Невеста Призрака (гет)

Две недели прошли незаметно благодаря частым постановкам, написанию собственного сценария и урокам Эрика, после которых Изабель пару раз оставалась у него на ночь, но ещё ни разу не смогла снова вытащить мужчину из театра.

Утром в свой кабинет девушка не вошла, но впорхнула, несмотря на ноющую, сладкую боль во всём теле. Прошлой ночью Эрик был нетороплив, но куда более настойчив, свиреп и "голоден", и после их свидания Изабель до сих пор не пришла в себя.

От его откровенности, страсти и пламенных взглядов девушка трепетала.

Кусая губы, входя в кабинет, она думала только об одном — как бы побыстрее вернуться в объятия Призрака Оперы.

И всё же, Изабель совершенно не радовало, что мужчина вновь заперся в подземелье и совершенно не выходил из Lacroix. А ещё он обещал либо снести дом, в котором жила девушка, либо "вызволить её саму из убогой кельи". К мансарде он потерял всякое уважение, когда со всей силы врезался головой в потолок. Изабель не смогла сдержать смеха, а Эрик в знак мести щекотал её так, что девушка молила о пощаде.

Удивительно, но несмотря на это, в тот день вовремя приехали в театр — к началу рабочего дня — и даже успели вместе позавтрака.

От мыслей о таких бытовых мелочах Изабель едва ли не мурлыкала от счастья.

Не успела девушка сесть за стол, как к ней нагрянул хмурый и страшно недовольный Гаскон. Глядя на начальника, девушка замерла, только сейчас вспомнив, что уже неоднократно прогуливала работу. С другим владельцем театра, но прогуливала же!

— Мсье Мартен, — подскочила она. — Вчера я ушла не по своей прихоти, клянусь! Я до поздней ночи разучивала новую арию от Призрака, пока у меня окончательно не отказали связки!

Гаскон устало выдохнул, убрав руки в карманы брюк.

— Идо, — тихо произнёс он, — твоя Невеста в театре появилась недавно, ей спас жизнь Призрак Оперы. Ты общаешься с ней и иногда — с ним. И напугана ты ими до чёртиков.

— ...что?

Вопрос отпал сам собой, когда следом за Гасконом в кабинет вошёл журналист Блез Бувье.

Прежде чем поприветствовать Изабель, он пару мгновений внимательно изучал её лицо. И в его чёрных задумчивых глазах девушка увидела нечто нехорошее.

Весёлость. Озорство. Торжество.

Узнавание.

— Знакомься, Идо, — Гаскон прочистил горло. — Это Блез Бувье из "Le Monde". Он хотел взять у тебя интервью, но ты уже третий месяц его игнорируешь.

— Ах... да...

— Мсье Бувье, это мадемуазель Изабель Идо, новенькая, — продолжил начальник. — Однако после своего удачного дебюта она стала своей в доску. Впрочем... наша мистическая пара раньше остальных отметила её талант. Благодаря их рекомендациям я и нанял Идо. И только из-за неё призраки стали выходить из тени.

— В самом деле? И как же это произошло? Режиссёру трудно блеснуть талантом до премьеры.

Изабель сжала губы в линию, глядя на Гаскона. Он велел ей отыгрывать испуг. Не самая сложная задача. Бегающие глазки, подрагивающие пальцы, осторожность, скрытность и нежелание общаться. Для убедительности можно вздрагивать от каждого шороха.

— Мсье Мартен, — произнесла девушка, и её голос звучал слабо, неуверенно, даже затравлено. — Могу ли я ещё раз отказаться от интервью?

Она робко подняла взгляд на начальника. Гаскон едва ли не сиял от гордости, как будто находился на дебюте не коллеги-новичка, а собственной дочери.

— А что такое? — улыбнулся Блез, постукивая ручкой по блокноту. Изабель поняла, как этот молодой человек так резко и быстро взлетел по карьерной лестнице. Его улыбка была такой же обезоруживающей, как у Казановы. — Разве это такая большая тайна, мадемуазель Идо?

— ...мои наставники очень строги. Они будут в ярости из-за этого разговора.

— Неужели? — во взгляде журналиста отразилось что-то недоброе. — Себе же они позволяют вольности. Занимают пятую ложу, выступают в прологе... надо отметить, Невеста поёт, как ангел. Скажите, мадемуазель Идо, вы тоже поёте?

На лице Гаскона отразился ужас.

Изабель склонила голову набок, опустив взгляд, помявшись. На самом деле, она просто тянула время для ответа.

Хороший режиссёр должен не просто чувствовать эмоции, но и изображать их, а постановщик мюзиклов обязан иметь музыкальное образование. Бувье знал, что она умела петь.

Но, что вероятнее всего, он догадался о личности Невесты Призрака.

И сейчас просто и элегантно выводил Изабель на чистую воду.

Она сжала пальцами подол свитера. Эрику это не понравится. Он терпеть не мог Бувье, срывался на него, раздражался, даже угрожал убийством. И если наглый журналист в очередной раз выведет Призрака Оперы из себя, всё может действительно обернуться катастрофой.

Нет. Нельзя этого допускать. Эрик и без газетного писаки ненавидит себя за всё, что совершил.

— Разве это пение? — вздохнула она. — Учительница жалуется, что коты в марте куда мелодичнее меня.

— Как же она тогда вас выбрала?

Изабель быстро нашлась с ответом:

— Из милосердия. У меня нет ни родных, ни опоры в жизни, — она шумно вздохнула. — Да и в своём театре они хотели видеть кого-то достойного. Кого-то... воспитанного ими.

Гаскон подхватил её блеф:

— У нас текучка кадров, Бувье, — бурчал начальник. — Из-за сладкой парочки никто надолго не задерживается в этом проклятом замке.

— Гм, — глядя на Изабель, Блез постукивал ручкой по блокноту. — Гаскон, друг мой, позволишь поговорить мне с мадемуазель Идо наедине?

— Ты, щенок, младше меня на двадцать с лишним лет.

— А ещё красив, харизматичен, хитёр и не боюсь ни чёрта, ни Бога, — улыбнулся Блез. — Продолжим перечислять мои достоинства?

Изабель вытаращила глаза. Хамство Блеза заставляло Гаскона закипеть, он даже побагровел от гнева, глядя в лицо надменного журналиста.

Он мог выгнать Бувье, мог закрыть перед ним двери театра.

Но Блез пролез бы в окно.

— Идо?

— Я не хочу с вами разговаривать, — отрезала Изабель, возвращаясь за стол. — Мне нужно работать.

А ещё не допустить, чтобы ревнивый, импульсивный и вероломный Призрак Оперы пристрелил или повесил этого идиота.

— Мадемуазель Идо, — произнёс Блез. — Я уйду, но и вы рано или поздно выйдете из театра. Можете не сомневаться, на выходе вы встретите меня. И рядом не будет ни начальства, ни... ваших ангелов музыки.

Изабель не изменилась в лице, хотя внутренне похолодела.

Ангел музыки. Она уже слышала это сочетание слов. От Эрика.

Бувье знал куда больше о Призраке Оперы, чем изложил в газетах.

Расспросить его? Нет. Это будет нечестно, несправедливо по отношению к чувствам Эрика.

Он должен рассказать всё сам.

— Ладно, — вздохнула Изабель, потирая виски. — Хорошо. Но недолго. Мне нужно работать.

Блез выпроводил Гаскона с такой искренней радостью, что будто бы только и мечтал это сделать. И, быть может, заодно хотел дать пинка спесивому начальнику.

Он сел на стул перед Изабель, подался вперёд и одарил её лукавой улыбкой.

— А у Призрака Оперы хороший вкус.

— О чём вы?

— Бросьте притворяться. Я узнал вас. Скажите, мадемуазель Невеста, фрак больше к лицу мсье Валуа или мне?

— Вы бредите.

Блез расхохотался, откинувшись на спинке стула. Он ликовал. Он торжествовал. Он без труда раскрыл очередную загадку, докопался до истины и мог исказить её, а мог показать публике полностью обнажённой.

И тогда придётся попрощаться с тихой и незаметной жизнью режиссёра. Тогда её будут преследовать такие же наглые репортёры, полиция и попросту безумные фанатки Эрика.

— Ну что ж, пусть так, — продолжил он. — Я подыграю вашему блефу, — Блез улыбался, заговорив тише. — Мадемуазель, раз вы не обременены отношениями с местной оперной знаменитостью, почему бы нам вдвоём не поужинать сегодня? Вне работы, разумеется. Вы и я. Без призраков, без масок, без театра и без тайн.

Изабель вскинула брови, перестав дышать. Сумасшедший. Блезу не нужна была встреча, он просто провоцировал Эрика, снова рисковал собой. Ему нечего терять или он так страстно желает расстаться с жизнью?

Обман раскрыт. Зачем дальше мучить Изабель? Ради доказательств? Ради самоутверждения?

— Нет.

— Почему? Уверяю вас, без блокнота и диктофона я могу быть крайне приятным человеком.

— Вы мне не нравитесь.

— А я и не настаивал на романтическом свидании. Это всего лишь встреча двух новых знакомых.

— Я сказала нет.

— Изабель, — хмыкнул Блез, сложив руки домиком у рта. — Я уйду. Выйду из кабинета. И умру, лишь захлопнется дверь. Призрак Оперы молчит, но слышал каждое моё слово. А тишина означает лишь одно — он кипит от гнева.

Блез поднялся, подошёл к двери и сжал её ручку.

— Но у вас на глазах он не причинит мне вреда. Вы ему дороги, и это ваша беда.

— Откуда такая уверенность?

— Хотите проведём эксперимент?

Блез медленно, с громким скрипом открыл дверь. Сделал шаг из кабинета.

— Нет! — подскочила Изабель. — Стойте!

— О Боже, смерть так близка, я уже ощущаю её приближение!

Лёгкой походкой он выпорхнул из кабинета, закрыв за собой дверь. Изабель рванула её на себя и, стиснув зубы, помчалась на журналистом, громко стуча каблуками по полу. Она не разбирала дороги, не знала, куда он хотел её отвести.

Потому что в этот момент думала только об Эрике.

У него есть оружие. Много. Да и для него явно не составит труда избавиться от тела. В конце концов, под театром целая крипта, в которой никто и никогда не сможет найти покойника.

Изабель не ужасала мысль, что даже это убийство, которое ещё не состоялось, она уже простила Призраку Оперы, уже оправдала его.

Поспеть за Бувье было тяжело, и потому когда он остановился, Изабель требовалось время, чтобы отдышаться. Со злобой она сдула упавшую на лоб прядь волос и огляделась.

За месяцы работы у Изабель не было времени, чтобы полностью изучить театр, и в этой комнате она раньше не была.

Здесь на стенах размещались портреты артистов — тех, кто выступал задолго до появления Изабель в театре, тех, кого уже не было в живых, действующих. Изабель сразу узнала Жиля, Косет, Дюбуа...

И Эрика де Валуа.

Она застыла, замерла, увидев его.

Его портрет был больше других, в золотой рамке, украшенной шипами и пышными бутонами. На нём не было маски, не было шрамов, не было ожогов. Он стоял в свете софитов, держа в руках букет алых роз, его губы тронула печальная улыбка, глаза сияли восторгом и счастьем.

И от его прежней, утраченной красоты болезненно щемило сердце. Изабель едва не коснулась портрета, едва подавила желание прильнуть к нему.

— Знакомые лица? — хмыкнул Блез, прислонившись спиной к колонне. — А ведь его трудно узнать, пока он в маске. Мне это удалось только после того, как я сфотографировал Призрака и сравнил со всеми портретами здесь.

Сфотографировать Эрика? Человека, который так стесняется своих шрамов? Это уже слишком.

— Вам никто не говорил, что ваша наглость раздражает?

— Мадемуазель Идо, я, как и вы, хочу вкусно есть, спать на мягкой постели и исправно платить налоги. Чтобы жить нужно бороться, чтобы бороться, нужно озлобиться. Впрочем, не мне вам это объяснять.

Изабель не ответила. Этот циничный взгляд на жизнь был по-своему правильным, девушка даже его поддерживала. Вот только это не давало права Блезу выводить из себя и её, и Призрака Оперы.

— Бороться, — произнесла она. — Что ж, вы боретесь. Но сейчас вы добились только одного: вы не можете без моего сопровождения ходить по театру. К чему весь этот фарс, мсье Бувье?

Он сощурился и ответил после небольшой паузы.

— Мне нужно подогревать интерес читателей и к себе, и к вашему театру, — ответил Блез. — А без свежей информации сделать это невозможно.

Лжец.

— И что же вам нужно от меня?

Он на мгновение отвёл взгляд, задумавшись.

— Для начала я хочу знать, почему вы не хотите рассказать, что вы и есть избранница Призрака?

Изабель перевела взгляд на портрет Эрика. Пару месяцев назад сама мысль стать придатком Призрака Оперы казалась ей отвратительной.

Сейчас же... эта мысль по-прежнему отвратительна. Потому что Изабель был нужен не Призрак Оперы, а Эрик де Валуа. Настоящий, без масок, притворства и образа. Его ей хотелось вывести его из тени, хотелось видеться с ним, не таясь, хотелось вновь встретить рассвет в его объятиях.

Но в то же время, что представляла Изабель без Призрака Оперы? Обыкновенный новичок, которому повезло оказаться в престижном театре. Никто, не имеющая ни известного имени, ни значимых заслуг.

Рядом с Эриком должна быть достойная женщина. Талантливая, блистательная, купающаяся в славе. Женщина, чей портрет не стыдно повесить рядом с его портретом.

А невыразительная Изабель достойна быть лишь тенью Призрака Оперы.

Но Бувье не нужно об этом знать.

— Вы ошибаетесь, мсье. Я не Невеста, — выдохнула девушка. — Я простой режиссёр, который хочет рассказывать интересные истории. Мои учителя наставляют меня, за что я им благодарна, но в то же время... я мечтаю о собственном успехе. Без их покровительства. Их имена гремят, а моё даже не запоминается.

Блез приподнял бровь.

— Благородство не принесёт вам ни прибыли, ни громкой славы, — он хмыкнул. — Скажите прямо, что вы Невеста, и вас ждут обожание, фанаты и многомилионные контракты.

— И что тогда? Я буду знаменита только потому, что Призрак Оперы побывал на премьере, спел в прологе или пригрозился убить всех зрителей? Быть пиявкой — отвратительно, мсье Бувье. Да и вы не ту женщину решили вывести на чистую воду. Я не Невеста.

Она вновь вперила взгляд в портрет Эрика.

— Призрак Оперы добился славы своим талантом, своей харизмой, он всю жизнь оттачивал мастерство. А после "смерти" он ухитрился стать ещё популярнее. Я восхищаюсь каждым его жестом.

Последнее невольно сорвалось с языка девушки.

Блез молчал, пристально вглядываясь в её лицо, будто бы выискивая в нём хоть малейший намёк на ложь. Он стоял, скрестив руки на груди, и ждал.

Ждал, когда она проговорится, когда сболтнёт лишнего, когда преподнесёт ему сенсацию на блюдечке.

— Между прочим, — произнесла Изабель. — Учительница стала режиссёром во всех постановках в "Lacroix". Не понимаю, почему именно на меня вы обратили внимание.

Блез хмыкнул.

— Вы действительно талантливая лгунья.

— Мсье Бувье, — вздохнула девушка. — Если вы назовёте меня Невестой Призрака, если вы посмеете так меня оболгать, я подам на вас в суд за клевету и добьюсь, чтобы вас лишили удостоверения журналиста.

Его глаза сверкнули, а улыбка превратилась в оскал.

— Мне угрожали и серьёзнее.

— Вам угрожали те, на кого у вас были доказательства вины. Со мной же у вас обыкновенные догадки.

— Что ж, так и есть, — ответил Блез. — Но собрать улики против вас нетрудно. Спойте мне. Давайте.

Изабель стиснула кулаки и до боли сжала зубы.

— Я не пою.

— Не потому ли, что ваш голосок такой же ангельский, как и у Невесты? Это уже догадка. Догадки становятся слухами, мадемуазель, а слухи люди так легко принимают за правду.

Изабель кипела от гнева, глядя на его хамоватую ухмылку. На самом деле, он раздражал гораздо её меньше до того момента, как попросил её спеть.

Блез пробудил в ней самые чёрные воспоминания — память о дне, когда она отказалась от идеи стать певицей.

Воспоминания, которые она доверила только Эрику. Лишь он один мог требовать у неё спеть.

Если бы Изабель доверяла такому человеку, как Блез, он бы всё извратил, исковеркал, обернул в неуместную шутку.

— Потому что вы мне отвратительны, — не сдержалась она, — потому что вы не на жизнь зарабатываете, а самоутверждаетесь. И живы вы только потому, что я не хочу, чтобы Призрак Оперы пачкал руки в грязи, которая течёт у вас вместо крови.

Блез раскрыл глаза, не сдержав нервного, болезненного смешка. Другой реакции Изабель и не ожидала. В конце концов, угрозы и нравоучения от хрупкой, ничего не значащей девушки ему явно казались писком птенчика.

— Прощайте, — сказала она и прошла мимо мужчины.

— Стойте же, — выдохнул он. — Изабель...

Уходя, она не обернулась, а, вернувшись в свой кабинет, заперла дверь на ключ. Очередной показ намечался на семь вечера, и до этого часа Изабель хотела позаниматься своим либретто.

Закрыв глаза, она похлопала себя по щекам, пытаясь прийти в себя. Утром она порхала от счастья, а потом познакомилась с Блезом Бувье. Впрочем, стоило ему исчезнуть, как мысли Изабель мгновенно вернулись к Призраку Оперы.

Она коснулась пальцем губы, вспоминая жар его поцелуев, обняла себя за плечи, вспоминая крепость его объятий. Вечером после показа, когда Изабель осмотрит костюмы и оборудование, они договорились снова встретиться для уроков музыки. Изабель надеялась, что хотя бы сегодня ей удастся похитить мужчину из его мрачной кельи.

Нет. Сегодня — вряд ли. Из-за Бувье у Эрика будет отвратительное настроение. Возможно, он даже не выйдет из секретных лабиринтов театра, вновь закроется от мира.

Он считал себя безумным, и потому вполне мог решить, что Блез — спасение для Изабель, что ей будет гораздо лучше с ним, чем с Призраком Оперы.

Нелогично и странно? Возможно. Но не для мужчины, который ревнует избранницу к каждому столбу, а себя считает неполноценным человеком.

Изабель вздохнула, проведя по лицу ладонью. Никто и не говорил, что будет просто строить отношения с самым загадочным мужчиной Парижа.

— Эрик, — произнесла она, глядя в потолок. Изабель знала, что он её слышал. — Ты можешь прийти? Я хочу побыть с тобой.

Никакого ответа.

— Я буду счастлива, если ты обнимешь меня.

Тишина.

— Милый, — вздохнула девушка. — Если ты сегодня не придёшь, я сама отправлюсь искать тебя. И ты сам будешь выхаживать меня, когда я переломаю все кости, спускаясь по твоим крутым лестницам.

От молчания Изабель стало совсем тоскливо. Она подождала минуту, две и, расстроившись, села за стол, взглядом невольно поискав на нём письмо или розу.

Ничего. Никакой весточки.

Чёртов Бувье.

Если Эрик снова исчезнет хотя бы на день, Изабель этого не перенесёт. Она сначала оторвёт голову Блезу, а потом и Призраку. И в этот раз его не спасёт ни красноречие, ни вокал, ни поцелуи.

Тряхнув головой, она открыла ящик стола, достала толстую тетрадь. Эрик так и не отдал ей старый черновик, поэтому приходилось восстанавливать сюжет по памяти.

Главным героем стал холодный, элегантный и надменный безымянный персонаж. Мистическая фигура, которая могла как вызвать любовь, так и вдребезги разбить сердце.

В мюзиклах зрители не любят мистику и фантастические элементы, поэтому в этого героя нужно вложить столько обаяния, чтобы публика влюблялась с первого взгляда.

Изабель сидела, вырисовывая лозы на полях тетради. Ничего не шло на ум. Стоило ей подумать о персонаже, как перед мысленным взором всплывало лицо Эрика. Настоящее, без маски. С ласковым взглядом, такое дорогое сердцу и такое печальное.

Закусив губу, Изабель решила сосредоточиться на конфликте для этого персонажа, его мотивах, взглядах. Конечно, для мюзикла подобный подход считался слишком сложным: достаточно показать банальный любовный треугольник, вписать пару бессмысленных арий и убить главного героя. У большей части зрителей это вызовет слезу.

Но Изабель любила глубокие сюжеты.

И такие она увидела у Эрика.

Он накалял драму до предела, его арии были полны ярости, отчаяния, мощи, идей. Эрик так мастерски играл со словами, что Изабель невольно восхищалась.

Вот только любовь и нежность редко встречались в его работах.

Наверное, всё это осталось в либретто про дона Жуана, которое Изабель так и не открыла.

Может, и ей попробовать выплеснуть злобу в стихах?

Вспомнив Блеза, разговор с ним, Изабель написала одну строку, вторую, третью, чувствуя, как в груди разгоралась ярость. Вскоре она перестала что-либо замечать. Слова шли ровным потоком, а стержень ручки иногда от слишком сильного нажима разрывал бумагу.

Порой Изабель стискивала зубы, порой даже рычала, а порой и шёпотом произносила строки, пытаясь подобрать рифму. Она писала, черкала, правила на ходу, рвала листы и швыряла их в урну. Её руки, её лицо и даже шея были в синих пятнах от чернил. Изабель никогда не задумывалась, как выглядела со стороны. Должно быть, как сумасшедшая.

Она так распалилась, так заплутала в своём творчестве, что потеряла счёт времени. И, когда Изабель была на пике гнева, когда эмоции хлестали через край, кто-то громко постучал в дверь.

Она подпрыгнула в кресле, больно ударившись коленями о стол, вскрикнула, выругалась и, жмурясь от боли и хромая, допрыгала до двери.

— Что?!

Будь за дверью Блез Бувье, Изабель проткнула бы ему глаз пишущей ручкой.

Но там бы Жиль.

— Ба-а-а, — протянул он, — Женщина, вас из какой помойки вытряхнули?

Изабель приподняла бровь, а Жиль молча указал на зеркало. Девушка подошла к нему, и вопросы отпали сами собой. Смазанная помада, всклокоченные волосы и всюду чернила.

Если Эрик увидит её в таком виде, то тут же наденет свою маску ей на лицо.

— Чего тебе? — спросила она, расчёсывая взъерошенные кудри. — Я с черновиками сижу.

— Из... там твой Призрак всех собрал у сцены.

— ...что?

Жиль не продолжил, сжал губы в линию. Изабель долго вглядывалась в его лицо, пытаясь найти в нём признаки лжи. Поработав с Жилем достаточно долго, она научилась определять, когда он играл роль, а когда говорил правду.

— Что ему нужно?

— Ну... он пришёл злой, как чёрт, велел позвать всех, — Жиль вздохнул. — Кроме тебя.

Ненадолго Изабель замерла.

— Ах, как любезно! — вспылила она.

— Слушайте, голубки, можете ссориться без последствий для коллег?

— Мы не ссорились! — огрызнулась она, намоченной салфеткой стирая с кожи синеву. — Клянусь Богом, однажды я его прибью.

Жиль попятился в сторону от её гнева. Стиснув зубы, Изабель пошла впереди него по коридору, на ходу выдумывая изощрённые оскорбления.

— Из, — бросил вдогонку Жиль. — Чтобы тебе захотелось убить его на месте, знай: он ищет тебе замену на роль Невесты.

Изабель содрогнулась от кольнувшей сердце боли.

Девушка заскрежетала зубами, ускорив шаг.

Примечания:

Следуй за мною, мой ангел~ https://vk.com/misternevermore