Вересковый мёд (гет)

— Ему конец, Сохатый! Как же я надеюсь, что на этот раз гад не вывернется! — со злым весельем выдает Сириус ровно в тот момент, когда Лили заходит на кухню.

Джеймс потихоньку осваивается. Уже не только он сам иногда отлучается посидеть с друзьями, но и Бродяга — частый гость в доме Эвансов. Обычно Сириус заявляется с ящичком пива. Но сегодня на накрытом накрахмаленной цветастой скатертью столике распитая бутыль огневиски.

Лили ничего не имеет против таких посиделок и сама обычно рада составить компанию. И на настроение Джеймса Бродяга влияет даже лучше, чем новый друг — телевизор — единственное "чудо маггловской техники" в доме, которое чистокровный сноб оценил по достоинству. Сириус, кстати, тоже. Но тот и стиральной машинке с холодильником выказал почти детское восхищение, чем сразу снискал расположение мистера и миссис Эванс. В общем, обычно его появление разряжает обстановку и всех радует. Но сейчас его слова падают на дно сознания неприятным колючим осадком.

Пытаясь понять причину и одновременно не подать виду, Лили улыбается.

— За что пьем?

— За успех одного предприятия! — ухмыляется Джеймс и опрокидывает в себя глоток огневиски, остававшийся в стакане.

— Я так хочу, чтобы дело выгорело, — возвращается к прерванному разговору Сириус, — просто хвост себе бы отгрыз, лишь бы все получилось. И шансы! — горящими глазами он ищет, с кем разделить восторг. Конечно же, это Джеймс. — Шансы-то практически стопроцентные, как считаешь?!

— Согласен!

— Так а что за предприятие? — в тон им задорно восклицает Лили, присаживаясь на свободный стул. — Тайна? — Ей в самом деле хочется отбросить все сомнения и порадоваться вместе с ними.

— Вообще-то, да, — нагнетая интригу, Сириус прищуривается, — но если дашь слово, что не донесешь Дамблдору, можем намекнуть.

— Когда это я бегала с донесениями к Дамблдору? — Рассказать бы ему все, что она думает по этому поводу, но сначала нужно докопаться до сути и унять тревогу.

— Значит, даешь слово?

— Даю...

— Заметь, клятвы мы с тебя не берем, — вворачивает уже слегка захмелевший Джеймс.

— Может быть, это от того, что мое слово надежнее, чем чья-то клятва?! — разводит она руками, выразительно расширяя глаза.

— Ну... — смущение Блэка дорогого стоит, — короче. Мне удалось разнюхать один из почтовых каналов Волдеморта, — он понижает голос, — его личной почты. И теперь очередная посылочка прилетит к нему с сюрпризом.

— Каким сюрпризом?

— Таким, — подмигивает ей Бродяга, салютуя, — который в один миг отправит гада на тот свет!

"Теракт... Подло... Бесчестно..." — вспыхивает в ее мыслях и замирает на языке: не то, не то...

— Почему Дамблдору говорить нельзя? — Это, пожалуй, то.

Бродяга кривится, будто его виски заменили полынной настойкой.

— Старик слишком перестраховывается и осторожничает... — стакан с недопитым алкоголем он с тихим стуком ставит на стол. — Боится каких-то там непредсказуемых последствий.

— Каких именно?

— Вот и я также удивился, Лилс. А у нашего старика Волдеморт, видишь ли, играет по правилам. Он их сам типа установил, но они якобы есть...

— И что это за правила?

— Ну, он не берет в заложники детей и женщин, не состоящих в Ордене и не служащих в аврорате. Не использует почту для пересылки проклятий, хотя вроде бы не раз перехватывал корреспонденцию Крауча и... если не ошибаюсь, Минчема тоже. В общем, без разницы. Прикол в том, что, по мнению Альбуса, если мы совершим нечто подобное, то и Волдеморт посчитает, что у него руки развязаны, и начнет мстить. И характер мести будет невозможно предугадать, так как она скорее всего окажется несоразмерной и незеркальной. Короче, пойдет в разнос. Как будто до сих пор пожирательская свора действовала предсказуемо и аккуратно.

— А мне кажется — Дамблдор прав. Его доводы вполне логичны.

— Ой, да какая логика! Почему мы должны играть по правилам, которые установлены нашим врагом? И зачем нам ждать, когда он первый их нарушит, вместо того чтобы сработать на опережение и устроить ловушку там, где ее не ждут?

— А с чего ты взял, что не ждут? Если Волдеморт сам чего-то не делает, это еще не значит, что он и от нас ничего подобного не ожидает. Лично я сомневаюсь, что он не проверяет письма и посылки на проклятия, прежде чем их открыть. Что если твой сюрприз его только разозлит?

— Вот этого я боялся, — сокрушенно качает косматой головой Джеймс. — Лили, во-первых, нет никаких правил. Старик их сам, по ходу, выдумал. Волдеморт делает то, что считает выгодным. Посуди хоть по тому, из-за чего мы здесь прячемся? Если не в его принципах трогать детей, то как объяснить охоту за нашим сыном? Или я что-то упустил и Гарри уже член Ордена?

— Ну, это мы думаем, что охотится, а как на самом деле...

— И как же самом деле? Нет никакой охоты? Это тебе Снейп сказал, когда в наш дом ворвался?

Лили прикусывает губу:

— Нет.

— Нет. Он, как ты утверждала, предупреждал об опасности, так?

— ...Так.

— То есть Волдеморт таки охотится за нашим сыном. А следовательно, его высокие... или какие бы то ни было правила, — он пренебрежительно взмахивает рукой, — существуют только в голове нашего благодушного шефа. Это было первое, а второе — мстить может тот, кто остался жив. Но мы сделали все, чтобы не оставить Волдеморту такого шанса.

— Вы сделали? — выделив первое слово, она выразительно вскидывает брови. — Ты тоже в этом замешан?

— Джим помог мне с формулой нашего секретного заклинания.

— А ты думала, твой муж смирился с ролью бесполезного балласта? — Джеймс самодовольно ухмыляется. — Как бы не так.

— Да, без Сохатого я бы так быстро не справился и наверняка упустил момент, — подтверждает Сириус и кладет руку на плечи друга, тот отвечает зеркально. Как в школьные времена, на Лили смотрят два широко улыбающихся шалопая. Их талантливые шалости и раньше бывали небезобидны, но сейчас... сейчас, кажется, мальчики окончательно заигрались. А она-то думала, Мародеры собираются вместе, чтобы пива попить.

Затея категорически, до тоскливого озноба, ей не нравится. Потому что опасно, бесчестно и... просто неправильно. Но такими словами их не переубедить.

— Прямо так и не оставите шансов? Откуда такая уверенность?!

— О, Лили, там очень хитрая фишка! — в глазах Сириуса снова вспыхивает охотничий злой азарт. — Синергия маггловской военной науки и магии. Большего пока не скажу, но потом, когда ты все узнаешь в подробностях, точно будешь нами гордиться!

— Не уверена, — бормочет Лили немеющими губами. — Вы же, как я понимаю, обсуждали все это с Дамблдором? Он не одобрил, но вы решили поступить по-своему?

— Не стоило ей говорить, — снова досадует Джеймс. Раньше подобное отношение ее бы взбесило, но сейчас даже не задевает. — Лили, ты дала нам слово. Помнишь?

— Вас волнует только, пойду ли я к Дамблдору?! Да вы!.. — она срывается на крик, но вспоминает о родителях и добавляет тише: — Вы же рискуете всеми, вы это понимаете?!

— Ты не совсем правильно все поняла, — Сириус пытается сгладить углы. — Дамблдор не знает нашего плана в деталях. И придуманной нами формулы не знает. Я с ним обсуждал только саму идею — давно, не в этот раз. И он ее отверг в принципе, понимаешь? Потому я и не стал его посвящать, когда возможность представилась. Так что дело вовсе не в том, что этот конкретный план плох и не сработает. Поверь, он сработает...

— Но риск есть.

— Он всегда есть, — с усмешкой кивает Бродяга. — Но, как говорят магглы, кто не рискует, тот не пьет шампанского! И знаешь, можешь даже пойти к Дамблдору. Он устроит нам головомойку, но игрушка уже в пути. И надо быть безумцем, чтобы пытаться ее перехватить. А старик все-таки еще из ума не выжил.

— И когда нам ждать известий о том, чем ваша выходка обернется? — Лили выдавливает из себя смешок.

— Да, думаю, завтра к полудню посылочка будет у адресата. Значит, уже вечером... максимум — послезавтра утром мы все и узнаем. — Он доливает себе виски почти до края и выпивает в несколько глотков.

* * *

Ночью Лили почти не смыкает глаз. Она не скрывала своего недовольства по поводу авантюры Сириуса и Джеймса, а потому объяснять, чем вызвано ее нежелание ночевать в супружеской спальне, не пришлось. Джеймс, конечно, разобижен... плевать. Не в первый раз. Зато в комнатке Гарри — бывшей своей — под звукоизолирующими чарами она может сколько угодно ворочаться на трансфигурированной из кресла кровати и пялиться в темноту.

Мысли перескакивают с одного на другое, путаются и обрываются.

Дамблдор прав насчет принципов Волдеморта... скорее всего. Во всяком случае, главный аргумент "против", который она не смогла парировать, построен на ложном факте. У него была возможность убить их всех или только Гарри, но он никому не причинил в тот раз вреда. Предупредил... Зачем? Отчего им нужно было бежать на новое место и прятаться, да еще выбирать Хранителя понадежнее, если единственная угроза — сам Волдеморт? Парадокс какой-то. Может быть, у него раздвоение личности и одна часть предостерегала от другой? Ну нет, это слишком фантастично, да и страшно, к тому же. Скорее всего, ему просто для чего-то нужно, чтобы все думали, будто он охотится за Гарри, хотя на самом деле нет. Или он просто еще сомневается, не до конца верит в пророчество и ждет какого-то подтверждения? Чем не правдоподобная версия. И как там в том клятом пророчестве: "трижды бросали вызов"? Что если Волдеморт еще трех вызовов не насчитал, ведь кто знает, что он расценивает как вызов? Но уж покушение точно из счета не выпадет. И Джеймс в нем участвует.

По спине Лили ползет леденящий страх. В волнении она садится, с тревогой глянув на мирно сопящего сына, подтягивает колени к подбородку и кутается в одеяло.

Придурки правда уверены в успехе и говорят, что мертвый Волдеморт отомстить не сможет... Такая логика претит. Есть в ней что-то недостойное, низкое и даже несправедливое.

Лили шумно выдыхает, качает головой и вдруг цепляется за окончание собственной мысли.

Смерть врага в самом деле ей кажется несправедливой? После всего, что он сделал... но пощадил ее Гарри. Только поэтому? В памяти всплывают подробности непоследней встречи. Проштудировав учебник ментальной магии, одолженный Севом, Лили практически уверена, что те странные и внезапные воспоминания — истинны. Почти не сомневается она и в том, что концовка не стерта, а заблокирована. Все признаки налицо...

В закрытой части, наверное, что-то важное... Однако снять блоки самостоятельно Лили не по силам. Неудивительно. Тот, кто их ставил, слывет мастером легилименции, не уступающим навыками Дамблдору. Из того же, что ей дано вспомнить, следует, что Волдеморт вовсе не такой сумасшедший маньяк, люто, бескомпромиссно и бездумно ненавидящий магглов и магглорожденных, каким его обычно представляют.

Насколько часть, запечатанная глухим ментальным щитом, может противоречить явленному, вопрос открытый. Но что бы там ни пряталось, оно не перечеркнет логику и справедливость доводов, которые приводил Волдеморт, когда зачем-то (ну не для того же, чтобы переманить ее на свою сторону, в самом деле!) разъяснял Лили свои цели. И, откровенно говоря, не так уж эти цели плохи. Неприемлемы методы. Сколь бы ни были разумны и обоснованы идеи Волдеморта и какие бы непроходимые барьеры ни создавала на его пути к власти правящая коалиция, оправдать убийства нельзя. В конце концов, он же начал устранять неугодных чиновников не потому, что речь шла о жизни и смерти его людей... Хотя не исключено, что в его представлении все именно так и есть. Как он говорил: "тлетворное влияние маггловского мира ведет к деградации". Поразительно, что ни один из названных им примеров Лили при всем желании не может назвать надуманным или несущественным. Но и катастрофичной до такой степени, чтобы согласиться с его действиями, ситуация ей не кажется. А если Волдеморт видит иначе... то он — маньяк? Пожалуй, нет. Потому что если так, то любого революционера в истории можно назвать маньяком.

Мысль вызывает невольную усмешку: сравнила Волдеморта с Кромвелем. С другой стороны, если задуматься, то между Темным лордом и лордом-протектором, который также не гнушался кровавых методов и одновременно радел за незыблемость пуританской морали, может оказаться больше сходства, чем на первый взгляд. Если задуматься... Но Лили не будет. Ее и так уже занесло куда-то от первоначальной темы. Пока она остановится на том, что все известные ей сведения о Волдеморте подтверждают мнение Дамблдора. У их врага есть принципы. Мягко говоря, отличающиеся от общих моральных норм, тем не менее они есть. Покушение же, совершенное не в открытой схватке, а тайно, запросто сподвигнет к их пересмотру, и не в лучшую сторону. Так что...

Лили еще долго думает над вопросом, что "так что?.." Но к утру она уже знает, что сделает. Ругает себя за глупость, но понимает, что не передумает.

* * *

Побуревший от времени листок пергамента, стоит лишь сфокусировать на нем взгляд, плавно планирует по воздуху и замирает недалеко от ее лица.

Лили ежится от порыва апрельского ветра и оглядывается по сторонам. Пожирательские агитки уничтожаются аврорами неустанно, и, чтобы найти одну из них, ей пришлось забрести аж в Лютный — не лучшее место для молодой женщины. Закоулок выглядит безлюдным, но ощущение чужих глаз преследует неотступно. И это не игра воображения. За покрытыми черной плесенью стенами бурлит, пузырится нечистотами теневая жизнь волшебного мира и следит за незваными чужаками сквозь бельма немытых окон. Задерживаться в этой затхлой клоаке магического Лондона, ветвящейся будто кишка соплохвоста, рискованно. Однако опасность встречи с каким-нибудь мелким криминалом кажется пустяком в сравнении с неизвестностью, ждущей за оборотом листовки-портала.

Тревога сжимает горло. Не лучше ли остановиться, пока не поздно? Дома ее ждет Гарри, оставленный на попечении бабушки-магглы. Ей Лили сказала, что пойдет к Петунии, той — что необходимо по срочному делу повидаться с Севом, сама же рванула в Лондон. Сплела вокруг себя кокон вранья, теперь случись что — днем с огнем не отыщут. Хотя, что за глупость! Если визит к Волдеморту пойдет не по плану, ее и зная, куда пошла, не найдут.

Однако все уже обдумано, взвешено и решено. Полной уверенности в том, что жалеть не придется, нет. Но Лили знает, что поступает по совести и что, если бездействовать сейчас, то потом исправить что-либо уже не получится. Ну, а раз так — она делает резкий вдох, правой рукой сжимает спрятанную в рукаве палочку, а левой хватает заколдованную листовку.

"Если вы приняли единственно верное решение..." — мелькает в каллиграфически выписанных строчках.

* * *

Портальная магия стремительно протаскивает через закрученное в спираль пространство и вышвыривает на что-то жесткое и холодное, в кромешную темноту. Подобравшись на четвереньки, Лили чувствует, как подпекает кожу на локтях и коленях. Свезла при неудачном падении. Но боль — пустяк в сравнении с тем, что в рукаве нет палочки. Хуже может быть только паника. Сцепив зубы, Лили методично ощупывает вокруг себя пол, и вскоре пальцы натыкаются на пропажу.

Древко отзывается привычным теплом, и ситуация становится чуть менее страшной. Лили медленно поднимается в полный рост. Темнота вокруг непроглядна, и только шумным дыханием, кажется, заполнена тишина. Лили задерживает его на вдохе и шепчет чуть слышно:

— Люмос.

Когда на конце палочки вспыхивает огонек, Лили мерещится слабый отсвет над головой. Но там только мрачные своды теряются во тьме и лохмотьях вековой паутины. Стены выложены серым камнем, пол — монолитная плоская глыба. Комната большая и совершенно пуста, никакой мебели. Да и не комната это вовсе, а каменный мешок, потому что ни в одной из стен нет двери.

Сердце подскакивает к горлу. Листовка была старая. Что если чары на ней сработали неверно и забросили незадачливую авантюристку в подземелья какого-нибудь давно заброшенного замка? Такие полуразрушенные исполины встречаются в труднодоступных местах Британии и материковой Европы и пугают случайных путников медленным умиранием, обреченностью и пустотой.

С резким выдохом Лили продирается сквозь плотную завесу подступившего ужаса и грохочущего в ушах штормового прибоя — пульса. Такой трусихе стоило сидеть дома и носа не высовывать из-под Фиделиуса. Ведьма, называется...

Сжав палочку в потной ладони и зажмурившись, она представляет садик Петунии и выравнивает дыхание.

— Аппарейт... — Вместо привычно скручивающей трансгрессионной тяги — упругий толчок антиаппарационного кокона.

Ловушка. Что ж, значит скоро появится тот, кто ее поставил.

"Нужно только немного подождать", — Лили сгребает удушливый страх в охапку и в награду слышит приглушенные мужские голоса. По крайне мере голодной смертью она не умрет. Первый раз звуки доносятся сверху, но потом исчезают, чтобы вновь появиться за одной из стен. Теперь она может разобрать слова.

— Интересно, кто на этот раз, — глумливо интересуется некто, сразу же внушая омерзение. — Вот бы опять авроры — я не прочь размяться!

— А в штаны не наложишь? Если в тебя сразу боевым, м? — угрюмо иронизирует другой.

— Но там же засло-он, — неуверенно возражает первый, ощутимо растратив энтузиазм.

— Непробиваемых заслонов не бывает. Ладно, сейчас увидим...

На стене, которая мгновением раньше казалась сплошной каменной кладкой, проступает прямоугольный контур.

Лили безотчетно кастует невербальный Нокс и отступает в глубь комнаты, в спасительную темноту. Но досада и стыд толкают ее обратно. Не затем шла, да и зачем затаиваться там, где спрятаться невозможно. Одно унижение и смех. И она делает шаг в центр комнаты, навстречу скрежету железной двери и бьющему в новоявленную щель свету.

Узкая полоса на полу ширится, накатывает, заставляя щуриться и прикрывать глаза ладонью, как козырьком. В светлом проеме на мгновение замирают две мужские фигуры. Первым заговаривает щуплый и невысокий.

— Опа! — липко присвистывает он и, вихляя, как глист на доске для ингредиентов, идет к Лили. — Вот это куропаточка!

— Ты как сюда попала, птаха? — усмехается второй, способный напугать одним только внушительным ростом. Благо, хоть вплотную этот не подходит, останавливается футах в пяти-шести. — Заблудилась?

Нелегко держать спину прямой, а плечи развернутыми, но сдерживать дрожь еще сложнее, и голос ее предательски выдает.

— Не заблудилась! Мне необходимо срочно встретиться с... вашим лордом.

— Вот как? — не переставая ухмыляться и рисуясь, щуплый подходит совсем близко. — С ло-ордом. Это по какому же поводу, а? — Не то от резкого запаха дешевого одеколона, не то из-за нарочито похотливой улыбки парня к горлу подкатывает тошнота. Не спасает впечатление даже юный возраст наглеца. Несмотря на редкую щетину на верхней губе и остром подбородке, Лили не дала бы ему больше семнадцати, да и то лишь потому, что вроде бы метку раньше не получают. А у этого она есть, выглядывает из-под небрежно закатанного грязного рукава.

Удостоив испорченного юнца презрительным взглядом, Лили отвечает на вопрос старшего:

— Мне нужно с ним поговорить.

— Ну это понятно, что не в молчанку поиграть, — черные косматые брови насмешливо приподнимаются. — Но Темный лорд — человек занятой, отвлекать его без веской причины, — Пожиратель цыкает углом рта, — непозволительно.

— Скажи нам, детка, — выдыхает младший ей в самое ухо и водит носом, будто обнюхивая.

— У меня есть важная и... безотлагательная... — подчеркивает Лили. Она старается не обращать внимания на озабоченного идиота, который назойливо водит возле нее палочкой, но на всякий случай крепче сжимает свою. Старший хочет услышать что-то по существу. Но информация ее единственный козырь и шанс попасть к лорду, а от него и на свободу, если повезет. Поэтому, на пределе сил храня хладнокровие, она настаивает, что по существу будет говорить только с лордом. В этот момент щеки касается чужая палочка и копившееся раздражение выстреливает молниеносным проклятием:

— Ступефай! — Полузабытые уроки с Муди все-таки не прошли даром. Малолетний урод, никак не успев среагировать, отлетает к стене.

— Допрыгался, — здоровяк провожает напарника тяжелым взглядом, — поделом. А ты давай сюда палочку.

— Нет, — глядя на протянутую лапищу и ощущая вновь резко усилившиеся удары собственного сердца, Лили сжимает зубы, палочку и, отступив на шаг, занимает боевую стойку.

— Гляди-ка какая кошечка! Рыженькая, так еще и шипит, — хихикает успевший подняться обидчик, — мне нравится!

Лили бросает на него взгляд, полный ненависти. Во всяком случае, ей хочется думать, что ненависти в нем действительно больше, чем паники и отчаяния.

— Вот еще одна дуреха, — снисходительно увещевает громила. — Думаешь, все так просто? Ты ж этого Ступефаем достала, только потому что он — придурок — за барьер залез. Меня тебе не достать, а вот я тебя могу. Но пока по-хорошему прошу, отдай палочку, и продолжим...

— Ни за что! — чуть слышно выдавливает она, отчаянно пытаясь найти путь к спасению. Ненавидеть себя за глупость она станет позже. Если предоставится такая возможность. И с чего она только решила, что непременно удостоится личной аудиенции?! Безнадежная дура...

— Темпераментная какая, а!

— Я пришла сюда добровольно! С действительно важной информацией. Сомневаюсь, что ваш лорд будет доволен, когда узнает!..

— А если не узнает?.. — на молодчика тошно смотреть. Лучше на старшего, он кажется более адекватным.

— Уймись, Скэбби! А тебе, девочка, еще раз повторяю: если есть, что сказать — выкладывай. Донесешь по делу, слово в слово все передам Темному лорду. Нет — не обессудь...

Дернувшись, как от пощечины, Лили прикусывает с внутренней стороны губу, чтобы не выкрикнуть: "Это не донос!" Глаза предательски щиплет, но нельзя отпускать остатки разума.

— Вы уверены, что уполномочены требовать раскрытия вам конфиденциальной информации, предназначенной лично Волдеморту?

— Ты смеешь называть Темного лорда по имени?

— Как видите... Так что, он в самом деле делегировал вам право решать за него, что важно, а что нет?

В хмуром взгляде Пожирателя отражается тяжелое вращение мысли, и Лили следит за ним, невольно затаив дыхание.

— Ладно, — угрюмо выдает он. — Доложу о тебе. Как зовут? Или тоже скажешь: конфиденциальная информация?

— Меня зовут Лили... — она чуть запинается: фамилия Поттер может быть чересчур известна, поэтому пусть лучше будет: — Эванс.

Мужчина шумно вздыхает, вздергивает рукав на левом предплечье и палочкой касается Темной метки. Та наливается чернотой и немного взбухает, но на лице Пожирателя не видно страданий. Устремив глаза к потолку, некоторое время он выглядит сосредоточенным и отрешенным, потом чему-то удивляется и опускает палочку.

— Лорд тебя выслушает, — скупо сообщает он. — Идем.

— Что, вот прям так сразу? — фальцетом интересуется Скэбби, о котором Лили на счастье успела подзабыть. Старший только пожимает плечами.

Они проходят длинными темными коридорами, поднимаются по массивной лестнице и оказываются в большой и мрачной зале с грубой массивной мебелью и огромным камином, перед которым растянута шкура. Вначале Лили принимает ее за львиную, но потом с изумлением замечает гигантский скорпионий хвост. Мантикора?!

А в следующее мгновение все исчезает за зеленой стеной огня.