Да здравствует король! (джен)

Артур, на несколько мгновений предоставленный самому себе, пока стихия мешала полноценному сражению, размышлял о всём том, что было ему известно, и пытался прийти к верному выводу, который бы объяснял, по какой причине каждый раз, когда им угрожает опасность, происходит нечто, не поддающееся разумному объяснению, и они выходят сухими из воды. То, что так кстати посеявший панику среди врагов смерч — творение магии, — принц понял сразу. И практически одновременно с этим догадался провести параллели с прежними своими приключениями.

Во-первых, спасение от верной смерти на пиру. Артур прекрасно помнил, что Мерлин тогда находился на приличном расстоянии от принца, отец — гораздо ближе, и было бы логичнее, если бы наследника престола спас Утер, так как тому было сподручнее толкнуть Пендрагона-младшего, убирая с траектории кинжала; однако же именно Мерлин оказался рядом и спас принцу жизнь. Да и, собственно, тогда пылью и паутиной были покрыты все, кроме мальчишки. Если специально не искать, то подвоха, вроде бы, никакого нет, а вот если придираться, то…

Артур прикрыл ладонью глаза, в которые норовил попасть песок, поднятый ветром.

Во-вторых, про зачарованный щит рыцаря Валианта рассказал, опять же, Мерлин. Непонятно, откуда он вообще об этом узнал (если, конечно, не устроил слежку, но в это верилось мало, так как у слуги и без игры в расследование дел хватало), и интересно, что больше (за исключением Гаюса) никто ничего не заметил. Да и сам Валиант был удивлён, когда змеи внезапно покинули щит, и случилось это после прибытия Мерлина. Артур долго вспоминал, был ли слуга в тот момент в королевском зале, и вскоре понял, что Мерлин поспешно юркнул за колонну из-за спины короля. В плюс к странностям: разве Мерлину не интересно было, чем всё закончится? Почему бы не занять места в первом ряду? Мало того, что прячется, так ещё и змеи после этого ожили.

Принц прищурился. Ветер утихал, и у него появилась возможность рассмотреть едва заметное отражение на щите одного из рыцарей: плохо, но было видно, что Мерлин стоял с поднятой рукой; затем он медленно её опустил, и стихия перестала свирепствовать. Своё дело она выполнила: деревня спасена, враги бежали. Больше, по-видимому, Элдор беспокоить не будут. Артур сжал челюсти: слугу одновременно хотелось и придушить, и поблагодарить за спасение их жизней. Здраво оценивая своё эмоциональное состояние, принц предпочёл сначала успокоиться, а уже потом выносить вердикт. Отец в последнее время повторял, когда Пендрагон сидел рядом и помогал с государственными делами, что на горячую голову достигнуть Артур сможет лишь тех решений, за которые потом будет стыдно. Потому принц медленно выдохнул и вернулся к выстраиванию цепочки «Мерлин — магия — Артур».

В-третьих, аванк и признание слуги в том, что он — колдун. Артур, как, собственно, и большинство, представить не мог, чтобы этот мальчишка оказался магом: с одной стороны, как-то не тянул неуклюжий Мерлин на звание могущественного чародея, с другой — в голове не укладывалось, что он может оказаться тем, на кого Утер охотится и кого истребляет. И всё же факты говорили за себя: победа над аванком была необычной, начиная слабым эхом разнёсшимся по коридору набором неизвестных слов (и Артур в тот момент убедил себя, что ему показалось) и заканчивая порывом ветра, с помощью которого огонь факела сжёг создание земли и воды. Да, с ним тогда ещё была Моргана, но её не было в остальных случаях, так что подозрения падали именно на слугу.

В-четвёртых, магическая сфера, когда он отправился искать цветок с корней дерева смерти и попал в ловушку Нимуэ. И тут снова: Артур сомневался, что он знает пару-тройку колдунов, которые бы с радостью стали помогать сыну их злейшего врага. Зато он был знаком с Мерлином, который, пусть и находился в бессознательном состоянии, был прекрасно осведомлён о том, куда собирается принц; да и откуда Артуру знать: вдруг магия — это такой предмет, который способен работать независимо от того, находится ли её обладатель в числе трезвомыслящих?

А дальше… Собственно, ни один день не обходился без вмешательства Мерлина и приключений, которые могли бы лишить Камелот наследного принца просто потому, что их организовывала магия. В победе над грифоном Мерлин тоже принимал активное участие. Как был убит Эдвин, Артур не знал, однако догадывался, что и там присутствовал вездесущий слуга. От Софии, женитьбы и непонятно чего ещё тоже уберёг Мерлин. Мерлин, Мерлин, Мерлин… Принц неохотно признал, что, если бы не слуга, он бы уже давно знакомился с жизнью после смерти, если таковая вообще существовала.

От мыслей отвлёк Канан, и отчасти Артур был рад возможности не думать о связи Мерлина с магией. После победы юноша было повернулся к Уиллу и чародею, однако лишь одарил их тяжёлым взглядом: во-первых, здесь были рыцари, Моргана и Гвен, при которых обсуждать, является ли Мерлин колдуном, было как-то небезопасно; во-вторых, присутствовал король, и хотя у Артура были подозрения, что отцу про способности мальчишки всё прекрасно известно, подтверждать или опровергать их он не спешил. Вместо этого он решил поговорить с волшебником наедине и вернулся к делам насущным, а именно — похоронить трупы, собраться в дорогу, раздать последние ценные указания и поймать испугавшихся и разбежавшихся лошадей.

Всю дорогу до Камелота он обдумывал, как стоит начать разговор на эту щекотливую тему, чтобы не испугать Мерлина и самому не начать твердить о ненависти к магии, которую в принце воспитывали с самого рождения и которую он только-только начинал перебарывать, однако лучшее, что Артур смог придумать, — это спросить в лоб:

— Мерлин, ты — маг? — стоило словам сорваться с языка, и юноша мысленно себя укорил: он, вроде бы, условился придерживаться относительного нейтралитета в данном вопросе, так что прозвучавшая надежда на отрицательный ответ явно не предрасположит к дружеской беседе.

— Я? — пискнул Мерлин, отмирая. Волшебник сглотнул и на всякий случай вернул грязную посуду обратно на стол. Ещё не хватало уронить её — тогда уж точно кто-нибудь обязательно прибежит. — Я? — прокашлявшись, повторил он.

— Нет, вот этот подсвечник, — не выдержал Артур. После выдохнул. — Я больше Мерлинов в своих покоях не вижу. Или у тебя есть друг-невидимка? Или брат-близнец с точно таким же именем? — принц сам не знал, что он несёт, но это хоть как-то отвлекало от навязчиво подтачивающей сознание мысли: «Твой слуга — маг. Отец бы…» А что отец? Утер в последнее время к магии необычайно лоялен, так что юноша не был уверен, что Мерлина отправили бы на костёр.

— Да вроде нет, — уцепился за нейтральную тему чародей, однако под взглядом Артура скис. — Я — маг, — выдержав паузу, чтобы собраться с силами, признал Мерлин.

Скрывать? Нет смысла: принц или будет в дальнейшем относиться с недоверием и подозрительностью, так как, исходя из определённых фактов, он всё же пришёл к озвученному выводу, или поверит на слово, а прослыть впоследствии отъявленным лжецом Мерлину не хотелось.

— Давно практикуешь? — взгляд Артура был цепким и пронзительным — Мерлину стало не по себе.

— Я с этим родился, — буркнул маг, усаживаясь за стол на расстоянии около трёх метров от принца и упирая взгляд в его поверхность. — Я не выбирал магию, она сама выбрала меня, — и то, сколько проблем это принесло его матери, Мерлин не озвучил.

— То есть, — Артур упёр локти в столешницу, сцепил пальцы в «замок» и установил на них подбородок, — ты колдуешь интуитивно, как захочешь? — принц живо представил слугу, лежащего на его кровати и болтающего ногами, а тряпка в это время сама моет пол, ванна сама набирается, а ужин готовится. Чтобы избавиться от видения, пришлось потрясти головой.

— Не всегда, иногда это происходит… само собой, — Артур вопросительно склонил голову, ожидая объяснений. — К примеру, на пиру, — Мерлин перестал любоваться деревом, из которого был сделан стол, и наконец-то заглянул принцу в глаза — опасливо и неуверенно, но всё же прямо. — Я не собирался замедлять время, просто думал, что делать.

— Замедлять время?.. — Артур задержал дыхание. Если магия способна на такое, то становится понятно, почему отец её опасается. Впрочем, пока не умерла Игрейна, колдунов не преследовали.

Принц закрыл глаза, опустил голову и запустил пальцы в волосы, взъерошивая их. Он понятия не имел, что представляет собой магия и как она работает, какие у неё ограничения и возможности, какие последствия от использования и для простых жителей, которые даром, увы, обделены. Не то что бы это плохо, просто Артур понимал, что будут маги, которые прельстятся силой и властью и обратят дар во зло. С другой стороны, магия может служить на благо — и Мерлин тому пример.

Наверное, Артур молчал слишком долго, потому что слуга, осторожно кашлянув, чтобы привлечь внимание принца, тихо поинтересовался:

— Что теперь?

Артур приоткрыл один глаз, пристально посмотрел на чародея, взглянул на грязную посуду и расслабленно улыбнулся. Вместо того чтобы вдаваться в пространственные размышления о том, как изменятся их отношения, он ткнул пальцем в тарелки и произнёс:

— Для начала предлагаю тебе выполнить свои прямые обязанности, а потом пойти спать. Об остальном поговорим завтра на свежую голову, — и, как бы подтверждая свои слова, Артур забрался на кровать и, не тратя времени на переодевания (тем более он принял ванну по возвращении в замок, так что и принц, и одежда чистые), приготовился хорошенько выспаться.

Артур не особо удивился, когда Мерлин что-то уронил. Скосив глаза в сторону неуклюжего колдуна и отстранённо подумав, что у мироздания странное чувство юмора, если оно наделяет магией таких вот созданий, принц моргнул, когда упавшая вилка сама прыгнула обратно на тарелку, взял свои слова обратно — удобно, грифон раздери! — и вернул голову на подушку. Через секунду резко подскочил и, прищурившись, уставился на слугу.

— Мерлин, а скажи-ка, эти все мои падения — рядом с костром, в грязь, на пол — твоих рук дело?

Мальчишка невинно улыбнулся и посмотрел честным-честным взглядом. Артур всё понял без слов: схватив с прикроватной тумбочки кубок, он запульнул его в чародея так же, как сделал бы это в старые добрые времена, когда о слуге-маге он слыхом не слыхивал, — своеобразный ответ, что ничего между ними не поменяется. И, как и раньше, Мерлин ловко увернулся, напоследок бросив:

— Как всегда непревзойдённая меткость, сир, — и тут же юркнул за дверь.

Артур фыркнул, повернулся на другой бок и почти сразу же уснул. Он уже не слышал, как приоткрылась дверь, и не видел, что горящие свечи мгновенно потухли — сразу все и одновременно; также не ощутил дуновение ветра. Принц спал, и, несмотря на насыщенный событиями день, сон его был спокоен и крепок.

Собственно, как и у Мерлина. Настроение колдуна было заразительно-счастливым, а потому, пересказав всё Гаюсу и радостно заявив, что можно наконец-то не бояться, что Артуру вдруг станет известно о даре, чародей отправился в кровать, чтобы, обняв подушку, почти сразу сладко засопеть.

Из всех обитателей замка в эту поистине прекрасную ночь — тёплую, звёздную, ясную — метался по кровати и был пленником собственного кошмара только Александр.

* * *

Артур просыпаться отказывался. Несмотря на все старания Мерлина, принц сунул голову под подушку, пробурчал пару ласковых, назвал небезызвестный адрес («конюшни, Мерлин!»), поглубже закопался в одеяла и лягнул — случайно или специально — заворчавшего чародея под рёбра. Мерлин потёр ушибленный бок, поджал губы, поразмыслил, что с ним сделает Артур, если вдруг проснётся от холодного душа, рисковать не решился и, оставив остывающий завтрак на столе, отправился по своим делам. Точнее, раз уж принц не спешил озадачивать своими приказами, волшебник оказался предоставлен самому себе. Это его несказанно обрадовало, и юноша, напевая под нос незамысловатую мелодию, захотел навестить Моргану.

Вчера, на пути к Камелоту, они ехали рядом, и девушка заинтересовалась цветами, увиденными ею на окраине поляны, которую нужно было пересечь, чтобы добраться до замка. Мерлин пообещал как-нибудь сходить с подопечной короля на прогулку, а раз уж сейчас у него появилось свободное время, так почему бы и нет? Всё равно Артур в ближайшее время в услугах своего слуги нуждаться не будет: если принц отказывается просыпаться, значит, спать он будет долго и крепко, и ему всё равно, если при этом он пропускает важные государственные дела или встречи. Да и, в конце концов, Моргана оказалась на редкость интересным собеседником, который своими взглядами на магию очень похож на теперешнего Утера. Во всяком случае, Мерлин, задумавшись о том, большинство людей магию боятся или же ненавидят, пришёл к выводу, что, во-первых, это зависит от самого человека, а во-вторых, от того, к каким последствиям привело знакомство с колдовством. Моргана зла со стороны магии не испытала, и Мерлину было легко делиться своими мыслями, что колдовство колдовством, но оно напрямую зависит от использующего. Девушка кивала, соглашаясь.

Когда к Моргане пришёл Мерлин, Гвен, находившаяся в комнате, тактично удалилась. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что подопечная короля испытывала интерес к слуге Артура (и Гвиневра не стала бы утверждать, что, прознай про это Утер, головы бы Мерлин тут же лишился), а также то, что это было взаимно. Услышав радостный смех Морганы, Гвен улыбнулась своим мыслям и пошла по коридору, сама не зная, куда держит путь.

Ланселот в это время разговаривал с рекрутами, которых только-только допустили к длинной веренице испытаний, требуемых для того, чтобы принц одобрил их кандидатуру в рыцари, и разыгрывал последних с Леоном. Со своими товарищами по оружию Ланселот подружился быстро, и нервничать, как в первые дни, перестал (во многом ему помог Леон; ну и самую малость Артур, поладить с которым, как оказалось, задача простая: не нужно подхалимничать и лебезить — говори в лицо то, о чём думаешь, и принц, пусть недовольный и ворчащий, обязательно прислушается). Это Ланселот понял, наблюдая за взаимоотношениями Мерлина и принца. Сколько бы последний ни жаловался на первого, а со стороны они выглядели друзьями.

И подобное спокойствие продолжалось бы и дальше, если бы только слуга короля не вошёл в его покои, чтобы разбудить монаршую персону, и не обнаружил, что его величество лежит на кровати, неестественно изогнувшись и устремив стеклянный взгляд в один из углов комнаты. Утер дышал редко: грудь вздымалась, опускалась, почти на минуту обездвиживалась, и так в бесконечном цикле. На всякий случай попробовав разбудить Утера — вдруг он рано бьёт тревогу? — и ни капли в этом не преуспев, слуга выскочил в коридор, заикающимся голосом сообщил обо всём страже; те, в свою очередь, разошлись: один направился к лекарю, чтобы попросить того осмотреть короля, другой — к принцу, так как Артура уведомить о состоянии отца стоило в первую очередь.

К тому моменту, как стражник постучал в покои наследника престола и вошёл, Пендрагон уже проснулся и сидел на кровати, часто-часто моргая и пытаясь прогнать сонливость. Принц зевнул, потянулся и только после этих нехитрых процедур соизволил обратить своё внимание на стражника.

— Король… — представитель доблестной охраны замка замялся, не зная, как обрисовать состояние, в котором находился Утер. — Король не просыпается и не подаёт признаков того, что придёт в сознание.

Артур, снова было начавший зевать, закрыл рот с такой скоростью, что едва не прикусил язык. Принц пару секунд непонимающе смотрел на стражника, вникая в смысл сказанных им слов, а после, будто очнувшись от ступора, подскочил с кровати и, по пути прихватывая сапоги и обувая их уже на бегу, помчался к королевским покоям. На задворках сознания сформировалась и дала о себе знать мысль, что в последнее время странности с отцом происходят подозрительно часто: то он неожиданно в обмороки падает по вечерам в тронном зале, то к магии лояльно относится, то друидов лечит и отпускает, то вон — рискуя жизнью, отправляется спасать от разбойников деревеньку, которая, между прочим, никакого отношения к Камелоту не имеет. И сейчас, если учесть, что Утер выглядел невыспавшимся с того самого момента, когда его обнаружили посреди ночи в лихорадке, что-то бормочущего под нос, Артур задумался, не магия ли или внезапная болезнь тому виной.

Юноша остановился у покоев отца, толкнул двери и, помедлив, готовясь к тому, что предстоит увидеть, вошёл. У кровати Утера уже стояли Гаюс, Мерлин и Моргана, которой сообщили о случившемся сразу после того, как рассказали об этом Артуру. На счастье, Моргана и Мерлин решили прогуляться, так что известие настигло их неподалёку от коридора, который вёл в покои Утера, и они, переглянувшись, поспешили к королю.

— Моргана, сходи за тёплой водой, она нам понадобится, — старый лекарь, косо глянув на Мерлина с Артуром, обратился к подопечной короля. Из всех присутствующих только она не знала о даре волшебника, и Гаюс хотел, чтобы так оставалось и дальше: возможно, ненадолго, но пускаться в объяснения сейчас желания не было.

— Конечно, — кивнула девушка. — С ним всё будет в порядке? — на полпути к выходу она обернулась, нервно сжимая ткань юбки платья.

— Безусловно, — успокаивающе произнёс Гаюс, однако от Морганы не укрылось, что лекарь лукавил: она достаточно хорошо его знала, чтобы тут же понять, что в чём-то старик неискренен. — Утер сильный, он справится. Мне нужна вода.

— Бегу, — бросив обеспокоенный взгляд на короля, Моргана покинула покои.

— Я никогда прежде такого не видел, — стоило двери за девушкой закрыться, тут же сообщил Гаюс. — Ни одна из известных мне болезней не даёт таких результатов. Все жизненные процессы проходят в обычном режиме, но Утер не воспринимает происходящее вокруг него.

— А это может быть действием магии? — уточнил Артур.

— Не знаю, — покачал головой лекарь. — Я с такой не знаком.

— Утер интересовался подменой душ и контролированием чужой воли, — вспомнил Мерлин недавний разговор с королём и сам не понял, как озвучил мысли вслух. — Может, это как-то связано?

— Думаешь, кто-то диктовал отцу, как себя вести и что делать? — посмотрел на колдуна Артур. Если предположение верно, то это как раз-таки и объяснит поведение Утера в последние месяцы.

Вместо ответа Мерлин неопределённо пожал плечами. Он был слишком неопытен, чтобы пытаться объяснить состояние короля или же отменять наложенные чары; всё, что он знал наверняка — со всем этим связаны Древняя Магия, история с душами и дракон. Кстати, о последнем… Килгарра, что полезно, практически всегда знает, что происходит и как это решать. Откуда — Мерлин не ведал, но если сейчас единственный, кто может помочь — это дракон, то стоит его навестить.

— Я скоро вернусь, — помчавшись в подземелья, обронил по пути колдун, поймав на себе вопросительные взгляды.

— Пошёл читать книжки по магии? — не то понимающе, не то иронично спросил Артур.

— Если так, навряд ли он что-то найдёт. О магии, связанной с душами, практически ничего не известно.

— А из того, что есть? — лекарь отрицательно покачал головой.

— Я принесла воды, — в покои вошла Моргана, о которой уже успели позабыть. — Как Утер?

— Без изменений.

— Это хорошо или плохо?

— Пока не знаю, — вздохнул Гаюс, понимая, что отвечает честно: учитывая, что информации о том, что происходит с королём, нет, стабильность состояния — это, наверное, лучше, чем если бы что-то происходило.

* * *

Мерлин сбежал по лестнице, остановился за углом, высматривая стражников, снова использовал отвлекающий манёвр — на этот раз заставил языки племени в факелах полыхнуть — и, подумав, что обязательно попросит у короля разрешение на посещение Килгарры в любое время, чтоб не мучиться, успешно миновал охрану и спустился в подземелья.

— Дракон! — позвал он, и Килгарра поднял голову, устало смотря на чародея. — Мне нужна!..

— Помощь, — не дав Мерлину закончить, перебил дракон. — Моя щедрость не безгранична, юный маг.

— Это важно. Утер…

— У «Утера» сейчас весьма интересная беседа, и я бы советовал ей не мешать, — устроив морду на скрещенные лапы, Килгарра закрыл глаза. — Они сами разберутся, Мерлин. Не вмешивайся. Иначе даже я не рискну предложить, чем закончится их встреча.

— Чья? Кто «они»? — допытывался маг, но дракон укрылся крыльями, и у Мерлина не осталось вариантов, кроме как вернуться ни с чем.

Впрочем, «ни с чем» — не совсем правильное определение. Пока чародей поднимался, вновь обманывал стражу и направлялся к покоям короля, он раздумывал над тем, о чём говорил Килгарра и что ему уже было известно. Во-первых, интерес Утера к контролированию душ. Зачем, спрашивается, королю любопытствовать об этом, если это не имеет значения? Скорее всего, Пендрагон или что-то подозревал, или хотел узнать. Во-вторых, дракон упомянул об «интересной беседе» между королём и кем-то, и говорившим лучше не мешать. Но помимо Артура, Гаюса и наверняка уже вернувшейся Морганы в покоях никого не было. Да и Утер не в состоянии разговаривать. Странно…

Мерлин нахмурился. Ему обязательно нужно будет поговорить с королём, когда тот очнётся. Ему отчего-то стало казаться, что разгадка близка: нужно лишь задать правильный вопрос, и ответ не заставит себя ждать.

* * *

Той самой ночью, упомянутой перед предшествующими событиями, Александр, убегая от тени в нежелании ей попасться, спустя пару часов беспрерывного бега остановился с твёрдым намерением дать отпор. Ему надоело пугаться собственных кошмаров. Ему осточертело просыпаться в таком состоянии, будто он перед этим три дня работал без перерывов и выходных. И, в конце концов, ему захотелось узнать, что это за тень и почему она стремится его поймать.

Косаткин оценил положение, в котором оказался: это не сон и не явь. Сном можно управлять, а если хочешь — проснуться; не явь, ибо вокруг сплошное серое постоянно искривляющееся пространство, которое лишь заставляет чувствовать себя неспокойно, мятежно, в ловушке.

Мужчина прикрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая сознание и мысли, сцепил руки за спиной и развернулся, лицом к лицу встречаясь с тенью. Воздуха перестало хватать, стало тяжело дышать; однако Александр, к собственному удивлению, совершенно безмятежный и расслабленный, лишь склонил голову, продолжая равнодушно смотреть перед собой. Вскоре у «тени» стали проявляться человеческие черты, и по мере того, как она становилась знакомее, изменялась и сама атмосфера: краски сгладились, лёгкие ощутили свежий воздух, серое начало светлеть, пока не превратилось в нейтрально-бежевое, приятное глазу. Косаткин моргнул, и в следующее мгновение перед ним предстал Утер. Разгневанный и сомкнувший ладони на шее Александра.

Мужчина дёрнул уголком губ. Будь он на месте короля, тоже бы негодовал, если бы при участии магии, которую ненавидишь, оказался отодвинут человеком, полностью завладевшим твоим телом и решающим, как теперь жить Камелоту.

— Доброй ночи, Утер, — необычно, однако голос громом прорезал окружавшую их тишину, и Пендрагон, сам того не понимая, ослабил хватку. — Не начинайте встречу насилием. Давайте поговорим, — Александр отвёл руку в сторону, указывая на незнамо откуда взявшиеся стол и два удобных кресла.

Не спуская друг с друга глаз, мужчины расположились по разные стороны стола. Утер сидел прямо, с гордо выпрямленной спиной, высоко вздёрнутым подбородком и таким количеством презрения во взгляде, что Косаткин ощутил острое чувство неприязни и вовремя подавил желание сжать ладони в кулаки. Он помнил: владеешь собой — владеешь ситуацией.

— Не стоит тратить время на ненужные эмоции, у нас его мало, — убеждая в этом и собеседника, и себя, заговорил Александр. — Нам нужно многое обсудить.

— Это следовало сделать до того, как захватывать мой разум, — Утер не кричал, говорил спокойно — но от его слов веяло опасностью и угрозой.

Косаткин напрягся. Разговор обещал быть долгим и тяжёлым.