Вдвоем теплее (гет)

Май 2020

Идти наобум к непроверенному врачу, пусть даже знакомому Рогозиной, она, конечно, не смогла. Изучила в интернете все, что удалось найти.

Михаил Яковлевич Бельковский. На фотографии Рита ожидала увидеть убеленного сединами важного дядечку-профессора, преподававшего какой-нибудь факультатив по психиатрии в институте, что оканчивала Галина Николаевна, но с экрана на нее смотрел молодой мужик лет сорока-сорока пяти. Причем первая найденная фотография была сделана вовсе не в кабинете, Михаил Яковлевич на ней сидел на берегу таежного озера — в камуфляжной куртке, слегка небритый, с небольшим прищуром цепких, умных глаз. Короткий ежик волос, крепкая, широкая шея, внимательный взгляд. Чуть округленная форма головы придавала его лицу ореол доброжелательности и некой простоты, морщинки у рта показывали, что он готов улыбнуться в любой момент, но взгляд не давал обмануться — это серьезный человек.

Рита тогда на всякий случай проверила номер телефона, указанный на визитке, но все действительно совпадало — Михаил Яковлевич работал именно в клинике, номер которой был там указан. И действительно являлся психотерапевтом с двенадцатилетним стажем. Откуда же Рогозина его знает?.. Но этот вопрос, конечно, занимал ее в последнюю очередь.

В первый день идти было страшно. Почему-то отчаянно захотелось, чтобы на этот раз все сложилось, чтобы это оказался действительно профессионал, который поможет разобраться в ворохе проблем, а главное, избавит от панических атак, мешающих работе. И страшно было как раз за исход всей затеи, а не от того, что надо заново пережить все приносящие боль события и вывернуть душу перед посторонним человеком. На это-то как раз Рита возлагала некоторые надежды — раскрыться легче незнакомому, чем близкому. И что придется это сделать, она поняла еще тогда, в буфете, когда задумчиво рассматривала врученную Степой визитку.

Сегодня был уже третий прием. Уже знакомый путь к кабинету, знакомая дверь, знакомый диван с рядом подушек разной расцветки, мягкий теплый свет, приветственная улыбка и неизменное предложение чая или кофе. Как ни странно, Рите сразу понравилась располагающая обстановка — светлые тона стен и ламината на полу, мебель темного цвета со светлыми тонами в обивке, диван, два кресла, низкий стеклянный столик, красивые торшеры, комнатные растения на подставке у окна. В отдалении рабочий стол с компьютером. Больше всего Рита оценила отсутствие пресловутой кушетки из американских фильмов.

На первом приеме она успела рассказать вкратце о панических атаках, о Лизе, Глебе, отвечая на наводящие вопросы врача, вкратце коснулась истории своей семьи, некоторых обстоятельств жизни, профессии и увлечений. Темы отношений с Даниловым касаться не хотела, но упомянуть пришлось, потому что, к своему неожиданному удивлению, натыкалась на его имя по ходу рассказа какое-то неприличное количество раз — почему-то оказалось, что его в ее жизни гораздо больше, чем ей думалось. Раз на шестой врач уточнил его статус, до этого Рита охарактеризовала Степу как друга и коллегу. Пришлось объяснять. После объяснений не сомневалась, что в мысленном списке ее проблем, который врач составлял в уме по ходу ее рассказа, появился еще один пункт.

Тогда же врач уточнил, почему Рита решила обратиться за помощью именно сейчас. И довольно долго, как ей показалось, говорил о важности ее самомотивированности, нацеленности на результат и готовности к изменениям.

Сегодня речь зашла непосредственно о панических атаках, Михаил — еще в начале знакомства он предложил обращаться друг к другу по имени, — подробно объяснил то, что Рита в свое время уже пыталась разобрать самостоятельно: как они возникают, почему, что из себя представляют и что нужно делать во время приступа. Под конец переспросил, неужели его коллеги не предложили никакой терапии и просто посоветовали оставить ребенка. Рита, еще когда читала про панические атаки, поняла, что, судя по всему, это было ошибкой, но сильно вникать в эту тему не стала — осознать, что во второй раз потеряла ребенка из-за ошибки каких-то «левых» психологов, которых нашел муж, было выше ее сил. Но сейчас она была заранее настроена на все возможные болезненные моменты, поэтому вдруг захотелось услышать правду. Собственно, за этим она и пришла вообще — за правдой о всей своей жизни. Как бы страшно ни было.

— Да. Психолог посоветовала оставить сына с отцом.

На секунду левая рука Михаила сжалась в кулак, а на лице отразилась досада.

— Вы не первая, Маргарита, — вздохнул он, — от кого я слышу подобное. В конце девяностых у нас появилось много таких… психологов в кавычках, раздающих свои профессиональные якобы советы. Печально, что за их некомпетентность расплачиваться приходится их клиентам. И иногда, как в вашем случае, цена бывает слишком высока.

— Все… так плохо?

— Сейчас есть современная методика, позволяющая избавиться от такой проблемы как панические атаки всего за несколько сеансов. Но если идти и более консервативным путем психоанализа, то и в этом случае результата при благоприятных обстоятельствах можно достичь за пару-тройку месяцев. Возможно, конечно, больше, ситуации бывают разные. Но самое главное — эта проблема решаема. Нет никакой необходимости прятать голову в песок, а вам посоветовали именно это.

Рита осмыслила услышанное.

— То есть нанять няню на три месяца, пройти курс терапии, и я могла бы вернуться к сыну?

— Да. Более того, к сыну нужно было бы вернуться раньше, но это уже детали, в которые сейчас нет смысла вдаваться. — В глазах Михаила Рита четко видела сожаление и немного злости. Он добавил: — Мне жаль, Маргарита.

Рита кивнула. Что ж… К чему-то такому она была уже готова. Но возникшая мысль не дала покоя, и Рита ее все же высказала:

— Почему же я должна верить вам?

Михаил с готовностью кивнул:

— Я ждал этого вопроса от вас. Маргарита, я вижу, с какими именно проблемами нам с вами предстоит работать, вижу несколько путей их решения, и могу вас заверить в том, что у меня хватит компетенции и опыта, чтобы эти проблемы мы с вами смогли решить. Конечно же, при условии нашей совместной, — он подчеркнул последнее слово, — работы. Могу в некотором роде даже гарантировать результат, потому что не сомневаюсь в ваших ресурсах. Помните, при первой встрече мы говорили о том, к чему должны прийти? То, что мы туда придем, и есть лучшая гарантия моей работы.

— Да, я поняла, — кивнула чуть успокоенная Рита. — …Почему-то я вам верю.

Врач улыбнулся:

— Постарайтесь сообщить мне, если это вдруг изменится. Договорились?

— Договорились, — улыбнулась в ответ Рита. И чтобы вернуться к прерванной теме, задала вопрос, который больше всего ее беспокоил: — Михаил, почему панические атаки возникли снова? Какая-то причина должна быть, да… но… не было же ничего… то есть Лиза была, но прошел почти месяц…

— Причина, конечно, была, просто мы с вами сейчас ее пока не видим. — Михаил кинул взгляд на часы, и Рита посмотрела вслед за ним. До конца сеанса оставалось двенадцать минут. — Давайте в следующий раз как раз этим вопросом и займемся. Не беспокойтесь, найдем и конкретную причину, и определим, как будем с ними бороться.

Рита кивнула.

— Маргарита, я хочу уточнить насчет детей. Вы говорили, что у вас нет подруг. Значит, с детьми вам не приходилось иметь контактов? Может быть, соседка просила присмотреть? Или по работе случались вынужденные ситуации?

— По работе случались, — кивнула Рита и тут же вспомнила, при каких обстоятельствах доводилось иметь дело с маленькими детьми. — Причем, дела были часто связаны именно с похищением детей… Я… разговаривала с матерями, видела, в каком они состоянии…

— Вспоминали себя? — Взгляд врача стал более заинтересованным.

— Н-нет… То есть, да, думала о том, что прекрасно понимаю, что они чувствуют. Но детально ничего не вспоминала, наоборот, старалась поменьше об этом думать. И сосредотачивалась на том, чтобы просто хорошо сделать свою работу.

— То есть найти ребенка.

— Конечно.

Михаил помолчал немного.

— Находили?

— Не всегда, — качнула Рита головой, тут же припомнив несколько случаев. — Но когда находили, так получалось, что именно я привозила ребенка дожидающейся матери.

— Вы сами вызывались отвезти?

— Н-нет… — Рита отвела взгляд, пытаясь вспомнить обстоятельства хотя бы последнего случая. — Так получалось как-то само, напарники были заняты чем-то другим… Как правило, ребенок был в одном месте, преступник в другом, и мы действовали одновременно.

От собственных слов про «в одном месте, в другом» что-то неприятно кольнуло, но ухватить мысль не смогла.

— Если бы напарник вызвался отвезти ребенка к матери, а вам предоставил бы задачу ловить преступника, вы согласились бы?

На этом вопросе впервые посетило неприятное сравнение с допросом — то, чего Рита опасалась изначально. До этого их беседы имели более непринужденный тон, рассказывала больше Рита, Михаил задавал лишь уточняющие вопросы. Тогда же у Риты было почти полное ощущение, что он ее допрашивает.

— Мы часто распределяем задачи исходя из множества факторов, — несколько с раздражением принялась она объяснять специфику работы, — кому куда ближе, кто к чему больше готов, и часто это все на бегу, на ходу, в спешке, было бы просто некогда долго решать и вести обсуждения.

— Но вам было бы неприятно, что миссия по возвращению ребенка счастливой матери досталась не вам?

Рита заставила себя забыть про раздражение и подумать.

— Возможно, — кивнула она. — Но… подождите, вы хотите сказать, что, привозя найденных детей, я… как бы искупляла собственную вину за то, что не смогла найти свою дочь?

— А вы как думаете?

— Михаил, я не знаю, как я думаю! Вы же психолог, вы мне и скажите, правильно я понимаю или нет.

Он покачал головой:

— Вам было приятно возвращать матерям детей?

Рита задумалась.

— Да, в какой-то степени.

Он выразительно пожал плечами, мол, выводы делайте сами. Рита вздохнула.

Михаил уточнил, не возникало ли чувство особой тревоги, пока дети находились под ее присмотром и она была ответственна за них, повторил про следующий прием, и Рита ушла. Ушла она тогда в задумчивости. Такая облегченная, как даже ей показалось, демонстрация того, какие неосознаваемые ранее вещи можно раскопать в себе, немного напугала. Какие еще открытия придется совершить?..

* * *

В окно кабинета мягким вечерним светом заглядывало солнце, Рита посматривала на часы и немного грустила. Сегодня уходить не хотелось. Михаил в начале их работы говорил что-то о том, как важны устоявшиеся отношения между психологом и клиентом. Это было очень странно для нее самой, но со временем Рита начала замечать, что Михаилу она действительно по-настоящему верит. Не авансом после заочной рекомендации Рогозиной, не из отчаявшейся надежды, что на этот раз повезет, даже не из-за подкупающей внешности Михаила и того, как удивительно он мог сочетать доброжелательность и профессиональную жесткость в общении. Верит… потому что верит.

Может быть, потому что начала понимать весь объем проблем, в которых надо разобраться, смогла взглянуть на себя и события своей жизни со стороны, услышала конкретные комментарии профессионала по поводу тех или иных ситуаций — то есть начала видеть реальные результаты (пусть пока и минимальные, только начальные) его работы. Нет, правильно будет сказать — их совместной работы. Михаил об этом не раз повторял.

Сегодня говорили о работе и увлечениях — Михаил заставил Риту до винтиков и гаечек разобрать собственные ощущения от участия в квестах, от езды на мотоциклах и от опасных ситуаций в оперативной работе. Высказывание Данилова про «адреналиновую наркоманку» она отлично помнила, еще удивлялась тогда, отчего он к таким выводам пришел, но не ожидала сейчас услышать и осознать, насколько многое в своей жизни она делала именно из-за этой жажды адреналина. Вот уж действительно — со стороны виднее. Степа эти выводы, очевидно, успел сделать за те несколько дней — с момента, как узнал о Лизе.

— Да, стремление к адреналину — это своего рода поведенческая аддикция, то есть ощущаемая человеком навязчивая потребность в определенной деятельности. Сюда входят все любители экстремального отдыха, придающие своему увлечению особый смысл, экстремалы, намеренно рискующие жизнью и здоровьем. В большинстве своем, я не говорю о том, что это ваш случай, — уточнил Михаил, и Рита с пониманием кивнула, — я лишь обрисовываю общую картину, это психологически незрелые личности, вероятнее всего, в детстве испытывавшие эмоциональную депревацию. Например, это может быть недолюбленный ребенок, к которому родители относились холодно, мало играли с ним, не выражали своих чувств и не позволяли ему выражать свои. В результате образовался эмоциональный вакуум, — Михаил ладонями очертил в воздухе шар, — и как раз его человек и пытается заполнить. Такая… внутренняя дыра, которую хочется заткнуть чем-то. Это может быть любая другая зависимость — наркотики, алкоголь, азартные игры, интернет-зависимость, игромания и прочее, список можно продолжать долго, наверняка, вы в работе сталкивались со многими представителями подобных зависимостей.

— Да…

Вывод о том, какую именно дыру она пыталась таким образом заткнуть, Рита сделала уже сама, пока слушала.

— Конечно, в психологическом смысле мы говорим об аддикции тогда, когда зависимость имеет сильно выраженную форму проявления, когда человек, что называется, жить не может без своей страсти. Когда же это в форме простого увлечения, приносящего разовое удовлетворение, когда это не стало манией, когда человек не ограничивает свою жизнь в угоду той или иной зависимости, но все же имеет свою периодичность и свои глубоко личностные причины для такого увлечения, важно поймать этот момент, контролировать его и, возможно, переключить такого человека на что-то еще. То есть если человек периодически катается на горных лыжах и любит пощекотать себе нервы чересчур сложными спусками (мы помним, что стремление к адреналину вопреки инстинкту самосохранения — это аддиктивное поведение), важно, чтобы он понимал, почему он это делает, почему он этого хочет, и, понимая это, смог заинтересовать себя, то есть заполнить тот самый вакуум, чем-то еще, что отвлечет его от такого опасного увлечения. Иначе в какой-то момент ему будет становиться все мало и мало, сложности будут увеличиваться и увеличиваться, и кончиться все может очень плачевно — он пойдет на такой спуск, где не поможет никакая даже профессиональная подготовка. То же самое, — Михаил сделал паузу и взглянул внимательно Рите в глаза, — с ездой на мотоцикле или даже рабочими моментами. Такое бывает у военных, у бойцов, связанных с военными действиями, может притупиться чувство опасности, потому что жажда адреналина окажется сильнее инстинкта самосохранения.

Рита снова кивнула, показывая, что понимает. И когда Михаил вроде бы договорил, решила уточнить, хотя уже не сомневалась в своих предположениях.

— Вакуум… это вместо тех эмоций, что дарила бы мне дочь?

— И сын тоже, — Михаил кивнул. — И не только дети, Маргарита… В адреналиновой зависимости почти всегда речь идет о восполнении нехватки общения и любви. У вас еще не зависимость, но тяга к адреналину безусловно есть.

— Понятно…

Рита снова взглянула на часы, остававшиеся до конца сеанса пятнадцать минут закончились. Уходить не хотелось, потому что дома ждала пустая квартира, отсутствие ужина и гора немытой посуды — в последние дни времени катастрофически не хватало. Но, с другой стороны, хотелось побыть одной, осмыслить сегодняшнее открытие — у нее теперь после каждого сеанса такие осмысления происходили.

— Маргарита… — Михаил с сожалением указал на часы, — встретимся в пятницу вечером, как обычно?

— Да, — Рита кивнула, поднялась, — спасибо… — она благодарила его теперь каждый раз, потому что каждый раз узнавала что-то новое о себе. Врач кивнул и тоже поднялся. — Михаил… — Рита взглянула в сторону небольшого ящика у стены на невысоком столике, что уже не раз привлекал ее внимание, — а что это такое? Просто любопытно, уже сколько раз взглядом натыкаюсь…

— Это песочница для арт-терапии, — Михаил сделал приглашающий жест рукой, и они подошли к ящику ближе. Теперь Рита увидела, что внутри под стеклом насыпан песок, а внизу на полке стоят небольшие лотки с какими-то фигурками, на первый взгляд показавшимися игрушками. — Изобразительное творчество — это неплохой способ самопознания и самовыражения. Это и тест для психолога, и процесс, несущий терапевтический эффект. Обычно тест проводится в виде так называемой «песочной сказки» — клиенту предлагается изобразить, построить некую страну и населить ее разными существами. Затем, конечно же, описать, что он создал, и ответить на ряд сюжетных вопросов. Важно и то, что человек создаст, и то, как он это сделает, и куда повернет его сюжет.

По тому, как Михаил рассказывал, Рите стало понятно, что с ней он такой тест проводить не планировал, иначе или провел бы уже раньше, или сейчас не рассказывал бы так подробно. Вид песка Риту почему-то завораживал — мельчайший, почти белый… Нестерпимо хотелось его коснуться! И если бы не это, она уже попрощалась бы и ушла, но желание оказалось таким настойчивым, что она прямо спросила разрешения потрогать. Врач кинул взгляд на часы, взглянул на Риту, почесал в задумчивости бровь и кивнул:

— Хорошо, — снял стекло, поставил его рядом к стенке, нагнулся и достал те самые лотки, — у вас есть пятнадцать минут при условии, что не будете меня отвлекать. Мне до следующего сеанса нужно подготовить документы. Вот здесь разные фигурки, животные, камни, цветы, из всего этого можно составить бесчисленное множество различных композиций. Попробуйте — необязательно сюжет сказки, на это времени нет. Просто что вам захочется, к чему душа ляжет. Пятнадцать минут. Договорились?

— Спасибо, Михаил, — улыбнулась Рита. Ей действительно стало любопытно попробовать.

Врач отошел к своему рабочему столу, оставив ее одну, и первым делом Рита осторожно потрогала песок сверху, взяла его немного в руку и раскрыла ладонь — песчинки посыпались вниз белесыми струйками. Мягкими, почти шелковыми. В такой потрясающе нежный песок хотелось запустить руку целиком и представить, что ты на пляже!.. Что Рита и сделала. Солнце, море, тихий, размеренный шум прибоя… Снова взяла в руку горсть и высыпала ее сквозь пальцы — из одной руки в другую. Подумала, что и без всяких изображений и фигурок это потрясающее средство медитации — прикосновения к такому песку успокаивают.

Зарылась поглубже, провела рукой, нащупав дно ящика, отодвинула часть песка и с удивлением обнаружила, что дно ярко голубое! Если до этого ящик можно было представить пустыней — Рита уже разглядела в лотке с животными интересную фигурку змеи, — то теперь однозначно ей виделся берег моря. Лазурного, бескрайнего, сливающегося у горизонта с небом так, что не найти границы!..

Что же будет на этом берегу?.. Рита закрыла глаза и представила себя в таком месте.

Песчаный берег, пустынный пляж, солнце клонится к горизонту, но пока еще не слишком низко. Еще жарко, но зной уже спал, да и свежий ветерок приятно холодит распаренную кожу. Среди песка попадаются обломки ракушек и небольшие гладкие камешки, отполированные водой…

В одном из лотков как раз лежали именно ракушки и камешки — природные и искусственные, то ли стеклянные, то ли из блестящего пластика. Рита подвинула лоток к себе ближе, выбрала самые красивые из натуральных камней и вразнобой кинула на песок. Затем осторожно набрала ракушек и их выложила тоже, стараясь, чтобы они выглядели как можно естественнее — какие-то «вверх ногами», какие-то почти полностью присыпанные, от каких-то видно только выступающее из песка рифленое ребро. Одна особенно красивая привлекла внимание — нежный розоватый цвет переливался перламутровым блеском в ладони. Рите вспомнилось, как собирала ракушки в детстве, когда ездили с родителями к морю, как искала подобные — целые, красивые и перламутровые, а найдя, бежала к маме показывать.

«Иногда бывает необходимо вернуться к истокам, очень многое, намного большее, чем нам кажется, закладывается в нас в детстве. Наши симпатии, наши страхи, наши мечты. Что мы любим и как мы умеем любить», — говорил Михаил на одном из прошлых сеансов. На мгновение, сейчас, когда вспомнила себя маленькой, стало любопытно — что такое она, Рита Власова, есть? Что и как закладывалось в ее характере? Но уже в следующую секунду в голове возник вопрос — а точно ли она уверена, что хочет это узнать?.. И не боится ли она узнать что-то… ненужное?

Постаравшись отмахнуться от испугавших неприятных мыслей, Рита вернула себя на покинутый берег. Вода, песок, камни, ракушки… Что там есть еще?.. Заглянула в лоток с фигурками. Конечно, кого там только не было!.. Принцы и принцессы, добрые феи и злые колдуньи, всевозможные Смешарики, Смурфики и другие герои популярных мультфильмов, остальных ни имен, ни названий Рита, конечно, и не знала. Пластиковые цветы, грибы, какие-то растения — видимо, те, что ставят в аквариумы, — разнообразные животные, птицы, жуки-пауки и кошечки-собачки… О, пароход!.. Сидишь на берегу и смотришь, как вдали проходят корабли… Рита поставила белоснежную фигурку огромного лайнера на синюю «воду». Пароход вдруг добавил всей картине налет цивилизации, песчаный пляж из пустынного превратился в курортный — только шезлонгов не хватало. Туристы, «олинклюзив» и все прочее… Нет. Фигурка последовала обратно в лоток. Природа в своей естественной красоте, неприступности и непокорности человеку почему-то сейчас показалась милее. Или ближе по духу.

Рита так увлеклась, что не замечала ни стука клавиатуры, ни вообще присутствия Михаила в кабинете. Кажется, она сама в этом кабинете в последние пятнадцать минут отсутствовала!.. Была там, где дует наполненный морской свежестью ветер, где босые ноги утопают в нежнейшем песке, где вода сверкает от солнечных бликов. Где нет проблем и есть только одно — покой и радость жизни!..

Настолько погрузилась в созданную воображением картину и ее реальное воплощение, что прозвучавшие вдруг слова почти напугали.

— Ну что, как у вас дела? — Михаил оказался рядом, и Рита, осознав себя в действительности, через его плечо взглянула на часы: до истечения отведенных пятнадцати минут осталось всего две. — Морской берег?

— Да, — пожала плечами Рита. Почему-то сейчас ей было неприятно, что этот созданный ею мирок видит посторонний человек. Пляж этот только ее. Почти. Наверно. — Наверно, многие делают из этого песка именно берег?

— Да, но все дело в том, каким смыслом вы наделяете этот берег. И потом, это может быть берег моря, а может быть реки. Но самое главное, то, что происходит вокруг. — Михаил вдруг поднял фотоаппарат, который держал в опущенной руке, и Рита его не замечала. — Позволите? Я всегда фотографирую все, что создают клиенты.

Рита кивнула:

— Представляю, какая у вас коллекция.

— Немаленькая, — улыбаясь, согласился врач. Вспыхнула вспышка и щелкнул затвор. — Маргарита, если вас заинтересовала тема арт-терапии, могу дать вам «домашнее задание», хотите?

— Что-то нарисовать? — догадалась она и уже приготовилась возразить, что рисовать не умеет.

— Совершенно верно, — снова улыбнувшись, кивнул Михаил и потянулся рукой во внутренний карман пиджака.

— Но я не думаю, что у меня получится что-то…

— Совершенно неважно, умеет человек рисовать или нет. Если вы рисуете как Репин и если у вас выходит только «палка, палка, огуречик», и в том, и в том случае вы выражаете на бумаге свои мысли, желания, проблемы, можете даже найти пути их решения, если отпустите воображение на волю. Главное, не думать, что у вас ничего не получится. — Он протянул Рите два небольших листка, сложенных пополам. Оба они были закреплены скрепками. — Скрепки для того, чтобы вы раньше времени не раскрыли и не прочитали, что именно нужно изобразить. Начнете думать сильно заранее и эффект будет уже не тот. Придете домой, сделаете все нужные дела, поужинаете, сядете спокойно — и тогда открывайте.

— Хорошо, я поняла. — Рита заметила цифры на листках. — Сначала первый, потом второй?

— Совершенно верно. А теперь прошу простить меня… — Михаил развел руками.

— Да, конечно. — Рита вернулась к дивану, забрала сумку, извинилась, что так задержала врача, попрощалась и вышла.

* * *

Спустя двадцать минут черепашьего ползания встали намертво. Рита в изнеможении откинулась на спинку водительского сидения, положила голову на подголовник и прикрыла глаза. Видеть бесконечное море красных огней впереди не было уже никаких сил.

Тронулись, проехали два метра, встали.

Мысли то и дело возвращались к прошедшему сеансу. Пора было признать, что с первоначальным недоверием и скепсисом Рита уже рассталась. Уж насколько Лентова, Паньков и та дамочка, с которой консультировались по поводу панических атак, подорвали веру в профессионализм, честность и порядочность психологов, общение с Михаилом смогло Риту переубедить. И, чего она сама от себя никак не ожидала, заинтересовать.

Еще три метра. Снова встали.

Все-таки насколько удивительно устроена человеческая психика… Вот так живешь, выбираешь занятия, делаешь то, что нравится и приносит удовольствие, а потом оказывается, что выбрала их вовсе не она сама, Рита Власова, а ее покалеченная психотравмой душа. В стремлении заполнить тот самый вакуум. От этого слова, со школьных уроков физики ассоциирующегося с абсолютной пустотой, было как-то особенно жаль себя. Теперь и не представить, какой бы она была, как сложилась бы жизнь — а теперь оказывается, и многое в характере, — если бы не похищение Лизы.

Как же найти теперь себя настоящую?.. И надо ли? И возможно ли это сделать, если она уже… другая? Ведь то, какая она есть сейчас — это тоже она… и для самой себя именно это воспринимается настоящим.

Страшно это самое настоящее потерять и взамен получить неизвестно что.

Она двадцать лет бежала от самой себя. Ох, врач очень доходчиво объяснил ей, что она эти двадцать лет делала со своей жизнью!.. И все из-за того, что травма так и осталась с ней, психика с ней не справилась, и все, что Рита могла — бежать. От себя, от чувства вины, от нереализованных возможностей. Теперь надо себя сломать, переделать, простить и найти себя новую.

Когда Рита все же добралась до дома, так устала от размышлений, что даже с некоторым удовольствием переключилась на домашние дела. Приготовила ужин, поела, перемыла всю грязную посуду, скопившуюся за три дня напряженной работы. Наведенный на кухне порядок принес немного удовлетворения — подумалось, что и в себе самой хотелось бы такого же порядка. И теперь была надежда, что хотя бы отчасти его получится достичь.

К «домашнему заданию» Рита приступила немного отдохнувшей. Можно было бы и отложить, но, во-первых, неизвестно как завтра будет со временем, а во-вторых, было все же любопытно.

«Изобразите свою жизнь сейчас в виде дороги. Что это за дорога? Куда она ведет? Что находится рядом с ней?»

Да уж… Ее жизнь сейчас — вообще ни разу не дорога! Она же стоит на месте! И остановилась она, пожалуй, тогда, двадцать лет назад… Куда ведет?.. А куда ведет ее непутевая жизнь? Вот именно, что не-путевая. Никуда она не ведет.

Она вообще сейчас как витязь на распутье, не знает, куда шагать и куда ее приведет та или иная тропа. Впрочем, тест наверно не о времени непосредственно сейчас, когда уже началась работа с психологом, а немного раньше? На что же была похожа ее жизнь еще совсем недавно?.. Еще и рядом что-то…

Рита придвинула к себе лист, взяла карандаш и надолго задумалась. Воображение рисовало уходящую вдаль дорогу, то одну, то другую, но никак не получалось поймать внутреннее ощущение правильности.

А вообще интересно, что люди выбирают. Ведь это может быть оживленное шоссе с мчащимися на большой скорости автомобилями, может быть лесная тропа среди сосен… Или шоссе, но в крупном городе, и все машины стоят в пробке. А лесная тропа проходит через непролазные дебри… А ведь специалист потом это все интерпретирует, хотя, конечно, с непролазными дебрями и профессионалом быть не надо, чтобы понять, в насколько запутанной ситуации человек себя чувствует.

Карандаш Рита отложила спустя минут двадцать, оглядела весь рисунок и отставила его в сторону, разглядывая издалека и примериваясь, надо ли что-то еще добавить. Пожалуй, что нет. Внутреннее ощущение говорило, что именно так она себя сейчас и ощущает.

В левой части рисунка к горизонту уходило шоссе с оживленным движением. В центре располагалась его обочина — не очень широкая, обычная, песчаная. «Шла» Рита именно по ней. Справа раскинулось широкое нераспаханное поле — трава, полевые цветы. Между полем и шоссе широкая канава, наполненная водой. Чуть впереди дорожный знак — указатель населенного пункта. Синий вытянутый прямоугольник, но названия на нем нет. Слева от шоссе впереди виднеются крыши деревенских домов, но ни дороги туда, ни пешеходного перехода через шоссе нет.

Рита подумала-подумала и пририсовала в верхней части листа многочисленные облака. Хотела добавить где-то впереди дождь, но не стала — пожалела себя. И так картина получилась далеко не радостной. И без комментариев Михаила было понятно, что ничего хорошего она в своей жизни не видит и, как выбраться из сложившейся ситуации, не знает. Не свернуть никуда — ни в поле, ни через шоссе, по которому мчаться машины.

Вздохнув, Рита сняла скрепку со второго листочка с заданием, прочитала и горько усмехнулась. Михаил решил над ней поиздеваться?.. Что она после такого нарисует?!..

«Изобразите в виде дороги свою жизнь в будущем, такой, какой вы хотите ее видеть».

Первая мысль — для начала хоть куда-нибудь свернуть с этой обочины!.. Не знает она совершенно, куда!.. Что она будет рисовать, если не знает, куда и как эта самая дорога должна привести?..

Уже очень много лет у нее не было совершенно никакого представления о будущем. Если подумать и покопаться в себе, наверно, станет ясно, что это началось после расставания с сыном. Она ушла тогда в никуда — и так в этом «никуда» и осталась. Даже заводя новые отношения, Рита уже не ставила целью создание семьи — двух попыток оказалось достаточно. Работала, потому что работа приносила удовлетворение, работа наполняла жизнь смыслом и дарила нужные эмоции. Заводила незначительные романы — хотелось чувствовать себя любимой и желанной. Жила. Просто жила.

Почему же сейчас у нее ощущение, что это вовсе не было жизнью?.. Не жизнь это была, а ожидание… Ожидание, когда перестанет болеть.

Но ведь заводила же она романы… И одно время на Гену серьезно надеялась, пока они не поняли, что их профессии с постоянными разъездами и ненормированным графиком никак не сочетаются с совместной жизнью.

«В адреналиновой зависимости почти всегда речь идет о восполнении нехватки общения и любви».

Тут тоже не надо быть мега профессионалом, чтобы понять, что ей с ее одиночеством любви действительно не хватало. После потери двух детей и расставании с двумя самыми главными мужчинами. Почти предательстве с их стороны по своей сути.

О личной жизни Михаил не сказал, просто потому что и так уже знает ситуацию. И наверно пожалел ее, не стал сегодня добивать фразой «вот наладили бы личную жизнь, было бы лучше». Но Рита знает, что дело не столько в личной жизни, сколько в… ее качестве, что ли. Мужчины у нее были, только ситуацию они никак не меняли — та самая пустота все равно никуда не исчезала. И, как сейчас понятно, Рита как и прежде заполняла ее привычным — бурной деятельностью, адреналином, ощущением нужности на работе. Почему так было?.. Потому что она не пускала мужчин близко. Ее неосознаваемая потребность в любви оставалась неудовлетворенной.

За этими размышлениями неотступно маячил образ Данилова, от которого одновременно становилось спокойно и тревожно. Спокойно — потому что казалось, вот оно, решение, просто позволить себе отношения и они, возможно, смогут заполнить этот вакуум. Что самое странное — она действительно допускала мысль, что это может произойти. Долго так думать не получалось: в душу тут же врывалась тревога. Не может быть в ее жизни счастья. Просто не может по определению! Не дано! Не должна она так подставлять Степу, он достоин гораздо большего, чем все ее проблемы.

И заставив себя отвлечься от Степы, Рита придвинула к себе второй чистый лист. Будущее… Чего ей хочется?.. Хочется, чтобы там было тепло и солнечно. Чтобы был покой наравне с привычной работой — работу свою она любит независимо от того, что заставило ее выбрать. Чтобы…

Рита взяла карандаш и первым делом нарисовала в центре листа дом — небольшой, в отдалении. На первом плане к нему вела дорожка, по бокам которой росли кусты и деревья. Возле дома Рита тоже пририсовала пару сосен — от них воздух самый вкусный. Вдали от дома отходила еще одна дорога, поровнее, предполагалось, что она заасфальтирована. Машину Рита вырисовывать не стала, и так понятно. Оглядела передний план, добавила кое-где травы, условных «ромашек» и возле деревьев пару грибочков — вошла во вкус. Затем занялась домом. Дверь, крыльцо, окна с занавесками…

Дом очень смущал. Внутри сидело ощущение, что это чья-то чужая жизнь и ее она не может быть никак. И, пока Рита сосредоточено вырисовывала покрытие крыши — почему-то захотелось детализировать рисунок, — в голове у нее оформилась мысль, неотступно маячившая все время, пока рисовала. Она хочет будущую жизнь в виде дороги к дому. А дом — это место, где ждут. Ждут!.. Кто ее там будет ждать?.. От очередного осознания своего полного одиночества захотелось взвыть. Рита с силой сжала карандаш, чуть не сломав его, швырнула его на стол и, поднявшись из-за стола, подошла к окну. Но десятки освещенных окон дома напротив успокоения не принесли вовсе — стало только больнее. Почти за каждым из этих окон люди жили гораздо более полной жизнью, чем она. О, да, она прекрасно знает, какие скелеты у них могут быть спрятаны в шкафах, но сейчас ей кажется, что все, абсолютно все живут счастливее, чем она.

Звонок в дверь заставил вздрогнуть и посмотреть на часы — поздновато для случайных гостей или соседей. Если только у них не образовался очередной сбежавший труп. А раз не гости и не соседи, вариант напрашивался один. Вариант, от которого сердце сжалось — снова с разными по своим полюсам эмоциями: ему не нужно приходить, но, черт возьми, она элементарно соскучилась!.. На работе пересекались мало. Рита разозлилась на собственную слабость, поднялась и пошла открывать с точным намерением напомнить Данилову про ее «нет».

В «глазок» взглянула мельком — повинуясь профессиональной подозрительности, лишь убедилась, что пришел действительно Степа. Отперла замок, потянула на себя дверь, но в открывающемся проеме возник не Степа, а… букет. Рита ошарашенно уставилась на охапку белых роз, а затем на все же переступившего порог дарителя.

— …Это что?..

— Это тебе.

Цветов ей не дарили давно. Восьмимартовские букетики от мужской половины ФЭС не в счет. Даже когда один такой мимозно-тюльпановый веничек в начале рабочего дня подарил ей Степа, нехило опоздав к месту убийства. Настоящих цветов не было лет сто. И тысячу лет никто так не волновался, их протягивая, как волновался сейчас Степа — она это не видела, но точно знала.

Левую руку он держал за спиной, и Ритино воображение, разбуженное художественными упражнениями, дорисовало там бутылку вина. Очень в его духе — должно быть, именно так он ухаживал за своими девушками. И от возмущения, что он так очевидно решил наплевать на ее отказ, Рита язвительным тоном, демонстративно сложив руки на груди — мол, цветы брать не собираюсь, — заявила:

— Данилов, мне их даже поставить некуда. Забыл? У меня даже вазы нет с некоторых пор.

— Не забыл. — Степа вытащил из-за спины руку, и свет коридорной люстры полыхнул отражением в хрустальных гранях.

Ваза. Он принес ей вазу. И вовсе не вино, как она только что думала про каких-то там девушек… Рита подняла взгляд — в его глазах плескались смешинки, мол, я слишком хорошо тебя знаю. Да уж… пора бы к этому начать привыкать.

Она улыбнулась — не смогла не улыбнуться. Ваза и искорки в его глазах обезоружили. Протянула руки и приняла все сразу — и вазу, и цветы. Не удержалась от того, чтоб понюхать — конечно же, розы пахли божественно.

— Спасибо… но…

— Чаем угостишь? — спросил Степа деланно-безразличным тоном.

— Нет, — качнула головой Рита, успев вспомнить, с какими мыслями шла открывать дверь. И добавила: — Не сегодня.

— Ты обещала рассказать про психолога.

Явный упрек в голосе Степа скрыть и не пытался. Да, обещала и теперь пожалела, что была так неосторожна. Они встретились у морга — она шла от Вали и очень торопилась, он шел непонятно куда, может быть тоже в морг, впрочем, больше там идти и некуда. Ее ждала с докладом Рогозина, поэтому на его несколько вопросов в духе как дела, ответила обещанием позже рассказать подробнее.

— Не сегодня, Степ. — На столе дожидался незаконченный рисунок будущей жизни — той, которой у нее все равно никогда не будет. И после всех мыслей сегодняшнего вечера она не была готова вести дружеские беседы. Тем более что они имели все шансы перерасти в очередное выяснение отношений. — Спасибо за цветы, мне правда очень приятно. И… за вазу тоже.

Улыбкой попыталась скрыть неловкость от того, что выгоняет его. Степа на улыбку ответил, но смотрел грустным взглядом. Рита сделала вид, что этого не замечает. Шагнула к двери, перекинула букет на правую руку, в которой держала вазу, и свободной левой взялась за дверную ручку. В следующий миг поверх нее легла Степина ладонь. Почему-то очень теплая. Хотя он пришел с улицы, где должно было быть довольно прохладно.

От прикосновения Рита вздрогнула. То ли от неожиданности, то ли от волны тут же накрывших эмоций — черт возьми, почему она так реагирует?!..

— Степа… — от охватившего смятения голос дрогнул.

Он придвинулся к ней ближе, сократив расстояние до размера букета, что она держала наперевес, и теперь внимательно смотрел в глаза. А она не выдержала. Впервые в жизни не выдержала чужой взгляд!

— Степ, не надо… — почти шепотом.

— Я даже ничего не сказал… — тоже шепотом, от которого по спине пробежали мурашки. Да что ж такое!.. Ей-богу, реагирует как школьница!..

Рита все же посмотрела ему в глаза:

— Как будто нужны слова…

Его рука все еще слегка сжимала ее пальцы. А сердце стучало так, что она испугалась, что Степа сможет почувствовать ее пульс. По привычке хотелось казаться безразличной и неприступной. Так было гораздо спокойнее. А возникшее почти непреодолимое желание шагнуть к нему ближе и окунуться в объятия Рита постаралась затолкнуть как можно глубже.

— Рита…

— Не говори ничего, Степ, пожалуйста. Не сейчас. Потом. Мне нужно побыть одной. Пожалуйста, уходи.

Вдруг стало безмерно жаль себя: сказалось все сразу, весь раздрай последнего времени, вывернутые наизнанку чувства, беспрестанное ковыряние в них — то с Михаилом, то наедине с собой, обдумывая сказанное и услышанное на сеансах, — весь сегодняшний день, от дикой загрузки на работе, от которой она успела устать, до непростого разговора с Михаилом про пустоту в душе. Мечты о тихом покое на море — несбыточные настолько, насколько далеко сейчас от нее теплое море с солнечным пляжем. Пробка, измотавшая последние нервы. И весь ворох мыслей о своей жизни за рисунками. Жизни, в которой ей так не хватает… тепла.

Эмоции, которые нет сил скрывать и сдерживать, добили.

Почувствовала, как к глазам подступили слезы, отвела взгляд, но было поздно, Степа, видимо, успел заметить. Отпустил ее руку, взял вазу и потянул к себе букет, Рита, не понимая, позволила его забрать. Поставил вазу на тумбу, букет пристроил рядом, поправил, чтобы тот не свалился, и повернулся обратно к ней.

— Рит… — Еле заметную вопросительную интонацию сгладили его руки. Коснулись плеч, привлекая ее к себе. Наплевав на доводы не слишком сильно сопротивляющегося внутреннего голоса, она позволила себя обнять. Не может она больше сопротивляться. Не сегодня. Не сейчас. — Устала?

Она кивнула. Потом подумала, что ему не очень видно ее голову, но Степа, кажется, понял по движению.

— Трудно?

Снова молча кивнула.

Видимо, поняв, что она не сопротивляется, Степа перехватил руки и обнял иначе — привлек ее к себе за талию, полностью сократив расстояние. От соприкосновения тел прошла волна дрожи, Рита глубоко вздохнула, пытаясь ее унять. От Степы пахло его машиной и слегка табаком. И — самим Степой. Привычной смесью природного запаха и аромата парфюма, почти неуловимого, успевшего за день почти испариться.

Сознание будто разделилось на две части. Одна убеждала, что надо срочно выгнать Данилова вон, другая откровенно наслаждалась его объятиями. В них тепло и спокойно. Нет, то есть не спокойно, а очень волнительно, но уже в другом смысле. В них спокойно душе. А это, черт возьми, то, чего ей так не хватало!..

Он гладил ее по спине и что-то шептал про «нужно потерпеть», Рита особенно не вслушивалась, откровенно наслаждаясь ощущениями. По спине, будто вслед за его руками, бегали табуны мурашек, внутренний голос все настойчивее повторял, что это безобразие надо остановить.

Да, сейчас, сейчас она его остановит, только капельку, еще минутку побудет в этом невесомом облаке его нежности и защиты. Почему-то сейчас она очень остро чувствовала его желание защитить ее — даже от психолога, которого же сам и организовал.

Сейчас, еще полминутки в его руках… Полминутки, и она соберет остатки сил и скажет, снова скажет то самое «нет». А как иначе?!..

Полминутки…

— Ритуль… — Степа чуть повернулся, наклонился, Рита почувствовала прикосновение его руки к волосам, а через мгновение ее виска коснулись теплые губы. — Рита…

Сердце замерло, потом с силой ударилось о грудную клетку, и Рита подняла голову, чтобы сказать, что это уже лишнее.

— Степа…

Но… она повернулась слишком порывисто, а он как раз, видно, хотел поцеловать снова, она совсем не ожидала такой траектории движения его головы и — даже быстро поворачивая голову, успела осознать, как губы скользнули… по губам.

Сердце замерло снова. Окончательно. Вообще остановилось, как и дыхание — причем, Степино тоже. Оба замерли в нерешительности. И поймав себя на ощущении, будто видит все со стороны, Рите подумалось, что они сейчас ведут себя как школьники, а не два взрослых человека, которым должно быть совершенно понятно, что сейчас будет!..

— Степа… — выдохнула в последней попытке предотвратить, понимая даже сейчас, в таком состоянии, что нельзя, что ничего хорошего это не принесет. Но… ничего хорошего — потом. А сейчас — несколько сладостных мгновений, отказаться от которых нет никакой возможности. Не изобрело еще человечество средства, чтобы так сопротивляться природе.

В последний миг успела посмотреть Степе в глаза и увидеть в них решительную уверенность. И — сдержала собственный порыв, уступив ему инициативу. Господи, она слишком давно этого хотела, чтобы сейчас отказаться!

Губы снова коснулись губ, уже осознанно, и Рита тут же ответила — сначала осторожно, будто пробуя на вкус, затем подчиняясь, потом нисколько не уступая Степе в напоре. Она обхватила его шею руками, он запустил руку под ее волосы, второй рукой продолжая прижимать к себе — будто боялся, что она вырвется из объятий.

Целовались то страстно, выражая всю боль и силу чувств, впервые отпущенных на волю, то нежно и медленно, наслаждаясь друг другом — оба понимали, что как только остановятся, все закончится, поэтому не торопились.

Остановиться на пару мгновений, перевести дух, с наслаждением прислушаться к одному на двоих дыханию и — снова вернуться в плен ставших так быстро уже знакомых губ. Любимых, желанных...

— Степа… — Конечно, ее внутренний голос победил. Внутренний голос и соображения рассудка, что надо остановиться, пока не стало критически поздно. — Степ… — Еще один самый последний поцелуй. — Все…

Разорвать объятия оказалось безумно сложно, и какое-то время они смотрели друг другу в глаза, восстанавливая дыхание, пытаясь успокоиться и мысленно задавая друг другу и себе вопросы без ответов.

— Почему от тебя пахнет табаком? — спросила вполголоса, скорее, чтобы что-то сказать, чем из интереса.

Ответил Степа не сразу.

— Курил, когда приехал, в машине долго сидел… Думал, идти к тебе или нет.

— А я удивилась, что ты так поздно.

Его руки все еще мягко скользили по ее спине — так нежно, что хотелось только одного: закрыть глаза и отдаться ощущениям.

— Тебе лучше уйти. — Она все же это сказала вновь. Через силу.

— Могу я считать это…

— Я не знаю, — честно ответила Рита. И первая его отпустила. — Иди…

Он еще молча помялся, вздыхая и пытаясь в ее глазах найти нужный ему ответ, но, так и не найдя, открыл дверь и вышел.

Рита заперла замок дрожащими руками. Одновременно тянуло заплакать и нервно рассмеяться, но собственной истерики она не хотела совершенно точно, потому, кое-как взяв себя в руки, вернулась на кухню. Села за стол и, стараясь не думать ни о чем, сосредоточено дорисовала крышу дома и солнце в углу листа.

Снова, как и с первым рисунком, отодвинула, пытаясь оценить, что еще нужно добавить, но думать не получалось — перед глазами как в замедленной съемке мелькали кадры: случайное прикосновение губ, перехваченное дыхание, взгляд, поцелуй…

Дура безвольная. Зачем она это допустила?.. Что ей теперь делать?.. Но даже ругать себя сил уже не было. Внезапно захотелось порвать нарисованную дорогу к дому. Все равно ее жизнь никогда такой не будет!..

Порыв сдержала, убрала рисунки подальше с глаз долой. Вспомнила о так и лежащих на тумбе розах, сходила за ними, налила в вазу воды и установила букет на стол.

Думала, что заснуть не сможет, сойдет с ума от воспоминаний и представлений, но, видно, весь вымотавший день все же сказался — так с мыслями о Степе и заснула.

* * *

Июнь 2020

Отдел мягкой мебели Рита пролетела, будто куда-то торопясь. Составленные вплотную диваны и кресла впечатления не производили, но примеры оформления спален, полностью обустроенные, с тумбочками, комодами, уютными, мягкими коврами, разными милыми вещицами для создания уюта и, конечно же, кроватями необъятных размеров, заставляли нестись от них прочь, лишь бы не чувствовать возникшего между ней и Степой напряжения. Ей хватило того, как они только что выбирали занавески — обсуждали то, насколько они подходят к планируемым обоям так, будто им вдвоем жить не один год с результатом выбора.

Он попросил ее помочь еще две недели назад, еще до случившегося поцелуя, и теперь она не стала отказываться, считая, что все должно оставаться прежним. Она тогда порадовалась, что он смог взяться за ремонт, начатый с сестрой, и согласилась помочь, чтобы поддержать его в этом решении. Да и отвлечься от всех своих психологических разборок было весьма кстати. Теперь же Степа стал одной из основных проблем. Впрочем, как они на днях с Михаилом выяснили, стал он ею уже давно.

Спальни с кроватями сменились шкафами и, поблуждав в узких проходах, они наконец выбрались из мебельного отдела. Степа говорил, что надо будет зайти в электротовары, и теперь Рита соображала, в какой стороне они находятся.

— Рит, пойдем кофе попьем, — Степа указал рукой в сторону фойе торгового центра, где располагалось небольшое кафе для посетителей. Как любой мужчина, он первый устал ходить по магазину, и теперь состроил такую несчастную физиономию, что Рита не смогла не согласиться. Впрочем, она тоже не отказалась бы посидеть.

Степа отправил ее занимать столик, и вскоре пришел с подносом — две чашки с кофе и тарелочка с пирожками. От пирожков вкусно пахло абрикосами, и Рита подумала, что с мясом там, наверно, не было, иначе Степа взял бы что-то более сытное. От привычной мысли о фигуре она отмахнулась — за последние два месяца и так похудела. Нервные потрясения и работа над собой под чутким руководством психотерапевта — отличная замена любым диетам…

Она боялась разговора о поцелуе, но Степа вел себя сдержанно, пока еще ничем не напомнив о нем. Надо отдать ему должное, он и на работе за прошедшее время не сделал ни одного намека — кроме самого первого взгляда, когда встретились после того вечера.

— Расскажешь наконец про психолога? — вдруг спросил он и посмотрел с ожидаемым упреком, намекая, что время для увиливания и отговорок прошло.

Рита вздохнула — хотелось отвлечься, — но понимала, что Степа волнуется и, в конце концов, имеет, наверно, право узнать как дела.

Вокруг шумели люди, кто-то просто проходил мимо и громко говорил по телефону, кто-то кого-то искал, кто-то кричал вдогонку ушедшему заказывать еду, что еще нужно взять, за столиком неподалеку капризничал маленький мальчик, весь этот общий гул отвлекал, и Рита не сразу сформулировала, что сказать.

— Он оказался не таким, как я ожидала, — Рита сделала очередной глоток оказавшегося, к сожалению, невкусным кофе. — Лучше. Гораздо. Это удивительно, но я действительно ему верю.

— Это же здорово!

Рита кивнула:

— Знаешь, он больше похож на инструктора по экстремальному вождению, чем на психолога. Или по экстремальному подъему в горах. Молодой, крепкий такой, уверенный и видно, что реакция отменная… Он не в кабинете должен сидеть, а висеть рядом на параллельной страховке.

Степа с явным удивлением качнул головой:

— Признаюсь, это странно. Слышать от тебя восторг по отношению к психологу…

— Мне самой странно. Но я рада, что так. — И, помолчав, Рита добавила: — Спасибо, Степ.

Он кивнул. Рита взяла пирожок, но, прежде чем надкусить, спросила:

— Рогозина у тебя ничего о нем не спрашивала?

— Нет.

Мимо с дикими воплями пронеслась компания подростков. Немного покричали и с громким и нецензурным спором, куда им идти, направились к эскалаторам.

— Мне придется наверно ей рассказать. Ну или взять просто отпуск за свой счет. Хотя у меня там отгулов на два отпуска наберется.

— Зачем? — обеспокоился Степа. — Тебе надо куда-то уехать?

— Нет. — Рита все же принялась за пирожок, оказавшийся гораздо вкуснее, чем был кофе. — Врач рассказал о новой методике, с помощью которой можно бороться с паническими атаками. Это дорого и требует каждодневной работы, но действенно. Со службой совместить не получится.

— Дорого? Сколько?

Рита не сразу поняла свою ошибку.

— Нет, Степ.

— Почему сразу нет? — откинулся он на стуле, и Рита узнала это движение. Степа так делал, когда ему что-то не нравилось или что-то сильно удивляло. — Я хочу помочь.

— Я сказала — нет.

Степа замолчал, а ее тут же начала грызть совесть за то, что обидела его — и отказом, и резким тоном. Ее совесть в отношении Степы вообще в последнее время была слишком… многословна. И подчиняясь ее настойчивости, Рита сделала то, чего никогда раньше в отношениях со Степой не делала.

— Извини, я не хотела тебя обидеть.

Он резко поднял глаза от опустевшей чашки, в которую обиженно уставился. Удивился. Впрочем, не он один.

— Почему тогда нет? Скажешь, что это твоя жизнь и меня она не касается?

Рита молча отвела взгляд. Подтверждать, что он прав после прозвучавшей в его голосе горечи показалось уж совсем жестоким.

На ее счастье, мамаша того самого капризного мальчика вдруг резко одернула его: «Слава, не ной! Сейчас уйду и здесь тебя оставлю, если ныть будешь!», чем привлекла всеобщее внимание. Конечно же, мальчишка в ответ заплакал пуще прежнего. Рита перехватила Степин взгляд, когда он, поморщившись, повернулся обратно. Внутри противно кольнуло от пришедших ассоциаций, но Рита от этих мыслей отмахнулась. Степа и дети — это точно не та тема, о которой стоит думать в такой ситуации и в непосредственной компании самого Степы.

— Пошли в твои электротовары.

— Не надо уже никуда идти, — бросил Степа, поднимаясь. — Пошли, отвезу тебя домой.

Оказалось, что, пока они ходили по торговому центру, погода испортилась. На улице накрапывал мелкий дождик и, судя по затянувшим небо тучам, он в скором времени вполне мог перерасти в полноценный ливень.

За рулем Степа, конечно же, продолжал молчать — обижался. А Рита, отрешенно следя за неспешно двигающимися «дворниками», вспоминала все, что они с Михаилом говорили о Степе. Надо. Надо уже принять наконец решение и перестать мучить и его, и себя. Но… В это самое «но» упиралось все. И доводы рассудка, и размышления над словами Михаила, и чувства. Единого знаменателя у всей этой компании, разумеется, не было.

Степа затормозил у ее подъезда и заглушил двигатель. Значит, все же хочет поговорить, поняла Рита и выходить не стала. Скользнула взглядом по напряженным рукам, продолжающим лежать на руле, отогнала все мысли последнего времени об этих самых руках — ну не получалось не думать! — и посмотрела в его лицо. Он смотрел куда-то в сторону. Наверно, за всю дорогу так и не придумал доводов, как ее уговорить. Или и не думал вовсе — просто обижался. И имел на это право, Рита это понимала.

Дождь вдруг усилился, забарабанил по стеклу.

— Я не хочу быть обязанной тебе деньгами.

— Ты и не будешь обязанной, — с готовностью ответил Степа, будто ждал ее слов. — Просто помощь. Дружеская, если тебе так легче.

Про дружбу после результата последней их встречи наедине прозвучало как-то нелепо.

— Я не привыкла брать деньги у друзей. Даже в долг брать не люблю. А так…

— Да, с «дружеской» уточнение не вышло… — вздохнул Степа и повернулся к ней. — Рит…

Она его перебила:

— Ну не хочу я, чтоб деньги между нами стояли, как ты не понимаешь! Они же только помешать могут!

— Чему?

Он не понял, а она успела пожалеть, что сказала, не подумав. Но теперь уже некуда деваться.

— Нам. — И добавила, потому что он смотрел непонимающе: — Возможным… нам.

Наверно она потом ой как пожалеет об этих словах, об очередной надежде, которую она сейчас ему дает. Но что ей делать, если… не получается иначе?

— Рита… — его тон изменился, голос дрогнул, а Рита прикрыла глаза и отвернулась, потому что в который раз совесть ударила по и так оголенным нервам. Сколько можно его мучить!..

Дождь продолжал барабанить и как будто подгонял ее. Мол, давай уже, решайся, дай ему хоть какую-то определенность!..

— Дай мне время, Степ. Я ничего не обещаю. Я… сейчас вообще ничего не знаю!

— Я знаю, — спокойно ответил Степа после некоторого молчания, и Рита удивленно повернулась к нему. — Знаю, что ты не знаешь.

— В смысле?

— Я много читал, даже консультировался тоже с психологом, чтобы понимать, что с тобой сейчас происходит.

Рите показалось, что она ослышалась. Нет, она и так понимала всю серьезность его намерений, понимала, что он действительно любит ее, но это было выше ее представлений о способности мужчин любить. Она его динамит каждый раз, отворачивается, не подпускает, а он идет к психологу, чтобы разобраться в ее состоянии!..

— И?.. — осторожно спросила она.

— Я знаю, что ты заново пересматриваешь события своей жизни и все свои взгляды, что у тебя может поменяться мнение о многих вещах в твоей жизни… Психолог сказала мне, что это похоже на то, как дерево осенью сбрасывает листву, чтобы весной появились новые листья. И что тебе сейчас должно быть холодно, потому что… без листвы непривычно.

Она не смогла ничего сказать. Потрясенно молчала.

— Но… вдвоем теплее, Рит. — Она только сейчас уловила, как он пытается сдержаться и говорить спокойно. — Я помочь хочу, рядом быть хочу, а ты меня отталкиваешь.

Дыхание, перехватившее на так поразивших ее словах, наконец получилось перевести. Мысли диким хороводом летели в голове. Ну не бывает так… И что ей со всем этим делать-то теперь?!..

— Данилов, когда ты успел стать таким идеальным?

— Что?

— Ты столько делаешь… — она покачала головой, не находя слов, — ты делаешь такие вещи, которых я не ожидала вообще ни от кого… и ты столько понимаешь… Где привычный Степа, которого я обязательно назову дураком за какую-нибудь чудовищную глупость, которую он сотворит?

— Скажи мне «да», и он вернется, — горько улыбнулся Степа. — Потому что я с ума сойду.

Она улыбнулась в ответ — с такой же горечью.

— Мне нужно время…

Степа кивнул.

— Главное, чтобы ты за это время не надумала лишнего…

— Как получится, Степ… Я пойду?.. — Рита взялась за ручку двери, подавила в себе желание обернуться и поцеловать и, несколько секунд посомневавшись — нет, все, надо брать себя в руки! — выбралась под дождь.

Степа махнул ей рукой, когда она обернулась от дверей подъезда, и уехал. Рита быстро забежала в дом, поднялась к себе. В квартире оказалось весьма прохладно — она с утра оставила открытыми окна, потому что тогда было жарко. Зябко поежившись, Рита прикрыла окно, попутно вспомнив о том, как они со Степой стояли возле него. Тогда тоже шел дождь. А ее плечи согревали плед и Степины руки.

«Вдвоем теплее»… Как будто она этого не понимает…