Гарри Поттер: Кровными узами (джен)

Второй год прошел достаточно быстро и не имел никаких особых происшествий. Разве только директор Дамблдор так и не взял Гарри в команду по квиддичу, что было просто возмутительно, если учитывать факт того, что профессор Макгонагалл лично просила зачислить Поттера. Но директор был непоколебимым в своем решение и явно недолюбливал мальчика — в отличие от остальных учеников, он ни разу ничего ему не говорил, лишь спрашивал его однажды об биологическом отце. Зачем? Никто не знал.

Но Гарри толком ничего ему не ответил по двум причинам: он и сам далеко не все знал о папе, а те редкие сведения, что имел, не собирался докладывать великому старику.

Мальчик прекрасно понимал, что Джеймсу Поттеру он не интересен до того момента, пока не встанет вопрос о наследнике. Вряд ли его дочь решит оставить себе фамилию после замужества.

Люпин же, его лучший друг, отучив детей два года, решил покинуть учительский пост. А среди школьников пошли слухи о том, что после «проклятой работы» он вообще уехал из страны.

Возможно, так и было, проверить никто не мог.

Но Гарри все же склоняется к тому, что Люпин свалил из школы после тайного разговора с Лили Эванс, которая неизвестно что сказала ему.

В конце второго курса, когда Римус поставил Гарри за экзамен тролля, тем самым не дав его перевести в следующий класс, мама мальчика тут же пришла разбираться в школу.

О чем они говорили — неизвестно, но в итоге мальчишке поставили заслуженное выше ожидаемого в аттестат. А после подал заявлениеоб увольнение. Что было для всех очень даже хорошо.

Но сейчас, уже в реальности, на дворе стоят летние каникулы, а точнее, уже кончаются. Семья Адамс с Гарри успели побывать во Франции, поесть круассаны и забраться на третий (последний) этаж Эйфелевой башни. Впечатлений от путешествия хватит, наверное, на весь предстоящий учебный год, но дети не думали об этом, они наслаждались прекрасной порой. После поездки они вначале веселились в Нортгемптоне, где жили и частенько ходили смотреть на реку Нен, а потом отправились к Розали Берг. Вообще-то ни Лили, ни Майкл не хотели отправлять детей опять куда-нибудь, а особенно так далеко, но Соня с Гарри настояли на своем, и родители вскоре сдались, — во многом из-за того, что девушка сама хотела увидеть своих крестников. Да, Розали была крестной двух детей, и получилось это случайно.

Лили с детства не дружила с девочками. Ее просто не тянуло к ним, и она сама не понимала почему. Позже, когда ей было уже семнадцать, единственной подружкой у нее оказалась сестра ее друга, но с Алексом она вскоре повздорила, а Розали приняла ее, когда Лили не было куда идти. С тех пор они всюду и всегда поддерживали друг друга.

Остаток каникул Гарри и Соня провели у крестной, играя с дворовыми детьми и плюя в потолок. И находя это очень интересным времяпрепровождением.

— У вас такой симпатичный дом, — сказал Гарри как-то Розали. — Тут куча всего интересного, не удивлюсь, если тут найдется клад.

— Я тоже не удивлюсь, — хмыкнула та. — Это дом моего дедушки, а он был путешественником.

Дети приехали обратно 29 августа, и лишь тогда они вспомнили о куче дел, которые надо было успеть выполнить.

Купить новые учебники, доделать домашние работы, примерить форму, и все это — за три дня.

Лили ругалась, грозилась больше не разрешать детям разъезжать по родственникам, вся семья пыталась уложиться в срок, и лишь Гарри бросил все на самотек. Учебники для сестры он ей давно отдал, а свои собственные купит и в последний день, после дня рождения Патрика. Это был его «музыкальный друг». В школе искусств они состояли в одной команде, но если Поттер играл на пианино, то Патрик осваивал электрогитару, день и ночь на ней играл.

Но после того, как Гарри выгнали из школы, а тот в отместку сжег им нотные листки, он и с Патриком общаться не хотел. Даже видеть его! Но потом все же злость поутихла, и они вновь стали даже неплохо дружить.

Близился третий год, и вскоре вся семья стояла на платформе девять и три четверти. Соня, гордая собой, была одета в школьную форму: теперь и она ученица Хогвартса. Будущая.

— Вы будете мне писать? — спросила она, помолчав. Все-таки нервничает перед распределением.

— Как хочешь, — ответил ей папа, а затем спросил: — Ты куда пойдешь? На какой факультет?

— Опять вы с этим! — воскликнула девочка в сердцах. Вся семья спрашивала у нее это раза сто, даже Розали с бабушкой и дедушкой, но никому Соня так и не дала ответ. От этого всем становилось только интереснее.

— Куда распределят, туда и пойду, — отрезала она.

Спорить с ней никто не стал, так как Лили переключилась на старшего:

— Гарри! Ты не потерял разрешение в Хогсмид?

— Да-да, я взял, — заверил маму мальчик.

— Да? И почему оно у меня в руках?

— О-о, — мальчик взял у Лили из рук листик и наспех сунул его в рюкзак, виновато улыбнувшись.

Семья перешла барьер.

* * *

Гарри стоял, прислонившись спиной к стене экспресса, и прожигал выжидательным взглядом Соню, которая с нерешительным выражением на лице стояла на против него.

Мальчик горел желанием встретиться с друзьями, поделиться с ними новостями, рассказать им что-нибудь, ну или хотя бы банально сесть, но он не мог бросить младшую одну. А та не могла принять решение.

Нет, если рассуждать логически, он мог ее оставить здесь. В поезде едут такие же ученики, как и она сама, а значит, он не бросает ее одну на произвол судьбы. Но тем не менее мальчик вспоминал себя в одиннадцать лет. Это было три года назад. У него была Майя, он с ней ходил по поезду и выбирал себе купе, а его сестра здесь была одна, без подруг. И девочка наверняка надеялась на понимание со стороны брата, возможно, даже была искренне благодарна ему за его тихое присутствие.

Да уж, тише некуда: он молча ждал своего приговора и даже не шевелился лишний раз. Но в сердце Гарри ясно росло чувство раздражения и даже злости, появились мысли о том, почему он должен стоять здесь, когда уже все, все (!) сидели в купе и болтали. Только он торчал снаружи!

В мальчишке боролось два чувства: сильная любовь и беспокойство за младшую и злость. И чтобы не знать, какое победит, он спросил:

— Ну? Ты решила? Пойдешь со мной или нет?

— Можешь идти, — произнесла Соня с достоинством. Но в голосе сквозила заметная обида.

Гарри вздохнул:

— А ты?

— А я разберусь сама! — бросила она ему и, развернувшись, направилась к первому увиденному купе.

Гарри вздохнул уже в третий раз и пошел вперед, а уже дойдя до половины поезда, обернулся, посмотрев на свою маленькую сестру.

Он беспокоился за нее, да. Хоть и злился и кричал на нее. Она его бесила, но в тоже время он любил ее. И боялся за нее — Хогвартс не самое безопасное место, напротив, оно даже очень опасное. Но это все-таки ее жизнь, а он просто будет рядом, когда ей нужно. Так он решил для себя.

Друзей он быстро найти не смог, зато чуть не врезался в стоящего посередине дороги Малфоя. Такого же белобрысого и заносчивого, как и всегда.

Он надменно поглядел на Гарри, а затем произнес нараспев (опять):

— Смотри куда идешь, Поттер.

— Спасибо, что напомнил, — саркастично отозвался Гарри и скрестил руки на груди.

Даже мимо хотел пройти, но Драко ему не дал.

— Что за девочка была с тобой? — поинтересовался он. — Твоя подружка?

— Моя сестра.

— О, — в глазах Малфоя отразилось чувство, похожее на зависть и грусть в одном лице, но оно быстро померкло, видно, он его подавил. — И как ее зовут?

— София. А что?

— Странное имя, ты не находишь?

— Нет. Это у тебя имя странное, поэтому ты так и говоришь.

На этом диалог был завершен, и Гарри пошел вперед, не оборачиваясь. Если честно, ссориться он не хотел, даже пожалел о том, что сказал, но извиняться не собирался. Нет!

Мальчик нашел своих друзей в самом конце.

Он подошел к стеклянной двери, невольно улыбнувшись от картины, открывающейся ему.

Майя сидела рядом с окном и читала комикс, почему-то перевернув его вверх тормашками. Рон как всегда что-то бурчал, а Гермиона гладила рыжую меховую гору, похожую на плед. Но вдруг прямо на Гарриных глазах ЭТО НЕЧТО спрыгнуло вниз, и оказалось, что это рыжий кот. Живоглот, девочка писала в письмах другу, что дала ему такое имя. Странное.Подняв голову, Майя увидела друга и, замахав ему рукой, воскликнула:

— Гарри-и! Привет! Ты чего встал? Иди сюда! У меня столько новостей!

"Столько новостей" было и вправду огромным количеством.

Будучи лучшими друзьями, ребята не виделись все лето, лишь звонили друг другу по телефону. По два раза в день. Поэтому Гарри и не думал, откуда столько всего новенького появилось вдруг.

На улице тем временем пошел ужасный дождь. Погода была такая, что хороший хозяин собаку не выпустит гулять, но тем нем менее бедным ученикам школы чародейства и волшебства все равно рано или поздно придется выйти на мрачную улицу. Как бы тем нитхотелось остаться внутри. Стекла звенели от сильного ветра и вздрагивали от раскатом грома. Черное небо озарялось вспышками молний, а в купе стало более чем темно.

— Может, включим свет? — предложил Гарри, он вдруг почувствовал сильный холод. Да и другие тоже.

Гермиона поспешно встала на ноги и подошла к лампе, но прикоснуться к кнопке не успела. Поезд ужасно дёрнулся, и она, вскрикнув, упала обратно на сидение, ударившись спиной.

Ребята боялись пошевелиться. Они ясно увидели длинную тень, блуждающую по коридору совсем рядом с их купе. Рон побледнел, обхватив себя руками, а Гарри медленно достал из кармана фонарь и хотел посветить на это нечто, но он не смог. Большая фигура в черном плаще проскользнула мимо их купе в тот миг, когда Майя прижалась к Гарри и закрыла глаза. Казалось, радости больше не будет.

Стало очень холодно. Даже иней лег на стекла поезда.

Послышались крики, мелькнула вспышка света. Дети даже не вздрогнули, а Гарри забыл, как дышать.

Еще один крик. Тишина.

Прошла пара минут, прежде чем поезд двинулся в путь, а все начали опять разговаривать. Гермиона, взяв кота на руки, пошла смотреть, что произошло, а Гарри отправился проверять сестру. Он беспокоился за нее, так как сам толком не понял, что это на самом деле было. Сердце выпрыгивало из груди, было темно; он зажег фонарь.

Соня сидела с каким-то мальчишкой в самом первом купе. Выглядели они испуганно, но, увидев Гарри, обрадовались.

— Что это было? — спросила его сестра.

— Я не знаю. С вами все в порядке?

— Да.

— Нет, — сказал мальчик. — Тут очень холодно. И неизвестно, что это было. Может это... Черт какой-нибудь?

— Да ладно тебе. Сейчас в школу приедем и узнаем. Не думаю, что это что-то опасное, — сказал Гарри.

— А ты подумай!

Вскоре Гарри ушел от них двоих, а поезд, замедлив ход, остановился. Студенты переоделись в школьную форму, а шляпы взяли в руки, ветром их все равно с головы сорвет.

Гарри, подхватив сумку, в которой сидел Дружок (да-да, по правилам собак в Хогвартсе держать было нельзя, но мальчику было на это наплевать; это был его подарок на день рождения, и Дружка он обожал), вышел из купе, решив ждать друзей у выхода. А то собирались они чересчур медленно.

Гермиона появилась первой, кинула Гаррину шляпу владельцу и с недовольством посмотрела на него. Мол, почему я должна за всем следить. Мальчик же виновато улыбнулся ей. Неожиданно ему захотелось ее обнять. Такое резкое чувство, приятное и невероятно мощное... оно буквально вынуждало мальчика сделать желаемое, но он сдержался, резко отвернувшись от своей подруги.

Совсем он, что ли, в самом деле?

Хотя Гарри знал, что друзья тоже обнимаются (сколько раз он делал это с Майей, да сто на дню), но вот только обниматься с Гермионой он не очень-то и хотел. Это смущало его.

— Ты сестру будешь ждать? — спросила его она.

Мальчик отрешено кивнул, попятившись, чтобы дать пройти кучке второкурсников.

— Правильно, — кивнула девочка. — Первокурсников нельзя отпускать в такую погоду одних! Дождь, гроза, вода! Жуть просто. А вот у Рона совести вообще никакой. Бросил Джинни и пошел себе. Вот где девочка, ты не видел?

Вскоре пришли Майя и Рон.

Вчетвером они спрыгнули с поезда, и тут же их окатил с головы до ног ужасный дождь. Он лил стеной. Было ничего не видно и вообще ничего не слышно. От шума закладывало уши, а от резкого холода заболели руки. Будто ты навсегда оглох и ослеп, а руки сейчас в прямом смысле слова отвалятся.

Гарри, прижав к себе сумку, снял очки, проклиная себя за то, что не надел линзы.

Всю платформу омыла грязь — мокрый песок и глина чавкали под ногами. Мантии, у кого они вообще были, тут же испачкались. Даже не ощущалось, что все вокруг мокрое — чувства словно притупились от потрясения.

Гарри поймал Майю за руку и потянул ее за край мантии. Это было ошибкой. Девочка громко заорала, поскользнувшись на луже, и, налетев на друга, упала бы, но мальчик ее вовремя поймал.

— Ужас погода, да? — спросила девочка довольно бодро, встав на ноги. — Как вообще лодки сегодня поплывут?

— Лучше лодки, чем кареты! — Гарри уже кричал, глядя на темное небо. На нем были отчётливо видны ужасающие тени дементоров. Вот кто это в поезде был!

— Да-а! —прокричала ему подруга в ответ. — Но мы же не вампиры! Я хочу солнце!!

— Хотеть не вредно! Ты Соню не видела?

— Нет, — девочка скривилась, поправляя мокрые пряди волос, а затем заорала на всю платформу: — Соня! Иди сюда! Ты сейчас потеряешься!

Проводив девочку до лодки, ребята запрыгнули в карету, наконец-то оказавшись в месте без дождя. Внутри карету освещали молнии.

Вскоре все прибыли по месту назначения. Гермиона и Рон уже махали им шляпами со ступенек большого замка.

Начинался новый учебный год.