, «Геджутель» подходит, — согласилась я.

— Для чего? — тут же спросил Ландегре.

— Не обращай внимания, — я жестом пригласила его сесть к нашему столу, пусть и пустому. — С чем ты к нам пришёл?

— К Лорду пришли из Союза, — выпалил он. — Они обвиняют её нападении на них.

— Оу, — я неохотно поднялась. — На старейшин или на лабораторию?

— Я не знаю, — Геджутель покачал головой и рухнул в кресло. — Лорд велела мне как можно быстрее сообщить вам.

— Ладно, понятно, — хмыкнула я. — Давайте-ка идите к замку пешком, а я скользну. Если всё пойдёт так, как хочу я, то и незачем им знать, что вы двое живы. А если нет, то вы там лишними точно не будете.

Я скользнула, успев заметить, как Рагар и Эскер поднимаются с кресел. Хоть бы они к замку пошли, а не рванули на максимальной скорости. А мне нужно было немного хотя бы времени. Оказавшись перед дверью в тронный зал, я задержалась ровно на то мгновение, которое потребовалось, чтобы перевоплотить мои домашние одеяния в одеяния ко двору Лорда, после чего толкнула тяжёлые створки. В зале повисла гробовая тишина, пока я шуршала платьем по красной дорожке к трону. Остановилась я на первой ступени подиума и повернулась к представителям Союза. Их было двое, и мне очень хотелось их прямо вот здесь сразу и развеять. Особенно Кромбелла.

— Как мне сообщили, вы явились выдвинуть обвинения Лукедонии, — на удивление надменно произнесла я. Не знала, что так умею.

— Почему мы должны вам отвечать? — ответил старикан. Не Кромбелл, а тот, который был начальником Игнесс.

— Ну, для начала потому что ваши обвинения могут касаться только меня лично, — отозвалась я. — И мои действия не имеют особого отношения ни к политике Лукедонии, ни к Лорду. К тому же, я ещё не задавала вопросов.

— Как распоясались ваши подданные, Лорд, — вставил свою монету скромного достоинства Кромбелл. — Неужто вы и правда так слабы, что позволяете столь юной особе так себя вести?

Я рассмеялась. Заливисто так, заразительно даже, потому что и Лорд, и присутствующие каджу как-то тоже захихикали. Назвать меня юной особой можно было разве что в космических масштабах, но никак не в человеческих и даже не в благородно-оборотничьих. Когда я перевела дух, отсмеявшись, Кромбелл тоже вполне подходил для ассоциации к слову «зелёный».

— Я бы хотела выслушать ваши обвинения для начала, — произнесла я. — А уж потом мы поговорим о том, кто здесь кому что позволяет.

— Вы напали на Союз, убили шестерых его членов, в том числе старейшин, разрушили лабораторию и похитили ценный экспериментальный образец, — визгливо выпалил старик. — Вы должны ответить за это!

— Есть какие-то доказательства того, что я там была? — изогнув бровь, уточнила я. — Может быть, вы можете предъявить тела убитых?

— Нет, но никто другой не мог, — решительно заявил он.

— Интересный способ искать виновных, — хмыкнула я. — Первое. Чтоб вы понимали, — я сделала шаг в их сторону. — Я действую исключительно в рамках... воли мироздания, скажем так. Никто не может отдавать мне приказов. Никто, — подчеркнула я. — Кроме того, полагаю, о лаборатории Лорд даже не была в курсе до вашего визита.

— То есть она вам даже не докладывает, Лорд? — снова влез Кромбелл.

— Кадиа Этрама Ди Родела и не должна никому ничего докладывать, — отрезала Лорд.

— Я бы на твоём месте не отсвечивала, — обратилась я к Кромбеллу. — С твоими-то планами на будущее.

Глаза этого дурноголового вспыхнули, но рта он всё же на раскрыл. А жаль, я могла бы превратить всю эту их эскападу в редкий фарс. Он очень внимательно на меня смотрел через очки, чуть наклонив голову. В мыслях он меня уже на декокты разобрал и эксперименты по трансплантации начал. Причём, старик был с ним в этих мыслях совершенно солидарен.

— А вот думать стоило бы потише, — заметила я, поморщившись. — Против меня не особо работает даже ментальная защита Лорда, вашу я даже не заметила. Итак, давайте поговорим о фактах.

— Шесть благородных из Союза мертвы, — начал старик.

— То есть, у вас есть тела? — скучающе уточнила я.

— Нет. Но у одного из них был контрактор, — отозвался старик.

— Иначе говоря, вы уверены в одной смерти, но мне решили предъявить шесть, — я изогнула бровь.

— Но одного-то вы всё же убили, — поджал губы старик.

— Да нет, я отправила в вечный сон всех пятерых, — я пожала плечами. — Я представляю волю самого мироздания. Так что я вынесла им приговор и привела его в исполнение. Никакого отношения ни к Лукедонии, ни к Союзу моя деятельность не имеет. Причём, замечу, что все приговорённые грехи сознавали и каялись.

— Пятерых? — переспросил старик. — Речь шла о шести.

— Идиан Тросиа вернулась к своему клану, — отозвалась я. — Так что вполне жива и здравствует.

— А налёт на лабораторию? Его вы как объясните? — он очень старался напустить на себя суровый вид.

— Я вообще не очень понимаю, почему я должна кому-то что-то объяснять, — ответила я с совершенно скисшим лицом. — Однако я отвечу. Политика ИО Лорда оборотней вызывает массу вопросов. Так что я полагаю правильным предоставить возможность Лорду настоящему прояснить эти вопросы до того, как приму решение о вмешательстве.

— Что значит — ИО? Мадук действующий Лорд! — слишком эмоционально произнёс старик.

— Технически — нет. Лордом оборотней может стать лишь тот, кто в открытом поединке одолел Лорда предыдущего. А Музаку, насколько мне известно, ни один оборотень не побеждал, — пояснила я. — Так что, технически, он всё это время оставался Лордом.

— Тем не менее, вы разрушили наши исследования, лишив образца, — старик сменил тон на деловой. — Это было бы неплохо компенсировать. Например, вашим телом для некоторых проб.

— Ты головой по пути не ударился? — вскинула брови я. — Или что-то могло вызвать в тебе размягчение мозга?

— Но вы отняли у нас...

— У Союза нет никакой прерогативы на владение живыми существами, — оборвала я его. — Кем бы они ни были.

— Да как вы смеете? После того, какой урон нанесли Союзу! — старик опять вскипел. А вот Кромбелл благоразумно заткнулся. Точнее, он обдумывал, как бы использовать эту ситуацию с максимальной пользой для себя и максимальным же вредом для старика.

— Мы проявили достаточную лояльность, — закончила беседу Лорд. — Кадиа Этрама Ди Родела была в своём праве, так что обвинения в исполнении долга выдвинуты быть не могут. Что же касается лаборатории, — она посмотрела на меня.

— Там не было ни жертв, ни разрушений, в принципе, — нахмурилась я. — Ну, за исключением Кравей.

— Роктис или Игнесс? — уточнила Раскрея.

— Оба, — я чуть нахмурилась, припоминая детали. — Приговор Роктиса привёл в исполнения Эскер, а с Игнесс разбирался Рейзел.

— Таким образом, мы признаём ваши обвинения безосновательными и требуем немедленно покинуть Лукедонию, — и Лорд встала и вышла из зала, максимально чётко обозначая позицию по вопросу.

— Но как же наши потери... — продолжал говорить старик. — Компенсация...

— О, интересно, — я ехидно заулыбалась, — если вы обратитесь в, например, европейский суд с тем, что у вас забрали человека, которого вы годами истязали и удерживали силой, то какова будет вероятность исключения в части смертной казни для вас?

Старик открыл и закрыл рот. Он вдруг понял, внезапно, что никто ничего не компенсирует. Обвинить в убийстве не выйдет: нет тела — нет дела. Может, они всей благородной компанией уехали пить коктейли где-нибудь на побережье карибского моря. Что, кстати, недалеко. А с лабораторией ситуация и того сложнее. А старик, как и Кромбелл, всё же не идиоты. Во всяком случае, не круглые. Тем более, что к ним уже приблизились Раджак Кертье и Кей Ру. Может, они и рискнули бы вступить в бой с одним каджу, но не с двумя и не в тронном зале Лорда. А если бы такая дурная мысль их головы всё же посетила, я бы вмешалась. На земле есть много мест, в которых прекрасно и очень эффективно думается над поведением.

Может, Союз и согласился мирно покинуть Лукедонию в этот раз, но никаких сомнений в том, что они будут искать место, где бы так поднасрать, чтобы воняло посильнее и убрать было потруднее, не возникало ни на мгновение. Причём, массовые убийства, например, вовсе не покажутся чрезмерными средствами... Эскер, блин, со своим благом для Лукедонии... Рожел, скотина... Да и я тоже молодец. Не надо было действовать резко, как понос... А может, всё и правильно: что будет дальше — без понятия, канон из памяти как хлоркой вымыло, но я вроде всегда любила хорошие финалы, так что... Лишь бы до этого хорошего финала дело дошло, а то я ведь могла и только до апогея тотального трындеца добраться. А из него без роялей не выбраться, если в него на роялях въехать.

В принципе, можно было скользнуть сразу обратно в особняк, прямо в красное кресло, из которого меня вынул Геджутель. Но я вышла из тронного зала следом за каджу, когда гостей из Союза вывели. Они как раз скрылись за поворотом в одном конце длинного коридора, когда с противоположной стороны показались каджу Ландегре и двое из ларца, весьма похожих со спины. Они шли спокойно и уверенно, но от моего глаза не укрылась лёгкая пружинистость шага, будто они были готовы сорваться с места в любой момент.

— Как прошла твоя встреча? — поинтересовался Эскер, приблизившись.

— Ты бы уже определился, на «ты» мы с тобой или всё-таки на «вы», — скептически заметила я. — А встреча... Паршиво прошла, как и ожидалось. Сначала Союз хотел обвинить Лукедонию в действиях нашего клана, а затем получить мою тушку в качестве компенсации ущерба.

— И они ушли живыми? — бывший Лорд изогнул бровь, а Рагар сжал кулаки.

— Они ведь люди, — я пожала плечами. — С другой стороны, мы на расшатывание баланса с их стороны глаза приподзакрыли, а можем ведь и приподоткрыть, — вроде неточная цитата, зато прямо к месту тут.

— Тем не менее, подобные требования неприемлемы, — резко заметил Рагар.

— С политической точки зрения, в убийстве особого смысла не было, — я поджала губы. — К тому же, они определённо попытаются выяснить у Эгвейна, кто такая Кадиа Этрама Ди Родела. И когда он им расскажет, если решится, конечно, их жажда моей тушки скакнёт практически к небесам, и на меня объявят охоту.

— И что тогда будете делать? — поинтересовался Геджутель.

— Мне бы не хотелось до этого доводить, — криво улыбнулась я. — Идёмте домой. Я после общения с ними как в грязи вывалялась.

— Не думал, что вы так относитесь к людям, — покачал головой каджу Ландегре.

— К этим конкретным людям, — отозвалась я. — Ты и вообразить себе не можешь, сколько у них на руках крови. И чьей.

Мы отправились к особняку пешком. Глупо было думать, что Союз не отправит диверсантов под шумок визита Старейшин. Так что пока шли, я раскинула способность к чтению мыслей на весь остров. Много времени на поиски не потребовалось — группа из троих мужчин двигалась в том же направлении, что и мы, только впереди. Шли они проверяясь и осматриваясь. Я хотела было дать им возможность дойти до особняка и подождать нас там, но одумалась — там ведь работал Арзак, а он садовник, а не боец. Я глубоко вздохнула и сообщила о группе Рагару и Эскеру, и мы скользнули.

Особняк спал. Точнее, взирал слепыми окнами на пространство вокруг. А я протащила нас в зал в французскими окнами. Потому что чёрный ход ещё отыскать надо, а через парадный идти как-то уж совсем. Рагар, очевидно, понял мою мысль, так что тенью метнулся к окнам и чуть приоткрыл одну створку. Я задавалась довольно странным этическим вопросом — насколько живыми приемлемо будет вернуть Союзу их диверсантов? И попутно искала другие группы.

Если требуется подготовить засаду с участием благородных, способных двигаться так быстро, что это похоже на телепортацию, то помещение с креслами мешками вот прямо самое оно. Бесформенные кучи прекрасно скрывали наше присутствие, так что шпионская группа бодро вошла в комнату и даже прошествовала к двери. Я сидела в кресле спиной к окнам, удивительным образом расположившись как на троне. И когда вся компания оказалась прямо передо мной, я подала голос:

— Вечер в хату, уважаемые. — А это-то у меня ещё откуда? — Потеряли чего?

Троица резко обернулась ко мне, наставив мне лицо мощные фонари, закреплённые снизу к стволам винтовок на планку Пикатини. Одеты бравые бойцы Союза были в чёрное, и оружие почти сливалось с ними, так что разобрать, чем именно мне тыкали в лицо, я не могла. Скорее всего, какие-нибудь союзовские модификации М-4. Впрочем, это особого значения не имело. Мне приходилось слегка напрягать зрение, чтобы контраст света и тени не мешал мне рассматривать героев вечера. Разглядывать, правда, было особо нечего — на лица были натянуты маски с отдельными прорезями для глаз. Дырок для рта не было.

— Чаю не предлагаю, — поморщилась я, — но можете сесть.

— Ответишь правильно на наши вопросы, и мы разойдёмся миром, — произнёс тот, что стоял по центру.

— Я так не думаю, — меня перекосило скепсисом. — Ни про вопросы, ни про мир.

— В таком огромном особняке должно быть много народу, можно найти кого-нибудь и посговорчивее, — в голосе бойца слышалась усмешка. — Вяжите её. Доктор будет только за то, чтобы получить благородную.

— Я не разрешала вам двигаться, — жёстко произнесла я и поднялась.

Вся троица замерла, и только в глазах шевелился ужас от невозможности хоть как-то защищаться. Или на худой конец бежать. Я тем временем подошла ближе, задумчиво приложив кисть к подбородку.

— Ваш начальник имел наглость быть со мной недостаточно учтивым, — медленно начала я, — и я вот думаю, как бы мне ему доступно ответить. Так, чтобы прямо дошло...

Можно было разобрать всех троих на анатомический паззл и послать Кромбеллу в разных пакетиках. Можно было метнуться в одно из удивительных мест для раздумий. Можно было развеять всех троих в пыль. Но мне показалось, что доктор Живодёр не сильно впечатлится ни трупом в пакетике, ни увольнением или исчезновением своих диверсантов.

— Кстати, а этот шальной вас модифицировал? Или у меня здесь люди аля натюрель, так сказать? — я самым наглым образом заглянула в лицо тому бойцу, который со мной говорил. — Да, говорить можно, — добавила я. — И дышать.

— Я модифицированный, они нет, — выдохнул боец. — Я один из лучших.

— Рагар, — позвала я, и он в натянутой на лицо водолазке буквально соткался из тени за моим плечом, — вот этот посерёдке будет твоим инструктором по рукопашному бою на сегодня. Или грушей бойцовской, там как пойдёт, — я поджала губы. — В общем, постарайся не наносить ему увечий, несовместимых с жизнью.

Я выдрала из оцепеневших рук винтовки. Собственно, товарищи этого модифицированного были ещё те... бойцы. У того, который стоял впереди, оружие стояло на предохранителе, а у третьего при досыле заклинил патрон. Ну, не то чтобы это прямо его вина — может, сборка такая «чудесная». Но я бы поставила корову против шкурки от банана на то, что никто просто не чистил винтовку. Вот у меня почему-то не было никаких сомнений, что с оружием Такео такого бы не случилось. Но это в любом случае проблемы тех гениев, что обучали гениев этих.

Я потребовала, чтобы диверсанты разоружились, и они послушно выложили весь свой нехитрый арсенал на призванную скатерть. Что там у них было, рассматривать я не стала, просто завязав всё в большой гремящий и неудобный узел. Убивать их я не собиралась, так что по окончании душеспасительного урока пойдут к своей точке выброски — или куда там? — вместе со всем своим скарбом.

Особняк во все времена был прекрасен тем, что в нём можно было отыскать помещение для чего угодно. Даже если этим чем угодно никто в клане не занимался. Я не могла позволить топтать армейскими ботинками заботливо разбитые Арзаком лужайки, так что повела «дорогих гостей» в подвальные помещения. Был там один особо прочный зальчик, который даже пространство крови мог сдержать. Я шла впереди, следом за мной на негнущихся ногах маршировала троица, за ними Эскер и Рагар.

Когда мы вошли в зал в подвале, я лёгким движением руки лишила сознания тех двоих, что были обычными людьми, а модифицированный встал навытяжку. Издевалась ли я над ним? Пожалуй, нет. Ну, может, немного. В любом случае, мне полагалось в конце поправить ему память, а ничего критически опасного с ним случиться не должно. По крайней мере, Рагар вроде бы прекрасно способен себя контролировать, а я просила никого не убивать. Ну, постараться не убивать.

— Я могу использовать оружие духа, каджу-ним? — спросил Рагар, осматриваясь.

— Не вижу к тому препятствий, — я пожала плечами. — Тем более, ты не практиковался с Ультией, а надо бы. Но тогда будет честно выдать противнику его ножи.

— Разумеется, каджу-ним, — голос его прозвучал как-то угрожающе.

— Ох, но ты помнишь, что он должен вернуться к нанимателю живым? — на всякий случай уточнила я.

— Разумеется, — ещё тише и совсем зловеще изрёк Рагар.

— Ну, тогда я вас оставлю, — слабо улыбнулась я.

— Вы не хотите взглянуть? — как-то даже огорчился бывший каджу.

— Не то чтобы, — протянула я. — Просто их начальник добрался до связи. И жажда знаний так и влечёт его поговорить с Эгвейном. Так что я намерена наглым образом эту беседу подслушать.

— Как ты планируешь это проделать, каджу-ним? — похоже, Эскер наконец определился с обращением.

— Я скользну к Урокаю и поприсутствую, — хмыкнула я. — Чего проще?

— А если он заметит? — изогнул бровь бывший Лорд.

— Даже если заметит, то что? В драку кинется? — я вздохнула. — Это даже несколько забавно.

— И всё же... может, вам не стоит идти одной? — задумчиво произнёс Рагар, куда-то задевав свою кровожадность.

— Ой, да брось, — отмахнулась я. — Ничего со мной не случится.

Я не стала продолжать бессмысленный спор и скользнула к Эгвейну. Это с Музакой были трудности из-за того, что его образ находился именно в памяти Рейзела. Да ещё и скользить надо было не одной, а двумя довольно сильными благородными. Ну, в смысле, самыми сильными, если уж начистоту. А вот образ Эгвейна, как и Градеуса с Заргой, я вытащила ещё из Лагуса. И его память, как ни странно, меня ещё не подводила. Скользнув, я оказалась в каком-то тёмном углу большой комнаты, слабо освещённой одним канделябром и ноутбуком, из которого вещал голос Кромбелла:

— …же такая Кадиа Этрама Ди Родела?

— Ним, — механически поправил Урокай. — Кадиа Этрама Ди Родела-ним, — повторил он. — Это... мать того, кто уложил Музаку восемьсот лет назад, — казалось, ему было горько говорить об этом. — Однако, мы считали, что она уснула вечным сном более трёх тысяч лет тому назад.

— Ну, выглядела она едва ли на семнадцать, если сравнивать с людьми, — донёсся голос учёного. — По вашим меркам — лет на двести.

— Никто из их клана никогда и не выглядел старше. Они не меняются, — мрачно отозвался благородный.

— Как ты полагаешь, она может встать на нашу сторону?

— Никогда, — отрезал Эгвейн. — Если бы Рейзел-ним... Нет, они никогда не встанут на эту сторону.

— Значит, мы должны заставить её послужить человечеству, — понизил голос Кромбелл.

— Она тебя раскатает на раз-два, — усмехнулся Урокай. — Она отправила четырёх каджу в вечный сон за вечер, не забыл?

— Троих, — поправил учёный. — Идиан Тросиа, по их словам, они сохранили жизнь.

— Даже так, — мне показалось, что благородный облегчённо вздохнул. — Не так много времени прошло до того, как она выкрала Музаку и уничтожила обоих Кравей.

— Не совсем так, — судя по голосу, Кромбелл аж светился от того, что что-то знал. — Она утверждает, что Роктиса отправил в вечный сон некто Эскер, а с Игнесс разбирался Рейзел.

— Рейзел-ним жив?! — Урокай подскочил и начал метаться по комнате. — Но его же не могли отыскать восемь столетий... С другой стороны... Если Родела-ним...

— А кто эти двое? — прервал его учёный.

— Что? — Эгвейн вынырнул из размышлений и рассеяно посмотрел на экран. — Давай договорим потом. Я должен... Мне нужно... В общем, до связи, — и он оборвал звонок, хлопнув крышкой ноутбука.

Урокай продолжал метаться по комнате, а я оставалась в углу. В принципе, я услышала всё, что хотела, или не особенно хотела, услышать. Но почему-то не могла заставить себя скользнуть обратно в особняк. Белый капюшон слетел с головы Эгвейна, и его красные, будто крашеные хной волосы взметались при каждом развороте.

— Не может быть, — пробормотал он, проносясь мимо моего угла. — Рейзел-ним не мог выжить...

— Ой, да что ему будет, — изрекла я и вышла-таки в пятно тусклого света от канделябра.

Урокай резко развернулся и отпрянул. Пару мгновений понадобилось ему, чтобы опознать меня. По крайней мере, в его глазу проскользнуло нечто сходное узнаванию, хотя знакомы мы не были — он родился после того, как я уснула.

— Вы... — выдохнул он. — Кадиа Этрама Ди Родела-ним.

— Привет, Урокай, — условно улыбнулась я.

— Рейзел-ним. Он правда жив? — выпалил он, бросившись ко мне. Ему, как мне показалось, хотелось встряхнуть меня за плечи, но на такую дерзость он всё же не решился.

— Правда, — кивнула я. — Чувствует себя прекрасно, наслаждается жизнью.

— Что вы здесь делаете? — внезапно насторожился Эгвейн.

— Я не пришла тебя убивать, если ты об этом, — я устроилась в кресле рядом со столиком, где стояли ноутбук и канделябр, и жестом предложила ему последовать моему примеру. — Хотя мысль подставить Кромбелла кажется интересной, я пришла просто подслушать ваш разговор.

— Вам не кажется, что это...

— Не кажется. Вы говорили обо мне, — оборвала я его. — А мне важно знать, насколько сильно мне надо оглядываться.

— Даже весь Союз целиком едва ли представляет для вас угрозу, не то что доктор Кромбелл, — заметил Урокай, садясь.

— Лесть — это излишне, — усмехнулась я. — Итак, раз уж я здесь, может, просветишь меня, как ты оказался в этой компании? Мотивы Лагуса, Градеуса и даже Роктиса мне вполне ясны, но ты как-то не вписываешься.

— Я хотел вызвать эмоции Рейзела-ним, — он опустил голову. — Я не хотел, чтобы он погиб. Я не думал, что всё так выйдет.

— Он и не погиб. Просто неудачно уснул, — отозвалась я. — И всё?

— Нет, — в голосе послышалась злость. — Я хотел ещё отомстить Франкенштейну.

— Франкенштейну? — переспросила я. — Это контрактору Рейзела, что ли? А за что?

— Он посмел лишить меня глаза! — рявкнул Урокай.

— И как же это случилось? — я откинулась на спинку и переплела пальцы. — Подкрался к тебе спящему и выколол глаз спицей со специальным составом, чтобы его нельзя было исцелить?

— Нет, — он отвёл глаза. — Мы дрались.

— Ну, тогда не может быть и речи о его вине, — я развела руками. — Ты недооценил противника, и он тебя ранил.

— Он заставил Рейзела-ним потратить свою жизненную силу на него! — возопил Эгвейн.

— Это как? — озадаченно переспросила я.

— Он обезумел! Вышел из себя, — распалялся Урокай. — Я просто показал ему подвеску кого-то, кто был ему важен, и он потерял контроль.

— О, так это ты заставил Рейзела потратить свою жизненную силу, — хмыкнула я. — Я поняла. Ты запутался и попал во всё это по причине вспыльчивости, ревности и инфантильности. По идее, я должна бы судить тебя.

— Я не прошу о снисхождении, — он опустил голову.

— Ну и дурак, — недовольно припечатала я. — Скажи спасибо, что этот ваш доктор Кромбелл беспринципная скотина, иначе я бы не стала откладывать. А так… Думаю, ты можешь попробовать найти Рейзела и поговорить с ним.

— Поговорить? — недоумённо переспросил Урокай.

— Да, — ехидно отозвалась я. — Пооткрывать рот, поиздавать звуки и поскладывать их в слова, слова в предложения и так далее. Потом помолчать и послушать. Это и называется поговорить.

— Он не станет меня слушать, — мрачно изрёк Эгвейн.

— Станет, если не бросаться на него с алебардой наперевес, — хмыкнула я.

— Он злится меня, — ещё мрачнее произнёс он.

— Это вряд ли, — я пожала плечами. — Он Истинный Ноблесс. А мы, как правило, не злимся. И даже если что-то вызывает у нас недовольство, оно никак не влияет на наши действия. Так что стоит попробовать поговорить с ним. Прямо. Без умалчиваний.

— А если всё же он…

— Ну, передашь привет от него своим товарищам по государственной измене, — хмыкнула я. — Ты же понимаешь, что пока у нас нет причин для твоего помилования?

— Да, — выдохнул он.

— Разговор с Рейзелом может нам их дать, — я вздохнула. — Ну, довольно. Мне, пожалуй, пора, — я поднялась. — Ах да, намекни Кромбеллу, что я не вмешаюсь, если люди будут убивать людей. На случай, если в его дурную башку стукнет мысль выманить меня геноцидом.

— Вы и правда не вмешаетесь? — с сомнением уточнил Урокай.

— Ну, нет, вмешаюсь, — усмехнулась я. — Но ему не надо об этом знать.

Возможно, Урокай хотел сказать мне что-то ещё. Возможно — не хотел. Я скользнула, не дожидаясь ответа, сразу в зал, где оставила соклановцев и «гостей». Первое, что я почувствовала, был запах крови. Причём, крови человеческой. Рагар двигался с такой скоростью, что даже с моим восприятием я не сразу смогла его рассмотреть. А вот то, что пыталось с ним сражаться, даже не напоминало того бойца, который говорил со мной. Его разбарабанило вдвое, из предплечий торчали длинные острые шипы-когти, рот был обезображен огромными клыками, кожа окрасилась в сизый цвет. Короче, модифицирован по полной.

Я чуть приподняла подол, чтобы не испачкаться кровью, и осторожно приблизилась к Эскеру. Он стоял около бессознательных тел товарищей модифицированного и следил одновременно и за ними, и за боем. Рагара было почти не рассмотреть, зато ярким алым цветком распустилась рана на груди его противника. Она, впрочем, начала довольно быстро затягиваться. Не как у оборотня, конечно, но тоже весьма и весьма.

— Довольно, — произнесла я, и Рагар буквально материализовался передо мной, преклонив колено.

— Каджу-ним, — выдохнул он.

— Как тебе Ультиа? Слушается? — поинтересовалась я.

— Да, — он посмотрел мне в глаза. — Благодарю вас.

— Как ни парадоксально, но за это надо бы сказать спасибо Рожелу, — я скривилась. — Удивительно, что его вообще можно за что-то поблагодарить. Как там твой противник?

— Я ожидал большего, — признал Рагар, поднявшись.

— Ты думал, он будет как Франкенштейн? — я изогнула бровь. — У Союза гораздо бóльшие технологические мощности и ресурсы, но они не имеют смысла в отсутствие подлинного гения, — я развела руками.

— Доктор Кромбелл — величайший учёный, — выдал модифицированный.

— Да неужели? — я выглянула из-за плеча Рагара и посмотрела на него — он уже вернулся к человеческому виду. — Можешь подойти.

— Ык, — ноги сами поднесли его к нам.

— Сколько, по его прогнозу, ты проживёшь? — я склонила голову набок.

— Он обещал, что я смогу прожить ещё семь лет, — гордо отозвался модифицированный.

— Ага... Рагар, а сколько Франкенштейну? Полторы или больше?

— Больше, мне кажется, — задумчиво отозвался тот.

— Так вот, — я снова повернулась к бойцу, — твой гениальный доктор дал тебе не такую уж большую силу и сильно сократил тебе жизнь. Тебе сколько? Двадцать три? Двадцать пять?

— Но это большой срок жизни для модифицированного, — уже не так уверенно произнёс он.

— Мне кажется, Франкенштейн надорвёт от смеха живот, когда это услышит, — я усмехнулась. — Потому что он модифицированный в возрасте более полутора тысяч лет. И на ладан дышать вроде не планирует.

Я думала, что перед тем, как мы потрём им память, придётся-таки и этого выключить. Но он просто потерял связь с реальностью и застыл, уставившись в одну точку. Жизнь с такой продолжительностью для человека не укладывалась у него в голове. Я не стала уточнять, что долгожительству Франкенштейна также способствовал контракт. Зачем? Пусть уж познает полное разочарование в своём ни разу не гении начальнике.

— «Каджу-ним», — раздался в моей голове голос Рейзела, — «вы заняты?»

— «Смотря что случилось», — отозвалась я.

— «Доставили кухню», — сообщил он.

— «О, прекрасно», — я даже заулыбалась. — «Сейчас буду».

— Что ты планируешь с ними делать? — вопросил Эскер, вытаскивая меня из моих мыслей.

— Нужно выяснить, когда они должны покинуть Лукедонию по гениальному плану их «насяльнике», — я изобразила акцент. — До этого момента пусть поспят. Ты же сможешь устроить им крайне реалистичные воспоминания?

— Ты имеешь в виду внушение? — уточнил он, и я кивнула. — Конечно, смогу. Только про что именно?

— Ну, я не знаю... — протянула я. — Пусть они у фей получат пыльцу волшебную, которую потом с эльфами скурят и пойдут с драконом в шахматы биться. Или какой ещё подобный бред. Только очень правдоподобный. Чтобы они при рассказе были глубоко убеждены, что именно так дело и было.

— Сделаю, — ехидно улыбнулся Эскер, потирая руки с самым хитрым выражением лица.

— А я метнусь к Рейзелу ненадолго. Заодно и с Франкенштейном про ваше образование поговорю, — я улыбнулась и скользнула.

Мне бы стоило почаще напоминать себе, что я не Родела. Потому что чем дальше, тем сложнее их — нас — разделять. Я многому научилась у Роделы, но всё же не настолько, чтобы прямо считать нас единым целым. Тем не менее, я всё чаще ловила себя на том, что воспринимала её знания и воспоминания как свои, тогда как мои собственные напротив в некоторой части постёрлись, а в иных казались прочитанной книгой. В этот раз вернуться к обычной жизни будет гораздо сложнее. Гораздо.

Я скользнула к Франкенштейну, а не к Рейзелу. Мне действительно нужно было поговорить с ним. Причём, не только и не столько о моих рыцарях без страха, но с судимостью, но и о ситуации с Союзом. Франкенштейн умный, так что вполне мог дать мне какой-нибудь совет.

Скользнув, я оказалась в прихожей, рядом со стойкой с тапками. По-прежнему мягкими и розовыми. Рагар выбрал для особняка разноцветные: я ходила там в пушистых тапках в форме зайчиков, бывшему Лорду приглянулись ярко-фиолетовые и оранжевой полосой, а сам бывший каджу носил почти строгие синие в горошек. Ещё несколько пар расположились в изящной калошнице в холле и были предназначены для гостей. «Зелёный» Геджутель, например, вбежал в новую гостиную в красных тапках в цветочек. Переобувшись, я прошла по коридору и сразу заметила свою кухню. Собственно, её бы и слепой заметил. Гигантская коробка занимала почти половину гостиной, из-за чего вся мебель была сдвинута к стене. Я еле удержалась, чтобы не присвистнуть.

С другой стороны коридора появился Франкенштейн. Увидев меня, он буквально расцвёл улыбкой и немного ускорил шаг. На нём был тонкий кашемировый свитер и свободные серые брюки над розовыми тапочками — учёный определённо не ждал гостей и сам не собирался никуда идти.

— Родела-ним! Рад вас видеть. Как добрались? — он выглядел довольным.

— Эм... Ну, знаешь, — озадачилась я, — через ткань мироздания как-то всегда одинаково.

— Конечно, конечно, — кивнул он. — Мастер сообщил вам? — учёный кивнул на коробку.

— Иначе я бы не стала стеснять тебя своим присутствием, — улыбнулась я.

— Когда вы заберёте это? — всё так же улыбаясь, спросил Франкенштейн.

— Да хоть прямо сейчас, — я пожала плечами. — Насколько я помню, инструкция должна быть не в коробке...

— О, это не к спеху, — учёный приблизился ко мне ещё на шаг. — Я надеялся, вы останетесь на несколько дней.

— М? — я вопросительно изогнула бровь. — У нас там небольшая оказия произошла. Погоди минутку.

Я мысленно связалась с Эскером. Не была уверена, что получится, но в кустах всё же нашёлся и этот рояль. Бывший Лорд сообщил, что покинуть Лукедонию наши диверсанты должны аж через две недели. Он выяснил, что эти крутые профессионалы были единственной группой, по крайней мере, от доктора Кромбелла. Более того, Рагар сообщил о диверсантах каджу Мергасу, и Лудис поставил задачу своему Центральному Аппарату прочесать остров для поиска других групп, если Союзу хватило слабоумия и отваги таковых заслать.

— Полагаю, моё отсутствие там не создаст никаких проблем, — я улыбнулась. — На самом деле, я хотела с тобой поговорить кое о чём.

— Да? — удивился Франкенштейн. — Я, признаться, тоже хотел побеседовать с вами.

— В таком случае, — я покосилась на сдвинутую мебель, — мы можем сесть? Разговор не на пару слов.

— О, конечно, — кивнул учёный. — Давайте, я заварю чай, и мы пройдём в кабинет.

— Давай лучше кофе. И, может, крепвиль? — предложила я.

Он пару секунд задумчиво смотрел на меня, а затем решительно кивнул и двинулся в кухню. Я направилась за ним, по пути превращая пышные одеяния ко двору Лорда в удобненький домашний костюм. Розовый фартук мне был любезно предложен хозяином дома. Я заглянула в холодильник и с удивлением обнаружила не только яйца, молоко и творог, но даже клубнику и бананы. В особняке я готовила именно такой. Я покосилась на Франкенштейна — а случайно ли здесь всё это здесь оказалось? Впрочем, о каких вообще случайностях здесь могла идти речь?

— Сначала крем, — улыбнулась я, доставая ингредиенты, затем большую металлическую миску и венчик. — Что ты знаешь о Союзе?

— Ничего хорошего, — мрачно изрёк Франкенштейн. — Начинали они с благородными целями, но теперь...

— Короче, начали за здравие, а теперь уже больше за упокой... Понятно... — я вывалила в миску творог и разломала пару бананов, сыпанула ложку сахара и задумалась — а как это я венчиком буду превращать бананы в пюре? — Мясорубка есть?

— Есть блендер, — отозвался он, покосившись на содержимое миски. Через пару секунд орудие пюрерирования уже стояло передо мной. — В общих чертах — да, — продолжил учёный о Союзе. — Человек был слаб, и они хотели уравнять его с благородными и оборотнями. И постепенно цель стала оправдывать любые средства.

— Включая геноцид? — уточнила я, начиная взбивать крем.

— Включая геноцид, — тяжело вздохнул он. — Я не удивлюсь, если Вторая мировая была развязана ради второго Тёмного Копья, — учёный внимательно посмотрел в миску. — А какие пропорции?

— Я обычно делаю на глаз, — отозвалась я. — Сколько было творога?

— Грамм двести, — он пожал плечами.

— На это количество надо пару бананов. Я добавила столовую ложку сахара, но можно добавлять по чуть-чуть, пока вкус не устроит, — крем стал однородным, и я запустила в него палец, чтобы попробовать. Мне он показался в самый раз, и я протянула палец с остатками крема Франкенштейну. Он вытаращился на меня как будто я предлагала ему как минимум лизнуть гипножабу, обещая, что она превратится в копию Рейзела. Я закатила глаза и покачала головой. — Просто попробуй крем. — Учёный как в трансе осторожно лизнул мой палец. — Как на твой вкус? — тут же уточнила я.

— В самый раз, — как-то хрипло отозвался Франкенштейн.

— Вот и славно. Теперь тесто...

Я достала ещё одну миску, пока учёный приходил в себя. А пора бы уже привыкнуть к моим закидонам и перестать так реагировать. В самом деле. Тесто для блинов я взбивала венчиком, аккуратно и без пузырей. Какао у Франкенштейна не нашлось, но и не больно-то и хотелось. Он как раз отмер, когда тесто было готово, и я извлекала на свет божий тяжёлую сковороду.

— Итак, как ты думаешь, объявит ли Союз охоту на меня? — поинтересовалась я, наливая масло.

— А они узнали о вас? — озадаченно отозвался учёный.

— А, да... — я поморщилась. — Я вот буквально с беседы с парой Старейшин. Они заявились к Раскрее требовать ответа за убийство пятерых благородных из Союза и кражу Музаки. И когда я взяла на себя ответственность за приведение приговоров в исполнение и освобождение пленного — взалкали кровушки моей. Ну, и других частей тела, очевидно, тоже.

— Если так, то они наверняка попытаются вас захватить, — задумчиво изрёк он.

— Кстати, я виделась с Урокаем, — я перевернула блин. — Попросила намекнуть, что меня не выманить геноцидом.

— Вы не казнили его? — удивился Франкенштейн.

— Нет, — я покачала головой. — Мне вообще кажется, что я слишком форсировала события своими действиями. Но не воскрешать же теперь Лагуса, верно?

— Пожалуй, — согласился он.

— Так, намажь ровный тонкий слой крема на блин, — велела я, уложив первый «корж» на тарелку. — Так вот, Эгвейн и без моих наставлений предупредил, что я раскатаю Кромбелла на раз-два, но насколько серьёзно он воспримет опасность встречи, сказать трудно.

— Кромбелл? — переспросил Франкенштейн. — Вы встретились с ним?

— Да, он был в составе делегации, — усмехнулась я. — Мерзкий типок. Еле сдержалась, чтобы его не развеять. Он, кстати, направил на остров группу шпиёнов. Эскер сейчас им внушает правдоподобный бред.

— А они не смогут отличить искусственные воспоминания?

— Франкенштейн, — я с укором посмотрела на него, — их делает сам бывший Лорд лично. Нет у Союза таких средств, чтобы подобного уровня фальсификацию распознать. А почему ты уцепился за имя Кромбелла?

— Он проводил модификацию М-21, — отозвался учёный. — И это были принудительные пытки ради эксперимента. Он считал их неудавшимися.

— Слушай, ну, тот, кого посчитал удавшимся, сильно разочаровал Рагара, — хмыкнула я, укладывая очередной блин на растущий торт. — Где, кстати, Рейзел?

— Они в школьной поездке, — отозвался Франкенштейн. — Вернутся завтра.

— А ты не поехал, потому что... — я повернулась к нему, предлагая закончить предложение.

— Потому что я директор школы, — он вздохнул. — Не могу же я ездить в каждую школьную поездку. А поехать только с одной параллелью было бы несколько странно. Но я отправил трио. Кстати, Такео хотел с вами встретиться. Не знаете зачем?

— Предполагаю, — уклончиво отозвалась я и тут же принялась пояснять: — У него есть ложные воспоминания, и я просила его определиться, сохранять их или нет. Я бы удалила, если честно.

— То есть, вы можете восстанавливать подлинную память? — уточнил учёный. — Это возможно для М-21?

— Как я и говорила Такео, технически я не вижу препятствий, — я вздохнула. За разговором мы уже добрались до последнего блина. — Надо посмотреть, что у него там и стоит ли оно того, чтобы восстанавливать.

— Думаете, может быть что-то хуже пыток Союза? — Франкенштейн вопросительно изогнул бровь.

— Как знать, — я пожала плечами и перевернула блин. — Смотреть надо. Я думаю, надо ввести его в контролируемый сон и всё выяснить. А уж потом решать, восстанавливать или нет. Не представляю как, не спрашивай.

Я переложила последний блин на торт, и Франкенштейн аккуратно обмазал его оставшимся кремом сверху и по краю. Я добавила несколько клубничных розочек, пока учёный варил кофе, после чего мы отправились в его кабинет. Он шёл впереди с кофейником и чашками, я следом с блюдом с тортом. Его домашний кабинет был значительно меньше, чем в школе. Вся мебель здесь была в стиле ампир и изготовлена из палисандра. За широким письменным столом стояло большое, похожее на трон кресло, обтянутое тёмно-зелёным бархатом, у окна стоял шахматный столик с парой кресел с той же обивкой, но менее помпезных. Вдоль стен расположились забитые книгами стеллажи. Корешки изобиловали как научными названиями на разных языках, так и художественной литературой в оригинале. Я с удивлением обнаружила и «Занимательную физику» Перельмана, и «Властелина колец» Толкиена, и «Мёртвые души» Гоголя. И много ещё чего другого, знакомого и незнакомого. Мне, разумеется, не Роделе.

— Итак, о чём ты хотел поговорить? — спросила я, стоило нам устроиться за шахматным столиком.

— Честно признаться, я даже не знаю с чего начать, — Франкенштейн сделал небольшой глоток кофе и опустил взгляд, будто на зелёном ковре обнаружилось что-то невероятно интересное.

— Ну, ты начни сначала и продолжай, пока не дойдёшь до конца, — предложила я цитатой Короля из «Алисы в стране чудес».

— С начала, да? — он глубоко вздохнул. — Я был очень напуган, когда Мастер исчез. Я знал, что он не погиб, чувствовал связь контракта, но не мог никак отыскать даже на намёка на его присутствие, — учёный смотрел в окно, а я понимала, что это будет очень долгий разговор. Хорошо, если до приезда Рейзела управимся. — Вы знаете, я побывал почти во всех странах мира за последние восемь столетий. Менял имена, дома, окружение. Приходилось переезжать каждые пять-десять лет. У меня был дом с видом на Шварцвальд, шале в Швейцарских Альпах, особняк в Дербишире. Комната в коммунальной квартире в Ижевске, — он усмехнулся. — Евразию я вообще всю излазил в поисках. Америки изучил не так досконально, как и Африку с Австралией. Даже на Антарктиде был.

— Но ничего не нашёл, — резюмировала я.

— Да, не нашёл, — он тяжело вздохнул. — Я прилетел сюда из Пуцзы на Тайване. Там я провёл всего пару лет, но и этого хватило. Хотя я долго не мог попасть в Азию со своим лицом, но там всё равно ничего не оказалось. А здесь я понял, что больше просто не могу искать. — Он опустил голову на ладони. — Понимаете, я больше просто не мог...

— Восемь столетий — это очень долго, — мягко произнесла я. — Разумеется, ты устал.

— Когда я строил школу, я думал о Мастере, думал, что ему бы понравилось такое место, но я... — его голос стал глухим. — Я не мог перестать винить себя в том, что перестал его искать. И сейчас не могу.

— Франкенштейн, — мне хотелось погладить его по плечу, но для этого пришлось бы лечь грудью в торт, так что я сдержалась, — тебе необходим был перерыв. Если очень долго биться над чем-то безрезультатно, можно и кони двинуть. Или хуже того — кукухой поехать. Я, честно говоря, восхищена твоей стойкостью.

— Вы не вините меня? — учёный поднял голову. — В том, что оставил поиски?

— Нет, — я чуть улыбнулась и покачала головой. — В любом случае, вы нашлись. Так что надо прошлое оставить в прошлом. Хотя дом у Шварцвальда ему бы, наверное, понравился. Рейзел всегда любил красивые виды. Хотя и смотрел исключительно на один, — я усмехнулась. — Расскажи, как тебе жилось эти восемь столетий и когда ты перестал хотеть. Потому что надо бы начинать учиться этому заново.

Франкенштейн задумчиво сделал ещё один глоток кофе, потом разрезал торт, и мы сняли пробу. Получилось довольно вкусно, и в его голове промелькнули расчёты более точных — идеальных — пропорций ингредиентов. А потом он начал рассказывать. Начал с того, как приехал в Испанию в разгар охоты на ведьм. Я слушала и думала о том, что вот ему бы книжки писать. Не научные, а художественные — очень интересно у него выходило вещать. От меня лишь требовалось время от времени вставлять что-то типа «Не может быть!», «Ого» или «Ничего себе». Солнце за окном плавно пересекало небосвод, а история Франкенштейна даже не думала заканчиваться. Он едва добрался до восемнадцатого века, увлечённо рассказывая, как познакомился с Бахом и надоумил его писать светскую музыку. Вот и раскрылся секрет первого в мире рок'н'рольщика. Тогда Франкенштейн, собственно, и жил в доме с видом на Шварцвальд. Учёный улыбнулся, вспомнив что-то хорошее, и у него оглушительно в вечерней тишине заурчало в животе. Он мгновенно смутился.

— Франкенштейн, а не пора ли нам пообедать? — поинтересовалась я, окинув взглядом пустое блюдо из-под торта — на нём и крошки не осталось, пустой же кофейник и чашки.

— Да, конечно, — отозвался он, сразу же поднимаясь. — Чего бы вы хотели?

— Да мне всё равно, — я улыбнулась, поднимаясь и помогая собрать посуду на поднос, на котором был кофейник с чашками. — Ты так интересно рассказываешь, что еда не имеет особого значения. Особенно учитывая, что она мне, в общем-то, и не нужна. Так что решай сам.

В кухне он долго изучал содержимое холодильника, сложив руки на груди. Взгляд его блуждал по полкам, будто он впервые видел, что сам туда натолкал. Наконец он решился и потянул руки куда-то в недра.

— Колбаски с красной капустой, — провозгласил он. — В Германии у меня была кухарка, такая, знаете, дородная дама, которая отлично готовила именно это блюдо. Она, впрочем, вообще хорошо готовила. Иначе я бы её не нанял.

— Ты нанимал слуг? — удивилась я, надевая фартук.

— Ну, у меня был дом, так что было бы странно, если бы в нём не было хотя бы минимального штата, — он пожал плечами. — Как вы к пиву?

— Почему бы и нет? — неожиданно для себя согласилась я.

К моему удивлению, Франкенштейн не стал протестовать против моего участия в готовке. Мне вообще показалось, что он стал относиться ко мне как-то проще. Не то чтобы прямо как к другу, но, по крайней мере, у меня не возникало ощущения хрустальной фигурки, которую достают по праздникам — в моём случае для кровавых бань, а в остальное время только пылинки сдувают.

Пить мы начали ещё во время готовки. Франкенштейн с ловкостью факира извлёк пару бутылок тёмного Köstritzer Schwarzbier и перелил его в бокалы на толстой ножке. Я не стала его останавливать, хотя в те далёкие времена, когда пиво реальная я ещё пила, я всегда делала это прямо из бутылки. Если, конечно, она не была пластиковой, а то какой-нибудь найдётся шутник, сожмёт резко бутылку, и всё пиво на лице и одежде вместе с пеной. Фу таким шутником быть, фу.

Франкенштейн тем временем перешёл к своему переезду в Австрию, где имел близкое знакомство с Моцартом. Как оказалось, он вообще знал многих деятелей культуры лично. Оно и понятно, ведь для поисков нужны были деньги и связи, а где их проще найти, чем в высшем обществе? Говоря о связях, учёный иногда морщился, упоминая, как вешались на него дамы, а временами и джентльмены.

Пообедали мы в итоге прямо на кухне, с тоской покосившись на сдвинутую мебель гостиной. Я предложила всё же перенести коробку в особняк, но Франкенштейн запротестовал.

— Это займёт пару мгновений, — нахмурилась я.

— Не в этом дело, — он покачал головой. — Мастеру нравится проводить время с детьми, а мне нравится, когда он доволен. Но когда они приходят сюда, то превращают мою гостиную в свалку!

— А пока коробка занимает здесь всё место, они этого сделать не смогут? — догадалась я.

— Именно, — подтвердил Франкенштейн.

— Ну, как скажешь.

На кухне у него было подобие барной стойки и высокие табуреты с низкой спинкой. На них мы остались — поближе к холодильнику с пивом. А Франкенштейн всё продолжал свой рассказ о том, как искал Рейзела и как постигал попутно науку. Он не углублялся, но было видно, как это увлекало его. Когда он говорил о знакомстве с Теслой, его глаза прямо горели. Франкенштейн с уважением отзывался о Менделе и Циолковском, но, когда разговор дошёл до современных учёных Союза, заметно скис. К тому же, дело шло к рассвету, а пиво — к шестой бутылке. И в конце концов он начал зевать. Я предложила немного ему вздремнуть и попросила разрешения воспользоваться ванной. На самом деле, мне хотелось погрузиться в горячую воду с того самого момента, как ко мне в первый раз обратился Старейшина Союза, и желание это никуда не девалось. Франкенштейн выдал мне большое пушистое потолочно-белое полотенце и огромных размеров халат, показал ванную и скрылся в спальне, смачно зевнув на пороге.

В огромной-огромной ванной комнате стояла огромная-огромная ванна. При желании я могла бы утроить небольшой заплыв в этом детёныше бассейна. Пришлось довольно долго ждать, пока наберётся вода, и это время я заняла тем, что изучала шкафчик с разнообразными пенами и солями. Выбор мой в итоге пал на пену с ароматом персика, и я щедро налила её в воду. А затем последовала туда же.

Детёныш бассейна оказался удобным — на покатом бортике лежал силиконовый коврик с поверхностью под гальку. Так что я не только не соскальзывала на дно, но и могла наслаждаться лёгким массажем. Надо было в особняк такой же купить.

В ванне я просидела до тех пор, пока вода не остыла совсем, то есть до самого рассвета. Пена с поверхности воды, как пиво из моей головы, давно выветрилась. Я неохотно вылезла на мягкий коврик и растёрлась полотенцем. Потом преодолела соблазн нагреть воду и залезть обратно, натянула халат, в котором откровенно утонула, но который не захотела менять, и вышла в коридор. На балконе нашлись стеклянный столик и пара плетёных кресел, в одно из которых я забралась с ногами, наблюдая рассвет. Еле достав кисти из бесконечных рукавов, я принялась заплетать косу.

— Доброе утро, — донёсся до меня голос Франкенштейна одновременно с ароматом кофе.

— Доброе, — улыбнулась я. — Как спалось?

— На удивление хорошо, — отозвался он. — Давно так не отдыхал.

— И это ты предлагал мне выговориться, — усмехнулась я, наблюдая, как он ставил на стол кофейник и чашки, а затем разлил кофе.

— Вы меня поймали, — улыбнулся он.

— Да я понимаю, — призналась я. — С кем ты мог об этом поговорить? Связи с благородными ты оборвал, с оборотнями никогда особо и не ладил, а любой человек ещё в самом начале беседы покрутил бы пальцем у виска.

— Это уж точно, — согласился Франкенштейн, садясь во второе кресло. — На чём я остановился?

— На том, как ты поехал в Чикаго в тысяча девятьсот двадцать девятом, — напомнила я. — Поплыл, точнее. Из Италии.

— Точно, — он кивнул и сделал большой глоток. — Мне показалось хорошей идеей обратиться с моими поисками к мафии, а там было много нужных людей.

— Не страшно было?

— С чего бы? — учёный изумлённо покосился на меня.

— Ну, я даже не знаю, — я поджала губы. — Всё-таки это преступники.

— Да знаете... — он отмахнулся. — Союз вот не позиционируется как преступная организация, а они, можно сказать, натуральные маньяки с бзиком на пытках. Как, вы думаете, появилось Копьё?

— Ты об этом, кстати, не рассказывал, — заметила я.

— Это очень неприятная тема, — поморщившись, признал Франкенштейн и глубоко вздохнул. — Это же была моя разработка. Я надеялся создать что-то похожее на оружие духа благородных. И когда оказалось, что для этого понадобится огромное количество жертв, я эту работу свернул. Может, если бы я тогда не бросил, смог рассчитать, как сделать его стабильнее, но...

— Имеем то, что имеем, — подсказала я.

Он согласился и стал рассказывать. На этот раз с научными подробностями, но мне казалось, что ему не нравилось говорить об этом. Как будто Копьё и сама его разработка были для него подобны застарелой зубной боли, с которой ничего нельзя поделать, лишь смириться. И по мере того, как он раскрывал всё больше подробностей деятельности Союза, мне всё больше хотелось на эту самую деятельность глаза-то приподоткрыть. И развернуть кампанию по ликвидации. Рыба, впрочем, гниёт с головы, так что, возможно, достаточно было бы лишить Союз прогнивших Старейшин. И начать мне хотелось с ИО Лорда оборотней — по старой дружбе с ему подобными — и доктора Кромбелла. Вот прямо руки чесались. Конечно, может, и не стоило действовать резко как понос, но мне хотелось закончить дела с Союзом, пока мои благородные Труляля и Траляля могли оказывать мне силовую поддержку. Не дёргать же мне их с лекций потом, чтобы кого-нибудь эффектно развеять в кровавую пыль, в самом деле.

После подробного рассказа о Копье и о том, что именно он хотел сделать с теми, кто решился его создать, Франкенштейн вернулся к хронологическому повествованию. Рассказал, как в тридцать первом чуть-чуть — очень немножечко, чайную ложечку — посодействовал аресту Капоне, после чего долго добирался до канадской границы, где с удивлением обнаружил, что за ним никто и не гнался. Потом он проехал и по всей Канаде, но там не было и намёка на присутствие Рейзела. На Аляске он инсценировал свою смерть, а воскрес уже в Сахалинске, откуда ему повезло попасть в школу оружейного мастерства. Потом началась война, в которой ему довольно отчётливо виделась рука Союза. Она ему, впрочем, и в эпидемию Испанки мерещилась, но не так явно. После войны Франкенштейн долго ехал на запад, часто останавливаясь с самых разных городах, пока не добрался до Ижевска, где и прожил четыре года в коммуналке.

— И как тебе там условия? После домов-то... — поинтересовалась я.

— У меня был дом в Испании. Двухэтажный и довольно большой, как раз где-то в середине четырнадцатого века. И я бы не переехал в него из той комнаты ни за какие коврижки, — учёный улыбнулся. — Я во время поисков был не очень требователен к бытовым условиям, и большую часть заработанного откладывал, а в той комнате было электричество...

— Газ, телефон, водопровод, — подхватила я всплывшей строчкой из песни. — Коммунальный рай без хлопот и забот.

— Да, как-то так...

Закончил свою историю Франкенштейн приездом в Корею как раз к обеду. Не приехал в смысле, а закончил. Некоторое время мы молчали, и я вертела в пальцах пустую чашку из-под кофе. Я думала о том, понимал ли Франкенштейн, насколько интересной была его жизнь, или же поиски заслонили ему её? При нём строились и умирали города, заканчивались и начинались эпохи. И всё это интересное для человечества время я проспала...

— Вы... — тихо начал говорить учёный. — Спасибо, что выслушали. Я буду рад оказать вам ту же услугу.

— О, ну... — протянула я. — Моя история точно не будет такой захватывающей: инквизиторы и чумные доктора за мной не гонялись, ревнивые мужья на дуэли не вызывали и в спальни свои не приглашали, — хмыкнула я, а Франкенштейн с покосился на меня, поджав губы. — Событие столетия — в особняке появился новый диван, — с горькой усмешкой изрекла я и умолкла.

Вновь воцарилось молчание, и когда Франкенштейн уже готов был прервать его — набрал воздуха в лёгкие и повернулся ко мне — открылась дверь дома. Мы оба резко обернулись за звук, что было довольно глупо, учитывая, что балкон располагался на втором этаже, а дверь в дом — на первом. А после щелчка замка послышались голоса, и я сжалась за спинкой кресла, думая только о том, что балкон — хвала мирозданию! — выходил на задний двор.

— … не будет против, если мы немного посидим, — раздался весёлый голос Шинву.

— Рей, мы же совсем ненадолго, — вторил ему ещё один юношеский голос.

— Разве они не должны разъехаться по домам после поездки? — прошептала я, обращаясь к Франкенштейну.

— Должны бы, — тихо отозвался он. — Но я, вообще-то, должен был быть в школе сегодня.

— Дурацкая ситуация, — признала я и вспомнила, что мы оставили бутылки из-под пива прямо на столе. — Ты на кухне прибрался?

— О, нет, — Франкенштейн сжал пальцами переносицу.

— «Рейзел», — обратилась я, — «задержи своих друзей в прихожей. Скажи, что я должна сегодня прибыть, а после перелёта у меня мигрень».

— «У вас не бывает мигреней, каджу-ним», — отозвался он.

— «Тогда сам придумай, что сказать, чтобы они не ломились дальше», — проворчала я, слезая с кресла.

Я посмотрела на халат, понимая, что в таком виде я вообще никак не могу спуститься вниз. Но и времени на то, чтобы переодеться в свой костюм у меня не было, тем более, что и брюки, и рубашка отсырели в ванной. Я вопросительно посмотрела на Франкенштейна, мол, могу ли я этот халат метаморфировать, и он кивнул. И я помчалась, в буквальном смысле теряя тапки и на ходу превращая белоснежный халат в серо-зелёный брючный костюм в стиле сафари. Я ссыпалась с лестницы, куда прежде натурально пнула тапок, подобрала его и метнулась на кухню. Да, вот она — вся батарея вчерашнего загула, смотрит на коробку этикетками. Я одним махом сгребла бутылки со стола и с грохотом выбросила в ведро.

— «Тебя нет дома», — обратилась я к Франкенштейну. Как ни странно, получилось.

— «Как скажете», — мысленно отозвался он.

Я оправила рубашку, перебросила косу на плечо и выплыла из кухни со стаканом воды навстречу гостям. Впереди шло трио, и я заметила, что у Тао дёргался глаз. Мне показалось, что его перспектива присутствия детей не радовала, но он заставлял себя улыбаться. Такая же вымученная улыбка была у Такео, а М-21 даже не пытался себя принудить. Увидев меня, они заметно оживились и ринулись навстречу.

— Родела-ним, как долетели? — тут же спросил Тао.

— Омерзительно, как всегда, — я картинно скривилась. — Я надеялась поспать, но куда там...

— Каджу-ним, — из коридора возник Рейзел. — Как ваша мигрень?

— Определённо лучше, чем я из-за неё, — я правдоподобно болезненно поморщилась. Ну, по крайней мере, мне так казалось. — Рейзел, я бы хотела позже послушать про твою поездку, когда немного отдохну.

— Мне проводить вас в комнату? — он даже сделал шаг ко мне, подыгрывая этому спектаклю.

— О, не стоит, — почти простонала я. Так, главное, не переигрывать. — Мне показалось, у тебя гости?

— О, Рей, это твоя сестра? — до гостиной, наконец, добрались и остальные дети.

— Это моя матушка, — не оборачиваясь, ответил Рейзел.

Я взглянула на детей. Девушки были очень симпатичными и явно чувствовали себя неуютно, а вот парни... Что Шинву, что второй паренёк, довольно щуплый на вид и в больших очках, мрачно взирали на коробку в гостиной. Её наличие их определённо огорчало, но вот то, что они немного не вовремя, не смущало совсем. Потом Шинву посмотрел на меня как-то... недовольно, что ли.

— Мамы не могут выглядеть моложе сыновей, — поджав губы, изрёк он.

— Такео, — я посчитала за лучшее просто его игнорировать, — помоги мне подняться наверх. Кажется, голова сейчас лопнет.

Что ж, спектакль удался. Прямо на все сто. Такео с предельной осторожностью поддерживал меня, пока мы с ним не скрылись с глаз на втором этаже, где меня пробрал смех, и я плавно съехала по стеночке в беззвучных конвульсиях. Здесь же давился хохотом Франкенштейн, подошедший поближе к лестнице, чтобы не пропустить пьесу. Снайпер тоже вовсю улыбался.

— Мы, пожалуй, пойдём, Рей, — донёсся снизу девичий голос.

— Да ладно тебе, Юна, сейчас мы подвинем эту коробку и сможем немного посидеть, — заявил Шинву. — Обменяемся фотками.

Я представила. И мне пришлось зажать себе рот руками, чтобы не сотрясать стены громогласным гоготом. Причём, Такео и Франкенштейн тоже явно знали, сколько эта коробка весит, так что корчились на полу мы все втроём. Сквозь слёзы и смех я едва расслышала шаги на лестнице, и к нам присоединился беззвучно хохочущий Тао. Еле отдышавшись, я прислушалась. Снизу доносилось пыхтение и сопение, но коробка явно не поддавалась. Минут через двадцать бесплодных попыток девочки всё же смогли убедить мальчиков оставить эту затею и разойтись, а обменяться фотками завтра в школе. Однако прийти в себя наш хохочущий квартет смог лишь ещё минут пять спустя.

— Шеф? — озадаченно обратился Тао, наблюдая на Франкенштейне белый банный халат. — Вы в халате?

— Я дома, — отозвался он. — Хочу — в халате хожу, хочу — без.

— Без — не надо, — подала голос я. — Пожалуйста.

— Как скажете, — он улыбнулся. — То, о чём мы говорили вчера. Этим можно заняться сейчас?

— О чём говорили вчера... — протянула я. Мы вчера говорили о стольких вещах, что я даже растерялась, чем именно из этого можно было бы заняться. — А, ты про?.. — я ткнула большим пальцем в сторону лестницы вниз, догадавшись о М-21. — В любое время.

— Сейчас я тогда переоденусь... — его живот издал многозначительное урчание.

— И поем, — продолжила я за него, — и можем спуститься в лабораторию, да?

— Можно обойтись и без... — Франкенштейн нахмурился и отвёл глаза.

— Я так не думаю, — я подошла и положила руку ему на плечо, и он едва заметно вздрогнул. Эх... — К тому же, я уверена, что голодны с дороги все.

Франкенштейн посмотрел на меня, потом на Тао и Такео, и согласился. Внизу, когда мы спустились, нашлись только Рейзел и М-21.

— Шинву почему-то в вас не верит, — печально заметил Рейзел.

— Ну, я не Иисус, а он не католик, так что это даже логично, — хмыкнула я. — Как поездка?

— Познавательно, — улыбнулся он.

— Это было изнурительно, — произнёс Тао. — Никогда не думал, что присмотр за детьми может так изматывать.

— Это точно, — согласился с ним Такео. — Как обычные учителя с этим справляются?

— Вы просто слишком сильно старались, — ухмыльнулся М-21. — Это мирная страна, здесь дети могут вполне безопасно гулять.

— Ты не можешь обвинять людей в том, что они хорошо делают свою работу, — улыбнулась я и посмотрела на спину Франкенштейна, опять зависшего перед холодильником. — Ты там одну из задач тысячелетия решаешь?

— Почти, — задумчиво ответил учёный.

— Понятно, — я протиснулась между ним и холодильником, быстро собрав некоторые продукты. — Ну, пока ты занят, мы, пожалуй, по пасте, да? — я обернулась к трио и Рейзелу, и те кивнули. Рейзел, правда, кивнул как-то грустно.

После обеда мы спустились в лабораторию. У меня возникло там ощущение стерильности — в огромном помещении с белыми стенами, казалось, не было ни пылинки. Даже в особняке было как-то... более обжито, что ли. Хотя пыли там вообще никогда не бывало. Но, опять же, и белых стен я там не припомню.

— Что ты решил, Такео? — спросила я, когда мы уже были внизу.

— Удалить, — выдохнул он.

— Хорошо, — я улыбнулась и уже было потянулась к его памяти, но Франкенштейн остановил меня.

— Постойте. Может, мы хотя бы приборы подключим? Чтобы убедиться в том, что всё будет в порядке, — он кивнул на металлический стол.

— Франкенштейн, — я поджала губы, — ты думаешь, что я могу допустить ошибку?

— Нет, что вы! — запротестовал учёный. — Просто... это...

— Просто тебе хочется получить научные данные о процессе, так?

— Да, — признал Франкенштейн.

— Ну, тогда делай, что дóлжно, и будь, что будет, — хмыкнула я.

Такео зачем-то снял рубашку и лёг на металлический стол. Прямо голой кожей. Франкенштейн облепил его датчиками. Мне слабо представлялось, как это манипуляции с памятью могли изменить показатели, скажем, печени. К тому же, это не должно было отнять у меня много времени. Когда учёный наконец закончил, прошло уже около часа. И всё это время я задавалась вопросом: а зачем остальные тоже спустились? Нет, ну можно было понять присутствие М-21, но вот Рейзел и Тао вполне могли заняться чем-то... Ну, не знаю, другим.

— Можете начинать, — произнёс Франкенштейн, приникая взором к мониторам.

— Расслабься, ни о чём не думай, смотри в потолок, — монотонно проговорила я, обращаясь к Такео.

И погрузила его в бессознательное состояние. Не то чтобы это действительно требовалось, просто я хотела убедиться, что вычищу всё. Я коснулась ложных воспоминаний и начала искать все с ними связанные.

— Я тут подумал, — начал Франкенштейн, не отрываясь от неизменных данных, — а в Союзе не смогут выделить заложенные ложные воспоминания?

— Нет, — я издала смешок. — Я сомневаюсь, что даже я смогла бы распознать те воспоминания, которые заложит Эскер, — я сделала паузу. — Видишь ли, наш мозг не сортирует данные, и каждое воспоминание — это что-то вроде кучи маленьких кусочков, разбросанных по разным местам. Мозг обрабатывает данные очень быстро, так что легко собирает эти кусочки вместе. Так происходит, потому что... — я нахмурилась. — Представь, что какое-то воспоминание — это тележка с банками. Ты закатываешь её в кладовку и начинаешь расставлять банки по свободным местам, причём, они не умещаются на одной полке и даже на свободных местах одного стеллажа. Если окажется, что свободных мест во всей кладовке слишком мало, тогда ты просто выбрасываешь опустевшие банки или те, в которых что-то испортилось. А тут вместе с банками втащили новый стеллаж, — я кивнула на мирно спящего Такео. — Эскер такую глупость не сделает.

— Это очень упрощённо, — заметил Франкенштейн.

— Я с этим в научное сообщество и не иду, — отмахнулась я.

Сначала я затёрла воспоминания с не самой блестящей актёрской игрой доктора Айрис, изображавшей сестру Такео. Это было, пожалуй, самой сложной частью. Причём, мне не надо было стирать их полностью — просто убрать эмоциональную связь. Потом надо было восстановить встречу с ней: это было затёрто так небрежно, что мне понадобилась едва ли секунда. И наконец — загруженное кино. Я хотела было просто выдернуть, но одумалась и сначала отделила его так, чтобы не повредить полезные надстройки. А вот уже потом удалила. И ещё несколько секунд ушло на то, чтобы убедиться в чистой работе. На всё про всё ушло около минуты.

— Всё, — я коснулась плеча Такео, выводя его из бессознательного состояния.

— Что-то я не чувствую разницы, — заметил он, созерцая потолок.

— Какое твоё состояние безопаснее для твоей сестры? — склонив голову набок, спросила я.

— Какой сестры? — он перевёл на меня взгляд. — Я был единственным ребёнком, к тому же потерял родителей в детстве.

— А как же Тейра? — подал голос Тао.

— Тейра? — переспросил Такео. — Таким именем мне представилась доктор Айрис, когда мы с ней единственный раз встречались. Никого больше с таким именем я не знаю.

— Видишь? — я повернулась к Франкенштейну. — Быстро, эффективно и безболезненно.

— Ни один показатель даже не дёрнулся, — отозвался он. — Даже мозговой активности. Я восхищён.

— До того, как мы заперлись в Лукедонии, подтирать память было почти так же естественно, как и... — я хотела сказать «жопу», но не стала. — Как и крошки со стола.

Франкенштейн покосился на меня так, как будто он как раз «жопу» и ожидал. А я вот не из тех, кто оправдывает ожидания. Могу иногда и сдерживать своё неуёмное стремление эпатировать публику.

— Вы только что... — подал голос М-21. — Это?..

— Довольно тонкая работа с памятью, — призналась я. Потому что технически, опять же, это и правда была тонкая, хоть и привычная мне работа. — Тоже хочешь?

— А много потребуется сил? — он сглотнул.

— Боюсь, с тобой всё не так просто, — я поджала губы и сложила руки на груди. — Я не знаю даже, какого рода твоя амнезия. Может так случиться, что я не смогу восстановить твою память.

— Почему? — удивился он.

— Я говорила про кладовку с банками, — я нахмурилась. — Если воспоминания затёрлись, то всё равно можно отыскать нужную банку, пусть и в плохом состоянии. При амнезии естественного происхождения, когда она является защитной реакцией разума, нужно просто найти ключ от кладовки. Но... — я сделала паузу. — В твоём случае возможен вариант, когда старую кладовку снесли и построили на её месте новую. Даже осколков старых банок там нет.

— И какова вероятность? — я аж слышать могла, как билось его сердце.

— Пятьдесят на пятьдесят — либо да, либо нет, — я пожала плечами. — Ничего не могу сказать, пока не посмотрю.

Такео и М-21 поменялись местами. Теперь облепленный датчиками передо мной лежал модифицированный с сердцем оборотня, и я слышала его мерный стук. Я отключила его сознание и задумчиво смотрела в спокойное лицо, пока Франкенштейн проверял исходные данные. Я подумала, что пара-тройка китайских стен вокруг его «кладовки» вряд ли меня удивят. И когда учёный наконец дал добро, я полезла в разум М-21.

Его память была. В том плане, что она не была полностью уничтожена, но то, что от неё осталось, восстанавливать мне, откровенно говоря, не хотелось. Осколки воспоминаний были похожи на бессмысленное собрание ужасов, на самом деле. Как будто кто-то много раз записывал на одну и ту же кассету отрывки из фильмов, не сначала, не до конца и где придётся. Я вернулась к реальности в полной растерянности.

— Я бы не стала, — медленно изрекла я, глядя на его лицо. — Часть его памяти действительно искусственно удалена, но то что осталось... Это естественная амнезия.

— Но это его память, — возразил Тао.

— Он был ребёнком, когда у него глазах была изнасилована и убита его мать, — я мрачно перевела взгляд на хакера. — Из детского дома его забрали, чтобы продать в рабство, откуда он попал в особый бордель для старых извращенцев. Правда думаешь, что ему лучше это вспомнить? Я вот что-то сомневаюсь.

Повисло молчание. По идее, надо было и мнение М-21 спросить, но вот как-то... Ну, во-первых, он был без сознания, а во-вторых, мне казалось, что он хотел бы вернуть что угодно. То, обрывки чего я увидела, ни в какое сравнение не шли с экспериментами Союза — учёные, по крайней мере, измывались над ним не ради самих истязаний, хотя это их не оправдывает.

— А его имя? — осторожно спросил Такео.

— Хм... — я снова озадаченно посмотрела на лицо М-21. — Это, пожалуй, можно сделать...

— Что именно? — сосредоточенно спросил Франкенштейн.

— Я выделю кусочек воспоминания, где мать зовёт его по имени и удалю всё остальное, — отозвалась я. — Маловероятно, что память когда-нибудь вернулась бы к нему, но просто на всякий случай. Мне бы не хотелось, чтобы его прошлое приносило ему боль. Можно, конечно, создать ложные воспоминания помягче, но...

— Не надо, — выдохнул Такео. — Ложных точно не надо.

— Вот тут согласна полностью, — кивнула я. — Так что делать?

— Верните только имя, каджу-ним, — изрёк Рейзел. — Остальное оставьте мне.

Оу. Точно. Мой рассказ о том, что там в памяти М-21, тоже надо было подчистить. И Рейзел взял эту задачу на себя. Ну, и прекрасно — она попроще, чем моя.

А восстановить маленький кусочек памяти нужно было прямо таки с хирургической точностью, аккуратно отрезав и удалив всё остальное. Это заняло куда больше времени, чем простенькие манипуляции с разумом Такео, и потребовало куда большего напряжения сил. Спустя примерно полчаса я убедилась в почти полной стерильности памяти М-21 и вернулась к реальности.

— Его память можно восстановить? — озабоченно спросил Тао.

— Уже нет, — я подняла на него глаза и тут же покосилась на Рейзела: он едва заметно кивнул. Значит, уже подтёр. — Его память стёрта подчистую. Я только одно глубинное воспоминание смогла достать.

— Как им это удалось? — нахмурился Тао.

— Без понятия, — я развела руками. — Может, регенерацию проверяли и удалили плоть, хранившую память. Возможно, это вообще побочный эффект.

Я вернула М-21 сознание. Его глаза распахнулись и встретились с моими.

— Мама, — тихо произнёс он.

— Эм... Нет, М-21, я не она, — мягко произнесла я.

— Марк, — поправил он меня. — Мама назвала меня Марк.

— Прости, что мне удалось извлечь так мало, — я отодвинулась из его поля зрения.

— Это больше, чем я хотел, — признал он.

— Не за что, — мрачно улыбнулась я, не дожидаясь благодарности. — Франкенштейн, я могу занять ванную?

— Она в доме не одна, — отозвался он, не оборачиваясь.

— Благодарю, — кивнула я и пошла к лифту. У меня опять было острое желание отмыться.

Меня укусила муха. Причём, какая-то уникальная муха из семейства полорогих, сиречь баранов. Иначе объяснить причину того, что я сообщила Франкенштейну о том, что могу оставаться у него десять-двенадцать дней, нельзя. Учёный, ссылаясь на моё присутствие, заявил, что поработает из дома, и мы почти на целый день оставались вдвоём. Инструкцию по сборке кухни он мне не отдавал.

Вставал Франкенштейн рано, раньше всех. Я слышала его, сидя в плетёном кресле на балконе. Он готовил Рейзелу утренний чай, потом помогал облачиться в школьную форму. Затем, собранный и безупречный, выпроваживал своего Мастера в Е-Ран вместе с трио. Затем он шёл в свою спальню — это шествие по коридору я наблюдала, вывернув шею из-за спинки кресла — и переодевался в халат. И вот уже в одном из них отправлялся варить кофе. Халатов у него было три — белый банный махровый халат до колена и его брат-близнец, искупавшийся в младенчестве в марганцовке, благодаря чему обрёл тот же оттенок, что и все тапочки в этом доме; и длинный в пол чёрный халат из вафельной ткани с капюшоном, к которому разве что косы не хватало для полноты образа.

Франкенштейн приходил на балкон с кофейником, чашками и беспорядком на голове. Я напоминала про инструкцию, он говорил, что это успеется. Потом мы около часа пили кофе, созерцая пейзаж, и учёный пытался меня разговорить, но я упорствовала в своём молчании. Почему? Пёс его знает. Затем, не меньше чем до полудня, Франкенштейн фланировал по дому с бокалом кефира и время от времени предлагал мне медицинское обследование, но я отказывалась, утверждая, что абсолютно здорова. Потом он долго решал очередную «задачу тысячелетия» у холодильника, и только после обеда отправлялся в свой кабинет работать. В общем, в моём присутствии этот трудолюбивый человек проявлял чудеса разгильдяйства.

Я несколько раз порывалась перенести коробку с кухней в особняк, потому что отсутствие гостиной вызывало у всех жильцов лёгкий дискомфорт. Но Франкенштейн с жутковатой улыбкой заявил, что она никому не мешает. Меня перекосило скепсисом, Рейзел, которому передвинули кресло, молча продолжал пить чай, а трио, натянуто улыбаясь, согласилось. К тому же, пока коробка была на месте, дети не заявлялись в гости, что позволяло отдыхать в тишине и спокойствии. Всем, кроме меня.

М-21 — Марк — крутился около меня всё то время, что находился дома. По большей части он просто громко думал, но иногда решался и спрашивал, не было ли в его памяти ещё хоть чего-нибудь. Я однообразно неткала, хотя раз на десятый даже захотелось вывалить на него все детали. Но меня остановил грустный взгляд Рейзела, и я только тяжело вздохнула, очередной раз неткнув.

Шестой день моего пребывания в гостях выпал на выходной, что с одной стороны лишило меня растрёпанного Франкенштейна в халате, с другой одарило обществом Марка, который принёс на балкон кофе вместо хозяина дома. И тут я вспомнила, что у меня дома в Лукедонии болтались практически без дела Лёлек и Болек благородного разлива, не зная, куда себя приткнуть. И меня посетила очередная гениальная идея.

— Франкенштейн! — я едва ли не кубарем скатилась с лестницы на первый этаж. — Ты мне срочно нужен до зарезу!

Учёный обнаружился в кухне около кофеварки. Собранный и безупречный, как всегда при Рейзеле. Его в таком виде трудно вообразить в кухне коммунальной квартиры, зато вот в розовом халате и с растрёпанными кудрями — вообще легко.

— Что-то случилось? — озабочено спросил он.

— Да как тебе сказать... — я почесала репу, запоздало подумав, что с моей шевелюрой этого лучше всё-таки не делать. — Не то чтобы прямо случилось, но поговорить надо.

Он озадаченно посмотрел на меня, потом налил себе кофе и пригласил меня в кабинет, где мы расположились за шахматным столиком. Я с досадой обнаружила, что заботливо сваренный для меня горячий напиток остался на балконе вместе с Марком.

— Итак, — начала я, и Франкенштейн обратился в слух, — дело касается Эскера и Рагара. Мы обговорили назначенное им наказание и пришли к выводу, что будет целесообразно для них начать отбывать его здесь.

Учёный на несколько мгновений замер. Потом медленно поставил чашку на стол, не сделав глотка, вдохнул и выдохнул.

— Прямо здесь? — хрипло уточнил он.

— Ну, не прямо здесь, — я нахмурилась. — Я имею в виду, в этой стране и в этом городе, а не у тебя дома.

— Ох... — учёный заметно расслабился. — Тогда чем я могу быть полезен?

— Ты же работаешь директором школы, Франкенштейн, так что наверняка знаешь о вузах поболе моего, — я улыбнулась. — К экзаменам они подготовятся и сами — на телепатию для подготовки к вступительным, как ты помнишь, я дала добро. Но вот адаптироваться для них будет сложновато.

— А, я понял, — отозвался он.

— Уверен? — с сомнением уточнила я. — Ты понимаешь, что они никогда не жили без слуг? Хотя, должна заметить, в особняке прекрасно без них обходятся.

— Хорошо, я понял, — он задумчиво свёл брови. — Когда они смогут прибыть сюда?

— Так, через неделю мы избавимся от диверсионной группы, и после этого в любой день, — я пожала плечами.

— Ага... — Франкенштейн невероятным манёвром дотянулся до планшета на столе, не вставая со стула. — Тао найдёт для них жильё в духе небогатого студенчества, — пробормотал он, уже листая что-то в гаджете, — а я сейчас посмотрю вузы... Рагар-ним ведь должен поступать в военный вуз?

— Да. Вопрос с документами будет сложно решить?

— Нет... Особенно, если использовать эти ваши техники внушения, — он посмотрел на меня поверх планшета.

— Ладно, — я кивнула. — Просто скажи, что делать.

— Хорошо, — учёный снова погрузился в планшет. — Позже.

— Ну и славно, — я улыбнулась. — А я пока навещу Музаку. Только кофе допью.

Франкенштейн не успел мне ничего сказать, хотя явно собирался. Я не пошла на балкон пешком, а скользнула туда. Марк всё ещё был там, но очередного разговора про воспоминания со мной затевать не стал.

Залпом выпив чашечку прекрасного ароматно напитка авторства Франкенштейна, я скользнула к Музаке. И опять оказалась в каком-то тёмном углу. Поняв, что всё ещё в розовых тапочках, я решила сначала изменить их, а уж потом являться оборотню на глаза. И пока я стояла в пыльном закутке, до меня донеслись голоса.

— … осудили за измену, но это неправда!

— От меня-то ты чего хочешь, Лунарк? — спросил Музака усталым голосом.

— Музака-ним... Вы не можете просто бросить клан, — она была явно очень расстроена. — Вы не знаете, что творит Мадук-ним.

— Кстати, да, — я выбралась из своего укрывища, перешагнув какие-то коробки. — Ты действительно не можешь бросить клан.

— Это не моё дело, я больше не Лорд, — Музака повернулся ко мне. — Добрый день, Родела-ним.

— Добрый, — кивнула я. — Технически — Лорд. Если мне не изменяет моя память, по вашим законам Лордом может быть только оборотень, который одолел в прямом бою прежнего Лорда. Так что напомни мне, когда это тебя одолели?

— Ты ещё кто? — оскалилась Лунарк.

— Эй, побольше уважения, — осадил её Музака.

— К благородной? — возмутилась она.

— Опять же, технически, — терпеливо начала я, — если допустить, что вашим Лордом может не оборотень, то Музаку условно одолел в прямом бою мой сын. Так что я, как глава клана... Ну, ты понимаешь...

— Благородные теперь стали совсем слабыми, — фыркнула Лунарк. — Мадук-ним считает, что мы сможем завоевать Лукедонию приступом.

— О, — я изумлённо приподняла брови. — Ну, это если вы пройдёте барьер каджу Мергаса. Что довольно сомнительно.

— Лорд говорил, что нам помогут каджу-предатели, — не сдавалась она.

— Из которых в живых стараниями моего клана остался только Урокай Эгвейн, — хмыкнула я. — Причём, я сомневаюсь, что если он не отправится в вечный сон в ближайшее время, то будет вам помогать.

— Мы сильнее! — настаивала она.

— Ну, если ты так думаешь, полагаю, можно будет договориться о спарринге с Кеем Ру, — задумчиво изрекла я. — У него сходный с вашим стиль боя.

— Для некоторых других каджу оборотни могут быть очень неудобными противниками, — заметил Музака.

— Как и наоборот, — отозвалась я. — Я же не предлагаю ей в противники Эскера или Рейзела. Или Франкенштейна, хотя он и не благородный, и не каджу.

— Она сильнее Франкенштейна, Родела-ним, — нахмурился Музака.

— Физически — конечно, но опыт решает. — Он скорчил согласную гримасу. — И потом, ты сам-то веришь в то, что оборотни могут захватить Лукедонию?

— При вас? — оборотень изогнул бровь. — Ещё и с бывшим Лордом за плечом? Я не верю даже в то, что наш клан сможет хотя бы ступить на ваш остров.

— Но мы сильнее! — не сдавалась Лунарк.

— Ой, да как скажешь, — отмахнулась я. — Но вернёмся к вопросу вашего ИО Лорда. Музака, ты в курсе, что он ставит эксперименты на своих?

— Лунарк только что говорила об этом, — мрачно кивнул он.

— А знаешь, зачем? — я склонила голову набок.

— Чтобы сделать воинов сильнее? — полуспросил он.

— Да, конечно, — саркастически скривилась я. — С чего бы ему быть таким щедрым? Он ведь сам не достаточно силён, чтобы удерживать трон. Всё, что он делает, он делает только для себя.

— Откуда вам знать? — Лунарк на всякий случай перешла со мной та вы.

— Ну, я заглянула ему в разум, — я пожала плечами.

— Вот так просто? — удивился Музака.

— Кто сказал, что это было просто? — я поджала губы и поморщилась. — Послушай, Музака. Этот ваш ИО Лорда задумал захватить человечество в рабство, уничтожив Лукедонию. И для этого он планирует сначала забрать всю жизненную силу всего клана оборотней. Поскольку технически ты всё-таки Лорд, я полагаю правильным дать тебе возможность разобраться в делах клана. Но...

— Он — что? — хором выдали Лунарк и Музака, вытаращившись на меня.

— Он уничтожит клан, чтобы забрать себе всю его силу, — повторила я. — Так вот. Эти его действия вызовут нарушения в балансе мироздания, а я представляю его волю, и... Короче, я пойду его убивать с тобой или без тебя.

— А как же Кентас? — спросила Лунарк, облизнув от волнения губы.

— А Кентас — это... — я предложила ей закончить.

— Оборотень.

— Да уж понятно, что не принцесса зефирная. Кто он? — я посмотрела на неё, озадаченно сведя брови.

— Он... воин клана. Его осудили на ту же кару, что и Гарду, — потупилась она.

— Меня интересует только ИО Лорда, — я пожала плечами. — Ну и там посмотрим, насколько далеко рыба с головы сгнила. Так вы идёте?

— Путь не близкий, — заметила Лунарк.

— Да по фиг, — хмыкнула я и шагнула им навстречу.

Лунарк была красива. Её фигуру скрывал плотный плащ, глухо запахнутый, но её лицо было именно красивым. Не милым или симпатичным, а таким, которое хотелось рисовать. На неё приятно было смотреть. Музаку я взяла за руку, а Лунарк мне пришлось вцепиться в плечо, потому что она от меня отшатнулась. А я ведь не кусаюсь.

На острове оборотней стояла тёплая звёздная ночь. Мы выскользнули на окраине, где по моему разумению не должно было быть строений, и там, собственно, никого и ничего не было. Только лес густой да трава зелёная. Я изменила туфли, бывшие тапочки, в туристические ботинки и обратила алы очи к Музаке.

— Я полагаю, если мы просто пойдём, куда глаза глядят, рано или поздно его найдём? — поинтересовалась я у Музаки.

— Лучше рано, — вздохнул он и повернулся к Лунарк. — Иди уже. Полагаю, мы с Роделой-ним поднимем достаточно шума.

Она отвесила ему небольшой поклон и рванула с места с огромной скоростью, совсем скоро скрывшись из виду. Музака предложил мне локоть, и мы с ним начали наш променад навстречу жарким битвам. Ну, или не очень жарким.

Мы успели пройти около километра, прежде чем нам встретился дозор. Четверо оборотней отделились от деревьев впереди и вышли нам навстречу. Мы остановились, но я даже не подумала убрать ладошку с локтя Музаки, вопросительно на него покосившись.

— Дорант, — обратился он. — Какая встреча.

— Я бы предпочёл, чтобы её не случилось, — отозвался самый низкий и щуплый на вид оборотень. — Что вы здесь делаете?

— Да мне тут напомнили, что я всё ещё ваш Лорд, — он пожал плечами и мягко убрал мою руку со своей. — И мне, видимо, надо напомнить, почему.

— Наш Лорд — Мадук, — изрёк громила с синевато-серой кожей.

— Нам точно надо с ними драться? — уточнила я.

— Мне, — отозвался Музака.

— Как угодно, — я отошла на пару шагов и села на травку, скрестив ноги.

Один из дозорных посчитал моё поведение вопиющей наглостью, видимо, и кинулся на меня с волосатыми ручищами наголо. И смачно впечатался в барьер. Я кисло посмотрела на него сквозь красноватую почти прозрачную плёнку. Мне показалось, что во времена Третьей Оборотничей его сородичи были как-то посильнее.

— Это вот это должно завоевать Лукедонию? — я повернулась к Музаке.

— Я уже говорил, что думаю на этот счёт, — отозвался он.

— Да-да, — отмахнулась я и положила подбородок на ладонь.

Музака предложил им нападать всем скопом. Но они почему-то решили, что и двоих хватит. И через мгновение вокруг моего барьера поднялась пылевая буря. Шла лёгкая потасовка — мимо пролетали камни, деревья, оборотни весом до полтонны. Ну, и не только мимо, кое-что и в барьер прилетало. Особенно смачно влепилось лицо, похожее на тефтельку в рыжей подливе после почти оглушительного «хрясь, бух, бдыдыщ, шандарах», а затем всё стихло, и пыль начала оседать. Музака стоял, тяжело дыша. Его старые шрамы пересекала новая красная полоса. Я поднялась и отряхнула штаны.

— Ты закончил? — поинтересовалась я, осматривая устроенный им бардак.

— Ага, — отозвался Музака, выдыхая.

— Ну, тогда потопали, что ли, дальше, — я убрала барьер и подошла к нему. — Ты как вообще?

— Лучше, чем ожидал, — он встряхнулся.

— Ага... — протянула я. — А с кофтой твоей чего? — она как раз обрывками болталась на поясе.

— Кажется, она слегка помялась, — усмехнулся Музака.

— Мне кажется, что являться к Лорду топлесс неприлично, — в тон ему ответила я и восстановила его одеяния. И тем же жестом отправила его противников в более глубокое бессознательное состояние.

— Зачем? — удивился оборотень.

— Я не люблю сюрпризы, — я развела руками. — Если вот они очнутся, со спины нападут али тревогу подымут? И всё, закончится наша с тобой приятная прогулка.

— Насколько я помню, мы здесь не ради прогулки, — посерьёзнел Музака.

— Одно другому не мешает, — я развернулась. — Куда нам там дальше?

Спустя ещё минут двадцать мы напоролись на ещё одну дозорную группу. Я не очень хотела вмешиваться, но вот уж больно много сыпалось на Музаку оскорбительных обвинений в предательстве. Я стояла за его плечом и довольно долго выслушивала это, но в конце концов это задело уже меня. К тому же, здесь нашёлся весьма побитый Кентас. По крайней мере, к здоровенному оборотню с пепельной шевелюрой обращались именно так.

— И ты, предатель, ещё и благородную с собой приволок! — выдал неприятный типец с веснушками. — Таким слабаком стал!

— Так, всё, — я сделала шаг по направлению к Кентасу, но этот самый типец резко возник передо мной.

— Кто тебе позволил здесь ходить как вздумается?

Он был одного со мной роста, но я умудрилась посмотреть на него сверху вниз. И жахнула силой. Воины оборотни нового поколения рухнули на колени, Кентас даже упёрся в землю руками. Даже Музака обернулся ко мне.

— О, извини, — я дёрнула плечом. — Мне надоело слушать, как они тебя оскорбляют.

Оборотень не ответил. Силушку-то ноблесовскую я не дела никуда — она так и продолжала давить на всех вокруг. А я подошла к Кентасу и положила руку на его плечо. Оно было горячим и пульсировало. Потрепали его, надо признать, неслабо так. Регенерация работала, но медленно, и повреждений было слишком много. Я протащила его через ткань мироздания. В этом процессе можно было, как оказалось, не только отделять зёрна от плевел и воду от волос — реально можно было излечить раны. Так что спустя пару секунд я вернула Кентаса на поле боя вполне готовым его продолжать.

— Мне не очень хотелось бы тратить силы на драку, — заметила я. — Да и Музака не очень за то, чтобы вас убивать. К тому же, — я поморщилась, — я бы хотела, чтобы вы сами увидели, что затеял этот ваш ИО Лорда.

— Мадук-ним настоящий Лорд! — прохрипел с земли тот самый типец.

— Да-да, как скажешь, — отмахнулась я. — Музака, ты тут показательные выступления с мячом и скакалкой устраивать будешь или дальше пойдём?

— Вы бы силу-то убрали, Родела-ним, — отозвался он.

— А, да, — я выполнила его просьбу. — Так что?

— Как будто я дам вам уйти! — снова этот типец.

— Даже этого нельзя? — я вопросительно изогнула бровь и покосилась на Музаку. Он отрицательно помотал головой. — Жаль, — вздохнула я.

— Я бы твоём месте не нападал, — неожиданно для меня произнёс оборотень с бордовой кожей и высоким хвостом на лысой голове.

— Почему это? — типец уже присел и выпустил когти.

— Родела-ним. Кадиа Этрама Ди Родела-ним — Истинная Ноблесс, — он глубоко и довольно спокойно вздохнул. — Чуть больше трёх тысяч лет назад убила всех последователей Разака вместе с ним самим. В одиночку.

— И слепли враги от моей запредельной улётности, — хохотнула я. — Славные были воины, между прочим, — одобрительно признала я. — Жаль, что решили нарушить баланс мироздания. Ну, и на меня нападать их никто не заставлял.

— Это было три тысячи лет назад! Мы гораздо сильнее тех воинов! — типец рванул ко мне, растопырив клыки и когти.

Его же предупреждали. Прямо ведь прямым текстом говорили — не лезь. Не-е-е-ет. Ну, нет так нет. Я подняла ладонь, медленно и изящно, и жахнула силушкой богатырской прямо туда, где у него должен был находиться живот. Типец отлетел и затих.

— Он живой там? — всмотрелся Музака.

— Ударился вроде головой, так что ничего жизненно важного не задето, — хмыкнула я. — Вы, ребята, конечно, можете подраться с Музакой и измотать его, чтобы этот ваш Мудак...

— Мадук, — поправил Музака.

— Ну да, ну да, — отмахнулась я, — чтобы ему было драться полегче, но это мало что изменит, на самом деле.

— Вы не знаете, какое наказание нас ждёт за невыполнение приказа, — мрачно отозвался оборотень, который меня опознал.

Я удручённо покачала головой, завернулась в барьер и присела на камушек, откуда выразительно посмотрела на Музаку. Он вернул мне такой же многозначительный взгляд. Я кивнула ему на восстановленного Кентаса. Музака закатил глаза. И едва не пропустил первую атаку того парня с бордовой кожей. Я только покачала головой, теряя из виду свалку за поднявшейся тучей пыли. Странно, вроде климат не сухой, а как её много поднялось... Из пылевого облака до меня доносились только сдавленные вопли, звуки ударов и грохот. Короче, бдыщ, бац, ба-бах, ты-дыщ, бам, ШАНДАРАХ...

Кентас за каким-то овощем попёрся дальше вместе с нами. Музака предлагал ему отправиться на поиски Лунарк, но тот ответил, что скоро на шум сбежится весь клан, и там они и найдутся. Мне, в общем, было всё равно, лишь бы потом под ногами не путался. Мы шли без спешки, будто и правда прогуливались. Я любовалась пейзажами острова оборотней — они мало изменились в незастроенной части и навевали лёгкую ностальгию. В принципе, я не имела ничего против оборотней, и даже как-то бывала у них просто как гость. Сейчас, впрочем, был менее радужный случай.

Мы вышли на большое каменное плато, с которого открывался неплохой вид. Точнее, вид был прекрасный, особенно таковым он должен был стать при первых лучах солнца. Без понятия, где тут рассвет, но мне казалось, что как раз с той стороны должен быть. Музака остановился, и его лицо исказилось злостью. Я проследила за его взглядом, и меня посетило Озарение.

Дело в том, что абсолютно все встреченные мной до этого нелюди были красивы. Даже типец с веснушками. На сходках каджу можно было словить визуальный экстаз, да и оборотни начиная с Музаки и заканчивая бордовокожим типом радовали глаз. Да и модифицированные люди обладали прямо-таки модельной наружностью. Даже Кромбелл, если отбросить поганый характер и мерзкие мыслишки, а смотреть исключительно на внешность, был хорош собой в каком-то смысле. Не говоря уж о Франкенштейне и трио. Поэтому красота и сила в моём сознании стояли чуть ли не через знак равенства. И тут пред алы очи мои явилось вот это.

Оборотень шёл к нам медленно. И был он... Ну, не то чтобы совсем урод, но... У него было надменное лошадиное лицо, ещё и прикрытое даунской чёлочкой наполовину. Глаза, точнее один глаз, не спрятанный мышиного цвета волоснёй, был как будто прищурен, а длинный острый нос делал его слегка похожим на грифа. Он чуть опирался на тросточку, хотя она определённо не требовалась ему. И в довершение картины он имитировал лордоз. Хотя ни одного другого оборотня с искривлением позвоночника я не видела. Ни три тысячи лет тому, ни теперь.

— Музака, — стрёмный оборотень оскалился, — я ждал тебя.

— А это, стыло быть, и есть Мудак? — вопросила я, повернув голову к Музаке.

— Мадук, — поправил он.

— А я как сказала? — искренне изумилась я.

— Как вы смеете меня игнорировать? — взвизгнул ИО Лорда.

Н-да. С голосами, как я только что поняла, была та же история, что и с внешностью. Голоса были приятными. Даже у типца с веснушками и Кромбелла, если, конечно, не слушать слова. Одни из них в большей мере ласкали слух, другие меньше, но всё это были одни сплошные богатые, колоратурные тембры. И вот теперь это. Как будто пенопластом по стеклу провели.

— У меня для тебя сюрприз, Музака, — тем временем продолжал Мадук. — Твоя дорогая Гарда сменила преданность и служит мне так же верно, как когда-то тебе.

Из-за его спины без единого звука выскочила оборотниха. На ходу разорвав трансформацией одежду, она бросилась на Музаку, и только в прыжке оскалилась и зарычала. Он удивлённо смотрел на неё, и я с силой пихнула его сторону, поднимая ладонь. Гарда шибанулась о барьер с такой силой, что по моей руке аж отдача прошла. Однако ж. Вот только драться с ней я не планировала. Вместо этого я с огромным усилием вломилась в её сознание и отрубила её. В её разуме был полный кавардак.

— Он в твоём распоряжении, — мрачно изрекла я. — До того момента, пока я не верну этой девочке рассудок.

Музака кивнул и решительно двинулся в сторону Мадука. Ну, им определённо есть, о чём поговорить. А я ещё раз посмотрела на бессознательное тело. Она была красивой. Рыжие волосы разметались по камням, и она лежала, раскинув руки. Я попробовала сунуться в её разум и поняла, что в одиночку мне тут без поллитры на разобраться. Решив, что лучшими «поллитра» в этом деле будет никто иной, как бывший Лорд, я быстро скользнула к нему, цапнула не глядя за локоть и вернулась. У Эскера в руках оказалась метла, которой он сметал листья и веточки с крыльца особняка. Да и одет он был не в свои чёрные одеяния с золотой оторочкой, а в тёмно-серый спортивный костюм из тех, что они приобрели, пока я заказывала кухню. Музака и Мадук ещё не начали. И теперь остолбенели, глядя бывшего Лорда округлившимися глазами. Примерно так же смотрел на меня сам Эскер, когда увидел в переднике.

— Так значит, Лукедония решила напасть? — первым пришёл в себя Мадук.

— С метлой? — насмешливо спросил Музака, обращаясь сразу и к ИО Лорда, и к Эскеру.

— Вопросами нападения Лукедонии на кого-либо занимается Лорд, — отозвался Эскер, дезинтегрируя метлу. — А я перестал быть им, когда ушёл в вечный сон. Теперь я...

— Чебурашка, — перебила я его. — Ты мне тут по ментальным наукам нужен, — и я дёрнула его к Гарде.

Бывший Лорд не стал задавать никаких вопросов и, к тому же, утратил всякий интерес к Мадуку и Музаке. Мы с ним совместными усилиями начали продираться в разум оборотнихи, не отрываясь, впрочем, от реальности, чтобы успевать вовремя прикрываться от летающих частей ландшафта. Драчуны разошлись не на шутку, но смотреть за их боем мне было недосуг. Сознание Гарды было заперто в прочной скорлупе, и нам пришлось приложить изрядные усилия, чтобы пробить её. Причём, эта скорлупа не мешала, в принципе, читать её мысли, но вот с непосредственным доступом к памяти создавала проблемы. Наконец, она поддалась, и я смогла дотянуться до её рассудка.

Моё желание убить мудака-Мадука возросло. Не сказала бы, что меня прямо накрыло волной слепой ярости, просто видение его хладного трупа начало вызывать во мне бóльшее удовлетворение. К тому же, способность к сильным негативным эмоциям у меня отсутствовала как данность. А вот Эскер оказался гораздо более эмоциональным. Сознание Гарды было таким, будто его пропустили через блендер, а затем залепили пластырем, чтобы не расползалось, как пирамидка из манки. И то, что удалось сходу вытащить из этой мешанины, было сущим кошмаром. Эскер вызверился, отпустил её сознание и бросился прямо в каменно-пылевую гущу, где пытались друг друга прикончить два оборотня. Я успела заметить летящего почти в меня Музаку, закатила глаза и, аккуратно оставив сознание Гарды, рванула бывшему Лорду наперез. Мне удалось перехватить его запястье, когда острие Раскела уже упёрлось в кадык Мадука.

— Я убью его даже против воли мироздания, — резко повернулся ко мне Эскер. — Даже если мне придётся отправиться за это в вечный сон.

— Сначала рассудок девочки, потом он, — сухо отозвалась я. — К тому же, мироздание, в общем-то, и не против.

Я, честно говоря, не знала, на каком языке мы говорили, но судя по выражению конской рожи Мадука, он ничего не понимал. Он переводил взгляд с меня на Эскера и обратно, сначала в ужасе, а потом понял, что я помешала его убить.

— Ты слишком эмоционален, — я осторожно погладила его по щеке свободной рукой. — Не нужно так срываться. Сначала надо остудить пыл.

Бывший Лорд выдохнул и убрал меч. А затем позволил мне отвести себя обратно к Гарде. Мы с ним шли медленно, спиной к Мадуку. Эскер остывал и приходил в норму. Вообще, эмоциональное состояние для работы с памятью не так уж сильно важно, но у неё очень сложный случай. Так что лучше было работать с холодной головой.

— Вы что же, благородный Лорд, позволите себя остановить какой-то малолетней суке? — раздался за спиной истеричный голос Мадука. Я чуть крепче сжала руку Эскера.

— Ты что, это ему спустишь? — удивлённо зашипел он.

— Нет, — я повернулась к нему, чувствуя, как моё лицо окаменело.

Возможно, Мадук хотел сказать что-то ещё, но получивший короткую передышку Музака восстановился и с новыми силами ринулся в бой, не давая ИО Лорда даже вздохнуть свободно. По крайней мере, ландшафт вновь частично поднялся в воздух.

Работа с рассудком Гарды отняла у нас больше времени, чем я рассчитывала. Я думала, мы уложимся минут в десять-пятнадцать, но закончить удалось только спустя полчаса. К этому времени Музака обрёл парочку новых шрамов и довёл-таки Мадука до вытаскивания кровавого камня. Силён оборотень, конечно, ничего не скажешь. А ведь восемьсот лет в растворе плавал и пыткам подвергался, а всё равно не мог с ним ИО Лорда сладить. Гарду мы оставили без сознания и наблюдали пришедших оборотней — судя по всему, воинов из дозора. Очнулись и пришли те, кого мы с Музакой встретили по дороге, и было несколько других. И мудак-Мадук начал вытягивать из них силу.

— Музака, — я неторопливо подошла к нему, — ты сделал достаточно.

— Нет, — отозвался он. — Я должен...

— Я не буду говорить тебе, что ты должен или не должен, — я вздохнула. — Но этот камень отнимает силу у всех оборотней на острове. Если не хочешь остаться последним из своего вида, займись лучше уничтожением питающих его кровавых камней.

— Как будто он даст мне уйти, — фыркнул оборотень.

— Это уже моя забота. Эскер, — позвала я, и он подошёл к нам, — иди с ним.

— Ты собираешься одна с ним сражаться? — нахмурился он.

— Чем дольше вы двое тянете, тем больше он собирает сил, — я повернула голову и посмотрела им обоим в глаза. — И тем больше оборотней умрёт.

Они рванули с места, слегка взметнув пыль. Я повернулась к Мадуку. Точнее, к прямоходящему огромному волку ростом под три метра с густой белой шерстью. Он даже стал симпатичнее в таком виде. Я сделала шаг в его сторону, и моё одеяние перетекло в строгое чёрное платье в духе викторианской эпохи. Под пятками ощущались каблуки. Я смотрела на Мадука, и мне почему-то было грустно.

Он издал оглушительный рёв. Оборотней из дозора прибило к земле. Кто-то из них спросил, зачем всё это, и Мадук расхохотался, говоря, что он и есть клан. В том плане, что вся сила клана должна быть у него. Потом он-таки заметил, что Музака исчез, наткнулся на меня взглядом и ринулся в атаку. Его кулак упёрся мне в пальцы. Ветер от удара пригнул деревья за моей спиной, зашуршал подолом платья. А я смотрела Мадуку в глаза. И думала о том, какая у него на удивление мягкая и шелковистая шерсть. Да и вообще, визуально мне эта зверюга нравилась, я бы завела такого питомца в особняк. Ну, при условии, что он был бы не разумной гнидой с поганым характером, а просто трёхметровой псиной.

А затем мы довольно долго играли в игру «Оторви Мадуку руку». Он бросался на меня, я ударяла силой и отделяла конечность, заставляя упасть на колени, он отскакивал, регенерировал и начинал с начала. Я проделала в его животе большую сквозную дыру, но он снова кинулся на меня, будто и не заметив. Бой с ним вообще был довольно странным: Мадук явно не обладал большим боевым опытом, и потому полагался на потрясающую мощь. Но это так не работает. Любая сила и любое оружие превращается в бесполезный хлам, если не уметь им пользоваться. И поскольку он даже не пытался предпринять ничего, кроме мощных лобовых ударов, у меня с ним не было никаких проблем. Только мельтешение утомляло.

В какой-то момент я заметила, что его регенерация замедлилась. Мадук это тоже заметил. С удивлением. Это могло означать только то, что Музака с Эскером смогли уничтожить кровавые камни на острове.

— «Каджу-ним», — голос Эскера раздался в моей голове, — «не тратьте больше жизненных сил. Позвольте мне закончить».

Ах, да... Я же не сказала ему, что это вообще-то не проблема. Как-то к слову не пришлось.

— «Нет времени», — отозвалась я.

И я сделала то, что требовало от меня прямо-таки максимального напряжения сил: я подняла литры расплескавшейся крови Мадука в воздух, создавая пространство крови, и расправила огромные алые крылья. Подлинное пространство, а не тот жидкий туман, который создавал Лагус. Кровавый камень в груди Мадука потемнел и растрескался. Я надавила ещё большим количеством силы, направляя её прямо в острие камня, и он поддался, а затем и вовсе рассыпался. Краем глаза я заметила, как то же самое произошло с камнями, торчавшими из тел дозорных.

— Мудак, — обратилась я. — То есть, Мадук. Именем Истинной Ноблесс и волей мироздания я приговариваю тебя к смерти.

— Ты не посмеешь! — захрипел он. — Лукедония ответит за это!

— Лукедония-то тут каким боком? — я закатила глаза.

С моих пальцев сорвался один кровавый вихрь, ударивший в Мадука, а затем ещё и ещё. Я вкладывала все имевшиеся силы, чтобы перебороть его регенерацию, уничтожая тело быстрее, чем он мог восстанавливаться. Вихри подняли каменную крошку в воздух, и её бросало на огромной скорости и в Мадука, и в меня. Я почувствовала, как что-то липкое и тёплое скатилось по подбородку из уголка рта. Впрочем, всё тело ломило, как при гриппе, мутило и трещало в висках. Но я только усилила нажим. Отчего что-то тёплое потекло и из глаз. И наконец ИО Лорда был полностью уничтожен. Даже клеточки не осталось.

Я отпустила силу. Пространство вокруг меня рассыпалось алой мерцающей пылью, и я почувствовала, как у меня подгибаются ноги. Я начала оседать на землю, но как раз в этот момент подоспел Эскер, не давший мне упасть на камни. Он озабочено посмотрел мне в лицо, а потом повернулся к Музаке, явно намереваясь ему что-то сказать. Но у меня не было сил выслушивать их перебранку, и я вместе с бывшим Лордом скользнула в особняк, где его и оставила. Сама же я отправилась к вулкану.

Лежать на камнях было очень неудобно. Что-то острое упиралось мне в рёбра, мелкий песочек резал голову, ноги так вообще некуда было девать. Но у меня не было выбора, потому что последние силы у меня ушли на скольжение. Я лежала и медленно впитывала энергию земли. И мне было абсолютно плевать, что там происходило теперь у оборотней. Не сказала бы даже, что в мире в тот момент была хоть одна вещь, которая хоть сколько-нибудь волновала меня, кроме вяло текущего через пальцы тепла.

Когда я скопила достаточно сил, чтобы сесть, я заставила себя устроиться поудобнее. С силой всего клана Мадук оказался силён как танк, и я, пожалуй, не могла припомнить столь же тяжёлого противника. Впрочем, Разак был весьма мощным оборотнем, да и Рожел тоже... Такую бы силу да в мирное русло...

Не прерываясь, я достала платок и вытерла лицо. Кровь уже подсохла, так что пришлось слюнявить его. Не хватало, правда, зеркала, так что я не знала, насколько хорошо я смогла привести себя в порядок. Постепенно перестало ломить всё тело, головная боль стала отступать. Только накатилась усталость и по-прежнему мутило. И душный воздух над вулканом только усугублял это. Я поднялась и немного прошлась, нашла более удобно место и снова села, протянув руку к жару.

— Каджу-ним! — раздалось у меня за спиной.

Я резко обернулась, воскрешая почти утихшую головную боль. За моей спиной оказался Рейзел собственной взволнованной персоной. Он стоял в паре шагов, и мне приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза.

— Что? — невозмутимо поинтересовалась я.

— Вы! Как вы могли?!

— Ты про чего? — разыгрывала дурочку я.

— Вы сражались с Лордом оборотней. Одна! — он даже голос повысил.

— Ну, я не совсем одна там была... — протянула я. — Погоди, а ты откуда знаешь?

— Рагар примчался домой к Франкенштейну и передал со слов бывшего Лорда, — отозвался Рейзел. — Они очень беспокоятся.

— Ну и напрасно, — я пожала плечами и отвернулась к вулкану. — Всё нормально, сижу вот, ем, — я вдруг озадачилась: — А ты очутился здесь как?

— Я скользнул, — сообщил он.

— О, мои поздравления, — я повернулась к нему и улыбнулась. — Не страшно было?

— Я больше боялся, что вас не увижу живой вновь, — тихо произнёс Рейзел.

— Ну, это ты зря, — я встала, подошла к нему и чуть сжала его плечи. — Я же говорила, что мироздание не позволит мне уйти в вечный сон. Так что тебе придётся терпеть меня всю предстоящую вечность.

— Но Рагар сказал, что вы не могли стоять, — он отвёл глаза.

— Ой, ну не могла и не могла, — отмахнулась я, возвращаясь к прерванному занятию. — Теперь могу. Можешь вернуться и передать, что всё со мной нормально.

— Франкенштейн, — вместо того, чтобы уйти, произнёс Рейзел. — Он собрал что-то, что может передать энергию прямо из розетки.

Я обернулась и пристально посмотрела на него. И между жаром вулкана и электричеством выбрала гений Франкенштейна. Втянув ещё немного силы, я скользнула в ту часть его гостиной, которая не была занята коробкой. Можно было, конечно, позволить Рейзелу перенести нас обоих, но у него ещё маловато практики. А в гостиной, точнее в той её части, что соединялась с кухней, на высоком стуле сидел Рагар. При виде меня он вскочил и приблизился, всматриваясь с моё лицо. Надо было сначала в ванную, наверное...

— Я жива, всё в порядке, — произнесла я.

— У вас кровь, — отметил он.

— Так бывает, — я пожала плечами. — Что вы за панику тут устроили?

— Эскер сказал, что вы переусердствовали, — Рагар смотрел на меня как-то странно.

— У меня не было выбора, — я вздохнула. — С тобой-то что?

— Вы же и ради меня тоже... — тихо проговорил он и отвёл взгляд в сторону и в пол.

— Это было моё решение, и тебе не следует об этом думать, — я повернула к себе его голову. — Всё в порядке.

В коридоре возник Франкенштейн. То ли его не посвятили в происходящее, то ли я оказалась столь красотою лепа, что при виде меня он всплеснул руками, что-то уронив, и бросился в гостиную.

— Что с вашим лицом? — тут же спросил он.

— Полагаю, оно в крови, — я пожала плечами. — Меня по нему никто не бил, если что.

— Ваши жизненные силы? — учёный сердито свёл брови.

— Почти на нуле, — призналась я. — Поэтому я и здесь. Рейзел сказал, что ты собрал зарядник?

— Да, но у меня не было возможности его протестировать, — отозвался Франкенштейн. — Я закончил его как раз перед вашим приездом, но ещё не проверил до конца все расчёты.

— Ты можешь сколько угодно строить расчёты в теории, но проверять его надо на практике, — я развела руками. — А подопытных у тебя только я да Рейзел. Так что давай не будем тянуть кота за разные места. Я верю в твой гений.

— И всё же, я не уверен... — учёный смотрел на меня с сомнением.

— Если ты хочешь спорить, то давай делать это по дороге, — вздохнула я. — Потому что у меня осталось сил на спор продолжительностью минут в пять, и после него кому-то из вас придётся меня нести.

На самом деле, мне было не настолько плохо. Я всё-таки успела поглотить довольно много энергии, пока Эскер живописал сражение, а Рагар после этого пересекал полпланеты. При том, что бывший Лорд, вообще-то, мог обратиться ко мне по мысленной связи. Наверное. Да и бывший каджу, вероятно, тоже, мы с ним это не пробовали пока. Но спорить мне и правда не хотелось. Франкенштейн поджал губы, потом махнул рукой и направился в сторону лифта в лабораторию, пригласив идти следом. Я вздохнула, запоздало подумав о тапочках, и сделала пару шагов. Мой этот вздох, видимо, показался Рагару настолько тяжёлым, что он истолковал его совершенно неправильно и поднял меня на руки. Хотелось бы мне знать, что творилось у него в голове, но после работы с рассудком Гарды лазить по чужим мозгам не было ни сил, ни, откровенно говоря, желания.

Так я оказалась на большом металлическом столе, пристёгнутая поперёк туловища широкими кожаными ремнями. Когда Франкенштейн задумчиво сказал, что платье надо будет снять, Рагар поспешно вышел, хотя он, вообще-то, без платья меня уже неоднократно видел. Мои пышные одеяния сменились коротюсенькой майчулькой и микрошортами, и учёный облепил меня какими-то датчиками.

Металл холодил голую кожу. Франкенштейн что-то колдовал у рубильника. На нём поверх белого халата был надет тёмный фартук. В какой-то момент мне показалось, что он крикнет Игоря и будет оживлять труп. Ну, не совсем труп — меня.

— Франкенштейн, — позвала я, продолжая следить за ним глазами, — а зачем ремни?

— Электричество может вызывать неконтролируемые мышечные спазмы, — отозвался он. — Это чтобы вы не вырвались и не упали.

— Ага... — протянула я. — А почему стол металлический?

— Что? — он резко обернулся ко мне и осмотрел блестящую поверхность под моей тушкой.

— Разве он не должен быть покрыт диэлектриком? — продолжила свою мысль я. — Если допустить, что моё тело пропускает ток, как проводник, то металл должен будет нагреться и наделать мне ожогов.

— Но ведь ваше тело не пропускает ток? — Франкенштейн не спрашивал, но и не утверждал. Скорее, выражал сомнение.

— Слушай, ну молнию я всегда ловила твёрдо стоя на земле, так что ничего не могу сказать, — я исхитрилась пожать плечами. — Давай-ка на всякий случай...

Я шевельнула пальцами, и металл под моей спиной покрылся слоем резины. Я поморщилась — от расхода силы заныли рёбра. И я, видимо изменилась в лице, потому Франкенштейн даже побледнел. Наверное, подумал о том, что будет, если это увидит Рейзел. Кстати, где он? Со мной сюда он не вернулся...

— «Рейзел», — позвала я, — «где ты?»

— «В особняке», — отозвался он. — «Мне нравится мягкая гостиная».

— «Освоился со скольжением?» — у меня как-то даже отлегло.

— «Не совсем. Я вас тут подожду».

Значит, скользнуть в особняк у него получилось, но вот отправляться сюда он не решился. Ну, оно и к лучшему. Мне бы не хотелось, чтобы он наблюдал эксперименты Франкенштейна над моим телом. Учёный как раз приладил к моей голове металлическую шапочку, к которой шёл толстый провод — я заметила его сбоку. Интересно, а почему именно в голову? Можно же было в руку там или в живот...

— Всё готово, можем начинать, — изрёк Франкенштейн и опустил рубильник.

Я проснулась. И это было довольно странное ощущение, учитывая, что я давненько не спала. И вообще, этот факт порождал вопрос: в каком мире я проснулась. К чёрту подробности — какая планета? Последнее, что я помнила, был крайней степени освежающий удар током через репу, и это меня так расслабило, что я аж уснула. Я открыла глаза и сделала сразу несколько открытий: во-первых, я по-прежнему была в теле Роделы, а во-вторых, было совершенно непонятно, где это самое тело Роделы. Комната была мне незнакома, что означало, что я не в особняке. Но это была и не лаборатория. Я лежала на огромной кровати, на белоснежных хлопковых простынях в ночной сорочке в стиле Эскера и Рагара при пробуждении. Кто-то оказался настолько заботливым, чтобы уложить меня сюда и одеть. Более того, заплести мои волосы в косу. И сколько, интересно, я проспала? Пару часов? Дней? Лет?

В дверь постучали, прерывая мои жутковатые размышления, и не дожидаясь ответа вошли. Точнее, вошёл. Франкенштейн вкатил тележку, на которой стоял чайник и чайная пара и маленькая фарфоровая ваза с букетиком бессмертника. Он осторожно закрыл дверь, чтобы минимизировать шум, и направился к окну, где стояло резное кресло и столик. Поставив вазочку и чайную пару, учёный задумчиво посмотрел на чайник, а потом медленно перевёл взгляд на меня. Наши взгляды встретились. Нет, ничего из того, как бывает при этом в женских романах, не произошло — ни искр, ни смущённого румянца, ни громом поразивших чувств. Глаза Франкенштейна чуть расширились, он сначала шарахнулся, а потом быстро подошёл ко мне.

— Долго я спала? — поинтересовалась я, внутренне готовясь к любому, в общем-то, ответу.

— Несколько часов, — отозвался он.

— А поточнее? — я изогнула бровь. — Тысяча — это тоже несколько.

— Пять, — учёный посмотрел на часы, — даже пять с половиной. Часов, а не тысяч.

Я села и потянулась. Чувствовала я себя на удивление хорошо, полностью готовой к труду и обороне. Ну, или расшарабошить Союз по камешку, дай только повод. Я осмотрелась и поползла к краю кровати, которая была шириной метра три, а меня кто-то заботливо уложил в самую середину.

— А чья это спальня? — спросила я, всё ещё стоя на четвереньках, но уже почти у края.

— Ваша, — просто ответил он.

— Я все свои спальни знаю, — хмыкнула я. — И даже при своём уровне топографического кретинизма могу сказать, что они на другой стороне планеты.

— Я имел в виду, ваша спальня в моём доме, — Франкенштейн мягко улыбнулся. — Я не совсем понял, почему вы уснули...

— А, это, — я, наконец, спустила ноги на пол. — У тебя никогда так не было, что ты засыпал во время массажа? — он посмотрел на меня, как на умалишённую, и кивнул. — Так вот, у меня это примерно и было. Я просто расслабилась.

— Рагар-ним очень беспокоился о вас, — обронил учёный, наливая чай.

— Я заметила, — я, наконец, поднялась и подошла к креслу, но садиться не стала.

— Заметили? — удивлённо переспросил Франкенштейн.

— Трудно было не заметить, — усмехнулась я. — Он пришёл сюда из Лукедонии пешком, чтобы попросить Рейзела меня найти. Видимо, Эскер не смог мысленно со мной связаться. И потом, эта распашонка тоже...

— Почему вы отправились на остров оборотней совсем без поддержки? — мрачно спросил учёный.

— Ну, во-первых, я была там не одна, а с Музакой, — я нахмурилась и сложила руки на груди. — А во-вторых, я... Как бы это сказать?.. С тех пор, как стало ясно, что я унаследую долг, обо мне больше никто не беспокоился. Я привыкла делать всё сама.

— Это несправедливо, — тихо заметил он, чуть отодвигая кресло.

— Несправедливо? — я только теперь повернулась к нему и посмотрела в лицо. — А что такое справедливость? Всем всего поровну? Нет, Франкенштейн, это так не работает. Жизнь справедлива только в том, что умирают все.

— Кроме вас, — голос учёного прозвучал как-то горько и холодно.

— Это не так, — я глубоко вздохнула и села. — Я могу умереть. Как и все мои предки. Мне нужно лишь родить дочь.

— Но вы не хотите этого делать, — послышалось сверху.

— Ты прав, не хочу, — я снова вздохнула. — Долг Ноблесс удовольствие ниже среднего, если честно. Спроси как-нибудь у Рейзела, каково ему было убивать.

— Разве в вашей жизни больше ничего не было? — холод из голоса учёного пропал, а вот горечь, похоже, усилилась.

— Франкенштейн, — я запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Ты опять пытаешься вывести меня на личный разговор, да? Не выйдет ничего.

— Почему вы так сопротивляетесь? — вздохнул он и покачал головой.

— Как знать, — я пожала плечами. — Где-то же здесь должен быть мой костюм, да?

— Да, он в шкафу, — Франкенштейн сделал пару шагов вправо, распахнул дверцы, и я повернула голову. Там одиноко висел мой шёлковый костюм и рубашка.

— Прекрасно. Я сейчас умоюсь, переоденусь и спущусь. Рагар же ещё здесь?

— Да, — учёный тяжело вздохнул. — Извёлся весь. Вы что, ничего не сказали им?

— Нет, как-то к слову не пришлось.

Чайные чашки у Франкенштейна, конечно, очень красивые, но маленькие. Миллилитров сто пятьдесят, может быть. Так что чай очень быстро закончился, и я поднялась. В теле была удивительная лёгкость, сил было в избытке. Так что порхнула к шкафу и, забрав свою одёжу, отправилась в ванную.

— Мы ещё поговорим о твоей шайтан-машине, — уже в дверях обернулась я к Франкенштейну.

Мне показалось, что на его лице было облегчение. Что, в принципе, понятно. В ванной обнаружилось, что кто-то заботливый и лицо моё от крови отмыл. К моему лицу вернулся вполне здоровый цвет, да и вообще из зеркала на меня смотрело полное жизни создание. Я умылась холодной водой и растёрла лицо пушистым полотенцем. Ещё бы по росе босиком пробежаться, но это дело для Лукедонии. Шальная мысль метнуться туда ради пробежки посетила меня, но я изгнала её из сознания.

Переодевшись и расчесав волосы, я аккуратно свернула белый балахон и положила его на стиральную машинку. Кстати, интересно, откуда у Франкенштейна эта ночнушка? Впрочем, спрашивать я бы не стала — вдруг это его? Я вышла в коридор и двинулась к лестнице. Снизу доносились голоса. И не то чтобы я хотела подслушивать, просто чем ближе я походила, тем отчётливее были слова.

— … поднимусь прямо сейчас, — голос Рагара звучал взволнованно.

— Но шеф сказал, что он сам посмотрит и скажет, — пытался помешать ему Тао.

— Тогда почему так долго? — почти рявкнул бывший каджу.

— Не знала, что ты так эмоционален, Рагар, — мягко изрекла я, спускаясь. — Что такого опять стряслось?

— Каджу-ним! — он исчез там, шагах в пятнадцати от меня, и возник перед самым моим носом. — Вы в порядке?

— Не похоже? — я скептически изогнула бровь.

— Вы не должны были... — он опустил взгляд куда-то вбок.

— Всё то, что я должна, определяет мироздание, — я положила ладонь на его щёку, абсолютно гладкую, и повернула его лицо к себе. — Даже я с этим не спорю, — я убрала руку, повернулась ко второму этажу и громко обратилась: — Франкенштейн, ты там уже вышел из предоставленной мне опочивальни?

— Да, Родела-ним, — отозвался он.

— Ага. Мы в особняк. Через несколько часов верну сюда Рейзела. К тому времени извлеки из своих закромов инструкцию, будь столь любезен.

— Хорошо, — со вздохом согласился он.

Я положила руку Рагару на плечо и скользнула к Эскеру. Они с Рейзелом бродили по новой гостиной, явно не находя себе места. Стоило мне соткаться, как оба ринулись ко мне с крайне решительными лицами. Я ожидала потока нотаций и даже криков, но меня просто сжали в молчаливых объятиях. Причём так, что я не могла даже отлепить руки от тела, чтобы самой обнять их. Сначала меня сдавливали четыре конечности, а затем к этому приёму удушения присоединился и Рагар. Мне казалось, что у меня скрипят рёбра. Н-да... То они рукавом задеть боятся, то готовы кости ломать...

— Если вы продолжите меня душить, — сипло произнесла я, — я смогу передать привет дедушке.

Рук резко стало втрое меньше. Рейзел не отпустил меня, лишь слегка ослабил хватку. И я могла слышать, как гулко билось его сердце, медленно успокаиваясь. Извернувшись, я обняла его в ответ, осторожно погладив по спине.

— Давайте немного поговорим, — изрекла я. — Полагаю, вы должны знать.

— Каджу-ним, — Рейзел отстранился, — зачем вы это сделали?

— Ну, потому что мироздание было против истребления расы оборотней подчистую, — я пожала плечами и притянула к себе ближайшее кресло мешок. — Итак, давайте-ка присядем.

Я говорила долго. Ещё раз объяснила, что такое долг Ноблесс, хотя мне казалось, что уже до всех должно было дойти. Потом говорила про правила мироздания, про то, что привыкла принимать и исполнять решения сама и что для меня странно и непривычно полагаться на кого-то. В ответ меня наградили мрачным молчанием. Потом Эскер тихо заметил, что ему это понятно. Но потом добавил, что мне не стоило сражаться одной и тратить столько сил. И так мы подошли к главному вопросу. Я довольно и обстоятельно говорила о том, что мироздание не позволит мне умереть, даже если мне самой очень сильно этого захочется, пока я не выполню должных условий. А затем пришлось сознаться и в том, что мои жизненные силы вполне восполнимы, так что не было никаких причин так сильно обо мне переживать. О том, что в начале поглощения энергии вулкана я лежала на камнях, как брошенный мешок фарша, я умолчала. Я говорила так долго и так много, что под конец пришлось призвать себе стакан воды.

— Вы могли отправить кого-то из нас, — произнёс Рагар.

— А, да? — я посмотрела на него озадаченно. — Наверное. Я очень много времени провела здесь в одиночестве, так что подобные вещи не приходят мне в голову.

— Но ты ведь могла делать что угодно, — Эскер посмотрел на меня, сурово нахмурив брови. — Сидела здесь как узница. И Рейзел потом тоже.

— Я и делала, — недовольно ответила я. — В пределах особняка. Ты забываешь, Эскер, что я женщина. Более того, жена, которой открыто изменял муж. Для меня даже прогулка по Лукедонии была проблемой. Когда я приходила во дворец к Лорду, гул шепотков не затихал. Не так легко идти с прямой спиной и каменным лицом, когда за спиной все обсуждают сексуальные подвиги Рожела, знаешь ли.

— Вы его ненавидели, — тихо сказал Рейзел.

— Нет, — я совсем растеклась по креслу. — Это было унизительно, но я не ненавидела его. Он не понимал, чего так страстно желал.

— А ты не стала объяснять, — обронил бывший Лорд.

— Звучало бы довольно жалко, не думаешь? — хмыкнула я. — Так, с этим всё. Я прошу оставить это в клане. По большому счёту, я этого и вам говорить не должна была, но эти вот ваши белые как мел лица при виде каждой моей капли крови... Мне не нравится доставлять излишние волнения.

— Вы и не доставляете, — тихо произнёс Рагар.

— Ой ли? — ни на йоту не поверила я. — Ладно, как там разведчики?

— В контролируемом сне, — отозвался Эскер. — Я создал для них великолепную реальность. С драконами и магией.

— Не перебор? — я изогнула бровь.

— Ну, я решил обойтись без фей и эльфов, — он развёл руками, — но от летающих ящеров отказаться не смог.

— Внушение нормально прошло? — я озадаченно свела брови. — Меня интересует именно модифицированный. У него может быть специальная защита от ментальных вмешательств.

— Она есть, — кивнул Эскер. — Но Союз, мне кажется, не совсем ещё понимает, как это работает. У них, я думаю, не было возможности провести должные изыскания.

— Надо думать, — согласилась я. — Они ведь имитируют нашу способность?

— Да, — бывший Лорд заметно оживился. — У той оборотнихи тоже, но сделано с бóльшим знанием. Думаю, там оборотни сами и поработали. У них всё-таки немного другие возможности. Но этому парню вряд ли смог бы что-то внушить благородный ниже уровня каджу, — он задумчиво скривил лицо. — В принципе, это хороший результат. Только бесполезный теперь. Если мы знаем, что они устойчивы к внушению низкого и среднего уровня, мы просто будем использовать высокий.

— Логично, — согласилась я. — Но я бы предпочла, чтобы больше незваных гостей здесь не было.

Все они согласно закивали. Я ещё некоторое время раздумывала, а потом всё же спросила у Эскера, могу ли я забрать модифицированного на несколько часов. Не то чтобы я не доверяла ему в вопросах ментальных наук, просто мне хотелось убедиться. К тому же, я посчитала это немного своеобразным подарком для Франкенштейна. Хорошо, не немного — очень своеобразным. Бывший Лорд пожал плечами и сказал, что я могу делать, что заблагорассудится. Пришлось объяснять, что я доверяю его способностям полностью, просто хочу больше знать о возможностях Союза, потому что, возможно, нам придётся с ними сражаться. Эскер кровожадно сверкнул очами и приволок мне тело. Приволок — в буквальном смысле. Бывший Лорд тащил модифицированного за воротник таким образом, что если бы на полу была пыль, он бы её собрал. На лице у модифицированного была идиотская улыбка.

Я позвала Рейзела и взяла вялую руку модифицированного. Много чести — на плече его как Музаку таскать. Надо бы, кстати, навестить его, узнать как там дела в клане. Скользнула я в гостиную Франкенштейна, где его и застала курсирующим вдоль коробки.

— Я вас ждал, — заметив нас, объявил он.

— Я вижу, — кивнула я. — Инструкцию ты мне отдашь, наконец?

— Вы хотели поговорить о машине, — заметил.

— Да, и мы о ней поговорим. Но чуть позже. Я принесла тебе кое-что, — я указала на тело у моих ног. — Это модифицированный из Союза. Ты можешь снять его данные, пока я буду читать. Потом мне надо будет вернуть его в Лукедонию. Живым и целым.

— Три часа, — тут же заявил учёный.

— Да сколько потребуется, в принципе, — я пожала плечами. — Я не буду переносить его вместе с кухней. А если у меня останется время, думаю, мы с Рейзелом сможем навестить Музаку.

— Опять? — Франкенштейн вскинул брови.

— Там больше некого убивать, расслабься, — я улыбнулась. — К тому же, твоя машина работает. Не вижу вообще причин для волнений.

Франкенштейн глубоко вздохнул, кивнул и протянул мне толстую пачку бумаги с распечатанной инструкцией. Я направилась к кофеварке, чтобы читать было приятнее, а он поволок тело в лабораторию. Как паук тащит свою жертву куда-то к краю паутины, где у него нора.

Чтение увлекательным не было. Куча дотошной информации, какой винтик куда вкручивать, какой прибор куда втыкать. Это мне ещё надо будет что-то по электричеству порешать. В принципе, я бы не стала исключать варианта, что оно там есть. Так же, как и водопровод. Просто в особняке никто ни разу не пытался включить свет — он там никому не упёрся. Хотя на чаепитии было вроде светло... А я не помню, чтобы зажигала свечи. Ладно, разберусь по ходу пьесы.

В течение двух часов я прочитала инструкцию на четыре раза. Когда мои зевки стали совсем уже душераздирающими, я поняла, что разобралась в процессе сборки достаточно хорошо. За это время я успела опрокинуть шесть чашечек кофе. В принципе, они были такого объёма, что я именно опрокидывала их. Как шоты. Эдакий кофейный бронепоезд. Я старалась убедить себя, что они меня бодрили, но инструкция была так увлекательна, что даже меня клонило в сон. В общем, я решила, что с меня довольно, и поднялась.

— Каджу-ним, — позвал Рейзел.

— Ох, ты ещё здесь? — я аж вздрогнула. — Я думала, ты ушёл к себе.

— Вы сказали, что мы навестим Музаку, если останется время, — напомнил он.

— Я помню, — кивнула я. — Сейчас уберу отсюда коробку и вернусь за тобой. К тому же, у меня есть разговор к твоему контрактору.

— Вы с ним много общаетесь, — как-то обижено заметил Рейзел.

— Ну, из тебя-то слова лишнего не вытянешь, — я пожала плечами.

— Почему вы не заключали контрактов? — он задумчиво склонил голову набок.

— Даже не знаю... — протянула я. — Не с кем было?

Я сделала два шага к коробке, приложила к ней ладонь и скользнула. Это было самое, пожалуй, долгое моё скольжение из одной точки в другую. Но всё прошло удачно, и в конце я оказалась в кухне особняка, только теперь она была вполне современно обставлена. И главное, на ней теперь была полноценная кофеварка. С капучинатором. И Рагар ещё такие большие кружки купил, прямо как я просила. Теперь нужен только сам кофе, и можно будет заливаться им по самые уши. Я ещё раз осмотрела кухню, удовлетворённо хмыкнула и открыла холодильник. Над пустыми полками зажёгся свет. То есть, каким-то непостижимым образом электричество в особняке всё-таки было. С каких, интересно, пор? Я подумала, что надо бы набросать список продуктов, всё же время от времени мы тут едим, и скользнула в мягкую гостиную. Эскер и Рагар были там.

— Я там обустроила кухню, — сообщила я. — Мы с Рейзелом сейчас отправимся на небольшую прогулку, а вы пока ничего там не трогайте. Я вернусь и научу вас ей пользоваться.

— Зачем? — озадаченно спросил Эскер. — Нам ведь, в принципе, не нужна еда.

— Тебя ждут годы студенчества, — улыбнулась я. — Тебе придётся это делать.

— Вы научите готовить десерты? — вскинулся Рагар.

— Не вижу с этим затруднений, — я пожала плечами. — Сколько ещё у нас дней до того, как шпионы должны отправиться домой?

— Шесть, — отозвался Эскер.

— Ага... — протянула я. — Хорошо, я вернусь через несколько часов.

Я скользнула к Рейзелу, он стоял посреди опустевшей гостиной и задумчиво смотрел на всё ещё сдвинутую мебель. Ну, в принципе, мы с ним легко могли расставить её на место, но я бы вот не стала этого делать. Вдруг у Франкенштейна были какие-то иные планы на это помещение. Например, поставить тут гигантский аквариум. Почему нет?

Я прошла на кухню и сварила ещё кофе. На этот раз это была большая кружка капучино. Потом я немного подумала и сварила ещё один большой американо для Франкенштейна. Он как раз был готов, когда учёный показался из коридора к лифту в лабораторию. Вид у него был мрачный.

— Я бы очень хотел сломать руки тому, кто это сделал, — выдохнул он сквозь зубы.

— Кофейку? — я придвинула к нему чашку. — Всё так плохо?

— Как вам сказать, — Франкенштейн сделал большой глоток. — Этот парень проживёт лет семь максимум. Если, конечно, ничего не сделать.

— Не делай, — вздохнула я. — Его творец наверняка узнает, если ты вмешаешься.

— Это жестоко, — он глубоко вздохнул. — Работа явно основана на моих старых исследованиях. Но я ума не приложу, как они попали в Союз.

— Это не так уж и важно, как, — я поморщилась. — Плохо то, что он считает это успехом.

— Кто он? — нахмурился учёный.

— Доктор Кромбелл, — отозвалась я. — Его создатель.

— Что вы планируете с ним сделать? — вокруг Франкенштейна сгустилась зловещая тьма.

— Не знаю, — отозвалась я. — Обычно мы не вмешивались в дела людей. Но в текущей ситуации, я полагаю, надо присмотреться к Союзу повнимательнее.

— Если вы решите, что с ними надо разобраться, не делайте этого в одиночку, — он мрачно на меня посмотрел.

— В любом случае, что делать с Кромебеллом, решать тебе, — я поморщилась. — Он где-то раздобыл твои исследования, присвоил их и извратил.

— Хотите сказать, что это моя ответственность? — учёный озадаченно нахмурился.

— Хочу сказать, что ты имеешь право решить этот вопрос любым приемлемым для тебя способом. Скормить его Копью, в принципе, способ приемлемый, — ухмыльнулась я. — Заболтал ты меня опять. А мне ещё ускоренные кулинарные курсы надо провести.

Я скользнула на то самое плато, где происходило сражение с Мадуком. Пейзаж был основательно испорчен, и к сожалению, я тоже приложила к этому руку. Я убралась отсюда почти сутки назад, но следы моей ауры ещё были здесь. А вот следов ИО Лорда не было. Зато была гора разнокалиберного щебня, куча песка и пара поваленных деревьев. Довольно больших, надо заметить. Рейзел подошёл к тому месту, где я едва не рухнула, и медленно взмахнул рукой. А затем с укором посмотрел на меня. Я закатила глаза.

— Только не начинай, — вымученно изрекла я.

— Но вы...

— Так и знал, что вы вернётесь, — оборвал его голос Музаки. — Привет, Рейзел.

Рейзел кивнул ему и отвёл взгляд. Я вздохнула, покачав головой. Я уже всё сказала, и начинать сначала мне совершенно не хотелось. Вот нисколько.

— Хорошо, что вы явились именно сюда, — улыбнулся оборотень. — Всё же вы убили Лорда оборотней.

— ИО Лорда, — поправила я. — И потом, я это сделала, чтобы спасти остальных.

— Да... — он посмотрел куда-то в сторону, где, видимо, находился жилой район острова. — Союз уже прислал на ноту.

— За... Поче... Что? — возмутилась я.

— О, хотите, прочту? — Я кивнула, и Музака достал из кармана смятую бумагу. Его перекосило, когда он расправлял её. — «Доводим до вашего сведения, что Союз выражает протест действиям, приведшим к смерти Второго Старейшины. Союз также отказывается признать Лордом оборотней Музаку, также известного как образец номер ноль ноль двадцать девять эн. По итогам общего собрания Совета Старейшин Союза было принято решение полностью передать в распоряжение научных лабораторий Союза лиц, ответственных за происшествие на острове оборотней. А именно оборотня Музаку и благородную Кадиа Этрама Ди Роделу. Секретарь собрания Юрий». Как вам?

Я вдохнула и выдохнула. Затем ещё раз. Не помогло. Возмущение такой наглостью буквально клокотало внутри.

— Сроки указали? — глухо спросила я.

— Да, во втором письме, — он улыбнулся. — Указано — кратчайшие.

— И что ты думаешь? — уже чуть спокойнее поинтересовалась я.

— Я думаю, что людям не следует лезть в наши дела, — Музака как-то зловеще понизил голос. — И протестовать против наших законов.

— Кстати, об этом. Ты же вроде не хотел вновь принимать бразды? — я изогнула бровь.

— Сейчас весь клан просит меня об этом, — он пожал плечами. — Хотя не могу сказать, что это прибавляет мне желания.

— Я буду радеть за твоё назначение. Или как там у вас это делается? — я усмехнулась. — Потому что оборотни устраивали такой бардак каждые две-три тысячи лет. И кто-то должен уже научить их, что право сильного идёт за ручку с его ответственностью. И уж точно не включает право собственности на чужие жизни.

— Ладно, — отмахнулся Музака. — А ты что думаешь, Рейзел?

— Ты Лорд, — отозвался он.

— А про письмо? — оборотень склонил голову набок.

— Я думаю, что Союз много на себя берёт, — Рейзел сверкнул очами.

— Короче, я думаю, что мы должны выразить ответный протест, — я неприязненно поморщилась.

Я ухватила Рейзела и Музаку за локти и скользнула к Лунарк. Она оказалась в тёмном зале с несколькими подвешенными к потолку мониторами, тускло мерцавшими голубым светом. С ней был Кентас, и они просматривали какие-то бумаги. Я выпустила своих спутников, пока нас не заметили. Музака вопросительно посмотрел на меня, и я поджала губы.

— Лунарк, — позвала я, и оборотниха резко вскинулась, едва не опрокинув бумаги, — ты ведь входила в Совет Старейшин Союза?

— Да, — она поднялась. — Но я намерена прервать членство.

— А ты была на Совете, когда была выдвинута эта нота? — я вытащила лист из руки Музаки и протянула ей.

Лунарк нахмурилась, внимательно читая. Она пробежала взглядом по строкам несколько раз, а потом помотала головой.

— Нет, я не была на таком собрании, — она недовольно хмурилась. — Хотя подобное может быть сделано только при полном сборе.

— Как интересно... — протянула я. — А ты можешь попросить о собрании Совета? Новый Лорд хочет обратиться к ним. — Музака вопросительно посмотрел на меня. — Хочет, хочет. И я тоже, но об этом им не надо говорить.

— Да, я могу, — отозвалась Лунарк. — Думаю, быстро соберутся по такому поводу.

— Ясненько. Связь отсюда? — я кивнула на мониторы.

— Можно и отсюда, — согласилась она. — А можно из зала Лорда.

Музака задумался на пару секунд и сказал, что лучше из зала. Мы оставили Лунарк организовывать встречу, а сами отправились туда. Зал этот был огромен. Больше, чем тронный зал Лорда благородных раз в пять, наверное. На вытесанном из камня троне не было даже подушечки ни под высокопоставленный зад, ни под его поясничку. Музака поднялся к нему и долго на него смотрел, будто надеялся расколоть взглядом.

А я осмотрелась. Да, зал был огромный, но очень тёмный. На голых каменных стенах я заметила факелы в кольцах, над которыми чернели пятна копоти. Потолок был весь в саже. Здесь определённо не мыли ни разу с самой постройки. Насколько я помнила, трон не изменился с тех пор, как я его видела, а вот этого помещения тогда не было. Любой шорох разносился по нему эхом — не было ни ковров, ни портьер, чтобы скрадывать звуки. Такой странный, в некотором роде даже нищий декор. С другой стороны, очень безопасный — нигде не спрятаться, бесшумно не подойти. Хотя мне не ясен страх Лорда оборотней перед нападениями.

Лунарк пришла примерно через полчаса. Она сообщила, что собрание состоится через пару часов, и присутствовать будут абсолютно все Старейшины. Все, кого сам Совет считает живым, разумеется. Я поднялась на каменную плиту, где стоял трон, окинула его взглядом и перевела его на Лунарк.

— В Союзе хорошо известны законы клана?

— Нет, — она чуть нахмурилась. — Мадук-ним был Старейшиной, а там не принято лезть в личные дела друг друга.

— Ага... — я снова посмотрела на трон. — То есть, они не знают, что за титул Лорда оборотней вызов может бросить только оборотень, так?

— Выходит, так, — она пожала плечами.

— Мне надо обдумать эту мысль, — изрекла я и опустилась рядом с троном.

Музака и Рейзел тихо разговаривали в стороне. Разговаривать в этом зале в голос было невозможно из-за блуждающего эха. Я не вслушивалась в их беседу, хотя по звучащему тембру было понятно, что говорит, в основном, оборотень. Мои же мысли зацепились за идею о том, что раз Мадука убила я, то и Лорд оборотней теперь вроде как тоже я. Это с одной стороны. С другой мне очень хотелось узнать, с чего они вообще взяли, что я к этому как-то причастна. Ясно, что свидетелей было предостаточно, но тела-то всё равно нет. В итоге я решила всё же не устраивать совсем уж цирк из предстоящего выражения протеста.

Ближе к назначенному времени Музака уселся на трон и долго елозил в поисках удобного положения. Я вздохнула и шевельнула пальцами, делая сидение мягким. Оборотень благодарно на меня посмотрел. Я окинула взглядом его одеяние. Он был в карминовых кожаных брюках в обтяжку и короткой куртке с меховой оторочкой на голое тело. Где-то уже достал ведь. Я шевельнула пальцами ещё раз, превращая куртку в майку серого цвета, небрежно заправленную в брюки только около пуговицы. Его вид говорил, что он очень глубоко в земле и в светлой обуви видел и Союз, и своё обращение к нему. Музака возмущённо посмотрел на меня, но я обещала потом вернуть как было. Свой же шёлковый костюм я, не давая себе труда особо задуматься, обратила в спортивный, такой же, как был на Эскере, когда я притащила его на поле боя с метлой в руках. У нас осталось ещё несколько минут, и мы быстро обсудили театр гнева и ярости по поводу присланной ноты.

Я встала за правым плечом Музаки так, что меня особо и видно не должно было быть, как раз когда перед ним буквально выросли из пола с десяток мониторов. Ещё через пару секунд они начали оживать, показывая мне лица Старейшин. Восхитительно. Лицо Музаки при этом ужесточилось, исказились злостью и сделалось резкими.

— Пятая передала нам ваше желание обратиться к Совету, — произнёс человек, под лицом которого было указано «Первый Старейшина».

— Желание?! — гневно переспросил Музака. — У меня здесь проблем оказалось больше, чем дерьма в авгиевых конюшнях! Разговаривать с вами — последнее, чего я бы действительно хотел!

— Тогда зачем вы потребовали нас собрать? — удивлённо спросил Третий.

— Зачем? — рявкнул оборотень. Он играл безупречно. — Вот за этим! — он выхватил листок с нотой и гневно потряс им перед мониторами. — Вы там совсем уже, что ли, долбанулись?

— Прошу прощения, но что это за документ? — честно говоря, взгляд Третьего мне прямо нравился — открытый, внимательный такой.

— О, я зачитаю! — и Музака прочитал текст ноты снова. Затем сделал паузу секунды в полторы и оглушительно проревел: — Вы мне как это прикажете понимать?!

— Постойте, мы не выдвигали такой ноты, — мягко произнёс Третий. — У нас не было собраний Совета уже две недели. И мы даже не знали о смене власти в клане оборотней, пока Пятая не сообщила об этом сегодня.

— Ещё скажите, что вы не посылали делегацию в Лукедонию, — насмешливо подала голос я, выходя чуть вперёд.

— Какую делегацию? — изумился он.

— Из Девятого и Тринадцатого Старейшин, — холодно отозвалась я. — Они обвинили меня в краже и шести убийствах. Вместе с этой писулькой — в семи.

— Но это ведь сделали вы! — повысил голос Девятый. Ему бы поучиться самоконтролю, что ли.

— Сделала что? — ровным тоном переспросила я.

— Убили их! И выкрали образец ноль ноль двадцать девять эн! — огрызнулся он.

— Есть какие-то доказательства убийств? Для начала, тела, может быть? — я старалась не показывать вообще никаких эмоций.

— Но вы сами признались в этом! — Девятый опешил. — Вы сказали, что привели приговор в исполнение!

— Не помню такого, — скривилась я. — По факту, вам нечего мне предъявить.

— Роктис Кравей, Четвёртый Старейшина, мёртв, — подал голос Кромбелл.

— С чего вы это взяли? — я скрестила руки на груди.

— Связь с его контрактором была оборвана.

— И что? — я старалась говорить максимально безразлично и холодно. — Благородный может расторгнуть контракт по своему усмотрению в любой момент, вообще-то. Так что у вас ничего нет, чтобы обвинять меня в таком тяжком преступлении, как убийство. Что же касается кражи... Музака, ты находился в лаборатории добровольно?

— Нет, — глухо отозвался он.

— В таком случае, это была операция по освобождению заложника, — я ухмыльнулась. — Кто бы её ни проводил.

— Вы не можете отрицать того, что убили их, — Девятый аж взвизгнул.

— А вы не можете утверждать, что они убиты, не имея тел, — устало выдохнула я. — Надеюсь, этот вопрос исчерпан?

— Да, — подал голос Первый Старейшина. — У нас нет оснований выдвигать обвинения ни в адрес Лукедонии, ни в ваш лично.

— Кстати, почему вы решили, что я причастна к смене власти в клане оборотней? — я вернулась за плечо Музаки и положила ладонь на его плечо.

— А вы причастны? — прямо спросил Третий.

— Любой может бросить вызов Лорду оборотней, — уклончиво отозвалась я.

— Мадук дрался со мной, — пророкотал Музака. — По нашим законам, я доказал своё право на трон.

— Ну, права убивать Старейшину у вас не было, — заметил Девятый.

— Я сражался с Лордом. По нашим законам, это смертный бой, — он резко посмотрел в монитор. — Лорд может пощадить претендента, претендент Лорда — никогда. Я потребовал обращения к Совету, чтобы выразить протест вмешательству Союза в законные процессы клана. Я не постесняюсь доказать суверенитет своего клана силой.

— Я прошу вас считать, что этой ноты не было, — раздался мрачный голос Первого Старейшины. — Похоже, кто-то решил разыграть вас. Мы примем к сведению ваши требования.

Он отключился. И его примеру быстро последовали остальные Старейшины. Мониторы уползли обратно в пол, погрузив зал во мрак. Я так и не убрала руку с плеча Музаки, так что скользнула с ним на свой остров. Повторный спектакль «Нет тела — нет дела» был ещё более неприятным, чем первый, и мне хотелось немного поплавать в морской воде, чтобы избавиться от этого ощущения. Оставалось надеяться, что больше частей у этого марлезонского балета не будет. Однако Музаку я взяла с собой не случайно.

— Как этот Юрий и его начальник узнали о смерти Мадука? — задумчиво произнесла я. — И откуда у них информация, что я была там?

— Думаете, в клане есть чей-то шпион?

— Сомневаюсь, что в клане, — отозвалась я. — Вряд ли кто-то из оборотней стал бы следить за своим Лордом для человека. Но вот технику я не исключаю. Скажи своим, чтобы всё проверили.

— Зачем вообще было устраивать этот спектакль? — озадаченно нахмурился он.

— Ну, теперь я знаю всех Старейшин в лицо и могу лично навестить каждого из них, — я пожала плечами и стянула олимпийку, не забыв преобразовать себе купальник. — И мне было интересно, чьи это происки.

— Что вы делаете? — оборотень вытаращился на меня, когда я уже запустила пальцы под резинку своих брюк.

— Я собираюсь поплавать минут пятнадцать. А что?

— Вы сюда отправились, чтобы поплавать? — совсем удивился он.

— И это тоже, — я пожала плечами и стянула брюки. — В большей мере, чтобы сказать тебе поискать прослушку на острове оборотней. Иначе я бы отправилась одна.

— Вы понимаете, что вы женщина? — как-то глухо спросил он.

— Я — длань мироздания, гарант баланса, живое оружие, превосходящая сила, — отозвалась я по пути к воде. — Это мне более понятно.

И я прыгнула в воду, сразу глубоко ныряя. И почему я купаюсь здесь исключительно по темноте, смутив какого-нибудь парня на берегу? Это у меня какой-то специальный ритуал, что ли? Надо завязывать. Ладно хоть моя парочка Твикс перестала смущаться во время походов на пляж. И я опять не выныривала так долго, что Музака поплыл меня искать. Он так же, как Рагар, коснулся моего плеча и показал вверх. Я в ответ коснулась его руки и скользнула на камень, где сразу же оделась.

— Я долго? — спросила я, застёгивая молнию.

— Двадцать минут, — он поджал губы. — Вы постоянно так играете на нервах у Рейзела и бывшего Лорда?

— Ну, это не цель, — нахмурилась я. — Они просто слишком беспокоятся на ровном месте. Беспокоились, — поправилась я.

Музака только скривился. Я вернула его майку в кожаную куртку и перенесла его обратно на остров оборотней. Он зачем-то обнял меня и попросил беречь себя, чем вызвал у меня полное недоумение. Рейзел выразил желание вернуться к Франкенштейну, и мы скользнули в его гостиную. Трио там уже расставляло мебель на прежние места. На их лицах читалась смесь радости от того, что наконец можно будет обедать не на высоких стульях в кухне, и мрачной решимости. Франкенштейн мерил коридор шагами. И я со всей дури впечатала себе ладонь в лоб: нас же долго не было.

— Франкенштейн, — опередила я его, — никаких сражений, только небольшая словесная пикировка. Мне нужна твоя помощь.

— Моя? — даже опешил он.

— Даже больше вот их, — я кивнула на трио. — Точнее, даже конкретно Тао.

— Чем могу? — хакер тут же оказался рядом.

— Тебе знакомо имя Юрий? — без предисловий начала я.

— Да. Это секретарь доктора Айрис, — кивнул он.

— А какое отношение она имеет к Кромбеллу?

— Они были конкурентами до того, как он стал Старейшиной, — задумчиво отозвался Тао. — Вряд ли с тех пор их отношения потеплели.

— Ага... — я нахмурилась. — Тогда вряд ли он поделился с ней фактом моего существования... И всё же. Мне надо, чтобы ты проверил, есть ли у любого из них какая-либо аудио или видео информация с острова оборотней за последние двое суток. И если она есть — её надо удалить.

— Сделаю, — он сверкнул глазами и в мгновение скрылся наверху.

— Франкенштейн, — я снова повернулась к нему, — я могу забрать того парня?

— Да, — отмахнулся он. — Если сделать с ним ничего нельзя, то он мне больше не нужен. Сплошное разочарование.

— Рагар с тобой солидарен, — хмыкнула я. — Кстати, на его одежде и в нём самом не было систем слежения?

— Нет, ничего такого, — учёный пожал плечами. — Но давайте ещё раз взглянем. Если Мастеру не угодно выпить чаю прямо сейчас.

— Я тоже хочу посмотреть, — отозвался Рейзел.

Тело модифицированного лежало на всё том же металлическом столе, на котором я производила манипуляции с памятью Такео и Марка. Датчиков на нём уже не было, вместо этого на его животе лежали все его вещи аккуратной стопочкой. На лице всё та же идиотская улыбочка. Франкенштейн извлёк нечто похожее на лопаточку для блинов и стал водить ей вдоль всего тела и его вещей. Никаких приборов слежения там не было, и я забрала разведчика в особняк, вернув его к товарищам. Там я на всякий случай имитировала небольшой электромагнитный импульс, чтобы уж наверняка уничтожить любую электронику, если она у них была.

Последующие четверо суток мы провели на кухне. Мы — это я, Рагар и Эскер. Изредка мы мотались за продуктами, но больше практически никуда не выходили. Мы готовили и ели, ели и готовили. И если бы благородные способны были поправляться, нас бы разбабахало втрое. Обучались они довольно легко, подтверждая выражение «талантливый человек талантлив во всём». И если в первый день мы только репетировали запускать кофеварку и варить и жарить полуфабрикаты, то на четвёртый занялись уже Наполеоном с нуля. Ну, не в смысле вырастить курицу и корову, чтобы добыть яйца и сливки, а в смысле без готового слоёного теста и крема. Помимо него у нас был ещё черничный чизкейк и мраморный кекс. Рагар заварил красного чая, и мы решили сделать перерыв.

В мягкой гостиной я открыла все окна настежь, чтобы впустить больше воздуха. Уже вечерело и становилось свежее и прохладнее. Ветер принёс с собой запах океана, и я подумала позвать их искупаться после чая. Я повернулась к Рагару и Эскеру. Бывший каджу и бывший Лорд уже совсем обвыклись без своих обязанностей. В данный момент они оба в серых чиносах и белых рубашках расставляли чашки и блюдца по низкому столику. Я вернулась к ним и разрезала выпечку. Было по-домашнему уютно и тихо. Мы говорили о кулинарии, когда в гостиную с террасы влетела Сейра. Я обернулась к ней, на полуслове оборвав увлекательнейшую историю про песочные корзинки.

— Что-то случилось, каджу Роярд? — я отставила чашку на стол.

— Да, Родела-ним, — она медленно подошла в гробовой тишине и опустилась на колено, склонив голову. — Я пришла признаться в преступлении своего отца, предыдущего каджу Роярд.

— Что? — Рагар чуть привстал, подавшись вперёд. — Сайес...

— Рагар, — я показала ему развёрнутую ладонь, призывая успокоиться. — Прошу тебя, каджу Роярд, расскажи об этом.

Сейра не поднимала глаз и молчала. Я ждала. Мне не хотелось торопить её, ведь, возможно, действительно произошло что-то ужасное, что ей сейчас снова приходилось переживать. Я увидела, как из её глаз по щекам прокатились слёзы. А вот это уже никуда не годится.

— Эскер, принеси ещё одну чашку, — мягко попросила я, поднимаясь. — Сейра, мы тебе не враги. Давай-ка, садись.

Я почти силой подняла её с пола и усадила на мохнатый изумрудного цвета мешок. Сейру трясло так, что мне хотелось завернуть её в плед, который удивительным образом нашёлся через пару кресел — мягкий, в зелёно-белую клетку. Эскер вернулся из кухни не просто с чашкой — он приготовил для Сейры какао с маленькими розовыми маршмеллоу, которые плавали на поверхности. Он сам вложил чашку, которая вообще-то была супницей, ей в руки и сел на своё кресло. Девушка удивлённо смотрела на нас, только теперь, похоже, заметив, что пришла в час домашнего чаепития. Это она нас ещё в фартуках в кухне не застала...

— Так что случилось? — снова спросила я, когда мне показалось, что она вроде бы пришла в себя.

— Когда... — Сейра сглотнула. — Когда Геджутель-ним пришёл ко мне, чтобы рассказать о том, что на моего отца и его сына напали и убили, я уже должна была это знать. Мой отец... С его уходом в вечный сон Коса Смерти должна была прийти ко мне, но... — она всхлипнула. — Но это произошло лишь через три недели. Мой отец, как каджу Роярд, мог отправиться в вечный сон по своему желанию в любой момент, но он... Он предпочёл не делать этого. И передал таким образом большой объём сведений о нас Союзу.

— Полагаешь, он рассказывал им о нас? — мрачным низким голосом изрёк Рагар.

— Нет! — Сейра возмущённо вскинулась. — Но он позволил изучать себя столько времени...

— Я поняла, — я вздохнула. — Это действительно серьёзно и заслуживает наказания. Выпей с нами какао, а потом отправляйся домой и подготовь святилище. Рагар, — обратилась я, — вы были хорошо знакомы?

— Да, мы дружили, — кивнул он.

— Хорошо, тогда пойдёшь со мной. Мне может понадобиться поддержка, — я поджала губы. — К тому же, при пробуждении лучше увидеть знакомое лицо.

— Я ушёл в вечный сон задолго до него, — отозвался Рагар. — Возможно, лучше обратиться к Геджутелю.

— Нет, не стоит, — я покачала головой.

— Я тоже пойду, — подал голос Эскер.

— Нужно будет начинать готовить тех детишек к возвращению, — огорчила я его. — Не переживай, суд будет здесь и через три дня, как и ваш был. Тогда уже у нас не

будет этих неудобных гостей. И после вы отправитесь в Корею.

— Так скоро? — удивился Рагар.

— Да, до поступления же ещё больше месяца, — подхватил бывший Лорд.

— Да, так скоро, — отрезала я. — Там ещё нужно подготовить всё. Скажите спасибо, что Франкенштейн согласился помочь с подавляющим большинством бумажных вопросов. Иначе вы бы уже сами, оба, носились по всему городу.

Сейра хихикнула. Мы разом умолкли и уставились на неё. Её щёки мгновенно покрылись милым розовым румянцем смущения и она опустила лицо, скрыв глаза за чёлкой. Мне показалось, что какао она сделала максимум один маленький глоточек.

— Извините, — пролепетала она.

— Вообще-то, это хорошо, что ты пришла в себя, — задумчиво отозвалась я. — Только что тебя так рассмешило?

— Просто... — она опустила голову ещё ниже. — Я никогда прежде не видела, чтобы у благородных были такие неформальные беседы.

— А, — я отмахнулась. — Это ты ещё на пляже с нами не была. Кстати! Давайте-ка по после чая сходим? Как раз уже вечереть начало, хоть печь не будет.

— Как вам будет угодно, каджу-ним, — хором отозвались мои Астерикс и Обеликс. Выражение было вроде формальное, но в глазах плескалось веселье.

— Может быть, нам стоит позвать всех на пляж накануне нашего отъезда? — задумчиво добавил Эскер.

— Хорошая мысль, — кивнула я. — Можно устроить небольшую вечеринку. С арбузом, барбекю, фейерверками и разными напитками. А то, как вы без этих знаний вольётесь в студенчество?

Разговор сразу уплыл в это русло. Мы заговорили о том, как будем развлекать толпу каджу, и я даже немного увлеклась. Сейра, так и сидевшая с чашкой и в пледе, постепенно включилась в разговор, вспомнив про настолки, в которые они играли с детьми у Франкенштейна. Я подумала и отмела эту идею — на пляже в них не поиграешь. Но с другой стороны, если после него перенести всю тусовку сюда, в эту самую мягкую гостиную, то вполне можно и поиграть. Я подумала о «Мафии» — как раз игра для большого количества народа. Тем более, что мои шальные мысли уже унеслись к тому диво-снадобью, что Франкенштейн в прошлый раз подмешал в чай. Не пьянства ради — веселья для.

Когда чай закончился и десертов тоже не осталось, я поднялась с кресла, что далось с некоторыми трудностями, и направилась к террасе. С трудом — потому что вылезти из кресла-мешка действительно не так легко, после того как попа утонет в мягком его нутре. В лицо мне дохнул солоноватый ветерок. Солнце уже начинало клониться к горизонту, так что стоило поторопиться, если, конечно, не планировалось купание при свете луны. Рагар, как обычно, метнулся до своей опочивальни быстрее, вернувшись сразу в купальных длинных шортах, зато Эскер провёл оригинальный манёвр, выпрыгнув из окна. Я только покачала головой, глядя на них. Какое там Лорд и каджу?..

Не успевшая уйти Сейра смутилась. То ли от вида Эскера с пёстрым полотенцем на одном плече и огромным плавательным кругом на другом, то ли от цветастых шорт и шлёпанцев Рагара, который больше ничего на пляж не надевал. Полотенца он тоже не брал — ему нравилось заплывать подальше и возвращаться, после чего обсыхать под солнечными лучами на ветру. Бывшему Лорду больше нравилось нырять к рифу, после чего он мог долго лежать на своём круге на мелководье. Я же развлекалась и тем, и другим. Впрочем, так же далеко, как Рагар, я не плавала, зато мне нравилось нырять у рифа, где я могла долго наблюдать за мелкими разноцветными рыбками.

— Хочешь с нами? — я повернулась к Сейре. Она мгновенно поднялась и кивнула, а затем отвела взгляд.

— Только у меня ничего нет, — тихо сказала она.

— Вообще не проблема, — улыбнулась я.

Лёгкое движение пальцев обратило её одеяние в закрытый чёрный купальник с графическим золотым изображением ирисов, полупрозрачное парео в комплект и шлёпки. Полотенцем стал бело-зелёный плед. Мы вышли из особняка и направились к океану. Мне как-то особенно полюбился брючный костюм в стиле сафари, так что я ходила в нём и дома, и по всем своим делам. И в пир, и в мир, и в добры люди, в общем. Обращать его в пляжную одежду я не спешила — это можно было сделать и на месте.

Эскер бросил свои вещи на горячий мелкий песок и с разбега нырнул в воду. Он сразу исчез под поверхностью, видимо, направившись к рифу. Как только солнце сядет, там уже будет ничего не рассмотреть. Рагар же задумчиво смотрел на горизонт, пока лёгкий ветер шевелил золотистые пряди его волос.

— Ты умеешь плавать? — повернулся к Сейре бывший каджу. Она отрицательно помотала головой. — Тогда идём.

Я осталась на берегу одна. Сняла обувь и прошлась по песку. Идти по нему было приятно. Я вдохнула запах моря начала заходить в воду, по пути изменяя свою одежду. Сейра и Рагар были уже метрах в стах от берега. Действительно, чего мелочиться? Я нырнула и подплыла к Эскеру. Он указал мне на крылатку, которая медленно плыла вдоль рифа, неспешно шевеля похожими на перья плавниками. Мы с ним тоже тепепали руками, чтобы оставаться на дном месте. Рыба была тицианово-белая, с почти прозрачным хвостом в мелкую крапочку. От неё шарахнулись в анемоны несколько клоунов, и она развернулась было за ними, но не поплыла, отчего пропустила стайку хирургов.

Насмотревшись на риф, я всплыла, и Эскер возник над водой вместе со мной. Он досадливо посмотрел на берег, где валялся его круг, и поплыл. Я последовала за ним, и вскоре нас нагнали Рагар и Сейра. Солнце садилось.

На берегу я и Сейра уселись на бывший плед, а Рагар остался стоять спиной к нам шагах в пяти. Как и всегда, солёная вода пропитала его волосы, и они прилипли к спине. Но он не обращал на это внимания, хотя с хвоста прямо текло. Эскер вернулся в воду, улёгшись на круг. Слабый прибой мерно покачивал его. Концы его волос ещё плавали в воде, а те, что подсыхали — топорщились. Это означало, что по возвращении он проведёт в ванной не меньше часа. Впрочем, ванных комнат в особняке было всего пять, так что это никого не стесняло.

Когда солнце совсем село, Сейра поднялась и попросила вернуть её одежде прежний вид. Выполнив её просьбу, я пообещала прийти часам к одиннадцати, и она, поблагодарив Рагара за урок, скрылась. Предстоящая ночь обещала быть тёплой, и мне не хотелось даже возвращаться в особняк. Впрочем, Эскер и Рагар, казалось, тоже не горели желанием покидать пляж.

— Вам хватит сил? — тихо спросил Рагар, выдёргивая меня из задумчивости.

— Да, конечно, — я улыбнулась. — Не беспокойся об этом.

— Но если вам станет нехорошо...

— Ты же идёшь со мной, — я пожала плечами. — И потом, благодаря Франкенштейну мой запас жизненных сил восполнен, так что как с тобой не должно получиться. — Он как-то грустно на меня посмотрел. — И это не твоя вина.

— Вы бы не стали тратить жизненные силы, если бы я не совершил преступление, — тихо и мрачно произнёс он.

— Да, ты прав, — я вздохнула. — Но тогда мы бы тут с тобой не болтали, опять же. Или тебе не нравится быть здесь?

— Я не... — он резко приблизился. — Это не то, что я хотел...

— Рагар, — я сжала переносицу, — если тебе так хочется отправиться в вечный сон, ты, конечно, можешь это сделать, — недовольно проговорила я. — Хотя я против этой затеи, и твои дети будут убиты горем, но всё же. Если. Ты. Хочешь. То ты можешь.

— Не хочу! — он мотнул головой, и брызги воды с его волос попали на меня. — Я только хотел сказать, что бесконечно благодарен и... Мне жаль, что вам пришлось потратить свои силы на это.

— А... — протянула я. — Слушай, давай закроем эту тему раз и навсегда, ладно? Что сделано, то сделано. И потом, я же не отдала свою жизнь за твою, так что прекращай об этом думать.

— О чём вы тут шепчетесь? — Эскер возник из сгустившегося мрака ночи.

— Ни о чём, — я поднялась и подобрала плед. — Пойдёмте домой. Волосы опять как пакля у всех.

— Ладно, — хором протянули они, и мы отправились в особняк.

Утро выдалось пасмурным. В Лукедонии такое случалось нечасто, здесь даже сезона дождей особо не было. И тем не менее, идти никуда не хотелось, а хотелось замотаться в плед и сидеть с книжкой или вязанием у камина. Вязания у меня, правда, не было, зато книг была целая библиотека. Но я заставила себя отогнать столь манящие мысли и выбрать платье. В итоге остановилась на чёрном, разумеется, шёлковом с воротничком стоечкой и отрезной юбкой-солнце в пол. Из-под воротничка и тесных рукавов выглядывала чёрная сборка узкого кружева. Тонкий золотой шнур обозначал талию и двумя длинными хвостами достигал почти самого низа подола.

Я спустилась вниз, где меня уже ждал Рагар. В традиционных серых брюках, белой рубашке, сапогах и чёрном с золотой оторочкой плаще. Он предложил мне локоть, и мы угрюмой гурьбой направились к поместью Роярд. Идти было, в принципе, не очень далеко — мы добрались примерно за час. По дороге говорили о саде вокруг особняка — Арзак почти закончил работу, и я размышляла, как мне отблагодарить Раджака. Рагар сказал, что не стоит благодарности, и тогда я предложила испечь для него торт. Бывший каджу согласился, что такое будет уместно, и мы опять перешли на разговор о кулинарии.

Перед поместьем Роярд раскинулся лабиринт розовых кустов. Растения цвели, распространяя тонкий аромат. Под входной аркой, увитой калистегией, нас ждала Сейра. Она была одна, и насколько мне было известно, клан её был весьма малочисленным. Впрочем, клан Роярд никогда не был особенно большим. Сейра провела нас к небольшому замку в романском стиле из серого камня. По углам его смотрели в небо круглые башни с узкими высокими окнами. Украшений на нём не было, и в пасмурный день он казался нависающим и мрачным. Как раз под стать форме жнеца оружия духа Роярд.

Святилище, оно же склеп, располагалось за домом. Оно находилось большей частью под землёй, а войти в него можно было через тяжёлые дубовые ворота в стрельчатой арке небольшого серого строения, увитого глицинией в цвету. Что, впрочем, не делало место менее мрачным. Мы долго спускались за Сейрой с чадящим факелом, пока наконец не вошли в просторное и слегка пыльное помещение со сводчатым потолком. Там, на относительно невысоком постаменте находился гроб и серебристого металла с золотым крестом. Ну, в принципе, святыни каджу вообще похожи, так что в этом не было ничего удивительного. Я просила Сейру отдать мне косу и выйти хотя бы на площадку перед самим святилищем. Она молча выполнила мою просьбу. Видимо, Раджак или Раэль, или Геджутель просветили её, как себя вести. Я глубоко вздохнула. Признаться, снова расставаться с большим количеством жизненных сил мне не хотелось, но раз пошла такая пьянка — режь последний огурец.

Сил у меня в этот раз было даже в избытке, так что мироточить кровью я не начала и на руки Рагару не падала. Когда крышка гроба откинулась, на нас уставился Сайес. Сейра была его копией. Только он свои белоснежные волосы заплетал в косу, доходившую едва до середины лопаток. Сайес удивлённо и молча смотрел на меня и не сразу заметил Рагара. А когда это случилось, он вскочил, подошёл к нему и схватил за плечи.

— Ты же мёртв! — выпалил он.

— Приветствие ниже среднего, а, Рагар? — хмыкнула я.

— Я был в вечном сне пять столетий, — кивнул бывший каджу Сайесу. — Но я совершил преступление, и Родела-ним вернула меня с того света, чтобы я мог понести наказание.

— Звучит мрачновато, — констатировала я.

— Погоди! Меня же убили! — Сайес сжал голову руками, как будто испытывал невыносимую боль, и скрючился. — А Роусаре? Что с ним?

Рагар отвернулся. Я вздохнула и закатила глаза. Лёгким движением руки я обратила белый балахон в брюки, рубашку и ботинки, плащом заморачиваться не стала.

— Боюсь, он не выжил и вернуть его невозможно, — мягко произнесла я.

— А вы?.. — Сайес озадаченно посмотрел на меня.

— Кадиа Этрама Ди Родела, — представилась я.

— Вы... Неужели? Матушка Рейзела-ним? — он тут же склонился. — Я счастлив знакомству с вами. Но что происходит? Разве вы не были в вечном сне?

— Э, нет, не была, — я опять скорбно вздохнула. — Я пришла сюда и прервала твой вечный сон, Сайес Эр Роярд, чтобы предъявить тебе обвинение. Из-за твоего отказа добровольно сразу уйти в вечный сон есть основания полагать, что Союз получил большой объём сведений о благородных, что подточило баланс. В соответствии с этим преступлением ты будешь осуждён через три дня.

— Но я не...

— Все объяснения я выслушаю на суде, — оборвала я его. — Проведи это время с дочерью.

Я коснулась плеча Рагара и вместе с ним скользнула в особняк. И первое, что я сделала — переоделась в свой костюм сафари. Время уже подходило к тому, чтобы готовить наших гостей к возвращению. Все трое были заперты в подвале, в одной из комнат, в которой было посуше. Впрочем, там всё равно было довольно прохладно. Эскер как раз был там, что-то доколдовывая с их памятью.

— Я могу посмотреть? — я внимательно смотрела на совершенно идиотские ухмылки на спящих лицах.

— Ну, — Эскер посмотрел на меня долгим взглядом. — Почему нет, в общем-то.

Я забралась в память модифицированного. В принципе, это было не важно, просто почему-то мне хотелось посмотреть именно его. Эскер и правда был мастером в этом деле. Поддельные воспоминания абсолютно ничем не отличались от настоящих, кроме, разве что, степени бредовости. Оказалось, что в Лукедонии разводят маленьких ездовых... лошадей? Нет, драконов! Все они были сплошь чёрными с золотистой каймой чешуек и рубиновыми глазами. Помимо седла на спине они носили большие камни на груди, которые делали их невидимыми сразу после взлёта. Причём, вместе с наездником. По Лукедонии только на этих реликтовых ящерах и перемещались.

Со мной шпионская группа тоже встретилась, только сцена была такой, что даже у Кромбелла должно было отбить желание на меня охотиться. Я в этой сцене расщепляла в пыль взбесившегося дракона с неуёмной регенерацией, который ещё и плевался в меня огнём. Причём, я делала это точно также, как убивала Мадука. Только на три дня раньше. Ну, как будто. После кончины ящера я сверкнула глазами в сторону шпионов, и потом они долго бежали по каким-то кустам, постоянно собирая лицом листья, ветки, пауков и даже маленьких птичек.

Близко с благородными в воспоминаниях они не сталкивались, но зато нашли родник искрящейся воды, над которым была радуга при луне. Не заподозрив абсолютно ничего, все трое вдоволь напились из него и получали блаженные галлюцинации. Я вынырнула из воспоминаний и вопросительно посмотрела на Эскера.

— Если ты хочешь спросить, чем я их опоил, то лучше спроси рецепт этого у Франкенштейна, — изрёк он.

— Ты где это взял? — удивилась я.

— Дак на кухне лежало. До ремонта, — он пожал плечами. — На банке было написано «Травы для красочных снов».

— И как ты заставил их выпить?

— Старый добрый ментальный контроль, — улыбнулся бывший Лорд.

— Они в себя-то придут до выброски? — я с сомнением посмотрела на горе-шпионов.

— Не знаю, — хмыкнул Эскер. — У нас есть ещё время до шести утра примерно.

— Понятно...

У нас был уже вечер, но у Франкенштейна была глубокая ночь, когда нормальные люди спят. Но кто говорит о нормальности в нашем случае? Наплевав на рамки приличия, я скользнула к нему. А он и не спал — сидел в лаборатории и изучал данные, мозоля глаза о экран.

— Привет, — тихо поздоровалась я. Учёный вздрогнул и обернулся.

— А, это вы, — выдохнул он. — Вы меня напугали.

— Извини, это не входило в мои планы, — я улыбнулась. — Мне нужна твоя помощь.

— Я немного занят сейчас, — ответил Франкенштейн. — Кроме того, мы с вами так и не поговорили о приборе.

— Да, точно, — кивнула я. — Там вышел немного перебор. Надо рассчитывать объём заряда в каждом конкретном случае просто. И регулировать или мощность, или количество. Не знаю, надо найти адекватный способ диагностики. Надо подумать над этим.

— Ага... — учёный кивнул, тут же что-то прикидывая в уме. — Вы же не за этим пришли?

— Нет, — я качнула головой. — Хотя пару-тройку зарядов я бы поглотила, но пришла я не за этим. Эскер дал нашим гостям «Травы для красочных снов». Четыре дня назад. Они придут в себя к утру?

— Ммм, — задумчиво протянул Франкенштейн. — Должны бы. Но если нет — просто влейте в них настойку полыни до кашля. Тогда точно протрезвеют.

— Однако ж, методы у тебя, — хмыкнула я.

— Ну, можно по щекам отхлестать, — он пожал плечами. — Но настойка будет эффективнее.

— Понятно. Как идут дела с моей просьбой касательно Эскера и Рагара?

— Тао нашёл недорогую квартиру, но студенты в такую поселились бы втроём, так что будем искать ещё варианты. А по документам и подготовительным курсам полный порядок, — отчитался учёный.

— Не надо другую, — я вздохнула. — К ним присоединится Сайес Эр Роярд. С документами получится?

— Вы подняли отца мисс Сейры? — Франкенштейн удивлённо посмотрел на меня. — Что же он сделал?

— Не умер вовремя, — я пожала плечами. — Он будет осуждён на обучение техническим специальностям.

— Понял, сделаем, — кивнул он и снова повернулся к монитору.

— Шёл бы ты спать, — вздохнула я. — Утро вечера мудренее.

— В смысле? — вскинулся он.

— В коромысле, — я поджала губы. — Когда выспишься, соображаешь лучше.

Франкенштейн ещё раз посмотрел в монитор, потом на меня, кивнул и поднялся. Я заметила, что у него красные глаза в обрамлении тёмных кругов. И давно он, интересно, не спал? И в честь чего это он, интересно, не спал?

Естественно, к нужному времени шпиёны не очнулись. Я порывалась скользнуть с ними к точке выброски, но Эскер сказал, что лучше протащить их по земле и грязи, чтобы двухнедельное приключение в их памяти было больше похоже на правду. Мои златовласые Чип и Дейл взялись за это дело даже с некоторым энтузиазмом, меняя руки и ноги волочимых незваных гостей, чтобы предельно равномерно их измазать. Настойки полыни в особняке, к несчастью, не нашлось, но я нашла выход, просто скользнув за абсентом. Вливать его пришлось с помощью ментального контроля, так же как Эскер вливал «Травы». Пришлось, правда, делать это из кустов, чтобы не попасться им на глаза. В общем, это было то ещё цирковое представление. Но, по крайней мере, для того, чтобы спровоцировать кашель, абсента требовалось немного.

Рассвет был ярким. Шпиёнов как раз забирали с восточной стороны острова, так что слепящее солнце прикрыло моторку типа Зодиак, подплывшую к берегу. На двигателе был кофр, чтобы он издавал как можно меньше шума, но я-то со своим слухом благородной его прекрасно распознавала. Если уж действительно хотели подойти тихо, надо было налечь на вёсла. В общем, шпиёнов подобрали, и лодка быстро смылась. В принципе, место для выброски было весьма удачным — узенькая бухточка между скал. Его особо никто даже не патрулировал. Тем более, увидеть что-то, когда солнце будто разливается по поверхности океана, практически невозможно.

Мы ещё некоторое время просидели в кустах, наблюдая, как удалялась лодка. Было важно, чтобы нас не заметили, а то мало ли какие приборы у них были. Но с лодки никто даже и не подумал осмотреть берег, так что как только они скрылись из виду, мы двинули обратно в особняк. Я шла босиком по утренней росе, и хотя ноги немного мёрзли, это было всё-таки приятно. Птицы просыпались и начинали щебетать. И я почти ушла в процесс единения с природой, когда меня из него выдернули:

— Каджу-ним, а когда вы намерены нас выставить? — голос Рагара заставил меня аж подпрыгнуть.

— В смысле? — глухо переспросила я.

— Он имеет в виду, когда мы должны отбыть к месту учёбы, — пояснил Эскер.

— А... Это... — я вздохнула. — После суда, я думаю. Квартиру вам уже нашли, подготовительные курсы тоже. Осталось решить вопрос с документами, и всё. Пора уже вам начинать вливаться в человеческое общество.

— Мы же хотели собрать каджу на пляже перед отъездом, — напомнил бывший Лорд.

— Ага. Вот что, — я задумчиво нахмурилась. — Послезавтра на закате я назначу меру наказания для Сайеса, а на следующий день давайте всех и позовём. Это задачка для тебя, Эскер. Навести дочь.

Он просиял, отвесил небольшой, будто слегка иронический поклон и умчался. Полагаю, он не виделся с Раскреей с суда, хотя никто ему туда ходить не запрещал. Вроде.

— Почему вы идёте босиком? — спросил меня Рагар, когда Эскер совсем скрылся.

— Ну, это приятно, — я пожала плечами. — Очень освежает, знаешь ли. Попробуй тоже, вдруг понравится.

Рагар остановился, вынуждая и меня сделать то же самое. Ну, потому что я не могу идти одна ни в какое место, кроме неизвестности. Путь в неё такой, что не заблудишься. Для меня так она за каждым поворотом просто. Бывший каджу задумчиво посмотрел на свои сапоги, потом на мои ноги — я пошевелила пальцами. Тогда он решительно разулся и сделал пару шагов ко мне, после чего удивлённо посмотрел на свои ноги.

— Я никогда не ходил босиком, — медленно произнёс он.

— Даже дома? В детстве? — удивлённо спросила я.

— В нашем клане довольно строгое воспитание, — Рагар отвёл глаза. — Я снимал обувь, только чтобы лечь спать.

— Ну, тогда можешь дома ходить без тапок, — усмехнулась я. — Правда, полы каменные и холодные, но можно настелить больше ковров. Впрочем, вы скоро надолго съедете.

— Вам не будет одиноко? — мягко спросил он.

— Не думаю, — я улыбнулась ему. — Я буду устраивать чаепития с выпечкой и пляжные вечеринки, и время от времени навещать вас и Рейзела. Сейчас ведь между мной и светом Лукедонии не стоят интрижки Рожела.

— Я скажу Раджаку, чтобы чаще навещал вас.

— Кстати о нём. Какие сладости он любит? — я вспомнила, что собиралась приготовить благодарственный торт.

— В нашем доме никогда не готовили сладостей, — мрачно отозвался он. — У нас... довольно строгое воспитание.

— Тогда я решу сама. Надо только узнать, когда Арзак заканчивает.

Садовник дома Кертье встретил нас на крыльце дома. Он удивлённо посмотрел на босые стопы — сначала мои, потом и Рагара — и благоразумно промолчал. Мне показалось, что Арзак уже даже привык к тому, что чинных церемоний здесь особо не блюли. Скорее уж наоборот — чай могли попить и на кухне, выйти из дома через окно, и не важно, какого этажа, а если хотелось полежать на травке и посмотреть на облака, то именно этим и занимались. Это определённо шло в разрез с привычной ему обстановкой.

Арзак бодро сообщил, что он закончил. Я сказала, что очень довольна его работой и обязательно поговорю об этом с его каджу. Он низко поклонился и быстро ушёл. Я озадаченно свела брови и посмотрела на Рагара.

— Он ожидал вознаграждения?

— Не думаю, — он поднял глаза к небу. — Раджак был на собрании каджу в день, когда вы воскресили меня. Тогда Эскер занял трон и очень много высказал всем, включая Лорда. Он ругался, напомнив, кто такие Истинные Ноблесс. Да и после того, как вы подняли его из гроба, каджу были в благоговейном восторге и ужасе. А потом ещё выяснилось, что вы упокоили стольких предателей... Так что, я полагаю, — Рагар внимательно на меня посмотрел, — для Арзака работа над вашим садом будет предметом гордости.

— О, в этой связи, — я почесала переносицу. — Может, будет лучше пригласить Раджака на чай сюда? Чтобы там это ваше строгое воспитание не портить и так далее?

— Да, это хорошая мысль, — согласился он.

— Ну, тогда сходи прогуляйся до поместья Кертье, — я задумчиво посмотрела на него. — Пусть приходит где-нибудь к закату. Если посчитаешь правильным, и он согласится, может взять с собой и Раэля, и Арзака.

Рагар исчез. Меня эта его манера мгновенно ускоряться и исчезать восторгала. Надо только будет обязательно напомнить ему, что при людях такой финт ушами лучше не проделывать.

Мне пришлось метнуться за шоколадом, и должна заметить, я взяла куда больше, чем нужно было на торт. Ну, потому что это же шоколад! Я же всё равно со временем его съем. Даже если бы его был тут вагон. Я решила приготовить квинтэссенцию аллергенов: Захер с апельсиновым конфитюром. Хорошо, что у благородных не бывает аллергий. А то приятный вечер с тортиком мог бы перерасти в анафилактический шок. Так себе первый десерт в жизни. Хотя, почему первый? После прошлого суда, как мне показалось, никто себе в выпечке не отказывал.

Эскер вернулся после обеда в приподнятом настроении. Он рассказал, что застал не только Раскрею, но и всех каджу в тронном зале. Они обсуждали поведение Союза в последнее время и пока ещё не могли найти достойное решение. Но, по крайней мере, уже было ясно, что закрывать и дальше глаза на их бесчинства не собирались. Да, надо бы придумать что-то на эту тему. Чтобы отрубить гидре все головы сразу. Я, конечно, не сторонник силовых решений... Хотя нет, я-Родела как раз-таки сторонник именно их. Разумеется, встреча с проведением абсурдных конкурсов здесь не подойдёт, потому как некоторых только могила уймёт. Короче, надо было придумать, как бы так устроить варфоломеевскую ночь так, чтобы гугеноты, сиречь Старейшины Союза, на неё-таки пришли. Причём, провести её надо в ближайший месяц. Да ещё и в выходные, когда у алооких Шарика и Матроскина не будет подготовительных. Прямо представила: не, мы в эти дни с вами драться не пойдём, у нас выходные — йога, пилатес, маникюр, массаж у мастурболога...

В общем, он передал приглашение на пляжную вечеринку всем и сказал, что они могут взять с собой кого угодно, только заранее сказать, сколько будет народу. Ну, и пока он пил с дочерью чай в беседке внутреннего двора, каджу зашли и отчитались о количестве. Итого у него вышло около двадцати благородных народу без Кертье. По отсутствию Рагара и Арзака Эскер понял, что они оба уши в поместье, и даже обрадовался, когда я сказала, что Раджак приглашён на чай вечером.

Я подготовила чаепитие в синей гостиной и стояла в кухне перед шкафом с чайными сервизами. У нас были чашки, из которых мы постоянно гоняли чаи-кофии, но подавать эти супницы гостям было как-то неприлично. Но у меня были и другие чайные сервизы. Некоторые из них дожили до нынешних дней ещё со времён одиннадцатой династии египетских фараонов, другие приобрёл Франкенштейн, а один был даже совсем новым. Прямо вся история гончарного дела в одном шкафу. От созерцания меня отвлёк сквозняк: это открылась и закрылась входная дверь. Я вышла в коридор, чтобы поздороваться и увидела всё семейство Кертье. Арзака они почему-то с собой не взяли. Этикет, видимо, не позволил. И пока Рагар выдавал тапки — зелёные и мохнатые Раджаку и розовые Раэлю, я вернулась в кухню и собрала пять чайных пар из сервиза тысячелетнего возраста — из белого костяного фарфора с золотой каёмкой изящной формы, похожей на бутон цветка.

— Хорошо, что вы пришли, — улыбнулась я, приглашая следовать за собой в гостиную.

— Отец сказал, что дело важное, — серьёзно ответил Раджак.

— Мда? — я покосилась на Рагара, который шагал по полу босиком. — Я просто хотела выразить признательность за помощь с нашим садом.

— Любой был бы счастлив исполнить такую вашу просьбу, — тем же тоном сообщил каджу Кертье.

— Это-то меня больше всего и беспокоит, — тихо пробормотала я и продолжила громче: — В любом случае, это не формальное мероприятие. Можно немного расслабиться.

Раджак обернулся к отцу, который перекрывал собой путь к выходу, и вопросительно на него посмотрел. Рагар улыбнулся, легко и искренне, чем сыновей явно удивил. В гостиной нас ждал Эскер, занимавшийся самоистязанием вокруг торта. Он обрадовался, увидев гостей, и бросился ко мне, чтобы поскорее расставить чашки и разлить чай. К дивану братьев Кертье Рагару пришлось аккуратно подталкивать, потому как Лорд с чайником явно их обоих шокировал.

Братья Кертье смотрели на десерт настороженно, а вот Эскер только и ждал, когда наконец можно будет приступить к чаепитию. И судя по его довольному выражению лица, торт вполне удался. Мне показалось, что Раэль и Раджак чувствовали себя скованно в нашей компании, и я запоздало подумала, что этот факт может здорово осложнить проведение вечеринки. Чопорные каджу будут с ужасом взирать на надувной круг, пёстрые полотенца и цветастые шорты и купальники. Впрочем, надо только выяснить, чем их опоил в прошлый раз Франкенштейн.

Разговор долго не клеился, но всё же благодаря Рагару его удалось завязать. Они заговорили о тренировках, и мы с Эскером подзаткнулись. Зато все трое Кертье, оседлав своего конька, оживлённо беседовали. Постепенно расслабившись, они-таки употребили торт, и Раджак спросил, может ли их кухарка получить рецепт. К концу вопроса он понял, что не так воспитан, и с ужасом посмотрел на отца.

— Я тут пришёл к выводу, — улыбнулся ему Рагар, — что никакого сакрального смысла в нашем излишне строгом воспитании не было. И потом, каджу теперь ты, так что и решения принимаешь тоже ты.

— Ага, и ответственность за них тоже полностью на тебе, — пробурчала я.

— Вот вы смеётесь, — хмыкнул Рагар, чуть склонив голову набок. — А я только здесь осознал, что за всей горой своих обязанностей напрочь упускал просто жизнь.

— Между прочим, — снова влезла я, — качественный отдых позволяет лучше работать.

— Но я не могу просто взять и изменить традиции клана, — как-то мрачно произнёс Раджак.

— Это, интересно, почему? — хором обратились к нему мы с Рагаром.

— Это твой клан, — продолжил бывший каджу уже без меня. — Ты можешь изменить его, как считаешь правильным.

— Смысл, собственно, был в этом, — подал голос Эскер. — Я рассчитывал, что изменятся не только лица каджу, но сами кланы.

— Твоя попытка провалилась прямо-таки с треском, — саркастически заметила я.

— Это не моя вина, — он пожал плечами.

— Довольно спорное утверждение — ты за это был осуждён, — хмыкнула я.

— А, тогда да, — Эскер поднял развёрнутые ладони, — виновен по всем пунктам, какие ты мне вменишь.

— Я, вообще, надеялась, что ты не больше не дашь мне повода что-то тебе вменять, — саркастически хмыкнула я.

— Родела-ним, я могу задать вопрос? — тихо обратился Раджак.

— Да, конечно, — я повернулась к нему, превращаясь в слух.

— Скажите, что вы думаете о Союзе?

— Эм... — я озадаченно свела брови. — С чего бы вдруг такой вопрос?

— Мы говорили о них сегодня на собрании, и Лорд полагает, что мы не должны и дальше игнорировать их, — осторожно произнёс он. — Но пока у нас нет идей, как следует себя повести.

— О Союзе, говоришь, — задумчиво протянула я. — Лукедонии не следовало бы с ним связываться, эта страна является тайной и закрытой территорией. Никто не знает, что здесь происходит на самом деле. И значит, Союз может сказать об этом что угодно. И люди с большей охотой поверят людям, чем нелюдям, как ни странно.

— Почему? — не понял Эскер.

— Люди лгут друг другу даже в мелочах, но всё равно остаются достойны доверия, — я пожала плечами. — Союз нарушает баланс. Для них будет нормальной сделкой, если для завоевания человечеством всего мира одна его половина должна будет убить другую.

— Зачем им это вообще нужно? — недовольно пробурчал бывший Лорд.

— Ну, у людей есть гнусная примета: за то, что непохожи — убивать, — я едва сдержалась, чтобы не пропеть цитату. — К тому же, не один ведь раз кому-нибудь из благородных и оборотней забредала в голову идея о праве сильного. И хотя подобные проблемы чаще всего возникали из-за просьб самих людей и решались в итоге нашими же силами, страх завоевания никуда не делся, — я вздохнула. — Вообще, я бы предпочла мирные отношения с такой организацией, но, боюсь, я уже слишком погрязла в разборках. Кстати, — я чуть нахмурилась, — Совет Старейшин Союза отрицает, что отправлял в Лукедонию делегацию. Сообщи об этом Лорду, Раджак.

Он кивнул. Я подумала, что Лукедония может начать с Союзом политические заигрывания, чтобы как минимум обозначить, кто тут агрессор, а кто вообще тихо на своём острове сидел. Этот процесс может затянуться на годы. Благородным торопиться вообще некуда, а атаковать Лукедонию... Ну, я даже не знаю. Это всё равно, что подбрасывать тренажёры.

О Союзе больше не говорили, вместо этого я скакнула на прекрасную работу Арзака. Он действительно сделал территорию при особняке красивой и ухоженной. Правда, при выходе на дорожки, откуда не было видно дома, я всё равно терялась, но это моя проблема, а не его вина. Теперь это место не выглядело мрачным и заброшенным. Раджак скромно принимал мою благодарность, явно не совсем понимая, откуда такие бурные восторги по поводу цветов.

Ушли братья за полночь. И раз в Лукедонии была глубокая ночь, то у Франкенштейна должен был быть день в самом разгаре. Я сказала, что отправлюсь пригласить на вечеринку Рейзела, и скользнула к учёному. Оказалась я опять в лаборатории, хозяин которой спал на столе. В смысле, он сидел за столом и уснул, положив голову на руки. Я покачала головой, трансформировала свободный стул в плед и накрыла его. Франкенштейн слегка повёл плечами, будто залезая в плед глубже. А я осторожно выудила тетрадь из-под его рук и уселась на рейзелово кресло почитать.

Учёный проснулся примерно через час. Он с удивлением посмотрел на плед, а потом заметил, что исчезла тетрадь, после чего ошалелым взглядом обвёл лабораторию и увидел меня.

— Доброе утро, — я улыбнулась. — Сделать тебе кофе?

Франкенштейн кивнул. Мне показалось, что больше от неожиданности. Я скользнула на его кухню и заставила кофеварку сварить для него эспрессо покрепче. Когда я вернулась с чашкой, он уже выглядел гораздо более собранным.

— Я несколько увлёкся расчётами по прибору зарядки, — произнёс он, принимая от меня кофе. — Не заметил, как уснул.

— Я поняла, — я кивнула на тетрадь. — Но мне почему-то кажется, что это не единственная причина, по которой ты себя истязаешь.

— Дом у Шварцвальда, — мрачно выдохнул он. — Он был разрушен во время войны, и я думал, что все исследования оттуда были уничтожены. Но оказалось, что солдаты там даже не побывали. Это их нашёл Кромбелл.

— Ты помнишь, что там было? — моё настроение тоже ухнуло вниз.

— Да, — Франкенштейн удручённо выдохнул. — Там были расчёты по Тёмному Копью. И кое-что по регенеративным модификациям. Но они были не закончены. Поэтому тот модифицированный был таким.

— Понятно... — уныло протянула я.

— Лучше бы их нашёл Советский Союз, а не этот! — он сжал кулак. — Они бы решили, что это какие-то работы нацистского вивисектора, и уничтожили бы их.

— Мда... — я задумчиво поджала губы. — В принципе, я уже и так думаю, как бы нам так устроить финальное сражение со Старейшинами, только пока не могу придумать, как. Не идти же под окна их базы с воплями: «Эй, Союз, выходи биться!»

— Да, это было бы странно, — мрачно усмехнулся он.

— Я, вообще, пришла, чтобы позвать вас с Рейзелом на пляжную вечеринку в честь отъезда Эскера и Рагара из Лукедонии, — перевела тему я. — И хотела бы узнать рецепт того, чем ты опоил благородных на чаепитии после суда.

— У меня оно ещё есть, я возьму с собой, — кивнул Франкенштейн. — Но с Союзом надо что-то решать. Организация слишком большая, чтобы уничтожить её полностью.

— Хм, ну тогда... Как насчёт того, чтобы ты возглавил её? — я сложила руки на груди и склонила голову набок.

— Я? — он удивлённо уставился на меня.

— Ты, — кивнула я. — Подумай хорошо. Это огромные мощности и большие средства. Уверена, ты найдёшь этому более достойное применение.

— Я как-то...

— Ну, для начала надо избавиться от нынешнего Совета, — я поморщилась. — Надо как-то собрать их всех в одном месте, а то мы устанем к каждому лично заглядывать.

— Как я понял, они не собираются вместе обычно, — задумчиво произнёс Франкенштейн.

— Значит, надо пригласить их, причём, так, чтобы они этого не поняли. Скажем... Например, если Лукедония условно объявит карательную акцию оборотням, — я нахмурилась.

— Почему не наоборот? — он заинтересованно на меня посмотрел. — Было бы логичнее. Вы же убили их Лорда.

— Ну да, — кивнула я. — Но Лукедонии можно сколько угодно грозить из-за барьера Мергаса. Так что... Я думаю, надо собрать Раскрею и Музаку и придумать, как это провернуть.

— Допустим, что всё выйдет так, как того хотите вы, — насупился Франкенштейн. — Как вы рассчитываете сделать меня главой этой махины?

— О, ну, во-первых, старый добрый ментальный контроль, — я развела руками. — А во-вторых, Первый Старейшина оказал нам неоценимую услугу, скрывая от остальных своё лицо.

— Вот как, — криво усмехнулся учёный. — Кстати, вы не сказали, когда будет вечеринка.

— Да? — даже немного удивилась я. И своей забывчивости, и тому, как резко он сменил тему. — Суд Сайеса будет примерно через две суток, то есть собраться планировали через двое с половиной. Я за вами скользну.

— Что-то нам будет нужно? — он даже улыбнулся.

— Пляжные принадлежности и то чудо-снадобье, — я пожала плечами.

— Я всё подготовлю, — кивнул он.

Я попрощалась и скользнула обратно. Я подумала, что займусь организацией встречи уже после отъезда парочки Твикс. Идея казалась мне всё лучше по мере того, как я обдумывала её. Оставалось только воплотить её в жизнь.

Я так увлеклась подготовкой к тусовке, что чуть не забыла про суд. Напомнил мне Рагар минут за двадцать до времени, так что я успела переоблачиться в торжественно-траурное платье, чтобы встретить обоих Роярд на пороге дома. Кроме них на процесс пришли Лорд и Геджутель. Остальные мероприятие манкировали. Впрочем, их никто и не звал. И, разумеется, двое из ларца присутствовали. Увидев бывшего Лорда Сайес был удивлён, хотя его явно предупредили о том, что он жив. Эскер загадочно улыбался и, на удивление, молчал.

Мы прошли в святилище. Место это было как и всегда мрачным и тихим. И я, поднявшись на пару ступеней, повернулась к пришедшим. Я глубоко вздохнула и задумалась на несколько секунд, а не пытаемся ли мы сейчас обмануть мироздание в своих интересах? Впрочем, оно вроде не воспротивилось оживлению, так что всё должно было пройти нормально. Хотелось в это верить.

— Сайес Эр Роярд, — с мрачной торжественностью начала я. — Мне стало известно, что ты позволил Союзу захватить себя в плен живым и изучать около месяца. Что, безусловно, дало им огромный пласт знаний и о благородных в целом, и о каджу в частности. Что, в свою очередь, привело к бóльшему расшатыванию баланса. Что ты можешь сказать в оправдание своего отказа уходить в вечный сон?

— Я питал надежду сбежать и вернуться к дочери, — он стоял на коленях с опущенной головой. — Я не хотел бросать её одну с долгом каджу на плечах. Но как только я понял, что мне не сбежать, я заставил себя отправиться в вечный сон.

— Твоё эгоистичное желание пошатнуло баланс мироздания, — строго сообщила я. — Однако, учитывая все обстоятельства дела, я приняла решение о смягчении приговора. Твоим наказанием будет получение образования без применения телепатии, за исключением необходимого минимума, по техническим специальностям в разных вузах мира в течение следующих пятидесяти лет с последующим применением и внедрением полученных знаний в Лукедонии. Есть у кого-то из присутствующих вопросы или замечания по вышесказанному?

— После окончания исполнения приговора я буду возвращён в вечный сон? — тихо произнёс Сайес.

— Нет, — мягче отозвалась я. — По крайней мере, казнить я тебя не планирую.

— Я смиренно принимаю назначенную кару, — он ещё ниже склонил голову.

— Что ж, решение моё пересмотру более не подлежит, — добавила я и спустилась с лестницы. — В принципе, Сайес, я понимаю и не осуждаю твоё стремление вернуться домой к дочери. Напротив, я его поддерживаю. Просто результат оказался требующим наказания. Надеюсь, ты это понимаешь.

— Да, — Сайес поднялся. — Мы с Сейрой решили, что я возвращаюсь к обязанностям каджу. Она будет исполнять их, пока я буду отбывать наказание. Поэтому, я полагаю, я должен принести присягу Лорду.

— Полагаю, должен, — согласилась я. — Только, полагаю, не здесь. Раскрея, ты примешь клятву?

— Мы можем отправиться отсюда прямо во дворец, — отозвалась она. — Я принимаю это ваше решение.

— Благодарю, — каджу Роярд поклонился Лорду, а затем резко опустился на одно колено передо мной. — Прошу простить меня, что не могу вступить в ваш клан, Родела-ним. Я должен быть в своём клане, и не могу оставить его, как Рагар и бывший Лорд.

— Э... — я озадаченно уставилась на белоснежную макушку. — Ты неужели думал, что вступить должен?

— А разве?.. — он поднял на меня недоумённый взгляд.

— Конечно, нет, — отмахнулась я. — Спроси потом у Эскера, как он меня уговаривал его принять.

— Это правда, — убедительно встрял бывший Лорд.

— На этом суд окончен, — подвела итог я. — Увидимся завтра на пляже. Да, кстати, Сайес, — спохватилась я, — послезавтра я доставлю вас всех к месту учёбы.

Он озадаченно кивнул. Затем мы дошли до холла, где окончательно распрощались, и наши гости покинули особняк. Я задумалась о том, как совсем скоро здесь станет тихо, и эта мысль почему-то меня не особенно радовала. Какое-то время я так и стояла в холле, пока моего плеча не коснулся Эскер.

— Может, по кофе и искупаемся? — предложил он, улыбаясь.

— Почему нет? — я пожала плечами и направилась к кухне.

Ночью море было похоже на чернила. Волны тихо шуршали по песку, перекатывая отсветы луны. А небо казалось таким близким, будто звезду можно было достать рукой. В это время нырять к рифу никакого смысла не было, по крайней мере, ни я, ни Эскер его не видели. Смысла, а не рифа. Бывший Лорд на ночное плавание и круг с собой не брал. Это был не первый раз, когда нам приспичило идти на море по темноте. И по опыту прошлых разов я взяла с собой большие мохнатые полотенца. Хотя ночь была тёплой, но стоять с мокрыми после плавания плечами всё же было зябко. К тому же, заплывы мы устраивали довольно длительные, сжигая калорий на пару-тройку тортиков каждый. Этот раз исключением не стал.

Наплававшись, я вышла на берег. Можно было, конечно, скользнуть, чтобы оказаться сразу сухой, но мне не хотелось почему-то. Прошелестел лёгкий ветерок, и кожа, к моему удивлению, стала гусиной. На теле ни одного лишнего волоска, которые могли встать дыбом, а мурашки всё равно есть. Я набросила на плечи полотенце прямо поверх волос и стала ждать, когда набразгаются мужчины. У меня за это время даже волосы успели пообсохнуть, а это, должна заметить, довольно долго.

В десять утра мы начали готовить площадку на пляже. Он, вообще, был дикий — песок и камни. Так что я принялась морфировать камни в лежаки, зонты, длинный стол со стульями, мангал, мячи и прочая, прочая. За полтора часа широкая полоса мелкого золотистого песочка превратилась в ухоженную территорию, как при хорошем отеле. Это нам, слегка отбитым, дикий пляж вполне годился, а вот для каджу уже одни только купальники как небольшой культурный шок. Предлагать им мокрой кожей да прямо на песок ложиться — это уже перебор. Закончив, я скользнула за Рейзелом и Франкенштейном. Они уже ждали меня в гостиной, одетые по случаю. На Рейзеле были льняные брюки и рубашка с коротким рукавом серо-бежевого оттенка в китайском стиле и эспадрильи в тон. А Франкенштейн был одет в белоснежную рубашку-поло и такие же шорты, как у Рагара, только в других тонах. «Вот точно такой же миной, только меньше, но другой»... На ногах у него были шлёпки, а на плече висела огромная сумка. Чего, интересно, набрал?

К полудню свет Лукедонии начал собираться на пляже. Эскер вёл себя как хозяин вечеринки, охотно показывая приходящим, где что находится. От стола, на котором стояло множество блюд пока только с фруктами и напитки, к лежакам никто не курсировал, но пришедшая почти первой Раскрея, разговаривая с отцом, сама налила себе лимонад, после чего остальные тоже решили не стесняться и обслугу не ждать.

Франкенштейн незаметно добавил своё диво-средство во все графины, но в очень гомеопатических дозах. Чтобы не унесло сразу, как он мне пояснил. Так что свет Лукедонии постепенно расслаблялся, и только часам к трём созрел для того, чтобы переодеться в купальные костюмы. Рагар быстро собрал группу для заплыва, в которой оказались оба младших Керье, Кей Ру, Лудис и Франкенштейн. Дамы — Раскрея, Сейра, Розария, Клаудиа и Идиан — отправились с Эскером к рифу. Кэриас увязался за ними, чуть ли не силком прихватив Региса. Геджутель грел кости на лежаке, отодвинув зонт так, чтобы находиться на солнце полностью. На нём, к слову, были чёрные шорты с золотым кантом, как раз цветах благородных. Короткие шорты.

— Почему мы, живя на острове в столь жарком климате, столько времени избегали пляжа? — задумчиво спросил он, когда я проходила мимо него к столу за минералкой — в бутылках чудо-травы не было.

— Даже не знаю, что тебе сказать, — я пожала плечами. — Были слишком заняты хранением устоев?

— Хм... — протянул он. — Желание Лорда вытолкнуть Лукедонию из стагнации становится всё более и более понятным...

Жара уже потихоньку начинала спадать, и Рагар вернулся с остальными со своего заплыва. С его хвоста как всегда текло ручьём, но меня это не остановило — я уже закручивала сложную шишку из своих бесконечных волос, чтобы поиграть в волейбол. Я вытащила Рейзела, к которому присоединился Франкенштейн, так что поиграть мы могли два на два. Ну, и совершенно не сдерживаясь. Волейбольный мяч летал через сетку с импульсом пушечного ядра. Теперь было понятно, почему благородные в Е-Ран получали освобождение от физры — таким ударом можно было переломать кости в щепки. Причём, все и за один раз. Вообще, играть в паре с Рагаром было довольно приятно: мне достался приём подач, а он проводил мощные атаки. В какой-то момент он так разошёлся, что отправленный им кручёный мяч оставил стеклянный кратер в песке. Нам пришлось даже приостановить игру, чтобы убрать его с поля.

Площадка после нашей игры приобрела популярность, а я ушла к мангалу. Начинало вечереть, и стоило заняться шашлыками. Надо заметить, что блюда с фруктами изрядно опустели. Как и графины с напитками, что объясняло приподнятое настроение и раскованность гостей. Однако закончить я не успела — погода начала портиться. Шторма, конечно, не ожидалось, но ветер усилился, и оставаться на пляже стало уже не так приятно. Пришлось спешно закончить готовку силой и пригласить всех в мягкую гостиную. И вот уже там под более насыщенные франкенштейновым снадобьем напитки и мясо с дымком играли в «Мафию». Эскера почему-то постоянно убивали вне зависимости от того, был он мафией или нет, на первых кругах, а вот меня напротив — ни разу. Дебаты постепенно становились всё более яркими и яростными. Закончили далеко за полночь, и гости, вспомнив, в честь чего была вечеринка, принялись прощаться с Рагаром, Эскером и Сайесом. А потом, уже даже ближе к рассвету, все начали расходиться. Холл опустел, пока я возвращала Рейзела и Франкенштейна домой, и мы остались втроём.

— Это так проходят вечеринки? — спросил Эскер.

— Не совсем, — протянула я. — К такому формату приходят уже тогда, когда есть какой-то жизненный опыт и денежные средства. Студенты, как правило, берут алкоголь подешевле и побольше, а вот закуски — поменьше. Отрыв и пьяный угар там идут рука об руку. Ну, в это легко влиться. Вы справитесь. Алкоголь на благородных не особо действует, но всё же постарайтесь с ним не перебарщивать.

— Я буду скучать по времени, проведённому здесь, — обронил Рагар.

— О, не переживай, — я улыбнулась. — Это же теперь ваш дом, так что вы с Эскером сможете вернуться на каникулы.

— А когда будут каникулы? — включился бывший Лорд.

— После сессии, — хмыкнула я. — Ладно, идите вещи собирать.

Я скользнула к арке с калестегией при входе в лабиринт у поместья Роярд, где и стала ждать Сейру с отцом. Светало, и закрывшиеся на ночь бутоны начинали распускаться. Солнце золотыми лучами прорезало небо, пряча за своим светом звёзды. На кустах выпала роса, и запахло свежестью. Я уверена, что Лукедония — натуральный заповедник редких видов, потому как здесь всё было настолько чисто и не тронуто цивилизацией, что я бы не удивилась, выйди ко мне из-за ближайших кустов эпиорнис. Точнее, сам факт того, что здесь вполне живы и здравствуют птицы, вымершие в остальном мире более сотни лет назад, меня бы не шокировал, но вот то, что он явился пред мои алы очи, меня бы здорово озадачил.

Сайес и Сейра пришли примерно часа через два. Видимо, прогуливались не спеша. Нельзя винить их за это, да и я не говорила, что заявлюсь. Меня пригласили в дом, но я отказалась входить.

— Ни к чему, — улыбнулась я. — Я только пришла сказать, что нужно собираться к отъезду. Я перенесу вас всех троих к Рейзелу, как будете готовы. Мне жаль, что я не могу дать вам больше времени сейчас. Но...

— Это не важно, — произнесла Сейра. — Я ведь смогу навестить отца там.

— Безусловно, — кивнула я. — Имей в виду, Сайес, что тебе придётся уже на месте подобрать себе гардероб, который будет приемлем для человеческого общества в нынешние времена. Думаю, Эскер и Рагар помогут тебе. Так что много вещей можешь не брать.

— Хорошо, — он поклонился. — Благодарю вас.

— А, да. После полудня приходи в особняк, — я поджала губы. — Думаю, они как раз упакуют чемоданы свои.

Сайес кратко кивнул, и я скользнула домой. Выпив кофе, я поднялась на второй этаж, где был мой кабинет. В который три тыщи лет как никто не входил. Было бы логично, если он зарос пылью и паутиной, а мебель истлела бы от древности. Но вот ничего подобного. Всё было так, как я оставила перед Третьей Оборотничьей. Даже раскрытая книга лежала на столе. Кабинет был отделан в викторианском стиле, намного опередив само его появление. По стенам тянулись стеллажи с книгами — большой вопрос, откуда вся эта литература, учитывая возраст особняка. За массивным дубовым столом стояло удобное, обитое коричневой кожей кресло. Справа от входа располагался большой камин, а перед ним круглый стол на резной ножке с тремя обшитыми кремовым шёлком стульями. На полу лежал бежево-алый персидский ковёр. Место как раз для переговоров. Как только закончу со студентами, займусь подготовкой мозгового штурма по расправе над Союзом.

Эскер и Рагар всё же как-то умудрились собрать чемоданы к полудню и спустить их в холл. К этому времени как раз пришёл Сайес со скромным саквояжем в руках. И я подумала, что заявляться к Франкенштейну среди ночи будет идеей так себе, так что надо бы дождаться, как у него наступит утро хотя бы. То есть надо было скоротать время. И для начала выпить по чашечке кофе и коротенько ввести Сайеса в курс современности, а всем троим выдать ценные указания. Которые, должно быть, от меня, дольше всех пробывшей в анабиозе, звучали максимально странно.

К немалому удивлению Роярда, мы расположились в кухне на удобных мягких стульях вокруг стола после небольшой суеты около кофеварки. Ни у кого и мысли не возникло взять чашку поменьше по причине прихода гостя, так что и Сайечу досталось ведёрко. Я отметила, что закончились сливки, которые буквально исчезали, стоило принести их и поставить в холодильник. Развели тут сливочный вампиризм...

— Итак, — начала я, как только мы, наконец, расселись, — прежде всего, избегайте заключения контрактов. Хотя вампиры сейчас дико популярны у юных девушек, лучше это не светить. Проблем потом не оберёшься.

— Почему? — озадаченно спросил Сайес. — Раньше это вроде не было проблемой.

— Времена очень изменились, — крайне серьёзным тоном произнесла я, глядя ему в глаза. — Раньше в одной деревне не знали, что в соседней происходило, теперь каждый в курсе о событиях во всём мире. Я вас очень прошу — не давайте людям повода усомниться в том, что вы такие же люди, как они.

— А что такого страшного может произойти? — нахмурился Эскер.

— Пустят на опыты, например, — мрачно изрекла я. — Спроси Сайеса, понравилось ли ему быть гостем Союза. Или можешь поинтересоваться у ребяток Франкенштейна. Думаю, они могут живописать ощущения в красках.

— А в случае прокола что делать? Тереть память или не тереть? — бывший Лорд задумчиво свёл брови.

— Память-то ты потрёшь, а запись с камер нет, — поморщилась я. — Так что, если, не дай мироздание, вы проколетесь, лучше доигрывайте до конца, будто кино снимаете.

— Что такое кино? — не понял Сайес.

— Жанр искусства такой. Посмотришь, почитаешь потом. И да, — я сурово обвела их взглядом, — ещё раз напоминаю телепатию для обучения не использовать. Только необходимый минимум для поступления, остальное своей головой. Иначе не осядет. Если узнаю — а я узнаю — срок обучения аннулируется.

— А не для учёбы можно? — задумчиво протянул Эскер.

— Можно, — я кивнула. — А то будете как три деревенщины, которые в лесу живут, пенькам поклоняются.

— Ну уж, — бывший Лорд пожал губы, — пенькам мы никогда не поклонялись.

— А выглядеть будет именно так, — уверенно заявила я. — Да, Рагар. В рамках твоего обучения будут физические тренировки. Постарайся не выделяться. Я понимаю, что тебе будет трудно, но всё же.

— Я понимаю, — кивнул он.

— Я рассчитываю на это.

Дальше мы говорили о разного рода мелочах. Я напомнила, что наша с ними ментальная связь никуда не денется, и они могут обращаться ко мне любой момент. Любой, кроме времени экзамена, разумеется, потому что на помощь в сдаче они могли даже не рассчитывать. Постепенно с ценных указаний мы съехали на совершенно не ценные, а потом и вовсе на всякую ересь. В общем, я не была уверена, что выдала им все дóлжные напутствия, хотя и очень старалась. В конце концов, ментальная связь никуда не делась. Так и дотянули до заката. Эскер задумчиво вертел в руках свою чашку, то ли решая, выпить ли ещё кофе или нет, то ли рассматривая рисунок по верхнему внутреннему краю.

Солнце почти село, когда я решила, что пора бы двигать. Мы прошли в холл, причём бывший Лорд так и не выпустил свою чашку из рук. Ну, и ладно, пусть его. Все трое будущих студентов крепко вцепились в свои пожитки, и я перенесла нас в гостиную Франкенштейна. Там было раннее утро, и в доме было тихо, как будто все ещё спали. Жестом отправив благородных на диван, я направилась варить кофе. Конечно, отнимать у Франкенштейна ритуал подачи чая Рейзелу я не собиралась, но ничто не мешало мне мучить кофеварку как для себя, так и для самого хозяина дома и его прочих жильцов.

На запах кофе пришёл Тао. И судя по кругам под его глазами, он не спал. И я, честно говоря, надеялась, что это он в видео-игру рубился, а не готовил развал Союза. Как Даллес. Увидев меня, хакер удивился и вместе с тем обрадовался. Особенно, когда я двинула чашку кофе в его сторону.

— Доброе утро! — произнёс он, отхлёбывая немного. — Какими вы к нам судьбами?

— Молодые люди будут готовиться к поступлению, — я кивнула на «молодых людей», которые ещё времена Калигулы застали.

— А, точно, шеф же говорил, — кивнул Тао. — Я отвезу... Нет, Такео лучше отвезёт.

— А ты когда это спал? — прищурилась я.

— Эм... — он замялся.

— Скажи мне, что ты играл в игры всю ночь, а не рылся на серверах Союза, — нахмурившись, попросила я.

— Вам же нельзя солгать, — хмыкнул Тао.

— Что ты искал? — покачав головой, спросила я.

— Оружие дальнего действия, — признался хакер. — Шеф просил. Я всё перерыл, как он сказал, и что нашёл, ему собрал. Не знаете, зачем ему?

— Откуда бы? — почти искренне изумилась я.

Такео и Марк тоже пришли на запах. Причём, именно тогда, когда я разлила кофе по чашкам и ни секундой раньше. Странно было, что Франкенштейн, всегда встававший раньше всех, до сих пор не спустился. Может, это его так вымотал отдых на море? Но нет, учёный вышел из своего кабинета. Хотя выглядел он куда свежее Тао — явно спал после вечеринки.

— Родела-ним, — он улыбнулся. — Господа. Сегодня вы размещайтесь, а уже завтра займёмся документами и остальным.

— Это сложно? — спросил бывший Лорд, озадаченно хмурясь.

— С вашим ментальным контролем — проще простого, Эскер-ним, — хмыкнул Франкенштейн. — Родела-ним, я могу поговорить с вами?

— О, конечно, — кивнула я, доливая последние чашки кофе.

Он повёл меня в свой кабинет, и я слышала, как в гостиной засобирались на выход. Тао что-то пробурчал, потом послышались его шаги на лестнице и звук пришедшего сообщения со стороны Такео. Мы как раз заходили в кабинет, когда они выходили в коридор. Франкенштейн взял со стола планшет и сел за шахматный столик, куда я уже поставила кофе.

— Итак, — я вопросительно посмотрела на него.

— Минуту, — отозвался он, сосредоточенно листая какие-то материалы.

Я откинулась на спинку стула и уставилась в окно. Мои мысли собрались вокруг предстоящей встречи на самом высоком уровне. Тао напомнил мне, что у Союза действительно есть довольно устрашающие штуки, так что идея о столкновении резко потеряла привлекательность. Напротив, она стала очевидно плохой. По крайней мере, если бы два моих врага устроили драку, я бы в неё не вмешивалась, а пришла бы добить выжившего. Так что надо было придумать что-то другое. Вероятно, Лорды мне смогут в этом помочь.

— Тао нашёл любопытную информацию, — наконец произнёс Франкенштейн. — Помимо ядерных ракет у Союза есть ещё и спутники огромной ударной мощи. Если вы соберётесь с оборотнями в одном месте, вы просто станете отличной мишенью.

— Это если Союзу не надо будет подставлять нас друг перед другом, — задумчиво протянула я. — А ты, вообще, чего вдруг так основательно запустил щупальца в их данные?

— Ну, во-первых, бóльшее количество информации даёт лучшие шансы на хороший план, — он поджал губы. — А во-вторых, мне было интересно, что за кота в мешке вы мне предлагаете.

— Ну, и как тебе котик? — усмехнулась я.

— Стоит того, — хищно улыбнулся Франкенштейн.

— Ну, прекрасно, — кивнула я. — Тогда я включу вас с Рейзелом в делегацию встречи. Полагаю, правильно будет считать это делом клана. К тому же, я обещала тебе голову Кромбелла.

— О, я с нетерпением жду этой встречи, — воздух вокруг него сгустился и потемнел. — Прямо-таки жажду свидания с этим величайшим умом Союза.

Я расспросила Франкенштейна об оружии Союза, да и вообще о современном оружии поподробнее. Хорошо было знать, чем конкретно нас будут пытаться убить. Интересно, что при разрывах оружия дальнего действия высвобождалось огромное количество энергии, и после некоторых расчетов нам удалось прийти к выводу, что если Союз захочет подбросить мне еды, то и не надо ему в этом мешать. Затем долго прикидывали, какими силами Старейшины решат атаковать. Франкенштейн предположил, что попытаются задавить числом, что заставило меня криво усмехнуться.

— Это же какое должно быть число, чтобы задавить им Эскера и Рагара?

— Союз же не знает об их существовании, — пояснил Франкенштейн.

— А, ну да... — кивнула я. — И всё же интересно, что...

Меня прервал звонок в дверь. И тем удивительнее он был, что я ощутила ауру Эгвейна. Долго же он собирался с мыслями. Франкенштейн поднялся, озадаченно посмотрев на меня. Я тоже встала и направилась к двери кабинета. А вот в коридоре я пропустила его вперёд, а в гостиной и вовсе отстала. Рейзел и Марк сидели на диване, и каждый из них что-то читал. И оба пили чай, про который учёный, увлекшись беседой о смертоубийстве со мной, забыл подать.

— Урокай, — донеслось из прихожей, и Рейзел поднял сосредоточенный взгляд от книги, прислушиваясь.

— Я могу поговорить с ним? — тихо отозвался Эгвейн.

— Ах, поговорить? — насмешливо переспросил Франкенштейн. — После всего?

— Да, после всего! — резче, чем следовало, ответил благородный.

— И ты думаешь, что я просто позволю тебе это? — учёный тоже явно заводился. Я вздохнула и скользнула к ним.

— Давайте не будем горячиться, хорошо? — мягко попросила я, касаясь рукой плеча Франкенштейна. — Урокай, ты ведь не против сдать мне оружие на время разговора?

— Да, — выдохнул он, и через какое-то мгновение протянул мне алебарду.

— А ты в курсе, что я могу её уничтожить? — безразлично поинтересовалась я, сжимая древко. — При таких условиях ты не будешь возражать, Франкенштейн?

Учёный просверлил Урокая долгим пристальным взглядом. Потом неохотно кивнул и посторонился, пропуская его в дом. Эгвейн, видимо растерял остатки решимости и медленно побрёл в сторону гостиной. Мы пошли следом. Увидев Рейзела, Урокай резко ускорился на пару шагов, а потом рухнул на колени и уронил голову. Повисло долгое, вязкое молчание.

— Вы злитесь на меня, Рейзел-ним? — тихо спросил он. — Вы разозлились, когда поняли, что я сделал?

— Мне было грустно, — печально отозвался Рейзел.

— Я не хотел огорчать вас, — ещё ниже опустил голову Эгвейн.

И снова томительное молчание. Рейзел — мастер поддержания бесед — большими грустными глазами смотрел на Урокая, а тот так и стоял на коленях с опущенной головой. Если это всё, что он хотел сказать, то собирался он это сделать слишком долго. Невыносимо долго, я бы сказала. Не то чтобы у меня был вагон времени — мне хотелось поскорее вернуться к вопросам стратегического планирования встречи с Союзом, но я не стала торопить Эгвейна. В конце концов, вряд ли приход сюда дался ему легко.

— Я готов принять любое ваше наказание, Рейзел-ним, — наконец выдал Урокай.

— Я больше не принимаю таких решений, — мягко отозвался он. — Это относится к долгу Ноблесс, что лежит на плечах моей матушки.

— Не перекладывай с больной головы на здоровую, — пробурчала я. — Урокай, ты лично каким-либо образом повлиял на расшатывание баланса? Позволял исследовать себя, проводил исследования сам? Предоставлял захваченных оборотней или благородных?

— Нет, — он обернулся ко мне. — Я не хотел даже, чтобы... Но я предал Лукедонию!

— Это не моя компетенция, — строго заметила я. — За это тебя будет судить Лорд.

— Она? — тон Урокая стал возмущённым. — Да она же...

— Действующий Лорд, — не дала ему закончить я. — Но, в принципе, тебя может осудить и бывший Лорд, раз уж ты предал присягу ему, — я нахмурилась. — Ну, когда у него появится на это время. А до тех пор посидишь в темнице во дворце.

— Он же ушёл в вечный сон, — озадаченно свёл брови Эгвейн.

— Ну, как ушёл так и вернулся, — я пожала плечами. — Пришёл бы утром — застал бы лично. Что даже хорошо, а то он стал таким эмоциональным.

— Стал? — переспросил Урокай.

— Ага... — протянула я. И тут меня поразила как громом мысль: — Так, Урокай, а много ли ты знаешь о Союзе?

— Я пять столетий был его Старейшиной, — недовольно отозвался он. — Знаю достаточно.

— Восхитительно! — я холодно улыбнулась. — Давай-ка поговорим об этом.

Я решительно подошла к нему и за локоть подняла с пола. В одной руке у меня всё ещё была его алебарда, а на другой теперь повис и сам Урокай. Я обернулась к Франкенштейну, чтобы позвать, но он уже и так понял мой намёк. Мы резвым шагом направились в кабинет, где и уединились. Я, если бы это потребовалось, готова была даже пытать Эгвейна, чтобы получить полный набор данных, но его как прорвало: он рассказывал всё, что знал — только успевай записывать.

Чем дольше говорил Урокай, тем мрачнее становилось лицо Франкенштейна. Оно и понятно — некогда организация с довольно благородной целью, с которой он сотрудничал, превратилась в беспринципного алчущего власти монстра. Данные и сведения с серверов и половины не рассказывали о подлинной деятельности Союза. Может, такое там просто не хранили, а может, Тао не залезал на такую глубину. В общем, из исповеди Урокая было два вывода: первый — Союз должен понести достойную кару, второй — самомнение Старейшин позволит нам идеально разыграть карту. Я попросила Франкенштейна распечатать мне все материалы в трёх экземплярах, и к концу рассказа Урокая он передал мне довольно толстую пачку бумаги — три разобранные копии доклада Тао и краткий обзор остальных имеющихся и только что полученных сведений.

Закончив беседу, я-таки вернула алебарду, ухватила Эгвейна за запястье и скользнула с ним к Раскрее. Они с Геджутелем были одни во всём тронном зале и о чём-то негромко разговаривали. Я крепче вцепилась в руку Урокая, чтобы не вырвался — чего он, впрочем, делать и не пытался — и сделала шаг к трону.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— Родела-ним! — они повернулись к мне одновременно, и я успела рассмотреть всю перемену эмоций на их лицах при виде Эгвейна.

— Он нарушил клятву верности, данную Эскеру, — изрекла я, ощущая, как Урокай опять рухнул на колени. Ноги, что ли, не держат? — Решать, конечно, не мне. Но позволь предложить дать твоему отцу судить его.

— Когда? — сухо отозвалась Раскрея.

— Не знаю, — я дёрнула плечом. — Может, через полгода. Когда у него будет время.

— Пусть, — кивнула Лорд. — Пусть проводят его в темницу.

— Урокай, — я нахмурилась, — отдай-ка мне снова оружие духа. — Он вскинулся. — Что? Я не хочу неприятных сюрпризов.

Он сокрушённо вздохнул и передал алебарду. В этот момент подоспели стражники, которых вызвала Раскрея. Они удивлённо смотрели на каджу-предателя и его оружие в моей руке. А затем решительно двинулись к нам, по пути вынимая откуда-то кандалы с широкими браслетами.

— Он не должен ни с кем общаться, — заметила я. — Даже телепатически.

Стражники покивали, защёлкивая браслеты на запястьях Урокая. Его ситуация в корне отличалась от Идиан — он-то все свои прегрешения в твёрдом уме и трезвой памяти творил, а не по наущению алчного старикашки. По крайней мере, Лагус был старше из обоих. Эгвейна подняли на ноги за локти. Он не сопротивлялся, да и вообще был подозрительно похож на тряпичную куклу.

— Урокай, — он повернулся ко мне единственным глазом, — если ты свяжешься с Союзом, попытаешься сбежать или нападёшь на стражника, я её уничтожу, — я чуть приподняла его алебарду, а затем она исчезла в моей ладони.

Эгвейн удрученно кивнул и покорно позволил себя увести. Если он ожидал какого-то другого приёма, то напрасно. Неблагодарное это дело — родину предавать. Впрочем, его, возможно, терзало чувство вины ещё с тех пор, как Рейзел пропал. Но у благородных всегда так было — если уж вступил на какой-то путь, будь он хоть трижды неправильным, так с ослиным упорством по нему и идём. Наверное, Эскер хотел и это изменить. Или, может, именно это в первую очередь.

Когда двери за стражей закрылись, я повернулась к Раскрее, неожиданно понимая, что одета я совсем не ко двору. И если серые брюки ещё как-то входили в довольно стандартный гардероб благородных, то изумрудного цвета удлинённая рубашка до колена определённо нет. Лорд с интересом рассматривала меня.

— Я, вообще, по другому вопросу пришла, — я сделала пару шагов к трону. — Мне нужно обсудить с тобой Союз.

— А мне хотелось обсудить с вами пляж, — отозвалась Раскрея.

— Я охотно передам его в общее пользование для всех жителей Лукедонии, — я улыбнулась. — Если, конечно, его не требуется немедля уничтожить.

— Нет, — Лорд улыбнулась. — Мы как раз обсуждали с Геджутелем возможность разбить ещё пляжи на берегу. Вы нам поможете?

— Охотно, — я кивнула. — Но мне бы не хотелось загорать под пристальным взглядом военных с кораблей Союза.

— Да, их внимание к нам начинает докучать, — согласилась Раскрея. — У вас есть идеи, как их отвадить?

— Полноценной — пока нет, — я покачала головой. — Но я предлагаю поговорить с Музакой, старым новым Лордом оборотней.

— Мне так и не довелось с ним познакомиться в прошлом, — она вздохнула. — Как мне известно, он был другом Рейзела?

— Почему был? — озадачилась я. — Они вроде остались друзьями... Несмотря на то, что тогда случилось. Тем не менее, как бы странно это ни звучало, — я даже нахмурилась, — чтобы разобраться с людьми, нам нужно объединиться с оборотнями.

— Звучит и правда странно, — согласилась Раскрея. — Когда вы думаете устроить переговоры?

— Часа через три, — задумчиво отозвалась я. — Ты сможешь? — Лорд посмотрела на Геджутеля, и тот кивнул. Тогда она кивнула уже мне. — Я буду тебя ждать.

Я скользнула домой, прямо на кухню. Времени, на самом деле, было немного, особенно, если делать всё руками. Я повязала фартук и взялась за выпечку — не на сухую же нам судьбы мира решать. По плану у меня было несколько видов печенья, тарт с клубникой и киш. Даже скользить за продуктами не пришлось. В общем, я тут всё слепила из того, что было, ну а то, что было, то мы и сожрём. Через два с половиной часа, почти не сжульничав, я оставила киш в духовке с таймером, и скользнула к Музаке.

Меня окружили кусты. Густые, с крупными сочными листьями на тонких ломких ветках. Сквозь них я увидела Музаку — он сидел на поваленном дереве и читал какую-то книгу без опознавательных знаков на обложке. Стоило мне пошевелиться и начать проламываться сквозь кусты, как он резко вскочил, принимая боевую стойку. И когда я, наконец, выбралась из назойливой растительности, он с удивлением воззрился на меня, медленно опуская кулаки.

— А, это вы, — тихо произнёс он и сел обратно.

— А ты кого ждал? — изогнула бровь я. — Снежного человека?

— Очень смешно, — хмыкнул Музака, криво улыбнувшись. — За них чаще всего принимают транформировавшихся оборотней, вы знали?

— Нет, — я пожала плечами. — Но можно было догадаться. От кого ты тут прячешься?

— Не то чтобы прячусь, — он передёрнул плечами. — Просто... В других местах меня уже находили.

— Они перестанут докучать тебе, если ты прекратишь отлынивать, — я улыбнулась.

— Да не создан я для всего этого, — отмахнулся Музака.

— А кто создан? — меня слегка перекосило. Я подошла к нему и села на бревно рядом. — Видишь ли, как правило достойные не желают власти, а жаждущие её — недостойны. Ты нужен им. Не только потому, что достоин. Но и потому, что только тебе под силу воспитать новых достойных, — я криво усмехнулась. — А то будешь сидеть на этой вашей каменюке вечно.

— Вы пришли, чтобы вбить в меня эту мысль? — устало спросил он.

— В принципе, я могу, — задумчиво отозвалась я. — Немного ментального контроля, может, капля навязчивых идей, и тебя как подменили. Но я не буду делать что-то подобное. Мне не упёрлось.

— Тогда зачем? — изумился Музака.

— Хочу позвать тебя в гости, — я улыбнулась. — Будем строить козни против Союза, — и моя улыбка переросла в хищный оскал.

— Хотите, чтобы я участвовал? — оживился он.

— Иначе будет нечестно, — я пожала плечами.

— Мне только надо предупредить своих, чтобы делами занимались, а не меня опять по лесам искали, — Музака улыбнулся.

Я поднялась и протянула ему руку. Мы скользнули к Гарде, которой он буквально в двух словах сообщил, что отбудет в Лукедонию по делам невообразимой важности. Для убедительности он кивнул на меня, и оборотниха внимательно и очень озадаченно на меня посмотрела. И не узнала. Что, в принципе, простительно, потому как при прошлой нашей встрече она была сначала не в себе, а потом и вовсе без сознания.

Когда Музака уладил свои дела — поставил остальных перед фактом своей отлучки, я скользнула вместе с ним в холл особняка. Буквально через несколько секунд раздался деликатный стук в дверь. На крыльце в полном одиночестве стояла Лорд. Советник в лице Геджутеля не сопровождал её. Да и вообще, насколько я могла судить, в землях клана не было больше ни одной живой души. Я пригласила её внутрь и предложила следовать за собой.

Когда мы вошли в кабинет, повинуясь моей воле, в камине уютно разгорелся огонь. На круглом столе стояла этажерка с ароматным ещё тёплым печеньем и шоколадными конфетами, рядом находился ещё не разрезанный тарт. Я предложила им садиться и быстро скользнула за кишем. Горячий пирог занял своё место на столе, и я тоже устроилась на стуле. Музака был в своём карминовом кожаном прикиде, а вот Раскрея сменила свой обычный наряд Лорда на струящееся платье цвета охры с наброшенным поверх чёрным жакетом. В общем, официальной встреча не выглядела от слова совсем.

Сношение с нашей главной проблемой предварялось долгой прелюдией. Лордам не удалось познакомиться ранее, да и я знала их постольку поскольку. Так что мы потратили уйму времени на то, чтобы в достаточной мере узнать друг друга. Поначалу с общими темами было туговато, но к тому времени, когда вся выпечка была умята, мы говорили уже вполне свободно. Я скользнула ещё за кофе, прихватив с собой пустую посуду, а когда вернулась, достала распечатки Франкенштейна. Некоторое время потребовалось обоим на изучение материалов. Ровно столько, чтобы прикончить ещё один кофейник и вынудить меня снова скользнуть на кухню. По возвращении я застала их обоих с мрачными выражениями на лицах. Раскрея смотрела на доклад как на жирного слизняка — с омерзением, а Музака будто пытался испепелить его взглядом.

— Можно бросить в огонь, только от этого ничего не изменится, — изрекла я, садясь. — Ну что, потолкуем о делах теперь?

— Это крайне прискорбно, — вздохнула Раскрея. — Как много благородных было в их распоряжении?

— Трудно сказать, — я пожала плечами. — Я для этого Лагуса из могилы поднимать не буду. Но если это принципиальный вопрос, можно попросить спецов Франкенштейна найти данные.

— Полагаю, конечный результат от этого зависит, — мрачно отозвалась она.

— Мы имели уже дело с, так сказать, лучшим продуктом жизнедеятельности Союза, — я поджала губы. — Мы доводили информацию о шпионах до клана Мергас.

— Да, припоминаю, — Раскрея кивнула.

— Рагар сказал, что оно и в подмётки не годится Франкенштейну, — я скривилась. — Столько жертв ради ничего...

— Какова позиция оборотней? — Лорд благородных посмотрела на Музаку.

— У меня к ним личные счёты, — он оскалился. — Там много набежало за восемь столетий.

— И всё же это вмешательство в дела людей, — Раскрея задумчиво зажала подбородок между согнутым указательным и большим пальцами. — В этом контексте мы можем дать только точечный ответ.

— Это не вмешательство, — я нахмурилась. — Скорее, это нам надо прибрать за собой. Ведь каджу-предатели прямо приложили свои лапы к этому.

— Как я понял, уничтожить Союз полностью практически невозможно, — Музака сложил руки на груди.

— Это так, — я кивнула. — Слишком большая организация. К тому же, обладающая большими научными и техническими мощностями. Я бы предпочла, чтобы она продолжила работу с более вменяемым руководителем.

— Франкенштейн? — хором спросили Лорды.

— Да, но нам нужно расчистить для него место — убрать большую часть Совета, — я поморщилась. — У меня есть идея, как собрать их в одном месте. Предположим, что мы пустим слух о предстоящей встрече вас двоих с малыми группами сопровождения на нейтральной территории для заключения мира, или союза, или обновления нейтральных договорённостей. В общем, надо создать у Совета ощущение, что мы собрались дружить. Естественно, против них. Их тщеславие и самомнение заставит их напасть.

— А если они ударят ракетами или со спутника? — Раскрея кивнула на доклад.

— Я неплохо поем, — я пожала плечами. — К тому же, у нас всегда есть старый добрый ментальный контроль.

— У них должна быть довольно мощная защита от внушения, — заметил Музака.

— У Гарды она тоже была, но мы с Эскером её взломали, — хмыкнула я. — Если к нам присоединятся Раскрея и Рейзел, проблем вообще не вижу.

— Какие силы нам стоит задействовать? — Лорд благородных внимательно посмотрела на меня.

— Полагаю уместным поручить это дело моему клану, — я криво и, надо думать, кровожадно улыбнулась.

— Для Лукедонии это дело отчасти личное, — уверенно произнесла она. — Помимо убийств Сайеса Эр Роярда и Регделя Ландегре я намерена вменить им убийство каджу-предателей.

— Но их же я, вроде как, — я озадаченно нахмурилась.

— Может, это прозвучит несколько грубо, но вы — орудие в руках мироздания, — Лорд чуть склонила голову набок. — Не вы погубили их, но их собственные деяния.

— Это, конечно, так, но я сама об этом сказала.

— А кто это слышал? — Раскрея изогнула бровь. — Я ничего такого не слышала, как и все присутствовавшие на той встрече каджу. А если кто-то будет утверждать обратное, то он выжил из ума.

— Мысль интересная, но доказательств смерти нет — нет тел, — я озадаченно свела брови.

— Есть остаточные следы ауры. Люди не могут их чувствовать, — она улыбнулась, сцепив пальцы перед лицом. — Мы нашли их и провели расследование по предмету убийства подданных Лукедонии. Факт предательства не лишил их, в принципе, ни гражданства, ни некоторых прав. А из щедрых показаний каджу Эгвейна мы знаем, что у Союза есть оружие против каджу.

— Мы вроде не планируем открытое с ними столкновение, хотя идея интересная, — я постаралась прикинуть всю картину в уме. — Как вариант — обвинения со стороны Лукедонии однозначно подтолкнут их вмешаться в ваши псевдопереговоры.

— В таком случае я тоже намерен выдвинуть ряд обвинений, — Музака хотел налить себе ещё кофе, но он опять кончился. — Это, как я полагаю, подстегнёт Союз к попытке нас стравить. Смысл же в этом.

— Да, верно. Смысл в этом, — кивнула я.

— Кто отправится от Лукедонии? — Раскрея тоже слегка расстроено взглянула на кофейник.

— Я полагаю, моего клана вместе с контрактором будет достаточно, — повторилась я. — Лукедония может помочь, вступив в это время в затяжную пикировку по поводу убитых каджу. И, кстати, кораблей тоже. Причём, ты можешь сразу обозначить, что тяжба будет долгой, прямо на несколько их поколений. Потому что мы можем себе это позволить.

— Хорошо, — согласилась Лорд.

— Вас вместе с контрактором сколько? — спросил Музака.

— Всего пять выходит, — отозвалась я.

— То есть, официально — Лорд и четыре сопровождающих, — протянул он. — Понятно. Общий план понятен. Но вот детали без кофе я обсуждать не готов.

— Тогда могу предложить перебраться поближе к кофеварке, — я улыбнулась. — Если вас не смутит, конечно.

— Отец говорил, что вы часто пьёте чай на кухне, — Раскрея пожала плечами, поднялась и взяла в руки свою чашку. — Если это подходит ему, почему не должно подходить мне?

— Я даже комментировать не буду, — следом за ней поднялся Музака.

Подготовка к предстоящим переговорам заключалась в том, что оборотни, нашедшие прослушку на своём острове, старательно шатались около неё и громко обсуждали друг с другом эти самые переговоры. Факт участия благородных в государственном перевороте скрывать перестали, но заключалось оно в разрушении кровавых камней и, соответственно, спасении клана. Так что о предстоящей встрече начали говорить довольно нейтрально — о том, что Музака хотел выразить благодарность и договориться о нейтралитете, как, собственно, мы и договаривались, сидя на кухне за кофе. А затем слухи сделали некий феерический кульбит и каким-то загадочным образом переросли в обсуждение едва ли не свадьбы Лордов. Это известие дошло до меня довольно извилистым путём — меня позвал по ментальной связи Рейзел. Он сказал, что ему срочно надо меня видеть, и я скользнула прямо к нему. Я оказалась в гостиной, миновав переодевание в тапочки, где кроме Рейзела сидел Тао с ноутбуком на коленях.

— Каджу-ним, вы знаете что-либо о планах Раскреи и Музаки? — сразу спросил Рейзел.

— Эм… Насколько я знаю, Раскрея планирует затяжные разборки с Союзом, а Музака собирается присоединиться к нам в истреблении Совета, — нахмурилась я. — А что?

— В Совете сейчас дикая паника, — подал голос Тао. — Сначала Лорд благородных предъявила им убийство каджу. Должен признать, это обращение было довольно эффектным.

— Надо было сходить, — хмыкнула я.

— Я стащил запись, если хотите, покажу вам потом, — улыбнулся хакер. — А через день Музака-ним выдвинул им ультимативные требование о возмещении ущерба. По моральному там просто астрономическая сумма.

— Надо думать, — усмехнулась я.

— А потом, вот буквально пару часов назад, они получили аудио с острова оборотней, в которой дозор обсуждает, что в следующую субботу будут не просто переговоры, — Тао чуть наклонил голову и выдержал драматическую паузу. — Будет встреча по поводу предстоящей женитьбы Лордов.

Я на секунду вытаращилась на него, а затем расхохоталась в голос. Мне даже стало интересно, как это у оборотней слухи до такого дошли. И кому только в голову подобное могло прийти? А хотя да, мне могло… Нет, пара они, конечно, интересная и даже красивая, а учитывая веяния времени, объединение древних народов почти что напрашивается, но… Но что, собственно? Кроме межвидовых различий, на которые некоторым всегда удавалось закрывать глаза, у них, в принципе, не было причин не обратить друг на друга внимание. Да и такие браки нередко не имели никакого отношения к чувствам… Что-то занесло меня не в ту степь вообще…

Пока я обдумывала этот внезапный союз, Рейзел успел ответить на звонок, поговорить секунд с сорок и направиться к двери. Похоже, что день выходной, и дети позвали его куда-то. Что же, пусть развлекается.

— И что они в связи с этим думают делать? — кое-как собравшись с мыслями, спросила я.

— Они, разумеется, хотят расстроить подобные планы, — на лице Тао растянулась хитрая улыбка. — Я слежу за ними почти в реальном времени. Старейшины решили, что надо подставить благородных и оборотней друг перед другом, чтобы стравить, так что отправятся сами и возьмут с собой некоторых модифицированных — спец. команды. Они решили, что их современное оружие их легко выдаст. Хотя даже так они полагают, что, убив обоих Лордов, нанесут непоправимый урон.

Меня опять пробило на смех. Нет, самоуверенности Старейшинам, конечно, было не занимать. Разумеется, они изучали Музаку достаточно долго, чтобы знать все его слабости, а Раскрею так и вовсе не воспринимали всерьёз из-за того, что она не могла до конца пробудиться как Лорд. Только это всё равно два Лорда. Да и потом, вместо Раскреи там буду я, а я… В общем, сюрприз приятным вовсе не будет. Даже так — он будет смертельно неприятным.

— Значит, всё прямо по плану, — закончила гоготать я. — Хотя слушок, конечно, впечатляющий. Тао, а очень ли сильно ты занят?

— Ну, я слежу за обстановкой в Союзе, но если нужно, покопаться в чём-то ещё, то… — быстро заговорил он.

— Да нет, — прервала я его. — Мне нужен хороший ноутбук и музыкальный центр. Я бы одна сходила, но блудить бы не хотелось. О, и мне бы ещё в интернет где-то зайти.

— О, — протянул он. — А Рейзелу-ним трудно с этим…

— У меня есть свои маленькие женские секретики, — усмехнулась я. Ага, секретики — сьюизм и ментальные техники называются.

— Сейчас настрою, отпрошусь у шефа, и я весь ваш, — улыбнулся Тао и принялся что-то бегло печатать.

Минут через двадцать мы уже сидели в машине. Той же самой, в которой Такео возил меня за кухней. На дорогах было чуть свободнее, но всё же ехали мы медленно. Ну, по крайней мере, ехали, а не стояли наглухо. Я здесь вообще перестала куда-либо торопиться, ведь у меня была в запасе вечность. Так что я просто смотрела в окно на довольно интересный индустриальный пейзаж. Высотная застройка тянулась квартал за кварталом, разноцветные вывески зазывали покупателей, по тротуарам сновали люди. Не прям толпы, но довольно много. В Лукедонии, скажем, столько народу в одном месте собрать было бы затруднительно. Хотя бы потому, что её население довольно… Как бы это аккуратнее сказать? Скудное, в общем.

Я повернулась к Тао. Он бесшумно постукивал пальцами по рулю, причём, в весьма затейливом ритме — это была джазовая синкопа. Довольно неожиданно, чтобы он вдруг любил джаз. Я покосилась на молчащую магнитолу, на которой даже приветственные надписи не горели, а затем снова на постукивающие по рулю пальцы.

— Тебе нравится Гершвин? — изогнула бровь я.

— А? — Тао удивлённо посмотрел на меня, потом перевел взгляд на свою руку. — Да. Он тоже. В голове засел Брубек.

— И подборка у тебя, наверное, есть, — я улыбнулась, снова покосившись на магнитолу.

— Да, конечно, — он кивнул и тут же выудил откуда-то флешку. — Я не думал, что вам может такое нравиться.

— О, я люблю музыку, — я усмехнулась. — Мне не всегда нравится, когда в ней появляются слова — они временами сильно её портят, но сама музыка… Мироздание, выраженное в звуке.

Тао кивнул и нажал несколько кнопок, после чего из динамика где-то у меня в ногах донёсся тот самый Брубек. Ехать, точнее стоять с переменным успехом, стало повеселее. Я прослушала композиции две и снова повернулась к хакеру. Мне показалось, что и у него настроение заметно улучшилось.

— Сделаешь мне копию? — мягко спросила я.

— Вам нравится? — удивлённо уточнил он. — Конечно, сделаю.

— У меня сложилось впечатление, что ты несколько не уверен в себе, — нахмурилась я. — Что довольно странно. Ты ведь умный.

— Я был в компании, где больше обращали внимание на силу, — как-то понуро отозвался он.

— И где бы они были без тебя? — хмыкнула я. — Нет, серьёзно. Информация — это сила, причём, иногда превалирующая над физической.

— Вашими бы устами… — буркнул Тао.

— Напрасно ты думаешь, что я всё решаю силой, — я вздохнула. — Не то чтобы я не могла, просто это не всегда лучшее решение. А иногда и не решение вовсе. К примеру — без твоего доклада мы бы сунулись прямо под пушки Союза. А благодаря тебе этого не будет.

— То есть, к слухам о свадьбе привело моё маленькое исследование? — он изумлённо посмотрел на меня.

— Скорее нет, чем да, — я озадаченно свела брови. — К таким слухам привела, скорее, чья-то неуёмная фантазия. Ну, думаю, её обладатель ещё получит разъяснения от Музаки. И, возможно, это будут тяжкие телесные разъяснения.

Тао хохотнул и стал заворачивать на подземный паркинг стеклянного торгового центра. Он не был особенно большим, но этому парню в вопросах выбора техники можно было довериться. Даже если батарею и ноутбук пришлось бы покупать в разных концах города. Но Тао сказал, что лучше места для выбора того, что мне нужно, причём, всего сразу, в городе не найти. Что именно мне нужно, в деталях ни он, ни я не уточняли. С музыкальным центром разобрались быстро — мне нужно было, чтобы читал флешки и чтобы звук в колонках был чистый. Так что выбрали быстро, и Тао почти бегом унёс покупку в машину, чтобы не таскать. А затем мы вошли в царство мышей и мониторов, королевство системников и клавиатур, княжество ноутбуков и планшетов… Короче, в компьютерный магазин. Ближе ко входу стояли блестящие особенно дизайнерски удачные и неадекватно дорогие модели. Тао на них даже не взглянул, а моим глазам и вовсе было трудно смотреть на слишком яркие экраны. Мне показалось, что он был готов меня и за руку тащить, но вовремя одумался.

— Меня слепит, — призналась я, цепляясь за его локоть.

— Да, здесь очень яркий свет, — согласился Тао и повёл меня куда-то в самую даль огромного зала.

Там было не так светло. Мне было не совсем понятно, почему, но некоторые лампы не горели, экраны работающих витринных моделей были настроены на минимальную яркость, так что ощущение выбора светильника пропало. Трудно даже вообразить, как с таким зрением я выбирала бы люстру. Если бы она, конечно, была мне нужна.

Цены, как ни странно, здесь были ниже, хотя если судить по характеристикам — сами ноуты были лучше. Чем объяснялось сие — загадка. Тао задавал мне массу уточняющих вопросов про то, для чего, собственно, нужно мне чудо техники, и я мучительно размышляла над каждым ответом. В итоге к самому ноутбуку приложилось несколько флешек и выносных жёстких дисков, мышь, наушники, сумка и даже колонки. А потом ещё провод-переходник, чтобы подключать к музыкальному центру. Зачем мне наушники, я задумалась уже в машине. И сделала вывод, что если не хочется покупать лишнего, то не надо брать с собой излишне увлечённого человека. Хотя в данном случае выбора у меня не было.

Когда мы подъехали к дому Франкенштейна, я смачно припечатала ладонь ко лбу — про интернет же совсем забыла. А вот Тао, озадаченно на меня посмотревший, не забыл.

— Я вам всё настрою, — сообщил он. — И можно будет выйти в сеть прямо отсюда.

— А… — протянула я. — Спасибо.

Большая часть коробок во главе с музыкальным центром мне сейчас не требовалась, так что была перемотана скотчем в один пласт. А вот коробку с ноутбуком и мешок с носителями Тао бодрым шагом потащил наверх. Я вопросительно изогнула бровь ему в спину. Поскольку интернет явно был и в гостиной, потому что именно здесь я его и застала за рассказом о слухах в Союзе.

— Куда ты идешь? — спросила я, когда Тао уже добрался до середины лестницы.

— К себе, — он обернулся. — У меня там на носителях разное нужное ПО есть, я вам всё сразу поставлю. А вы пока сможете обращение Лорда благородных к Союзу посмотреть.

— О… — протянула я и всё же направилась следом.

Точно, об это я и забыла. А ведь хотела посмотреть. Кино должно быть просто великолепным. Причём, я ни секунды не сомневалась, что Раскрея будет играть ничуть не хуже, чем Музака. Я её актёрские способности ещё во время игры в «Мафию» заметила.

Комната Тао была… Не совсем комнатой в обычном понимании этого слова. Она была небольшой, или казалось таковой, из-за густой паутины проводов, обмотавшей и стены, и пол, и даже потолок. Здесь царил полумрак, поскольку свет люстры увязал в этой паутине, а несколько включённых мониторов давали лишь слабое сумеречное свечение. У стены стояла обычная односпальная кровать, на удивление аккуратно застеленная серым пледом. Причём, на ней явно не сидели — не было ни единой морщинки. Дальше стоял стол, на котором работал ноутбук и стояло ещё два монитора, от одного системника или от двух — было не видно. Перед столом был эргономичный стул, а правее стояло большое офисное кожаное кресло, этакий трон начальника. На его сиденье был ещё один работающий ноут. Слева стоял низкий столик, рядом с которым меж проводов валялась пара подушек. Там лежали два планшета и смартфон. Вся комната в целом была серо-чёрной. И несмотря на техническую захламлённость — какой-то обжитой, что ли. Тао подхватил ноутбук из кресла, быстро глянув на данные на экране, и предложил мне сесть. Я устроилась, и он тут же передал мне его обратно, но уже со стопкадром лица Раскреи.

— Там на треугольничек нажмите, и начнётся видео, — изрёк он, уже распаковывая мой ноут.

Я скорчила кислую мину, которая осталась незамеченной, и приступила к просмотру. Запись видеоконференции имела вполне стандартный вид: говорящий крупным окном, а остальные участники — маленькими по низу. Сначала все подключались, причём, Раскрею подключили только тогда, когда все уже собрались. И даже успели коротенько поспрашивать друг у друга, а чего это собственно понадобилось Лорду благородных. Особенно после моего выпада посреди гневной тирады Музаки.

— Приветствуем вас, Лорд, — поздоровался Первый старейшина. — Вы хотели побеседовать с нами?

— Хотела — сказано довольно громко, — холодно отозвалась Раскрея. — Некоторые из вас неоднократно настаивали на факте смерти каджу, входивших в Союз, и я поручила своему Центральному Аппарату провести расследование.

— Какое расследование? — подал голос Кромбелл. — Эта ваша Кадиа Этрама Ди Родела призналась, что убила их.

— Кто-то может подтвердить это утверждение? — изогнула бровь Лорд.

— Но ведь вы сами были там, — заговорил Девятый. — И все ваши каджу.

— Я прекрасно помню эту беседу, — Раскрея подпёрла голову рукой. — Мы, благородные, не подвержены проблемам с памятью так, как люди. Мы тогда усомнились в самом факте кончины нескольких наших подданных, вы же на нём настаивали. Кстати, как мне стало известно, этот визит вообще не был санкционирован. У вас, похоже, есть некоторые проблемы с иерархией.

— Не вам нам говорить об этом, — ехидно заметил Кромбелл. — Вас предали несколько каджу.

— Вы так уверены в этом? — на лице Лорда появилась прямо-таки издевательская улыбочка. — Ход с вашей стороны был просто блестящий, должна признать. Как только вы поняли, что каджу следят за Союзом в пользу Лукедонии, чтобы передать всю информацию на грани войны, вы отдали приказ их убить. Мы пока не знаем, кто именно это сделал, но тот факт, что оружие против каджу у вас есть, отрицать нет смысла.

— Вы хотите сказать?.. — ошарашенно протянул Третий Старейшина.

— Я выдвигаю Союзу обвинение в убийстве пятерых моих подданных, — голос Раскреи был холодным и чуть насмешливым. — К счастью, каджу Тросиа и каджу Эгвейну удалось избежать участи остальных, и мы получили большую часть сведений, однако пяти убийств мы спустить просто так не можем.

— Но ведь тел же нет, — зло повторил мой аргумент Девятый.

— Разумеется, тел нет, — резко отозвалась Лорд. — Отправляясь в вечный сон, каджу не оставляют тела. Оно переходит в иную форму души и живёт в оружии духа. Мы нашли следы посмертной ауры и смогли проверить уснувшее оружие в их святынях. Сомнений в кончине Лагуса Традио, Зарги Сирианы, Градуеса, Роктиса и Игнесс Кравей нет. Как и в вашей к тому причастности.

— Что вы от нас хотите? — упавшим голосом спросил Третий.

— Постойте, — подал голос Первый. — У вас есть какие-то доказательства участия Союза?

— Если потребуется, мы можем призвать духи убитых, — издевательски улыбнулась Раскрея. — Полагаю, таким свидетельским показаниям можно верить.

— Но вы же… — снова Девятый. — Она же прямым текстом тогда сказала, что отправила пятерых в вечный сон…

— Тебе бы проверить подмену памяти, — скептически изрекла Лорд. — Насколько мне известно, такие технологии у вас есть.

— У вас они тоже есть, — снова подал голос Кромбелл.

— Есть, — кивнула Раскрея. — Но мою память, например, никто подправить не сможет — слишком мощная защита.

— Вы могли поправить нашу память, — пояснил свою мысль Тринадцатый.

— То есть, внедрить вам воспоминания, в которых мы признаёмся в убийстве? — Лорд поморщилась. — Если бы мы хотели подменить вам память, то в вашем сознании нашей встречи не было бы вовсе. Нет, это сделал тот же человек, который приказал убить каджу. Итак, вернёмся к нашему вопросу…

— Вы не можете обвинять нас, пока не представите доказательств нашей вины, — перебил её Кромбелл.

— Не тебе мне это говорить, — криво ухмыльнулась Раскрея. — Больше-то некому. Я требую передать Лукедонии все данные и собственность, принадлежавшие погибшим каджу, а также прочие материалы, касающиеся благородных.

— Это не приемлемо! — тявкнул Девятый.

— Это необходимые сведения для завершения расследования убийств, — припечатала Лорд. — И законное наследство, которое должно перейти их кланам. У вас вряд ли найдётся достойная причина для отказа, однако если вы захотите затянуть процесс, то могу сказать, что у меня гораздо больше времени, чем у вас: я могу ждать столетиями. А если вы нас вынудите, то мы не постесняемся применить оружие.

— Ваших ездовых огнедышащих драконов? — мрачно спросил Кромбелл.

— Драконов? — изумлённо переспросила Раскрея. — Отец любил истории про драконов и часто рассказывал их мне, когда я была маленькой, — она улыбнулась. — Но когда я выросла, я узнала, что это вымышленные существа. Может, тебе тоже пора вырасти из сказок?

Кромбелл завис с отвисшей челюстью. А я внутренне аплодировала стоя. Раскрея не просто выдвинула обвинения, она заставила Старейшин подозревать друг друга. Внутренние разборки — это как раз то, что доктор прописал.

— Я надеюсь, вам хватит разумения не провоцировать Лукедонию, — продолжила Раскрея. — И кстати, я бы хотела, чтобы ваши корабли покинули зону прямой видимости с острова.

— На каком основании? — подал голос Первый.

— На основании того, что подобную близость к острову мы начинаем расценивать как враждебную агрессию, — лицо Лорда стало более жёстким. — А мы вправе защищать свои государственные границы как оборонительными техниками, так и атакующими. Я считаю, что вам должно хватить трёх дней. Или гибель всего экипажа всех оставшихся у острова кораблей будет на вашей совести. У меня на этом всё.

— Кадиа Этрама Ди Родела не желает ничего добавить к вашим словам? — чуть насмешливо поинтересовался Кромбелл.

— Кадиа Этрама Ди Родела-ним не имеет никакого отношения к политике Лукедонии, — жёстко отрезала Раскрея. — Однако я готова обратиться к её силе, если мои требования не будут удовлетворены.

И она отключилась. Дальше начался маловразумительный галдёж, и вскоре запись остановилась. Я пребывала в восхищении. Раскрея сделала именно то, о чём мы договаривались. Она надавила на самонадеянность, она посеяла смуту, она даже вынудила их убрать корабли. Что особенно прекрасно, поскольку на завтра мы договаривались с Геджутелем пройтись по берегу всего острова и выбрать места для пляжей. Заодно и посмотрим, столько нам оставили смертников. Три дня, насколько я поняла, уже прошли, так что, кто не спрятался, тот сам себе злобный Буратино.

— Как вам? — поинтересовался Тао, заметив, что я закончила просмотр.

— Меньшего от Лорда ожидать и не следовало — она всё сделала великолепно, — я улыбнулась. — Блестящая игра.

— А что Кромбелл нёс про ваше признание и про драконов? — озадаченно посмотрел на меня Тао.

— Признание очень даже было, — я пожала плечами. — Только никто этого не подтвердит. А драконы — это Эскер внедрил в память подосланных шпионов. И вот уже Кромбелл из простого учёного превращается в спятившего.

— Ловко, — хмыкнул хакер. — Я всё сделал. Сейчас расскажу.

— Нет нужды, — я улыбнулась, меняя его ноутбук на свой. — Скажи только пароль от вай-фай.

— Я вбил уже, — удивлённо отозвался он.

Я открыла окно браузера и уставилась на строку поиска. А что, собственно, я хотела найти? Нет, понятно, что мне нужна какая-то музыка и кино, чтобы не свихнуться от тишины в особняке. Но всё это можно было просто на дисках купить. Ну, вроде как на дворе ещё те времена, когда это так делается. Мои пальцы замерли над клавиатурой, пока мозг судорожно скрипел в поисках ответов на вопросы о предмете, собственно, поиска.

— Вам точно помощь не нужна? — озадаченно посмотрел на меня Тао.

— Разве что ты знаешь, что я хотела найти, — медленно пробормотала я.

Я подумала, что моя память может вернуться как аппетит — во время еды. Так что, где там в недрах сети записи берлинского филармонического и финских фолк-металл групп?

Когда к особняку пришёл Геджутель, я развлекала себя беготнёй вокруг дома босиком. Я была одета в шорты-бермуды и рубашку без рукавов горчичного цвета с широким ремнём. Должна заметить, что я не просто носилась по росе ради приятных ощущений в стопах — я гонялась за стрекозой. Мне очень хотелось рассмотреть механику её полёта, так что я сама же и гнала её вперёд. Каджу Ландегре подходил к крыльцу, когда мимо него сначала пролетела стрекоза, а следом проскакала я.

— Привет, — я притормозила в паре шагов. — Идём берег смотреть?

— Доброе утро, Родела-ним, — сдавленно отозвался Геджутель. — Кажется, вы заняты...

— Да не особо, — отмахнулась я. — За стрекозой можно понаблюдать и потом.

— Может, вам... — он замялся. — Вам здесь не... скучно одной?

— Как видишь, я нахожу, чем себя занять, — я улыбнулась. — Не должна бы кукухой поехать. Если, конечно, это уже не случилось. Ты уже маршрут выбрал?

— Мы просто выйдем к морю и пойдём вдоль берега, — отозвался Геджутель.

— Хорошо, я только обуюсь.

Надевать какую бы то ни было обувь на мокрые ноги мне не хотелось, так что я скользнула, избавляясь от росы, к нашим тапкам, выудила самые неказистые и резво натянула их. Вышла я как нормальный человек — через дверь, на ходу превращая домашнюю обувь в удобные туристические ботинки. Спустившись с крыльца, я внимательно посмотрела на Геджутеля. Он выглядел вполне спокойным, но мне показалось, что только выглядел.

— Может, по кофе? — нахмурилась я.

— О, не стоит, — он улыбнулся.

— Да мне не трудно, — я пожала плечами. — Ну, нет так нет — всегда можно скользнуть.

Геджутель не ответил, и мы пошли к пляжу. Тому, который я передала всем местным жителям в пользование. Как ни странно, так уже кто-то был. Я увидела две светлых головы вдалеке от берега, в которых через пару мгновений опознала Раджака и Раэля Кертье. Видимо, после заплыва с Рагаром они нашли плавание хорошим дополнением к тренировкам. Что, кстати, так и было, особенно учитывая дистанцию, которую они плавали. На лежаке разместилась симпатичная девушка — у неё были чуть вьющиеся каштановые волосы и большие глаза. Она была одета в серые длинные брюки, белую рубашку и лёгкий плащ. В руках у неё были полотенца. Когда мы с Геджутелем появились на пляже, она вскочила и согнулась в поклоне.

— Довольно странный выбор одежды для пляжа, — улыбнулась я.

— Я здесь только чтобы держать полотенца, Родела-ним, — девушка разогнулась, но всё равно смотрела как-то снизу вверх.

— А как это мешает? — я нахмурилась. — Впрочем, не буду лезть в ваши клановые порядки со своими беспорядками.

— Желаете подождать, когда они вернутся на берег? — уточнил Геджутель.

— Рагар может плавать с рассвета и до полудня, — я пожала плечами, — а у нас вроде бы как дела.

Наша с Геджутелем прогулка была долгой. Мы часто останавливались по пути, находя симпатичное место или хорошую песчаную отмель. В таких местах мы оставляли цветные флажки, преобразованные из камешков. После нашего обхода Геджутель и Раскрея должны были выбрать несколько самых лучших мест, которые потом и надо было облагородить. Разумеется, у пляжей планировалась и иерархия, кто бы сомневался. Мне хотелось оставить какой-нибудь один дикий пляж себе, но потом я подумала, что для уединения у меня всегда оставался остров. Про который, впрочем, уже знало слишком много народу. Причём, все они, в отличие от меня, знали, где он. А я вот могла на него только скользнуть.

Геджутелю очень понравилась та бухта, из которой уезжали шпиёны Кромбелла. Я была с ним согласна — благодаря густой растительности в части пляжа была естественная тень, а песочек был очень мелкий. Я даже не удержалась и залезла в воду. А потом затащила и каджу Ландегре. Он, впрочем, сопротивлялся не долго — ровно до того момента, пока я не обратила его одеяния в плавательные шорты. В итоге он решил, что это место, скорее всего, будет пляжем только для каджу. Я ехидно поинтересовалась, как быть с Рагаром и Эскером, и он, на мгновение задумавшись, определил, что весь мой клан приравнивается к каджу, так что вряд ли кто-то будет против их присутствия.

Почти всю дорогу морская гладь была чиста, и никаких кораблей в прибрежной зоне не было. Этот факт приятно радовал до самого вечера, когда до завершения полного круга по берегу оставалось идти ещё часа полтора. По крайней мере, так считал Геджутель. Мы с ним вывернули из-за небольшой скалы, которую пришлось обходить по колено в воде, и увидели его. Огромный эсминец метров в сто пятьдесят длиной был едва ли в полукилометре от берега. Ровно там, где кончался барьер Мергаса и где он мог находится, не цепляя дно. Такая близость после требования Лорда была, мягко говоря, возмутительной. Я подняла камень с земли, подавила навязчивое желание запустить им по эсминцу, и превратила его в рупор.

— Вы находитесь в территориальных водах суверенного государства, — крикнула я. — Назовитесь.

— Говорит капитан корабля Сэмюэль Смит, — раздалось с эсминца. — «Решительный» находится здесь по приказу Совета Старейшин Союза для наблюдения за агрессором.

— Насколько я знаю, Лорд потребовала покинуть территорию, и данный ею на это срок истёк, — прокричала я. — У вас десять минут, чтобы убраться, или мы будем вынуждены применить силу.

Выглядело, должно быть, весьма забавно: с девственно чистого берега огромному эсминцу угрожал подросток в компании старика. Разумеется, мои слова не восприняли всерьёз. А их начальству следовало бы дать им инструкцию типа: если кто-то с берега кричит вам убираться — убирайтесь. Но вместо шума двигателя, который должен был оттащить эту посудину прочь отсюда, я услышала конский гогот. А затем с негромким скрежетом в нашу сторону повернулись пушки на носу корабля. Оглушительно грохнуло двойным выстрелом, и к нам с Геджутелем устремились снаряды весьма внушительного калибра. Пролетели метров десять и рванули, наткнувшись на барьер, расплывшись огненно-дымным фейерверком. Прошло не больше минуты, прежде чем на берегу появился сам Лудис. Он озадаченно посмотрел на эсминец, потом на нас.

— Вас посмели атаковать, Родела-ним? — изумился он.

— Да, — я улыбнулась. — Твой барьер прекрасно сработал. Мне кажется, корабль даже получил некоторые повреждения.

Дым рассеялся, и стало видно, что разрыв двух снарядов слегка повредил борт, но в целом эсминец был на плаву. Однако это ничему не научило капитана Смита — ещё три пушки разворачивались туда, где только что разорвались два снаряда.

— Если у тебя плохое ружьё, — раздался голос капитана, — делай больше выстрелов.

Ну, удачи, чё. Снова оглушительно грохнуло и снова снаряды разорвались в том же самом месте. Лудис озадаченно посмотрел на меня. Я только пожала плечами. В отличие от экипажа корабля мы оба отлично видели, что никакого урона, даже крошечного, барьеру они не нанесли. Даже стало интересно, на каком снаряде до них дойдёт вся безнадёжность этой затеи. Впрочем, было кое-что ещё, что меня беспокоило. Лорд ведь предупредила довольно чётко — кто не покинет территориальных вод, будет атакован и убит. Так почему здесь остался целый эсминец? Я всмотрелась повнимательнее. Возможно, Союз хотел проверить какие-то свои разработки боем. Снаряды себя пока не очень показывали, но может, там что-то по защите интересное установлено. Я чуть нахмурилась и полезла в умы экипажа. Народу на корабле было всего ничего — видимо, сослали тех, кого не жалко. Никому, кроме капитана, о требовании Лукедонии убраться известно не было, а у него был приказ провести испытания барьерных систем. Никого, кто знал, что это за системы и как они устроены, на эсминце, разумеется, не было. Капитан мог только включить их, что он, собственно, и сделал. Весь экипаж был удивительно серьёзен и сосредоточен. Что вызвало у меня игривое настроение, естественно.

Я попросила Лудиса убрать барьер там, где они так старались пробиться. Он пожал плечами, едва заметно качнул головой и выполнил мою просьбу. В созданную им дыру влетели три снаряда под общий возглас ликования с эсминца. Я медленно подняла ладонь. Коснувшись моих пальцев они, естественно, взорвались, и я поглотила высвободившуюся энергию. Чтобы столько собрать, на вулкане надо было бы проваляться часов восемь, а то и девять. Как только огонь и дым исчезли в моей ладони, не оставив ни на мне, ни присутствовавших каджу ни следа даже копоти, веселье на эсминце мгновенно испарилось. И уж совсем им стало не по себе, когда следующие три снаряда снова разорвались о барьер перед самым их бортом. А на меня окончательно накатила волна веселья. Быть может, переполнявшая меня сила слегка пьянила. Или даже не слегка.

Для начала я решила устроить эсминцу болтанку. Тоннами воды управлять было непросто, зато весело: огромный корабль швыряло как щепку. Само его движение я не особо контролировала, так что несколько раз он смачно впечатался в барьер. Люди на корабле что-то кричали, падали и отдавали команды. Вообще, ситуация была не из приятных. По сути, в соответствии с указанием Лорда, корабль должен был быть затоплен. Но я же не Союз, в самом деле, чтобы за просто так людей убивать. Даже если у нас тут с ними как бы военный конфликт. Впрочем, в том, что эсминец окажется на дне в обозримом будущем, сомневаться не приходилось. Наигравшись с волнами, я заставила море успокоиться, и с корабля теперь доносились только приглушённые стоны тех, что попадал и поотбивал себе руки, ноги и зады.

— Кажется, данные вами десять минут прошли, — жутковато улыбнувшись, изрёк Геджутель. — Позвольте мне применить силу.

— Ага, — я кивнула и поднесла ко рту свой рупор. — Десять минут истекли. Мы вынуждены атаковать ваш корабль. Можете попробовать сдаться.

— Не хотите их убивать? — изогнул бровь каджу Ландегре.

— Я, в принципе, вообще не хочу никого убивать, — я пожала плечами. — Но я сказала, что они могут попробовать, но не сказала, что это как-то поможет.

Он кивнул и повернулся к кораблю. Рубиновые глаза вспыхнули огнём, Геджутель оттолкнулся от песка и, набирая скорость, помчался прямо к эсминцу над морской гладью. В паре метров от кромки воды он будто прошёл через небольшое облако, и на его руках возникли латные перчатки из воронёной стали с золотой окантовкой. Он держал мощную пику, которая по размерам была больше запущенных в меня снарядов — и в длину, и в диаметре. Геджутель ещё немного ускорился, легко прошёл барьер, будто его и не было, и исчез в эсминце. Ну, просто он пробил в борту огромную дыру и скрылся внутри, так что я не видела, что он там делал. Защита никак от него не защитила. Вот от слова совсем.

На корабле что-то громыхало, слышались автоматные очереди. А Геджутеля было не видать. Я начала беспокоиться — вдруг его там ранили и вот-вот утащат на опыты. Мне этого совершенно не хотелось. Я посмотрела на Лудиса. Он тоже явно беспокоился за каджу Ландегре. В этот момент что-то рвануло примерно в середине эсминца, и две его половинки стали медленно уходить под воду. Оттуда доносились крики и вопли, я слышала шум заливающей палубы воды и топот армейских ботинок. Геджутель материализовался на крыше рубки в крайне элегантной позе и с крайне довольной гримасой наблюдал рук своих дело. Я думала, стоит ли спасать этих вояк от верной смерти в пучине или не стоит. Запах крови чуяла даже я, причём, аж с берега, так что, надо полагать, и акулы себя ждать не заставят. И я всё же решила вытащить живых на берег. Я же не живодёр из Союза, в конце концов.

Спасённых людей — их оказалось всего семь — забрал подоспевший патруль Центрального аппарата. Эсминец, в общем-то, курсировал на мелководье, так что даже затонуть нормально не смог: пейзаж дополнял его торчащий остов. Тонны металлолома. И что c этим делать? Я подумала и решила переложить с больной головы, сиречь моей, на здоровую — франкенштейнову. Встанет во главе Союза и заберёт этот хлам для изучения. Мало ли, может, в самой системе защиты было что-то адекватное, и он найдёт этому применение.

Лудис откланялся и ушёл вслед за патрулём. А мы с Геджутелем направились дальше вдоль берега. Никакая стычка с Союзом не отменит поручения Лорда по поиску подходящих мест для отдыха населения Лукедонии. Даже если бы одному из нас оторвало бы руку или ногу. Хоть это и не представить. Впрочем, больше подходящих мест не было до самого готового пляжа. Разве что только для плавания. Я запомнила одно особенно примечательное дерево — старое, кривое и как будто живое только наполовину. Если бы мне захотелось поплавать в гордом одиночестве, это место прекрасно бы подошло. Тем более, что находилось на территории клана.

Волны тихо шуршали по мелкому песку, когда мы вышли на пляж. Там уже никого не было, да и вечер уже подкрадывался. От воды веяло солью и морской свежестью. И немного рыбой. Я недолго думая разулась, обратила свой костюм в купальный и зашла в воду.

— Родела-ним, — позвал Геджутель, недвусмысленно указывая на свой неподходящий для плавания наряд.

— Купальные шорты занимают не так много места, — усмехнулась я, изменяя его одеяние.

Геджутель пошёл к воде, и я уставилась на него. Солнце золотило его кожу на буграх тугих мышц, и я подумала, что ему бы вот поучаствовать в конкурсе бодибилдеров. В категории для тех, кому за пять тысяч лет. На сколько по людским меркам он выглядел? На пятьдесят? Редко кого в таком возрасте в такой форме можно увидеть. Он поплыл, широко загребая руками, и совсем скоро добрался до меня.

— Лорд сказала, что вы намерены отправиться на встречу с оборотнями вместо неё, — изрёк он очень тихо. Если бы кто-то решил нас подслушать, то не разобрал бы слов за шелестом волн.

— Там не совсем встреча планируется, — я нахмурилась, отвечая так же тихо. — Это такая, знаешь, ловушка на ловца, вроде как.

— А можно поподробнее? — он сердито свёл брови. — Вы что же, намерены воевать с оборотнями?

— М? — я недоумённо изогнула бровь. — Нет, с ними я уже достаточно повоевала. Довольно.

— Тогда что за ловушка? — Геджутель ещё понизил голос.

— А ты угадай, — хмыкнула я. — Ты вроде только что с нашими основными врагами виделся.

— Люди... — прозвучало почти разочарованно. — Почему они так не дают вам покоя?

— Потому что нельзя просто так взять и устроить геноцид ради каких-то дурных целей. Вот нельзя, и всё, — я мотнула головой. — Они, если угодно, немного перегнули палку и вынудили лезть туда, куда мы обычно за тридевять земель не приближались.

— Если вы опять планируете в одиночку...

— Остынь, Геджутель, — я коснулась его плеча. — Ничего я в одиночку не планирую. Я вообще рассчитываю не ввязываться в драку. Там ведь будут и оборотни, и весь мой клан с Франкенштейном. Найдётся, поди, кому кулаками помахать. Так что давай-ка устроим заплывчик с километр и по домам.

Геджутель вздохнул, но промолчал. Мы поплыли прочь от берега, как обычно делал Рагар. Впрочем, так же далеко заплывать не стали, хотя я могла в любой момент просто сдаться и скользнуть на берег, если бы устала. Когда я развернулась к берегу, меня охватило дурное предчувствие. Как будто тугой ком застрял где-то за грудиной. Телепая руками, чтобы оставаться на месте, я посмотрела в небо. Там, очень-очень высоко, ровно над Лукедонией что-то сверкнуло, а затем показался белый луч, опускавшийся на остров. Ну, в принципе, логика я этом решении была, только вот как они смогли навестись, ведь... А. Понятно — в ком-то из спасённых людей, а может, и в нескольких, был маячок, на который и навёлся удар. Это же надо... Додумывать стратегию Союза мне приходилось уже на лету. Выскочив из воды, что за неимением дна под ногами оказалось задачкой ещё той, я расправила свои гигантские крылья и полетела к свету, аки мотылёк. Краем глаза я заметила зеленоватый отблеск барьера Мергаса, но мне совершенно не хотелось давать возможность проверить его на прочность. Я ускорилась, поднырнула под ударный луч спутника и с удовольствием его схомячила. Это была энергия в чистом виде, без всяких там примесей. Жаль, конечно, разрушать такой генератор еды, но я подняла взор и потянулась своей силой к спутнику. И разрушила его. Сомнения в том, насколько жестокой мне следует быть на встрече со Старейшинами, наконец, разрешились.

До часа Х я маялась бездельем. Раскрея дёргала Совет почём зря, казалось, просто чтобы задолбать, так что было немного не до пляжей. От Рейзела я узнала, что у алоокого трио уже начались подготовительные курсы, и они усердно готовились к экзаменам. У самого Рейзела тоже были контрольные на носу, и он на удивление серьёзно к этому отнёсся. У Франкенштейна и его троицы тоже дел было выше головы. Музака отобрал себе группу сопровождения и тренировал их, как сумасшедший. Как я поняла, больше всего он гонял самого себя. Просто чтобы разогнать кровь после слишком долгого простоя. Короче, все были заняты. И только я бродила по особняку, не зная, куда себя приткнуть. Это вот так я буду мучиться ближайшие пятьдесят лет? Может, тоже того — в студенческую жизнь окунуться?

Накануне назначенного дня рандеву я скользнула в гостиную Франкенштейна. Там обнаружились не только Рейзел и его контрактор, но и Эскер с Рагаром. Модифицированное трио тоже было там. Я задумчиво нахмурилась, а затем решительно дошла до кресла и села.

— Мы точно не можем отправиться с вами? — очень серьёзно спросил Тао.

— Вас там просто сметёт в свалке Старейшин и нелюдей, — хмыкнула я. — В песочек.

— Но... — начал было он.

— Но вы все трое всё равно мне нужны в этом деле, — перебила я. — Ты помнишь, в твоём докладе фигурировали ударные спутники? — Тао кивнул. — Я хочу заставить Первого выстрелить по мне из одного такого. Мне нужно, чтобы ты отследил сигнал и нашёл по нему остальные. И отправил им команду на самоуничтожение.

— А это не слишком расточительно? — задумчиво изрёк Франкенштейн.

— А ты на кого это их направлять собрался? — я изогнула бровь. — Нет, дорогой, нам такое добро в небе и даром не надь. Тао, — я снова повернулась к хакеру, — мне нужно, чтобы ты нашёл и отслеживал эти спутники. Это не должно быть очень сложно, если ты поймаешь сигнал связи с ними от Первого. Если он пошлёт приказ атаковать оборотней или Лукедонию, нужно будет передать им информацию.

— Да на это же вечность уйдёт, — нахмурился он. — Оборотням хоть позвонить можно, а с Лукедонией вообще не связаться.

— И поэтому Марк отправится в гости к Музаке — тебе вообще полезно будет у них побывать, — я кивнула ему, — и если вдруг по ним должен будет шарахнуть луч, ты сообщишь ему, а он тем, кого там Лорд за умных или за старших оставит. А Такео проведёт денёк в обществе каджу. Тоже на связи с тобой.

— А если он решит атаковать людей? — Тао облизнул губы.

— Я думаю, сначала он будет угрожать нелюдям, — я нахмурилась. — И я надеюсь, что ты справишься с перекодировкой сигнала.

— Я постараюсь, — кивнул Тао.

— Мысленно вопи, если не будет получаться, — я усмехнулась. — Я услышу и попробую соединить твоё сознание с памятью того, кто может знать кодировку.

— Я сам всё сделаю! — решительно заявил парень.

— Не сомневаюсь, — я улыбнулась. — Теперь я доставлю Марка, а потом двинем в Лукедонию.

Рука модифицированного была горячей и сухой. Я скользнула к Музаке, утянув его за собой. Мироздание, видимо, решило пошутить со мной, потому что выскользнула я ровно под атаку Лорда оборотней, и только чудо вкупе с молниеносной реакцией позволили мне избежать удара. Кулак Музаки впечатался в барьер, и он удивлённо уставился на меня.

— Привет, — я опустила руку. — Как ваше ничего?

— Здравствуйте, — выдохнул он.

— И тебе не хворать, — я улыбнулась. — Я тут не просто же так заглянула. Вот, — я подтолкнула Марка к нему. — Этому пареньку в Союзе пересадили сердце оборотня. Против его воли, не хмурься так. Он на нашей стороне.

— И зачем он здесь? — Музака скрестил руки на груди.

— Помнишь про ударные спутники? — он кивнул. — Мастер техники попробует отследить их сигнал, но если будет команда атаковать остров — он передаст информацию Марку. А Марк тому, кому скажешь.

— Ага... — протянул оборотень и вдруг втянул воздух около Марка. — Значит, в тебе сердце одного из нас, — и снова. — Это было сердце воина. Думаю, тебе следует здесь задержаться. Сила оборотня пробудится в тебе рано или поздно, так что будет лучше, если это произойдёт под нашим присмотром.

— Спасибо, — я улыбнулась. — До завтра тогда, что ли.

— Ага, до встречи, — он улыбнулся мне в ответ, и я скользнула назад.

В гостиной Тао не было. Судя по всему, он уже развёртывал свой личный штаб по отслеживанию спутников и готовился ловить сигнал Первого. Вот и хорошо. Остальные стояли посреди комнаты плотной группой. Только Рейзел расположился чуть в стороне. Я вопросительно изогнула бровь.

— Я скользну сам, — тихо произнёс он.

— Ладно, — я кивнула и перевела взор на остальных. — Сконцентрируйтесь, пожалуйста, на какой-нибудь одной мысли. Вас много, что может вызвать некоторые затруднения.

— У вас? — изумился Франкенштейн.

— У меня, — я кивнула. — Я же не всемогущая. Давайте, соберитесь и сконцентрируйтесь. И давайте руки.

Я отстранённо подумала, что стоило перенести сначала мою парочку Твикс, а потом Франкенштейна и Такео, но эта мысль пришла ко мне тогда, когда моё сознание уже размазалось по ткани мироздания. Впрочем, всё прошло удачно, и мы оказались в мягкой гостиной. Эскер тут же громко поинтересовался, кому сделать кофе. Рагар на выходе опередил его. Как всегда. Я закатила газа, покачала головой и осознала, что мне их тут здорово не хватало. А затем я сжала ладонь Такео и скользнула к Раскрее. Надо было и её обрадовать возможным нападением.

Я бы соврала, если бы сказала, что Раскрею обрадовала моя новость о возможности нападения на Лукедонию выстрелом со спутника. Не то чтобы кто-то не заметил предыдущего залпа и не то чтобы кто-то был от него в восторге. Более того, именно по этому поводу Лорд трепала Союзу нервы всю неделю. Но в моё отсутствие проводить таким макаром проверку барьера Мергаса никто особым желанием не горел. Впрочем, я была довольно убедительна, когда говорила, что Лудис справится. Тем более, если будет вовремя готов к удару. Каджу Мергас увёл Такео с собой, и мне показалось, что они вполне способны найти общий язык. Как знать, может снайпера и на контракт разведут.

Я вернулась домой в разгар спора о том, кто будет готовить чай. Рейзел сидел в синем кресле, перед ним Эскер и Франкенштейн почти что с пеной у рта отстаивали своё право на пользование кухней. Рагар где-то запропастился. Перебранка была такой яростной, что меня они даже не заметили. Так что я преспокойно скользнула на кухню, намереваясь сварить себе кофе. И нашла там Рагара, который как раз наполнял мою чашку капучино. Я усмехнулась, всё ещё слыша крики из гостиной.

— Каджу-ним, — бывший каджу заметил меня. — Всё в порядке?

— Разумеется, — я улыбнулась. — Но там такой ожесточённый спор.

— Я подумал, что по возвращении вы захотите кофе, — он ответил мне улыбкой. — А не слушать крики.

— Ну, ты просто не знаешь, что сотрясало эти стены, пока вас тут не было, — усмехнулась я. — Спасибо. Мне приятна твоя забота. Можем вернуться к остальным? Нам надо план планировать.

— Да, конечно.

Рагар быстро переставил чашки с чаем и кофе на столик на колёсиках, и мы направились к гостиной. Я не вслушивалась, что именно говорили друг другу Эскер и Франкенштейн, воспринимая только сами голоса. А это была почти музыка. Тем более, что особняк целую неделю был пуст, и слышать живые голоса было отрадно. При входе я придержала дверь Рагару с тележкой, а затем подошла к разъярившимся спорщикам.

— Вы наорались на сегодня? — улыбнулась я. — Потому что я хотела ещё поговорить о делах.

— Он совершенно не слушает, — мрачно объявил Эскер.

— А ты, как обычно, не думаешь, — я пожала плечами. — Пока вы ругались, Рагар всё сделал. Давайте все сядем. У нас всё же большая драка намечается. Давайте хоть обсудим подобие плана, чтобы ненароком под дружественный огонь не попасть.

Бывший Лорд перевёл взор очей алых на столик, на котором уже были расставлены чашки. Рагар, закончив с этим, расположился в зелёном кресле со своей чашкой кофе с самым невозмутимым видом, на какой только был способен. Эскер поджал губы, вздохнул и сел в пурпурное кресло между Рагаром и Рейзелом. Я села в своё красное рядом с бывшим каджу, а Франкенштейн остался стоять. Повисло молчание, но он явно собирался провести в таком положении всё время.

— Не заставляй меня изучать содержимое твоих ноздрей, Франкенштейн, — хмыкнула я.

Учёный озадаченно посмотрел на меня, а потом до него дошло. Он быстро сел, оказавшись в оранжевом кресле рядом с Рейзелом. Мы наконец могли начать обсуждать план предстоящего сражения. Поначалу я думала проработать что-то хитровыделанное, но почти сразу отказалась от этой мысли. Потому что на нашей стороне были ещё оборотни, а у них во все времена была только одна стратегия — бей-круши-ломай. А это могло разрушить даже самый простой план, не то что хитрый и многослойный. Так что итогом почти четырёхчасовых бдений мы пришли к очень простому заключению — пленных не брать. Нет, распылять тела было не обязательно — может, там опять же было что-то науке полезное, но оставлять в живых никого особо не планировалось. Впрочем, я оговорилась, что хотела особенно обстоятельно потолковать с Первым и Третьим Старейшинами, и возражать никто не стал. Что, в принципе, было весьма предсказуемо.

На рассвете мы скользнули во дворец Лорда. Там я скопировала её одеяния и поглубже засунула голову в капюшон. В таком виде нас было не различить. Моя группа сопровождения тоже скрыла головы, только ни один в мире головной убор не смог бы скрыть их кровожадных оскалов. Ну, разве что чадра. Оказалось, что до места нас должен был доставить катер. Или, правильнее сказать, яхта. Белоснежное пятнадцатиметровое судно выглядело совсем новеньким, на его борту золотыми готическими буквами была написано "Mermaid". Я подумала, что оно, возможно, потерпело крушение где-то в водах Лукедонии и было присвоено в силу гибели всего экипажа. Ну, может, и куплено, конечно, по случаю, хотя это сомнительно.

Мы расселись в кают-компании. На яхте был капитан, который управлял ей. Насколько я поняла, это был подчинённый Лудиса из вездесущего Центрального Аппарата. Примерно минут через сорок я вышла на палубу. Небо было ясным, день обещал быть солнечным. Встречный ветерок трепал капюшон, но не пытался стащить его с головы. Впереди показался остров и стал быстро приближаться. Я скользнула взглядом по морской глади и увидела ещё одну яхту, которая явно направлялась туда же. Похоже, оборотни тоже решили сэкономить силы и не добираться пешком. Почти параллельным курсом мы вошли в бухту. Яхты максимально близко друг к другу бросили якорь. Можно, конечно, было добраться вплавь, но тогда пришлось бы рассекретить наши морды, так что пришлось прыгать. Причём так, чтобы ещё и яхту не перевернуть.

На берегу мы поздоровались с оборотнями. Музака привёл с собой Гарду и Лунарк. И ещё двух женщин. Одна была невероятно мощного телосложения и напоминала фигурой Кея Ру, а другая была не в пример изящнее, только почему-то с перебинтованной головой.

— Я смотрю, ты одних девчонок привёл, — улыбнулась я оборотню.

— Ну, вы же с собой только мужчин взяли, — парировал он.

— Туше, — я кивнула. — Куда нам?

— Примерно в километре отсюда есть одно место, — он почесал в затылке. — Там весьма приятная небольшая поляна. Проводить переговоры лучше всего было бы там. Равно как и засаду устраивать.

— Как думаешь, нас уже ждут? — я понизила голос.

— М… — Музака втянул ноздрями воздух, и лицо его исказилось в хищной гримасе. — Да, они здесь.

— Оставь мне Первого и Третьего, — тихо попросила я.

Оборотень кивнул, и мы угрюмой гурьбой двинулись под сень растительности. Остров был свободен от людей, так что здесь не было ни одного здания. Ну, разве что какие-нибудь пираты или контрабандисты использовали его, но это уж их персональные проблемы. Над морем летали и громко орали чайки, щебетали птицы в лесу, стрекотали какие-то насекомые, лёгкий ветерок заставлял листву тихо шелестеть. Природа была полна своей музыки. Совсем скоро эти умиротворяющие звуки должны были смениться характерным грохотом боя. Вообще не умиротворяющим. Хотя, за всех утверждать не буду — может, для кого-то это прямо как бальзам на уши.

До нужной полянки мы дошли минут за двадцать. Место и правда было восхитительным: изумрудный ковёр травы, над которым беззаботно порхали бабочки, в лучах солнца танцевала пыль и мелкие мошки, лёгкий ветерок играл листвой и узором тени на земле. Прямо пейзаж по Пришвину, только тропический. И вместо грибного дождя ожидался кровавый. Кроме того, я сразу поняла, что мы на месте, потому что в моей голове зароились неприятные шепотки. Кое-кто уже вовсю прикидывал, как будет разбирать Лордов на кусочки и что с этими кусочками будет делать. У меня в голове почему-то всплыли слова Энштейна про Вселенную и глупость. Доказательств бесконечности первой вроде как нет, как впрочем и её конечности, а вот второй — вот они, прямо вокруг нас по кустам сидели. А каким хорошим мог бы быть денёк в таком месте да под таким солнышком… О, на обратном пути можно будет, наверное, с яхты понырять.

— Что ж, давайте начинать, — улыбнулся Музака, повернувшись ко мне. — Я, действующий Лорд оборотней, Музака представляю интересы своего клана и прибыл для переговоров. В свете последних событий, мне кажется, у нас довольно много тем для обсуждения.

— Не могу не согласиться, — кивнула я. — Я…

По идее, я должна была представиться именем Раскреи, но мне не дали солгать. Совет Старейшин и некоторая группа разного рода модифицированных выломились из кустов. Уж не знаю, какой реакции от нас они ожидали, но явно не тех кислых мин, которыми мы обозначили приветствие. И это при том, что натянутых капюшонов никто так и не снял.

— Сегодня последний день вашего превосходства на людьми, — заявил голубоглазый блондин, за плечом которого маячил Третий. Надо думать, это и есть Первый. — Вы умрёте здесь, а ваши народы перебьют остатки друг друга. И человек займёт…

— Франкенштейн, — повернулась я, — Кромбелл — это вон тот тип в стрёмном костюме.

— Как вы?..

— Рагар, — я покосилась на бывшего каджу, — полагаю, оружие против каджу тебе подойдёт? — я указала ему на Восьмого. Рагар коротко кивнул и исчез. — Если что, зови, — добавила я.

— Как вы могли перебить меня, Лорд благородных? — нахмурился Первый.

— Раскрея не приехала, — я сняла капюшон и ухмыльнулась: — Послала стариков.

— Уже можно? — утробно спросил Музака.

— Да, чего тянуть, — я пожала плечами.

Мгновение спустя я осталась одна. Напротив меня, впрочем, остались только Первый и Третий. Всех их товарищей растащили на разные площадки для убиения с разной скоростью. Отзвуки силы начали доходить то с одной, то с другой стороны. Я раскинула свою способность к телепатии на весь остров, чтобы в случае чего успеть прийти на помощь, но пока все справлялись. Как и ожидалось, впрочем. Я шевельнула пальцами и сотворила себе плетёное кресло Мортиши Аддамс, куда элегантно уселась. Ещё одно движение, и за спинами моих оппонентов оказались два вполне удобных стула.

— Если бы вы изволили заявиться чуть позже, я бы предложила вам чай, — я улыбнулась, предлагая им сесть.

Первого перекосило, и он бросился ко мне с невесть откуда взявшимся мечом. И наткнулся на барьер.

— Как грубо, — я вздохнула. — Я всего лишь предложила сесть. Но могу и заставить.

Третий осторожно присел на краешек стула, готовый в любой момент вскочить. Первый злобно посмотрел на меня, но всё же тоже сел. Я откинулась на спинку кресла и некоторое просто смотрела на них, слушая отдалённый грохот битв. Пожалуй, чая здесь и правда не доставало. Надо было с собой хоть корзинку для пикника взять, что ли.

— Итак, — прервала молчание я, — вы пришли сюда, чтобы убить Лордов. Довольно самонадеянно, вам не кажется?

— Я собрал лучшие силы Союза, — Первый мрачно посмотрел на меня.

— Ты очень плохо знаешь, с чем имеешь дело, — я вздохнула. — Восемь столетий с вами работали благородные и оборотни, а вы не узнали ничего дельного. Скажем, — я обвела поляну взглядом, — я могу уничтожить весь этот остров не сходя с места. Со всеми, кто на нём находится.

— Включая своих? — он колюче на меня посмотрел.

— Разумеется, — я изогнула бровь. — Не то чтобы я стала это делать, просто я могу. А ты можешь?

— Я уже навёл сюда ударный спутник, — он ехидно улыбнулся. — Если дела Старейшин будут совсем плохи, мне только нужно активировать его. Здесь никого в живых не останется. Кроме Третьего и меня.

— Так давай, — флегматично предложила я. — Кстати, ты в курсе, что случилось с атакой твоего спутника на Лукедонию?

— Его отразил барьер, — недовольно отозвался Первый. — Мы никак не можем ни пробить его, ни даже сымитировать.

— Разумеется, — я криво ухмыльнулась. — Потому что вы не понимаете его природу. Вы, люди, насколько я вижу, вообще не понимаете саму суть нашего существования.

— Так, может, мудрая благородная нас просветит? — язвительно отозвался он.

— Я не ведусь на провокации, мальчик, — я улыбнулась, склонив голову набок. — Скажу только, что на данный момент попытка уничтожить нас выглядит слабовато.

— Ах, так!

Ну, супер. Провокация удалась. Первый прищурился, глядя прямо на меня, и я ощутила, как где-то высоко надо мной, где-то даже за пределами атмосферы начала собираться сила. Та самая чистая энергия, которую я уже имела удовольствие пробовать в небе над Лукедонией. Я дотянулась до разума Тао. Он засёк отправленный сигнал, и в его голове с огромной скоростью обрабатывался фантастических масштабов массив данных. Я не стала ему мешать, вернувшись к своей как будто бы пугающей реальности и вяло посмотрела на Первого.

— От страха не можете двинуться, благородная? — усмехнулся он.

— Я — Кадиа Этрама Ди Родела, — я царственно поднялась. — И мне неведом страх перед лицом смерти.

Конечно, неведом. Умереть-то я не могу. Я глубоко вздохнула и сконцентрировалась. Луч начал опускаться прямо на меня, и я позволила свету охватить меня, прежде чем поглотить всю его энергию. Я отчётливо рассмотрела своё отражение в глазах Первого: в слепяще-белом столбе непоколебимо стоял мой насыщенно-чёрный силуэт с горящими алыми глазами. Зрелище в некотором роде пугающее. Употребив любезно предоставленную пищу, я расправила крылья — им было тесновато на поляне, так что они слегка подвинули кусты вокруг — и потянулась к ударному спутнику. Через несколько секунд он был разрушен так же, как и его собрат над Лукедонией несколько дней назад. Когда я снова обратила внимание на окружающую реальность, оказалось, что Рейзел, Рагар и Эскер окружили меня.

— Пришли приятного аппетита пожелать или закончили? — я изогнула бровь.

— Я закончил, — хором ответили они.

— Неожиданно быстро, — нахмурилась я. — Ладно. У Франкенштейна всё в порядке?

— Если вам не нужна помощь, я бы хотел присмотреть за ним, — чуть поклонился Рейзел.

— Да, конечно, — я кивнула, — иди.

— Только не говорите мне, что тот спутник над Лукедонией тоже вы уничтожили, — медленно изрёк Первый, оседая на стуле.

— Ну, факт этот не изменится вне зависимости от того, скажу я это или нет, верно? — я вернулась в свой плетёный трон. — Итак, мы можем обменяться ещё парой ударов, но я бы предложила всё-таки поговорить. Тем более теперь, когда эти двое здесь.

— Кто это? — слабым голосом спросил Первый.

— Странно, что вы не в курсе, — я скривилась. — Эргис Кенезис Ди Эскер, бывший Лорд, и Рагар Кертье, бывший каджу Кертье. Ныне они являются членами моего клана. Странно, что вы не знаете их в лицо.

— Не может быть, — Первый помотал головой. — Они должны быть мертвы.

— Кому должны? — уточнила я.

— Я имею в виду, они же ушли в вечный сон пять столетий тому назад, — отозвался он. — Они не могли где-то прятаться всё это время. Ведь тогда… От работавших в Союзе каджу мы знали, что новые главы получили своё оружие духа… Если бы они были живы, это было бы невозможно…

— Всё опять упирается в нашу природу, которую вы не понимаете, — я пожала плечами. — И не поймёте никогда. Моё последнее предложение: или мы сейчас начинаем разговаривать, или я начинаю вас убивать.

— Если ударные спутники потеряют связь с Первым, они произведут выстрел, — заметил Третий.

— Выстрел куда? — я нахмурилась.

— По Лукедонии, острову оборотней и по шести крупным городам, — сознался он.

— Вам самим-то не смешно? — я вздохнула. — Вы угрожаете нападением на Лукедонию и остров оборотней, что логично, но бессмысленно, поскольку и там и там полностью активны щиты. Но взять в заложники людей… Я не понимаю. Как вы можете быть такими лицемерами?

— Простите? — недовольно посмотрел на меня Первый.

— Всю историю своего существования мой клан занимался тем, что старался поддерживать баланс мироздания, — я глубоко вздохнула. — Мы пресекали геноцид и карали за него. Но никогда не вмешивались в дела людей. Но вы… Вы хотите уничтожить тех, кто без ваших же просьб к вам даже не лез. И для этого вы, Союз, уже угробили сколько? Десять, двадцать миллиардов человек?

— Это во благо человечества…

— Это очень жалкое оправдание, — холодно припечатала я. — Какое благо получили те, кого вы убили ради того же Тёмного Копья? Или те, кто подвергался адским пыткам во время экспериментов? Сдаётся мне, что никакого абсолютно.

— Но иначе не могли получить силу, равную благородным и оборотням, — решительно заявил Первый.

— И зачем она вам? — я склонила голову набок.

— Чтобы быть готовыми отразить… нападение… — под моим глумливым взглядом он замялся, а когда договорил, я и вовсе расхохоталась.

Веселье так и распирало меня, когда на поляну вернулись сначала оборотни, а потом и Рейзел с Франкенштейном. Увидев учёного, я наконец прекратила ржать — Кромбелл довольно заметно потрепал его. Я поднялась и подошла к нему. Короткая игра в гляделки с Рейзелом, и он передал Франкенштейна в мои руки. Я проделала с ним тот же финт, что и с Кентасом, восстановив его в ткани мироздания. Когда мы выскользнули, он удивлённо посмотрел на своё совершенно целое тело в совершенно целом костюме.

— Я вроде говорила тебе, что так можно, — я улыбнулась. Учёный кивнул и глубоко задумался. — Ну, вернёмся к нашим баранам, — я снова уселась в кресло. — Говорим или сражаемся?

— Говорим, — вздохнул Первый.

— Так зачем, ты говоришь, вам сопоставимая с нами сила? — я скептически изогнула бровь.

— Мы хотим, чтобы Землёй правили люди, — твёрдо изрёк он.

— Так… Люди владеют и правят всеми землями, за исключением двух маленьких тропических островов, — я поджала губы. — Людей сколько? Около семи миллиардов? А благородных и оборотней вместе взятых едва ли тысяча будет. Так что это за бред?

— Вы можете захватить землю, — слабо спорил Первый.

— Если бы мы хотели это сделать, то сделали бы ещё в те времена, когда вы только взяли палки в руки, — хмыкнула я. — Мы рождены с силой, и потому осознаём ответственность. А вы, насколько я могу судить, нет.

— Что вы от нас хотите? — страдальчески выдал он. — Люди были слабыми и боялись сильных! Разве это не нормально?

— Собака сознаёт себя слабой и боится сильного, поэтому предана от ушей до хвоста, — холодно и неприязненно изрекла я. — Кошка боится и стремится к удобному ей симбиозу. А вы как крысы — грызёте друг другу глотки, чтобы самая сильная крыса могла побольнее укусить протянутую руку.

— Мы просто… — начал Первый.

— Вы просто алчны и жестоки, — перебила я его. — Итак, для начала позвольте вам представить вашего нового руководителя — Франкенштейн. Он человек. И он работал с Союзом, пока тот не потерял своей цели за жаждой власти.

— А если мы откажемся? — нахмурился Первый.

— У всякого вопроса есть два решения — разумный и силовой, — я поджала губы. — Принять моё предложение — разумный.

— А если я откажусь, вы меня убьёте? — он встал, сжимая в руке меч.

— Нет, — я скучающе скользнула взглядом по лезвию. — Я просто промою вам мозги. Я могу убедить вас в том, что вы всегда работали с ним или на него, а могу вообще заставить раболепно поклоняться. У нас это займёт секунды три, я думаю.

— Вы не можете, — он отступил. — Нельзя так вторгаться в разум.

— Как я и сказала — я могу, — я ухмыльнулась. — И если бы я была склонна к силовому решению, вы бы сейчас смотрели сладкие сны, а не разговаривали со мной.

Он вдруг озадаченно посмотрел в небо, а затем снова на меня. Первый Старейшина растерял почти всю свою уверенность и озадаченно свёл брови, явно не понимая чего-то.

— Сколько в Лукедонии таких, как вы? — мрачно спросил он.

— О, я такая одна, — я улыбнулась.

— Тогда кто мог уничтожить мои спутники? — сильнее нахмурился он.

— Может, это сделал очень умный человек, которому не понравились ваши методы? — язвительно поинтересовалась я.

— Это же невозможно… — Первый рухнул в растерянности на стул.

— Это отличает гений от посредственности, — хмыкнула я. — Я думаю, нашу встречу засим можно завершить. Вам нужно ввести новое начальство в курс дела, а нам вернуться к своим делам, — я встала и потянулась. — Здесь поблизости наверняка найдётся какой-нибудь затонувший галеон, который будет интересно посмотреть. Ах, да, — я посмотрела на Первого в упор, — я буду за вами следить. Какое-то время.

Музака подошёл в Франкенштейну, и они быстро заговорили о чём-то. Я выхватила только про Марка, которого оборотень просил пока оставить у них, потому что его сердце действительно начало просыпаться. Может быть, кстати, именно потому, что он попал в их окружение. Франкенштейн согласился, а потом они перешли к каким-то политическим вопросам, и я уже перестала вслушиваться. Эти штуки мне уже и не понятны, и, в общем-то, не интересны. Мы пошли к берегу, чтобы перебраться на яхты, и я лично планировала сделать это вплавь. И когда мы добрались до пляжа, стало ясно, что не одна я лелеяла эту мысль. Тёплая вода была почти неподвижной, и окунуться в неё с головой было очень приятно. Мне пришлось применить некоторое количество силы, чтобы остальные тоже могли поплавать, но Первый накормил от пуза, так что я могла, в принципе, тут целый особняк преобразовать.

Примерно через полчаса на пляж вышли люди. Прежние Старейшины выглядели довольно бодро — видимо, они всё же решили не хвататься за оружие и поговорить, что привело к закономерным результатам. Франкенштейн так вообще выглядел довольным. Я сделала себе пометку пару месяцев за ним присмотреть, чтобы никому не пришло в голову попытаться его убить. К чему лишние жертвы? А я была уверена, что если к Франкенштейну будут посылать наёмных убийц, он рано или поздно начнёт собирать коллекцию скелетов в шкафу. Ну, или бусики из зубов мудрости себе сообразит. Или из клыков, как знать.

Сессия уже заканчивалась. Если быть точнее, у меня был глубокий вечер, когда Рагар отчитался, что сдал последний экзамен. Разумеется, успешно. Как будто он мог сдать как-то иначе.

Разумеется, Эскер, Рагар и Сайес поступили и уже успели отучиться целый семестр. Время от времени я навещала их. Отчасти, чтобы проверить должное исполнение порядка отбывания наказания, отчасти, причём, от большей, от скуки. В особняке мне было скучно. Впрочем, полгода своей невостребованности я потратила на живопись и вышивание, и теперь деревянные панели в мягкой гостиной были украшены разного рода полотнами. В Лукедонии всё так же не было интернета, так что прокрастинировать по полной у меня не получалось. Кстати, я выяснила, откуда в особняке электричество. Точнее, откуда именно оно бралось, я так и не поняла, но дом, если можно так выразиться, подстраивался под мои нужды. Логики ноль, но как-то это работало. Как с деньгами, видимо.

Франкенштейн, Раскрея и Музака провели уже больше десятка сессий по взаимодействию. Причём, мне дважды пришлось возвращать оборотня на его остров, потому что он, видите ли, сбегал. Тем не менее, люди и нелюди договаривались, что было таким невероятным прогрессом для всех, как будто вчера мы привязывали камни к палкам, чтобы рубить деревья, а сегодня собирали бензопилы. Меня на переговоры практически не звали, за исключением пары случаев, когда нужно было встретиться лично и сэкономить время. Да ещё и там, где никто не подслушает — на моём острове.

Ах, да. Сразу после смены власти разборки Союза с благородными и оборотнями сошли практически на нет, и Раскрея прошлась вместе с Геджутелем по берегу. В итоге я провела несколько приятных дней на пляжах, чередуя купание с обустройством. Как раз пока у наших каторжников шли подготовительные курсы. А потом время створожилось, как было в одной довольно странной даже для моего чтения книге, дни и ночи перемешались, и я время от времени вообще не знала, когда же я. Как если поспать днём: к чёрту подробности, какой сейчас год.

Итак, сессия у моих осуждённых заканчивалась. Впереди предстояли долгие летние каникулы, которые они, разумеется, собирались провести дома. То есть в особняке и в Лукедонии. Что меня очень радовало, потому что временами мне уже хотелось лезть на стенку. Не то чтобы я не могла придумать себе занятия, просто мне не хотелось делать что-либо в одиночку. Даже мир смотреть без того, с кем можно делить восторг и мороженку, как-то не то пальто. Так что у меня были большие паны на лето. Впрочем, в нескольких посещениях театра и филармонии я всё же не смогла себе отказать и без компании.

В своём сообщении об успешном завершении сессии Рагар также обозначил, что готов отправиться домой в любой момент. Ну, и я, недолго думая, скользнула прямо к нему. В их квартире он был в данный момент один. Съёмной она быть перестала, поскольку её выкупил под свои нужды Союз, сиречь Франкенштейн. В данный момент нуждами Союза являлось предоставления жилья троим благородным студентам. Новый Первый Старейшина, или как он попросил себя называть — генеральный секретарь Союза, сказал мне, что таким служебным жильём мы сможем пользоваться везде, где оно у него есть. Я хотела возразить, но почему-то не смогла. Как та кляча из анекдота.

— Привет, — улыбнулась я, застав Рагара в кухне. — Вкусно пахнет.

— Да, я готовлю яблочный пирог, — он улыбнулся мне в ответ. — Будете кофе?

— Лучше чай, — я села на табуретку у стола. — Зачётку покажешь?

Он как будто ждал этой просьбы, и протянул мне маленькую книжицу, лежавшую до этого на холодильнике. Кухня здесь, к слову, была похожа на ту, что была в особняке. Только немного поменьше. Впрочем, она всё равно была постоянным местом посиделок, как я смогла понять из моих посещений этой квартиры. В зачётке Рагара красовался ровный столбец высших оценок. Я похвалила его и вернула документ.

— Надеюсь, ты не считаешь, что весь смысл учёбы в оценках, — мягко изрекла я.

— Нет, — он поставил передо мной большую чашку чая и сахарницу, а затем сел напротив, взяв свою. — Я стараюсь овладеть знаниями и навыками, которые могу изучить здесь. Потому и сдавать экзамены мне легко. Оценка по стратегическому планированию никак не поможет обороне Лукедонии, в отличие от него самого.

— Да, ты безусловно прав, — я кивнула. — Как сессия у остальных?

— У Сайеса сегодня последний экзамен, у Эскера — завтра, — улыбнулся Рагар. — Сегодня наш бывший Лорд на консультации.

— Ага, — протянула я. — А ты домой сегодня хочешь попасть или завтра?

— Как вам удобнее, — он отвёл глаза, и в этот момент как раз прозвенел таймер духовки. Через пару секунд передо мной стоял ароматно дымящийся пирог.

— Слушай, если ты не хочешь в Лукедонию, я не заставляю ведь, — я чуть нахмурилась. — Ты тут встретил, что ли, кого?

— В моём вузе нет девушек, — сообщил Рагар. — И я хочу домой. Просто мне показалось, что наше присутствие стесняло вас.

— Ну, как тебе сказать… — протянула я. — Поначалу мне было непривычно, что в доме постоянно кто-то есть. Кто-то, кто склонен общаться и кто охотно ввязывается во все мои неподобающие штуки. Но только поначалу. Теперь особняк без вас кажется пустым и унылым.

— Тогда я бы хотел отправиться домой прямо сейчас, — он даже привстал. — У меня уже даже вещи собраны.

— Кхгм, — я поперхнулась чаем. — Давай сначала допьём. И я хочу попробовать этот шедевр, — я кивнула на пирог.

— О, конечно, — в руке Рагара материализовался нож, и он ловко разрезал всё ещё слишком горячий пирог.

— И, наверное, давай прогуляемся до университета Эскера и Сайеса, — я схитрила, силой остудив для себя кусочек. — Одному удачи пожелать, у другого узнать, планирует ли он домой и как.

— Хорошо, — легко согласился он. — Как вам?

— Восхитительно! — похвалила я. — Что ты добавил?

— С вашего позволения, я оставлю это в секрете, — он хитро на меня посмотрел.

— Ладно, как хочешь, — я усмехнулась. Как будто что-то может оставаться в секрете от меня, если я хочу это выяснить.

Допив чай, мы отправились на прогулку. Машин у благородных студентов, разумеется, не было, равно как и прав, так что мы пошли пешком. Было довольно жарко, так что я сменила своё домашнее одеяние на платье-сарафан до колена, а туфли на босоножки. Рагар, метнувшись в свою комнату, вернулся в светлых льняных брюках и рубашке, таких же, как были на Рейзеле на пляжной вечеринке, только более тёплого оттенка. Он обулся в спортивные сандалии, и мы вышли в набиравший силу зной. Впрочем, для нас, проведших жизнь в тропиках, было вполне комфортно. До университета мы дошли примерно за полчаса. Перед кампусом располагался небольшой сквер с ухоженными дорожками и подстриженными деревьями. Рагар предложил съесть по морожнке, и я, обрадованная его инициативой, согласилась. Он оставил меня и ушёл куда-то в сторону, где, видимо, был нужный киоск. Я решила оставаться на месте. Так сказать, во избежание.

Из кампуса вышел Эскер в окружении группы других студентов. Они явно собирались куда-то отправиться все вместе, причём, через другой выход из сквера. Я негромко позвала бывшего Лорда и махнула ему рукой. Вряд ли кто-то другой меня бы услышал, но Эскер обернулся, удивлённо округлил глаза и отделился от товарищей, направляясь ко мне.

— Куда это ты собрался? — улыбнулась я, когда он подошёл.

— Да ребята позвали немного посидеть в клубе, — он отвёл взгляд.

— У тебя вроде экзамен завтра, — напомнила я.

— Да, но, — он потупился, — я не собираюсь его заваливать.

— Да уж я надеюсь, — ехидно улыбнулась я. — Мне бы не хотелось обнулять срок.

— Эй, Эскер, кто это? — раздался голос со стороны его товарищей.

— Тебе придётся им что-то сказать, — хмыкнула я. — Что-то правдоподобное.

— Типа что? — Эскер перешёл на шёпот. Я едва заметно пожала плечами.

— Дружище, ты не говорил, что знаешь такую красавицу, — его друзья всё же подошли к нам. — Так кто же она?

— Это Родела, — глядя мне прямо в глаза, ответил он. — Она девушка моего брата.

— Это который в военном училище учится? — уточнил паренёк с причёской как у Тао. — Трудно, наверное. Мы-то парни посвободнее будем.

— Это не самый значимый фактор, — я улыбнулась.

— О, вы уже встретились, — раздался за моей спиной голос Рагара. Он же сообщил мне в моей голове, что всё слышал. — Твоё мороженое, — он передал мне рожок и вполне естественным жестом положил руку мне на талию. Я изо всех сил старалась удержать лицо.

— А вы ко мне по делу пришли или просто похвастаться? — подыграл Эскер.

— О, я просто привезла новости из дома, — я чуть склонила голову набок. — Если завалишь хоть один экзамен, дома в каникулы можешь не появляться.

— Даже так? — удивился бывший Лорд.

— Ага, — усмехнулась я. — Вот прямо так.

— Понятно, — Эскер повернулся к своим товарищам. — Я пошёл домой зубрить. Не хочу упустить возможность побыть дома.

— Ну, как знаешь, — вразнобой отозвались они.

Обратно мы пошли уже втроём. Бывший Лорд сходил за мороженкой для себя, потому что, как он выразился, уж очень вкусно мы их ели. Пришлось доесть до того, как двинуться в сторону квартиры. Мы шли не так чтобы очень быстро, но всё равно приходилось лавировать в потоке людей. Я мёртвой хваткой вцепилась в предплечье Рагара, чтобы не потеряться. После того, как сокурсники Эскера ушли, он ни разу не повернулся ко мне. Даже в тот момент, когда я едва не оступилась и с силой впилась к его кожу пальцами. Не будь он благородным, распорола бы к чёртовой матери когтями своими.

Стоило нам войти в квартиру, как Рагар развернулся ко мне с самым мрачным видом и с выражением глубокой скорби изрёк:

— Прошу простить мне мою вольность, каджу-ним, — он опустил глаза.

— Эм… — я озадаченно вскинула брови. — Что-то я ничего такого…

— Я обратился к вам на ты, — очень тихо произнёс Рагар.

— Ну, мы, в принципе, вообще можем перейти на «ты», — я нахмурилась. — Эскер вроде не испытывает с этим никаких затруднений. А в данное время вы в одном статусе.

— Короче, она тебя не накажет, — хмыкнул бывший Лорд. — Ни за «твоё», ни за руку. И потом, это же произошло из-за меня.

— Кстати, да, — я повернулась к нему. — Ничего умнее в голову не пришло?

— Как ни странно — нет, — хмыкнул он. — Я же не знал, что вы вместе пришли.

— Точно, — я кивнула. — Ладно, закрыли тему…

В этот момент на пороге кухни показался Сайес. Видимо, мы разминулись по дороге, и он пришёл раньше. У него в руках была чашка чая, а лицо выражало глубокую задумчивость. Настолько, что между бровей пролегла морщинка. Увидев меня, каджу Роярд как будто расслабился и улыбнулся.

— Здравствуйте, Родела-ним. Вы какими судьбами к нам?

— Рагар сказал, что сессию закрыл, — отозвалась я. — Я прибыла, чтобы доставить его домой. Как твои дела?

— Я сдал последний экзамен. Однокурсники сегодня собрались отмечать, но я хотел бы отправиться домой, — он вздохнул. — А это не рядом.

— Я могу тебя прихватить, — я улыбнулась. — Мне не трудно.

— Я буду готов через полчаса, — оживился он и исчез в комнате.

Рагар на мгновение вышел к себе, а вернулся уже с небольшой сумкой, которую поставил в коридоре. Я озадаченно изогнула бровь: сюда из дома он брал чемодан гораздо больше. Бывший каджу проследил за моим взглядом и сказал, что дома ему большой багаж не нужен. Я не стала настаивать — взрослый дядька, ум должен быть.

Эскеру я вручила чашку чая, ту самую, что он утащил с собой из особняка, а Рагар отдал ему тарелку с большим куском пирога. С этими припасами его вытолкали в его комнату зубрить. Бывший Лорд картинно изобразил страдальческое выражения лица и засел за учебники. По нему, впрочем, было ясно, что ему интересно и что он скорее повторял, чем учил с нуля. Но изобразить муку от наказания было нужно.

Сайес и правда собрался быстро. Впрочем, его сумка была примерно такой же, как и у Рагара. Что не удивительно, в принципе. Я громко пожелала Эскеру удачи на экзамене, он пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Сдавать на следующий день он должен был макроэкономику, а для него это был действительно важный предмет. Я протянула руки Рагару и Сайесу, и скользнула, сначала к входу в лабиринт перед домом Роярд, а уже потом домой. В Лукедонии была глубокая звёздная ночь, и свет луны рисовал белые полосы на полу и креслах мягкой гостиной. Я выпустила руку Рагара, и он тут же умчался, видимо, оставить сумку в своей опочивальне. Я вытащила на террасу одно из кресел и устроилась на нём полулёжа, уставившись в небо. Казалось, всё вокруг дышало миром и спокойствием. Кто-то вроде меня в данное время этому миру был не нужен. И, возможно, больше никогда не будет нужен.

Из гостиной донеслись голоса. Я не сразу прислушалась, так что до меня только через пару минут дошло, что это именно голоса, а не голос Рагара. Точнее, Рагар там тоже был, но не он один. Вскоре на террасу вышли вместе с ним Рейзел и Франкенштейн. Я озадаченно нахмурилась, глядя на них.

— Мастер пожелал вернуться домой на время летних каникул, — сообщил Франкенштейн.

— Это, конечно, прекрасно, но ты мог бы остаться и там, где у тебя друзья, — я улыбнулась. — С друзьями-людьми есть такая проблема — любят умирать.

— Я смогу вернуться туда в любое время теперь, — он улыбнулся.

— Ага, — протянула я. — Освоился. Молодец.

— Да, но переносить кого-то или что-то кроме себя мне пока сложно, — признал Рейзел.

— Это пройдёт. Просто чуть больше практики, — я снова перевела взгляд в небо.

Казалось, что звёзды спустились почти на расстояние вытянутой руки, и я могла схватить их. Но максимум, что я могла так схватить, это какого-нибудь комара, которому очень сильно надоело жить. Ну, или выстрел ударного спутника, если бы они ещё остались.

— Может, по кофе и пойдём поплаваем? — протянула я, снова поворачивая голову к мужчинам.

Они оживились и закивали, и я скользнула на кухню: я предложила кофе — мне его и готовить. Впрочем, это ведь работа кофеварки, что значительно упрощало мне жизнь. Так что, когда они пришли, кухню уже заполнял приятный аромат. К кофе у меня нашлись маффины и печенье, так что ночной дожор вышел вполне плотным. Тем более, что все калории мы всё равно собирались тут же оставить в океане.

Ночью пляж пустовал, так что можно было вести себя как умалишённые. Лично я с разбега шлёпнулась в воду пузом, создав максимально много брызг. Неожиданно для меня мужчины мой манёвр повторили, а затем и вовсе затеяли какую-то подростковую вакханалию: брызгались, вопили и падали в воду. Это при том, что нам на четверых больше двадцати тысяч лет. Что-то где-то заиграло прямо радостным оркестром.

На рассвете на пляж вышли трое: братья Кертье и та же девушка с полотенцами, что и в прошлый раз. Вероятно, она была с ними все прошлые разы, но я видела её только один. Они вышли из тени леса как раз в тот момент, когда Рагар прыгал в воду бомбочкой с плеч Франкенштейна. Оба при этом хохотали так, что деревья тряслись. Увидев это, Раджак поражённо замер. Я скользнула к ним из воды.

— Доброе утро, — я широко улыбнулась.

— Доброе утро, Родела-ним, — глухо отозвался Раджак. — А что здесь?..

— Да, просто балуемся, — отмахнулась я. — Весело же. Эй, Рагар! — я повернулась к воде. — Не хочешь поздороваться?

Он вышел из воды, вытряхнул воду из уха, как водится, попрыгав на одной ноге, и подошёл к нам. Рагар улыбался. Спокойно и мягко.

— Привет, — он склонил голову набок. — Сплаваем на скорость?

— Отец? — оторопел Раджак.

— Я вроде бы довольно долго твой отец, — хмыкнул Рагар. — И довольно долго им не был. Так сплаваем?

— Д-да, — тихо ответил каджу Кертье.

— Ты бы с ними провёл небольшую беседу, что ли, — почти прошептала я Рагару, когда братья отошли к лежакам, чтобы раздеться. — А то так и будете на разных волнах.

— Надо бы, — так же тихо ответил он. — Ты ведь не будешь против, если я проведу в поместье Кертье пару недель?

— Нет, — я мотнула головой. — И перехода на «ты» тоже не против.

Он улыбнулся и выдохнул, будто ждал какой-то другой реакции. А через секунду он уже тащил сыновей к воде, обхватив их за шеи. Я в море уже не полезла, оставшись наблюдать за заплывом на берегу.

— Бывший каджу Кертье, — тихо произнесла девушка с полотенцами, — разве всегда был таким?

— Разумеется, нет, — хмыкнула я. — Это я его испортила.

— А мне показалось, что он теперь счастлив, — совсем уж тихо обронила она.

Может, она и права. Вообще, я не задавалась целью типа «счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженным». Отнюдь. Я просто старалась не помереть со скуки среди унылых правил. Кто же виноват, что моё разгильдяйство оказалось так заразно? Впрочем, если не давать себе расслабиться, можно капитально поехать кукухой. Туда, где не ступала нога человека и откуда ещё никто не возвращался. А помешательство каджу или, упаси мироздание, Лорда может плохо кончиться для вообще всех. Ну на фиг.

Рагар умотал в свой старый дом вместе с сыновьями, а мы отправились в особняк. Точнее, Франкенштейн отвёл нас туда, поскольку фамильный кретинизм никуда не делся. Неизвестно, как Раскрея узнала, что учёный в Лукедонии, но на крыльце нас уже ожидал лакей из дворца и просьбой явиться пред алы очи Лорда. Франкенштейн вздохнул, уточнил у своего Мастера, нужен ли он, и ушёл. Мы остались с Рейзелом вдвоём. Мы с ним гоняли чаи, слушали Баха и предавались безделью до самого вечера, когда жара начала спадать. Тогда вернулся Франкенштейн, и по нему было видно, что он устал, хотя и был чем-то очень доволен. Я направилась в кухню, но ещё в коридоре меня застал голос Эскера в моей голове, который радостно сообщал, что он сдал. Значит, надо было скользнуть и забрать его домой. Я развернулась и пошла обратно к мягкой гостиной, чтобы сказать о своей отлучке.

— Я скользну за Эскером, — сообщила я, войдя в комнату. — Мы вернёмся через пару часов, не больше.

— Родела-ним, — Франкенштейн сделал шаг ко мне, — вы не могли меня подбросить? Мастер говорит, что я здесь не так нужен, как в Союзе сейчас.

— Да, без проблем, товарищ генсек, — я ухмыльнулась и протянула ему руку.

Учёный как-то странно на меня посмотрел, как будто заподозрил в моём обращении нечто, выходящее за рамки познаний Роделы, подошёл и вложил свою ладонь в мою. Я представила себе его гостиную, сжала руку чуть сильнее и скользнула.

Демиург был доволен: шоу ему понравилось. Он отдалился от сферы наблюдения и обратил внимание, что эта история создала новый дубликат мира, в обмен немного отщипнув той созидательной энергии, которую принесли ему призрак и цветное существо. Это слегка огорчило его, ведь тогда выходило, что количество серий этого шоу будет конечным — пока не закончится созидательная энергия. Он посетовал об этом вслух, и оказалось, что парочка была здесь же. Они переглянулись и рассказали, что энергия того же свойства возникает постоянно, так что не будет никаких трудностей с тем, чтобы восполнить её. Демиург довольно улыбнулся. В принципе, цель помещения создания в некий мир была достигнута — новый дубликат, полноценный, а не эфемерно призрачный, поблёскивал в особой сфере наблюдения. Значит, можно было продолжить эксперимент и сунуть создание дальше. Нужно было только выбрать куда. И восполнить потраченную энергию, конечно.

Наблюдал демиург за новым дубликатом из одного особо пространства. Впрочем, всё пространство и его подпространства, в которых обитал демиург, были, безусловно, особыми. Оставив призрака и цветное существо у сферы, он удалился туда, где были слепки всех подвластных ему миров. Сотни и тысячи мутных сфер окружили его, и он, закрыв глаза одной рукой, протянул другую к слепкам. Послышался перестук, будто все миры потянулись к нему, и демиург, распихав несколько из них, выбрал. Не глядя он вернулся в прежнее пространство и установил его в неподвижности неподалёку от предыдущей сферы. Теперь нужно было лишь перенести создание из одного мира в другой, и можно было смотреть следующую серию.

Поняв затею демиурга, призрак и цветное существо отправились в изначальный мир, где предельно быстро собрали энергию нужного свойства. Её оказалось даже чуть больше, чем потратилось на создание дубликата. «Больше не меньше», — решили они промеж собой и отправились обратно.

— Вот, — передал призрак демиургу материализованную энергию. Она была похожа на светящегося лизуна с блёстками. — Всё, что было.

— В прошлый раз как-то по-другому оно выглядело, — заметил демиург. — Точно у этого такие же свойства?

— Э, да, — кивнуло цветное существо. — Просто эта энергия не всегда одинаковая. Хотя свойства у неё те же самые.

— Да? — демиург начал растягивать субстанцию в разные стороны, чтобы убедиться. — Пожалуй, что так. Приступим.

В этот момент создание как раз совершало вояж через некое подпространство того места, где находилось. Если выразиться точнее, то вояж совершало совершенно самостоятельное сознание персонажа, а создание тянулось за ним, так сказать, прицепом. Этот самый прицеп демиург и отделил, а вместе с ним прихватил и ещё одно ведомое сознание. Он чуть поморщился и погрузил их оба в беспамятство. Решив ненадолго отложить вопрос с прихваченным, он снова замесил создание с вновь собранной энергией и замер в задумчивости с чем-то тестовидным в руках.

— И как мне теперь быть с этим? — задумчиво спросил он в пространство, глядя на второе сознание.

— Его бы вернуть в его мир, — тихо изрёк призрак.

— Да, а то у него же к сознанию и форма закреплена, — закивало цветное существо. — Не то чтобы вы не могли её поменять, но…

— Да при чём тут форма? — фыркнул демиург. — Форма не больно-то имеет сейчас значение. Есть проблема посерьёзнее.

— Какая? — хором спросили призрак и существо.

— Я не могу влезать в мир два раза подряд, — демиург поморщился. — Можно поставить мир на паузу, чтобы выждать время, и вернуть это сознание назад в тот же момент, когда оно его покинуло, но ему тогда придётся провести это время тут, у нас. В беспамятстве.

— А давайте его вместе с созданием отправим? — предложил призрак.

— А давайте без давайте, — нахмурился демиург, а потом вдруг улыбнулся: — Но давайте.

Дубликат нового мира имел ещё очень неясные очертания. И с внесёнными коррективами даже не имел героев для создания и сознания. Но демиург просто пихнул их туда на авось и приник к сфере, чтобы повнимательнее рассмотреть, что же будет. Как и ожидалось, сознание прихватило с собой свою собственную форму: высокого и статного голубоглазого блондина. А вот создание свою прежнюю форму принять не смогло, и потому просто скопировало геном сознания. Правда, умудрилось как-то сохранить прежний пол.

Родела вернулась вместе с Эскером в мягкую гостиную. Она чувствовала себя немного странно — будто утратила нечто важное. Нечто, без чего она вполне могла обходиться, но чего ей почему-то не хватало. Она несколько секунд задумчиво осматривала комнату и картины на деревянных панелях. Среди прочих её внимание привлекла вышитая крестиком копия «Звёздной ночи» Ван Гога. Благородная провела тонкими пальцами по вышивке: ей казалось, что это сделала она и не она одновременно.

— Родела? — позвал Эскер. — С тобой всё нормально?

— А… — Истинная Ноблесс тряхнула головой, отгоняя наваждение. — Да. Просто показалось, что… Не важно. По кофейку?

— А Рагар где? — бывший Лорд осмотрел комнату, будто Кертье должен был быть здесь.

— У Раджака гостит, — Родела улыбнулась и направилась в коридор.

В кухне они застали Рейзела, который с невозмутимым видом варил себе кофе. На столе лежала раскрытая книга, на тарелочке рядом находились два печеньица и аккуратно сложенная бумага от маффина. Одет он был в классические чёрные брюки и кипенно-белую рубашку. «Потолочно-белая», — подумала Родела. Сама она была в брючном костюме в стиле сафари, а Эскер так и вовсе был одет в джинсы и незастёгнутую клетчатую красно-чёрную рубашку, под которой красовалась белая майка-борцовка. Они сели за стол, оставив место у книги свободным.

— Вам сварить? — повернулся к ним Рейзел, и оба воодушевлённо закивали. — Капучино? — снова дружные кивки. — Хорошо.

— А ты неплохо справляешься, — улыбнулась Родела спине сына.

— Когда вы раскрыли мне возможность восполнения силы, я посчитал разумным освоить некоторые навыки с помощью телепатии, — отозвался он. — Мне бы не хотелось быть фарфоровой куклой.

— Соглашусь, — кивнула каджу. — Это довольно унылая участь.

— Мне жаль, — неожиданно заявил Эскер. — Жаль, что не изменил Лукедонию раньше.

— Брось, — отмахнулась Родела. — Наше изначальное, да и текущее, предназначение определено не тобой и не Лукедонией. Хотя должна признать, что сейчас здесь намного веселее, чем было раньше.

— Сочту это за комплимент, — улыбнулся бывший Лорд.

— Это он и был, — хмыкнула каджу. — Кстати, Эскер. Там, у Раскреи же в застенках сидит каджу Эгвейн. Ждёт суда.

— Давно? — изогнул бровь он.

— Да уж полгода как, — усмехнулась Родела. — Мы решили, что это твоё право и твоя обязанность — судить того, что предал присягу тебе.

— А если я не хочу? — вздохнув, уточнил Эскер.

— А тебя никто не спрашивает, — хмыкнула каджу.

— Ладно… — протянул он. — Тогда с утра пойдём во дворец. Между прочим, почему ты сама его не судишь?

— Он не сделал ничего, что было бы по моей части, — Родела пожала плечами. — Он спреступничал только против тебя.

— Вообще-то, и против Рейзела тоже, — поправил Эскер.

— Ты не понимаешь — это другое, — усмехнулась Родела. — Неудавшееся нападение не влияет на баланс. А то, что восемь столетий Истинного Ноблесс вообще не было — так это спасибо Рожелу, чтоб ему вертелось.

— И всё равно, он наверняка проделывал те штуки, за которые ты обычно распыляешь, — упрямился бывший Лорд.

— Вот не перекладывай с больной головы на здоровую, — Ноблесс скептически изогнула бровь. — Или во дворец ты пойдёшь в гордом одиночестве.

Эскер поморщился, но больше спорить не стал — всё же Истинная Ноблесс теперь была его каджу на веки вечные, и давать ей повод для продолжительных подколов точно не стоило. Кофе у Рейзела вышел отличный, и они долго пили его, распотрошив запасы печенья и шоколада. Родела сделала себе мысленную пометку пополнить их. Бывшего Лорда она доставила домой среди ночи из-за разницы во времени, так что процесс затянулся. Рейзел поначалу пытался читать, но Родела и Эскер вели увлекательную беседу, так что ничего у него не выходило. Бывший Лорд рассказывал, как провёл семестр в обществе студентов, как было весело и как они устраивали вечеринки.

— Ты была права, когда говорила, что они будут разительно отличаться от того, что мы здесь устроили, — усмехнулся он. — Откуда тебе это было известно?

— У меня свои маленькие женские секретитки, — уклончиво отозвалась Родела. Она подумала, что кроме её потрясающей способности к телепатии было что-то ещё — что-то, чего она больше в себе не ощущала.

— Откровенно говоря, это не совсем то, во что хотелось бы втягиваться, но мы исправно ходили на все такие встречи, — вздохнул Эскер. — Чтобы не выделяться. В универе считают, что мы с Рагаром браться.

— Ага, близнецы, — усмехнулась каджу.

— Ну уж, — свёл брови бывший Лорд. — Мы не настолько похожи. А вот вы с Рейзелом вполне могли бы так себя называть.

— Нам нет нужды, — мягко заметил Рейзел.

— Разумеется, — кивнул Эскер. — Так вот, знаете в чём меня обвинили на одной из вечеринок? В том, что я не завожу себе девушку.

— Эм… — лицо Роделы озадаченно вытянулось.

— Мой одногруппник мне заявил, что девчонки отказывают другим парням из-за того, что у меня никого нет, — он усмехнулся. — Как будто это имеет какое-то принципиальное значение?!

— Ну, — протянула каджу, — для кого-то очень даже имеет. Пока ты свободен, у каждой есть шанс. А если бы у тебя была девушка, так считали бы уже не все.

— То есть, ты советуешь? — сощурился Эскер.

— Ты дурнулся? — вытаращилась на него Родела. — Я тебе про восприятие, ты мне про плотское. Если тебе и впрямь это доставляет неудобства — старый добрый ментальный контроль тебе в помощь.

Бывший Лорд с размаху впечатал развёрнутую ладонь в лоб со смычным шлепком: дошло, что можно всем было и невесту внушить, и своё присутствие на вечеринках, хотя и не ходить туда — всё равно о них никто ничего толком потом не помнил. Кроме Эскера, разумеется, и Рагара, приходившего за компанию. Да и узнать, что на вечеринке было, никакой проблемы не было — это для учёбы телепатию было нельзя, а для такого дела никто не запрещал. Бывший Лорд залился краской смущения от того, что не подумал об этом сам. Снова.

Утренние солнечные лучи скользнули по водной глади океана и ласково коснулись берегов Лукедонии. На густой траве выпала хрустальная роса. Было свежо и тихо. И ни одного корабля, насколько хватало глаз. Остров казался заповедным, лишённым всякого разумного присутствия, как и цивилизации. Впрочем, быть может, присутствие благородных было куда более разумным, поскольку уникальная экосистема этого места осталась совершенно нетронутой. Маленькое кухонное окно не впускало достаточно света для глаза человеческого, но тем, кто там сидел это было и не нужно. Серые сумерки скрыли ночные светила, и Эскер, держа чашку кофе — третью или четвёртую — повернул голову к окну. Он едва заметно кривился, махом допил и резко встал.

— Утро, — сообщил он. — Не будем откладывать.

— Ладно, — Родела плавно поднялась. — Рейзел, ты пойдёшь?

— Давай, будешь свидетелем обвинения, — усмехнулся Эскер.

— Я всё проспал, — отозвался младший Ноблесс.

— Так потому и проспал, — хмыкнул бывший Лорд. — Давай. Что тут одному киснуть?

— Вот это больше похоже на аргумент, — улыбнулась Родела. — Ты переодеться во что-то более подобающее не хочешь?

— Ну, во-первых, — Эскер склонил голову набок, — я могу морфировать одежду так же, как и ты. А во-вторых, я и так хорошо выгляжу, разве нет?

— Ага, — саркастически протянула Ноблесс. — Стильно, модно, молодёжно… Ладно, идём. Пока роса не высохла.

Родела покосилась на окно: оно было слишком узким, чтобы суметь выбраться наружу через него. Почему-то мысль скользнуть вызвала у неё необъяснимое отторжение, и она направилась к двери. Прихватив сандалии в руку и оставив тапки в калошнице, Ноблесс вышла из особняка и спустилась с крыльца. Арзак просыпал дорожки мелким белым песочком, так что ходить по нему было всё равно, что по пляжу. Роделе это нравилось, но роса на траве лежала не круглосуточно. Она сошла с дорожки и посмотрела на Эскера. Он держал свои кеды так же, как она сандалии — в руке. И тоже был босиком. Рейзел, оставшийся на дорожке один, только удручённо вздохнул.

Путь во дворец был на самом деле не таким далёким, чтобы так долго идти. Впрочем, они дошли бы куда быстрее, если бы не отвлекались: понаблюдать за бабочками, послушать пение птиц, собрать букет полевых цветов для Раскреи, вернуть выпавшего птенца в гнездо… В общем, что бы только не делать, лишь бы не идти. В итоге путь занял несколько часов, и когда они наконец добрались, был уже почти день. Благородные во дворце церемонно кланялись высоким гостям, стараясь не показывать своих шокированных лиц. В то время, когда вся Лукедония строго соблюдала дресскод — чёрный, серый, белый и немного золотого, бывший Лорд шагал по каменному полу босиком, в синих джинсах и клетчатой рубашке. И его это ни капли не смущало.

Раскрее, видимо, донесли о визите отца, Роделы и Рейзела, потому как она встретила их у входа в тронный зал вместе с Геджутелем. Каджу Ландегре не сумел скрыть ужаса при виде Эскера — к Роделе он уже более или менее привык. Но от Лорда, которому он так долго служил, Геджутель никак не ожидал такого.

— Раскрея, моя дорогая, как твои дела? — ласково спросил с порога Эскер, протягивая дочери букет. — Мальчики тебя не донимают?

— Папа! — возмутилась она, едва заметно покраснев. — Я ведь уже взрослая!

— Конечно-конечно, — улыбнулся бывший Лорд. — А дела как?

— Дел много, — улыбнулась она ему в ответ. — А вы с чем пришли? Что-то случилось?

— Родела говорит, что у тебя сидит Урокай. Это так? — Эскер посерьёзнел.

— А, точно… — будто только вспомнив об этом, отозвалась Раскрея. — Сидит. Ждёт суда.

— Ну, вот и давай его мне сюда, — осклабился бывший Лорд. — Я займу ненадолго трон?

— Да, конечно, — кивнула Раскрея. — Геджутель, распорядись, чтобы его привели. И пригласи всех каджу.

— О, так мероприятие будет публичным… — криво усмехнулся Эскер и двинулся по залу.

Он медленно и степенно поднялся к трону, бросив на него взгляд, как на врага народа, а потом сел. Потом поморщился и принялся елозить в поисках удобного положения. Оно всё никак не находилось, и он в итоге развернулся боком — так, чтобы положить голову на один подлокотник, а ноги перекинуть через другой. И кармана джинсов он извлёк смартфон, поморщился из-за отсутствия сети и запустил игру. Родела закатила глаза, поднялась к трону и встала за головой Эскера. Рейзел бросил на Эскера многозначительный взгляд, который бывший лорд успешно проигнорировал, и встал рядом с матерью. Раскрея замерла в шоке.

— Отец… Что ты…

— Я всегда был эксцентричным, ты же знаешь, — он перевёл на неё слегка насмешливый взгляд. — Так что я прямо чувствую, что должен творить всякую эксцентричную ерунду.

— Это перебор, — еле слышно выдохнула Лорд.

— Перебор был бы, если бы он тут себе сморфировал бассейн с морской водой и плавал в нём, как цветок в проруби весь суд в своём круге, — скептически заметила Родела. — А так он всего лишь непривычно разлёгся на троне.

Она шевельнула пальцами, и брошенные у трона кеды вместе с носками обратились короной из червлёного серебра с крупными рубинами, которая через мгновение прижала пшеничные пряди Эскера к голове. Бывший Лорд тут же залихватски сдвинул её набок.

— Ты права, — кивнул он. — Именно этого мне и не хватало.

В тронный зал начали входить каджу. Как-то так вышло, что они не проходили далеко, а так и замирали с остекленевшими глазами и бледными лицами где-то у входа. Относительно нормально отреагировал только Раджак, пришедший в компании Рагара. И если каджу Кертье был одет как полагается ко двору, то на его отце были брюки цвета хаки в стиле милитари, чёрная майка и грубые армейские ботинки. Рагар легко и относительно неторопливо для себя пролавировал меж замершего света Лукедонии и присоединился к живописной группе своего нынешнего клана. Родела улыбнулась и всё же надела босоножки. Потом чуть нахмурилась, покосившись на членов своего клана, вздохнула и морфировала свою одежду в очень светлые серые узкие брюки и чёрную удлинённую рубашку армейского покроя.

— Родела-ним, — почти простонала Раскрея. — И вы туда же…

— Я не туда же, — усмехнулась Ноблесс, — я во главе.

Наконец каджу относительно пришли в себя и встали на свои места. Раскрея глубоко вздохнула и поднялась к трону. Она постаралась отойти настолько, чтобы ясно обозначать присутствие, но при этом выглядеть так, как будто она не имела никакого отношения к тому, что в зале творилось. Прошло ещё несколько минут, прежде чем стража привела Эгвейна. Они сделали несколько шагов, держа каджу под локти, и замерли, в оцепенении разжав руки. Не менее, а может даже и более шокированный, чем стражники Урокай рухнул на колени, округлившимися глазами уставившись на Эскера. Бывший Лорд лениво повернул голову и окинул его взглядом.

— Ну, я слушаю, — мрачно изрёк он.

— А… — протянул Эгвейн в тщетной попытке осознать увиденное.

— Давай-давай, — подбодрил Эскер. — Признавай свою вину: меру, степень, глубину. Расскажи нам, что случилось, как всё это приключилось, ты нас предал почему?

— А ты чего стихами заговорил? — озадаченно свела брови Родела.

— Я ведь всё же бывший Лорд, — он запрокинул голову через подлокотник, чтобы посмотреть на неё, и едва успел ухватить корону, чтобы не упала: — Что умею, тем и горд.

— А, понятно, — криво улыбнулась Ноблесс и перевела взгляд на Эгвейна. — Ну так что же, Урокай, ты рассказывай давай.

Каджу Эгвейн медленно моргнул. Он надеялся, что когда откроет глаз, картина перед ним изменится, но этого не случилось. Бывший Лорд всё так же возлежал на троне и лениво косился на него, не потрудившись даже сесть, а за его головой стоял весь нынешний состав клана Истинных Ноблесс. Всё это выглядело, как насмешка над традициями Лукедонии. Урокай мучительно размышлял, как ему отвечать. Он примерно представлял, что ему сказать, но вот теперь никак не мог понять, попытаться ли ему тоже говорить стихами, или этого не нужно. Наконец, он набрал в грудь воздуха, опустил голову и тихо проговорил:

— К сожаленью, вышло так, что ваш подданный — дурак.

— Это мне уже известно, — протянул Эскер. — Но мне вот что интересно — для чего меня ты предал? Что за пять столетий сделал?

Урокай понимал, что надо было что-то говорить. Лорд и так был им недоволен — иначе и быть не могло, но если он не начнёт внятно отвечать, это может вызвать настоящую злость. А всякий раз, когда Лорд был зол, это имело катастрофические последствия. И ощутить их на себе Эгвейну, как ни странно, не хотелось. Несмотря на то, что он был, в принципе, готов к тому, чтобы отправиться в вечный сон.

— А не стоит ли начать его чем-нибудь пытать? — изогнула бровь Родела. — Если он молчит, как рыба, то язык развяжет дыба.

— Я… — Эгвейн сглотнул. — Я и так всё расскажу, лишь слова я подберу.

— Чтоб покаяться в грехах, мысль не выражай в стихах, — подбодрил Эскер. — Ну, давай же, не томи и по делу говори.

— Я хотел, чтобы Рейзел-ним обратил на меня внимание, — на грани слышимости проговорил Урокай. — Я хотел иметь для него значение. Но Рейзел-ним никогда никого не выделял. И я подумал, что если разозлю его, он меня хотя бы запомнит. Я не хотел, чтобы всё вышло так… А потом Тот человек, — Эгвейна перекосило, — ушёл из Лукедонии искать Рейзела-ним, как будто он был жив. Я не мог умереть, не узнав, запомнил ли он меня.

— Он был абсолютно прав, дураком себя назвав, — вздохнула Родела.

— С этим, право, спорить, трудно — разуменье верно скудно, — согласился Эскер. — Точит пусть палач топор — оглашаю приговор, — он умолк.

Спрыгнув с трона, он пружинящей походкой подошёл к Эгвейну и поднял его лицо за подбородок, чтобы посмотреть прямо в глаз. Не смотря на босые стопы, распахнутую рубашку и джинсы, на съехавшую набок корону, бывший Лорд умудрялся вид иметь величественный. Его взгляд был насмешливо-снисходительным, не выражавшим, впрочем, презрения.

— Итак, — снова заговорил Эскер, — ты совершил целый ряд преступлений. Покушение на Истинного Ноблесс, предательство присяги, продолжительное сотрудничество с врагом Лукедонии…

— Человечества и здравого смысла, — тихо добавила Родела, но её все слышали. Эскер и бровью не повёл.

— Лучше напомни мне, какое наказание было за такую деятельность во все времена? — улыбнулся бывший Лорд.

— Известно, какое, — она пожала плечами.

— Спрошу иначе — был ли хоть один случай, когда такого преступника не казнили? — нахмурился Эскер.

Родела задумалась. Она озадаченно свела брови, её взгляд устремился куда в пустоту. В зале повисло гробовое молчание. Никто, в общем-то, не ожидал положительного ответа, но то, как Истинная Ноблесс старалась припомнить хоть что-нибудь, заставляло предположить, что, возможно, шансик был.

— Нет, не было такого, — наконец отозвалась она. — Хотя каджу Ростиа приговорили к смерти от старости. И это была довольно жуткая казнь.

— В смысле? — нахмурился Эскер.

— Ну, там… — она отвернулась. — Это отец рассказывал. Его держали в темнице и пытали с воздействием кровавого камня, чтобы жизненные силы медленно покидали его. До того, как его приговор был исполнен, он от пыток умирал двадцать три раза, если Раскел-ним не ошибся.

— Жуть, — бывшего Лорда передёрнуло. — Ну, те дикие времена давно позади, и теперь мне не нужно прибегать к таким ужасающим мерам. Итак. Урокай Эгвейн, каджу клана Эгвейн. У тебя нет наследников, а мы и так лишились слишком большого числа кланов. Это ни в какие ворота уже! Так что ты пока останешься в темнице. Пока не знаю, на какое время. Мы подберём тебе невесту. По факту, она будет главой твоего клана. Ну, ИО. А ты будешь растить наследника. И когда он будет готов принять клан, ты отправишься в вечный сон. Если будешь хорошо себя вести — быстро и безболезненно. Если нет, то… Уверен, у Роделы ещё сохранились монструозные орудия пыток, от которых двадцать три раза умирал каджу Ростиа.

— С чего бы у меня-то? — Истинная Ноблесс поджала губы. — Его же здесь пытали.

— Ну, может, и здесь сохранились, — Эскер кивнул. — Твоё наказание тебе ясно, Урокай?

— Да, — понуро отозвался он.

— Кто-нибудь хочет сказать что-нибудь в защиту или наоборот? Нет? — бывший Лорд обвёл взглядом каджу, особенно задержав его на Раскрее. — Ну, раз все молчат, то так тому и быть. Всё, отсиживайся в темнице.

— Урокай, — тихо заговорил Рейзел. — Я не выделял никого и никогда, потому что каждое живое существо для меня особенное.

Эгвейн горестно вздохнул. К нему уже подошли стражники и подняли его на ноги. Через несколько секунд их уже не было, а Эскер ещё задумчиво смотрел им вслед. Затем он почесал голову, растрёпывая короной волосы и обернулся к Раскрее:

— Прикажи, чтобы ему исцелили глаз, — медленно изрёк он.

— А если он будет против? — нахмурилась Лорд.

— Он затворник твоей темницы, — пожал плечами Эскер. — У него прав меньше, чем у будильного петуха.

— Сколько ты думаешь его там мариновать? — Родела не спеша спустилась с возвышения трона.

— Не знаю, — бывший Лорд поморщился. — Может, год, а может, столетие. Пока не найдётся девушка, которая захочет стать его женой.

— Как бы не вечность, — кивнула Истинная Ноблесс. — Ладно, я…

— Каджу-ним, — позвал Рейзел, и она обернулась, — Франкенштейн просит вашей аудиенции.

— Зачем это я ему понадобилась? — Родела вопросительно изогнула бровь. — Хорошо, тогда увидимся дома.

Она скользнула к контрактору Рейзела. Он находился в своей лаборатории перед несколькими большими мониторами. Чуть в стороне в огромной колбе плавало тело. Это была девушка, стройная, но жилистая. Её глаза были плотно закрыты, ко рту примыкала маска. Вокруг колыхалось облако пепельно-красных волос. Франкенштейн стоял рядом с колбой, записывая что-то в блокнот.

— Мне сказали, ты хотел меня видеть, — негромко изрекла Родела.

— Да, — он кивнул. — Я хотел попросить вашей помощи с этим, — учёный указал подбородком на колбу.

— Я же не врач, — пожала плечами благородная.

— Это другое, — Франкенштейн опустил блокнот. — По показаниям, она уже должна прийти в себя, но как будто её сознание сопротивляется этому. Вы можете что-нибудь сделать?

— Я-то могу, — Родела подошла к колбе ближе. — Но ты уверен, что тебе это надо?

— Я решил исправить все кривые модификации в Союзе, — он сокрушённо вздохнул. — Это — одна из них.

— Понятно, — Ноблесс кивнула и повернулась к колбе, направляя к ней свою силу.

Неожиданно сильный ментальный блок сдался через целых три минуты. Разбираться с особенностями модификации Родела не стала, а вот совсем уж дрянные воспоминания подчистила — аккуратно и без последствий. А затем направила сознание на пробуждение. Озадачивало только то, что девушка не помнила своего имени. Даже глубинных воспоминаний не было. Благородная отпустила её разум и выдохнула.

— Она скоро придёт в себя, — мрачно изрекла она. — У неё нет ни имени, ни прошлого.

— У многих из них так, — грустно отозвался Франкенштейн. — Я сам даю им имена. Как вам имя Фреди?

— Разве оно не мужское? — изогнула бровь Родела.

— Да, пожалуй, — учёный кивнул и посмотрел на девушку в колбе. — Надо что-то другое. Она совершенно не похожа на Фреди.