Magnum Opus (гет)

Настоящая свобода начинается по ту сторону отчаяния.

Жан-Поль Сартр.

...узоры на стылом стекле образовывали причудливую вязь, завитками убегая под раму и задерживая на себе свет точно так же, как её волосы — с той лишь разницей, что вместо пронзительного солнечного цвета июньской зари они отдавали сединой января. В старости у людей не бывает таких волос — ярких, искрящихся силой и бесконечно живых, несмотря на зимнюю стужу. У неё ведь тоже не будет? Да вздор, она обязательно найдёт способ не постареть — при её гениальности.

— ... ну и в итоге отправили их к Филчу, а Лили осталась помочь Спраут убраться. Ну и, соответственно, попросила зайти к тебе, потому что...

День удался на славу, конечно. Письмо от матери — как всегда в основном об отце — с утра, на последние небось её медяки; на арифмантике утром — проклятый минус за скобками, и в итоге пятнадцать минут позора у доски из-за собственного идиотизма; и в довершение — общая с гриффами гербология. А вишенкой на торте из дерьма — привет, больничное крыло. С днём рождения, Сопливус! Ну и нахрен. Эта вот привязалась ещё...

Северус, перевернувшись на правый бок с левого, вздохнул. Бубнёж с горским прононсом, последние четверть часа бессмысленно раздражавший его, на секунду затих, а затем...

— Ты меня не слушаешь! — тычок в бок с изощрённой избирательностью обрушился ему точнехонько между рёбер. Боль.

— Наконец догадалась, Макдональд.

Второй тычок, на два дюйма ниже — на этот раз аккурат туда, где ребра кончаются — вынудил его перевернуться обратно лицом к однокурснице. Та торжествующе сверкнула ледышками голубых, как небо в ясный апрельский день, глаз. Даже у придурошного директора таких нет. Впрочем, у старого маразматика нет и сопутствующего косоглазия.

— Это невежливо, Снейп.

— Кого это волнует.

— Меня, балбес.

Как будто вот это — волнует меня. Как будто меня вообще волнует что-либо с тобой связанное. Кроме неё.

— Что ты там говорила о вежливости? — Северус, неловко опершись руками на матрац, попытался сесть. Получалось откровенно плохо — без расчёта на стопы главной точкой опоры в его распоряжении была пятая. Она, собственно, не особо и подчинялась попыткам подтянуть себя выше. Стыд и позор.

— То, что ты ушами прохлопал, — не тратя лишних слов, Макдональд ухватила его за воротник и втащила на заботливо подложенную под спину подушку. Подушка была тощая и мягкая, как и положено любой казённой вещи — дрянная. Мэри, удовлетворённо окинув взглядом получившееся, принялась приводить в порядок сбившуюся постель:

— Забей, не суть короче. Лили просила ещё узнать, досчитал ли ты морочащую закваску и что у тебя с главным членом.

— Семь.

— Что семь?

— Дюймов, Макдональд.

— ...дурак! — от прилившей к лицу крови щёки Мэри сделались цвета совершено факультетского. В смущении она отшатнулась от ворота северусовой сорочки и, яростно пихнув напоследок подушку в мягкий бок, уселась обратно к изголовью кровати, сложив руки на груди и сердито блестя на него глазами. Левым глазом, точнее, ибо правый по обыкновению был устремлен ко внешнему углу и немного — куда-то к Меркурию.

Северус — исключительно про себя — тяжело вздохнул: язык твой — враг твой. Теперь придется откупаться ценными учебными сведениями во избежание дополнительных воспитательных бесед с ней. Как будто ему не на что потратить и так редкие, а оттого и ещё более бесценные мгновения её общества.

— Потенциал там на первом этапе семь, Макдональд. Из-за слёз пикси. И гасить его надо минимально на минус четыре в один приём, иначе прости-прощай кукуха, уедет не догонишь...

— Всё равно дурак.

— ... делать это желательно гомогенным составом. Ну допустимо двухэлементным ещё при соблюдении техники безопасности и, главное, правильности расчёта. Он там, впрочем, простейший.

— Ага, как этот твой сегодняшний минус за скобками. Ладно, ну чего там может случиться...

Mediocris lacrimae, ингредиент четвертого класса опасности: чрезвычайно летучая прозрачная жидкость легче воды, характерного перламутрового оттенка. Удельная плотность ноль целых пятьдесят одна сотая унции на кубический дюйм, магический потенциал... Да неважно. Сердца его словно коснулась ледяная рука, и Северус, закаменев, ломким непослушным голосом продекламировал, в конце предложения почти срываясь на визг:

— "Всякий, от яда погибший, взыщет с варившего, а пострадавший — половинною мерой", что не ясно, дитя гор?

— Да блин, не будет её никто пить, не сходи с ума, Снейп. Кодекс ещё свой придурошный приплёл, можно подумать. Сдадим Слаггу семестровый тест и всё.

Рука усилила хватку. Какая же дурища, прости Госпо… Мерлин в смысле, тьфу. Слагга же первым делом в гильдии про инструктаж если что спросят, а он только на Свод и кивнет — потому что у него контракт его слово в слово почти повторяет. «За неведомое берись на свой страх и риск», ага. И приехали, никто никому ничего, лечение за свой кошт. Невозможная просто балбесина. Ну вот вы в процессе надышитесь, ты в Мунго уедешь, а она — ты подумала?

Северус, ещё раз бесплодно попытавшись устроиться на слишком тощей лазаретской подушке повыше, бросил наконец эти бесполезные потуги и, ухватившись за край пододеяльника, неосознанно подтянул его вместе с содержимым повыше к груди. Сжав ткань, он вперился взглядом в гриффиндорку так укоризненно, как делала это в минуты его упрямства собственная его мать:

— Вещество, Макдональд, согласно непреложным законам магической науки способно в скольких состояниях пребывать, не напомнишь?

— Совершенно без разницы, пока оно помещено в инертную посуду и заткнуто притертой пробкой, господин умник. А кроме того — Лили выклянчила на пересдачу "самым одаренным ученицам" стол с вытяжкой, поэтому нам совершенно ничегошеньки не грозит. И, между прочим, про семь ты наврал, — Мэри закинула ногу за ногу и, поджав губы, поправила юбку. Взглядом встречаться с Северусом она очевидно избегала — то ли из вредности, то ли из каких-то иных, одной ей понятных соображений.

Рука, сжавшая ранее сердце, неуловимо ослабила свою хватку. Ну шесть и восемьдесят два с мелочью, подумаешь. Как будто старый морж будет носиться перемерять за вами потенциал, а не по цветовой шкале оценит между этапами.

— Контркомплименты исходя из значения начального и конечного потенциалов посчитать труда не составляет, там список у Бораго на предпоследней странице со значениями до третьего знака, — продолжал разоряться Северус. Впрочем, об этом-то она точно знает. Правда, у Бораго в перечне нет указания классов опасности в зависимости от состояния, и вот это-то усатый мудак напомнить точно забудет, а она слишком ему верит, чтобы перепроверять. Значит, нужно ещё раз напомнить. Хотя бы так.

— И вот ещё что. Со слезами пикси без изоляции работать не вздумайте: вытяжка хорошо — но гарантий не надышаться не даёт всё равно. А когда возьмётесь — делайте только по очереди, одна льёт, вторая страхует.

— За совет спасибо, конечно, но ты всё равно обалдуй, — Макдональд, наконец, соизволила перестать дуться. Губы её тронула легкая улыбка, а плечи расслабились — распустив тугой узел из рук, еще минуту назад скрещенных ею на груди.

— Да, да, пофигу. Просто избавь меня в следующий раз от своего присутствия и пересчитай сама, сделай милость, — Северус, убедившись в том, что слова его достигли цели и следовательно дальнейшее взаимодействие не является необходимым, снова попытался отвернуться к стене. За что немедленно был покаран очередным тычком под рёбра, болезненно охнув.

— Слушай, Снейп, ну вот в кого ты гад такой, а? И зачем, главное...

В папашу родного. Ты поймешь, сын, и если не простишь — то хотя бы не поступишь сам так же. Да уж, конечно, не поступлю — будь уверен, научен.

— Смею ещё раз напомнить, что двумя минутами ранее ты боролась за вежливость в наших рядах.

— А ты прямо вот щас — за титул главного говнюка всея второго курса, — гриффиндорка тонко улыбнулась ещё раз, мазнув Северуса взглядом где-то в районе скулы. Вот не хватало тут только в остроумии с ней упражняться, ага. Ответить, впрочем, всё равно придется, а то куда это годится.

— Уступлю на сей раз победу Блэку, пожалуй.

— Впрочем, как и всегда, Северус Тобиас Снейп.

Ах ты!

— Да когда это я ему в чём уступал, кроме идиотизма?

— Да вот сегодня прямо на гербологии, например, как минимум в скорости реакции и умении предсказывать действия. Напоминаю тебе, что мы в лазарете, и у тебя вросли ногти в плиту от тепличной дорожки, — Макдональд, зевнув, прикрыла рот и, очевидно заметив на левой руке несуществующее пятно, принялась разглядывать манжету.

И ботинки теперь на помойку. Последние были ботинки отцовские крепкие, никакое reparo уже не спасет. Вот ведь сука.

Северус, недовольно поморщившись, пошевелил пальцами ног. Те всё ещё не поддавались — туф держал крепко, образуя единый монолит с ногтями и остатками подошвы. Ужас-то какой, и ведь главное, сам же придумал...

— Наиболее продуктивный способ пережить гербологию для кучерявой мрази, конечно, — извести дорогое волшебное удобрение ради издевательства над человеком. Притом ещё и испортить хорошую вещь. Его стиль, — завершив тираду, он поймал себя на корченье недовольной мины — и глубоко вздохнул. Восемь сиклей за фунт ведь для Блэков не деньги. Подумаешь — Снейпы на них вдвоём месяц жить могут. С мясом причём каждый день. А ботинки вообще дрянь магглячья, и грязи не стоят. Да и похеру на них.

Мэри снова улыбнулась и, заправив выбившуюся из прически прядь за ухо, посмотрела прямо на него:

— Ну, по крайней мере, в отличие от тебя на уроке он хоть что-то да вырастил, не находишь?

— Ничего, кроме эго.

— И комплексов Его Соплейшества всея Хогвартса, ага.

Зараза. Ну держись теперь — так припомню, век не забудешь.

— Как тебе будет угодно. А теперь вон поди, — безуспешно в третий раз попытал счастья в попытке поворота лицом к стенке, затылком к надоедливой гриффиндорке Северус.

— Мне будет угодно надавать по немытой башке за твой лексикон, твои манеры и твоё паскудное поведение по отношению к невиновным в твоих бедах, балбес. Само собой, когда ты поправишься, конечно, а пока живи. И вот ещё что... — Мэри, без труда развернув его за плечо обратно, извлекла из-под стула пакет в коричневой оберточной бумаге и с шорохом водрузила Северусу на колени.

Да ладно, это чего, TUF? Да откуда?..

— Что это, Макдональд?

— Ботинки, Снейп.

Прекрасные, новенькие докерские ботинки из толстой, но мягкой кожи умопомрачительно рыжего цвета. Не боты — мечта! Ещё и на чепраке толстом чёрном, да с рантом, не эта ваша новомодная дутая дрянь вместо подошвы.

— Я вижу. Зачем они здесь? — Северус осторожно ухватил обувь за шнурки и переставил с колен на прикроватную тумбочку, прямо между стопкой конспектов и опустошёным получасом ранее графином из- под воды.

— Это подарок.

— Забери немедленно. Подачек мне тут не хватало ещё.

... особенно таких жирных. Потому как педали те на пол-получки папашкиной потянут. В Манчестере. А в Эдинбурге с Глазго их и вовсе не сыщещь в свободной продаже — сметают в момент портовые. Во дает, горянка!

Мэри, вздёрнув нос и выпятив нижнюю челюсть — очевидно, для пущей решительности — непререкаемо заявила:

— И не подумаю даже. Во-первых, они тебе нужны — не спорь, только что обсудили! А во-вторых, у тебя день рождения. Так что считай, что это на него от нас с Эванс.

— Во-первых, Макдональд, я повторюсь — до подачек не унижаюсь. Во-вторых, даже если бы унизился — они непонятно какого размера...

— Нормального они размера, шестого с половиной. Я узнавала.

— А больше никаких моих размеров ты не узнавала, случаем?

— ...свинья!

Каждый раз работает. Как часы.

— ...и в-третьих, если бы ты была чуть хитрее, чем средний гриффиндорец — то узнала бы там же, где узнала про день рождения и разные размеры...

— Прекрати немедленно!

— ...что подарок Эванс мне вручила уже, и про ботинки даже речи там не было.

Потому, что она не дарит вещи — это убого. Она дарит впечатления, воспоминания и вдохновение. И это в миллион раз ценнее.

— Это сюрприз, — челюсть Макдональд выдвинулась вперёд ещё на четверть дюйма, а на покрасневших снова скулах загуляли явственно видные невооружённым взглядом желваки. Ой-ой. Но отступать...

— Это подачка, Макдональд. Неловкая попытка загладить вину вашей факультетской, дери его дракклы, звезды. И я не приму её, потому что сам фигурант в гробу видал и меня, и мои ботинки, и все причиненные мне своим мудачеством неудобства. Так что забирай и шуруй отсюда, и размеры ты все равно не угадала — мельчишь.

Последнее предложение Северус договаривал уже не так задорно, как начинал. Потому что когда тебе прямо в лицо смотрит волшебная палочка в руках у очень, очень рассерженной ведьмы, да ещё и из горцев (хоть и тринадцати лет всего от роду) — всё, что тебе остаётся, это только держать марку.

— ...ну и ходи босиком тогда, осёл. Incendio! — столб огня взвился до потолка, обжигая лицо и уничтожая всё, стоявшее на поверхности тумбочки. Макдональд, бледная и встрёпанная, подхватила сумку и понеслась к двери.

— Aguamenti! Aguamenti, чёрт, дура бешеная, сжечь нас тут хочешь к матери такой-то? Макдональд! Макдональд, стой, кому говорят! Вот су...

— Мистер Снейп, что здесь твориться? Я кому ясно сказала — никаких заклинаний, пока не вышел срок действия нейтрализатора! До послезавтра тут валяться хотите?

Стук каблуков школьных туфель давно сменился нотациями молодой медиведьмы и приглушенным бубнежом оправдывающегося слизеринца, а клубы едкого черного дыма — очевидно, что от резиновой всё-таки подошвы достижения маггловской лёгкой промышленности — продолжали непреклонно подниматься к потолку. Огонь, унесший в небытие пару ботинок, был успешно потушен заклинанием, но другой — тот, которого глазами увидеть нельзя — и не думал гаснуть.