The Magic Argument (гет)

Распределяющая шляпа ошиблась, определив ее на Гриффиндор.

Гермионе понадобилось долгих шесть лет и лето в придачу, чтобы это понять. Хотя в глубине души она давно знала. Еще до того, как приключения, а вместе с ними Гарри и Рон, единственные друзья, оставили ее за бортом.

Обучение давалось Гермионе легко. Даже усложненные задания и дополнительная домашняя работа, получить которые помогала Макгонагалл, не меняли дело. Да, они занимали больше времени, но все равно недостаточно.

Гермиона хорошо справлялась с самого начала, а уж когда часов на учебу стало больше и из лучших друзей у нее остались одни только книги — плотно закрепилась в списке лучших.

«Отличная студентка с великолепными результатами», — сказал о ней профессор Дамблдор, вручая кубок лучшего студента четвертый год подряд.

Она улыбалась и все не могла отделаться от мысли, как просто вырваться вперед, если остальные слабее.

Гермиона чувствовала, что она лучшая, и это ее превосходство — нескромное, но такое приятное и заслуженное — передавалось остальным.

Вместо аплодисментов и криков радости, какими бы встретили любого другого гриффиндорца, оказавшегося на этом месте, сокурсники приветствовали ее гробовой тишиной.

— Четвертый год подряд, Грейнджер, серьезно? — спросил тогда Симус Финниган, озвучив то, что мучило сразу всех.

Она только пожала плечами, зная, что любое ее слово, любой жест только сделают хуже. Вызовут ропот и злость, которых она не хотела и боялась где-то глубоко внутри.

За шесть лет жизни бок о бок она так и осталась для всех чужой. Девочкой, что донесла на Гарри Поттера из-за глупой метлы и вмиг потеряла все.

Что ж, пусть так.

Если в «Истории Хогвартса» писали правду и выбор у нее действительно был, Гермионе стоило присоединиться к Когтеврану. Вылепить для себя совсем другую, полную знаний, увлечений и быть может друзей жизнь. Но она ошиблась, выбирала неправильно, а потом снова и снова, пока не оказалась там, где оказалась.

Совсем одна в последний школьный год — желанный и пугающий сразу.

И все же кое-что она способна сделать: например, поговорить с профессором Макгонагалл о дополнительных курсах, которые помогут ей при поступлении. Если анкета на целительский станет чуточку убедительней, Гермиона станет крепче спать по ночам, а это уже немало.

Конечно, анкета уже была хороша — не только по представлениям самой Гермионы, но и со слов учителей, которым она рискнула показать ее в прошлом году — но всегда можно сделать лучше. Ей не хотелось довольствоваться просто хорошим результатом, когда можно рассчитывать на отличный.

Вооружившись сумкой с книгами, свитком с расписанием и брошюрой Академии, Гермиона направилась к кабинету Макгонагалл. Постучала и, дождавшись привычного мелодичного «войдите», несмело прошла внутрь.

Разговор у них вышел долгий, но не такой удачный, как грезилось Гермионе до. Профессор Макгонагалл напоила ее ромашковым чаем и терпеливо выслушала рассказ о скучнейших летних каникулах, самым интересным событием из которых была семейная поездка к двоюродной тете Милдред и ее сыновьям-близнецам.

— Общение с семьей — это важный опыт, мисс Грейнджер, — улыбнулась профессор. — Надеюсь, и после поступления у вас найдется время на общение с близкими.

Гермиона кивнула, представила мать, щебечущую и обнимающую ее при каждом удобном случае, и отца, такого умного, что даже ей со всей магией и чудесами до него далеко, и невольно улыбнулась в ответ.

— Я как раз хотела поговорить с вами о поступлении, — начала она, разворачивая перед профессором Макгонагалл свиток, испещренный пометками из цветных чернил. — Я посмотрела свое расписание и отметила цветом предметы, что больше всего пригодятся при сдаче вступительных экзаменов в Академию. От красного — «жизненно необходимо» до синего — «тоже важно».

Макгонагалл покачала головой скорее одобрительно, чем строго.

— Очень предусмотрительно с вашей стороны.

— Это еще не все, — торопливо добавила Гермиона. — Профессор… могу ли я… Можно мне взять углубленный курс Древних рун и факультатив по Алхимии в этом году?

Макгонагалл внимательно посмотрела на нее. С сочувствием или Гермионе только показалось?

Блеснули стекла очков.

— Боюсь, у вас никак не получится посетить все занятия сразу, — сказала она наконец. — Для поступления вполне хватит тех предметов, что я внесла в ваше расписание. Мы не можем снова рисковать здоровьем студентов, пусть и в угоду самому ценному ресурсу, что можем им дать — знаниям. Надеюсь, вы меня понимаете.

Гермиона нервно разгладила край свитка с расписанием и едва его не оторвала, но взгляд от лица профессора отвести не смогла.

Сдаваться быстро было не в ее правилах, они обе прекрасно это знали.

Гермиона решила, что тот случай на третьем курсе забыт и похоронен, но, как видно, Макгонагалл винила себя до сих пор — за то, что дала Гермионе маховик, и та, потеряв друзей и чувство времени — буквально — попала в Больничное крыло с переутомлением и нервным срывом.

Профессор навестила ее тогда и строго-настрого запретила пользоваться маховиком впредь. Правда, назад его не забрала. Даже в день, когда Министерство решило уничтожить все оставшиеся, не потребовала его назад. Гермиона не знала, почему так, но послушно оставила его при себе и ни разу не воспользовалась. Спрятала промеж ярких носков, когда-то давно, в другой счастливой жизни подаренных миссис Уизли на Рождество, и постаралась забыть и о том, и о другом.

Могла ли она теперь воспользоваться маховиком, раз внезапно о нем вспомнила?

Нет, даже теперь не могла. Использовать его — все равно что предать профессора Макгонагалл, единственного человека, что до сих пор относился к ней хорошо, для которого она не была тупой зазнайкой, стукачкой или кем еще. Просто собой.

— Предлагаю компромисс, — смягчилась профессор. — Выберете один из курсов, и мы добавим его в ваше расписание. О втором придется забыть.

— Алхимия, — не раздумывая, определилась Гермиона.

— Вы же знаете, что его, как и Зельеварение, ведет профессор Снейп?

Гермиона кивнула. Почти не поежилась, вспомнив вечные несмешные шуточки профессора в свой адрес.

Она выдержит, должна выдержать все.

Ради мечты о новой учебе, которая как по волшебству изменит все остальное. Позволит ей начать сначала и выстроить жизнь заново.

Ради учебы и… мира без этой оглушающей тишины, что наступала, когда все дела переделаны и мысли — неотступные, страшные, одинокие — сводили ее с ума.

Что угодно, только не они. С нее достаточно.

— Значит, договорились, — постановила Макгонагалл и жестом отпустила Гермиону прочь. — Первое занятие в четверг после ужина. И не опаздывайте, пожалуйста, знаете ведь, как профессор Снейп обходится с опоздавшими. Пятью баллами дело не решится. А я очень рассчитываю в конце года поставить Кубок школы на полку к остальным, если вы понимаете, о чем я.

Ей удалось. И пусть отчаянная шалость удалась лишь наполовину, и этого хватило, чтобы почувствовать себя хорошо впервые с самого возвращения в замок.

На мгновение Гермиона забыла обо всем и позволила себе замечтаться. Потому и заметила их слишком поздно.

Драко и Люциус Малфой стояли посреди коридора прямо у нее на пути.

Конечно, все ведь шло слишком хорошо, да?

Гермиона остановилась, молясь, чтобы ее не заметили, и, не смея даже дышать, стала пятиться назад.

— Ты должен слушать, что я говорю, и стараться как следует, — отчеканил Люциус Малфой. — Я не смогу исправлять твои ошибки вечно.

Ей почти удалось сбежать, но тут школьная сумка, старая и верная подруга, вдруг предала Гермиону: лопнула по шву и извергла из себя все книги, перья и прочую снедь, подняв страшный шум. Так что том «Истории Темных искусств в Англии» приземлился аккурат под ноги Люциусу Малфою.

Тот вмиг смолк, двумя пальцами поднял книгу и, прочитав название, ухмыльнулся. Посмотрел на Гермиону странным блестящим взглядом, что совсем ей не понравилось.

— Интересный выбор для внеклассного чтения, — сказал он. — Решили сменить специализацию, мисс… кхм… Грейнджер, так ведь?

Драко хмыкнул, а Гермиона сжала кулаки. Конечно, он помнил, как ее зовут, просто решил позлить. Похоже, это у них семейное.

— Чтобы бороться со злом, нужно знать, как оно выглядит, — ответила она.

— Громкая фраза. Сами придумали? — Люциус швырнул книгу Гермионе, и та поймала ее на лету.

Улыбнулась, почти не удивившись, что и уловки у них с Драко одинаковые. Через шесть лет она и не к такому готова.

— Это цитата.

— Чья же?

— Альбуса Дамблдора.

Люциус тяжело закашлялся и поднес ко рту белоснежный накрахмаленный платок. Только теперь Гермиона заметила, как он изменился с последней их встречи — постарел, сгорбился и… заболел?

— Мне стоило догадаться, — кивнул он, распрямляясь и откидывая в сторону руку Драко, пожелавшего помочь.

Гермиона уставилась на пятнышко крови на носовом платке, не в силах осознать и принять факт его существования.

Все серьезно, но это совсем ее не касается.

Не теперь.

— Увидели что-то любопытное, мисс Грейнджер? — зло бросил Люциус, пряча платок в полы широкой черной мантии.

— Подумала о том, сколько домовых эльфов нужно, чтобы приготовить для вас один такой платок.

— Не больше, чем для вашего обеда в Большом зале.

Гермиона промолчала, чувствуя, как гнев поднимается к горлу и сжимает его кольцом. Еще немного — и рванет так, что ничего вокруг не останется. А ей того не нужно. Никаких скандалов в последний учебный год.

— Эй, Грейджер, не забывай, с кем разговариваешь, — вступился Драко.

Кивнув, Люциус зашагал прочь, оставив их вдвоем.

В сторону кабинета Макгонагалл.

Гермиона хмыкнула.

— Вау, и ты говорить умеешь? — съязвила она.

Опустившись на колени, она принялась собирать книги. Присев рядом, Драко тоже поднял одну, но отдавать не спешил.

Очередная игра, глупая и предсказуемая до невозможности.

— Поддержанные издания? — спросил он, разглядывая обложку. — Родители магглы лучше купить не смогли?

— Мои хотя бы не приводят меня в школу за ручку, как маленького, — она посмотрела на него снизу вверх со всей злостью, на которую только была способна. — И не просят оценки повыше. Твой отец ведь для этого к профессору Макгонагалл пошел?

Драко швырнул ее книгу на пол, резко встал.

— Да что ты знаешь!

— Куда уж мне.

Учебный год начался с Зельеварения со Слизерином. Начало не очень, но какая-никакая тренировка перед факультативом у Снейпа, о котором он, быть может, еще не знает.

Точнее, не знает, что она напросилась в слушатели.

Гермиона улыбнулась, представив, как вытянется лицо профессора Снейпа, когда он заметит ее в рядах самых стойких в четверг.

— Чему улыбаетесь, мисс Грейнджер? — раздался голос профессора. — Название «Душильный газ» кажется вам смешным?

— Нет, профессор.

Снейп смерил класс свирепым взглядом.

— Финниган, Браун, Патил — вы в одной команде.

Симус подмигнул девочкам и, вполне довольный собой, встал за котел рядом с ними.

— Малфой, Булстроуд, Паркинсон — вы тоже.

Рон хохотнул.

— С такими девчонками Малфой точно каши не сварит.

— Тебя не спросили, Уизли! — огрызнулся Драко.

Снейп снял пять очков с Гриффиндора, но в первый учебный день они еще ничего не заработали. В минус — хвала Дамблдору и школьным правилам — уйти было нельзя, поэтому его срыв сошел за предупреждение.

Людей без команд оставалось все меньше, и смутное подозрение, с кем придется работать ей, переросло в уверенность еще до того, как Снейп назвал их фамилии:

— Грейнджер, Уизли, Поттер, сегодня вы — команда, — ухмылка сделала лицо профессора еще более отталкивающим. — И, раз уж мисс Грейнджер и мистера Уизли так развеселило задание, времени у вас будет на четверть часа меньше, чем у остальных.

Рон застонал.

Гермиона посмотрела на Гарри, но тот не посмотрел в ответ, продолжая рассеянно рассматривать что-то за ее плечом. Иного не стоило и ждать.

Под сердцем кольнуло старой, давно привычной болью.

— Простите, ребята, — извинился Рон, протискиваясь за спиной Гермионы к котлу рядом. — Это из-за меня он нас… вместе.

— Не в тебе дело, а во мне, — сказал Гарри. — Снейп каждый раз пытается напомнить, что Дамблдор навязал ему меня, несмотря на «Выше ожидаемо» по С.О.В. Сегодняшнее — мелкая пакость, но ему и это приятно.

Малфой, дождавшись, пока все займут свои места, лениво пошел к своему котлу. Проходя мимо них, будто случайно зацепил котел Гарри и сильно толкнул Гермиону плечом.

— Эй, ты! — закричал Рон.

— Осторожней, — добавил Гарри. — Не ушиблась?

Гермиона неопределенно пожала плечами. Разогнула руку, помяла у плеча немного, проверяя, все ли цело, и тут боковым зрением заметила что-то в котле Гарри. Ей почудилось, что на поверхности воды расцвела яркая капля, будто краску пролили.

Гермиона моргнула, и капля исчезла.

Или ее и не было? Неужели померещилось?

Профессор Снейп взмахнул палочкой, пробормотал заклинание, которое Гермиона не разобрала, и лишние котлы, вздрогнув, как живые, смешно перекатываясь, своим ходом отправились в шкаф.

Осталось по одному на команду, и для них — котел Гарри.

Гермиона невольно взглянула на Малфоя. Мог ли он подлить им в котел что-то ради мелкой мести за шутку?

Верить в это не хотелось. Слишком много усилий для такого, как он.

И все же странно.

Малфой не смотрел на нее, только на Гарри, внимательно и будто не мигая. Гермиона заметила это, и такой взгляд ей не понравился. Вот уж точно — семейное сходство на лицо.

— Паранойя, — прошептала она, отворачиваясь.

Времени им дали меньше остальных, и стоило поспешить.

Поручив Рону помешивать подсоленную воду в котле, в определенном ритме и непременно против часовой стрелки, она вручила Гарри пресс для волчьих ягод, а сама принялась шинковать кожу ящерицы.

Зелье закипело, забурлило, пошло пеной. Как по учебнику стало ало-красным, а затем, после трех капель экстракта жимолости, изумрудным.

Все выглядело абсолютно нормальным, но Гермиона не могла отделаться от мысли, что что-то с ним не так. Или все-таки с ней?

За секунду до взрыва, приметив под толщей воды закрученный вихрем столб пламени и осознав, чем это грозит, Гермиона, обжигая руки, схватилась за борта котла и опрокинула содержимое на пол.

Что-то взорвалось, и их втроем откинуло назад. Не так сильно, как могло бы, но все равно ощутимо.

— О каком целительстве идет речь, мисс Грейнджер, если вы простое зелье сварить не в состоянии? — спросил Снейп, не спеша помогать.

Гермиона ошалело уставилась на свои обожженные руки. Подлетевший к ней Рон протянул ей платок.

— Ты в порядке? Очень больно?

Гермиона, не вполне понимая, зачем это делает, макнула платок в лужицу зелья.

— Выживу.

Зелье, шипя, растворялось между плит пола.

— Убрать, — приказал Снейп.

Гарри тоже подошел к ней и, присев на корточки, наклонился ближе. Гермиона замерла, не зная что и думать. На мгновение ей показалось, что он вот-вот коснется ее щеки.

Но нет. Конечно, нет.

— Что ты сделала? — в притихшем классе голос Гарри прозвучал громко. — Хотела меня убить?

Гермиона отшатнулась, будто Гарри ее ударил.

В каком-то смысле подозрение, что она могла причинить ему вред — вот так просто, играючи, между делом — ударило даже больнее.

Он так и не забыл историю с «Молнией», так и не перестал считать ее предателем, фриком, уродкой.

Так зачем ей что-то объяснять, если он не готов верить?

— Давай провожу тебя в Больничное крыло, — предложил Рон, но Гермиона только помотала головой.

— Только после урока, мистер Уизли, если, конечно, не хотите снова потерять баллы факультета, — сказал Снейп. — Если кто-то из ваших более удачливых софакультетников успел их заработать, конечно.

— Но…

Рон вскочил на ноги и двинулся к Снейпу, но Гермиона удержала его за полу мантии. Прикусила губу от боли, почувствовав, как руки пронзают тысячи раскаленных игл, но выдержала. Значит, и остальное сможет.

— Согласно пункту тринадцать школьных правил только потеря конечностей может стать уважительной причиной покинуть урок раньше времени, — по памяти процитировал Снейп. — А у вашей… кхм… коллеги они все на месте.

Взмахнув палочкой, он наколдовал для Гермионы пару плотных магических перчаток, способных на время сдержать боль.

— Он прав, — подтвердила Гермиона, натягивая перчатки и шумно выдыхая от облегчения. Боль не прошла совсем, но действительно стала терпимой.

— Но тебе больно.

— Уже лучше, правда.

Гермиона соврала. Пусть рукам и стало легче, больше всего пострадали не они. Она невольно посмотрела на Гарри, но тот не ответил на ее взгляд.

Рон помог ей подняться и заклинанием вернул котел на место. Так и не сказав друг другу и слова, они попытались приготовить зелье заново, но времени не хватило.

Получив двойную порцию домашней работы — и скучнейшее эссе о применении опасных зелий в бытовых целях в том числе — они наконец покинули класс. Малфой, как успела заметить Гермиона, вышел первым. Словно только этого и ждал.

Она все еще не была уверена, что именно видела перед их злоключением с зельем. Малфой подлил что-то в котел или Гермионе так только показалось?

Ненавидел ли он их — или ее лично — так сильно, чтобы устроить такое?

Она хотела знать.

Отстав от Драко на пару десятков шагов, чтобы все не выглядело уж слишком подозрительным, Гермиона пошла следом. И сама не знала, на что рассчитывая. Не стал же бы он обсуждать сорванные планы посреди коридора. Или стал?

— Эй, ты куда? — догнал ее Рон. — Давай я тебя провожу.

— Не нужно.

— Но так будет…

— Рон, я вполне могу дойти сама, — прозвучало грубее, чем ей хотелось, но отчасти это к лучшему.

Не стоило давать надежду на мир и дружбу, когда никакого мира и уж тем более никакой дружбы быть не могло.

— Как хочешь, — кисло ответил он.

Гермиона прошла за Драко коридорами подземелья, а затем — лестницами до самого восьмого этажа, оставив позади нужный ей второй и вожделенное Больничное крыло вместе с ним.

За всю дорогу Драко ни разу не обернулся и, кажется, не заметил, что она за ним следит. Ушел в свои мысли так глубоко, что даже стайка налетевших первокурсников, едва не сбивших с ног их обоих, не вывела его из себя.

Гермиона не была хорошим преследователем, но эффект неожиданности и его внезапная рассеянность сыграли ей на руку. Благополучные мальчики, переросшие период коротких штанов и гувернанток, не ждут, что кто-то станет за ними следить. Их жизнь прекрасна и предсказуема до одури. Так удобно.

Гермиона завернула в очередной коридор и резко остановилась. Драко нигде не было. Совсем нигде, будто он сквозь землю провалился или, как привидение, прошел сквозь стену.

Рано она радовалась.

— Что за?..

Неужели он все-таки заметил, что она идет за ним от самого класса, и схитрил? Или прочел ее мысли — тревожные и слишком громкие, чтобы их скрыть?

Гермиона прошла по коридору до тупика, затем вернулась назад, но Драко так и не нашла.

Смутное подозрение о его участии в катастрофе с котлом переросло в уверенность. Слишком много странностей для одного дня и одного человека, пусть и такого, как он.

Постояв посреди коридора еще минутку, прислушиваясь к нарастающей боли в руках и неровному биению собственного сердца, Гермиона наконец пошла прочь.

Мадам Помфри, напричитавшись над ее ожогами и в сердцах поругав меры безопасности на уроках профессора Снейпа, умело обработала Гермионе руки и дала обезболивающий отвар на ночь.

— Рано захочется спать, и сны будут яркие, но завтра все придет в норму, — пообещала она.

Гермиона кивнула и горячо поблагодарила мадам Помфри, но та только кивнула в ответ.

Гермиона вдруг поняла, что за все годы, проведенные в школе, ни разу не видела недовольства на ее лице: всегда только благосклонную и полную сочувствия улыбку, которая будто тоже помогала, как скрытая часть лечения и сама по себе.

Сможет ли она стать таким целителем когда-нибудь? Сможет ли врачевать не только тела, но и души?

Гермиона бы хотела. Потом. А пока — хотя бы поступить в Академию.

Привычка думать о малом помогла ей выжить в изоляции и остаться живой (определенно), целой (в определенном смысле), а может и немного поумнеть (хотелось верить), что уже немало.

Она не готова потерять все это из-за Малфоя, Гарри или кого угодно другого, не теперь. Она выяснит, что задумал Драко и остановит его, если понадобится.

На пороге Больничного крыла, споткнувшись о высокий порог, который вечно забывала переступить, Гермиона едва не врезалась в Малфоя. Лишь в последний момент уцепилась за дверной косяк и замерла в паре сантиметров от его лица.

— Что ты здесь делаешь? — зло спросила она, выпрямляясь и делая шаг в сторону, невольно его пропуская. Почти галантно.

Он приподнял брови и промолчал. Сама мол, глупая, догадайся.

— Слишком часто мы встречаемся для такого большого замка, — сказал он, то ли желая в очередной раз ее уколоть, то ли намекая, что сталкер из нее кошмарный.

— Хоть в этом мы согласны, — кивнула Гермиона. — Голова с непривычки от знаний заболела?

Она помнила, что Драко второй по результатам после нее, но все равно сказала это. Знала, что от такого он взбесится. Даже хотела, чтобы так вышло. Но он только устало улыбнулся и потер воспаленные глаза.

— Пришел лечить психологические травмы после твоих кульбитов на Зельеварении.

Гермиона сжала кулаки.

— Не думаю, что с такой тонкой душевной организацией тебе хоть что-то поможет.

— Сочту за комплимент.

Гермиона яростно тряхнула головой, пошла прочь. Только сделав десяток шагов по коридору поняла, что это был ее шанс узнать о тайнах Драко больше. Подслушать, зачем он пришел или даже спросить у мадам Помфри напрямую, когда он уйдет, сославшись на почти профессиональный интерес.

Но шанс упущен. Если она вернется в Больничное крыло теперь, без единой на то причины, это вызовет у него подозрения — в ее сумасшествии или чем похуже.

И все же где он был с момента, как она его потеряла, до встречи на пороге мадам Помфри? Вид у него был усталый и какой-то… не такой. Как у человека, потратившего много сил. Больше, чем требует урок зельеварения, пусть и сдвоенный.

Она захотела разозлить Малфоя, но разозлил ее он. Вывел на эмоции, что сыграли против всех планов и одному ему на руку.

Пообещав себе не оставлять дело так и подумать обо всем позже, как только появится возможность, Гермиона поспешила на обед.

Присев за стол чуть в отдалении от припозднившихся Гарри и Рона, Гермиона принялась за еду. Большинство их однокурсников успели пообедать за то время, что она гуляла по замку, и стол был полупустой. В глубине души она надеялась, что и Гарри с Роном тоже ушли, но и в этот раз ей не повезло.

Гермионе отчаянно хотелось поднять глаза и взглянуть на Гарри еще раз — а вдруг что-то изменилось и ненависть стала чем-то еще… спокойствием, верой в нее? — но она так и не решилась.

Поняла, что не выдержит его немых обвинений снова. Хватит с нее на сегодня.

— Ешь хорошо, чтобы руки быстрей восстановились, — заговорил Рон, подсев ближе и доложив ей на тарелку румяную куриную ножку, а потом, подумав, еще одну.

— Все уже в порядке.

Гарри тоже пересел к ним. Гермиона подавила в себе желание схватить тарелку и убежать прочь — в безопасную спальню старосты, на луну или куда угодно, лишь бы подальше.

— Рон прав, — сказал Гарри.

Гермиона все же подняла на него глаза. Взгляд у него был внимательный, но не злой, что невольно ее порадовало.

— Мы тут поговорили… — начал Рон. — В общем, с котлом случайность вышла. Кто-то напортачил и все, бывает.

Гермиона с шумом опустила ложку, и Рон, почувствовав недобрую перемену в ее настроении, спешно добавил:

— Это точно я. Никак эти зелья не даются. И зачем только углубленный курс взял?

Рон. Хороший милый Рон. Теперь, когда больше некому, и миротворец на полставки?

— Если хочешь я помогу, подтяну в зельях, — предложила Гермиона.

— Тогда уж и меня, — попросил Гарри.

Травология, Древние руны и эссе по зельям забрали ее силы и вечер в придачу. У Гермионы не было особых планов, но провести за учебой время до самого отбоя — не то, чего она хотела после всех событий этого ужасно длинного дня.

— Ты слишком много занимаешься, — голос Гарри вернул ее в реальность и гриффиндорскую гостиную, натопленную, родную, почти опустевшую. — Нужно больше спать.

Гермиона с сочувствием посмотрела на щебечущих у камина третьекурсниц, составляющих доклады для нового — молодого и пугающе привлекательного — преподавателя Защиты от темных искусств, потом кивком указала на стопку книг на столике перед Гарри.

— Уж кто бы говорил.

Гарри улыбнулся, и от этой его улыбки у Гермионы сладко сжалось в груди.

Они оба давно стали старостами, но от привычки заниматься в общей гостиной избавиться не смогли. Это их объединяло, и потому было Гермионе дорого.

— Тебе не стоило.

Гермиона вмиг пришла в себя и пожалела, что с ними нет Рона, при котором Гарри не стал бы такого говорить.

— Ты всегда думаешь на меня, — получилось обиженно, глупо и по-детски.

— Гермиона…

— Это ведь правда.

Она улыбнулась, но улыбка вышла грустной.

— Я всего лишь хотел сказать, что не надо было хватать котел и спасать меня от взрыва, — продолжил он. — Не делай так больше.

Гермиона кивнула, не до конца веря, что удара, которого она ждала, так и не последует.

— Я сказал глупость в классе, а ты сразу в нее поверила, — сказал Гарри и разве что пальцем ей не погрозил.

Гермиона не стала отвечать. Позволила себе запомнить эту мысль, чтобы потом, когда станет совсем темно и плохо, достать и залюбоваться, как было хорошо.

— Странно, что этот взрыв вообще произошел, — тихо сказала она.

— Это случайность и ничего больше.

Гермиона подумала о Малфое и том, что видела. Почти решилась рассказать Гарри о нем, но в последний момент передумала.

Гермионе не нравилось, что Гарри чуть что обвинял во всех бедах ее, но, сама того не замечая, проделывала то же самое с Драко.

Нет, пока она не получит доказательств, не стоит говорить о своих подозрениях. Потом — может быть, но только если все окажется правдой, а не наваждением и желаемым вместо действительного. Она должна точно знать, было ли это дело рук Драко.

Начать с чего-то, хотя бы с платка, что она успела окунуть в зелье, прежде чем его очистили.

Гарри встал и протянул ей руку. Почти приглашение к танцу.

Гермиона, задумавшись всего на секунду, вложила свою ладонь в его.

Они вместе дошли до комнат старост, остановились у расположенных друг напротив друга дверей.

У комнаты Гарри стайкой мертвых птиц лежали записки. И на расстоянии двух шагов Гермиона почувствовала, как сильно от них пахнет духами и девичьими надеждами, которым не суждено сбыться, ведь Гарри Поттер сам по себе и ни с кем не встречается.

— Может, это твое, просто дверью ошиблись? — улыбнулся Гарри и сжег все до одной записки заклинанием.

— Очень смешно, — ответила она. — Ты их даже не читаешь?

— Нужной среди них нет. Спокойной ночи, Гермиона.

— Хороших снов, Гарри.

Дверь его комнаты приоткрылась, и на мгновение Гермионе показалось, что там, в мутной глубине и темноте за его спиной, мелькнула тень. Неясная, зыбкая, ненастоящая.

Гермиона хотела вновь позвать его по имени, задержать на мгновение, чтобы убедиться, что показалось, и ничего страшного в комнате нет, но Гарри успел закрыть перед ней дверь.

Гермиона прошла в свою спальню и, осушив пузырек с отваром Мадам Помфри до капли, забралась под одеяло.

Сны ее были яркие, и все как один — дурные.

Тяжелая пара рук — нечеловечьих, иномирных и чужих — на плечах Гарри. Когти, разрывающие плоть как бумагу.

И крик.

Если хочешь сделать что-то незаметно — сделай у всех на виду.

Гермиона не считала это правило универсальным и подходящим ко всему без разбора, но в ее случае оно оказалось кстати.

После случая со второкурсником, приготовившим зелье разрушения в гостиной факультета, экспериментировать с зельями и алхимией в спальнях и общих помещениях запретили.

Затей Гермиона свои эксперименты в пустом классе — с ее-то удачей и неумением врать — непременно попалась бы на глаза учителю и получила ворох новых проблем, которые перед поступлением были ей совсем не нужны.

В библиотеке же лишних вопросов не задавали: строгая мадам Пинс так привыкла к присутствию Гермионы, неизменно беспроблемному и тихому, что воспринимала ее ни то забытым местным приведением, ни то приметой на удачу. Сухо кивала и улыбалась одними уголками губ, встречая ее у стойки запретной секции или среди стеллажей, но всегда куда-то в сторону, будто приветствуя кого-то другого, для прочих невидимого.

И теперь мадам Пинс не задала Гермионе и вопроса о реторте и перегонном кубе у нее в руках. То ли правда не заметила, то ли предпочла не замечать, раз уж буря не грянула, и библиотечные книги — несомненно бесценные для них обеих — не пострадали от одного появления неподобающих предметов в неположенном для них месте.

Не встретив никого из знакомых, Гермиона широкой дугой обошла третьекурсников, спорящих над странным опаленным по краям фолиантом, будто взятым из запретной секции, и свернула вглубь библиотеки к стендам Травологии, которыми на ее памяти никто никогда не интересовался.

— Прости, ты не могла бы мне помочь?

Гермиона нервно дернулась, едва не уронив алхимический скарб на пол. А ведь почти смогла сделать все гладко и без приключений. Если бы только хваленая удача не вмешалась. Будто ее, как Золушку, тоже крестная фея прокляла. Или то было со Спящей красавицей?

Гермиона обернулась, не вполне уверенная, что обращаются к ней. И все же Джинни, неуютно переминающаяся с ноги на ногу и бросающая обреченные взгляды на стеллажи, заговорила именно с ней.

— Ты ведь все здесь знаешь, — продолжила она, так и не дождавшись ответа. — Профессор Стебль задала страшно сложный доклад, и я совсем не знаю, что писать.

Гермиона медленно опустила реторту на стол. Дала себе время, чтобы придумать причину для отказа, в которую Джинни поверила бы. Реторта звякнула жалобно и почти сочувственно, будто понимая, как это сложно.

— Хорошо, — ответила Гермиона наконец. — Что у тебя за тема?

После взрыва Рон бросился ей помогать, не задумавшись ни на секунду. Не стал обвинять, спрашивать или сомневаться, а просто помог. И кто она, если откажет его сестре после такого?

Гермиона помогла Джинни подобрать необходимые книги и даже осталась с ней за одним столом, когда та, кусая губы от усердия, принялась писать.

— О, а я ведь тебя отвлекла, — чуть смущенно сказала Джинни, поднимая глаза от доклада. — Может, тебе тоже помощь нужна?

— Я справлюсь, спасибо, — поблагодарила Гермиона.

— Какой-то проект по зельям? Это ведь не запрещено?

— Да так, одна факультативная работа к поступлению.

Джинни понимающе кивнула, явно не поверив и слову.

Гермиона задумалась на секунду и, решив для себя, что свидетель ей даже на руку — ведь известно, что доказательства, полученные незаконным путем и принятые не по правилам и доказательствами-то не считаются — принялась готовить эксперимент.

Заклинанием отделила остатки злосчастного зелья с платка и вновь сделала их жидкими. Аккуратно собрала во флакон из чистого серебра и, как следует взболтав, добавила в перегонный куб.

— Главное не передержать, — прокомментировала она для заинтересованной Джинни. — По крайней мере так пишут.

— Что это?

— Пока не знаю, — Гермиона наблюдала, как капля зелья из фиолетовой становится синей, густеет, распадается на несколько частей.

Одна капля, две, три, еще. Гермиона пересчитала, а потом, чувствуя, как тревога подкатывает к горлу, пересчитала снова.

Цифры оказались одинаковыми, и обе — на одну больше, чем должно быть по рецепту. Значит, лишний ингредиент все-таки был, и дело с Драко ей не привиделось.

Ох уж эти его игры.

— Так боишься завалить выпускные, что решила спалить замок, Грейнджер? — спросил Драко, присаживаясь за их стол. — Если хочешь я спрошу, оставляют ли особо одаренных на второй год, если он последний.

— Тебе-то оно, наверное, нужнее? — зло вставила Джинни.

— Что-то новенькое. Неужели группа поддержки? — поднял бровь Малфой. — Скройся, взрослым надо поговорить.

Джинни потянулась к волшебной палочке, но Гермиона остановила ее жестом.

— Все хорошо, — улыбнулась она нервно. — Иди.

Джинни поджала губы, подумала было возразить, но в последний момент передумала. Сгребла книги к докладу и, с шумом придвинув стул, оставила их вдвоем.

— И откуда ты взялся? — спросила Гермиона.

— Как староста я должен следить за порядком, — Драко откинулся за спинку стула, вытянул руки перед собой и сладко улыбнулся. — Староста, что нарушает правила и забывает о своих обязанностях — весьма фиговая староста.

Камень в ее огород или целый булыжник.

Рукав мантии закрывал его правую ладонь до самых кончиков пальцев, будто та была травмирована. Гермиона моргнула. Заметив ее взгляд, Драко небрежно убрал обе руки со стола.

— Если пришел распекать меня — лучше сразу иди вон. У тебя ведь много других важных дел сегодня?

— Кажется, ты не поняла, Грейнджер, — Драко вмиг стер шальную и нарочито вежливую улыбку с лица. Посмотрел на нее зло и честно. — Именно так, я пришел тебя распекать. Может, расскажешь, что ты творишь?

Сердце Гермионы остро стукнуло в ребра.

Чудеса. Глупостей с зельем натворил Малфой, а виноватой чувствует себя она.

Зелье! Мерлинова борода, она совсем забыла.

Гермиона взмахнула палочкой, попыталась спасти расщепленное зелье и таинственный дополнительный ингредиент, единственное ее свидетельство, но не смогла. Отвлеклась на Малфоя и продержала непозволительно долго.

Случайно или?..

Слишком уж вовремя (с большим и жирным «не») он появился, чтобы посчитать это совпадением.

Она посмотрела на Драко по-новому. С опаской и вниманием. Быть может впервые за все семь лет их знакомства.

Кто он, этот светловолосый напротив? И чего хочет на самом деле?

— И что я по-твоему творю? — спросила она после долгой паузы.

— Не знаю, но надеюсь скоро узнать, — огрызнулся он. — Преследуешь меня в коридорах, лезешь с вопросами один тупее другого, а теперь, подрядив Уизли, с которой до и парой слов не обменялась, устраиваешь алхимическое шоу с непонятными целями и результатами, — он хмыкнул, осмотрев плачевный итог ее трудов. — Битый час задабривала Уизли, чтобы она прикрыла тебя? От чего?

— Откуда ты знаешь… Стой, ты следил за мной?

— Да, Грейнджер, следил.

Гермиона почувствовала, как вспыхнуло лицо. Она не заметила слежки, не подумала, что он настолько умен, чтобы разглядеть ее неуклюжие потуги и дать им правильную оценку, да еще и поставить вопрос ребром.

Какая же она глупая.

— У тебя все на лице написано, — хмыкнул Драко. — Точно открытая книга в три страницы.

Гермиона сжала кулаки. Удивительно, как ему удается каждый раз выводить ее из себя.

— Тогда на твои вопросы можно не отвечать? — спросила она.

Дернувшись в ее сторону, точно змея в броске, Драко цепко схватил ее за запястье и сжал. Крепко и левой рукой.

— Я готов пошутить с тобой в другой раз, Грейнджер, но сегодня мне нужны ответы.

В проходе между стеллажами послышались торопливые шаги мадам Пинс. Быстрее, чем Гермиона успела сообразить и среагировать, Драко махнул палочкой, трансформируя ее реторту в миниатюрную плюшевую утку, а перегонный куб — в букет полевых цветов.

— Что это тут у вас? — спросила мадам Пинс и тут же отвела глаза, смутившись. — Библиотека — не место для свиданий, молодые люди. При повторном нарушении мне придется сообщить деканам ваших факультетов.

— Прошу прощения, мадам, этого не повторится, — лучезарно улыбнулся Драко, поднимаясь и взглядом приглашая Гермиону последовать его примеру. — Пойдем?

— Я еще почитаю, — ответила Гермиона, не двигаясь с места.

Мысль о том, что хоть кто-то на грешной земле будет думать, что у нее свидание с Малфоем, вызвало у нее приступ дурноты.

Драко зло сверкнул на нее глазами и кивнул, принимая поражение.

— Что ж, тогда встретимся потом, — пригрозил он.

— Обязательно, — ответила она в тон.

Если бы кто-то спросил Гермиону о ее нелюбимом уроке в Хогвартсе — она бы промолчала или отшутилась, но непременно подумала об Истории магии.

Книги из собрания Хогвартса и история как направление ей, безусловно, нравились, но лекции профессора Бинса — совсем нет.

И пусть она держалась, слушала внимательно и даже записывала, если настроение было особенно хорошим, полюбить по-настоящему — как любила все предметы в Хогвартсе, кроме Прорицания, от которого отказалась давным-давно и вспоминала в одних только кошмарах — так и не смогла.

— Таким образом маховик времени, попавший в руки темного волшебника, известного под именем Гриндевальд, едва не привел к непоправимым последствиям. Не помешай Альбус Дамблдор планам его приспешников вернуться в прошлое и сделать так, чтобы сам Дамблдор никогда не родился, магический мир, каким мы его знаем, перестал бы существовать, — монотонно бубнил профессор.

— А если использовать маховик во благо? — спросил Рон, сидящий на парте перед Гермионой. — Сколько смертей можно было бы избежать!

Гермиона и сама думала об этом раньше, пока не поняла, что сила маховика не безгранична. Он может вернуть человека в прошлое, дать ему время, но изменить прошлое, как ему того захочется — никогда. Всегда есть «но», которое все портит, с каждым витком и попыткой делает хуже, сложнее и запутанней. Пока не отступишься и не сломаешь — зубы или шею. И не факт, что свои.

Гермиона опробовала это на себе: на третьем курсе, забыв обо всех правилах и предостережениях, трижды хотела исправить то, что произошло между ней и Гарри с Роном, но так и не смогла.

Даже вспоминать об этом было больно.

— Или рождения такого позора как ты, Уизли, — хохотнул Забини. — Даром что кровь чистая.

Профессор будто не услышал. Гермиона давно заметила, что со слизеринцами он предпочитал не связываться, в то время как ее сокурсник, скажи подобное, потерял бы баллы и получил грозный учительский взгляд впридачу. Прямо из того загробного ничто, где профессор предпочитал прибывать большую часть своего времени, игнорируя реальность, учеников и даже собственную смерть.

— Кстати, а где Гарри? — спросила Гермиона, оглядев класс и не найдя его взглядом.

Рон пожал плечами.

— Кажется, хотел взять у мадам Помфри средство от головной боли.

— Он заболел?

Гермиона невольно посмотрела в спину Малфою, что-то скрупулезно выписывающему в тетради. Точно не конспект лекции.

Пару дней после их перепалки он ее игнорировал, но Гермиона чувствовала, что гром грянет, и тогда им уж точно придется поговорить. Но пусть это будет потом, так сильно, как только возможно.

— Спал плохо вроде.

Гермиона вспомнила собственный кошмар и поежилась.

Только бы с Гарри ничего плохого не случилось, только не с ним, после всего, что ему пришлось вынести.

Через четверть часа, за полчаса до конца лекции, дверь тихонько приоткрылась, и Гарри занял место рядом с Роном.

— Все в порядке? — спросила Гермиона, тронув его за плечо.

— Уже хорошо, — улыбнулся он в ответ и тронул ее руку в ответ.

Прикосновение вышло нежным. И пусть это длилось всего мгновение, оно показалось Гермионе почти вечностью. Долгой, приятной и теплой.

После лекции ей вдруг захотелось нагнать его в дверях, спросить о какой-нибудь ерунде, улыбнуться и сделать вид, что они все еще — или снова — друзья. Но она не смогла. Гарри вышел первым, а ее на выходе перехватил Малфой. Взглядом указал в сторону и терпеливо дождался, пока она закончит заведомо провальную борьбу с собой и подчинится.

Гермиона была ему должна за помощь в библиотеке. Она это знала и, что хуже, он тоже знал. И хотел свой долг здесь, сейчас.

— Ты добавил что-то в котел Гарри, и он взорвался, — выпалила она, едва они отошли достаточно далеко от остальных. — Не знаю, зачем тебе это, но это слишком. Малфой, кто-то мог всерьез пострадать, неужели ты своим скудным умом не понимаешь?

— Что?

— Я видела, как ты подлил что-то, когда проходил мимо и толкнул меня плечом.

— Ты видела? — Драко выглядел удивленным, и это совсем ей не понравилось. — Протри глаза, Грейнджер, или одолжи очки у своего драгоценного друга Поттера, если не поможет. Не знаю, что ты могла там видеть, но я ничего не подливал.

— Мог бы ответить честно, все равно твоими стараниями зелья больше нет. То, что в нем был лишний ингредиент, теперь не доказать.

— Так вот что ты там делала.

— А ты будто не знал.

— Сумасшедшая, — кинул он остро.

— Знаешь, мне все равно, что это было, — сказала она, не давая ему сказать еще какую-нибудь гадость. — Но не смей лезть к нему снова.

Малфой сделал шаг к ней и за ним — еще половину, угрожая, нависая и заставляя ее отступить к стене. Гермионе стало не по себе, и она подчинилась.

— И зачем мне это? Боги, Грейнджер, ты никогда не видишь то, что прямо на виду? — спросил он, качнув головой. — Если бы я хотел что-то подлить, то скорее уж тебе, чем ему.

Стройный поток ее мыслей будто тоже налетел на стену. На полном ходу.

— Да шучу я. Мерлин, расслабься, — закатил глаза Драко.

Гермиона посмотрела на него снизу вверх. Зачем он врет, что ничего не подливал, если она сама видела лишний элемент в формуле? Откуда ему еще взяться?

— Что с твоей рукой? — спросила она.

— М-м-м, уже о моем здоровье беспокоишься?

— Ты ведь правша, а пишешь левой, и прячешь другую в рукаве.

— Не знаю, о чем ты, Грейнджер, — Малфой улыбнулся, и в улыбке его читалось что-то нехорошее. — Но если еще раз увижу, как ты рыскаешь вокруг или строишь теории заговора… Я за себя не отвечаю.

Вновь не дав Гермионе среагировать, он протянул к ней руку и осторожно заправил прядь за ухо. Чистой и здоровой правой рукой. А потом ушел.

Победителем.

Даже маленькой девочкой Гермиона не любила сказки. А уж когда выросла и поняла, как на самом деле устроен мир, и вовсе перестала в них верить.

У жизни вокруг было много положительных сторон, но чудеса и счастливые совпадения точно не из их числа.

Гермиона почти не удивилась, что о ее «свидании» в библиотеке с Малфоем к обеду следующего дня знали все. Перешептывания, кивки и смех в спину преследовали ее с самого утра, но только подслушав разговор Лаванды Браун и Парвати Патил на Нумерологии, Гермиона поняла в чем дело.

Девчонки нарочно сели позади нее и вполголоса переговаривались, забыв о лекции и будто не замечая окриков профессора Вектор и гневного гермиониного взгляда через плечо.

— И что он только в ней нашел? — вздохнула Лаванда.

— Ума не приложу, — пожала плечами Парвати. — Хотя, может, это и хорошо. Теперь Гарри на нее и не взглянет.

Гермиона замерла, не дописав слово в конспекте до конца. Отложила перо и, до скрипа сжав зубы, перевела взгляд на пейзаж за окном.

Они знали, как задеть ее за живое, сделать больно и уязвить по-настоящему. И всегда били по больным местам.

— Он бы такую и выйди она перед ним голой, не заметил.

Лаванда засмеялась.

— Да уж, на подстилке у ног какого-нибудь слизеринца ей и место, — продолжила Парвати. — Пусть и такого симпатичного, как Малфой.

Маленькие лгуньи. Так привыкли обманывать, выдумывать и приукрашивать, что и дня бы не выдержали говоря только правду.

Правду.

Гермиона повторила про себя это слово, покатала его на языке, задумалась на мгновение.

А ведь она могла помочь им: всего одно маленькое заклинание, которому не учат в школе, но не сложно найти в библиотеке Хогвартса, если знать где искать, заставит их говорить правду — сутки или около того.

Стоит только обернуться, шепнуть слово и сделать тот пас палочкой…

Нет, она не может, несмотря на все — нет. Это против совести, и быть может школьных правил тоже.

— Думаю, Малфой скоро ее бросит, если еще этого не сделал. Не знаю кому вообще захочется говорить с ней после такого. Предателей нигде не любят, особенно на Гриффиндоре.

И все-таки совесть и правила — не все.

Гермиона сдалась. Легко почувствовать себя плохим, если все вокруг говорят, что ты плохой. Хочется хотя бы разок оправдать чужие ожидания.

Разумная ее часть знала: поддаваться на провокацию плохо, ведь их слова — ложь и пустая девичья болтовня, что забудется к завтрашнему дню, уступив место следующей горячей сплетне, но вот другая часть — та, в которой горели обида и ярость, накопленные годами, — ни о чем знать не желала. Только мстить, отчаянно и сию же минуту.

Так тому и быть.

Уличив момент, когда профессор Вектор отвернулась, выводя на доске формулы особо сложных расчетов, Гермиона украдкой обернулась и, спрятав палочку за широким рукавом мантии, произнесла заклинание, вложив в него всю обиду, что не могла выразить раньше.

Глаза девочек на мгновение застыли, остекленели. Их щебетание прервалось, чтобы продолжиться вновь, но уже на другой ноте.

— Лучше бы Драко Малфой позвал на свидание меня, — выпалила Лаванда. — Хотя и Гарри ничего. Люблю мальчиков, которые в школе на слуху.

— Эй, Гарри мой! — возразила Парвати. — Сама знаешь, я в него с первого курса влюблена.

Гермиона ухмыльнулась. Вот это другое дело. Такой разговор честнее и правильнее, так ведь и должно быть между подругами?

— Ничего он не твой, — не смогла остановиться Лаванда. — Он и имени твоего не вспомнит, если профессор его до не назовет. Да и сама знаешь, что он давным-давно влюблен в эту Грейнджер! Ты же поэтому ее ненавидишь.

Кровь прилила к лицу Гермионы. Какая-то ее часть хотела услышать от девчонок что-то необычное, какую-то тайну, которую по-другому не узнать, но это…

Неужели заклинание не сработало, и девчонки решили сыграть на главной ее слабости? Но почему тогда все остальное, ими сказанное, так похоже на правду?

Но Гарри не может. Не может ведь?

Если это было так, он бы простил «Молнию» и то, что последовало за ней, позволил бы и дальше быть рядом, быть его другом, ведь так?

Мысли ее совсем перепутались.

— Я ненавижу ее, потому что другие ненавидят! — возмутилась Парвати.

— И без всякой причины? Я вот — потому что завидую. С такими оценками она может поступить куда захочет, а мне приходится каждые каникулы и Рождество уламывать отца дать денег на обучение в академии. Вместо того чтобы прямо с выпускного отвести к алтарю с этим мерзким кузеном Дадли из Эссекса…

Гермиона услышала больше, чем хотела и чем должна была. Штука резко перестала быть смешной, а месть — сладкой. В какой-то степени ей даже стало жаль, что она все это затеяла, однако не настолько, чтобы не воспользоваться единственной своей возможностью узнать о тайне Гарри — правдивой или нет — больше.

— И с чего вы решили, что Гарри в меня влюблен? — спросила она, обернувшись и впервые вступив в разговор.

Девчонки захлопали глазами так доверчиво, что Гермионе сделалось не по себе. Заклинание гнало их вперед по пути истины, не разбирая дороги, в темноте и по грязи, и не ответить они, конечно, не могли.

— Это и столбу понятно.

— Я сама слышала, — призналась Лаванда. — Перед зимними каникулами на третьем курсе заметила, как он репетирует, что тебе сказать, когда на свидание позовет.

— А потом вы рассорились, и все пошло наперекосяк, — зло добавила Парвати.

Так давно? И он ни слова ей не сказал? Ни разу не попробовал сломать ту стену изо льда, что сам и возвел?

Ну, до последних событий.

Гермиона до боли прикусила губу.

— Эй, погодите-ка, — Парвати прищурилась и бросила на Гермиону злой внимательный взгляд. — Что ты с нами сделала?

— О чем это ты? — невинно удивилась Гермиона.

— Она околдовала нас! — взвизгнула Лаванда. — Мерлинова борода, профессор, Грейнджер что-то сделала с нами и теперь мы говорим правду!

Гермиона порадовалась, что ни Гарри, ни Рон не выбрали Нумерологию в качестве дополнительной нагрузки. Видеть кого-то из них сейчас, особенно Гарри, было бы для нее невыносимо.

— Что, простите? — профессор Вектор нехотя отвернулась от доски, оглядела всех троих строгим взглядом, поправила сползшие на край переносицы очки. — Вы только что выругались при учителе, я правильно расслышала?

— Профессор, она магией заставила нас не лгать!

Профессор приподняла одну бровь.

— И что в этом такого ужасного? Разве это нанесло вам вред? Не припомню ни одного правила школы, запрещающего подобные заклятия. А вот за ругательства на уроках можно наказать. И нужно.

— Мы же не хотим говорить правду ей, — перебила ее Парвати. — Я и Лаванде ничего говорить не хочу. Об этом же вмиг вся школа знать будет!

— Вот, значит, как ты обо мне думаешь?

— Пять очков с Гриффиндора, — заявила профессор, возвращаясь к формулам и пресекая дальнейшие споры.

До самого конца занятия Гермиона не подняла от конспекта глаз, но чтобы почувствовать всеобщую ненависть это было и не нужно. Шум подняли девчонки, но все жгучие взгляды однокурсников достались, конечно же, ей.

Как всегда, но, если уж быть совсем честной — не совсем.

Это была и вина Гермионы тоже.

Если с утра ее высмеивали из-за свидания с парнем с неподходящего факультета, то теперь ненавидят за потерю очков и заклинание в спину своим.

Отлично, Гермиона, так держать.

Если так пойдет, к вечеру поборники справедливости в желто-красных шарфах придут в ее комнату с вилами.

— Ты правда заколдовала этих дурех? — восхищенно спросил Рон, подловив ее за локоть у входа в Большой зал.

— Да, — просто призналась она, словно подхватив от Парвати с Лавандой немного честности.

— Вот здорово! — похвалил Рон, усаживаясь рядом с ней за длинный гриффиндорский стол. — Я бы и не додумался.

Он не слышал о ее «свидании» или ему все равно? В первое верилось больше, но Гермиона никак не могла придумать, какой вопрос ему задать, чтобы убедиться наверняка.

— А где Гарри?

— Сказал, что поест в комнате. Перехватил немного у домашних эльфов на кухне.

— У него снова голова болит?

— Кажется.

Говоря о всякой ерунде, они съели жаркое, удавшееся поварам особенно хорошо. Лениво ковыряя яблочный пудинг — десерт, что она никогда особенно не любила, но который всегда нравился Гарри — Гермиона все не решалась спросить у Рона что-то по-настоящему важное.

— Что они тебе наговорили? — спросил Рон. — Ты же не просто так их прокляла?

Гермиона почувствовала укол совести.

— Технически это было не проклятие. Так, шалость, открывающая завесу.

— И рты?

Смешки у них с Роном вышли почти одинаковые.

— Вроде того.

Рон посмотрел на нее, шутливо пожурил пальцем.

— На вопрос ты так и не ответила.

— Разного наговорили.

Они помолчали, но в молчании этом не было неловкости, одно только понимание, от которого немного легче на душе.

— Если это про твое якобы свидание с Малфоем — я в него не верю.

— Правда?

— Да, — Рон кивнул для убедительности, а потом еще раз. — И Гарри тоже.

Гермиона улыбнулась, от чего пара однокурсников младше посмотрела на нее едва ли не с ненавистью.

— Навещу его, пока у нас перерыв в парах.

Гермиона любила Травологию, но сейчас почти порадовалась, что профессор Стебль решила навестить родных и пропустить их занятие.

— И Рон…

— Что?

— Спасибо.

Родители с детства учили Гермиону, что идти в гости без подарка — плохая примета. Не то чтобы она верила в приметы, но теперь — желая немного оттянуть встречу с Гарри и всем своим существом боясь вновь увидеть осуждение в его взгляде, несмотря на все заверения Рона — решила ей последовать.

Распрощавшись с Роном, Гермиона поднялась на второй этаж и вновь оказалась в Больничном крыле. Мадам Помфри любезно передала ей склянку с зельем от мигрени и, отмахнувшись от благодарности, улыбнулась:

— Хоть что-то новое, а то в последнее время просят одно только зелье для сна без сновидений. Та впечатлительная девушка из Когтеврана, ваш друг из Гриффиндора и тот обходительный молодой человек из Слизерина…

Что-то особое витало в воздухе Хогвартса в этот день. Не могли же все быть такими честными просто так?

— Мистер Малфой?

Мадам Помфри хлопнула себя по губам и опасливо огляделась. Никто не смотрел в их сторону и наверняка не слышал, о чем они говорили.

— Что это я? — опомнилась она. — Вероятно, это был какой-то другой слизеринец.

По испуганному виду мадам Гермиона поняла, что это был именно Драко.

— Говорю о пациентах вот так запросто. Не берите пример с меня, мисс Грейнджер. Тайна пациента — дело святое и важное.

Гермиона кивнула. Картинка в ее голове прояснилась, стала четче, но пока не совсем.

— И зачем им всем такое зелье?

Мадам Помфри ответила за мгновение до того, как Гермиона поняла все сама.

— От дурных снов, конечно. Как будущий целитель вы и сами знаете.

Как в тумане Гермиона добрела до комнат старост.

Ее подозрения о роли Малфоя в последних событиях, загнанные подальше, почти уже задушенные фактами и самим здравым смыслом, вспыхнули с новой силой.

Настоящая паранойя.

Драко видел дурные сны, но разве это преступление? Она, к слову, тоже видела. О Гарри. В последнее время — о нем одном.

Точно.

Гермиона постучала к Гарри и только потом заметила, что с ее собственной дверью напротив что-то не так.

Она точно помнила, как закрывала ее, уходя. Слышала, как проворачивался механизм замка, как лязгал старый ключ. Но теперь дверь была приоткрыта. Совсем чуть-чуть. Чудовищно неправильно.

— О, ты решила спасти меня от головной боли? — спросил Гарри, возникая перед ней — бледный, болезненный и далекий, словно призрак. — Так мило с твоей стороны.

Гермиона все смотрела — то на него, то на свою дверь, боясь признаться даже себе, что все правда, и кто-то вломился в комнату по-настоящему.

Для чего? Что такого у нее брать?

— Что-то случилось? — забеспокоился Гарри, перехватив ее растерянный и даже испуганный взгляд.

А если вор еще там? Если он не знал об отмененных уроках и не торопился убегать?

Словно в ответ на самые страшные ее подозрения за дверью комнаты истошно заорал Живоглот.

— Можешь пойти со мной туда? Кажется, кто-то заходил в комнату, и я боюсь, что он все еще там.

Гарри вмиг посерьезнел, вытащил палочку и, оттеснив Гермиону назад, первым перешагнул порог.

За секунду до того, как стало слишком поздно, дурное предчувствие кольнуло Гермиону в бок, заставило вскрикнуть и схватить Гарри за рукав, попытаться оттянуть подальше — в тепло и безопасность коридора.

Гермионе показалось, что она успела заметить фигуру мужчины в капюшоне. За секунду до того, как тот исчез, и за долю мгновения до того, как зубы Живоглота сомкнулись на его лодыжке.

Кот не успел, и она — тоже. Не смогла ничего сделать и помочь Гарри, хоть и хотела этого больше всего на свете.

Гарри вздрогнул всем телом, словно его ударило током, и, побледнев еще сильнее, рухнул на пол. Его выгнуло дугой, рот раскрылся в безмолвном крике. Что-то невидимое и страшное подбросило его в воздух, а потом с силой швырнуло на пол. Потом все стихло.

Гермиона, онемевшая от ужаса, опустилась перед ним на колени, с трудом уложила разбитую голову себе на колени, судорожно прощупала пульс.

Нет, нет, нет.

Воздев вверх палочку, она, сквозь злые слезы, прокричала заклинание, призывая помощь.

Помогите. Спасите его. Все сюда!

Не сон, но кошмар наяву.

Происшествие с котлом не было случайностью или несчастным случаем, теперь Гермиона знала наверняка. Кто-то хотел навредить Гарри через нее. И провернул этот фокус снова, не добившись успеха в первый раз. Представил все так, будто это она сделала. Но кто и зачем?

Время остановилось. Гермиона, отсчитывая секунды до того, как учителя ворвутся в комнату, заберут у нее Гарри и начнут сыпать обвинениями, сухо отметила беспорядок в комнате: смятый коврик, разорванную подушку с перьями по всей кровати и приподнятую тайную половицу у ножки переломанного стула.

Они не только причинили вред Гарри, они ограбили ее.

Внутри похолодело. Ощущение потери — чего-то непоправимого и жуткого — накрыло ее с головой.

Гермионе не нужно было проверять вещи, чтобы понять, что именно украли.

Маховик времени — то единственное ценное, что у нее еще было.

Гермиона не должна была оставлять маховик у себя.

Это с самого начала был риск — неоправданный, глупый и детский — не отдавать вещь, которой давно не играешь, и держать ее при себе до последнего — как память и мучительно-сладкое воспоминание.

Гермиона знала, что хранить маховик у себя — дурацкое решение, но отдать его профессору Макгонагалл не могла. Надеялась, что маленькая шалость останется в тайне и не причинит никому вреда, хоть в душе и боялась, что все закончится плохо. Предчувствовала боль, которую ее решение может принести, но от чего-то решила рискнуть.

Если бы она только знала, что кто-то украдет маховик… и сделает что? Для чего красть столь опасную вещь? Что новый владелец маховика так сильно хочет исправить и изменить?

Какое точное слово. Все владельцы подобных вещей — она и другие до нее и после — всегда хотят исправить, не зная, что ничего, если тому суждено случиться, изменить нельзя. Но можно сделать хуже, больнее и сложней. Потерять больше, чем спасти.

Гермиона пробовала так много раз. Но, видимо, так ничему и не научилась.

Если бы она знала, что Гарри — так… И на милю бы к нему не подошла. Взяла бы проклятье на себя и оберегла его всеми силами.

Но он успел первым. Благородный и убийственно честный. Как всегда.

Гермиона хлопнула себя по щеке, силой приводя в чувства и заставляя собраться.

Гарри жив, и это пока главное. Об остальном, каким бы непоправимым и диким оно не казалось сейчас, через призму страха, она подумает потом, когда эмоции схлынут, и вернется способность мыслить здраво.

А пока нужно сделать все, что Гермиона может, чтобы помочь.

Целитель она, пусть и будущий, или как?

Приставив палочку к грудной клетке Гарри, Гермиона произнесла заклинание разжигания жизненной силы, но, вопреки ее надеждам, оно не растеклось ярким желтым коконом — теплым как весеннее солнце — вокруг его тела, а лишь слабо сверкнуло и погасло, рассыпавшись тусклыми искрами по полу.

Так не должно быть. Если вор просто поставил ловушку на случай ее раннего возвращения, реакция от заклинания была бы другой.

Никто не проклинает на смерть, если просто хочет что-то украсть.

Гермиона вздрогнула, и все поняла, но осознала в полной мере лишь долгое мгновение спустя.

Плохо, очень плохо. Кто-то проклял Гарри на смерть, а такое проклятье просто так не снять.

Она вновь прощупала Гарри пульс, и едва его уловила — тонкий, прерывистый и неритмичный. Ему становилось хуже, и очень быстро.

Ощущение, что время черным песком утекает сквозь пальцы, сводило ее с ума. Гермиона не понимала, чем еще может помочь, не понимала, почему учителей нет так долго (или прошло не так много, как ей казалось?).

— Ты не можешь так уйти.

Панически перебирая в уме заклинания, что уже успела выучить, готовясь к поступлению, Гермиона вдруг вспомнила об одном, на которое наткнулась почти случайно — ох, это вечное почти — и клятвенно обещала не использовать. Ни за что и никогда, кроме самых крайних случаев.

Что ж, нарушать клятвы ей не впервой. Да и случай — самый чрезвычайный.

Наклонившись к лицу Гарри и едва коснувшись его дыханием, Гермиона произнесла заклинание. Певучее и пугающе простое. Взмахнула палочкой, а потом, не дав себе опомниться, прикоснулась губами к его губам в неправильном и самом грустном первом поцелуе, который только можно выдумать.

Отдай мне, поделись со мной. Я помогу изо всех своих сил.

К счастью к моменту, когда профессор Снейп и профессор Флитвик явились на ее зов, она успела отползти от Гарри подальше и немного отдышаться.

Проклятие, выходившее черным дымом у нее изо рта, оказалось раздражающе сладким на вкус, и пахло ужасно. Как сам тлен.

Впрочем, им оно и было.

Гермиона взяла так много, как смогла, но все равно не забрала все.

— Что здесь произошло? — спросил профессор Снейп, сложив руки на груди и уперев в нее внимательный взгляд, пока профессор Флитвик за его спиной сооружал магические носилки, чтобы перенести Гарри в Больничное крыло.

— Я не знаю, профессор, — почти честно ответила Гермиона.

Голова у нее кружилась, и она боялась, что профессор заметит на сколько с ней все не так, и начнет задавать уже совсем другие вопросы. Или просто попросит сосчитать, сколько пальцев показывает. А она непременно ошибется.

— Вы что, подрались с Поттером? — хмыкнул Снейп. — И победили?

Некстати вспомнив их с Гарри почти поцелуй, Гермиона усмехнулась в ответ.

Вышло донельзя глупо и не к месту.

Профессор не стал это комментировать, но посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Если бы он только знал, как близок к истине…

— Полагаю, мистер Поттер готов к транспортировке, — сказал профессор Флитвик, закончив манипуляции над бездыханным Гарри.

— Займетесь им, коллега? — Снейп не стал оборачиваться, продолжая следить за Гермионой во все глаза.

Словно боялся, что она сбежит или вовсе растворится в воздухе, стоит ему моргнуть. Или еще что-нибудь учудит, как сделала это с Гарри.

А ведь она бы и правда хотела бы сбежать, даже могла бы даже попробовать, найдись у нее чуть больше сил и чуть меньше совести.

— А как же вы?..

— Я хочу сказать мисс Грейнджер пару слов, — сказал Снейп, а потом, нехотя добавил: — Если вы позволите.

— О, конечно, конечно.

Гермиона проводила профессора Флитвика рассеянным взглядом. Как свою последнюю надежду на спасение.

Она знала, что в его присутствии профессор Снейп не будет с ней слишком строг и, может, не обвинит во всем сразу и в лоб, но вот теперь…

Остаться с профессором зельеварения наедине в ситуации, подобной этой, когда случилось что-то действительно плохое, и отчасти это ее вина (хотя бы с маховиком и темным заклинанием) — было для нее смерти подобно. В сто раз хуже, чем оказаться в комнате с сотней ядовитых пауков. Почти как провалиться на экзамене.

— Это не я, — призналась Гермиона, так не дождавшись, пока Снейп сам заведет разговор.

Ее все еще мутило, но сил становилось больше. Значит, с Гарри тоже все хорошо, если не есть, то будет.

— Неужели, мисс Грейнджер? — скривился профессор. — Память чудесным образом к вам вернулась?

— Я не говорила, что все забыла, — Гермиона невольно ответила ему в тон, более дерзко, чем хотела и чем следовало. — Правда не знаю, что произошло. Мы вошли в комнату, и Гарри упал. Я попыталась… кхм… оказать ему помощь, а дальше вы сами знаете.

— И с чего бы мистер Поттер оказался в вашей комнате? — снова спросил Снейп, и насмешка в его голосе стала горше и злей.

— Я обязана отвечать на этот вопрос?

Каждым своим словом она делала хуже. Гермиона чувствовала это, но оставаться равнодушной к его замечаниям не могла.

— Здесь был человек, — начала Гермиона неуверенно. — Когда мы пришли он уже был в комнате и собирался уходить. Не знаю, что могло ему тут понадобится. Я не уверена, но, кажется, он трансгрессировал.

Или запустил маховик времени. Отмотал два, три или сколько там ему было нужно оборотов, и отправился в прошлое — менять и рушить их общий прекрасный мир.

Об этом сказать она не смогла. Только не профессору, который любое ее доброе слово представит как чистосердечное признание — в том, что она совершала и нет.

— Трансгрессировал в стенах Хогвартса?

— Эм… возможно мне только так показалось.

Снейп долго молчал, разглядывая ее сверху вниз.

— Для профессора Дамблдора вам лучше выдумать версию убедительней. Он не ответит вам напрямую, но после сегодняшнего разговора глаз с вас не спустит. Скажите ему, что не помните ничего с момента, как переступили порог комнаты, что Поттер пришел к вам за лекциями по Трансфигурации или еще какому-нибудь предмету, в котором он не смыслит. Придумайте что-то простое и похожее на правду. Врите так, чтобы он поверил, — Снейп поморщился. — И, конечно, ни слова о пропаже.

Гермиона замерла.

— Откуда вы знаете?

— Вы всегда задаете неправильные вопросы, мисс Грейнджер, или сегодня неудачный день?

Куда уж неудачней.

Снейп не ответил на ее вопрос, и, взмахнув палочкой, снял отпечаток последнего наложенного в комнате заклинания. В воздухе остро запахло озоном и первоклассной магией.

— Если собираетесь мямлить перед Дамблдором, лучше вовсе с ним не говорите. Соврите, что умираете и заклинание достало вас тоже, — Снейп посмотрел на нее внимательнее и будто бы впервые заметил что-то неладное. — Теперь можем идти.

— Куда? — спросила Гермиона.

Снейп вздохнул, словно она снова спросила не то, что он ожидал и уж точно не то что нужно было.

— К профессору Дамблдору, конечно.

До самой Директорской башни они шли молча. Профессор Снейп впереди, а Гермиона, приосанившись и смотря только под ноги, словно была виновата в чем-то большем, чем готова была себе признаться, позади. Поспевать за широким шагом профессора оказалось нелегко, но она не жаловалась и покорно семенила следом.

Слова Снейпа все не выходили из головы, и Гермиона не знала, что испугало ее больше — что он знает о маховике (или только намекает, что знает, давая ей додумать остальное самой) или то, что вдруг пытается ей помочь (во что тоже верилось с трудом).

Мысли она как Гарри, уже бы решила, что Снейп во всем виноват. Выдумал хитроумный план и втянул ее в игру, которую ей ни за что не разгадать.

Но она не была как Гарри и давно уже думала самостоятельно, пусть не всегда удачно и верно.

Даже тогда на первом курсе Гермиона не верила, что профессор Снейп — зло и замыслил против них плохое. И теперь не верила. Не вписывался в ее систему мира этот мрачный, молчаливый и грубоватый человек как злодей. Как настоящий злодей, во всяком случае.

И все же о чем он думал, советуя ей, что сказать? Что сам скажет Дамблдору, когда тот спросит о произошедшем? Будет ли его версия похожа на правду настолько, чтобы убедить директора, что несмотря на весь произошедший ужас, Гермиона ни при чем?

— Подождите здесь, — приказал Снейп, оставляя ее на скамье в приемной перед кабинетом директора.

— Профессор, мы сможем поговорить… позже? — спросила Гермиона, всем видом стараясь показать, как это важно.

— Неправильные вопросы, мисс Грейнджер, — нетерпеливо бросил Снейп. — В который раз.

Гермиона тяжело опустилась на скамью. Думала, что ее вот-вот позовут, оставят с Дамблдором наедине, начнут наконец спрашивать. Но пауза затянулась. Прошло десять минут, за ними еще двадцать пять, но ее никто никуда не звал.

В ее чистилище стало удушливо и душно.

Большие каменные песочные часы отмеряли время мучительно медленно, лениво. Гермиона ждала и с каждым мгновением боялась будущего, наступающего ей на пятки, все больше.

Что это, особый способ «расколоть» ее, предварительно изведя ожиданием? Или с Гарри все настолько плохо, что профессорам не до нее?

Нет. Гермиона бы узнала, случись что-то с ним. Заклинание связало их накрепко, и она бы непременно почувствовала, пойди все плохо.

В буквальном смысле.

Гермиона вздохнула: узнай директор, что именно она сделала, чтобы спасти Гарри жизнь — исключил бы не задумываясь. На его месте она поступила бы так же, и все же…

Если удача не будет на ее стороне один-единственный раз, и Гермиона не успеет разорвать темную связь с Гарри до того, как кто-то об этом прознает, ей конец.

Но вдруг повезет?

Дверь скрипнула, прервав все ее размышления разом.

Гермиона вздрогнула и только потом поняла, что звук был не со стороны директорского кабинета, а со стороны коридора, через который пришли они с профессором Снейпом.

— Ты? — спросила Гермиона, не понимающе уставившись на Малфоя.

Тот улыбнулся — остро и зло, нервно, словно боялся чего-то, но изо всех сил пытался это скрыть. И уж боялся не ее.

— Ждала кого-то другого, принцесса? — ответил он едко, присаживаясь на скамью напротив.

«Принцесса» из его уст прозвучало обидно — не Аврора или Бель, а Золушка, лохматая и грязная, если смыть магический лосьон феи-крестной, вечно чужая на балу.

— Никого не ждала, — честно призналась она. — А ты что же… неужели снова что-то натворил?

Что это могло быть, если его позвали, даже не разобравшись с ней? Спалил оранжерею Мадам Стебль? Затопил третий этаж? Снова взорвал чей-то котел с более удачным результатом?

Гермиона задумалась. В паззле было так много кусочков, что она только теперь поняла, что они все — из одного набора.

Глупая.

Подозрение кольнуло под сердцем.

— Снова? Следи за языком, ты, грязнокровка, — Малфой поморщился.

— Еще раз так меня назовешь — прокляну, — пообещала она.

Малфой замер на секунду, с дрянной улыбочкой на лице, не обещающей ровным счетом ничего хорошего, а потом примирительно вскинул руки:

— Полегче, Грейнджер. Я вообще-то тут пострадавшая сторона.

— И что же такого ужасного с тобой уже случилось?

Он закинул ногу на ногу, глянул на нее с усмешкой, будто не заметив издевки, и предвкушая реакцию на то, что собирался сказать.

— Да говори уже, — попросила Гермиона, когда молчание болезненно затянулось.

— У меня украли волшебную палочку.

Гермиона нервно засмеялась.

— Эй! — возмутился Малфой. — Я серьезно.

— Это кем надо быть, чтобы позволить украсть собственную палочку? Ты ее в заднем кармане брюк носил?

— Очень смешно.

Проклятие, павшее на Гарри, украденный маховик, теперь еще и волшебная палочка Драко. Что еще сумасшедшего могло случиться в этот странный день?

Смех Гермионы резко оборвался. Стало не смешно и страшно.

Таинственный мужчина, запустивший маховик в ее комнате, след от заклинания, который успел снять профессор Снейп, «украденная» палочка Малфоя.

Совпадение или?..

Мозг заработал как никогда быстро. Гермиона поняла, что должна проверить, на этот раз наверняка, и либо поймать Драко с поличным, либо оставить подозрения — весьма опасные и пугающе серьезные — раз и навсегда.

— Где ты ее потерял, во сколько это было?

Заклинание слежки Гермиона узнала еще на четвертом курсе, и даже разок или два пользовалась им не по назначению, но последний раз применяла давно.

Самое сложное в нем — прицепить «жучок» незаметно.

Но и с этим можно справиться, если отвлечь Драко на что-то другое…

— Ее украли, Грейнджер, я же сказал. Не удивлюсь, если какой-нибудь пронырливый гриффиндорец…

Что сможет отвлечь его по-настоящему? Так, чтобы и единорога перед собственным носом не заметил?

Думай, Гермиона, думай.

— Ну все, хватит этих разговоров. Ты долго будешь на меня так смотреть? — спросила она строго, прервав Малфоя на полуслове. — Или уже скажешь как есть?

— В смысле? — не понял он.

Он выглядел удивленным, но недостаточно. Скорее как пантера, ждущая, что на нее вот-вот нападут. Уже выпустившая когти для самообороны и рычащая. Не то.

— Выдумал всю эту историю, чтобы завести со мной разговор, да? — Гермиона и сама не до конца понимала, что говорит, но это было неважно. — Может, и сюда пришел, чтобы со мной встретиться? Следил за мной, Малфой?

Его удивленные, напоминающие блюдца, серые глаза подсказали Гермионе, что направление она выбрала правильное. Если не шокировать, то хотя бы взбесить вполне в ее силах.

— Ты вообще нормальная?

Гермиона улыбнулась.

— Эти твои сплетни про наше свидание, пряди за ухо и прочее…

Малфой вскочил на ноги, преодолел расстояние между ними и, схватив ее за руки, рывком заставил подняться.

— Серьезно, Грейнджер, голова не болит? — спросил он с явной угрозой, нависая над ней и продолжая крепко сжимать в запястьях. — Может, тебя до Больничного крыла проводить?

— О, какая забота, — она посмотрела на него снизу вверх, не переставая рассеянно улыбаться. — Или ты меня так на настоящее свидание зовешь?

Он встряхнул ее, словно желая выбить всю внезапную глупость разом.

— Videte, — произнесла Гермиона одними губами, уперев волшебную палочку Малфою в бок.

Он ничего не заметил, даже не поежился. Все его существо клокотало в беззвучной ярости.

— Дура, — бросил он, отпуская ее и делая шаг сторону. — Боги, Грейнджер, какая же ты дура.

Минуту спустя дверь директорского логова наконец отворилась, и на пороге возник профессор Снейп.

— Мистер Малфой, директор ждет вас.

Драко кивнул и, не удостоив Гермиону и единым гневным взглядом, скрылся в кабинете.

— А как же я? — спросила Гермиона.

Ей не хотелось думать о последствиях того, что она наговорила Малфою. О том, что он сделает с ней, когда немного успокоится и захочет отомстить.

Поделом ему. И ей тоже.

«Маячок» поставлен, и это главное. С остальным она как-нибудь разберется.

— Профессор Дамблдор поручил мне поговорить с вами и выяснить все, что известно, — сказал профессор. — Считайте, уже поговорил.

— И это все? Почему?

Снейп посмотрел на нее почти с сочувствием.

Очередной неправильный вопрос, но не потому, что глупый, как прошлые, а потому, что она и без того знает на него ответ.

Осознание ударило Гермиону под ребра предчувствием скорой беды и боли. Чего-то страшного, рокового и теперь неминуемого.

— Профессор Дамблдор думает, что это сделал Драко Малфой, ведь так?

Снейп кивнул, хоть это было и не нужно.

Гермиона не обрадовалась, что теперь подозревали не ее. Слишком уж хорошо знала, каково это — быть тем, кого обвиняют первым и без всяких доказательств.

И если раньше она и сама отчаянно подозревала Драко в нечестной игре, теперь всерьез раздумывала, не перейти ли на его сторону.

Защищать слабых было для нее привычным, понятным и правильным, и доказать себе, что Малфой ничего общего с ними не имеет, оказалось нелегко.

И все же единожды позволив сомнение, что странные связанные с Драко совпадения всего лишь совпадения, как он с самого начала и говорил, Гермиона уже не могла откинуть крамольную мысль об этом прочь.

Малфой коллекционировал недостатки, и вполне мог неудачно пошутить, а при определенных обстоятельствах даже специально напакостить, как тогда с котлом, но смертельно проклясть человека, даже которого он на дух не переносит… Верилось с трудом. Точнее, не верилось совсем.

Для такого преступления нужен мотив, злость и характер, а ничего из этого у Малфоя не наблюдалось. Или Гермиона о чем-то не знала.

Снейп оставил ее одну.

Постояв в прихожей у кабинета Дамблдора еще немного, не зная, что ей делать с новым знанием, но отчаянно желая что-то сделать — если не помочь, то прояснить или исправить — Гермиона вышла следом за профессором.

Иногда отступить и дать себе подумать — лучшее решение, чтобы не навредить словами и не запутать все еще сильнее.

Драко, связанный заклинанием слежки, никуда от нее не денется — если, конечно, она найдет приличную карту замка и маятник, чтобы за ним проследить и не упустить возможность, которую себе представила.

Впрочем, выражение лица Драко, вломись она к директору и бросься она его защищать после всего, что устроила в последние дни, было бы бесценно. Только ради этого стоило попробовать, наплевав на все свое благоразумие разом.

Может, в другой раз.

Заглянув в дамскую комнату и дважды вымыв с мылом руки, стараясь смыть с себя вину за заклинание, на которое, конечно же, не имела никакого права, Гермиона спустилась в Больничное крыло и, спросив разрешения у мадам Помфри, присела у кровати Гарри.

Когда-то давно она обещала, что никогда не станет поступать с людьми так, как они поступали с ней, но сегодня нарушила это обещание. Конечно, ее подозрения, как простуда, не могли по воздуху передаться дальше, но все же Гермиона чувствовала себя виноватой из-за того, что случилось с Драко. Если Дамблдор подозревал Малфоя всерьез, у него, наверняка, были на то основания, но все же… Слишком много «все же», слишком тяжело закрыть на них глаза.

— Мне так жаль, — сказала Гермиона, ни то Гарри, ни то себе самой.

Спрятанный под покровом больничного полога, Гарри спал. Такой близкий и далекий одновременно.

Гермиона отчаянно хотела одернуть полог и посмотреть на него, убедиться, что жизнь никуда не ушла и все еще с ним и в нем, но потревожить сон не могла. Гарри и так пришлось несладко, и сделать хуже она бы просто не посмела.

Будто почувствовав ее присутствие, Поттер зашевелился. Грудь его вздымалась неровно, рвано, руки метались по кровати, то сминая покрывало, то отбрасывая его прочь, и Гермиона вдруг поняла, что это не просто сон, навеянный сонными травами, но самый настоящий кошмар.

Где бы Гарри ни плутал, хорошо ему там не было.

— Гарри? — тихонько позвала она.

Он открыл глаза, нечеловечески быстро, словно вовсе не спал и, раньше, чем она успела среагировать или испугаться, одернул полог и крепко ухватил ее за запястье.

С силой встряхнул.

— Это всего лишь я, — Гермиона попыталась аккуратно снять его руку, но не смогла. — Мне больно. Отпусти, пожалуйста.

Он невидяще посмотрел сначала на нее, потом на свои руки, и наконец ее отпустил.

Гермиона поежилась.

Она испугалась самую малость и, к своему удивлению, почувствовала что-то еще: глухое и тяжелое, мрачное. Саму темноту — странную и чужую, накатившую на нее будто случайно и по ошибке.

— Прости, — сказал Гарри севшим голосом.

— Я тебя напугала, только и всего, — она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла грустной. — Сама виновата.

Невозможно улыбаться и чувствовать себя собой, когда вокруг эта темнота — давит, ползет, плещется у ног и кусает за ступни.

— Все в порядке? — спросил Гарри, откидываясь обратно на подушки.

— Это я должна у тебя спрашивать.

Ощущение жути отступило также внезапно, как появилось. Гермиона даже решила, что оно ей просто почудилось.

— Со мной все хорошо, — хмыкнул он. — Твоими стараниями.

Неужели проклятие ушло от Гарри не до конца, а она просто перехватила его отголосок через прикосновение? Или виной всему темное заклинание?

Книга не обещала страшных последствий и грома-молний на голову за его использование. Но, на сколько помнилось Гермионе, о последствиях там в принципе не говорилось, что в случае сложных магических манипуляций означало, что можно ожидать чего угодно.

Тогда она об этом не подумала.

Не заметила у себя и Гарри хвоста или рогов на голове, и успокоилась.

И только теперь, перехватив эту странную эмоцию, забеспокоилась.

— Эликсиры мадам Помфри творят чудеса.

— Ну-ну.

Они помолчали, глядя друг на друга.

Гермиона так обрадовалась, увидев его живым и почти здоровым, что на время забыла о том, что услышала от девчонок-сплетниц. А теперь вдруг вспомнила.

Гарри ее любит? Правда любит?

Почувствовав, как к лицу приливает краска, Гермиона опустила глаза, уверенная на миллион процентов, что в жизни теперь ему в глаза не посмотрит.

— Гермиона, ты точно в порядке? — спросил Гарри после долгой паузы.

Она кивнула.

— Это же не меня прокляли.

— Кто-то по-идиотски пошутил, вот и все.

Гермиона почувствовала, что Гарри врет, и это так сильно ее удивило, что она все же подняла глаза. Посмотрела в самый уголок его губ, искривленный улыбкой, отогнав смущение прочь.

Гарри знал, что проклятие не было случайностью и врал намеренно — уверенно и с улыбкой на губах. Она бы поверила, не чувствуй всем своим существом эту ложь. Совсем как до — удушающую темноту.

От него или из-за него?

— Ты правда так думаешь?

Его улыбка стала шире, а щит, защищающий мысли, совсем непонятные, крепче. Гермиону словно вытолкнуло прочь из его сознания, в которое она едва успела заглянуть, толком не осмотревшись.

— Отвечу, если расскажешь, как на самом деле меня спасла, — пообещал Гарри.

От чего-то она вспомнила совсем не темное заклинание, а нелепый поцелуй, последовавший за ним.

Боги, если бы он только знал…

— Ну…

— Ладно, — махнул рукой Гарри, заметив, как она замялась. — Как-нибудь потом и не здесь.

Они еще поговорили ни о чем, и Гермиона, перехватив строгий взгляд мадам Помфри, засобиралась прочь.

Она могла оттягивать момент сколько угодно, но рано или поздно ей все равно пришлось бы встать и сделать то, что она должна была сделать сразу, как заметила пропажу маховика.

Рассказать обо всем и принять наказание за оплошность, которую уже никак не исправить и которой она позволила случиться — в здравом уме и по искренней глупости.

Профессор Макгонагалл пригласила Гермиону в кабинет едва та постучала, словно тоже ждала их разговора.

— Присаживайтесь, мисс Грейнджер, — профессор сняла очки и устало потерла переносицу, перед тем, как водрузить их обратно. — То, что случилось с мистером Поттером — страшная трагедия, и, конечно же, мы сделаем все, чтобы найти ученика, которому пришла в голову столь неуместная шутка. Хочу вас заверить, что после я лично буду настаивать на его исключении.

Гермиона сглотнула, представив себе Драко — разбитого и уничтоженного, собирающего чемоданы, чтобы выскользнуть из замка в ночь, когда никто не увидит его позора. А потом себя на его месте.

Оба варианта пришлись ей не по душе.

— Вы думаете это была чья-то шутка? — спросила Гермиона.

— Мне бы хотелось услышать ваше мнение, мисс Грейнджер.

Макгонагалл опасливо огляделась, словно боялась, что кто-то может подслушать их разговор.

— Именное смертельное проклятие не кажется мне предметом для шуток.

Гермиона знала, что расположить к себе Макгонагалл можно только правдой, поэтому готова была пойти на отчаянную откровенность. Чтобы то, что она скажет после, также приняли на веру.

— Странно, что удар Поттеру хотели нанести через вас. Заклинание ведь сработало, когда он переступил порог вашей комнаты?

— Вероятно, они хотели, чтобы подумали на меня.

Хотела бы Гермиона знать, кому насолила так сильно, что ее выбрали орудием в столь отвратительном деле.

— Профессор Снейп придерживается такой версии, но остальные преподаватели, вовлеченные в вопрос — нет.

Гермиона замерла. Конечно, преподаватели в курсе и уже «вовлечены» в вопрос. И Снейп среди них.

Ожидать от него другого, пожалуй, не стоило, и все же она почувствовала укол обиды и острой злости. Словно после странных попыток помочь ее все-таки предали. Впрочем, так оно и было.

— Профессор Дамблдор другого мнения.

— Вы видели профессора Дамблдора? — удивление, прозвучавшее в голосе профессора Макгонагалл показалось Гермионе странным, но она не стала заострять на нем внимания.

— Нет, он хотел меня принять, но передумал.

— О, конечно, — профессор Макгонагалл кивнула своим мыслям. — Думаю, у него был…. хм… другой важный разговор.

Гермиона смяла край школьной мантии, нервничая и не решаясь перевести разговор в нужное русло.

Продолжать разговор, и переходить на подозрения в адрес Драко ей тоже не хотелось.

— Могу я попросить вас об услуге, мисс Грейнджер?

— Конечно, профессор.

— Присмотрите за мистером Поттером, пока мы не найдем виновного, — Макгонагалл посмотрела ей в глаза, стараясь уловить в них... что?

— Мы больше не друзья, — зачем-то призналась Гермиона.

— О, я знаю, но… — Макгонагалл задумалась, подбирая нужные слова. — Но всем нам иногда нужен кто-то рядом. Друг, который не позволит случиться плохому.

Гермиона сглотнула комок, подступивший к горлу.

— А что-то плохое должно случиться?

Макгонагалл не стала отвечать, и ее молчание сказало Гермионе о многом.

Ей впервые стало по-настоящему страшно — что какая-нибудь жуть случится снова, и на этот раз Гарри повезет меньше, или ее не окажется рядом.

О, Мерлин.

— Профессор, мне нужно еще кое о чем рассказать, — начала Гермиона неуверенно. — Это касается маховика времени.

— Маховика? — удивленно приподняла бровь профессор. — О, вам не стоит беспокоиться об этом, дорогая. Они все уничтожены по приказу Министерства.

Не все — Гермиона знала это, и профессор тоже должна была знать.

— И все школьные маховики тоже? — осторожно спросила Гермиона, начиная подозревать что-то плохое, от чего волосы на затылке шевельнулись.

Ее заготовленный текст разбился о замечание профессора. Она хотела признаться во всем, попросить у Макгонагалл помощи в поисках украденного маховика, но теперь засомневалась, что та сможет ей помочь. И что вообще знает о маховике, который сама же ей передала.

Уверенность, с какой Макгонагалл говорила обо всех уничтоженных маховиках, Гермиону смутила. И напугала.

— До единого.

Этого не могло и не должно было быть.

Но случилось.

Вор не только украл маховик, он уже изменил ход времени.

На сколько сильно? И почему Гермиона все еще помнит, как было до?

— Признаться, я хотела дать вам один на третьем курсе, — продолжила профессор Макгонагалл. — Но так и не решилась.

Ее жизнь перекроили и слова не спросив. Украли события, каникулы и праздники. Аккуратно вырезали все пятницы и, пока она спала и занималась всякой ерундой, отвлекаясь на вещи важные и не очень, подменили на новые. Незнакомые и чужие, опасные.

Гермиона до крови прикусила губу, и только вспышка боли вернула ее к реальности.

— Почему? — спросила Гермиона.

— Разговорилась с одним человеком и поняла, что такие эксперименты приносят только разочарование и боль.

Гермиона все еще могла рассказать профессору правду — о том, что случилось на самом деле, и о чем она забыла, но от чего-то не решилась. В лучшем случае Макгонагалл бы ей не поверила, а в худшем — и думать страшно.

Скомкано попрощавшись и сведя разговор к чисто научному интересу (дополнительное эссе по маховикам, ага, конечно), Гермиона вернулась в свою комнату.

Теперь она поняла, что найдет вора, во что бы то ни стало, а с ним — и того, кто пытается убить Гарри.

Слишком частыми и странными казались совпадения, чтобы не быть связанными между собой.

Да и в случайности Гермиона давно перестала верить.

Отыскав маятник и карту, она весь вечер следила за Малфоем, не делающим ровным счетом ничего подозрительного или хотя бы интересного.

Дамблдор все же отпустил его с миром, и где-то глубоко в душе Гермиона даже была этому рада.

Заснув за письменным столом, так и не добравшись до кровати, Гермиона почти не удивилась, что Малфой объявился и в ее снах — непривычно тяжелых, жарких и лихорадочных.

Гермиона не запомнила, о чем они говорили и почему снова разругались, но как он оттолкнул ее к стене и, прожигая улыбкой, поцеловал — не как в романтических фильмах, что она так любила, а по-настоящему, с чувством и горечью на обветренных губах — забыть не смогла. Даже если бы захотела.

После того сна — который, к счастью, больше к ней не возвращался — Гермиона старалась не подходить к Малфою ближе, чем на несколько метров, условное безопасное расстояние, на котором можно не встречаться взглядами и не говорить.

От чего-то — иррационального, необъяснимого и, безусловно, глупого — Гермионе думалось, что стоит ей посмотреть Драко в глаза, и он непременно обо всем догадается, каким-то таинственным образом влезет в голову и увидит то, что она совсем не готова кому-то показать. Особенно ему.

Умереть со стыда казалось Гермионе не самой благородной и уж точно совершенно бессмысленной смертью, и она защищалась от нее как могла.

И все же оставлять слежку было неправильно. Если уж начал что-то — доводи до конца или не начинай вообще, ведь так?

Гермиона не была в этом уверена, но останавливаться на полпути просто не умела.

За время после памятного разговора с профессором Дамблдором Драко ни разу не зашел в место, где ему не стоило быть — курсируя между учебными кабинетами, Большим залом и спальней старост Слизерина.

Скучно. Бесконечно. Одинаково.

До самого пятничного вечера, когда после гнетущей пасмурной недели без капли дождя наконец разразился настоящий осенний ливень.

Гермиона не сразу поверила, когда маятник, показывающий местоположение Драко, качнулся к новой зоне, изменив привычному маршруту.

Кабинет профессора Снейпа в подземельях.

Надо же.

Просто желание посетить любимого декана и поговорить об оценках и скором выпуске или что-то большее?

Несмотря на весь свой стыд, Гермиона не могла упустить первую за много пустых дней зацепку. Да и прятаться от Драко вечно — просто глупо. И невозможно.

Подхватив учебник по зельям, пусть слабое, но прикрытие своего внезапного интереса к профессору Снейпу, она спустилась в подземелья и замерла у двери кабинета. Прислушалась к шелесту голосов, доносившихся из кабинета — трех, не меньше — но слов разобрать так и не смогла.

Простенькое заклинание подслушивания также не сработало, чему она даже не удивилась. Профессор перестраховался, особенно если подозрения Гермионы верны, и разговор важнее, чем кажется на первый взгляд.

Только вот наверняка ей никак не узнать.

Она, конечно, могла бы выждать и посмотреть, кто выйдет из кабинета, когда разговор закончится, но что это даст?

Тут нужно что-то более интересное и неожиданное.

Если бы услышать хоть слово из разговора…

Что ж, если с чем-то нельзя справиться с помощью магии, всегда можно разыграть карту обычной человеческой хитрости. Или девичьей глупости, что даже удобнее.

Постучав единственный раз и прошептав открывающее заклинание, Гермиона вошла в кабинет.

— Драко должен остаться в замке, ты же понимаешь, Северус?

Лица всех троих — Драко, профессора Снейпа и, к ее удивлению, Люциуса Малфоя, бросившего последнюю фразу — обратились к ней.

Малфой-старший тихонько выругался, а Снейп только усмехнулся. Понимающе, словно ожидал, что она явится и все испортит.

Так предсказуемо?

Посмотреть на Драко Гермиона не посмела.

— Мисс Грейнджер? — вскинул бровь Снейп, и не пытаясь скрыть сарказм в голосе.

— О, профессор, прошу прощения. У вас было незаперто, и я решила, что вы ответите на пару моих вопросов по лабораторной… — соврала Гермиона и глазом и не моргнув.

Для убедительности взмахнула учебником, как щитом. Но никого в комнате ее представление, конечно, не убедило. Она бы и сама не поверила, окажись на их месте. И все же соблюсти условные приличия казалось невероятно важным.

Фраза, сказанная Люциусом, не дала Гермионе и доли понимания, что именно происходит, и только сильнее ее обеспокоив. Что-то в тоне отца Драко показалось зловещим, даже пугающим. Отчаяние?

— Полагаю, теперь вы видите, что я несколько занят, — Снейп недовольно дернул плечом и посмотрел ей в глаза снова, с укором. — Вам лучше подождать по другую сторону от двери. Если ваш, кхм, вопрос, действительно так важен и не потерпит до начала учебной недели.

— Думаю, мы закончили, Северус, — бросил Люциус Малфой, тяжело поднимаясь на ноги и опираясь о руку сына.

Бледный, уставший и будто прибавивший лет десять к возрасту, Малфой-старший вновь показался Гермионе нездоровым. Опасно нездоровым. В самом плохом и страшном понимании этого слова.

Неужели правда и в прошлый раз ей не показалось?

Поэтому младший такой злой?

Она наконец решилась встретиться взглядом с Драко. Тот посмотрел на нее холодно и зло.

— Если расскажешь кому-нибудь, я тебя убью, — кинул он сквозь зубы и вывел отца прочь.

Дверь с ними закрылась с таким хлопком, что Гермиона невольно вздрогнула.

— Выяснили все, что хотели, или есть еще что-нибудь, мисс Грейнджер? — спросил Снейп, жестом приглашая ее сесть в кресло перед его столом, на котором только что сидел Люциус. Гермиона, подумав, выбрала место Драко на диване.

— Профессор Дамблдор хочет исключить Драко? — спросила она после паузы. — Из-за Гарри?

Ей стоило догадаться раньше, что Дамблдор вовсе не спустил все на тормозах. Как и всегда.

Она могла бы соврать Снейпу так же легко, как врала остальным, если в том была необходимость, но от чего-то не захотела. Он бы все равно узнал, что она врет и, едва пошевелив пальцем, вывел на чистую воду.

Гермиона уважала это в нем и в то же время немного боялась.

Снейп промолчал, глядя на нее едва не с сочувствием.

Неправильный вопрос, снова неправильный.

Она и правда хотела спросить у него о другом, хоть до этого момента об этом и не догадывалась.

— Откуда вы узнали о краже маховика? — начала Гермиона. — Откуда вы вообще о нем знаете? Профессор Макгонагалл, что мне его дала, забыла, но не вы.

Может, он и украл маховик. Обвел ее вокруг пальца, и заставил поверить в то, чего никогда не было.

Снейп хмыкнул, выставил руки перед собой и сцепил их в замок. Простой трюк, известный даже магглам, чтобы защитить свое сознание и мысли. Боится, что она прочтет и узнает лишнего?

Зря. Такие вещи ей никогда не давались. Ее удел — сухая логика, аргументы и факты.

— Вы ведь не думаете, что я отвечу на ваши вопросы просто так? — спросил Снейп после драматичной паузы.

— Чего же вы хотите?

Бартер всегда казался ей справедливой платой. И никаких долгов, которые могут стребовать в самым неудобный для тебя момент потом.

— Карманных денег я с вас не потребую, не беспокойтесь. Мне нужна услуга.

— Какого рода?

— Вам нужно будет заглянуть в комнату мистера Поттера и посмотреть, есть ли там одна вещь. А потом сказать мне об этом.

Гермиону передернуло.

Правду говорят — не заключай сделку с дьяволом, обманет: хорошего не попросит и взамен, что обещает, не отдаст.

— Нет, — ответила она, не раздумывая.

— Вам нужен черный кинжал с витой ручкой, напоминающей кость, — продолжил Снейп, будто не заметив ее отказа. — Вещь характерная, точно ни с чем другим не перепутаете.

— Кинжал… Вы имеете в виду оружие?

Снейп кивнул, явно довольный тем, что смог ее заинтересовать.

— Зачем Гарри нужен кинжал?

— Он ему не нужен, но должен у него быть до нужного момента.

Гермиона почувствовала, как раздражение подкатывает к горлу. Еще немного — и выльется наружу, какой-нибудь гадостью в адрес Снейпа.

Хватит с нее этих вечных загадок и туманных полуответов.

— Почему же?

— Если кинжал действительно у мистера Поттера, мистеру Малфою не дожить до конца учебного года.

Гермиона посмотрела на Снейпа с недоверием и яростью.

— Вы хотите сказать, что Гарри… убьет Малфоя? Зачем ему это? Гарри не убийца и…

Снейп помедлил, прежде чем прервать ее гневную тираду и выкинуть решающий козырь:

— Я этого не говорил.

— Разве?

— Если кинжал у мистера Поттера и останется у него дольше положенного срока, Драко убьете вы.

Гермиона постаралась забыть о том, что наговорил ей Снейп. Выбросить всю злосчастную чушь из головы и сделать вид, что ее там вовсе не было.

Не вышло.

Она все думала и думала о напророченном. И пусть не было ни единой причины воплощать мрачные профессорские фантазии в жизнь (кроме личной неприязни к Малфою, за которую, конечно, не убивают), какая-то ее часть боялась, что предсказание исполнится.

Вопреки всему.

Чтобы поверить по-настоящему, что сказанное профессором не правда, ей нужно было получить больше информации. Снейп готов ее дать, но только после выполнения своей просьбы, которая, по своей сути явно не в интересах Гарри. Почти предательство.

Она кожей чувствовала, что Снейп не говорит всего, и его интерес — не только попытка спасти Драко или, упаси Мерлин, ее саму.

Будь все просто, он бы узнал о кинжале сам, но ему нужны чужие руки.

А если это как-то навредит Гарри? Если кинжал — его тайна, вправе ли она раскрыть все Снейпу из-за смутного обещания рассказать больше?

Замкнутый ведьмовской круг, из которого никак не выйти.

Она не может подвести Гарри, но должна поговорить со Снейпом откровенно. Он знает о маховике и будто помнит что-то — быть может, какую-то туманную и несбывшуюся пока версию будущего — о котором она сама забыла.

Как же сложно и запутано.

Гермиона заговаривала с Гарри раз или два после его выписки, но напроситься в гости так и не смогла.

Зайти к нему — все равно что поверить словам Снейпа и признать себя убийцей, пусть и будущей.

Это бесило так сильно, что она почти решилась пропустить первый в году поход в Хогсмид. И только в очередной раз поиграв с маятником и заметив, что Драко, как зачарованный, подозрительно долго наворачивает круги вокруг Визжащей хижины, все же решилась пойти.

По дороге ее нагнала Джинни.

— У тебя все хорошо? — спросила она после дежурной болтовни ни о чем.

— Эм… да, а что?

Джинни повела худеньким плечом и смущенно улыбнулась.

— Ты выглядишь грустной.

Гермиона выдавила улыбку в ответ, но сама ей не поверила.

— Наверное, тебе показалось.

Пока Джинни не обратила на это внимание, Гермиона и не замечала, как сильно ей грустно. Очень. Только вот грусть эта странная, далекая и чужая, не связанная со словами Снейпа или чем-то еще.

У нее было много поводов злиться, но грустить… Не ее это методы и чувства тоже будто не ее.

Гермиона вспомнила, что уже ловила подобное необычное ощущение до. Рядом с Гарри, произнеся темное заклинание. Могла ли это быть его грусть, а не ее собственная? Какой связью стянуло их заклинание?

— Когда мне грустно, я слушаю Селестину Уорлок, это очень напоминает о доме, — призналась Джинни.

— А я покупаю книги или сладости.

— Тогда можно я куплю тебе что-нибудь? — просияла Джинни. — Ты здорово помогла мне с тем докладом, а я не люблю быть должником.

Гермиона перебрала в голове сотню вариантов отказа, но ни один из них не показался ей достаточно убедительным или правдивым.

— Тогда договорились.

Схватив ее за руку и изрядно этим смутив, Джинни потащила ее в книжный магазин. Повыбирав добрых полчаса, Гермиона остановилась на тонкой и дешевой брошюре по неизлечимым магическим болезням.

На кассе выяснилось, что у Джинни не хватает на нее денег, и Гермиона заплатила сама.

Чтобы сгладить неловкое молчание, возникшее между ними, она все-таки позволила Джинни купить ей шоколадку в «Сладком королевстве».

— Я… давай просто забудем об этом и сменим тему, ладно? — предложила Джинни наконец.

Тема бедности всегда была для нее, как и для Рона, слишком острой. Гермиона понимала.

— Конечно.

Гермиона раскрыла шоколадку и, разломив ее на две равные половины, протянула одну Джинни. Та ответила ей благодарным взглядом.

Смогли бы они подружиться, если бы все сложилось иначе?

— Слушай, а тебе… нравится кто-нибудь? Из мальчишек, я имею в виду?

От удивления Гермиона не донесла плитку шоколада до рта.

Подумала о Гарри, которого поцеловала, пусть и не совсем по-настоящему, а потом, к своему стыду, о Драко, который посетил ее во сне.

— Не-а, — соврала она, пряча глаза. — Поступление скоро, одна учеба в голове.

По крайней мере, так оно должно быть.

— А-а-а, ну да, конечно, — разочарованно протянула Джинни. — А вот мне нравится.

— Кто?

Она смущенно улыбнулась и махнула рукой.

— Не бери в голову.

Незаметно они вышли к Визжащей хижине, у которой собралась целая толпа студентов — с выпускного курса и младших.

— Что тут у вас? — спросила Гермиона, подойдя ближе.

Дин Томас лучезарно улыбнулся.

— О, дамы тоже желают поучаствовать?

— В чем это? — с подозрением уточнила Джинни.

— Войти в Визжащую хижину, конечно, — Томас неопределенно указал куда-то за спину. — Первые ежегодные соревнования имени… впрочем, это мы пока не придумали. Готов выслушать ваши предложения.

Гермиона нашла глазами Малфоя. Так вот что так его заинтересовало. Ничего опасного, просто пустышка. Что ж, ладно, ошибаться не впервые.

Малфой посмотрел на нее через толпу, и усмехнулся так, что ей стало не по себе.

Он мог быть невыносим, но убить его? Снейп, должно быть, выжил из ума.

И Гермиона вместе с ним, если поверила.

— И много у вас желающих?

— Захария Смит из Пуффендуя добрался до корней Гремучей ивы, и пока это — наш абсолютный рекорд!

— А что с ним случилось потом?

— Получил веткой по горбу, конечно, — засмеялись в толпе.

— Не так уж сильно, даже в Больничное крыло нести не пришлось, своими ногами пошел, — пожал плечами Томас. — Так что, вы в деле? Или ставочку? Денежный приз победителю сам себя не соберет.

— Ну уж нет, — отрезала Джинни, и Гермиона кивнула в знак согласия.

Хуже риска может быть только глупый и бессмысленный риск.

— Я участвую.

Гермиона обернулась на голос, до последнего надеясь, что знакомое в нем ей только показалось.

Но чуда не произошло.

Гарри, не обращая внимания на расступившуюся и примолкшую толпу, подошел к Томасу и протянул ему сверкающий золотой галеон.

— Вступительный взнос, — пояснил он.

Гермиона едва удержалась от желания схватить его за рукав и как следует встряхнуть. Или как там выбивают дурь из дурной головы?

Если опасность не идет к тебе целых несколько дней, не нужно искать ее самому. Особенно когда кто-то скрытый и страшный хочет тебя убить.

— Гарри, может не стоит? — спросила Джинни в ужасе.

Гермиона обрадовалась, что это сказал кто-то другой. Она бы, наверное, не смогла. От страха кажется и голос пропал.

Гарри только улыбнулся:

— Почему нет?

Томас посмотрел на него долгое мгновение, попробовал золотой галеон на зуб, проверяя его подлинность и, наконец, сдался.

— У нас новый доброволец! — прогремел он радостно. — Знаменитый Гарри Поттер поборется за звание главного смельчака школы и приз в двадцать пять галеонов!

Толпа заволновалась. Серебряные сикли и бронзовые кнаты ставок потекли в руки Томаса рекой.

— Мне не нужны деньги, — отказался Гарри.

— О, но без приза ведь неинтересно!

Гарри резко повернулся к Гермионе и, глядя на нее бесцветным и темным взглядом, в котором, казалось, не было ничего, кроме неизбывной черной тоски, так хорошо ей теперь знакомой, сказал:

— Если я войду в хижину, ты сходишь со мной на свидание. Пусть это и будет приз.

Гермиона решила, что ослышалась: не мог же Гарри в самом деле позвать ее на свидание на глазах у всех?

Не мог, но именно так и сделал — и глазом не моргнув.

Рука Джинни, судорожно сжимавшая край ее рукава, вдруг его отпустила, лишив Гермиону последней опоры.

Так не вовремя.

Взгляды однокурсников как один обратились к ней: Гермиона покачнулась, сделала полшага назад, но выстояла, удержалась на ногах и, подавив трусливое желание сбежать и спрятаться в месте, где они никогда ее не найдут, робко улыбнулась.

— Гарри, не надо.

Гермиона не знала, что сказать, чтобы Гарри ее услышал и отказался от своей безумной затеи, правда не знала, но промолчать и позволить ему наделать глупостей не могла.

Она пожертвовала многим, чтобы защитить его в прошлый раз, не для того, чтобы он рисковал зря, на пустом месте и из-за вещи, которую мог попросить просто так, без всяких подвигов и условий.

Толпа отхлынула от них и зашепталась. Гермиона не слышала, о чем именно все говорили, но догадывалась.

А ведь она только-только перестала быть среди них чужой. Или только убедила себя в этом, что, конечно, немного другое?

— Пожалуйста, — попросила она.

И почему никто никогда ее не слушает?

Гермиона прошлась взглядом по толпе, ища поддержки, но среди застывших в ненависти и непонимании лиц нашла только Малфоя, насмешливо выгнувшего бровь и улыбнувшегося ей так, что нестерпимо захотелось его стукнуть.

— Все будет хорошо, обещаю, — сказал Гарри и, не глядя на нее, зашагал в сторону Визжащей хижины.

В ее воспоминаниях ива росла недалеко от дома Хагрида, а вовсе не посреди оживленной деревенской улицы. Первое изменение маховика, что она заметила, было странным и вновь оказалось связано с Гарри, что совсем ей не понравилось.

Гермиона проиграла так легко, что даже расстроиться не успела, ни то что остановить своего почти друга. А ведь могла бы наплевать на все, схватить его за руку, позвать на свидание самой, даже поцеловать — на этот раз по-настоящему и не таясь. Могла бы, но не стала.

Страх оказался сильней.

Пока она пыталась понять, что же такое — зудящее, новое и странное, чему пока не подобрать имя — ей помешало, Гарри успел уйти слишком далеко, чтобы догнать его без магии.

Магия, точно.

Как всякая волшебница, одиннадцать лет о том не знавшая и жившая самую обычную маггловскую жизнь, в стрессе она вечно забывала, что у нее всегда есть козырь — или волшебная палочка — в рукаве.

И пусть Гарри никогда ее не простит.

Гермиона достала палочку, направила ее в спину Гарри, собираясь наложить на него заклинание пут, пока ива не оказалась слишком близко, чтобы нанести ему вред, и… не смогла.

Заклинание застыло на похолодевших вдруг губах, так его и не произнесших. Рука дрогнула и опустилась сама собой, словно она вдруг передумала и за одно короткое мгновение забыла, что собиралась сделать.

Но Гермиона не забыла и, конечно, не передумала. Что-то иное заставило ее отступить или даже кто-то. Иная воля, что сильнее, чем ее собственная, отчаянно и до дрожи не желавшая, чтобы она бросилась помогать.

Очередное последствие от заклинания, которым она спасала Гарри?

Возможно, но поверить сложно.

Он бы не стал пользоваться им так, не стал бы ее заставлять. А вот другие…

Гермиона обернулась и быстро оглядела толпу, подозревая всех сразу и каждого по отдельности. Снова натолкнулась взглядом на Малфоя.

Если он сделал что-то, из-за чего Гарри может пострадать, она его просто убьет. Без права соврать или оправдаться.

Малфой улыбнулся, словно прочел ее мысли. Или по ее лицу и так все было понятно? В конце концов других чувств — разумных, добрых и, упаси Мерлин, светлых — он у нее никогда не вызывал. Только в подозреваемые всегда попадал первым.

Со звуком, напоминающим удар хлыста, ива нанесла первый удар.

Гермиона вздрогнула всем телом и предательски долгое мгновение не решалась посмотреть, что стало с Гарри.

Толпа взревела, но то был не вопль ужаса, а скорее… ликования?

— Один-ноль в пользу Поттера! — включился Дин Томас, привычно перекрикивая толпу, словно перед ним не драка человека со взбесившимся деревом, а рядовой матч Гриффиндора с кем угодно еще. — Второй удар идет по касательной, но Поттер снова быстрее и ивова лапища врезается в землю! Еще мгновение и, готов поверить, вы бы долго не хотели глядеть на его лицо.

Движения Гарри напоминали танец, игру «подпусти поближе и убеги в последний момент», когда до удара, способного стать роковым, остается доля секунды или того меньше.

Отчаянно, смело и, хоть Гермиона никогда бы не признала этого вслух, со всеми своими принципами и закоренелым внутренним пацифизмом, — красиво.

— Наш герой на половине пути, оставив рекорд Захарии Смита — крепости его костям и сломленному в прямом смысле слов духу — далеко позади. В целых двадцати шагах, что учитывая сложность трассы и осложнения в виде ивы, невероятно впечатляет!

Гарри шел так уверенно и быстро, что Гермионе невольно пришла в голову мысль: бояться стоит не ему, а иве. И сильно.

— Новый удар ивы почти сбивает Поттера с ног… Почти! Трудно поверить, но он продолжает идти вперед. Увернется от удара в черепушку еще десяток раз — и деньги в кармане. И свидание с прекрасной дамой тоже, конечно!

Гермиона сжала кулаки, но отвечать, привлекая к себе еще больше внимания, не стала.

Пусть говорят, что хотят, только бы у Гарри получилось. Пусть после они сходят на треклятое свидание под взглядами всего факультета сразу. Что угодно — пусть, если он сможет.

Как бы она не боялась и чего бы не боялась.

Если быть до конца честной, ее пугало само свидание или его отмена, если ива все же победит?

Как же сложно разобраться в том, чего на самом деле хочешь, когда в голове столько разного.

Под крики толпы, перешедшие в настоящее неистовство, Гарри преодолел последний участок пути и, не обернувшись, скрылся за порогом Визжащей хижины.

— И что дальше? — спросила девочка, кажется, из младших когтевранцев, когда крики наконец стихли и общее веселье сошло на нет.

Дин Томас почесал затылок, пожал плечами и улыбнулся так радостно, словно не потерял кучу денег всего две минуты назад, поставив против Гарри:

— Да, пожалуй, стоило обсудить это заранее. Пока подождем. Не может же он сидеть там вечно?

— Это же Гарри Поттер, — заметил кто-то. — Он все может.

Гермиона хмыкнула: выбирай они короля бала, как принято у магглов, после такого фурора ни у кого, кроме Гарри, не осталось ни шанса. Она бы и сама за него проголосовала. И без Визжащей хижины тоже.

— А вдруг внутри еще хуже и местные привидения его, ну, того?

— Привидения не могут причинить вред живому человеку, — машинально поправила Гермиона. — И в хижине их скорее всего нет.

— Тебе бы вечно умничать, да, Грейнджер? — бросил Симмус Финниган, и злости в его голосе было куда больше, чем шутки, за которой он пытался ее скрыть.

— Вы как хотите, а я пошел, — сладко зевнув и мигом разрядив обстановку, засобирался Дин Томас. — Захочет забрать деньги, знает где меня искать. Ты же ему передаешь, Гермиона?

Не зная, благодарить его за то, что спустил шутку Симмуса на тормозах, или обругать за то, что объявил об их «особых» отношениях с Гарри — если вдруг в толпе кто-то еще этого не понял — она только кивнула.

Гарри не вышел ни через десять минут, ни через пятнадцать. Зеваки, так и не дождавшись продолжения шоу, разошлись, и Гермиона, не сводившая напряженного и внимательного взгляда с дверей хижины, осталась одна.

Почти одна.

Малфой подошел к ней и, снова едва не зацепив плечом, встал рядом, раздражающе близко. Сложил руки на груди, гаденько улыбнулся, посмотрел на нее искоса.

Гермиона досчитала до десяти — медленно — но успокоиться так и не смогла.

— Если я попрошу тебя свалить, ты ведь не послушаешься, да? — спросила она, заранее зная ответ.

— Если попросишь — ни за что.

Гермиона вздохнула.

— А если попрошу остаться?

Малфой надолго замолчал, не веря, что она правда это сказала, пусть и в шутку.

— Не хочу пропустить, если Поттера порвут местные привидения, так что извини.

— О, конечно, — Гермиона повернулась к нему и посмотрела снизу вверх со всей дерзостью, на которую только была способна. — Будет о чем рассказать папочке за ужином. Ведь его стараниями тебя не исключили? Даже Дамблдор думает, что ты виноват, но для таких, как ты, это ничего не меняет, правда?

— Ты говорила с Дамблдором?

Гермиона покачала головой.

— А, значит, снова подслушивала, — Драко сокрушенно покачал головой. — Несносная, самоуверенная, пронырливая…

— Кто? — угрожающе спросила Гермиона. — Ну, скажи же.

Ссориться с ним было привычно и отчасти приятно. Лучше, чем видеть сны, вроде того самого, о котором она боялась даже вспоминать.

От одного мысленного упоминания о нем краска прилила к лицу, но Малфой принял ее за признак злости.

Хорошо, правильно. Пусть и дальше верит в то, что она хочет ему показать.

Их перепалку прервал истошный крик Гарри. Гермиона замерла, взглянула в глаза Драко и увидела в них отражение своего ужаса.

Если человек кричит так, случилось что-то плохое.

Малфой дернулся в сторону, сорвался с места и побежал прочь, в уютную безопасность, но Гермиона не смогла.

Едва обратив внимание на вспышку боли — яркую и снова будто чужую — ударившую по вискам, она подняла палочку и двинулась к Визжащей хижине.

— Грейнджер, дура ты непроходимая, совсем с ума сошла?! — взвился Малфой, остановившись в паре десятков шагов от нее.

Гермиона не ответила. С трудом увернувшись от охапки мелких веток, устремившихся ей в лицо, она едва не влетела в накренившийся ивовый ствол.

Едва. На этот раз повезло.

Тяжело взмахнув палочкой, Гермиона послала в дерево сноп искр — от чего-то зеленых — желая не навредить, но напугать. Иву это только разозлило.

Земля у ног Гермионы опасно задрожала.

— Нет! — услышала она собственный голос.

Ива со скрипом развернулась и, не давая Гермионе ни шанса спастись, накрыла кроной — душа, вжимая в землю, выбивая последнее дыхание.

В глазах у Гермионы потемнело. Мир остался далеко позади и в тяжелом мутном бреде ей померещилось лицо Малфоя.

Точно не то, что ей хотелось бы увидеть последним в жизни. Или?..

Она сделала судорожный и долгий вдох.

Кто-то смахнул с нее листву, разгреб руками ветки и рывком поднял на ноги.

— Топай быстрее, — приказал Драко. — Я отвлек ее, но надолго этого не хватит.

Вокруг ивы, будто в продолжение ее удушливой галлюцинации, роились сотни розовых бабочек.

— Так красиво, — рассеянно сказала она, приходя в себя. — Будто из акварели.

— Они и правда из акварели, не было времени выдумывать что-то сложное. Но, Грейнджер, клянусь бородой Мерлина, если не поторопишься, я верну их обратно на мольберт к Лавгуд и положу тебя туда, откуда взял…

Задвинув все свои «нет» подальше, Гермиона оперлась на плечо Драко, и вместе они добрались по Визжащей хижины.

— Хорошая магия, — похвалила она, а потом, чтобы это не показалось слишком фальшивым и полным неприкрытой лести, добавила: — Для среднего колдуна.

Обидевшись, Малфой легким и почти что изящным движением скинул ее на пол. Больно, но вполне заслужено.

— Я хороший колдун, Грейнджер, пора тебе запомнить, — бросил он зло. — Ищи своего Поттера и валим.

— Не нужно никого искать, я здесь, — отозвался Гарри.

Опершись спиной о стену, он тяжело дышал, был бледен, но в остальном выглядел вполне здоровым.

— Гарри, что случилось? — Гермиона поднялась на ноги, не обратив внимания на слабость и головокружение. — Мы слышали, как ты кричал.

— Она хотела сказать, орал как девчонка, Поттер, — поправил Драко.

— На меня напали, — глухо отозвался Гарри. — Но вы не должны никому говорить.

Он взял с них обещание молчать.

Гермиона приняла все со смирением, которого от себя не ожидала, а Драко — с улыбкой, не обещавшей ровным счетом ничего хорошего.

— Ты ведь понимаешь, что он разболтает об этом всем, едва доберется до гостиной Слизерина? — спросила Гермиона, когда фигура Драко скрылась за очередным поворотом бесконечных хогвартских коридоров, наконец разделив их непривычную троицу.

— Не разболтает, — отмахнулся Гарри.

— Почему?

Они свернули к комнатам старост Гриффиндора, и Гарри рассеянно пропустил Гермиону вперед.

— Не захочет лишиться рычага влияния и шантажа.

— Что ему может быть от тебя нужно?

— Этот рычаг не для меня, Гермиона, а для тебя, — Гарри улыбнулся, и от его улыбки вокруг будто стало светлее, а вот от его слов — наоборот.

Она хотела спросить, зачем Малфою понадобилось ее шантажировать, но вовремя прикусила язык. У нее было много других вопросов, которые давно пора задать.

— Давай я угощу тебя чаем, и мы поговорим обо всем этом? — попросила Гермиона. — Пожалуйста, мне это очень нужно.

Гарри кивнул и подошел к двери ее комнаты.

— Может, лучше у тебя?

Ее просьба, прозвучавшая неуверенно и от того картинно и слишком громко, казалось, застала Поттера врасплох. На мгновение Гермионе показалось, что в его глазах мелькнул страх. Еще секунду после — невероятно долгую, невыносимую — она думала, что он откажется, снова отставит вопросы и ее саму на потом, которое, конечно же, не наступит. Но Гарри снова кивнул.

— Тогда беру чай и к тебе, — заторопилась Гермиона, загоняя собственную неловкость далеко-далеко. — Чайник найдется?

Просьба Снейпа и разговор о кинжале, о которых она старательно пыталась забыть, как о полнейшей ерунде, к ее, пусть и странной, реальности никакого отношения не имеющей, как оказалось, не забылись до конца.

Она напросилась в гости, а не пригласила Поттера к себе, из-за желания получить ответы от профессора или чтобы прояснить все с самим Гарри? Даже под запрещенным заклинанием Гермиона не смогла бы ответить наверняка.

Делала ли она хоть что-нибудь просто так?

Вместо ответа на последний ее вопрос Гарри кивнул в третий раз. На удачу.

— Только если скажешь, поцеловала ли меня на самом деле, или мне это только привиделось, — сказал он после паузы и долгого взгляда в ее сторону, природу которого Гермиона так и не смогла разгадать.

И почему ее новая суперинтуиция молчала, когда была по-настоящему нужна?

Спрятавшись за дверью своей комнаты, Гермиона перевела дыхание и постаралась унять бешено стучащее в горле сердце, боясь, что Гарри услышит и по его стуку поймет больше, чем она способна признать.

Мерлин, какая же она глупая. Ничегошеньки не знает. Только то, что Малфой и правда ни в чем не виноват. В последнее нападение на Гарри он был рядом с ней все время и пальцем его не тронул.

Ей стоило бы извиниться…

Глупая, надменная и пронырливая, как он и говорил.

А еще — почти влюбленная, или как там это у нормальных людей называется?

Гарри. Драко. Гарри. Драко. Слишком много мыслей, и все — не о том.

Кажется, им с Гарри и вправду пора о многом поговорить.

Гарри ждал ее у окна.

Не обернулся, когда она тихо вошла и, оставив коробку с чаем на прикроватной тумбочке, встала за его спиной. Ничем не выдал, что заметил ее присутствие, или правда не понял этого, умчавшись в своих мыслях далеко-далеко?

Гермиона хотела знать, куда он отправлялся в такие моменты и что переживал, но догадывалась, что путь туда для нее закрыт, и Гарри не рассказал бы даже задай она правильные вопросы.

— Я пришла, — начала она, чтобы разорвать тишину, от которой ей вдруг стало не по себе.

— Надо же, — улыбнулся Гарри, оборачиваясь. — Или тут лучше сказать «наконец-то»?

Чтобы скрыть неловкость и краску, прилившую к лицу, Гермиона робко улыбнулась в ответ.

Ей понадобился почти час, чтобы собраться с мыслями, найти чай и кое-как привести себя в порядок, прежде чем нанести ему обещанный визит.

И он все это понял и заметил.

— Надеюсь, ты любишь малиновый, — пробормотала она и смолкла, натолкнувшись на его многозначительный взгляд.

— Неважно, — отмахнулся он и, задумавшись на секунду, коснулся ее плеча.

Сквозь мантию огладил выпирающую от худобы кость и легонько сжал, заставляя посмотреть ему в глаза вместо привычного безопасного пола.

— Я правда поцеловала тебя тогда, — призналась Гермиона на одном коротком дыхании, пока страх не взял верх и не заставил сказать очередную полуправду, а то и откровенную ложь. — Но не это самое страшное.

— А что страшного в поцелуе? — спросил Гарри. — Тебе не понравилось?

— Если брать в расчет факт, что ты был в отключке и едва не умер…

— Ладно, ладно, понял, — Гарри рассмеялся и с явным сожалением отпустил ее плечо, вернувшись к созерцанию мира за окном.

Гермиона встала рядом с ним.

Она сама, хоть и родилась осенью, никогда по-настоящему ее не любила. С сентября по март промерзала до самых костей и только и мечтала о мае, экзаменах и блаженном тепле.

И все же рядом с Гарри почти уже зимний пейзаж — с ковром палых листьев, тусклым солнцем и морозным колючим ветром, задувающим по равнинам и полям — не казался таким уж ужасным. Рядом с ним вообще все казалось лучше, чем на самом деле. Даже она сама.

— Если ты хочешь рассказать, что использовала темное заклинание, чтобы мне помочь — не утруждайся. Я догадался, — продолжил Гарри после паузы. — Хоть и не знаю, какое именно.

— Ты злишься?

— Нет, — Гарри сокрушенно покачал головой. — Но ты не хуже меня знаешь, что за такие вещи приходится платить.

Гермиона знала. И если цена — их особая связь и тьма бок о бок с ней — она готова это принять.

— Заклинание не навредило мне, — заверила его Гермиона. — Просто иногда мне кажется, я чувствую… то, что чувствуешь ты.

В своих мыслях она не могла сформулировать происходящее так просто, но теперь чувствовала, что так оно и было с самого начала.

— Вот как.

— Извини, я не знала, как все будет.

Гарри снял очки, устало потер переносицу, потом, едва не выронив их из дрогнувших рук, водрузил обратно.

— Надеюсь, ты знаешь, как это прекратить, — отчеканил он, и от холода в его голосе Гермиона поежилась. — Ты не должна страдать из-за меня. Никогда, слышишь?

Она кивнула и, желая то ли утешить, то ли убедить, что не хотела дурного — ни сегодня, ни когда-либо еще, взяла его ладонь в свою.

Та оказалась ледяной.

Гарри невидяще посмотрел на их руки, будто не веря, что они наконец так близко друг к другу.

Приятно.

Смутно улыбнувшись, он перехватил инициативу и, ловко высвободившись, переплел их пальцы в замок.

Правильная форма. Красивая.

Гарри рывком притянул Гермиону к себе и, не давая ей опомниться или испугаться, шумно выдохнул в ухо и оставил на виске единственный острый поцелуй. Такой короткий и яркий, что у нее голова пошла кругом.

— Чай, — вспомнила она вдруг. — Мы ведь собирались пить чай.

— И правда.

Чайник у Гарри действительно нашелся — жестяной, сопящий, с узором по изогнутому носику и стенкам.

Гермионе понадобилось долгих пять минут, чтобы понять — не настоящий.

— Какая красивая магия, — восхитилась она.

— Мелочи. Трансфигурация за пятый курс и немного фантазии. Думаю, ты не захочешь узнать, чем он был до своего превращения, — смутился Гарри. -Удивительно, как много времени можно найти на упражнения в магии, если у тебя нет друзей.

— Понимаю.

Она на самом деле понимала, каково это, но никогда не думала, что с его идеальной жизнью — всеобщей любовью, победами и множеством людей вокруг каждую секунду возможно что-либо подобное.

Чужая жизнь всегда та еще тайна.

Гермиона заварила чай и, выждав немного, разлила его по щербатым глиняным чашкам.

Они сели рядом на узкой ученической кровати и, отчаянно дуя на кипяток и лишь изредка поглядывая друг на друга, принялись пить.

— Что произошло в Визжащей хижине?

Гарри допил чай двумя крупными глотками, прежде чем ответить.

— На меня напали, как я и сказал.

— Ты знаешь, кто это был, верно? — спросила Гермиона. — С самого начала знал?

— Возможно не с самого.

Он не сказал, что после случая с котлом подозревал ее, но Гермиона и так это поняла. И это понимание ударило ее больнее, чем она могла предположить.

— Кто это был, Гарри?

Она попыталась пойти ему на встречу и раскрыть чуть больше, чем всегда, но Поттер не ответил ей тем же — не смог или не захотел.

Если бы он сделал полшага навстречу, она смогла бы рассказать ему про маховик, измененную реальность и остальное.

Но не теперь.

Не сегодня.

Не после его молчания и речевых уловок, из которых непонятно ровным счетом ничего.

— Если ты будешь и дальше молчать, подолью тебе в чай сыворотку правды, — пообещала Гермиона. — Или в тыквенный сок за обедом.

Гарри даже не улыбнулся:

— Некоторые вещи лучше не знать. И, боюсь, это не моя тайна, не только моя.

— Говоришь точь-в-точь как профессор Дамблдор.

Темная грусть, так хорошо ей знакомая, вернулась. Тронула сердце и, царапнув за ребрами, дохнула холодом в душу.

— Тебе нужно рассказать об этом директору, Гарри. Он придумает, как тебе помочь.

— Я подумаю об этом.

Гермиона стиснула зубы и поклялась себе не отступать, несмотря на горькую обиду, всколыхнувшуюся внутри.

— И что мне сделать, чтобы ты наконец понял, что мне можно доверять?

Она бы осилила прыжок через огненные рвы, путешествие на темную сторону земли и даже кражу какого-нибудь таинственного и могущественного несуществующего артефакта, но он попросил другого.

Конечно же.

— Сходишь со мной на свидание?

Гермиона фыркнула: и почему у Поттера никогда не выходило долго оставаться серьезным, а у нее — на него злиться?

— Ты же прошел испытание с Гремучей ивой, значит, приз твой.

Гарри покачал головой.

— Если уж дошло до признаний… У меня есть одно. С ивой все вышло проще, чем ты думаешь. Нечестная победа.

— О чем ты?

— Ива не обидит, если знать секрет, — Гарри перешел на шепот, словно кто-то мог их подслушать. — Маленький нижний сук, скрюченный и сухой. Стоит пощекотать немного — рукой или магией — и наша старушка становится самым миролюбивым деревом в Англии.

— Но она же едва не убила тебя одной из ветвей?

— Ерунда, она просто играла.

— Странные у вас игры.

Она хотела спросить, откуда Гарри узнал о таком секрете, но потом поняла, что не так это и важно.

— Так что никакое свидание ты мне не должна, — он снова улыбнулся.

Гарри освободил ее от всяких обязательств, которые вроде бы страшно не нравились, но в глубине души Гермиона совсем тому не обрадовалась.

Ей не понравилось, когда он почти силой заставил ее согласиться на свидание — победив иву и привлекая толпу зевак в свидетели — но то, что после так легко отказался от всего не понравилось еще больше.

Гермиона разозлилась.

Искренне, сильно, необъяснимо (ну, почти).

А когда злилась, она вечно делала глупости…

Взгляд ее невольно скользнул по бельевому шкафу, резному и добротному, и дальше — под него. К чему-то, что она совсем не хотела там увидеть.

Или как раз наоборот?

Резная ручка, лезвие — острее бритвы. Ни с чем не спутаешь, профессор Снейп был прав. Кинжал, которым она… убьет Драко? Серьезно?

Тому придется обрушить небо на ее голову или перед тем убить Гарри, не меньше, чтобы она захотела такого. И то в одной только теории.

Что вообще должно произойти, чтобы она действительно решилась на подобное?

Нет, наверняка Снейп просто дурно пошутил, посчитав ее за полную дуру, способную поверить в любую глупость.

Или…

— Ты пойдешь со мной на свидание, — сказала она наконец, с силой отрывая взгляд от кинжала и возвращая себя в реальный мир, где таких ужасов случиться не могло. — Считай, это приглашение.

Гарри моргнул, на мгновение перестал дышать, нервно моргнул снова.

— Что?

Гермиона поднялась и, стараясь не смотреть в его сторону, добавила:

— В следующий поход в Хогсмид. И постарайся не заболеть.

— Боги, ты ведь серьезно, — ошеломленно сказал Гарри.

Не догадался, а почувствовал, что сказанное правда.

Мерлин, какая же Гермиона глупая.

Их особая связь, рожденная заклинанием, с самого начала была двусторонней, а она только теперь поняла.

Гермиона ненавидела квиддич всеми фибрами души.

Почти так же сильно, как речную рыбу, красный сургучный воск (от одного запаха ей неизменно становилось плохо) и горький отцовский сидр из перезревших яблок.

И все же матч между Гриффиндором и Слизерином пропустить не смогла: Гарри попросил ее прийти, и она пришла.

Позволила себе разок стать кем-то нормальным, вне проблем, всеобщего презрения и вечных подозрений. Просто девушка идет поддержать парня, который ей нравится.

Не та, что ищет повод, чтобы забыть о кинжале в комнате Гарри и том, что профессор Снейп за него обещал.

Казалось, рассказать о кинжале — все равно что выдать тайну Гарри (и пусть он не просил ее хранить, сойдет за предательство), не рассказать — упустить единственную зацепку узнать что-то об украденном маховике.

Его пропажа все сильнее ее беспокоила, и то, что Гермиона помнила, каким мир был до изменения — тоже.

Все это слишком походило на чей-то план, от которого, конечно, не стоит ждать ничего, кроме вреда, зла и боли.

Но должна ли она нести ответственность за то, что вор мог и может натворить?

Гермиона до поры и времени решила об этом не задумываться.

Встав раньше обычного, она наскоро умылась и, перекусив яблоками, отложенными с ужина, засобиралась на игру.

Надела любимый свитер, намотала на шею длинный гриффиндорский шарф и, подумав немного, нанесла цвета факультета полосами под глаза, словно боевой индейский раскрас.

Изображать фаната — так до конца.

По дороге к полю она нагнала Джинни, но так и не решилась с ней заговорить: после того дня в Хогсмиде между ними словно черная кошка пробежала и, немного поразмыслив, почему, Гермиона поняла, что младшей Уизли до сих пор нравится Гарри.

Или они просто оказались слишком разными?

Гермиона заняла место на последнем высоком ряду трибун, чтобы рассмотреть погоню Гарри за снитчем во всех деталях и наконец проникнуться всеобщей любовью ко всему действу, но, вопреки собственной воле и ожиданиям, всю короткую игру смотрела на Драко.

Не потому, что он был лучше. Даже для нее, максимально далекой от спорта, было совершенно очевидно, что не был. И все же…

Что-то в его движениях — нервных, рваных и рассеянных — вызывало в ней смутную тревогу и острое чувство вины.

Гермиона читала о том, как заклинания слежки могут повлиять на координацию «жертвы», но вживую сталкивалась с таким побочным эффектом впервые. Впрочем, до Малфоя она ни на ком не использовала подобные вещи всерьез, и могла судить о последствиях только из книг.

А они, как бы ей не хотелось доказать обратное, иногда лгали.

Какая же она глупая.

И отчаянная.

Едва дождавшись финального свистка мадам Трюк, Гермиона бросилась в толпу и сквозь нее к раздевалке Слизерина.

Открыв дверь простенькой «Алохоморой», она успела спрятаться за ворохом запасной формы и потрепанных метел, прежде чем первый из команды вошел внутрь.

Стараясь не рассматривать полураздетых слизеринцев уж слишком внимательно, Гермиона ждала Малфоя.

Он, как и полагается голубой крови, явился последним — взвинченный больше обычного, хмурый и злой.

— Эй, Малфой, может тебе очки подарить? — даже не пытаясь скрыть ехидство спросил четверокурсник-загонщик, имени которого Гермиона не знала. — Я могу узнать у Поттера, где он свои покупал, ты только попроси.

Драко, отиравший пот с лица и загорелой шеи, угрожающе замер.

Жилистый и худой, теперь без спортивной футболки и верхней мантии, в одних только штанах, он выглядел как греческий полубог.

Опасный, темный и притягательный.

Почти как в том ее сне.

Гермиона сглотнула, почувствовав волну темного гнева, хлынувшую от Драко к обидчику.

— Полегче, Эмари, — сказал кто-то.

— Да он же без них снитч в двух футах не видит!

Драко лениво улыбнулся, в два шага преодолел расстояние до своего шкафчика и, выхватив волшебную палочку, направил ее на Эмари.

— Повтори еще раз, — приказал Малфой. — Давай, сравни меня с Поттером. Этот вечный победитель Поттер!

Гермиона поняла, что это ее шанс. Пока Драко занят разборками с младшими, одним из излюбленных своих дел, не заметит, как она снимет слежку и, словно мышь, ускользнет прочь.

Она прошептала заклинание. То невидимой нитью вошло Малфою в спину и… ничего не произошло. Совсем.

— Малфой, остынь. Он же ребенок.

Кто-то снял слежку раньше, чем она. А Гермиона так давно не бралась за маятник, что даже этого не заметила…

— Неужели?

Мерлинова борода.

И почему Гермиона вечно не замечала важного, если оно у нее прямо под носом?

— Не знаю, как вы, но я не готов сдавать кубок без боя, только потому что наш ловец расклеился, — не пожелал отступать Эмари. — И сохнет по какой-то поехавшей грязнокровке.

— Трелони увидела в его чашке смерть, — сказал один из загонщиков шепотом, который, конечно, услышали все.

— Да, имей уважение.

— Она каждый год кого-то хоронит. Нам теперь каждый раз проигрывать из-за того, что в этот раз жертва — Малфой?

Гермиона до крови прикусила губу.

Предсказания профессора Трелони всегда казались ей бредом, и все же теперь, после сказанного профессором Снейпом, она засомневалась.

Капельку.

— Я просто плохо сплю и все, — огрызнулся Малфой. — Умирать не собираюсь, но, если продолжите болтать, убивать, пожалуй, начну.

Благоразумно решив послушать капитана, команда перестала препираться и оделась в полном молчании.

Гермиона решила дождаться, пока они уйдут, и потом выйти тем же путем, что пришла.

Малфой, конечно, остался последним.

Выпроводив всех, обошел раздевалку кругом, подхватил спортивную сумку и, замерев на пороге, бросил через плечо:

— Я, кажется, предупреждал, что будет, если ты продолжишь преследовать меня и надоедать.

Гермиона замерла, не в силах выдавить и звука.

— Хорошего вечера, Грейнджер, — добавил Драко и вышел прочь, запечатав дверь заклинанием, которое изнутри не снять.

Гермиона запретила себе паниковать.

Паника в ситуациях, вроде той, в которую она попала — худший враг. И злость тоже. Придумать и представить — во всех красках и пугающих подробностях — что она сделает с Малфоем, она сможет и позже. После того как окажется в безопасности, не подставив себя и факультет под удар.

Только как?

Гермиона не верила, что простое заклинание, отпирающее дверь, ей поможет, но все равно попробовала. Без всякого результата. За ним — еще парочку посложней, за рамками обычной школьной программы, но дверь так и не поддалась.

А ведь если она не выберется вовремя, ее может найти кто-то из учителей — а после снять баллы с Гриффиндора (и навлечь на нее гнев однокурсников, на этот раз заслуженный) и поставить жирный крест на мечтах поступить в Академию и стать целителем.

Плохой финал, грустный. Из тех, что она никогда не любила.

— Малфой, какой же ты идиот, — вполголоса выругалась Гермиона.

Конечно, во всей этой дурацкой истории — начиная с заклинания слежки и заканчивая совершенно безобразной попыткой его снять — виновата она сама и никто другой, но винить Драко было проще, привычней. Выбраться и дать старому врагу хороший подзатыльник, можно даже магический — отличная мотивация преуспеть. Даже Гарри понял бы.

Гарри. Точно.

И почему она раньше о нем не подумала?

Раз уж они выяснили, что их особая связь работает в обе стороны…

Гермиона понятия не имела, что нужно делать. Чувствовала лишь, что должна его позвать, чего бы то ни стоило.

— Гарри, я в беде, — сказала она, крепко зажмурившись и чувствуя себя почти сумасшедшей. — Малфой запер меня в раздевалке Слизерина.

Ничего не произошло, но и в прошлый раз, когда он перехватил ее мысли, она этого не ощутила. Может, так оно и работало?

В сотый раз отругав себя за беспечность — за всей суетой она так и не выяснила природу связи, возникшей из-за еще ее темного заклинания — Гермиона внимательно осмотрела, а потом и ощупала полотно двери с внутренней стороны: никаких изъянов или чего-то, за что мог зацепиться взгляд — мага или маггла — на нем не нашлось.

Чудесная ситуация и почти безвыходная. Почти.

Еще раньше Гермиона заметила, что Малфой наложил заклинание на дверь, но оставил нетронутым окно.

Шутка чисто в его стиле — указать путь к спасению, которым она никогда не воспользуется. Если не отрастит пару крыльев, конечно (что сложно, когда под рукой нет нужных ингредиентов и подходящего котла), или не отыщет среди сломанных метел достаточно крепкую, чтобы, несмотря на всю ненависть к полетам и животный страх высоты, выпорхнуть в окно.

Быть пойманной или полететь.

Замечательная альтернатива.

Плохое или очень плохое вообще считается за выбор?

Гермиона уже почти решилась на самую отчаянную воздушную авантюру в своей жизни, когда дверь вдруг отворилась и, вопреки ее ожиданиям, на пороге возник не Гарри, а Рон.

— Ты и правда здесь, — немного удивленно произнес он.

— Боги, Рон, как ты понял? — пробормотала Гермиона, боясь повысить голос и спугнуть судьбу, что вдруг решила сыграть на ее стороне. — То есть, я рада, что ты меня нашел, просто не ожидала.

— Гарри сказал мне, где ты, — улыбнулся Рон. — Давай уберемся отсюда поскорее, если ты не против, и обсудим все по пути.

Гермиона кивнула. Внутри у нее потеплело. Значит, Гарри и правда услышал ее мысленный зов. Услышал и отправил Рона помочь.

«Спасибо», — мысленно и от всего сердца произнесла она, надеясь, что и это сообщение дойдет до адресата.

Крупным шагом, за которым Гермиона едва поспевала, Рон провел ее к опустевшим трибунам, но не стал там останавливаться, продолжив путь к замку.

— Хорошо, что никто из учителей не пришел раньше. Не удивлюсь, если Малфой кого-то позвал, прежде чем Гарри начал драку.

— Что Гарри начал? — Гермиона резко остановилась и, ухватив Рона за рукав, заставила его сделать то же самое.

Рон посмотрел на нее чуть испуганно, но быстро взял себя в руки и виновато пожал плечами.

— Ну, Гарри сказал, что Малфой запер тебя, а тут как раз сам он и подошел… Слово за слово, и оба уже палочками друг в друга тычут. Никто ничего и понять не успел.

— Где это произошло? — спросила Гермиона.

В горле у нее пересохло. Пожалуй, еще никогда за их долгую и весьма неприятную школьную историю она не была так сильно зла на Малфоя.

И на себя тоже.

Не стоило говорить Гарри все. Она ведь могла попросить о помощи без подробностей, да еще таких, где виноват один только Драко, а она — несчастная жертва.

— У замковых ворот.

Гермиона бросилась бежать, но все равно не успела.

Все кончилось быстро.

Гарри послал в Малфоя очередное заклинание, но промахнулся, и оно, срикошетив от каменной стены, ушло в землю.

— Как подло, Поттер.

Пока Гарри, холодный и сосредоточенный, выплетал новое заклинание — витиеватое и явно не из школьной программы — палочка Драко широко и яростно рассекла воздух. С губ его сорвалось заклинание, и ядовито-синяя вспышка ударила противника в грудь. Защититься тот не успел.

«Только не он. Пожалуйста. Пусть будет больно мне», — в отчаянии попросила Гермиона.

И сила, связавшая их накрепко, снова ее услышала.

Тело пронзила вспышка боли, Гермиона тяжело осела на землю и, кажется, закричала. Мир вокруг расцвел цветными пятнами и зашатался, но сознание ее не покинуло.

К сожалению.

— Что за?.. — ошеломленно спросил Малфой, пятясь.

— Это ты сделал? — спросил кто-то в толпе.

— Эй, Малфой ударил девчонку!

Через мгновение оказавшись рядом, Гарри рухнул на колени и прижал ее к себе так крепко, что у обоих перехватило дыхание.

Он хотел забрать всю боль назад, выжать до капли, но Гермиона не отдала.

— Все нормально, — соврала она.

Он ей не поверил, но сказать ничего не успел: громогласный голос профессора Макгонагалл помешал:

— Завтра после уроков зайдите ко мне. Все трое.

Малфой издал протяжный стон, и в кое-то веки Гермиона готова была к нему присоединиться.

— А вас, мистер Поттер, профессор Дамблдор ждет в Директорской башне. Не заставляйте его ждать.

Каким-то чудом Гермиона обошлась без внеочередного посещения Больничного крыла. К вечеру боль стихла, а на следующее утро и вовсе забылась.

Она ждала, что Гарри вернется после разговора с профессором Дамблдором, постучится к ней в дверь и потребует объяснений, но он так этого и не сделал.

Гермиона прислушивалась к тишине в общем коридоре до поздней ночи, но уснула раньше, чем различила звук знакомых шагов.

Сон ей снился жуткий.

Старое и незнакомое кладбище, хруст щебня под чьими-то ногами и голоса, далекие и смутно знакомые. Один — уж точно.

— Он слышит нас?

— Не думаю. Хвост взял у него столько крови, что щенок наверняка в отключке.

Прикосновение — холодное и мертвое, недружелюбное. Поддеть острым ногтем и посмотреть, выступит ли капля крови.

— Мальчик выживет, только если умрет другой.

— Убейте его, мой лорд.

— Я не могу этого сделать, и ты прекрасно знаешь почему.

— Тогда это сделаю я…

Хриплый змеиный смех. Короткий жуткий взгляд — на нее или того, кем она была в этом чудном иллюзорном мире.

— У меня есть идея поинтереснее. Но для этого мне и самому придется умереть.

Гермиона проснулась в слезах и с именем Гарри на губах.

Что это было? Просто сон или что-то большее?

Она не могла припомнить всех подробностей, хоть это казалось очень-очень важным.

Что-то опасное, пугающее, тревожное.

И Гарри. Ее Гарри. Она не позволит, чтобы ему вновь сделали так больно.

Ей захотелось сорваться и, как есть, босой и в ночной рубашке, ворваться в его комнату. Коснуться, рассмешить, убедиться, что все хорошо и он все еще здесь, рядом — живой и здоровый.

Но Гермиона, конечно, этого не сделала.

Так больше и не уснув, она дождалась утра, на автомате собралась и умылась. А потом всю сдвоенную Травологию поглядывала на Поттера через стол, заполненный перепуганными цапнями, и пыталась убедить себя, что увиденное ночью всего лишь дурной сон, а не подсмотренное благодаря их особой связи воспоминание. И все же не смогла поверить в это до конца.

Профессор Стебль отпустила их за десять минут до конца. Как никогда вовремя.

— Ты вчера поздно вернулся, — сказала Гермиона, нагнав Гарри после занятия и коснувшись его плеча вместо приветствия.

Он удержал ее руку мгновение, показавшееся обоим очень долгим, и лишь после отпустил и без улыбки ответил:

— А ты использовала эту треклятую связь и снова меня спасла.

— Это похвала или упрек?

— И то и другое, — он вздохнул. — Гермиона, серьезно, пора заканчивать. Если поначалу это казалось даже милым, то после вчерашнего уже нет. Мы должны разорвать связь, пока не случилось чего-то непоправимого.

— Хочешь скрыть тайный роман с Лавандой Браун?

Гарри хмыкнул.

— Мне нравится чувствовать все это. Так я всегда могу тебя защитить, — призналась Гермиона, не давая ему времени и возможности возразить. — Есть у меня право голоса?

— Боюсь, нет.

Они дошли до Большого зала и, не сговариваясь, сели рядом.

— Я сделаю, как ты хочешь, но только не сегодня, — сдалась Гермиона. — Сегодня будет дело посложнее…

— Алхимия со Снейпом?

— О, Мерлин, да.

Гермиона успела миллион и один раз пожалеть, что выпросила у Макгонагалл именно этот спецкурс: никакие дополнительные баллы при поступлении не стоили нервов, что забирало общение с профессором Снейпом. А если присовокупить к этому его бесконечные эссе и практически невыполнимые лабораторные работы — получался самый настоящий студенческий кошмар.

С последним его заданием Гермиона провозилась особенно долго, занятие и большую перемену за ним. Совсем потеряла счет времени и заметила это только когда профессор встал у нее за спиной и совсем нетактично кашлянул, привлекая внимание.

— Девятое правило алхимии, мисс Грейнджер. То, что умерло, живым не станет, — в своей обычной саркастичной манере заметил Снейп. — А ваше зелье явно отправилось к праотцам.

Гермиона зачерпнула ложкой водянистое зеленое варево (которое должно было быть нежно-голубым, если верить учебнику), обреченно кивнула и, признавая поражение, произнесла:

— Evanesco.

Сокурсники разошлись, оставив ее с профессором наедине, а она и не заметила. Знала бы — давно ушла. Оставаться наедине со Снейпом после прошлого их разговора было первым пунктом в ее личном рейтинге вещей, которых необходимо избегать. В целях здравого смысла и безопасности.

Хотя, учитывая последние сложности с Малфоем, может и не первым, а почетным вторым…

— Вы нашли кинжал?

Его вопрос застал врасплох, так что Гермиона даже выронила книги, что держала в руках. Те упали к ногам Снейпа, как жертва, которую он с презрением отказался принимать.

— Нет.

Она бросилась собирать книги, радуясь, что не нужно врать учителю прямо в глаза.

— Вижу, вы еще не осознали всю серьезность происходящего, — недовольно проговорил Снейп. — Но я вам помогу.

Гермиона едва удержалась, чтобы случайно не выронить тяжелый том «Алхимии в средние века» прямо на мизинец Снейпу.

— Парвати Патил покинет школу в конце недели. Семейные сложности, смерть дедушки, дележка наследства. Обычная история.

— Что?

— Вы же не поверите мне, пока не увидите доказательства, что я действительно знаю больше остальных, верно?

Гермиона рассеянно кивнула и, так ничего и не ответив, поспешила вон.

Встреча с Макгонагалл и наказание в виде уборки в Зале наград — после уроков и по выходным, для всех троих, чтобы никто не усомнился в честности — не показались Гермионе такими уж страшными. Скорее выматывающими.

Попрощавшись с Гарри у дверей комнат старост, она была уверена, что уснет, едва голова коснется подушки. Но не вышло.

Пролежав без сна мучительно долго, Гермиона поняла, что не сомнет глаз, пока не смоет с себя все переживания этого более чем странного дня. Буквально.

Она надеялась закончить со всем и вернуться еще до отбоя, но разнежилась в восхитительно теплой мыльной воде и потеряла счет времени.

Грустная ошибка и глупая, но, если не попадаться, не смертельная.

Нужно только проскользнуть обратно в спальню, пока никто не заметил ее отсутствия…

Счастливым случаем Гермионе удалось выйти из Ванной старост за пару секунд до того, как в коридоре возник мистер Филч, исправно патрулирующий коридоры школы вместе с миссис Норрис.

Гермиона спряталась за колонной, и, боясь шевелиться и даже дышать, пропустила обоих. И только потом заметила Драко, идущего следом.

Не крадущегося, а именно идущего — открыто и самоубийственно не таясь.

— Мерлин, Малфой, ты что делаешь?

Он скользнул по ней далеким взглядом и будто вовсе не заметил.

На самом деле не заметил.

Гермионе хватило мига, чтобы сообразить: что-то здесь не так, неправильно.

Не до конца понимая, заем это делает, она схватила Малфоя за руку и силой втащила в Ванную старост.

Тот судорожно моргнул и попытался вырваться из ее хватки, но она не позволила.

— Ты очарован? — спросила она, но ответа так и не получила.

Будить Драко от чар настоящим сказочным способом — как в «Спящей красавице» — Гермионе совсем не хотелось, и она, подумав, легонько шлепнула его по щеке. Этого оказалось достаточно.

— Что ты здесь забыла? — зло бросил Малфой, ошалело оглядываясь и явно ничего не понимая. — И я тоже?

Истинный слизеринец, живущий по принципу «Напади на человека раньше, чем он нападет на тебя». То, чего ей не хватало, конечно же.

— Хотела бы я знать, — в той же манере ответила Гермиона.

— Ты настоящая или все это мне снится?

Драко оттеснил ее к стене и схватил за запястья раньше, чем она решилась его оттолкнуть. Плотоядно и лениво улыбнулся.

Гермиону это взбесило и, вмиг вспомнив закрытую раздевалку, драку с Гарри и тот удар, что она получила зря, она с силой пнула Малфоя в колено.

— Это за Гарри.

Тот охнул и сразу ее отпустил. Кажется, даже немного обиделся.

— Настоящая, вижу.

Потянувшись, Гермиона тронула его лоб. Температуры и признаков лихорадки не обнаружила, и приворотное зелье отмела сразу.

Что же тогда?

— Грейджер, лучше прекрати меня трогать.

— А то что? — спросила она, скривившись. — Ударишь меня или снова где-нибудь запрешь?

Драко сделал шаг назад с видом оскорбленной невинности.

— Нет, конечно же нет, — отмахнулся он. — Я бы и тогда за тобой вернулся. Наверное. Может, не так скоро, но… Скорее всего вернулся бы.

— М-м-м.

— Дурила, — беззлобно констатировал он. — Заклинание слежки — это уже слишком, сама знаешь. Ты страшно меня разозлила.

— Неужели?

— И с маниакальным упорством продолжаешь это делать…

Гермиона указала взглядом на дверь.

— Я вообще-то тебя спасла. Еще минута — и в своем беспамятстве ты бы храбро нагнал Филча. Признавайся, поздороваться хотел или на чай пригласить? На жизнь пожаловаться?

Драко посмотрел на нее с недоверием.

— Хм, ну, если все правда так… Трогай, — он развел руки в стороны и зажмурился в притворном ужасе.

Гермиона хотела отправить его в далекое и весьма увлекательное странствие по земле витиеватых речевых оборотов, но в последний момент передумала. Интерес будущего медика возобладал над обидами и самим господином здравым смыслом.

Она произнесла пару заклинаний, но никаких чар не нашла.

— И это все? Я дал тебе карт-бланш, а ты даже ко мне не прикоснулась?

Гермиона пропустила его замечание мимо ушей.

Она не хотела думать о нем так, не после того сна. Не снова. Что бы Драко там себе не надумал.

— Ты часом не лунатик?

— Бинго, профессор, — усмехнулся он. — Правда, последний раз такое случалось, когда мне было три.

Драко нервно дернул плечом и, сделав решительный шаг вперед, заключил ее в объятия. Осторожные и робкие, каких Гермиона совсем от него не ожидала.

Она дернулась и попыталась вырваться, но он не отпустил.

— Это как в болоте, Грейнджер. Если дергаешься, затягивает сильнее.

Оказавшись совсем близко, Драко дохнул на нее деревом и вишней, но коснуться губ так и не решился. Только сквозь одежду погладил спину и прижал крепче, давая почувствовать, что хочет от нее куда больше, чем она готова дать.

— Просто помолчи, Гермиона, ладно?

Услышав свое имя из его уст Гермиона вздрогнула и замолчала на долгую, тягучую и сладкую минуту.

— И что теперь? — спросила она наконец.

— Ничего, — Драко отпустил ее и небрежным движением поправил мантию. — Притворимся, что все это сон.

Гермиона кивнула, хоть и не была с этим согласна.

Гарри встретил ее возле поля для квиддича и, поприветствовав взглядом и улыбкой, от которой у Гермионы голова пошла кругом, повел за собой. Не в сторону пустых и притихших в ожидании очередной игры трибун, а широким полем прочь от замка.

— Есть тут одно место, — не обернувшись, пояснил Гарри, будто почувствовав ее любопытство. — Хагрид показал его мне давным-давно, и сам потом не возвращался. Считай — подарил. Никто, кроме него и, может, Дамблдора о нем и не помнит.

— Тайное место? — удивилась Гермиона. — Так близко к замку?

— Если хочешь что-то спрятать, проще оставить это у всех на виду. Да и у Хогвартса слишком много других секретов, чтобы кого-то заинтересовал старый лодочный сарай.

Гермиона кивнула, припомнив, что и сама не так давно думала о похожем.

Тайное место оказалось покосившейся деревянной постройкой в зарослях у самой кромки воды. Не увидишь, если наверняка не знаешь, что оно там есть.

Удивительно.

Гермиона попыталась рассмотреть лачугу повнимательнее, но не смогла: всякий раз взгляд переключался на что-то другое — камыш, илистый низкий берег, мутную, пахнущую тиной воду.

Отталкивающие внимание чары?

Гарри взял ее за руку, и наваждение прекратилось, а картинка лодочного сарая перестала плясать перед глазами.

— Добавил немного магии, да? — спросила она, заранее зная ответ.

Прошептав заклинание, Гарри отпер хлипкую дверь и галантно пропустил Гермиону внутрь.

Внутри оказалось светло, просторно и тихо.

И эта тишина — звенящая, пугающая, почти осязаемая — ударила Гермионе по нервам.

Грустное место, плохое.

Не просто место для отдыха, но мрачная обитель тишины, одиночества и печали. Или страха перед первыми тремя?

Она представила, как Гарри приходит сюда и сидит в окружении пыли, книг и чертовой тишины. Совсем один. Думает, думает, думает и безуспешно пытается заглушить бесконечной магической практикой весь тот ужас из сна про кладбище…

— Или много магии, — добавила Гермиона шепотом.

Гарри улыбнулся и жестом предложил ей сесть на одно из мягких кресел, расставленных кругом, словно для гостей, которых никто не ждал.

Гермиона отказалась.

Прикасаться к чему-то здесь не хотелось. Только взять Гарри за руку и бежать так далеко, как хватит сил.

— Приятно разделить эту тайну с кем-то, — улыбнулся Гарри. — Можешь приходить сюда, когда захочешь. Заклинание не помешает.

Гермиона прикусила губу, не решаясь признаться, что по собственной воле не стала бы возвращаться в лачугу никогда.

Подавив волну отвращения к месту и его особой ауре, она все же села напротив Поттера, прямо на пол, и, вздохнув, потянулась за волшебной палочкой.

Чем быстрее они разорвут связь, возникшую из-за темного заклинания, тем быстрее Гермиона перестанет чувствовать себя чудовищно виноватой за подсмотренные чувства, воспоминания и… Малфоя.

Она почти решилась рассказать Гарри обо всем, что случилось — или почти случилось — между ней и Драко в Ванной старост, но в последний момент струсила и не смогла. Как последняя дура постояла у его двери, но так и не решилась постучать, хоть и знала — он не спит и непременно выслушает.

И теперь жутко, до боли, боялась, что благодаря связи Гарри узнает все сам, а она не сможет ничего объяснить.

Если уж быть до конца честной, она и с объяснением причин и следствий и самой себе справлялась не очень хорошо. Но старалась как могла.

Влечение к Малфою было темным, болезненным, но… оно все же было. Не думать о нем совсем никак не получалось, и это ужасно раздражало.

— Начнем, — сказала она. — Не хочу тянуть.

— Погоди.

Быстрее, чем Грейнджер успела сообразить, что происходит, Гарри оказался рядом, на расстоянии одного дыхания.

— Хочу кое-что попробовать.

Он осторожно коснулся ее губ, а затем, не почувствовав сопротивления, сделал это снова, с уверенностью и страстью, которых Гермиона совсем от него не ожидала.

И от себя тем более.

Она ответила на поцелуй, запоздало подумав о том, что губы у нее сухие и горячие, совсем как у заучки, которая и не целовалась нормально никогда.

Как же глупо.

Ужаснувшись, Гермиона попыталась отстраниться, но Гарри не позволил, прижав ее крепче.

Прошелся руками по спине и скользнул холодной ладонью под ткань тонкого школьного свитера.

От его прикосновений — и мыслей, которые она почувствовала с такой ясностью и остротой, словно те были ее собственными — по спине у Гермионы пробежали мурашки.

Только не останавливайся.

Судорожно подумала она, и он кивнул, будто услышал каждое слово.

Как же сладко.

Рука Гарри легла Гермионе на бедро и, замерев там на время двух яростных коротких поцелуев, скользнула вверх, небрежно и некрасиво приподняв край школьной юбки.

Только это привело ее в чувство и на одно предательское и крохотное мгновение — напугало.

— Прости, — почувствовав ее испуг через связь, Гарри вмиг отпрянул и, все еще разгоряченный от чего-то, чему Гермиона пока не подобрала точного названия, опустил глаза. — Захотел узнать, какого это, пока связь с нами. Идиот. Прости…

— Я… Все хорошо. Просто чудесно, правда.

Гарри нервно улыбнулся и, дождавшись, пока она оправит одежду и вспомнит, как дышать, указал на отброшенную в сторону волшебную палочку.

— Снимай это скорее.

— В книге написано, что нам нужно одновременно произнести заклинание, чтобы все сработало как надо.

Поднявшись на ноги, они стали друг напротив друга.

Смотреть на него, не вспоминая о поцелуях и сгорая от желания скорее их повторить, оказалось непросто, но Гермиона смогла взять себя в руки.

Сначала дело.

— Направлять палочку на тебя — неправильно, — признался Гарри. — Не хочу оказаться по другую сторону баррикад даже в шутку.

— Я всегда буду на твоей стороне.

Она почувствовала, что заклинание не сработает еще до того, как вспышка озарила комнату и с силой ударила ее в грудь.

Не больно, но пугающе обидно.

Гарри досталось больше: заклинание попало ему в лицо. Он встал, пошатнулся, но устоял, отер брызнувшую из носа кровь, не обратив на нее никакого внимания, и помог Гермионе подняться.

Стойкий как оловянный солдатик из позабытой маггловской сказки.

Она почувствовала его боль и поморщилась.

— Не помогло, — сказала Гермиона.

Только теперь она начала осознавать, что натворила.

А что, если один из них серьезно пострадает или… Умрет? Как сильна их связь и способна ли она утянуть второго в могилу?

— Да, знаю. Давай попробуем что-то другое.

Они попробовали, а потом еще и еще, но это не помогло.

Наконец, перепробовав все им известное, они — обессиленные и злые — вновь сели на мягкие кресла.

— Нужно снова поискать в библиотеке, — предложила Гермиона.

— Не уверен, что это поможет, — рассеянно отозвался Гарри, глядя поверх и словно бы сквозь нее. — Но я что-нибудь придумаю.

— Что, например?

Гарри пожал плечами и поднялся. Не сказав больше и слова, вывел ее прочь, запер дверь и пошел к замку.

Гермиона чувствовала его печаль, но сделать ничего не могла.

И все же попыталась: уже у дверей спален схватила его за рукав и, дождавшись, пока он наконец поднимет на нее глаза, сказала:

— Все в порядке.

— Нет, — покачал головой Гарри.

— Мы попробуем снова.

— Сильно сомневаюсь, что это поможет. Советами из книжки дело не обойдется.

— В конце концов в связи есть свои плюсы… — она невольно задержала взгляд на его покрасневших от поцелуев губах.

Он усмехнулся.

— Если скажешь, что все — ошибка, я тебя стукну, — пригрозила она.

В который раз по-кошачьи быстро преодолев расстояние между ними, Гарри обнял ее. Нежно, трепетно, успокаивающе.

— Я бы ни за что на свете так не сказал.

— Правда?

— Конечно, — горячо подтвердил он. — Просто все слишком быстро, и я должен сделать все как надо, по правилам. Для тебя.

Он коротко поцеловал ее в щеку и отпустил раньше, чем Гермиона успела возразить.

Или осознать.

Вечером профессор Макгонагалл прислала Гермионе сову.

Не зная, что и думать — ведь декан никогда не вызывала ее так раньше, даже когда она оказывалась очень сильно в чем-то виновата — Грейнджер оставила многострадальную работу по зельям недописанной и явилась в кабинет, как было велено.

В кресле напротив профессорского стола, лениво закинув ногу на ногу, восседал Малфой, что не обещало ровным счетом ничего хорошего.

— Мне подождать в коридоре, пока вы закончите, профессор?

— Нет, мисс Грейнджер. Проходите, прошу. Садитесь рядом с мистером Малфоем. Наш вопрос, кхм, весьма деликатного свойства, но, боюсь, чтобы его прояснить, нужны обе стороны.

Чувствуя тошноту, волнами подкатывающую к горлу, Гермиона покорно заняла место рядом с Драко, отчаянно стараясь не встречаться с ним взглядом.

Что настолько ужасного она могла сделать, чтобы он бросился жаловаться декану ее факультета? Неужели история со слежкой до сих пор не отпустила?

— Не думаю, что у нас с мистером Малфоем могут быть какие-то общие дела, — зло бросила Гермиона, невольно мстя за его попытку выдать их последнее сближение за сон и ночной кошмар.

Он сказал ей забыть, и она готова притвориться, что забыла. Просто назло.

— Неужели? — хмыкнул Драко. — Ладно тебе, Грейнджер, декан имеет право знать.

Гермиона оставила его замечание без внимания, продолжая смотреть только на профессора Макгонагалл.

— Так вышло, что вчера после отбоя мы с мистером Малфоем встретились в коридоре пятого этажа. Ему, как и прочим ученикам, разумеется, там находиться не полагалось.

Гермиона сжала похолодевшие вмиг руки в кулаки.

Ей категорически не нравилось, в какую плоскость перетек разговор, но как остановить эту колесницу на полном ходу она понятия не имела.

— Мистер Малфой утверждает, что покинул спальню, чтобы встретиться с вами.

Гермиона наконец посмотрела на Драко, со всей злобой, на какую только была способна. Попыталась прожечь его взглядом, но выжала только ухмылку.

Снейп обещал, что она убьет Драко к концу года, но после таких игр она готова не ждать и сделать все раньше. И без всякого кинжала — голыми руками или одной только палочкой.

Медленно. Чтобы понял и осознал.

— Это неправда, — сказала Гермиона после паузы.

Видеть, как в его глазах расцветает гнев, оказалось до мурашек приятно.

И ведь технически она не врала.

Он покинул спальню не ради нее.

Спроси Макгонагалл, встречались ли они ночью, она ответила бы правду, но профессор, подумав и, кажется, мысленно выдохнув, уточнила другое:

— Вы уверены?

— Абсолютно.

Драко скользнул по ней ледяным взглядом и медленно и угрожающе кивнул.

— Тогда, полагаю, остальные вопросы излишни. Можете идти.

Малфой поднялся следом за ней, но профессор Макгонагалл остановила его жестом.

— С вами мы пока не закончили, мистер Малфой.

Подарив Драко единственную улыбку — такую вежливую и искреннюю, что его перекосило — Гермиона вышла вон.

Выиграв хотя бы один раунд их странной дуэли.

К вечеру субботы Гермиона и думать забыла о мрачном предсказании профессора Снейпа. И оно сбылось почти для нее неожиданно.

Дедушка Парвати Патил подхватил драконью оспу и умер скоропостижно и страшно, и она, раздавленная и плачущая навзрыд, получив письмо-громовещатель из дома, покинула Хогвартс в тот же вечер.

Это выбило Гермиону из колеи.

Она почти убедила себя, что все сказанное профессором Снейпом — страшные сказки, выдумки или просто бред, но теперь…

Иногда не сделать что-то, когда это отчаянно необходимо и возможно сделать, — худшее из зол. Нечто почти преступное.

Что если ее неуверенность и скептицизм приведут к чему-то непоправимому? Если пострадают Драко, Гарри или кто-то еще?

Не проглотив и крошки за ужином, Гермиона, притихшая и расстроенная, вернулась в спальню.

Провела долгий час в раздумьях, сомнениях и страхе, а потом, собравшись с мыслями, постучала к Гарри, желая все ему рассказать и попросить разрешения рассказать Снейпу про кинжал.

Ответа не последовало, но от прикосновения ее пальцев дверь в его комнату приоткрылась.

Забыл запереть?

Соблазн удовлетворить наконец зудящее любопытство оказался слишком сильным, чтобы ему не поддаться.

Гермиона сделала неуверенный шаг вперед.

Следующие оказались легче.

— Прости, — прошептала она, словно Гарри мог ее услышать.

Внутри оказалось темно и холодно.

Не решившись воспользоваться «Lumos», Гермиона на ощупь и по памяти подошла к кровати, опустилась на корточки, заглянула под шкаф, где в прошлый раз видела кинжал.

Он все еще был там.

Красивый, острый, так не похожий ни на что другое. Идеальное орудие, выкованное для нее одной.

Гермиона вдруг представила, как хорошо он будет смотреться в ее руках, как подойдет для главного дела скучной и слишком уж нормальной жизни.

Что там нужно было сделать?

От чего-то она никак не могла вспомнить.

Нечто опасное, страстное, героическое.

Точно. Кровь.

Ужаснувшись собственным мыслям и пути, по которому они потекли, против ее воли, Гермиона вскочила на ноги и бросилась прочь, но не в безопасную прохладу собственной спальни, а вниз, к сырым замковым подземельям, походившим на средневековые пыточные из книжек, кабинету ненавистного профессора Снейпа и ответам, которые ему давно пора дать.

Профессор Снейп встретил ее недружелюбным взглядом и привычным сарказмом:

— Полагаю, теперь вы готовы поговорить?

Гермиона кивнула и, так и не дождавшись от него реакции или приглашения, проскользнула внутрь кабинета.

Снейп застыл за ее спиной, не спеша закрывать дверь, говорить, спрашивать. Словно заранее зная наперед, что случится после, и желая как можно дольше оттянуть этот момент с его горькой правдой и откровениями, которые не забыть. Им обоим.

— Парвати Патил покинула школу, — сказала Гермиона. — Как вы догадались, что так будет?

— Я не догадался, мисс Грейнджер, я знал. Потому что так уже случалось. Каждый раз одно и то же, если дело касается ключевых точек.

Гермиона посмотрела на него, как на сумасшедшего, но на лице профессора не появилось и тени сомнения: он несомненно говорил правду или искренне верил в то, что сказанном им — правда.

Отчаянно и безнадежно.

— Вы прорицатель?

— Нечто худшее, мисс Грейнджер, как и вы.

— О чем вы?

Снейп занял свое место и пытливо посмотрел на нее через широкий деканский стол темного дерева. Как на глупую девочку, которая вот-вот узнает, что никакого Санта Клауса не существует.

— Покажете мне кинжал? — спросил Снейп с ленивой и насквозь фальшивой беспечностью в голосе.

— Я не… — начала Гермиона и осеклась.

Она была уверена, что не притронулась к кинжалу, до этого самого момента. А теперь вдруг поняла, что сжимает его в руке.

— Как такое возможно?

Не в силах поверить, Гермиона в ужасе уставилась на собственную руку, крепко сжимающую резную рукоять.

Нет.

Нет, нет, нет.

Кинжал со стуком выпал из ее ослабевшей руки.

— Что ж, это сделает наш разговор проще, — задумчиво проговорил профессор Снейп, прежде чем наколдовать салфетку и, обернув ей руку, забрать кинжал.

— Не уверена, что все еще хочу знать.

— У вас больше нет выбора, — грустно улыбнулся Снейп, и его улыбка напугала Гермиону больше, чем все демоны ада разом. — У нас обоих его нет.

— Вы ведь не пытаетесь напугать меня, профессор? — спросила Гермиона, не надеясь услышать честный ответ.

— А вас так легко напугать, мисс Грейнджер? — повел бровью Снейп.

Гермиона сжала руки в кулаки, но отвечать колкостью на колкость не стала. Не время для шуток и обид — пришло время раскрывать тайны.

— Я сделала, что вы просили, — сказала Гермиона, стараясь не думать о Гарри и выводах, которые тот сделает, когда узнает, что она натворила и с кем связалась. — Теперь расскажите правду?

Снейп оторвал от нее взгляд, откинулся на спинку кресла — строгого и простого, даже аскетичного, как и все в кабинете — и немного помолчал, то ли наслаждаясь моментом власти, где от него зависело не просто многое, а все, то ли желая лишний раз помучить.

— Скажите, мисс Грейджер, вы когда-нибудь представляли жизнь другой?

Гермиона посмотрела на Снейпа с раздражением.

Он снова решил с ней поиграть? Неужели вся история с кинжалом была зря?

Гермиона пообещала себе подумать о том, как кинжал оказался в ее руках потом, когда профессор закончит рассказ, и она наконец сможет уйти.

— Конечно, представляли, — кивнул профессор, не дожидаясь ответа. — Она и правда сложилась не так в первом и, если изволите, правильном варианте развития событий.

— Что?

— Вы с мистером Поттером и мистером Уизли не перестали общаться на третьем курсе, а выросли как добрые друзья, — Снейп брезгливо поморщился. — Тот, кого нельзя называть не умер на кладбище, а получил тело и мощь. Дамблдор умер вместо него, а я… Стал директором Хогвартса.

В глубине души Гермиона хотела, чтобы Снейп замолчал, перестал говорить, словно сумасшедший, эти ужасные вещи, но не стала его прерывать, жадно и как-то болезненно ловя каждое новое откровение.

— Дамблдор узнал секрет темного лорда и попытался убить его, но не смог, — Снейп хмыкнул. — И от чего-то решил, что вы с Поттером и Уизли справитесь лучше.

— Мы смогли? — спросила Гермиона севшим голосом.

Во рту у нее пересохло.

Она представила себе мир, где они — вместе, и поверила в него — сразу и навсегда, словно всегда знала, что так оно и было. Или должно было быть…

— Вероятно, сможете, — сказал он, глядя в никуда и почти перестав замечать Гермиону. — Для меня история не завершена. И все эти варианты сводят с ума.

— Настоящее изменилось из-за маховика, который у меня украли?

— Да. Я бы сказал вам получше за ним следить или прятать, но это уже не помогло. Много раз. Он все равно находит способ и крадет его из-под самого вашего носа. И моего.

Гермиона не знала, какой из вопросов задать первым, чтобы лишний раз не испытывать хрупкое профессорское терпение и не действовать ему на нервы больше, чем необходимо.

— Вы знаете, кто это сделал?

— У меня есть некоторые подозрения.

— Я вас слушаю.

— Снова мимо, мисс Грейнджер, — покачал головой Снейп. — Но если вас правда интересует мое мнение… Я думаю, что это Малфой.

Гермиона не сумела сдержать судорожный стон.

Снова?

А она-то решила, что Снейп расскажет ей что-то по-настоящему удивительное, неожиданное, потрясающее воображение. Как в хорошем детективе назовет имя, которого она не ожидала.

Но жизнь — не детектив.

— Я следила за ним и ничего подозрительного не увидела, совсем ничего.

— Неужели? — переспросил Снейп. — Может, не там искали?

Он снова издевался. И даже теперь, пообещав все рассказать, делал это исключительно в своей пренебрежительной манере.

— Поэтому вы хотите, чтобы я убила его? — не скрывая сарказма, спросила Гермиона.

— Я этого не хочу, — неожиданно резко оборвал ее профессор. — И если бы вы не притащили кинжал сюда, вместо того, чтобы оставить его у Поттера, как я и велел, у нас появился бы шанс кого-то спасти. Не мистера Малфоя от великого забвения, так вас — от мук совести.

— Моя рука к нему не прикасалась, клянусь.

— Тогда расскажите мне все, — попросил Снейп.

Гермиона посмотрела на него через стол и, выдержав внимательный и жесткий взгляд, улыбнулась:

— Только после вас, профессор.

Снейп не вернул улыбку, но кивнул, впервые принимая Гермиону всерьез, как игрока в большой игре и… Союзника?

— Сколько их было? — спросила она.

— Попыток вора изменить прошлое? — Снейп сцепил руки в замок, будто защищаясь от Гермионы и собственных слов. — Слишком много.

Где-то наверху во внутреннем дворе замка гулко пробили башенные часы. Гермиона попыталась представить мир вне этого кабинета и вспомнить, каков он, но не смогла. Словно все до того был только сон.

Счастливое прошлое без ответов и проблем.

— Я почувствовал каждый из двенадцати витков, — начал профессор. — Но мы никогда не знаем, что именно изменилось. Поэтому приходится расспрашивать и узнавать об изменениях конкретной петли традиционными методами. Как я ненавижу эти разговоры…

Гермиона невольно поежилась, вдруг вспомнив, что они в подземелье, и вокруг — сырость, камень и тлен. Зловещая тишина почти как в склепе.

— Тех, кто хотя бы раз использовал маховик в собственных целях, время помечает своим. Клеймит. Таких людей мало, но они есть. Мы с вами, например.

— А разве можно использовать маховик не в собственных целях?

— Можно не быть эгоистом, — отрезал Снейп. — Не пытаться вернуть потерянную дружбу или… Просто кого-то вернуть. Не касаться важного и фатального. Профессор Макгонагалл наверняка объясняла вам, что вмешиваться в ход событий и позволять себя видеть — нельзя. Такие игры не спасли еще ни одну жизнь.

Гермиона посмотрела на него с интересом.

Кажется, профессор сказал лишнего, и сам был этому не рад. Но она все равно не поняла, о ком он. Неужели о девушке, особенной для него? Какой вообще должна быть женщина, чтобы зацепить такого сухаря, как профессор Снейп?

— Я оставила свои попытки все изменить и вернула все, как было.

— Это не важно, — сказал Снейп. — Времени плевать на ваши попытки все исправить. Вы вмешались, и оно оставило след. Ничего личного.

— Что за след?

Снейп взял в руки пустую чернильницу, но тут же вернул ее на место, словно побоявшись, что не сможет сдержаться и запустит ею прямо Гермионе в несмышленую голову.

Хотя, конечно, ничего бы не сделал.

— Вы знакомы с теорией множественных вселенных? — спросил Снейп. — Она правдива. Каждое действие и выбор рождают новый мир, в котором все немного по-другому. Люди переходят из одного варианта в другой, выбирая то или иное, но для таких, как мы, переход в возможные варианты закрыт. Мы обречены оставаться в первоначальной линии времени. И наблюдать, как последний неуничтоженный маховик меняет и коверкает ее как вздумается вору.

Гермиона попыталась осмыслить сказанное, но с первого раза это оказалось слишком сложно.

— Почему вы помните прошлые витки, а я — нет?

— Потому что я стер вам память.

Гермиона невольно схватилась за палочку. Но наставить ее на профессора вот так сразу не смогла. Любой имеет право оправдаться. Перед оглушающим заклинанием в лицо — уж точно.

— И вы так спокойно об этом говорите?

Снейп ухмыльнулся, хоть глаза его и остались холодными.

— Вы не помните, но сами попросили меня об этом.

— Но зачем?..

— Хотели дать всем нам шанс на счастливый финал.

Гермиона грустно рассмеялась, так что даже ей самой стало не по себе.

— Вы же сказали, что у нас его не будет.

— Разве?

Его манера вести разговор все больше раздражала. Ужимки, уловки и недосказанность как девиз и знамя.

— Что вы хотите от меня? — спросила она напрямую.

— Расскажите все, нам нужно понять, что именно изменилось. А потом принесите мне маховик. Хочу уничтожить его и закончить всю эту круговерть. И наладить все, что возможно, после.

— Почему вы сами не можете забрать маховик, если думаете, что его украл Малфой?

Снейп не ответил.

Чувствовать себя девочкой на посылках Гермионе совсем не нравилось.

Сколько еще поручений профессора ей нужно выполнить, чтобы узнать что-то по-настоящему стоящее?

И все же она рассказала все, о чем успела узнать сама.

— Мне нужно подумать об этом, — сказал Снейп, выслушав. — Я вызову вас позже.

Гермиона стиснула кулаки.

— И зачем это все? — спросила она в ярости. — Я могу уничтожить маховик самостоятельно. Выясню, как это сделать, и…

— Можете попытаться. И вернуться, когда не получится.

Их взгляды встретились, и Гермиона первой отвела глаза. Поднялась с места, подхватила школьный рюкзак и уже в дверях столкнулась с Гарри.

— О, ты здесь, — удивленно проговорил он, окидывая удивленным взглядом сначала ее, а потом замолчавшего на полуслове Снейпа.

— Мы обсуждали лабораторную по Алхимии, — соврала Гермиона. — У тебя к профессору тоже дело?

— Можно сказать и так, — Гарри поморщился, но отвечать подробно не стал.

Он выглядел уставшим. Даже больше, чем всегда. Снова мучился головной болью? Или дурными снами?

— У мистера Поттера отработка, — злорадно пояснил Снейп. — По личному приказанию директора.

Настало время Гермионе удивляться: что такого Гарри мог совершить, чтобы Дамблдор сам отправил его на отработку, да еще к Снейпу?

— Я потом все объясню, — шепнул Гарри и незаметно коснулся ее руки.

Прикосновение вышло легким, успокаивающим.

Гермиона и сама не заметила, как оказалась в коридоре у закрытой с другой стороны двери.

Малфой всерьез на нее взъелся.

За завтраком будто случайно проходя мимо пролил на новенькую школьную юбку стакан сливового сока, безнадежно ее испортив и заставив возвращаться в спальню переодеваться.

А на паре профессора Бинса и вовсе представил, будто она пыталась списать у Паркинсон, сидящей с ним рядом.

Она!

К обеду Гермиона его почти возненавидела. И потому оттолкнула, когда Драко нагнал ее в коридоре и, придержав за рукав, попытался остановить.

— Надо поговорить, — процедил он.

— Не о чем нам говорить.

— Разве?

Гермиона заставила себя прикрыть глаза и выдохнуть.

Силой заставить успокоиться.

— Что тебе надо, Малфой?

Он подождал, пока она возьмет себя в руки, откроет глаза и рискнет встретиться с ним взглядом.

Яростным, живым и любопытным.

— Лгунья. Ну, и зачем ты соврала? Знаешь, сколько проблем мне это принесло?

Первое слово неприятно обожгло, но Гермиона выдержала. Посмотрела на Малфоя с вызовом.

— Ты ведь сам сказал, чтобы я обо всем забыла, — улыбнулась она зло. — И технически — не соврала, а не договорила.

Преодолев разделявший их шаг, Драко оказался близко, слишком близко.

Гермиона побоялась, что он коснется ее лица, вновь попытается поцеловать или сделает другую глупость, но Малфой ее удивил.

Встряхнул как следует, словно она была не человеком, а тряпичной куклой, надоевшей ему до одури.

— Ты играешь со мной?

Гермиона вспомнила про маховик. Он был ей нужен, но не настолько, чтобы улыбаться Малфою и дальше быть с ним милой.

Не настолько, чтобы играть чужими чувствами, да и своими тоже.

— Нет, — Гермиона опустила глаза, надеясь, что он не заметил, как густо она покраснела. — Прости.

Вместо ответа Драко резко отпустил ее и, бросив короткое «дура», пошел прочь.

Буря грянула на уроке заклинаний.

— Так, а теперь посмотрим, как вы усвоили комбинацию заклятий, что мы разучивали на прошлом уроке. Мисс Грейнджер, мистер Малфой, выйдите вперед и продемонстрируйте нам, пожалуйста.

Сердце Гермионы ухнуло вниз.

Только ни он, ни они вместе.

— Профессор, можно я выйду вместо Гермионы? — вступился Рон. — А то парень на девчонку — нечестно как-то.

— Боишься, что я сразу ее вырублю? — зловеще уточнил Малфой.

Какой же он все-таки несносный, заносчивый…

— Лучше я вырублю тебя, — тихо предложил Гарри.

Гермиона посмотрела на него с благодарностью и улыбнулась, а потом покачала головой.

— Я сама, — сказала она твердо.

Она знала, что должна разобраться с Драко без посторонней помощи, чтобы закрыть вопрос между ними раз и навсегда.

— Что ж, чудесно, — всплеснул руками профессор Флитвик, будто ничего не заметивший. — На позиции.

Гермиона встала слева импровизированной арены и взглянула на Малфоя по другую сторону. Как на врага.

— Я тебя размажу, — Малфой одарил ее тяжелым взглядом и одними губами добавил «лгунья».

— Это мы еще посмотрим.

Гермиона не сомневалась, что победит.

Она не считала Малфоя легким противником, но чувствовала за собой неоспоримое преимущество: кипящую, прожигающую до костей злость.

— Дамы вперед, — процедил Драко, не сводя с нее мрачного испытывающего взгляда.

В другой раз Гермиона, пожалуй, отправила бы его вместе с таким благородным предложением куда подальше, но сегодня, к своему удивлению, не стала: криво улыбнулась и, не дав ему опомниться, произнесла первое заклинание.

Распахнув глаза от удивления, Малфой попытался защититься, но не успел: вмиг пролетев расстояние между ними заклинание сбило его с ног.

— Отличный удар, мисс Грейнджер! — радостно воскликнул профессор Флитвик. — Мистер Малфой, наверняка вы помните заклинание защиты, что мы учили на втором курсе. Смелее используйте его в следующий раз.

— Сам знаю.

Драко вскочил на ноги и брезгливым движением отряхнул мантию, словно за десяток секунд, что он провел на полу, та успела испачкаться. А потом посмотрел на Гермиону с такой яростью, что она вздрогнула.

Размажу.

Так, кажется, он сказал?

Только теперь она поняла, что никакого преимущества у нее нет, и Малфой зол не меньше, чем она сама. Но не только это: на секунду Гермионе показалось, что она различила в его глазах что-то еще — теплое и незнакомое. Задержи Драко взгляд подольше, поняла бы, что именно, но он, почувствовав неладное, сразу опустил глаза, лишив ее шанса.

— Depulso! — прокричал Драко, и школьный рюкзак Невилла, набитый книгами, полетел в ее сторону.

— Descendo! — успела сказать Гермиона за секунду до того, как рюкзак, на скорости больше напоминающий снаряд, чуть не врезался ей в голову.

Успела.

Толпа вокруг восхищенно загудела, но дуэлянты едва это заметили.

Атмосфера вокруг накалилась, но Гермионе это даже понравилось: наконец эмоции, что она испытывала, но не имела ни малейшей возможности выразить, можно было показать открыто и честно. Ударами, криками, безбашенным желанием задеть его хотя бы так, заставить почувствовать что-то настоящее.

Гермиона послала в сторону Драко сноп изумрудно-зеленых искр и дезориентирующее проклятие за ним.

Драко коротко заморгал от первого и изящно отбил второе. Неудачно запустил в нее оглушающим заклинанием, а после оторвал от земли заклятием левитации, подвесив в воздухе, словно куклу.

— Опусти сейчас же, — возмутилась она, но Малфой и не думал слушаться.

Невыносимый, отвратительный…

— Сдаешься, Грейнджер?

— Никогда.

Прошипев заклинание, освобождающее от чар, Гермиона тяжело рухнула вниз, но, пошатнувшись, устояла на ногах. Хотела запустить в Драко чем-то особенно заковыристым, но профессор Флитвик остановил ее жестом.

— Думаю, на сегодня достаточно. Вы оба отлично себя показали.

Гермиона опустила палочку и тут же, совсем того не ожидая, получила удар от Драко, не сумевшего или не захотевшего остановиться.

Заклинание ударило так сильно, что из губы брызнула кровь.

— Вот гад, — ошеломленно сказал кто-то.

— Да я тебя! — закричал Рон, подлетая к Малфою, хватая его за ворот мантии и тряся что есть силы.

— Рон, стой, — попыталась остановить его Гермиона. — Все в порядке.

В отчаянии она посмотрела на застывшего, сжавшего руки в кулаки Гарри, молясь всем богам, чтобы он не стал бросаться на Малфоя с кулаками следом за Роном. И одной драки хватит.

— Все хорошо, — прошептала она одними губами, обращаясь к нему одному.

Она уловила отголосок колючего холода, коснувшегося его сердца.

Не ярость, но что-то иное. Без имени. Страшное.

То, что люди не должны чувствовать, на что они не имеют права.

Нет. Нет, нет, нет.

Гарри нервно дернулся и посмотрел на Малфоя взглядом, которого она еще не видела — пустым, далеким и решительным до одури. Так смотрят на врага, решив отнять последнюю из девяти его жизней. Или на жертву, зная, что у той — ни шанса.

Тени в классе будто стали гуще: тьма вокруг Гарри расплылась, ожила и короткими волнами поползла к Драко.

Казалось, никто кроме Гермионы этого не заметил.

Может, так оно и было.

— Хватит, — сказала она громче, чем рассчитывала, почти сорвавшись на крик.

Профессор Флитвик, вероятно, решив также, рассек палочкой воздух и заставил всех до единого замереть на месте собранием каменных статуй.

— Никаких драк на моих лекциях.

Гермиона и не знала, что профессор может быть таким: даже подумать не могла, что за привычной улыбкой и добродушием скрывается мощь. Заколдовать толпу одним движением не каждый сумеет, а удержать — и того меньше.

Можно было догадаться, что он не так прост, раньше, ведь не просто так его сделали профессором Хогвартса, да еще по такой сложной и техничной дисциплине, как Заклинания.

— Волшебные палочки даны вам не для того, чтобы сделать другому больно. Мы же тут не темные волшебники, в самом деле, — отчеканил он. — Мисс Грейнджер, в Больничное крыло, быстро. А с остальными мы еще поговорим…

За усердие на дуэли Снейп отправил на отработку обоих.

Мыть пол и чистить наградные кубки с Драко неделю подряд — не то, о чем Гермиона мечтала перед зимними проверочными и каникулами, но профессор не оставил ей выбора и возможности оправдаться или возразить — тоже.

Потому просто прислал сову.

— Я ненавижу тебя, знаешь? — спросила она Драко в предпоследний день их совместного наказания, когда тишина стала невыносимой.

Она должна была злиться — за разбитую губу, подлость и вообще — но обиженную невинность играл Малфой. За пять дней и слова ей не сказал, как она его не провоцировала.

— М-м-м, — неопределенно протянул он, отставляя награду неизвестного охотника в сторону и поднимая на нее глаза.

— Вау, чары спали, и ты снова разговариваешь, — улыбнулась она, но ответа так и не получила. — Даже не съязвишь в ответ?

— В другой раз.

Гермиона отложила тряпку и сделала неуверенный шаг ему навстречу.

— Неужели заболел?

— Очень смешно.

— А что тогда?

Он посмотрел на нее без улыбки — внимательно и чуточку лукаво. Ожидая чего-то?

О, Мерлин.

Сглотнув подступивший к горлу комок, Гермиона сделала еще шаг вперед, делая выбор, что он от нее ждал.

Наверное?

— Мне стыдно, Грейнджер, — ответил он, наблюдая за ее реакцией почти с научным интересом.

Она будто и была его подопытной крысой, сложным лабораторным экспериментом на чудные поведенческие реакции.

Безумная ярость. Противоестественная симпатия. Перманентная злость.

Он сказал что-то невероятное — в ее личной вселенной Малфой ведь не мог быть смущенным или сожалеющим, верно? — но от чего-то она ему поверила.

— За что?

Драко привлек Гермиону к себе и, заставив уткнуться носом в его шею, шумно вдохнул запах ее волос.

Гермиона будто забыла, как дышать. Или он забрал и дыхание тоже?

— Кедр и первоцветы, — бесцветно сказал он и убрал руки с ее талии, только чтобы потянуться к разбитой губе, что она так и не показала мадам Помфри. — Мне стыдно за это.

— Правда?

Драко провел пальцем по ее губе, чуть оттянув вниз, но не так нежно, как Гермионе того хотелось. А потом быстро убрал руку, словно она его обожгла.

Странно. Сумасшедше. Так не похоже на то, что она чувствовала рядом с Гарри. Ни на что другое не похоже.

Один вред.

— Пойдем, — тихо сказал он, хватая ее за руку и утягивая за собой.

Только она никуда не собиралась.

И не пошла.

Вспомнив об улыбке Гарри, и шага сделать не смогла.

— Что не так? — с обидой в голосе спросил Драко, явно не оценив ее сопротивления.

— Все не так, — ответила она. — Не думаю, что нам стоит… Знаешь, я и ты…

— Так, все, замолчи, — прервал он. — Не хочу слышать очередную гадость. Раз уж дама не желает, чтобы все было по правилам… Можно и так.

Гермиона нервно моргнула, в мгновение сменив милость на гнев, и вспомнив, что перед ней действительно Малфой со всеми своими любимыми тараканами.

О чем он вообще говорит? Неужели думает, что она готова купиться на его внимание и… и… Сделать что?

— Боги, Грейнджер, да расслабься ты уже.

Подмигнув и точно заметив замешательство, в которое ее вверг, Драко взмахнул палочкой, материализовав лоскутный плед и корзину с фруктами.

Гермиона потерла глаза, решив, что все это ей привиделось, но и после всех манипуляций и судорожного моргания, вещи не исчезли. И Малфой с бутылкой лимонада в руках тоже.

— Садись и ешь, — приказал он, и от неожиданности она подчинилась. — Предполагалось, что мы выйдем к озеру и красиво посидим на берегу, но раз уж ты — самая упертая…

— Ты же в курсе, что сейчас зима и там мороз, да?

— А ты, наверное, забыла, что мы волшебники, и это никакая не проблема, — огрызнулся он, а потом, выдохнув, добавил: — Я, в общем-то, не хотел грубить.

Гермиона отщипнула кусочек винограда и проглотила его, не почувствовав и тени вкуса. Ощущение нереальности происходящего накрывало ее с головой, но встать и уйти она не могла. Или не хотела.

— Странные у тебя способы просить прощения.

Драко вручил ей клубнику и, дождавшись, пока она начнет ее есть, сказал:

— Это не способ извиниться, а свидание, Грейнджер. Неужели ты не поняла?

Гермиона яростно закашлялась, подавившись злосчастным кусочком клубники. Если он хотел усыпить ее бдительность и убить, представив все как несчастный случай, то план выбрал отличный.

Ему почти удалось.

— С тобой? — спросила она хрипло.

Драко невинно улыбнулся и попытался взять ее за руку, но Гермиона увернулась.

В какие игры он играет? Почему с ней? Что такого она сделала, ну, кроме той истории с обвинениями…

— Почему бы и нет. Или ты предпочитаешь Поттера?

— Конечно!

Они зло посмотрели друг на друга.

— Не хотел, чтобы твое первое свидание было с ним, — тихо и угрожающе произнес Драко.

— И с чего вообще ты взял, что оно у меня первое?

— Ха, не смеши, Грейнджер. Некоторые вещи так очевидны, что о них и говорить излишне.

— У нас с тобой не свидание!

— Ну, мы вдвоем, обстановка вокруг — самая что ни есть романтическая и интимная, даже еда есть. И ты ела.

— Это не значит, что я согласилась пойти на свидание с тобой.

— Уже не важно, ведь мы здесь. Считай, что это моя маленькая месть.

Усилием воли Гермиона подавила желание броситься на него с кулаками.

— Я все равно пойду на свидание с Гарри.

Драко ловко ухватил ее за подбородок и притянул ближе. На расстояние поцелуя. Стал рассматривать внимательно и жадно, но так и не решился на большее.

— Знаю, — поморщился Драко. — Не забудь рассказать ему, что оно у тебя не первое.

— Да ты издеваешься!

Гермиона опоздала на ужин и пропустила начало драмы: к ее появлению профессор Снейп и Гарри уже стояли рядом, буравя друг друга взглядами. Готовые прервать хлипкое негласное перемирие и высказать то, что на самом деле думают.

— Хотите сказать, это было не в ваших вещах? — в сомнении приподнял бровь Снейп.

— Вы в них рылись? — взвился Гарри. — Были в моей комнате?

Снейп кинул короткий взгляд на Гермиону, стоящую позади — тихую, потерянную и отчаянно виноватую. Не стоило ей оставлять кинжал профессору и рисковать.

Если бы она только знала, какой вред это принесет.

— В этом не было необходимости, мистер Поттер, — продолжил Снейп после паузы. — Может, расскажите нам, откуда у вас краденый кинжал темного волшебника?

Краденый кинжал темного волшебника.

Слова обожгли и ранили.

А ведь Гермиона и не подумала спросить у профессора, откуда у Гарри появился злосчастный кинжал. Слишком много думала о Драко и мрачных профессорских предсказаниях.

Гарри не стал отвечать.

— Так я и думал, — отрезал Снейп. — Полагаю, директор и профессор Макгонагалл, как декан вашего факультета, решат собрать комиссию, чтобы рассмотреть этот вопрос подробно. Я, конечно, буду выступать за ваше отчисление.

— Ну, разумеется.

Снейп снова посмотрел на Гермиону. А потом улыбнулся.

Гермиона чувствовала злость Гарри, словно та была ее собственной — жгучей, опьяняющей и страшной.

Как дымка или дурная аура, которую Снейп не желал замечать.

— У вас есть еще вопросы ко мне, профессор? — спросил Гарри, продолжив с вызовом смотреть на преподавателя.

— Мистер Поттер! — ответил он, на миг потеряв самообладание. — Десять очков с Гриффиндора за грубость к учителю.

— Как пожелаете.

Гермиона с Роном подскочили к Гарри почти одновременно и, не задумываясь, встали между ним и разъяренным профессором живым щитом.

Профессор Снейп вновь бросил на Гермиону короткий насмешливый взгляд, но мешать увести Поттера подальше не стал.

До самой общей гостиной Гарри не сказал ни слова. Рон как мог пытался отвлечь его от мрачных мыслей и разговорить, но все оказалось зря: Гарри был с ними, но в то же время — далеко, будто за толщей болотной воды, через которую никому не докричаться.

Даже Гермионе.

Ей хотелось помчаться к Снейпу и, наплевав на школьные правила и собственные принципы разом, как следует встряхнуть его и заставить все исправить. Только вот некоторые вещи исправить невозможно.

Она отдала бы так много — может, даже все, что есть, — чтобы вернуться в прошлое и не отдавать кинжал Снейпу.

С чего она вообще решила, что ему можно доверять?

Наивная и глупая дурочка, несмотря на все свои знания и книжки.

Снова или всегда?

— Гарри, можем отойти на минутку? — чувствуя, что больше не может держать все в себе, спросила она. — Мне нужно рассказать кое-что.

Он не услышал.

Едва они переступили порог гостиной Гриффиндора, на них обрушился шум — голоса, смех и чужая безудержная радость: кто-то из младших решил отметить день рождения с размахом, принес много разного из «Сладкого королевства» и разделил с остальными.

Толпа однокурсников оттеснила Гарри раньше, чем Гермиона успела этому помешать. В самую гущу событий, которых он совсем не хотел после стычки со Снейпом.

Далеко.

Кто-то вручил Гермионе огромную медовую ириску и целый пакет разноцветных плиток шоколада, но она не смогла проглотить и кусочка.

А ведь она почти призналась, от кого профессор Снейп узнал о кинжале. И от кого его получил…

Смотреть на Гарри, отчаянно изображающего веселье, было почти физически больно, и все же Гермиона не могла отвести взгляд: то ли боясь, что только она отвернется, он раскроет все ее тайны, то ли желая согреть взглядом там, посреди галдящего людского моря.

— С ним все будет в порядке, — жизнерадостно сказал Рон, занимая место рядом. — Пока мы здесь.

— Знаю.

Утащив плитку шоколада из пакета, который Гермиона продолжала держать в руках, хоть напрочь о том забыла, он воровато огляделся и, убедившись, что остальные студенты либо на расстоянии от них, либо заняты своими делами, наклонился и зашептал:

— Ты когда-нибудь спрашивала Гарри о том, что произошло на кладбище? Ну, в тот день, когда Сам-Знаешь-Кто…

Гермиона поежилась, вспомнив свой гнусный сон, полуживого Гарри и голоса. Она так и не вспомнила, кому принадлежал третий, хотя точно не раз слышала его раньше. Совсем недавно.

— Нет, — ответила она наконец. — Не думаю, что ему хочется об этом вспоминать.

— Моего отца вместе с остальными тогда отправили на место.

— Правда?

— Да, в Министерстве как раз бушевала та эпидемия, и рук не хватало, так что даже его отдел привлекли.

— Это, наверное, было ужасно?

— Да, но… — Рон снова посмотрел по сторонам. — Потом все скрыли, так что даже репортеры из «Пророка» ничего не прознали, но заклинание, убившее Того-Кого-Нельзя-Называть выпустили не из палочки Гарри.

Гермиону будто окатили холодной водой.

— Что?

— Не знаю точно, что тогда произошло, но уверен, что у Гарри до сих пор не все хорошо. И я рад, что мы все снова общаемся. Лучше бы нам за ним приглядеть.

Не дав ей ответить и осознать, Рон поднялся и, нацепив привычную улыбку, присоединился к общему веселью. А Гермиона осталась — думать, сомневаться и гадать.

Записка прилетела ближе к ночи.

Вокруг стало тише и свободнее, так что Гермиона даже нашла себе уголок и занялась домашним заданием по Древним рунам.

И тут, громом на небе — оно.

Не письмо с совой, а маленькая заколдованная бумажка, сложенная в форме птички-оригами. Она знала, что ученики обменивались такими, чтобы передать что-нибудь короткое, неофициальное и дружеское, но сама еще не получала.

Жду тебя в библиотеке. Узнал кое-что интересное.

М.

Гермиона вздрогнула и в ярости смяла записку в комок за секунду до того, как за ее спиной возник Гарри.

— Кто пишет? — спросил он с улыбкой.

— Да так… Девочка из Когтеврана, Полумна Лавгуд. Ты, наверное, ее не знаешь. У нас общее задание по одному из факультативов, — Гермиона ответила первое, что пришло в голову, с неудовольствием отметив, что врать вдруг стало легко, куда легче, чем раньше.

Гарри положил руку ей на плечо и ободряюще сжал.

— Прости, что был далеко весь вечер. И за сцену со Снейпом тоже.

— Ничего, — отмахнулась Гермиона. — Мне так жаль, что он набросился на тебя и снял баллы. Еще эта комиссия…

— А мне вот не жаль.

— Почему?

— Я мечтаю сбежать из Хогвартса, но Дамблдор вряд ли позволит.

Гермиона подняла на друга удивленный взгляд: несмотря на то, что они проводили все больше времени вместе, несмотря на их особую связь, она и не догадывалась, что он думает о школе так.

— Расскажешь об этом? — попросила она, чувствуя, как волнение захватывает сердце и ее всю. — Мерлин, Гарри, у меня столько вопросов.

— Задашь их на свидании, если совсем со мной заскучаешь.

— Я никогда с тобой не заскучаю.

Гарри сел рядом и впервые взял ее за руку при всех.

Кто-то из студентов заметил это и зашептался, а кто-то вовсе не обратил внимания. Все оказалось не так страшно, как представлялось, и Гермиона невольно выдохнула, подавила в себе острое желание вырвать руку и сбежать.

— Не хочу прятаться, — Гарри ответил на вопрос, который она так и не задала.

— И не нужно.

Гермиона положила голову ему на плечо, мысленно посылая всех шокированных ее выходкой в сам Запретный лес.

Так хорошо и правильно.

Так недолго.

— Еще записка? — спросил Гарри, когда ей на колени приземлилась еще одна бумажная птичка. — А она настойчивая.

— Скорее упрямая, — поправила Гермиона, а потом сожгла записку, не читая. — Завтра поговорим.

И все же сказать оказалось проще, чем сделать: Гермиона так и не смогла оставить мысль о Малфое, нетерпеливо ждущем ее в библиотеке, в стороне.

Что если он пришлет еще записку? Что если Гарри узнает, кто на самом деле требует ее внимания? Во всех смыслах этого слова…

Проспорив с собственной совестью клятые пятнадцать минут и отпустив Гарри поболтать с сияющим Роном, явно перебравшим с радужными шипучками, Гермиона сдалась.

Ни сказав никому ни слова, она тихонько выскользнула за дверь и незамеченной прошла до самой библиотеки.

— Знал, что любопытство победит, — ухмыльнулся Малфой, встретив ее у стеллажей с книгами по Травологии.

— Побоялась, что в третий раз, как в плохой сказке, ты явишься лично.

Их пикировки необъяснимо успокаивали: было приятно знать, что хоть что-то в этом мире — все более странном, изменчивом, а иногда и откровенно пугающем — остается прежним. Родным.

— Признайся, Грейнджер, ты просто соскучилась, — не унимался Драко. — И обрадовалась, когда я написал.

Гермиона попыталась воскресить в памяти чувство, которое вызвало у нее письмо Драко. На ощупь и вкус оно ничем не напоминало радость. И все же…

— И что интересного ты нашел?

— Компромисс, — по-кошачьи довольно улыбнулся Драко.

— Прошу прощения?

— Ты поможешь мне с одним делом, а я взамен не расскажу Поттеру о нашем свидании.

Гермиона догадывалась, что Малфой устроил цирк со свиданием не просто так, а для личной выгоды. Точно не потому что правда хотел от нее чего-то особенного и, не дай Мерлин, романтического.

Но чтобы использовать козырь так зло и скоро?

— Проведи со мной ночь, — выпалил он.

Гермиона решила, что ослышалась.

— Малфой, не хочу пугать, но, похоже, у тебя с головой стало совсем плохо.

— Из тебя целитель никакой, — огрызнулся он. — С такими-то диагнозами.

Гермиона заставила себя сделать глубокий вдох, прежде чем вывалить на Малфоя все, что она думает, разом.

Помогло. Каким-то чудом она сдержалась.

И только потом заметила его бледность, круги под глазами, лихорадочный взгляд серых глаз.

— И зачем только я пришла, — выдавила она и развернулась, чтобы уйти, но он не позволил, ухватив ее за рукав.

— Я хочу, чтобы ты помогла мне, Грейнджер, и это правда очень важно, — заговорил Драко быстро. — Ты ведь знаешь, что у меня кошмары? Можешь не врать, уверен, что знаешь, госпожа проныра. Так вот, они становятся хуже, страшнее.

— Это просто сны. Снова возьми зелье у мадам Помфри, и все пройдет.

— В том и дело, что это не просто сны, Грейнджер.

Малфой все же смог ее заинтересовать.

Она ведь и раньше гадала, что за дурные сны его мучают. Узнать ответ — слишком соблазнительно. А если взять в расчет ее собственные кошмары, где он едва ли не главное действующее лицо…

— Мое тело играет против меня.

— Боги… — закатила глаза Гермиона.

— Шути сколько вздумается, это не в том смысле, о котором ты подумала. Я не сплю в своей комнате, то есть сплю, но… Сложно объяснить, — он развел руками, не зная, как продолжить.

Но, кажется, она и без того начала понимать.

— Снова лунатизм?

— Может быть, — Драко поморщился. — Но слишком не похоже на то, как было в детстве. Я будто делаю что-то… Осознанное.

— Невозможно.

Гермиона довольно много читала про лунатизм у волшебников, чтобы утверждать наверняка.

— Знаю, но все это не дает мне покоя, Грейнджер. Вчера я вернулся весь в грязи, словно бродил где-то за территорией школы, а сегодня притащил в кровать книгу из запретной секции.

— Какую?

— Что-то о сложных проклятиях и способах их снять.

— Она у тебя с собой? — спросила Гермиона.

— Да.

Он передал книгу. Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Гермиона быстро одернула руку. Драко, конечно, это заметил.

— Посмотрю позже, — пообещала она. — И что ты хочешь от меня?

— Тебе нужно провести со мной ночь и посмотреть, что происходит на самом деле.

— Но почему я?

— Ты не станешь мне врать, — ответил он так быстро, словно знал, что она спросит подобное, и придумал ответ заранее. — И, должен признать, ты достаточно умная, чтобы разобраться во всем.

— Хм, спасибо.

— И слишком интересуешься чужими тайнами, чтобы просто пройти мимо.

— А вот за это — нет.

— На правду не обижаются, Грейнджер, — улыбнулся Драко и потрепал ее по макушке, словно любимого пса. — И, разумеется, помни про компромат.

Гермиона, вздрогнув, сделала шаг в сторону, посмотрела в темноту за окном и решилась. И как только Драко понял, на какую мозоль надо надавить, чтобы все получилось, как он хочет?

— Твоя сделка мне не нравится, Малфой, — объявила она. — У меня есть свои условия.

— Какие же?

— Я помогу тебе узнать правду о твоих ночных похождениях, а взамен ты поможешь мне найти того, кто угрожает Гарри.

— Хорошо.

Он согласился быстрее, чем она рассчитывала, но это все равно была победа. Сладкая и неожиданная.

И все же она хотела еще кое-чего.

— И после ты оставишь меня в покое. Никаких игр, шуточек, попыток сблизиться и прочих выходок.

— Ты правда этого хочешь?

— Да.

— Тогда договорились.

Гермиона вернулась в свою комнату все еще помня и будто бы даже чувствуя тень рукопожатия, которым они с Драко скрепили сделку.

Она снова позволила втянуть себя в авантюру, но, вопреки всему, была этому рада.

Может, Малфой прав, и чужие тайны не дают ей покоя больше, чем Гермиона готова признать? Может, есть в ней что-то, чего она сама до сих пор не замечала?

— А я тебя ждал, — голос Гарри вернул ее к реальности. — Ходила к Снейпу, да?

Еще никогда Гермиона не чувствовала себя настолько виноватой.

Она не знала, откуда Гарри узнал об их «особых отношениях» с профессором Снейпом — как бы двусмысленно и странно то ни звучало — и совсем не понимала, что делать с выплывшей наружу правдой.

Оправдываться в такой ситуации — мелочно и глупо, а просить прощения — ничтожно мало. И все же она попыталась.

— Гарри, мне так жаль, — произнесла она совершенно искренне, тщетно стараясь поймать его взгляд.

— Я ведь сказал, что все в порядке, — устало перебил Гарри. — Не стоило разговаривать с ним и просить за меня.

Гермиона нервно моргнула.

Кажется, Гарри понял все неправильно: решил, что она, переживая, пошла к Снейпу, чтобы уговорить того отменить разбирательство и сменить гнев на милость. В то время как они с Малфоем…

Ох, Мерлин.

— Гарри, я…

— Закроем тему.

— Но мне нужно кое-что объяснить.

— Гермиона, это был чудовищно длинный день, и я правда не хочу ничего обсуждать, — Гарри взял ее за руку и натянуто улыбнулся. — Давай закончим на чем-нибудь приятном.

Притянув Гермиону к себе, Гарри аккуратно заправил выбившуюся у нее из прически прядь, и, продолжая улыбаться, обнял. Нежно и легко, словно желая защитить от всех невзгод мира разом.

— Ты прав, — прошептала Гермиона, когда Гарри, сделав над собой усилие, наконец ее отпустил. — Некоторые вещи могут подождать.

Подкараулив запоздавшую к началу Гермиону у аудитории зелий, Драко, с самым торжественным и загадочным видом, на какой только был способен, протянул ей простую картонную коробочку.

— И что это? — с недоверием спросила Гермиона, поддевая ногтем крышку и с любопытством заглядывая внутрь.

Внутри лежал небольшой гироскоп. Гермиона уже видела такие магические приборы раньше, и вспомнила нужное название за секунду до того, как Малфой произнес его вслух.

— Вредноскоп, — спокойно пояснил Драко. — Только руки прочь, я купил его для Поттера. Целый галеон, между прочим, отдал. Не испорть. Сама знаешь, как такие штуки реагируют на первое прикосновение.

— Ты правда думаешь, что вредноскоп поможет найти виновного в нападениях? — не скрывая сомнений, уточнила она. — То, что Гарри в опасности мы и так знаем.

— Хочу проверить кое-какую теорию, — уклончиво ответил Драко. — Да и Поттер ведь любит подарочки, да? Проявишь внимание, укрепишь отношения перед свиданием.

— С каких пор тебя волнуют чужие отношения?

Ответить он не успел: рядом с ними, галдя и переговариваясь, прошла группа слизеринцев-младшекурсников. Заметили их все, но остановиться, чтобы поглазеть и собрать пищу для сплетен, решилась лишь парочка отчаянных и, вероятно, бессмертных. Не остановил их ни ядовитый взгляд Малфоя, ни отчаянная попытка Гермионы сбежать, быстро прерванная Драко, ухватившего ее за плечо и удержавшая на месте.

— Отдаю карточный долг, — не моргнув глазом, соврал он, строго смотря на младших сверху вниз. — Грейнджер чертовски хорошо играет в магического дурака, а настоящий слизеринец всегда платит долги. А теперь кыш.

Младшие послушались, не издав и звука.

— Мерлин, они ведь всем раструбят, что у нас с тобой не только роман, но и общий нелегальный бизнес, — в ужасе проговорила Гермиона. — Ты ведь знаешь, что азартные игры на территории школы строго запрещены?

Драко лукаво подмигнул и, раньше, чем Гермиона успела запустить ему в голову учебником по зельеварению или чем потяжелей, скрылся в классе.

Гермиона оставила вредноскоп на столе Гарри, так ничего ему и не сказав. Полностью погруженный в урок и приготовление универсального противоядия, по словам профессора Снейпа, способного спасти не только от сложного магического отравления, но даже мудреного родового проклятия, Поттер заметил подарок только к концу первого урока.

— Это мне? — спросил он, удивленный и счастливый как ребенок.

— Да, — чувствуя себя худшим человеком на свете — лживым, коварным и отвратительным — ответила Гермиона. — Решила, он придется кстати.

Гарри достал подарок из коробки и выставил на повидавший слишком много ученический стол. Вредноскоп, на секунду замерев и будто глубоко задумавшись, загорелся ослепительно алым цветом. Завертелся, как юла, и отвратительно засвистел.

Опасность рядом. Берегись! Берегись!

Хорошо, что в короткий перерыв, а не самом уроке.

Снейпа бы удар хватил.

— Если что, не я желаю тебе зла, — мигом открестилась Гермиона.

От стыда ей захотелось провалиться под землю. И лучше — прихватив с собой Малфоя, не сводящего с них внимательного и недоброго взгляда через класс.

Чего он хотел добиться таким цирком? Повеселить одногруппников и выставить ее полной дурой?

То, что Гарри в опасности, они знали и без специальных магических приборов. И зачем только она согласилась участвовать?

— Знаю, — подтвердил Гарри, а потом, будто случайно задев вредноскоп локтем, столкнул его на пол, разбив вдребезги. — Неловко вышло, прости…

— Забудь, — отмахнулась она.

Гермиона и сама попыталась забыть, но не смогла. Наверное, потому и совершила грубую ошибку и испортила зелье на предпоследнем сложном шаге. Снейп, не скрывая мрачного удовлетворения, поставил ей низкий балл, но баллов с Гриффиндора не снял, что стало уже победой.

— Считай, отделались малой кровью, — ободрил ее Рон, но Гермиона не почувствовала себя лучше.

И когда ее жизнь превратилась в бурный поток, который никто не в силах контролировать? Когда учеба — такая важная и нужная, способная открыть двери в Академию и счастливое будущее — отошла на второй план?

А ведь скоро Ж.А.Б.А., к которым она толком не начала готовиться…

— Моей крови Снейпу надолго хватит, — усмехнулся Гарри, вероятно, вспомнив их стычку с профессором и полученную днем позже сову от Дамблдора со временем и датой разбирательства. — Пойдем обедать.

Взмахнув палочкой, Гермиона очистила свой котел от месива, которое зельем и язык не повернулся бы назвать.

— Гарри, а ты разве не очистишь свой?

Правила безопасности запрещали им забирать зелья, приготовленные на уроках, и неочищенный котел вполне мог стать причиной очередной придирки Снейпа. С потерей чудом сохраненных факультетских баллов.

— Я уже.

Не удержавшись Гермиона заглянула в котел друга — тот и правда был пуст. Но она не видела, чтобы он колдовал, хотя и стояла совсем рядом. Может, замечталась?

Странно.

— О, ладно.

Стараясь не думать, что Гарри вместо того, чтобы уничтожить зелье, очистил котел более традиционным способом, перелив его в колбу и сунув в карман, Гермиона собрала вещи и последней покинула класс.

День икс настал быстрее, чем Гермиона ожидала.

Очень-очень неожиданно и скоро.

Она не купила красивое платье, толком не накрасилась, да и встала позже обычного, засидевшись над докладом по Трансфигурации… Даже историю, способную рассмешить Гарри, грустного все последние дни, не придумала.

Но не прийти не смогла.

— Ты очень красивая, — восхищенно проговорил Гарри, встретив ее в условленное время в холле.

Гермиона не знала, что именно показалось ему красивым: видавший виды гриффиндорский шарф, с первого курса служивший ей счастливым талисманом, маггловское пальто с мехом на воротнике или круги под глазами, напоминающие темные озера?

Пожалуй, и не хотела знать.

— Ты тоже, — зачем-то сказала она.

Взявшись за руки, как самые настоящие влюбленные, выбравшиеся на свидание, они вышли из замка, не замечая провожающие их взгляды.

Болтая об учебе, поступлении и Мерлин знает, чем еще, они дошли до Хогсмида. Заняли дальний столик в «Трех метлах» и выпили по кружечке сливочного пива. А потом очень много смеялись.

Уже давно Гермиона не чувствовала себя так спокойно и счастливо.

Чувства, что она испытывала рядом с Гарри, были понятными и теплыми — в отличие от вечной эмоциональной бури рядом кое с кем другим — и Гермиона никак не могла ими надышаться.

— Хочу в «Зонко», а потом гулять до самого заката, — мечтательно поделился Гарри, заказывая сладкие закуски, которых Грейнджер, к его удивлению, еще никогда не пробовала. — И разбираться с Филчем из-за опоздания.

— Мне нравится все, кроме последнего пункта, — улыбнулась Гермиона. — Правила, пожалуй, можно не нарушать.

— Если леди желает, — согласился он, откусывая кусочек от тарталетки на меду и, секунду спустя, стремительно бледнея.

— Гарри, с тобой все в порядке?

Он посмотрел будто сквозь нее. Улыбнулся рассеянно и печально. Пошатнулся.

— Ага.

Надеясь, что на свежем воздухе Гарри полегчает, Гермиона настояла, чтобы они, не покончив с закусками, пошли гулять.

Но морозный воздух Гарри не помог: пошатываясь, словно пьяный, хоть и капли огневиски в рот не брал, он, не дожидаясь, когда она последует за ним, зашагал по улице прочь.

— Может, вернемся в замок? — обеспокоенно спросила Гермиона, догнав Гарри и ухватив его за руку.

— Не стоит, — отмахнулся он. — Это же наше первое свидание. Ты и представить себе не можешь, как я его ждал.

Стараясь не потерять голову от последнего замечания — отчаянно взаимного — Гермиона решила настоять на своем:

— Ты, кажется, заболел. Нужно проверить. Не нужно жертв, правда… Мы повторим свидание позже.

— Мне не плохо, — ответил Гарри абсолютно серьезно. — Я принял универсальное противоядие, но забыл, что его нельзя мешать с медом. Вместе они как…

— Сыворотка правды, — ошеломленно закончила за него Гермиона.

Целитель из нее и правда так себе, раз она не распознала симптомы дурмана от сыворотки еще в баре. И не приняла меры.

Впрочем…

Упустить возможность и корить себя, так ничего и не узнав? Вдруг это ее единственный шанс на правду?

— Я видела, как ты забрал то зелье, — призналась она, когда они свернули с главной улицы, кишащей студентами и торговцами, в тихий проулок. — Но зачем оно тебе?

— Думал, что оно поможет избавиться от всего. Но, конечно, не помогло. Липа, как и путь с кинжалом.

Гермиона ровным счетом ничего не поняла. Хотела спросить еще, но прервала себя на полуслове.

Вдалеке громыхнуло, и с темного, как перед бурей, неба полил дождь, забыв, что на дворе зима и для него совсем не время.

Схватив захмелевшего Гарри за рукав, она уволокла его под козырек бара, судя по вывеске звавшегося «Кабанья голова».

Благо остановиться они смогли не у центрального входа, а сбоку, у засаленной двери для персонала у стены без единого окна.

— Ты говоришь о связи между нами? — спросила Гермиона, чувствуя, как в горле, перебивая дыхание, крепнет неприятный и горький комок, который она никак не может проглотить. — Она настолько тебе неприятна?

— Связь опасна для тебя, и это единственная причина, почему я хочу от нее избавиться, несмотря на некоторую… Перспективность, — ответил Гарри спокойным ровным, ничего не выражающим тоном. — Но дело не в ней.

Гермиона хотела и не хотела знать, о каких именно перспективах речь, но спросить так и не решилась.

— В чем тогда дело?

— Знаешь, иногда боль, когда ее много, принимает чудовищно странные и уродливые формы, — начал он, но вдруг остановился, будто осознав, что наговорил лишнего. — Боги, Гермиона, что ты со мной делаешь?

Взгляд Гарри вдруг стал жестким, словно кто-то незримый отодвинул шторку сознания и из-за нее показалось нечто холодное и чужое, не готовое идти на контакт.

Она и сама понимала, что поступает неправильно, пользуясь его слабостью, но остановиться не могла.

— Я не смогу помочь, если не узнаю, с чем бороться, — тихо проговорила она. — Что ты хотел, Гарри?

Его губы разомкнулись, чтобы рассказать что-то — важное, страшное, невозможное — но Гермиона так ничего и не узнала.

Вместо того чтобы говорить, Гарри, обхватив рукой ее затылок и чуть потянув за волосы, заставил Гермиону запрокинуть голову назад. Только чтобы приблизиться и поцеловать — властно, жадно и зло.

— Гарри… — пробормотала Гермиона, на секунду отстранившись, чтобы сделать глоток сырого воздуха и прийти в чувство.

— Если тебе нужна правда, то вот лучшая часть, — прошептал он, обжигая кожу у ее уха горячим и шумным дыханием. — Я хочу тебя. Хочу тебя всю.

Они продолжали целоваться, не в силах притормозить или остановиться.

Дрожащими руками Гарри расстегнул молнию на ее пальто и, скользнув под свитер, сжал руками талию. Пальцы у него были требовательные и ледяные.

И только это прикосновение вернуло Гермионе способность думать.

Пока Гарри под действием сыворотки правды нельзя утверждать, что он действует искренне и по своей воле. Может, он и хочет чего-то подобного, но готов ли к действиям здесь и сейчас?

Гермиона не могла сказать наверняка.

Мерлинова голова.

Все не так, неправильно, ужасно не вовремя.

— Гарри, хватит, — приказала она, мягко отстраняя его от себя и поправляя одежду. — Мы обсудим все позже, в более уютной обстановке и без сыворотки, если ты не передумаешь…

Гарри встряхнул головой и, не слушая ее протестов, вышел под дождь.

Холодные струи почти вернули его прежнего.

— Прости, — извинился он. — Драклы, Гермиона, мне так жаль. Ты права, нам лучше вернуться в замок.

На выходе из Хогсмида они встретили Малфоя. Тот, стоя под заколдованным зонтом, хотя дождь уже закончился, без особо интереса поглядывал на дорогу, будто ждал их появления.

Ну, нет, до такого он бы не дошел. Чистокровная гордость или что там у них, аристократов, вместо сдерживающего элемента, не позволила.

Так ведь?

— Гарри, я знаю, что не должна спрашивать, но… Что случилось тогда на кладбище? В день, когда Волдеморт пал? — спросила Гермиона, когда они отошли от волшебной деревни и Малфоя достаточно далеко.

— Ритуал, — туманно отозвался Гарри. — Ни боггарта не помню. И не хочу вспоминать.

Его все еще шатало, и они остановились у холма, нависающего над озером, чтобы немного передохнуть.

— На кладбище ведь кроме тебя было еще двое? Они сделали что-то ужасное? А потом второй человек убил Волдеморта вместо тебя?

Гарри прошипел в ответ что-то неразборчивое. Только долгое мгновение спустя Гермиона поняла, что, не желая выдавать новых тайн, он перешел на змеиный язык. Хитрец.

— Ты можешь рассказать мне обо всем, когда будешь готов, — сказала она.

— Спасибо, — сказал Гарри, хоть благодарить было не за что.

Он попытался сделать шаг, но тяжело пошатнулся и осел на землю.

— Кажется, тебя отпускает, — вынесла вердикт Гермиона. — Правда отнимает много сил. После такого проспишь не меньше суток.

— Лучше бы не прямо сейчас.

— Обопрись на мое плечо.

Гарри подчинился, но оказался куда тяжелее, чем она ожидала.

Шли они медленно, и Гермиона даже обрадовалась, когда нагнавший их Драко, тихо выругавшись, подхватил Поттера с другой стороны.

— Решила подлить ему в чашку яда, но не рассчитала дозу? — язвительно уточнил Малфой. — Тут, знаешь, как с глизнем-переростком, много не бывает. Но я могу тебя понять, ведь свидание с таким, как он — то еще испытание.

— Да ты шутник, — парировала Гермиона. — Если рассчитывал на другой исход, мог не помогать.

— У каждого должен быть человек, который в случае непредвиденных обстоятельств поможет спрятать труп.

— Гарри — не труп!

Драко подхватил Поттера удобней, едва не взвалив его целиком на себя. Гермионе послышался хруст костей, не обещавший ничего хорошего.

Гарри сладко всхрапнул и тут же проснулся.

— Что я пропустил?

— О, даже не знаю, с чего начать, — оскалился Драко, с силой пихая его в бок — больше из мести, чем из необходимости.

— Малфой, отпусти меня сейчас же, — зло бросил Гарри.

Не очень уверенно, впрочем. Они с Гермионой, переглянувшись, и не подумали слушаться.

— Предпочитаешь, чтобы тебя тащила девчонка? — холодно осведомился Драко. — Или мне наколдовать носилки, чтобы каждая собака в округе узнала, что ты снова влип?

Подобного Гарри не хотел, потому без новых возмущений позволил им довести себя до самых замковых ворот.

— Не думал, что ты такой слабак, Поттер, — бросил Малфой, когда Гарри, набравшись сил, наконец решил идти сам. — И себя-то защитить не можешь.

— Драко, не болтай о вещах, в которых ничего не понимаешь, — огрызнулась Гермиона. — За умного сойдешь.

— Лучше не зли меня, Грейнджер.

Говорят, физический труд облагораживает, но с Малфоем, похоже, вышло наоборот.

Не понимая, что так сильно его взбесило, Гермиона недовольно поджала губы и благоразумно оставила новые комментарии при себе.

Другой человек и его намерения — слепая зона, в которую хода нет. Незнакомая, враждебная, не поддающаяся законам и разумной логике территория.

В случае с Драко Малфоем — особенно.

Не они ли собирались работать вместе какую-то пару дней назад? С чего такая ярость? Ревнует он, что ли?

— Не вмешивай Гермиону, — потребовал Гарри.

Лицо его оставалось спокойным, но Гермиона чувствовала, как внутри горячей лавой закипает злость. Того и гляди — перельется, опалив и уничтожив все вокруг.

— Единственный, кто здесь втягивает Гермиону в неприятности — ты.

Тени вокруг Гарри оскалили зубастые рты.

Длилось это всего мгновение, но Гермиона успела рассмотреть все в пугающих подробностях. Как и каменную горгулью на ограде школьных ворот: словно в замедленной съемке та потянулась после глубокого и очень долгого сна, натянула тугую тетиву на крошечном и почти игрушечном луке и выпустила стрелу в спину Гарри.

— Нет!

Гермиона вскрикнула и, запаниковав, закрыла лицо руками, но Драко, будто готовый к атаке заранее, медлить не стал.

Резко взмахнув палочкой, он заставил стрелу спикировать на землю, где, извивающуюся змеей, раздавил носком тяжелого ботинка.

Они проводили Гарри до комнат старост, ни слова друг другу не сказав. Да и о чем им троим было говорить после случившегося?

— Малфой, ты… Спасибо, — сдержанно поблагодарил Гарри.

— Ты у меня в долгу, Поттер, — с усмешкой ответил тот.

Они коротко попрощались, но Гермиона не смогла усидеть в комнате, пережив столько всего за один вечер.

Драко, будто угадав ход ее мыслей, ждал у лестницы.

— Как ты узнал, что я приду?

— Не так уж сложно догадаться, — без улыбки ответил Малфой. — Только такой идиот, как твой Поттер, не понимает, на сколько ты любопытна. А я знаю тебя достаточно хорошо и разбираюсь в людях.

— Так уж и знаешь…

— Проныра и лиса, неугомонная и безжалостная, если хочешь чего-то по-настоящему, — в его голосе Гермионе послышалось что-то, смутно напоминающее одобрение. — Пора тебе выполнить обещание и проследить за моими ночными приключениями.

— Мы договаривались, что ты не разово спасешь Гарри, а найдешь виновника нападений.

— Ну, так я его нашел, — весьма довольный собой, ухмыльнулся Малфой.

— Что?

— Назову тебе имя, когда выполнишь свою часть сделки.

Он догадался быстрее, чем она сама? Но как?

Слепая зона, расширившись, стала размером с мир.

Гермиона посмотрела на Малфоя с недоверием, а потом медленно кивнула:

— Хорошо. Так будет честно.

Драко улыбнулся, и его улыбка показалась Гермионе недоброй.

— Жду тебя через час в моей комнате. И, пожалуйста, без опозданий, ненавижу тратить время зря, — вернувшись к привычному повелительному тону, сказал Драко. — И передай Поттеру… Если он снова потянет к тебе свои шаловливые ручонки, как сделал сегодня, я их выдерну.

Гермиона не хотела брать много вещей, но зачем-то взяла. И если волшебная палочка и книга о проклятиях были вполне оправданы, пижама и зубная щетка показались явно лишними. И все же она положила и то, и другое.

Мало ли что может пойти не так? С Малфоем нельзя знать наверняка.

Закинув сумку на плечо и в последний раз оглядев комнату, словно ей не суждено вернуться, пойди все не по плану, Гермиона скрестила пальцы на удачу и направилась в сторону комнат старост Слизерина.

Она знала, куда идти, но до этого вечера ни разу там не была. Не думала, что когда-нибудь нелегкая занесет… Но у судьбы свои планы.

— Сорок пять минут, Грейнджер, — издеваясь, похвалил Драко, отворяя для нее дверь. — Поразительная пунктуальность.

— Хочу быстрее все закончить.

Гермиона боялась, что в последний момент дверь в комнату напротив отворится, и Панси Паркинсон застанет ее прямо на пороге спальни Малфоя. Но обошлось.

Комната слизеринца оказалась неожиданно похожа на ее собственную: минимум мебели, никаких украшений, гобеленов и бархатных балдахинов, зато много книг.

— Ты будто удивлена, — продолжал веселиться Драко, заметив ее реакцию. — Ожидала увидеть банки с диким огнем, проклятые ожерелья и кандалы?

— Не кандалы. Наверное.

Малфой усмехнулся и, развалившись на кровати, принялся наблюдать, как она выкладывает на стол необходимые для работы вещи. Травы, книги, талисманы.

— Твой подход к делу… Поражает, — выдал он, так и не дождавшись, что Гермиона продолжит разговор сама.

Ее рука замерла над склянкой с зельем, очищающим мысли. Похоже, не пригодится. Сегодня ей нужно что-то сильнее.

— Ты хочешь, чтобы я помогла или нет? Болтовня мешает.

— Какая черствость, — ужаснулся Малфой. — А ведь это наша первая ночь вместе…

— Мы уже говорили об этом.

— И я обещал оставить тебя в покое, когда сделка завершится. У меня еще есть время.

— Время на что?

Вместо ответа он подошел к Гермионе со спины и, небрежно потянувшись за томиком о проклятиях, коснулся ее плеча. Будто случайно.

Гермиона вздрогнула и невольно сделала шаг назад, едва не рухнув Драко в объятия. Он поддержал ее, обхватив талию свободной рукой, и, прижав плотнее к себе, мягко рассмеялся в ухо.

— Жаль тебя разочаровывать, но я не такой. И сегодня у нас другие планы.

Он отпустил ее предательски долгое и сладкое мгновение спустя. И Гермиона почти почувствовала нечто, напоминающее сожаление.

Его присутствие превращало ее в кого-то другого, незнакомого. Но так ли это плохо? Она все еще не могла дать честный ответ.

— Если твои хождения начинаются во сне, самое время ложиться, — напустив строгий вид, велела Гермиона.

— Что, никакой девчачьей вечеринки?

— Не знаю, о чем ты говоришь. Я на таких не была.

— А я был. Рассказать?

— Нет.

Они посмотрели друг на друга, и в его взгляде Гермиона различила что-то, совсем не напоминающее привычное желание принизить и зло подшутить.

Или показалось?

— Да, ты ведь хочешь закончить побыстрее, — согласился Малфой, облизнув губы. — Я помню.

Не обращая внимания на ее возмущение, Драко стянул с себя мантию и в одном белье забрался под одеяло. Гермиона зажмурилась, но слишком поздно, чтобы не рассмотреть совсем ничего.

— Это слишком, — пробормотала она. — Не мог хотя бы надеть пижаму?

— Не хочу шокировать твою нежную душу, Грейнджер, но бывает, что люди спят вообще без всего…

— И ты? — изогнула бровь она, а потом опомнившись, быстро добавила: — Только не отвечай!

Малфой вскинул руку в примирительном жесте.

— Как мне все развидеть? — спросила она у пейзажа за окном и, не зная, куда себя деть, присела на пол напротив его кровати.

И открыла книгу, что Малфой принес со своей прошлой ночной прогулки. Стоило подготовиться нормально и прочитать ее раньше, но она была слишком занята другим. Чем угодно другим. Видимо, до последнего надеясь, что день исполнения сделки не наступит.

— Приступ может случиться посреди ночи, — туманно произнес Драко.

— Хочешь уступить мне кровать? Благородно.

— Не в этот раз. Личный комфорт, знаешь, штука первостепенная, — он немного помедлил, прежде чем выдать главную свою мысль. — Но тут хватит места на двоих.

— Очень смешно.

— Похоже, что я шучу?

Гермиона нервно моргнула и, подняв глаза от книги, внимательно всмотрелась в лицо Малфоя.

Он и правда не шутил.

Но тогда?

— И что же ты тогда делаешь?

— Предлагаю тебе спать со мной, — Драко вздохнул и, пошевелившись, обнажил маленькую татуировку на груди. Крест в круге.

Гермиона едва удержалась, чтобы не провести по ней кончиками пальцев.

Всего раз.

Но сначала стащить с пальца уродливый фамильный перстень и на короткое мгновение забыть, кто он и из какой семьи. Послать все подальше.

— Просто спать. Грейджер, мерлинова борода, да что с тобой такое? Я не насильник и не такой извращенец, как ты думаешь, еще не поняла?

— Поняла, — поморщившись, призналась она. — Но я, пожалуй, еще почитаю.

— Как знаешь.

Она не знала. Ничего в этом странном и изменчивом мире уже не знала и брела вслепую сквозь черную ночь.

Но чтение и правда помогло.

Через две страницы она увлеклась и, узнав много нового о проклятиях и нестандартных способах их снять — без вреда для проклятого и окружающих, даже не заметила, как Малфой уснул.

— Правда спишь?

Во сне привычное надменное выражение лица Драко разгладилось, уступив место покою и беззащитности, которых Гермиона совсем не ожидала в нем найти. Впервые за время их знакомства он показался ей красивым. Каким был для остальных девчонок. Особенным.

Тряхнув головой, Гермиона постаралась выбросить дурные мысли из головы и вновь сосредоточиться на чтении. Не вышло.

— Что же ты со мной делаешь? — спросила она, зная, что Драко не ответит.

Но тот, к удивлению, открыл глаза. Посмотрел на нее и сквозь нее, а потом поднялся и стал одеваться. Гермионе понадобилось два глухих удара сердца где-то за ребрами, чтобы понять и осознать: то, чего они ждали, началось.

— Эй, Малфой?

Сосредоточенный на своей таинственной и далекой цели, он не ответил на зов. Его действия и правда не напоминали лунатизм в классическом проявлении. Слишком осознанные, настоящие и выверенные для транса и сна.

Гермиона осторожно подошла и коснулась его плеча.

Малфой вздрогнул и обернулся, будто впервые ее заметив. В глубине его глаз, серых, будто стальная плита пасмурного зимнего неба, мелькнуло что-то незнакомое. То, чего там никак не могло быть. Взрослое и чужое, смутно знакомое.

— Вас не должно тут быть, — произнес кто-то губами Драко.

И Гермиона наконец поняла. Проблемой был не лунатизм, а заклинание. Империо.

Осознание ударило Гермиону под дых, а следом это сделало заклинание мага, подчинившего себе волю Малфоя.

— Круцио! Мне жаль, мисс Грейнджер, но по-другому нельзя. У меня больше нет времени, чтобы исправлять.

Снова голос, что она слышала на кладбище в том далеком сне.

Мальчишка должен умереть вовремя.

Тело пронзило вспышкой ослепительной и чистой боли. На секунду боль вытеснила все, будто бы даже ее саму. А потом все закончилось.

Обойдя дугой ее содрогающееся в конвульсиях тело, словно то было не живым человеком, а всего лишь куском мяса или уродливой куклой, лже-Драко вышел из комнаты.

Гермионе понадобилась вся сила воли, чтобы подняться на ноги и неровной походкой поплестись следом.

Гарри. Существо угрожает Гарри?

Держась на расстоянии, Гермиона прошла за Драко до самой комнаты Гарри. Подняла палочку, чтобы трусливо ударить его в спину, но, согнувшись от приступа боли, не успела.

Поттер отпер дверь и, будто не удивившись, обнаружив на пороге настолько неожиданного и незваного гостя, послушно пропустил его внутрь.

— Все-таки пришел, — непривычно жестко и холодно проговорил Гарри.

— Я ведь обещал, — ответил Малфой тем же чужим голосом.

Дверь за ними закрылась с тихим скрипом, а Гермиона так и осталась стоять с палочкой в руках, не зная, как поступить. Выбирать надо было быстро, и она решилась пойти на риск.

Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, то ли от последствий непростительного заклинания, то ли от темных подозрений после увиденного, она постучала в комнату Гарри.

Поттер не открывал долго.

— Гермиона?

— Я… Прости, не могла уснуть и хотела спросить… Можно войти?

Малфоя в комнате не оказалось. Разве что Гарри спрятал его в шкаф или под кровать. Хотя, конечно, он бы не стал… Скорее уж выбросил в окно.

Или позволил трансгрессировать?

— Гермиона, прости, но у меня жутко болит голова. Можем обсудить все завтра?

— Д-да, конечно, — прозвучало куда уверенней, чем она ожидала.

Они скомкано попрощались, и Гермиона вернулась к себе. Но сколько не прислушивалась к звукам, доносящимся из комнаты соседа, ничего подозрительного так и не различила.

Их с Драко сделка дала неожиданные результаты, но прежде чем поделиться ими и сделать выводы, которые никому не понравятся, Гермиона должна была разобраться еще кое в чем. Критически важном для понимания общей картины.

— Профессор, скажите, а защита замка настолько совершенна, как говорит «История Хогвартса»?

Профессор Макгонагалл растерянно посмотрела на нее поверх очков. Лекция по Трансфигурации только началась, и для вопросов было слишком рано. Непозволительно.

— Что именно вы имеете в виду, мисс Грейнджер?

— Защиту можно обойти, скажем, получив разрешение от кого-то, находящегося в замке? Или подчинив кого-то из обитателей своей воле?

Гермиона вспомнила про вампиров, которым непременно нужно разрешение, чтобы переступить порог дома… И навредить.

— Не думаю, что такой вариант мог бы иметь место, даже если мы рассуждаем теоретически, — задумчиво протянула профессор. — Но на сколько нам известно, никто не проверял.

Гермиона уставилась на собственные переплетенные пальцы.

Хоть другого ответа она и не ждала, комментарий Макгонагалл лишь усилил подозрения. Нечто большее, чем просто подозрения.

Мельком взглянув на пустое место Гарри, освобожденного для разбирательства по кинжалу, Гермиона возблагодарила богов, что ей не пришлось смотреть ему в глаза сейчас. Пока она не знала и не понимала всего.

Лекция закончилась, а она так ни к чему и не пришла.

— Мисс Грейнджер, задержитесь на минуту, пожалуйста.

Покрепче перехватив школьную сумку, Гермиона на ватных ногах подошла к профессору, не ожидая ровным счетом ничего хорошего.

— Да?

— Вы ведь знаете, что через пятнадцать минут начнется заседание школьного совета по вопросу мистера Поттера?

Плохое, плохое начало. Ужасное.

— Профессор Снейп попросил меня привести вас.

— При чем тут я?

— Он хочет, чтобы вы свидетельствовали.

Чтобы успокоиться, Гермиона считала ступени в директорской башне. Доходила до сорока, а потом неизменно сбивалась и начинала считать снова.

Помогало слабо, но без счета она бы, наверное, сошла с ума от тревоги. Или упала замертво.

Оба варианта — не так ужасно по сравнению с тем, что хотят Снейп и остальные.

— Черничная карамель, — произнесла профессор Макгонагалл перед горгульей, преграждающей вход в кабинет Дамблдора.

Если бы профессор оставила ее хоть на минуту, Гермиона плюнула бы на свое прекрасное будущее и безупречную ученическую репутацию и трусливо сбежала, поджав хвост. Попросилась бы к Малфою на постой, раз уж он любезно предлагал разделить кровать, или вовсе бросила школу. Что угодно, кроме «свидетельствования».

— Профессор Макгонагалл, мисс Гермиона, прошу, — профессор Дамблдор жестом указал на пустые места на скамье у стены.

В кабинете было людно: кроме директора и декана Гриффиндора, присутствовали профессор Снейп, Люциус Малфой и сам Гарри.

Отогнав панические мысли прочь, Гермиона встретилась взглядом с Гарри. Тот, хоть и удивился ее появлению, ободряюще улыбнулся.

Даже теперь — готовый защищать ее, а потом себя.

— И зачем вы привели мисс Грейнджер, Минерва? — скривился Люциус Малфой.

Все как по команде посмотрели на Гермиону, но она едва это заметила.

— Боюсь, то была моя инициатива, Люциус, — перебил Снейп. — Мисс Грейнджер нужна нам, чтобы осветить некоторые обстоятельства по делу мистера Поттера.

— О каких обстоятельствах речь, Северус? — уточнил Дамблдор.

— Не думаю, что привлекать студента без его согласия и без рассмотрения советом школы — целесообразно, — вступилась Макгонагалл. — Школа всегда защищает права студентов…

— Как представитель совета школы, я доверяю мнению профессора Снейпа и даю согласие на участие мисс Грейнджер в заседании.

Гермиона нахмурилась. Вступление Снейпа напугало ее, но не оно одно. Было еще кое-что… Такое простое, очевидное и страшное, что голова никак не желала принимать.

— Мисс Грейнджер может подтвердить нам, что кинжал действительно был у мистера Поттера, — продолжил Снейп. — Дело в том, что благодаря ей я его и получил.

В одно короткое мгновение мир Гермионы растерял свои краски. Померк. Скис. Превратился в невероятно жестокое и страшное место, в котором нет места верности, дружбе… и любви.

Сумерки.

— Ведь так, мисс Грейнджер? — явно получая удовольствие от происходящего, спросил Снейп.

Гарри посмотрел на нее, уже зная, что сказанное — правда.

И это было страшно.

Почти так же, как внезапно накатившее прозрение, чей именно голос Гермиона слышала во сне о кладбище и накануне ночью.

За сумерками пришла черная ночь, и она наконец поняла все.

Профессору Снейпу не нужен был ее ответ и Гарри тоже. Они оба уже знали, что она скажет, если не соврет. Но даже если соврет, едва ли кто-то из них изменит свое мнение и поверит.

Гермиона бы не поверила.

— Да, — голос сорвался, и она заглотила конец фразы, так ее и не продолжив.

— Итак, мистер Поттер, пришло время объяснить, откуда у вас кинжал, — коротко кивнув и мигом переключив деятельное внимание на Гарри, начал Снейп.

— Я его не крал, если вы намекаете на это, — холодно отрезал Гарри, не отрывая напряженного взгляда от собственных сцепленных в замок рук.

Гермиона почувствовала, как краска стыда прилила к лицу и обожгла уши. Ей не стоило признаваться так скоро, стоило взять вину на себя.

Что теперь станет с Гарри?

Снейп снова использовал ее в грязной игре, и она позволила. Легко и непринужденно. Дура. Непроходимая идиотка и… Предатель.

То был ее собственный вывод или отголосок чужой мысли, возникший в сознании благодаря их особой связи?

— Вероятно, профессор Снейп имеет в виду пункт сорок шесть школьных правил, по которому предметы, принадлежащие темным волшебникам, запрещено проносить на территорию школы, — произнесла профессор Макгонагалл.

Хмыкнув совсем как Драко, Люциус Малфой подошел к директорскому столу, на краю которого лежал искомый кинжал, и опасливо коснулся рукоятки рукой. В глубине его глаз мелькнуло узнавание, которое он попытался скрыть за острой как клинок улыбкой.

Гермиона невольно поежилась и присмотрелась к Малфою.

Теперь, когда она узнала — или вспомнила — кто именно был в роковой день на кладбище вместе с Гарри и Волдемортом — Люциус не казался таким уж болезненным и неопасным, как раньше.

Она должна узнать о его планах и мотивах больше. Способом, который совсем ей не нравится… И с помощью Драко.

— Я его не проносил, — бесцветным голосом произнес Гарри.

Гермиона почувствовала, что он не лжет.

Интересно.

— Хотите сказать вы нашли кинжал в школе? — не скрывая насмешки, уточнил Снейп. — Украли у кого-то из учителей? Из запасников класса Защиты от темных искусств?

— Северус, как можно? — профессор Макгонагалл встала на защиту раньше, чем успела Гермиона. — Наличие кинжала у Поттера еще ничего не доказывает.

— Я всего лишь пытаюсь выяснить обстоятельства нашего общего и весьма деликатного дела.

Гермиона посмотрела на Снейпа, впервые почувствовав к нему нечто более сильное, чем страх и привычную смутную неприязнь. Нет, он не просто преподаватель со странностями, как ей всегда казалось, он — нечто несравнимо худшее. Бессердечное существо, получающее удовольствие, когда причиняет боль другим.

— Гарри ни в чем не виноват, — бросила Гермиона, но присутствующие предпочли оставить ее реплику без ответа. — Если бы я знала, чем все закончится…

Гарри наконец оторвал глаза от пола и посмотрел на нее долгую секунду. Гермионе даже показалось, что она вот-вот прочитает его мысли. Неприятные. Злые. Настоящие.

Не вышло.

Ее замутило, от обиды на глаза навернулись слезы.

И почему все скатилось в это?

— Школьные правила написаны для всех, — вяло запротестовал Малфой. — И мистер Поттер нарушил их не в первый раз.

— Вы ведь знаете, кому именно принадлежал кинжал? — спросил Снейп, оставив последнее замечание без внимания.

— Волдеморту, вероятно? — со спокойным равнодушием предположил Гарри.

Не предположил, а знал. С самого начала или понял только теперь?

— Весьма занятная вещица и фамильная реликвия Мраксов, — задумчиво сказал Дамблдор, разглядывая Гарри через стекла очков и будто видя его насквозь, как, впрочем, и остальных в комнате. — Унаследована Волдемортом, когда тот еще носил имя Тома Реддла. Я хорошо ее помню.

Снейп вызывающе поднял подбородок и продолжил смотреть на Гарри, не мигая, словно боялся, что тот сбежит, едва он ослабит контроль.

— Итак, мистер Поттер, вы расскажите нам, как кинжал попал к вам?

Гарри горько усмехнулся и покачал головой.

— Разве это важно? Как Гермиона и сказала, кинжал был в моих вещах. Вы вправе меня наказать.

Ее имя прозвучало ругательством, но Гермиона даже не поморщилась, чувствуя, что заслужила такое обращение сполна. Как бы друг не назвал ее после случившегося, она бы назвала себя еще хуже…

Простит ли он? Даст ли объяснить?

— Что ж, раз мистер Поттер признал нарушение, я требую смягчить наказание, не привлекать Министерство и ограничиться его исключением из школы.

Вот и все. То, чего Гермиона боялась больше всего, произошло. Непоправимое, жуткое, неотвратимое.

— Исключайте, — все тем же безразличным тоном отозвался Гарри. — Мне все равно.

— Исключите меня, — сорвавшись на крик, попросила Гермиона. — Пожалуйста, пусть накажут меня, а не Гарри…

— Мисс Грейнджер, не думаю, что это уместно, — попыталась остановить ее профессор Макгонагалл.

Гермиона едва удержалась, чтобы не подойти к Гарри и не встряхнуть, как следует: если для нее школа была просто школой и лишь шагом на пути к чему-то большему, для него — всегда чем-то большим. Целым миром, удивительным и прекрасным. Как она сможет учиться зная, что собственными руками выдворила его на улицу и лишила самого дорогого? Куда он пойдет — в дом ненавистных дяди и тети или сразу на улицу?

— Мисс Грейнджер, успокойтесь. Никто не собирается исключать мистера Поттера из школы, — заявил Дамблдор.

— Неужели? — изогнул бровь Малфой-старший.

— При всем уважении, не думаю, что такое решение должно приниматься только вами, директор, — не унимался Снейп. — Я требую устроить голосование.

Гермиона читала о процедуре в уставе школы, но вживую с подобным сталкивалась впервые. Если решение вопроса слишком важное и спорное, чтобы опираться на выбор одного, любой из преподавателей может попросить заинтересованных лиц проголосовать.

— Минерва? — Дамблдор бросил на декана Гриффиндора рассеянный взгляд.

— Думаю, требование Северуса справедливо, — подумав мгновение, ответила она.

— Хорошо, — быстро сдался директор. — Итак, кто из присутствующих, исключая мисс Грейнджер и мистера Поттера, выступает за то, чтобы исключить последнего из Хогвартса?

Худая рука Снейпа взметнулась вверх, но только она одна.

— Кто голосует за то, чтобы оставить мистера Поттера в школе?

Сам Дамблдор, профессор Макгонагалл и, к удивлению, Люциус Малфой подняли руки.

Гермиона шумно выдохнула.

Обошлось.

Я мечтаю сбежать из Хогвартса, но Дамблдор вряд ли позволит.

Слова Гарри вспомнились внезапно и совсем не вовремя. Что, если он говорил всерьез?

— Решение принято. Мистер Поттер, мисс Грейнджер, думаю, ваше присутствие больше не требуется.

Они поспешили подняться и, будто наперегонки, заторопились к двери.

— И еще одно, мисс Грейнджер… — Дамблдор помедлил. — Тридцать очков Гриффиндору за вашу смелость и исключительную приверженность интересам школы.

Гарри вышел первым и, прибавив шаг, попытался скрыться, но Гермиона ему не позволила. Догнала у подножия лестницы и, крепко ухватив за рукав, силой заставила остановиться.

— Дай мне объяснить, — попросила она.

Гарри покачал головой и, не глядя на нее, грубо вырвал руку, собираясь продолжить путь.

— Пожалуйста, Гарри.

— Пожалуйста? — переспросил Поттер, и голос его прозвучал так насмешливо и холодно, что показался Гермионе незнакомым. — С чего ты взяла, что я захочу слушать тебя? После всего?..

Она отшатнулась и уставилась на него во все глаза. Привычная жизнь рушилась, и она ничего не могла поделать. Разве что ускорить процесс…

— Я действительно отдала Снейпу кинжал, но не по своей воле. И точно не для того, чтобы он использовал его как оружие.

— Мерлиновы уши, Гермиона, замолчи, — Гарри потер виски, словно у него вдруг разболелась голова. — Просто заткнись.

От неожиданности Гермиона и правда замолкла на мгновение, а потом, отложив жгучую обиду на потом, заговорила еще быстрее, боясь, что он прервет ее на полуслове.

И исчезнет навсегда.

— Я несколько раз пыталась тебе рассказать. Мы со Снейпом связаны общей тайной… Он обещал помочь, но не сделал ничего, а я поверила, как последняя дура…

Тени за спиной Гарри дрогнули и, оскалившись зубастыми ртами, бросились вперед. Быстрее, чем он смог их остановить. Быстрее, чем он захотел это сделать. Если бы вдруг захотел.

— Что за?..

Тени коснулись ее лица и, обдав холодом, скользнули за спину. Иррационально, неправильно и страшно. Когти, вполне материальные, прошлись по шее под самым подбородком, словно собираясь пустить кровь.

— Гарри, ты их контролируешь?

Он не услышал вопроса и скрытой в нем мольбы прекратить ужас здесь и сейчас. Может, Гермиона не произнесла слова вслух. Она не была уверена, уже ни в чем не была уверена.

Все происходило так быстро, что она не успевала осмыслить, понять или защититься.

И от кого, от Гарри?

Какой же бред.

Она чувствовала его ярость и его боль. И хотела унять и то, и другое больше всего на свете. Он не мог не почувствовать — связь ведь работала в обе стороны — но остался равнодушен.

— Кажется, ты говорила, что будешь на моей стороне, — сухо бросил Гарри. — Вот оно, твое вместе до конца, да?

— Да, Гарри, конечно.

— Грязная лгунья.

Тень, вставшая между ними стеной, приобрела очертания человека и с силой ударила Гермиону по лицу. Такой пощечины оказалось достаточно, чтобы перепугать ее до полусмерти и привести Поттера в чувства.

Тени рассеялись.

— Что ты сделал?

— То, чего не следовало.

Он не извинился, не отер с ее разбитой губы кровь, сохраняя пугающее хладнокровие, напугавшее Гермиону даже больше, чем вспышка ярости и взрыв магии до того.

— Ты так сильно меня ненавидишь? — спросила она шепотом.

Он болезненно поморщился, и Гермионе показалось что в глубине зеленых глаз, бесконечно далеко, мелькнул прежний Гарри. Любивший ее по-настоящему? Готовый принять, какой бы она не была?

— Теперь — да.

Гермиона не ответила ни на одну из записок Драко, просто не нашла в себе сил после всего свалившегося на ее грешную голову.

Слухи о предательстве на заседании по делу Гарри пугающе быстро достигли ушей однокурсников, и жизнь, почти ставшая такой, какой Гермиона всегда хотела, вновь превратилась в кошмар наяву.

Кто-то нашел и изорвал все конспекты по Трансфигурации, безнадежно испачкал школьную форму и, вероятно, неумело желая проклясть, насыпал золы под дверь комнаты.

Гермиона терпела, не в силах отделаться от гадкой мысли, что правда заслужила это, пока кто-то из ярых поборников справедливости не попытался выкрасть Живоглота, ударив по самому больному.

Она вышла из себя, но не пошла разбираться или искать защиты у декана, а просто и позорно расплакалась. Прямо посреди коридора, прижимая кота к груди.

Там ее и нашел Малфой.

— Если спрошу, что случилось, ты пошлешь меня к драклам или сразу огреешь заклинанием? — деловито осведомился он.

— Уходи.

— Я серьезно, Грейнджер.

— Черт, Малфой, можешь ты хоть раз сделать, как просят? — сорвавшись, она вновь захлебнулась рыданием, но быстро взяла себя в руки и подняла на него мутный взгляд. — Пожалуйста, давай поговорим потом.

— Сейчас, Грейнджер, но не здесь.

Взяв за руку, Драко повел ее прочь. Гермиона не осознавала, куда, пока не увидела перед собой уже знакомую дверь его комнаты.

— Проходи.

— Без кота не пойду.

— Боги, Грейнджер, бери кота с собой, если хочешь.

Драко плотно прикрыл за Гермионой дверь, словно маленькую, усадил на кровать, и совершенно неожиданно опустился на колени рядом и пальцами стер слезы с ее щек.

— Не надо, — Гермиона невольно отшатнулась.

— Будешь упираться — сотру их языком, — Драко спокойно закончил начатое, а потом, искоса глянув на нее, закатил глаза. — Да шучу я.

— Д-да, — неуверенно согласилась Гермиона. — Но ты зря меня сюда притащил. Они и тебя заклюют.

— Они? Заклюют?

Его усмешка и холодная уверенность — в собственной неприкасаемости и счастливом исходе несмотря ни на что придала сил.

— Они сожрут любого, кто будет на моей стороне.

Конечно, Драко никогда не был на ее стороне по-настоящему, но и такое проявление милосердия могут воспринять неправильно.

Что бы она не сделала.

— Ты правда думаешь, что мне есть дело до слухов?

— Это не слухи, а правда. Я предала Гарри… Отдала Снейпу тот кинжал и призналась на заседании.

— И что?

Гермиона нервно моргнула.

— В смысле «и что»?

— Меня должно шокировать твое признание?

— А разве нет?

Откинув голову назад, Драко звонко расхохотался. Смех у него оказался на удивление приятный и заразительный.

Но Гермиона не засмеялась.

— Грейнджер, мне плевать, — сказал он, наконец успокоившись. — Мне плевать на Поттера. Раз он прикарманил тот кинжал — сам виноват. Забудь, а лучше пошли его к черту. И остальных тоже.

— Рассуждаешь как сумасшедший.

— Разве?

На самом деле она совсем так не думала. Глядя на него, так близко от себя, она вообще ни о чем не могла думать.

Мысли путались.

Интересно, что Драко сделает, коснись она его щеки? Оттолкнет? Скривится от омерзения?

— Лучше расскажи, что выяснила в ту ночь со мной.

Гермиона посмотрела ему за спину, все еще не уверенная, что стоит вываливать правду так.

О том, что его отец, возможно, убил Волдеморта и затеял опасную игру с Гарри, а потом, взяв сына под контроль с помощью запрещенного заклятия, заставил его… Помогать?

— Ты скажешь мне, кто на самом деле нападал на Гарри?

Драко сжал ладонями ее колени и потянулся вперед и вверх, ближе к лицу и губам. На расстояние одного рваного выдоха на двоих.

— Да, если ты правда хочешь.

Гермиона задумалась.

Ответ все время был у нее перед глазами, но она упорно не хотела его замечать, игнорируя факты и подстраивая обстоятельства под свои лживые убеждения. Потому что правда — страшная, непонятная, дикая.

Но теперь… Какое решение принять — врать дальше или получить ответ?

Она видела тени, кружащие вокруг Гарри, видела на что они способны. И, конечно, поняла, откуда те взялись.

— Не надо, — сказала Гермиона, сбрасывая руки Драко и отодвигаясь дальше. — Очевидно, он сделал это сам.

Знать некоторые вещи бывает невыносимо тяжело, а признавать их — и того тяжелее. Если речь идет о ком-то, кто по-настоящему дорог, а открытие на редкость неприятное.

И все же игнорируют факты только идиоты.

Или преступники, если случай запущенный, странный и потенциально опасный для окружающих, как у них.

— Отлично, Грейнджер, — сухо похвалил Драко и, с явной неохотой убрав руки подальше от ее колен, поднялся. — Лучше догадаться поздно, чем никогда.

— Наверное, в глубине души я давно знала, — пробормотала она, стараясь не встречаться взглядом с Малфоем. — Ты понял после того нападения в Хогсмиде?

— К тому моменту я уже не сомневался, а просто хотел убедиться. Посмотреть, что Поттер учудит, если как следует его разозлить.

Драко не торопил ее с ответом, предоставив долгую минуту для раздумий. Гермиона была благодарна, хоть и потратила ее на глупое — без единой мысли, сколь-нибудь дельной или правильной — рассматривание собственных рук.

— С ним что-то произошло в день, когда погиб Тот-Кого-Нельзя-Называть. По-настоящему страшное. Теперь я точно знаю.

Гермиона вспомнила слова Рона о том, что заклинание, убившее Волдеморта, было выпущено совсем не из волшебной палочки Гарри, как их пытался убедить «Пророк».

Но кто тогда убил его? Люциус Малфой? В чем его роль?

— Не хочу тебя расстраивать, Грейнджер, но с ним всегда было что-то не так. Да он чокнутый на всю голову!

— Ты его не знаешь.

— Кажется, ты тоже.

Они наконец схлестнулись взглядами, и Драко, не выдержав напора, первым отвел глаза.

— Сила, что, как мы только что выяснили, живет в Поттере и заставляет его творить дичь, меня пугает, — продолжил Малфой осторожно. — Не связывайся с ней. Если ты умная, конечно.

— Предположим, я не умная. Весь этот ужас… Ты разве не понимаешь, что сила действует вне его воли? В моменты напряжения, страха, обиды… Думаю, он пытался от нее избавиться, но не смог.

— Мне должно быть не плевать?

Драко тяжело вздохнул и, выставив между ними стул спинкой вперед, медленно сел.

— Давай кое-что проясним, чтобы не возникло недопонимания и пустых ожиданий. Мне нет дела до Поттера и его тяжелой судьбы. Провались он в преисподнюю, сойди с ума или разорвись от собственной силы — туда ему и дорога. По нашей сделке я должен был найти виновного, и я его нашел. Тема закрыта. Не хочу лезть в эту грязь и, повторяю, тебе тоже не советую.

— Боюсь, не вмешиваться у тебя не выйдет.

Не давая времени возразить, Гермиона коротко пересказала случившееся в ночь, которую они провели вместе.

От собственных предположений относительно роли Люциуса Гермиона хотела воздержаться, больше из уважения к сыновьим чувствам, чем из страха перед последствиями, но Драко заставил ее продолжать.

С каждым словом его лицо все больше мрачнело, напоминало непроницаемую маску.

— Старый дурак, — со злостью выдохнул Драко, когда она закончила.

— Думаю, у него были свои мотивы поступать так.

— И что такого, по твоему мнению, могло произойти, чтобы сотворить подобное с собственным сыном? — взвился Драко и, вскочив на ноги, с чувством выругался и пнул стул. — Запрещенное заклинание! Да если бы он попросил, если бы сказал, что ему нужна моя помощь…

Гермиона не прерывала поток его злости, зная, что та все равно прорвется и найдет выход. Если не сейчас — то в другой день и час. Быть может, куда более опасным способом…

— Использовал меня за спиной, словно глупую девку! Единственного сына!

Гермиона знала, Драко непременно пожалеет о том, что наговорил лишнего в ее присутствии, но это будет потом. Много мучительных, полных ярости и сомнений, часов позже. Так хорошо ей знакомых.

В любом случае вернуть все признания или сделать вид, что их не было, Гермиона не сможет. Не теперь.

— Вы близки? — спросила она, предположив что, услышав конец, имеет право узнать и начало истории.

— Правда думаешь, что я хочу обсуждать наши отношения с тобой?

Гермиона кивнула, загоняя обиду подальше. Не время для препирательств и склок. Позже.

— Мы должны узнать, какую игру они ведут. Они оба.

— Как удачно, что наши цели наконец совпали, — зло усмехнулся Драко. — Предлагаешь работать вместе дальше или я ослышался?

— Ты против?

— Нет, — он устало потер виски, и лицо его наконец просветлело, словно он что-то для себя решил. — Воевать с тобой слишком весело, Грейнджер, а еще…

— Еще?

Драко посмотрел на нее сверху вниз с шутливым и привычно-надменным вызовом.

— Хватит с тебя пока.

— И что теперь?

— Нам нужен план.

Рон подловил ее перед уроком профориентации.

Опустив глаза в пол и до скрежета сжав зубы, Гермиона попыталась пройти мимо, как делала с остальными однокурсниками после последнего скандала, но Рон настоял на разговоре.

— Есть минутка?

— Лекция скоро начнется, не думаю, что профессор Макгонагалл…

— Я быстро.

Закусив губу, Гермиона кивнула и отошла дальше — к окну и холодному, уже совсем зимнему свету.

Неподалеку от них, у входа в Больничное крыло, собралась небольшая группа студентов-младшекурсников. Конечно, Гермиона слышала, что страдающих кошмарами становится все больше, но только теперь поняла, на сколько все плохо.

— Ты свидетельствовала против Гарри? — спросил Рон ровным голосом.

Не стал бросаться на нее с криками, обвинениями и угрозами, что уже неплохо. Гермиона предпочла посчитать это за добрый знак и решилась сказать правду.

— Я ошиблась, Рон, — чувствуя, как голос начинает предательски дрожать от слез, тихо призналась она. — Крупно ошиблась.

— Тот кинжал правда был у него?

Уизли не изменился в лице, словно ожидал от нее подобного ответа и был к нему готов.

— Да.

— Странно, ведь он…

— Принадлежал Волдеморту, знаю.

Рон округлил глаза, словно боялся, что услышав собственное имя злой волшебник оживет и тотчас явится отомстить.

— Есть еще кое-что. Кинжал был у него, когда родители Гарри… В общем, он взял с собой кинжал. На случай, если смертельное заклятие не сработает.

Гермиону замутило: она представила, как темный волшебник надевает плотную черную мантию, на улице ведь промозглый октябрь и жутко холодно, а он не хочет заболеть, до блеска полирует волшебную палочку и, задумавшись на секунду, берет еще и кинжал с резной ручкой.

Для ребенка, которому едва исполнился год, и его родителей не намного старше, чем они сейчас.

Что, если непоправимое случилось с Гарри не на кладбище, а гораздо раньше, когда он, будучи младенцем, едва не отправил Того-Кого-Нельзя-Называть к праотцам?

— Наверное, он был очень ему нужен, — наконец ответила Гермиона. -Или Гарри не знал деталей. Плохой сувенир. Ужасный.

Сводящий с ума.

Последнее предположение она не посмела озвучить вслух, боясь придать ему силу.

— Не знаю, что происходит с Гарри, но мне это жутко не нравится. Как будто без нас он совсем другой.

Гермиона немного подумала о его словах и кивнула.

— Мы можем ему помочь.

Представила, как могла сложиться их жизнь — всех троих и вместе — не случись той ссоры на третьем курсе. О, как бы она хотела, чтобы все сложилось иначе!

— Он больше никогда со мной не заговорит.

— Конечно, заговорит, — возразил Рон. — Он любит тебя, а значит… Ой.

Мимо них, не остановившись и ничем не выдав, что их заметил, прошел Гарри. Конечно же.

— Нет, — Гермиона смотрела ему вслед, пока знакомая фигура не скрылась за дверью аудитории. — Больше нет.

Профессор Макгонагалл не стала рассказывать о пользе тех или иных магических профессий или зачитывать красочный буклет о наборе, присланный Министерством.

Вместо этого она раздала им формы и, дав время на заполнение, стала вызывать по одному для короткой беседы.

— Профессор, можно не заполнять, если я и так знаю, чем займусь после школы? — не сдерживая вздоха, ясно выражающего его отношение к формам и ситуации в целом, уточнил Рон.

— Разумеется, нельзя, Уизли, — оторвав взгляд от Крэбба, разглагольствовавшего о том, что ему вовсе не придется работать после смерти отца и получения немалого наследства, отчеканила профессор. — Без должной тренировки вы скоро и перо в руках держать разучитесь.

В классе послышались вялые смешки слизеринцев. Их присутствие казалось как никогда неуместным, и все же профессор Макгонагалл не смогла отказаться провести для них лекцию по профориентации, раз профессор Снейп заболел. Совершенно случайно — снова перед ежегодной ненавистной каждому учителю и весьма неприятной обязанностью.

К своей чести Драко, которого Макгонагалл усадила рядом с Гермионой, чтобы прервать разговоры на дальней парте в треугольнике Малфой-Крэб-Гойл, смеяться не стал.

— Ну, и кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Грейнджер? — Драко окинул ее взглядом и будто случайно задержал его в районе девичьей груди. — Хотя ты, кажется, уже выросла.

Прозвучало не так обидно, как могло бы, но Гермиона все равно насупилась и, не удостоив Малфоя реакцией, за которую он мог бы зацепиться, продолжила отмечать «правильные» пункты в форме.

Заглянув ей под руку, Драко вчитался в ответы и хмыкнул.

— Списать хочешь? — не сдержавшись, холодно спросила она. — Тут нет правильных ответов.

— Не совсем.

Наклонившись к ней так близко, что на секунду у Гермионы перехватило дыхание, Драко исправил один из ее ответов. А затем, другой, третий, четвертый.

— Какого дракла ты делаешь?..

Драко поднял на нее горящие лукавым огоньком глаза.

— А ты маленькая лгунья. Цель анкеты — правда, разве нет, Гермиона? Так почему твои ответы — ложь?

Казалось, Гермиона покраснела до самых кончиков ушей.

Она знала, какие ответы нужно выбрать, чтобы в беседе с Макгонагалл не возникло вопросов, кем ей быть. Она ведь давно для себя решила…

— Я в чем-то ошибся? Или тебе просто неприятно понимать, что я прав?

Гермиона посмотрела на ответы, что выбрал он, и в отчаянии покачала головой. Будь она до конца честной — с собой и деканом, которая давным-давно заметила, что из юной мисс Грейнджер получится первоклассный целитель — ответила бы так, как сделал за нее Малфой.

— Как ты узнал?

— Люди не такие сложные, как кажется. Для того, кто имеет наблюдать. Представляю Поттера, что до самой смерти будет гоняться за темными колдунами, не страшнее его собственной тени. Или Уизли, гробящего здоровье в тщетной попытке раскрутить семейное дело и не повторить судьбы своего жалкого отца.

Гермиона сглотнула и жестом прервала Драко, но тот не замолчал.

— Твоя судьба — точно не чистить утки в Мунго или рассматривать стариковский лишай. Чем раньше ты это поймешь, Грейнджер, тем лучше для тебя самой.

Желая воздействовать всеми доступными ему способами, Драко нашарил под партой ее руку и с силой сжал. Не ободряюще, но… Как?

Гермиона так и не смогла понять.

В тишине, от чего-то показавшейся звонкой, раздалось ее имя.

Вырвав у Драко руку, она подскочила и, собрав все листы, которые так и не успела исправить еще раз, подошла к массивному профессорскому столу.

Макгонагалл встретила ее с особым радушием и, даже не взглянув в заполненные формы, улыбнулась:

— Хорошо, что с вами у нас все понятно, мисс Грейнджер.

Проныра. Так, кажется, назвал ее Драко? Девчонка, что не успокоится, пока не узнает все, что ее интересует. Девчонка, которую очень интересуют чужие тайны и путь к ним… Для которой поиск отгадок — лучшее и любимое занятое в жизни. И как она раньше не замечала?

— На самом деле я бы хотела подумать, — не веря собственным ушам произнесла Гермиона. — Может быть, вы дадите мне буклет?

Драко поймал ее на выходе из аудитории и, ухватив за талию, ловко оттащил в темный угол неподалеку.

— Всю лекцию мечтал это провернуть, — бросил он, плотнее прижимая ее спиной к себе и едва не касаясь горячими губами шеи.

Пожалуй, посмей он, она бы закричала.

— Неужели не нравится? Неприятно, когда я так близко или?..

Не раздумывая ни секунды, Гермиона двинула ему локтем по ребрам. Малфой глухо вскрикнул и отступил.

— Могла просто попросить.

Отряхнувшись, словно тот успел ее испачкать, Гермиона развернулась и посмотрела на негодяя в ярости. Почти без сожалений, что внезапное объятие закончилось так быстро.

Почти.

— Какой же ты…

Прочитай она весь толковый магический словарь снова и запомни из него побольше, все равно бы не смогла подобрать для него правильного и точного определения.

Может, и хорошо.

— Неотразимый?

— Навязчивый.

— Очень грубо.

Вдруг оказалось, что Гермионе плевать на мелочи вроде грубости.

Словно зачарованная, она никак не могла оторвать взгляд от его лица. И губ. Не могла перестать думать, что бы Драко сделал, позволь она продолжать. О том, что он сделает, попробовав подобное в следующий раз.

— Грейнджер, выдыхай, — закатил глаза Драко, неправильно поняв ее заминку. — Я просто пошутил и уже ухожу.

Выдавив улыбку, он сделал шаг в сторону, но Гермиона остановила его.

— Стой.

— Что?

Искреннее удивление, отразившееся на его лице, стоило того, чтобы сказать что-то в этом духе.

— Я подумала о твоих словах.

Она продолжила, не сводя с него глаз. Чувствуя, что они оба хотели бы другого продолжения у весьма многообещающей фразы.

Может, в другой жизни. Если они оба станут другими.

А пока…

— У меня есть план, как узнать правду у Гарри, но он тебе не понравится.