Пустота (джен)

Азкабан — место, в которое любой волшебник не отважился бы попасть. Эта тюрьма на одиноком острове в Северном море издавна кишела злобными дементорами — существами, способными питаться положительными эмоциями заключенных, буквально высасывавшими из них все хорошее. При нынешнем министре Бруствере тюремный режим смягчился — чудовища покинули остров, и вместо них в качестве охраны поставили мракоборцев. Прошлые «стражники» могли пренебрегать заключенными, а некоторые нынешние способны были и плюнуть, и выбраниться в их адрес.

Нокс расположился на холодном каменном полу в своей небольшой камере. Белый лунный луч проник в эту комнатку и осветил его изношенную серую робу. В темноте желтые глаза узника Азкабана засверкали. Нокс медленно сжал правую мертвенно-бледную руку в кулак и сказал вслух низким хриплым голосом: «Да, сегодня ровно три года, как я здесь!»

Нокс пытался всем объяснить то, что не видели другие, спасти всех. Но он оказался подставлен и предан теми, кому доверял и любил. Ходил миф, что узники Азкабана некогда под влиянием дементоров теряли рассудок, Нокс и без них в узкой камере из больших каменных блоков и маленьким окном не чувствовал покоя. В течении трех лет он привык к площади каморки, оскорблениям от охраны и скудной пище.

В моменты, когда восходила полная луна, Нокс не спал. Его манили лучи, и у него вошло в привычку разговаривать и передавать то, что не договорил ранее. Почему этот бледно-желтый круг на небе влиял на него? Многие сокамерники и охранники помнили, как доставили в Азкабан едва живого Нокса — его погрызли оборотни. Благодаря опыту профессора Долгопупса заключенному удалось вылечиться.

— Недооборотень, ужинать! — крикнул охранник.

— Благодарю, — вежливо ответил Нокс.

Мракоборец открыл решетку, дал ему железную миску с овсянкой и ушел, фыркнув напоследок.

Нокс оперся спиной о стену. Едва сдерживая слезы, он выкинул миску вперед и прошептал:

— Ненавижу! Ненавижу!

Неожиданно для себя Нокс почувствовал прилив сил, сменившийся еще более сильной болью. Узник увидел, как его руки потемнели, и по всему телу начала расти черная шерсть, а покрытое шрамами лицо стало похожим на волчье.

«Не может быть! Я все-таки оборотень? Лечение не помогло?» — в этот момент заключенному стало страшно, он громко завыл.

Один из мракоборцев услышал волчий вой. И, позабыв о безопасности, открыл дверь в камеру. Оборотень, коим стал Нокс, увидев надзирателя, сразу же напал, ударив когтистой лапой по лицу. Пока тюремщик истекал кровью, узник взял его волшебную палочку.

Нокс почувствовал ее энергию и, успокоившись, снова стал превращаться в человека.

— Тебя зовут Руфус? Ты все эти годы издевался надо мной! Я тебя отблагодарю!

— Нокс, не надо! — хрипел охранник, захлебываясь кровью.

— Надо! — улыбнулся тот. — Авада Кедавра!

Зеленый луч окружил раненого, и через секунду Руфуч перестал подавать признаки жизни.

Нокс удивился.

«Я снова чувствую магию!» — думал он, с ненавистью произнеся последнее слово.

Какое чувство он испытывал? Возможно, радость возвращения волшебных сил и новых способностей или ненависть ко всему, что можно отнести к магии. Еще мгновение он смотрел на мертвого тюремщика. Иронично, что собственная палочка убила хозяина. Поменявшись одеждой — охранники одевались в черные брюки и в темно-коричневую куртку с капюшоном — беглец, прикрыв обезображенное лицо, тихо прошел по коридору.

Другой мракоборец прибежал в камеру Нокса и увидел раздетого мертвого коллегу, а рядом валялась форма узника.

— Руфус? Что за черт?

Мракоборец упал на колени. Он увидел пустоту в глазах коллеги, а его палочки рядом не оказалось. Шокированный тюремщик все осознал. Он приложил свою палочку к горлу и прокричал, что Нокс убил одного из них и сбежал.

Находившиеся рядом охранники на место прибыли молниеносно.

— Вы меня искали? — раздался за их спиной хриплый голос.

Один из прибывших обернулся, из тени появился Нокс и набросился на них.

— Экспеллиармус!» — произнес он обезоруживающие заклинание и направил палочку на остальных. Красный луч неожиданно попал в одного из мракоборцев, тот отлетел назад и врезался в стену.

Воспользовавшись переполохом, Нокс убежал в другой конец коридора.

— Вы это видели? — спросил мракоборец. — Он применил заклинание!

— Невозможно! После тех ран и лечения… — ответил другой.

— Надо его взять немедленно!

Бывший узник, уворачиваясь от Экспеллиармуса и Остолбеней, достиг конца коридора. К несчастью для Нокса, впереди оказался тупи́к. Один из настигавших охранников произнес: «Вспыхни!»

Фиолетовый луч направился на Нокса, тот увернулся. Луч попал в стену и слегка разрушил ее по центру, но не окончательно. Нокс понял, что делать, он быстро отошел от стены и повторил последнее заклятие.

Стена окончательно разрушилась. Беглец подошел к краю и увидел, насколько высоко вода и как яростно снаружи бушевал шторм, что было необычно для августа.

— Нокс! — сказал начальник Азкабана, за ним появились подошедшие охранники. — Ты окружен! Выхода нет! Сдавайся, это в твоих интересах!

— Выход всегда есть! — ответил громким шепотом тот, оскалив нечеловеческие зубы, достал палочку и встал в боевую стойку.

Один из мракоборцев вышел вперед и громко произнес: «Остолбеней!»

Яркий луч попал в Нокса, тот, парализованный от заклинания, упал в про́пасть. Начальнику тюрьмы оставалось лишь наблюдать, как беглец разбивается о воду.

Два года спустя

Париж издревле манил всех неравнодушных, было в этом городе некоторое очарование. Чем оно вызвано? Эйфелевой башней? Собором Парижской Богоматери? Или культовым Лувром? Возможно, но ответ скрывался под одним из главных прозвищ французской столицы в красивом названии — La Ville Lumière — «Город огней». Когда вокруг спускались сумерки, Париж будто зажигался миллионами факелов в центре Франции.

Сегодня, казалось, всем было мало огней, но люди запустили фейерверки в День взятия Бастилии, четырнадцатого июля. Этот праздник считался у местных жителей одним из главных: захват известной тюрьмы-крепости изменил историю Франции навсегда.

Четырнадцатое июля было важно также и для французских волшебников. Со дня взятия Бастилии началась война между королевскими магами, служившими Короне и являющимися тайной стражей, и реформаторами, которые видели цель во взаимном сосуществовании двух миров: магов и не-магов. Предводитель восставших — Жан-Пле Деспоуе — после свержения стал первым министром магии и подписал Международный Статут о Секретности. Каждый год над стеклянной Пирамидой Лувра поднималась на улицу серебряная статуя Деспоуе, которая медленно возносила руки над людьми и сжимала кисти в кулаки, олицетворяя победу: в этот момент волшебники ликовали сильнее всех.

На балконе Лувра за праздником следил министр магии Персиваль Деспоуе в окружении свиты. Многие волшебники замечали, насколько он похож на своего знаменитого предка: длинные седые волосы до плеч, голубые глаза, римский нос и квадратное небритое лицо; он отличался только синим деловым костюмом с белой рубашкой и серым галстуком. Все присутствующие смотрели на торжество, но министр будто всматривался в статую, не подавая никаких эмоций.

— Месье Деспер? — услышал он искаженную английским акцентом фамилию.

Больше всего на свете Деспоуе терпеть не мог подобное, особенно если это делалось англоговорящими.

— Будьте любезны произносить правильно! Я еще не поддался отчаянию⁽¹⁾, чтобы получить такое прозвище, — ответил он, обернувшись назад.

— Прошу прощения, месье Десп… оуе, — пытался загладить неловкую ситуацию незнакомец.

— Полагаю, это ваше письмо я получил, месье Малфой?

— Да, сэр.

— Я скоро подойду, — передал Деспоуе своей свите на родном языке и удалился с гостем вглубь Лувра.

Драко Люциус Малфой был представителем известной чистокровной семьи, хотя его предки и по сей день пользовались дурной славой из-за притеснений по чистоте крови и участия в британских Магических войнах на стороне лорда Волдеморта. После поражения последнего вся семья едва избежала заключения в Азкабане, а бывший Пожиратель многое за все эти годы переосмыслил — если и не любить «грязнокровок» и магглов, то хотя бы жить с ними в гармонии.

В свои тридцать пять лет Драко стал более похож на своего отца — такая же аристократическая осанка, худое лицо, острый нос и серые глаза; отличался он от Люциуса короткими пепельными волосами и круглой бородой.

* * *

Джодокус Малфой ожидал отца в зале Джоконды, где рассматривал известные картины Веронезе, Пальма, Тициана и, конечно, сам легендарный портрет да Винчи. В отличие от остальных членов семьи, Джодокус родился черноволосым, как говорила его бабушка Нарцисса — «истинным Блэком», а зеленые глаза унаследовал от матери, в остальном ничем не отличаясь от своей семьи. В честь аудиенции с французским министром магии Джодокус был одет в черный деловой костюм.

Джод засмотрелся на «Возложение тернового венца»⁽²⁾ Тициана Вечеллио, ее сюжет привлекал юного Малфоя — римские солдаты издевались над Иисусом, надевая на него терновый венец.

Его отвлек хриплый мужской голос:

— Вижу, вас заинтересовал Тациан?

Джод повернул голову направо. К нему подходил незнакомец, одетый не по дресс-коду: черные брюки и водолазка; серые полуперчатки, из-под которых виднелись бледные пальцы с когтями вместо нормальных человеческих ногтей; лицо почти полностью скрывалось в тени глубокого черного капюшона, из тьмы виднелись лишь горящие глаза и тускло поблескивали хищные зубы.

— Я думал, что музей закрыт! — испуганно ответил Малфой, достав черную палочку.

— Для не-магов? Возможно, — незнакомец издал смешок.

— Кто вы такой? Что вам нужно?

— Я такой же гость музея, как и вы, молодой человек. Искусство — одно из моих слабостей. Я путешествовал везде и не мог не пропустить музеи и картинные галереи в своих странствиях. «Терновый венец» — удивительное полотно. Какая точность, какие пропорции, какие цвета и действия. Знаете о том, что из себя представляет человек, которого нарекают «Избранным»?

— А мне должно быть интересно это? — язвительно спросил Джод, еще сильнее сжав в кулаке палочку.

— Может, да, а может, и нет. Например, Иисус для магглов и некоторых волшебников являлся Избранным, который спас людей, был ненавидимым народом и погиб, взял всех людские грехи на себя. А я вижу, что эпизод с распятием и «коронацией» терновым венцом может произойти с каждым, кто назывался тем самым Избранным.

— Гарри Поттер, например?

— Чем он в этом плане отличается от Иисуса? — спросил незнакомец, оскалив хищные зубы. — Он дважды победил своего заклятого врага, его чествовала одна часть волшебного мира и одновременно презирала другая. Я вижу, как на Поттера недоброжелатели надевали венец победы над Волдемортом, коим является здесь римский император Тиберий.

— Мистер Поттер спас мир, разве нет? Мне мама и папа говорили о том, что нет разницы между чистокровным, полукровкой и магглами. А мои бабушка и дедушка не смирились с тем, что Пожирателей больше нет, и не смогли жить в новом мире, где оказались изгоями. Они мне говорили, как правили в старом мире, где волшебники считались с Малфоями, Блэками и другими чистокровными семьями.

— Так считают остальные, кто был жертвой старого мира, его рабами и подчиненными, — задумался незнакомец. — Может, здесь не олицетворение Поттера, а олицетворение Волдеморта? А почему он — не Избранный? Ты, наверное, задумывался об этом?

— Дедушка говорил, что все шли в Пожиратели, чтобы чистокровные закрепились на своем месте. В итоге целью стала не власть, а служение Темному Лорду, он был для них Избранным. Смерть Волдеморта была и смертью Пожирателей.

— Хочешь ли ты увидеть, что за сюжет воплощается твоими устами?

Внезапно Иисус на картины приобрел черты человека с худым бледным безносым лицом, а Тиберий обзавелся бородой, а надпись «TIBERIUS» сменилась на «DUMBLEDORE».

— Что это?

— Твой сюжет: Волдеморт — Избранный темный волшебник, который желал власти над магами и простыми людьми; его окружают мракоборцы; Альбус Дамблдор следит, как его врага уничтожают. Все в этом мире относительно. Каждый изберет себе… Избранного; каждый будет жертвовать всем для него; каждый, в случае успеха, получит награду за все труды; каждый, в случае неудачи, уйдет в небытие. Все просто и понятно, Джодокус Малфой!

— Что? Остолбеней! — крикнул тот, направив из своей палочки красный луч на незнакомца, но тот даже не дрогнул, а заклятие рассеялось.

— Ой… Я должен здесь замереть? Могу притвориться оглушенным, если вам угодно, мистер Малфой. Для полного эффекта самозащиты сто́ит произвести одно запрещенное заклинание и вмиг расправиться со мной.

— Я не глупец убивать под носом у отца и местного министра! Кто ты такой? Откуда ты знаешь меня?

— Ты приехал с отцом. Зачем?

— Какая тебе разница? Могу позвать охрану, если угодно! Я требую ответа на мой вопрос: кто ты такой? — разозлился Джод.

— Я отвечу, но для начала ответь на мои вопросы самому себе: что ты самом деле чувствуешь, что тебе говорили твой дедушка Люциус и твоя бабушка Нарцисса о старом мире, о влиянии Малфоев? Что тебе говорили твои родители? Сложи два и два и подумай, насколько их мировоззрение отличается, и насколько твое мировоззрение ближе? Спроси себя: насколько ты чужой в этом мире? Насколько ты желаешь прославить свое имя, свое наследие и вернуть честь семьи Малфоев и Блэков, кровь которых течет в твоих жилах. Ты мне говорил, что бабушка считает тебя «Истинным Блэком», может, она действительно права?

— Зачем тебе это? — спросил растерянный Джодокус, палочка дрожала в его руке.

— Это не мне надо, а тебе! Подсказки ты получишь в одном месте, — незнакомец снял с правой руки полуперчатку и черное кольцо с красным рубином и отдал последнее Джоду. — Я буду ждать тебя. Подойди завтра после захода солнца к собору Парижской Богоматери, рядом с ним находится памятник Карлу Великому, надень кольцо и приложи рубином к монолиту, произнеси заклинание: «Легион — имя нам!» Прощай, мистер Малфой. Приятно было с тобой познакомиться! Меня зовут Нокс!

Незнакомец исчез во вспышке света, оставив озадаченного Джода одного в Зале Джоконды.

1) Фамилия французского министра Магии пишется как «Despoir», дословно от французского «d'espoir» — «надеяться». Драко произнес его фамилию как «Despair» — «отчаяние, отчаяться» по английский.

Вернуться к тексту

2) https://clck.ru/Tesvr — речь идет о картине Тициана «Возложение тернового венца»

Вернуться к тексту