Острие лезвия, ветер и любовь (гет)

- Мама! Мам, — темноволосая девочка в красивом синем платье бежала по коридору эльфийского города. Она знала, что её не услышат, но уж очень велика была обида, чтобы молчать. — Мама!

Воспитанница владычицы Ривенделла выбежала к беседке, что располагалась недалеко от пруда, там и обнаружилась пропажа. Сегодня выдался жаркий денёк, но от воды шла приятная прохлада. Эльфийка тепло улыбнулась бежавшей к ней девочке, поправив свои светлые локоны и отложив в сторону книгу.

— Что случилось, Сулмендис? — спросила она, а девочка, вбежав в беседку, принесла с собой тот самый ветер, что разбросал вокруг опавшие с деревьев листья. Тяжело дыша и не теряя и секунды, она ловко забралась на колени к Келебриан.

— Анариэль, — темноволосая надула губы и сложила крохотные ручки на груди. — Она портит моё имя.

— Это как же это ей удается? — улыбалась Келебриан, а следом ласково пригладила взъерошенные от бега волосы воспитанницы и едва ощутимо коснулась губами лба девочки.

— Она называет меня Сули. Сули! Это что же за имя-то такое? Я Сулмендис. Неужели настолько сложно, что она решила его так испортить?

— Уверена, Анариэль не со зла тебя расстроила.

— Но ведь расстроила же! — упрямилась темноволосая. Ей хотелось для убедительности ещё и ножкой топнуть, жаль, что сидя на руках у матери она не доставала до земли. — Зачем ей спрашивается сокращать мое имя?

— Быть может, Анариэль думала, что тебе понравится, — предположила эльфийка.

— А если я буду называть её, скажем, Ани, ей понравится такое? — Сулмендис громко хмыкнула и отвернулась от владычицы, будто это та была виновата в случившемся.

— Спроси у неё, вдруг ей действительно понравится.

— Как испорченное имя может понравится? Ведь тебе бы не понравилось если бы тебя называли Кел!

— Если тебе так нравится меня называть, то почему нет? — Келебриан пожала плечами, а девочка удивлено уставилась на эльфийку, будто и вовсе забыв о своей проблеме.

— Но это ведь ужасно.

— Я люблю тебя и, если тебе так будет лучше, то я готова быть для тебя Кел, — малышка задумалась, нахмурив бровки и уставившись куда-то в сторону. — Анариэль ведь твоя подруга.

— Лучшая!

— Лучшая подруга, — исправилась супруга Элронда. — Так если она тебе так дорога, то почему бы не позволить ей такую маленькую радость? Тебе ведь это ничего не будет стоить, — темноволосая покачала головой. — А если так уж сильно не нравится это имя, то скажи Анариэль. Думаю, она прислушается к твоим словам и прекратит.

Девочка хмыкнула, поудобней усаживаясь на коленях названой матери.

— А что ты читаешь? — вдруг спросила она и потянула крохотные ручки к лежащей совсем рядом книге. — Как-то тут всё неправильно написано. Совсем ничего не понятно.

— Тут всё на квенья, — пояснила Келебриан. — Хочешь я тебе почитаю?

— Да! — нетерпеливо воскликнула Сулмендис и положила голову на плечо матери.

* * *

Сули очнулась, но глаз не открыла. Она чувствовала девять живых существ (или десять?) поблизости, затхлый воздух, холод… и покой. Слышала шепот Пина, и то, как задумчиво хмыкнул Гэндальф, сопение Гимли, шорох хоббичьих ног по камню. Нестерпимо сильно заболела голова; девушка не сдержала стона и обхватила её руками. Будто стальным обручем сдавило.

Кто-то сел рядом. Раздались голоса. Совсем близко, оглушительно громко. Они окружали и сдавливали не хуже того обруча на голове. Хотелось вырваться — убежать подальше, к тишине. Девушка хотела кричать, но голос не слушался; из открытого рта вырывался лишь обрывки каких-то звуков, слов. Сули стала вырываться. Не открывая глаз, отталкивала назойливые руки, пытающиеся схватить её, а голоса вдруг слились в один глухой, обступивший со всех сторон, шум.

Ладонь легла на правое плечо и чуть сжала. Чужая ладонь. Оборотень вздохнула, накрыв её своей и так спокойно стало вдруг. Легко.

Липкая тьма окутала девушку.

* * *

Постучав, но не дождавшись приглашения, она влетела в комнату Элладана. Благо тот уже не спал, и Элрохин тоже был здесь. Так сказать, погналась за одним эльфом, а поймала двух.

— Привет! — с улыбкой воскликнула воспитанница владыки Раздола.

— Ну, Сули была бы не Сули, если бы постучала перед тем как войти, — обратился Элладан к Элрохину.

— Я постучала! — возмутилась молодая девушка (ещё почти ребенок), подбоченившись и состроив недовольную гримасу. — И вообще, сегодня праздник, так что не нужно обид и споров, — наступал эльфийский Новый год. — На дворе прекрасная погода. Поехали кататься на лошадях!

Близнецы как-то странно переглянулись.

— Сули, — начал один из них, — сегодня не получится. Отец отправляет нас по важному делу.

— Прости, — подхватил второй.

Почти целый месяц воспитанница Элронда пробыла вместе с матерью в Лориэне, в гостях у Галадриэли, и вот, наконец, вернулась домой, аккурат к празднику.

— Я по вам там скучаю, жду, когда же мы вернёмся, а вы, чуть я на порог, уезжаете! Да ещё и отцом прикрываетесь, — девушка схватила подушку, что лежала на кресле, и швырнула её в одного из братьев. — И как вас после такого земля носит? Вот такие вы, значит, друзья? То «Сули не уезжай, мы пойдём с тобой на край света», то «прости, нам отец дал важное поручение». Как вам, остроухим, верить то можно, после такого? — она нахмурилась, но вдруг просветлела и радостно щелкнула пальцами. — Я пойду с вами!

— Нет, — синхронно ответили близнецы. — Плохая идея.

— Очень плохая идея, — уточнил один из них — Элрохир — и тяжело вздохнул, а Элладан хмыкнул. Они торопились.

Элронд несколько минут назад передал им послание. Он велел сыновья отправиться за Бруинен и разобраться с появившимися там, неизвестно откуда орками. Брать с собой младшую — названую — сестру идея не плохая, но только если владыка отправил бы её сам.

— Скоро праздник, а вы уезжаете! — воскликнула девушка, взмахнув в отчаянии руками. — Оставите меня одну? Вот возьму и тоже уйду. Вернусь обратно в Лориэн. Там Халдир, Румил, да Орофин. Вот они ждут меня и будут рады встрече, а не уедут тут же из города.

Зло тряхнув длинными волосами, воспитанница эльфов выбежала из покоев брата и помчалась по коридорам, вот только куда — неизвестно. Она действительно обиделась на эльфов-близнецов, ведь подобное в последнее время случалось всё чаще.

— Простите, — задумавшись, Сули врезалась в человека в белых одеждах, что стоял чуть ли не посередине коридора, преграждая путь. — Ждёте кого-то или заблудились?

Седовласый удивлено приподнял тёмные брови, услышав вопрос, но тут же усмехнулся.

— Жду, — ответил он, глубоким и звучным голосом. — Владыка Элронд несколько запаздывает. А ты куда так спешишь?

— Это всё мои братья, — пожаловалась темноволосая. — Я приехала домой на праздник, а они уезжают. Ой, простите, забыла представиться. Я Сулмендис, но все обычно зовут меня Сули. Я воспитанница Элронда и Келебриан.

Она улыбнулась, спешно проведя ладонью по белоснежной юбке нового платья, а старик кивнул ей. Только теперь, внимательней оглядев пришельца, девушка увидела в его руках длинный посох. Похожий был и у Гэндальфа; воспитанница Элронда удивлено открыла рот, поняв кто перед ней.

— Меня зовут Саруман Белый, — представился новый знакомый.

— Вы тот самый главный маг? — спросила девушка (девочка), и волшебник негромко рассмеялся.

— Так меня ещё не называли. Вернее будет сказать глава ордена Истари, — поправил он. — Стало быть ты тот самый ребенок, которого Элронд взял на воспитание. Хм, — и окинул Сули внимательным взглядом, а та вдруг поймала себя на мысли, что будь бы на месте Сарумана Гэндальф, она бы уже поседела от страха, но этот маг ей нравился куда больше. Он не пугал, а располагал к себе.

— Да, я тот самый ребенок, — гордо расправив плечи призналась Сули. — Вернее уже не то чтобы ребенок, — нахмурилась, — скорее я была тем самым ребенком. Но я всё ещё воспитанница владыки!

— Хорошо, — волшебник кивнул, оперевшись о посох.

— Вы, должно быть, устали вот так стоять? Пойдемте, я проведу вас в Каминную залу, она как раз рядом и там можно посидеть. Хотя порой там до ужаса душно.

— Спасибо, но я лучше тут подожду, — отказался Саруман. — Так, говоришь, братья…

* * *

Она не чувствовала ни рук, ни ног: просто лежала, не в силах пошевелиться, а перед глазами плыло; хотелось спать и в то же время тошнило. Сули вновь прислушалась к своему волчьему чутью, но ощутила рядом не девятерых, как должна была, а лишь одного — Фродо. Хотя вряд ли чувствовала она именно хоббита, а не Кольцо, мирно висящее у того шее и манящее зверя спрятанного в оборотне. Тот царапался и рвался, продирая когтями свой путь на волю. Дорогу к свободе.

Девушка беззвучно закричала, зажав руками уши, и подскочила на ноги, намереваясь бежать. Но куда убежать от самой себя?

— Сули, — Арагорн успел поймать Хранительницу и уберечь от падения, ведь оборотень и не заметила, как близко оказалась к обрыву. — Это просто сон.

Мужчина ещё никогда так не ошибался. Темноволосая вцепилась в его куртку, так сильно будто бы разжать пальцы означало распрощаться с жизнь, смотрела на Арагорна, большими дикими от страха жёлтыми глазами. Загнанная в угол. Напуганная. Она обняла старого друга и дала волю слезам. Стало вдруг так спокойно.

Кажется, девушка снова потеряла сознание.

* * *

Приближался праздник. День Рождения Сулмендис, вернее день в который её нашли на мосту и принесли в Ривенделл; девушка по праву считала именно этот день своим праздником. В этот год ещё и годовщина — ровно тридцать лет.

— Келебриан, — Сули села на скамейку в беседке рядом с эльфийкой, — а почему вы решили меня оставить? То есть я рада, но всё же почему? У вас с от… Элрондом уже было трое родных детей, зачем была я?

Владычица Раздола по своему обыкновению тепло улыбнулась.

— Мы не собирались этого делать, — призналась она. — Когда Глорфиндейл принёс тебя в город, ты была такой крошкой. Смотрела на всех, широко распахнув глаза, — владычица Раздола бережно заправила за ухо девушки выбившуюся тёмную прядь. — Элронд хотел найти для тебя семью, а до той поры оставить у нас, под присмотром эльфиек. Я же тогда была в Лориэне, а когда вернулась сюда, то не смогла удержаться от любопытства и пришла в комнату, которую тебе отвели, — Келебриан приобняла девушку за плечи. — Такая маленькая, куда меньше чем близнецы или Арвен в этом возрасте, ты спала, но когда я подошла, то открыла свои серые глазки и заулыбалась, стала тянуть ко мне крохотные ручки. В тот же день я сказала Элронду, что нашла для тебя семью.

— Хм.

— Что?

Неподалеку раздавался смех эльфиек, что сидели возле пруда. Только их голоса и рушили воцарившуюся вдруг тишину.

— А вы никогда не искали… ну, — Сули закашлялась, — моих родителей. Тех, кто мои… родные. То есть…

— Элронд хотел разыскать их, — кивнула Келебриан, но заметив как поникла девушка, услышав ответ, быстро прибавила, — но только для того чтобы, если ты однажды спросишь о них, нам было чем удовлетворить твоё любопытство.

— И он нашёл? — эльфийка покачала головой. — А может быть они вообще мертвы.

— Этого я не знаю.

Сули вдруг порывисто обняла владычицу.

— Ты ведь всегда будешь со мной?

— Всегда.

* * *

Очнувшись вновь, оборотень сразу открыла глаза и осмотрелась. Первое, что бросилось ей в глаза, это тьма. Непроглядная тьма.

Я ослепла? — мысль возникла в голове сама собой, но девушка сразу отмела её, ведь впереди увидела свет, который исходил от посоха Гэндальфа, хотя самого Гэндальфа на тот момент темноволосая не узнала.

Память будто стёрли. Кто она? Где? Кто окружает её и почему так темно? Растерявшись, оборотень силилась вспомнить хоть что-то. А внимание привлекал свет исходящий от посоха, который казался нестерпимо ярким пятном среди всей этой тьмы.

Она вспомнила волшебника, их первую встречу. Сули была тогда ребенком, не раскрывшим свои силы. Маленькая воспитанница в доме Элронда. Именно к владыке тогда и прибыл маг, а девочка, увязавшись за эльфом, никак не хотела оставлять того наедине с прибывшим гостем. Тогда Гэндальф создал огненных бабочек, чтобы отвлечь ребёнка, и Сули, веселясь, гонялась за ними по городу, а когда те пропадали, вновь спешила к волшебнику и просила сделать новых.

Нет, — она зажмурилась, — это была не я. Это был Кайи. Сын.

Воспитанница Элронда узнала Арагорна, идущего за Гэндальфом. С ним она тоже познакомилась в Ривенделле. Как и с хоббитами и громко шагающим Гимли.

Прямо перед ней маячил светловолосый мужчина с колчаном полным стрел. Сули не узнавала его, лишь чувствовала необъяснимую ярость и злость.

Трандуил. Имя прозвучало в голове голосом вождя стаи. Сколько в нём было ненависти. Сколько злобы. Обиды…

Хелтай ненавидит его — это оборотень явственно понимала.

Злость захлестнула её. Пусть Сули и не помнила за что именно, но уже была готова броситься и разорвать остроухого, а потом притащить его голову вождю. Она была уверенна, что мужчина порадуется такому подарку, хотя ещё и не вспомнила до конца кто же такой Хелтай.

Девушка дернулась, порываясь обернуться волком, и только сейчас осознала, что её несут. Сильные руки удерживали оборотня над землей; она лежала опираясь на широкую мужскую грудь. Ралис?

— Очнулась, — раздалось над ней, а Хранительница улыбнулась. Боромира она вспомнила тут же. — Наконец пришла в себя.

— Привет, — шепотом произнесла Сули. Громче не вышло. — Поставь меня. Я не ребенок чтобы меня на руках таскать, — наигранно возмущаясь, она легко стукнула мужчину кулаком по груди, и тот тихо, но всё так же задорно, рассмеялся, ставя подругу на землю.

— Где мы? — спросила девушка, но стоило вопросу лишь прозвучать, как она сама вспомнила — Братство в Мории, подгорном царстве гномов. — Сколько я проспала? Почему я человек? — воспоминания возвращались с невиданной скоростью, а вместе с ними появлялись всё новые и новые вопросы, требующие незамедлительных ответов. — Почему я одета?

— Да помолчи ты, — шикнул на неё гондорец, и оборотень оторопела настолько, что вовсе забыла возмутиться. — Мы в Мории уже третий день. Идём-идём, а изменений никаких.

Что он имел ввиду — состояние Сули или саму Морию — девушка не спросила. Голова вновь закружилась и она крепче сжала руку мужчины; тот, не переставая, тихо (едва слышно), говорил, кажется, о её падении. Темноволосая уже решила, что снова теряет сознание, но шум становился более четким. Понятным.

— Страж подхватил тебя, словно пушинку и бросил о скалу. Ты, видно, сильно ударилась и затихла.

Девушка, пропуская слова человека мимо ушей, принялась искать взглядом Фродо. Хоббит нашёлся, пусть и не сразу; он был жив, и эта мысль вызвала странный холодок по всему телу.

Все сильно волновались за пострадавшую Хранительницу. Оказавшись на земле, после удара, та перестала подавать признаки жизни. Арагорн и Боромир едва успели затащить оборотня в копи, прежде чем случился обвал, а во тьме подгорного царства волчица почти сразу стала человеком, но не очнулась, ни через час, ни через два, ни даже на другой день. Странным было ещё то, что в этот раз девушка, вернув себе человеческую форму, оказалась в одежде.

Её раны и переломы от удара зажили, чему гондорец завидовал белой завистью — регенерация оборотней ему бы и самому пригодилась.

Поочередно Леголас, Арагорн и Боромир несли Сули на руках от привала к привалу, но она не просыпалась. Лишь дважды темноволосая вскакивала и будто в бреду порывалась бежать. Не слушая слова друзей, она вырывалась, царапалась, толкалась, раскрывая рот в беззвучном крике, полном боли и страха. Хранители силой удерживали девушку, до тех самых пор пока та не засыпала вновь.

Леголас хотел помочь: прежде он немного изучал эльфийские методы врачевания (в том числе и то, что смертные зовут магией), но самому лечить никогда не приходилось. Принц прикладывал руки к голове оборотня и шептал давно выученные слова. Порой ему казалось, что Сули вот-вот откроет глаза — придёт в себя и всё станет как прежде — но как бы лихолесец не старался девушка оставалась "спящей". Царевич чувствовал странную ответственность за неё, с тех пор как спас на Карадрасе. Быть может, успей бы он и тут, у врат Мории, с оборотнем было бы всё в порядке. А может дело в другом, и как часто бы её не спасали, Сули суждено попасть в беду.

Оставаясь в одиночестве, следить чтобы никто не подобрался к спящему Братству, принц ни раз думал об этом. О судьбе. Есть ли она, а если есть, то кто её определяет. В детстве отец рассказывал ему о Валиноре и владыках Валар. Среди них была и Вайрэ, что ткала гобелены, отражающие все события Арды. Ребёнком, Леголас всё не мог понять, откуда владычица могла знать обо всём произошедшем. А вдруг она не просто записывает судьбы, а пишет их? Ведь если есть судьба, то кто-то же должен её предопределять.

Леголас улыбался, смотря на очнувшуюся девушку. На её растрепанные волосы, на улыбку, веснушки и крохотную родинку на шее. Смотрел и будто видел впервые. Боромир наклонился к уху Хранительницы и что-то прошептал, а та тихо рассмеялась, неловко стукнув гондорца в плечо. Эльф вдруг почувствовал приятное тепло в душе. Она жива. В порядке.

— Рад, что ты пришла в себя, — принц мягко улыбнулся, когда темноволосая в сопровождении гондорского витязя поравнялись с ним. Сули вдруг нахмурилась и отшатнулась в сторону, отпустив руку Боромира, которую так крепко держала; по глазам её пробежался жёлтый блик, а взгляд стал презрительным и злобным. Всё вдруг стало как тогда в Ривенделле. Эльф удивленно приподнял брови, а оборотень провела по лицу рукой, вздохнула и улыбнулась.

— Я тоже рада… Леголас, — со странным облегчением она произнесла это имя, а потом крепко обняла.

Эльф замер, будто стрелой пронзённый: воспитанница Элронда, Хранительница из Братства Кольца, одна из последних оборотней Средиземья обнимала его, уткнувшись носом в грудь. Её растрепанные волосы щекотали нос; он неуверенно приобнял в ответ.

* * *

Сули всё ещё чувствовала кого-то рядом. Лишнего. Десятого.

Прежде её чутье никогда не подводило — она ощущала рядом только девятерых Хранителей, или дичь, когда охотилась, но теперь волчьи инстинкты упрямо кричали о том, что в Мории их стало на одного больше. Сули боязливо подсела к Гэндальфу; волшебник сидел на каменной глыбе, вероятно когда-то бывшей частью разрушенной теперь колонны. Он курил, иногда пуская, скорее по привычке, чем намеренно, колечки из дыма. Те поразительно долго парили вокруг, сталкиваясь и пересекаясь, прежде чем развеяться в воздухе без следа. Истари мельком глянул на оборотня и выпустил ещё оно колечко — чуть больше всех остальных. Оно зависло в воздухе напротив, пролетело налево, а после, будто передумав, двинулось правее и исчезло, столкнувшись с новым.

— Гэндальф, — неуверенно позвала мага девушка.

— Да, Сулмендис?

Сули молчала, раз за разом нервно облизывая губы.

— Тебя что-то тревожит? — спросил следом волшебник и оборотень быстро, как в детстве, кивнула.

— Мне кажется, со мной что-то не так, — призналась она. — После падения, то есть, — и нервно прокашлялась. — Ты ведь знаешь о моём волчьем инстинкте, верно? — Гэндальф сосредоточенно кивнул, выпуская сразу два колечка подряд. — Саруман говорил, — она осеклась, не зная, стоит ли упоминать сейчас о Белом маге, но всё же решилась продолжить. — Он рассказывал мне, что этот инстинкт есть у каждого оборотня. Мол, это наше особое, можно сказать седьмое, чувство. С… он говорил, что инстинкт не может обмануть, но теперь мне кажется, что мой меня обманывает. Упрямо твердит, что помимо нас здесь в Мории — совсем рядом — есть ещё кто-то.

— Тебя не подводит твой инстинкт, — ответил волшебник. — Нас действительно сопровождают.

— Гоблинский лазутчик? — встрепенулась девушка.

— Нет. Лишь старый и израненный хоббит, носящий теперь имя Голлум.

— Тот самый, за которым ты и Арагорн так долго гонялись?! Тот самый, который сбежал от эльфов? Неужели он всё это время преследовал нас.

— Не всё, — Гэндальф задумчиво покрутил в руках длинную деревянную трубку. — Нагнал он нас только здесь, в Мории.

Сули пристально оглядела темноту, но не увидела того самого, заветного десятого, которого ощущала каждой клеточкой.

— Голлум прячется ловко, — продолжил волшебник. — Он всегда тих и незаметен. Так что не мудрено, что ты решила не поверить своему инстинкту.

— Нужно выследить его, — с неоспоримой решимостью произнесла девушка, поднимаясь на ноги. Она продолжала озираться по сторонам, надеясь, что с высоты своего роста ей удастся хоть что-то увидеть. — Кто знает, какие казни он замышляет. Будет лучше нам от него избавиться.

— Не нам решать о его смерти или жизни, — бросил маг, убирая трубку. — Так что сядь и забудь об этой идее. Час его в этой истории ещё придет.

Голос волшебника звучал тихо, но в тоже время поразительно громко и Сули повиновалась, опустившись вновь на обломок колонны.

* * *

Оборотень плохо спала. Она засыпала, но тут же просыпалась от головной боли или тошноты. Но больше всего ей мешали кошмары. Кровавые, жуткие и до ужаса реалистичные. Раз за разом Сули переживала смерть Келебриан, израненной пленившими её орками. Видела смерть сына: Кайи в том сне был убит — растерзан, другими оборотнями. Молодой рыжий волк лежал на согретой его горячей кровью земле, а назойливая большая и зелёная муха возвращалась и садилась на затянутый тонкой белой плёнкой глаз, сколько бы Сули её не отгоняла.

Видела девушка и смерть Хелтая — его бой с Ралисом и победу последнего.

Оборотень проснулась в холодном поту, подскочила на ноги — глаза она больше не сомкнёт, ни сегодня, ни завтра — и, успокоив сбившееся дыхание, направилась к дежурившему сегодня Мерри.

— Привет, — поздоровалась темноволосая, и хоббит кивнул. — Давай я сменю тебя.

— Да я сам только Гимли сменил, — махнул рукой Мерри. И как-то напряженно замолчал. — Как ты себя чувствуешь?

— Говоря честно — не очень, — призналась Сули и провела рукой по лбу. Во тьме Мории ей было тяжело освоиться, а тут ещё и голова раскалывается. — Тошнит, да и голова...

— Я так испугался за тебя. Да все мы испугались, — он снова замолчал. — Ты никак не просыпалась, — тихо прибавил хоббит. — Но постоянно шептала, что-то. Я сам слышал, как ты повторяла имена «Ралис», «Элронд», «Кайи» и имена тех эльфов-близнецов из Ривенделла, — Сули поджала губы, — но чаще других ты повторяла, — хоббит запнулся, почесав затылок, — то есть звала, наверное. Звала свою мать.

Оборотень нахмурилась, припоминая.

— Но ведь я не называла тебе её имени.

— Ты не по имени звала, а просто повторяла «мама», — прояснил Мерри и вновь затих. — Ты не против если я спрошу кое-то?

— Разумеется, спрашивай, — девушка кивнула, но тут же зажмурилась. Боль вернулась и с новой силой ударила в голову, подобно молоту, а после разбежалась по всему телу.

— Твоя мать… она… она где? — Мерри с опаской подбирал каждое слово, боясь невольно обидеть или расстроить подругу.

— Родной матери я не знала. Бодиль умерла, когда я была ещё младенцем. Но не её я звала.

— А кого же тогда?

— Эльфийку, что вырастила меня — Келебриан, жену Элронда, — Сули была уверена, что это именно так, ведь Бодиль мамой она никогда прежде не называла. — Эта эльфийка была прекрасной матерью, любила меня и заботилась. После её ухода, — темноволосая прокашлялась, — когда Келебриан ушла, Элронд пытался как-то заменить её. Хотел поддержать. Он тоже прекрасный отец, но Келебриан. Мама…

Сули отвернулась от хоббита и замолчала.

Мерри тоже молчал, а девушка и не ждала от него слов. Она смотрела в темноту перед собой, слыша как откуда-то сзади раздается размеренный храп Гимли. Оборотень ещё не знала, что не только Брендибак слышал произнесённые ею слова.