Мех под кожей (джен)

В субботу ожидание Хэллоуина сгустилось особенно плотно, и словно висело в воздухе, как осенний туман. Вся школа предвкушала воскресную прогулку в Хогсмид, грандиозный банкет в честь праздника вечером, и неофициальные вечеринки после отбоя. Драко понятия не имел, как старшекурсники намереваются протащить алкоголь, и был бы не против и сам узнать о нескольких тайных ходах из замка, но, признаться честно, от этого сумасшедшего коктейля у него уже зубы начинало сводить. Он-то в этом празднике жизни остался фактически за бортом.

— Тридцать баллов, Малфой, тридцать баллов, — именно этими словами встретила тем злосчастным вечером его Джемма Фарли. Ну конечно, и это факультет повесил исключительно на него — не то чтобы кого-то особенно волновало, почему ему пришлось убегать. — Колдовал ты один. На глазах у профессора и декана, — отмела она любые его возражения. В гостиной снова смотрели исключительно на него, и смотрели весьма неприятно, и вся эта ситуация казалась Драко возмутительной и несправедливой.

Ещё когда профессор Люпин снимал с них баллы, Драко уже прикидывал, как бы быстрее вернуть потерянные изумруды в часы, однако кислое лицо старосты подвело под этими размышлениями логическую черту: те баллы, что он заработал упорным трудом — не то чтобы у него, конечно, было ещё чем заняться — все принимали как должное, но стоило ему снова нарушить идиллию… Нет уж, увольте. Как-нибудь обойдутся. Он и так отобьёт их едва ли не за неделю, хорошо, за две — но этого он не собирался говорить. Никому. Так что напрягаться особенно Драко просто не видел смысла. В конце концов, что они ему сделают? Объявят бойкот? Так они это уже сделали. Или очередные обиженные подкараулят его в коридоре?

Не то чтобы его не волновало, получит ли факультет кубок школы, но почему надрываться должен именно он? Его дело вообще ловить снитч — вот пусть Крэбб с Гойлом повышают среднюю успеваемость; и если снова не случится что-то особенное и Поттер не избавится от очередного преподавателя по ЗОТИ, то все решится на квиддичном стадионе. Кто кого.

Так что Драко старался не попадаться лишний раз на глаза людям одного с ним цвета школьного галстука, проведя последние дни либо в библиотеке, где привычная тишина сменилась равномерно-назойливым шёпотом о том, кто с кем куда пойдёт, и чем они все будут там заниматься, или просто бродил по школе.

У него даже мелькнула мысль нанести открытые им ниши, коридоры и классы на карту — ну а что, раз он всё равно их нашёл. Лишним это наверняка не будет. Тем более, что Филч имел дурную привычку запирать удобные и пустые аудитории по одному ему ведомому принципу, и проверять, чтобы нарушители не вскрыли их хотя бы в течении пары дней, чтобы там что-то спрятать, или наоборот, забрать, что ближе к празднику стало особенно актуально.

Тренировка в субботу, как и всегда, была после завтрака — поле было их до обеда, однако большая часть команды ужасно не выспалась: урок астрономии накануне ночью был лишь у третьего курса, однако у старшекурсников, видимо, нашлись в это позднее время и другие предпраздничные дела, так что зевали они наравне с младшими. Пусть холодный воздух всех немного взбодрил, а отсутствие дождя должно бы было, по идее, поднять настроение, тренировка вышла скомканной, и едва стоило ей закончиться, все буквально разбежались по делам под недовольное ворчание капитана. Выходя из раздевалки, Драко заметил, как Винс… нет, теперь пожалуй именно мистер Крэбб с мистером Гойлом расходятся в разные стороны, и несколько удивился. Поругались они, что ли? Или снова готовят какую-нибудь подставу? А может… он иронично хмыкнул — кто-то из них отправился в очередной раз безнадёжно пригласить какую-нибудь дурочку в Хогсмид — ну не могут же они вечно делить Паркинсон на двоих. Нет, всё-таки могут — убедился он уже за обедом, обнаружив их сидящими на своих обычных местах рядом, и ощутил некоторую досаду. Всё-таки он успел уже вообразить во вражеском стане непримиримые разногласия, да и просто что Гойл… да к Мордреду их, какое ему вообще дело?

После обеда Драко плотно обосновался в библиотеке: ему нужно было успеть закончить все задания хотя бы на понедельник, потому что вечер он собирался себе освободить, а завтра ему уж точно будет не до учебников. Снейп с Люпином как сговорились, словно нарочно задав им циклопические эссе! Хотя, конечно, задали они их не вчера, но до ЗоТИ у Драко накануне вечером руки не дошли, и он предпочёл пару часов подремать, чтобы ночью не заснуть с телескопом. Ему хотелось выполнить свою работу достойно — и даже не столько ради высоких оценок или потому, его что так уж интересовали болотные твари Уэльса… хотя, пожалуй, они были весьма любопытными — скорей потому, что мнение профессора Люпина стало для Драко важно, и ему не хотелось сдавать на скорую руку сделанную отписку. Даже если тому и было всё равно, сам Драко допускать подобного не желал… и, честно говоря, полагал, что профессору, как минимум, придётся читать его работу в одной куче с эпическими творениями его бывших друзей, за которыми теперь вряд ли кто-то правил если не стиль, то хотя бы грамматику.

С «болотным» эссе Драко провозился часов до трёх — зато результат ему самому нравился. После же ему осталось лишь домучить эссе по Зельям, и возможно, взяться за руны — но для этого следовало успеть взять «Рунический путеводитель» Бёльверка, который он не мог поймать уже второй… нет, третий день. Но мадам Пинс, которая теперь, кстати, глядела на Драко с некоторой если не симпатией, то, по крайней мере, без прежней суровости, намекнула ему, что в субботу после обеда у него есть шанс — и поэтому он и на обед пришёл одним из первых, и поел так быстро, как сумел, сунув в сумку несколько пирожков. В библиотеку Драко почти бежал — зато с каким буквально наслаждением он, получив-таки свой путеводитель, потом всё то время, что книга лежала на самом видном месте стола открытой, слушал, как мадам Пинс отвечала менее удачливым студентам, в том числе и удивительно упорному Гойлу:

— Эта книга сейчас на руках. Зайдите позже.

Драко ловил разной степени неудовольствия и зависти направленные на него взгляды и почти что ликовал, понимая, что под носом у мадам Пинс — а он с комфортом разместился за самым к ней ближним столом — никто не решится просто подойти к нему и попытаться оспорить его право работать с книгой. Он даже подержал несчастный путеводитель немного дольше, чем это было действительно необходимо — до тех пор, пока не дописал эссе. Гр… Гойл порой поглядывал в его сторону, и Драко поймал себя на неожиданном разочаровании, что тот так и не решился к нему подойти.

Когда Драко подсушил чернила в работе по зельям и аккуратно убрал пергамент, чернила и перья в сумку, а затем пошёл сдавать стопку книг, гордо увенчанную путеводителем Бёльверка, в библиотеку вошла Грейнджер, которой он неожиданно для себя кивнул, получив в ответ рассеянный и удивлённый кивок, а к столу мадам Пинс подтянулись страждущие. Смотреть, кому из них достанется книга, Драко не стал — и просто ушёл, только сейчас с недоумением размышляя, почему такое востребованное издание в библиотеке в единственном экземпляре. Это ведь не какой-то древний проклятый фолиант, с которого нельзя просто так взять и снять копию, могли бы и заказать несколько экземпляров.

Впрочем, он-то сегодня книгу заполучил, а уж как там будут её делить другие — это дело не его. Тем более этот вечер ему действительно было уже чем занять, да и ужин пропускать не хотелось.

В зале было темно и, как это бывает в подземельях замка, прохладно, лишь сцену освещали парящие свечи и факелы, подёргивающиеся на сквозняке. Зал был таким огромным, что три десятка зрителей в нём почти терялись: к удивлению Драко, народу пришло куда больше, чем он предполагал. Прежде он слышал, что театральный кружок репетировал в подземельях, но до этого никогда не бывал здесь, пока в начале месяца не забрёл случайно. Дверь была приоткрыта, и он, конечно же, заглянул — и, признаться, был впечатлён размерами зала. Здесь можно было собрать всю школу — и ещё осталось бы место. Тут было всё: и сцена, и ряды кресел, и сводчатый потолок, теряющийся в темноте, и Драко не мог отделаться от ощущения, что за ним оттуда кто-то наблюдает.

— Мерлин, кого там ещё принесло, у нас же сейчас репетиция! — услышал он в тот раз недовольный вскрик и поспешил ретироваться. Не хватало, чтобы его отсюда ещё и выставили. Какое-то время спустя он заглянул сюда снова, застав репетирующими что-то странное уже школьных призраков, и, подглядывая за ними, почувствовал себя до крайности неуютно.

Зато теперь Драко был здесь с полным правом, как и другие зрители; с комфортом, расположившись в предпоследнем ряду, он оглядывался, однако, стараясь вертеть головой не слишком сильно. Это, конечно, не Аркан Опера́ в Волшебном Париже, где он был вместе с родителями, но, в конце концов, где бы он ни был, он прежде всего Малфой, и не будет портить о себе впечатление. Ещё сильней. Тем более в первом ряду Драко заметил профессоров.

Пышную шевелюру профессора Бабблинг Драко опознал первой, впрочем, это не было для него сюрпризом — она же в конце урока в пятницу и напомнила им про спектакль и пригласила всех, кто хочет, заметив, что это обещает быть интересным зрелищем. Время для представления было выбрано донельзя удачно: завтра все сперва вымотаются в Хогсмиде, а затем их ждёт праздничный ужин — а сегодня уроки у всех уже были сделаны, и после ужина можно было спокойно развлечься, учитывая, что завтра ещё один выходной.

К профессору Бабблинг склонилась профессор Синистра, и они что-то полушёпотом обсуждали. Ещё двух леди Драко прежде видел исключительно за едой в Большом зале, так как ни Маггловедение, ни нумерологию он не взял, но и так очевидно было, что профессор Вектор и профессор Бербидж здесь явно не первый раз.

А вот коренастая фигура Маркуса Флинта его действительно удивила, но не спрашивать же капитана, что он здесь вообще забыл — вот уж кто не казался Драко ценителем.

Факелы разгорелись ярче, и на сцену вышел Ли Джордан в нарядной строгой мантии. Но не в качестве ведущего, а с гитарой и стулом. По правую руку от него расположилась рыжая Агнес Монкли — и Драко с удивлением огляделся, отыскивая её брата, но того в зале почему-то не было. Мэнди Броклхерст с Рейвенкло встала слева, а за спиной Джордана появилась какая-то старшекурсница в белом полупрозрачном платье, больше смахивающим на саван.

Джордан тронул струны, Агнесс ударила в тамбурин, и они запели:

Дул ветер в канун Мартынова дня⁽¹⁾,

И холод стоял суров.

Эдом О’Гордон, садясь на коня,

Сказал: «Поищем же кров.

Того гляди, придет зима,

Пора нам и на постой.

А в замке Родсов хозяйка сама

Славится красотой...»

Голоса отражался от стен, тамбурин позвякивал так же мрачно, как конская сбруя людей О’Гордона⁽²⁾, и по спине Драко бежали мурашки. Эта баллада всегда казалась ему достаточно жуткой, но почему-то сейчас в воображении Драко у гордой хозяйки шотландского замка было лицо его мамы.

Леди смотрела с высокой стены,

И различил ее взгляд,

Что дальним лугом, еле видны,

Всадники к замку спешат.

Думала леди, что час пришел,

Вернулся ее супруг,

Но Эдом О’Гордон, жесток и зол,

К замку скакал через луг…

Под конец Драко практически кусал губы. Пели ребята и правда здорово — и от этого эффект лишь только сильнее. И когда смолкли последние звуки, Флинт аплодировал громче всех, и девушка в саване, исполнявшая партию леди Родс, ему улыбалась. Вот таких подробностей Драко о своём капитане не знал, и удивлённо приподнял брови.

Затем со сцены зазвучали стихи, некоторые — похоже, собственного сочинения, но весьма неплохие при этом — видимо, кто-то подошёл к отбору всерьёз, затем снова баллады, уже не такие жуткие.

И Драко вновь принялся оглядываться в театральном полумраке по сторонам.

Пожалуй, с того момента, как Драко впервые увидел зал, его весьма заинтересовало его изначальное предназначение. Для торжеств ведь был просторный и светлый Большой Зал, с потолком в виде звёздного неба — для чего же тогда служил этот? Для пиршеств здесь явно было чересчур мрачно, и камина тут не было, да и сцену явно возвели не во времена Основателей.

Часть ответов нашлась в «Истории Хогвартса», ещё что-то — в других книгах, и как помещение для обучения искусства магических поединков в холодное время года зал был прекрасен, однако дуэльный клуб в школе пришёл в упадок, и так и не смог подняться с колен. Поэтому зал был ангажирован под нужды немногочисленных хогвартских театралов и собраний призраков. Если верить чужой болтовне, которую Драко внимательно научился слушать в прошлом году, Почти Безголовый Ник отмечал с размахом здесь свои смертенины. В общем, в школе шутили на все лады про «Мёртвый театр» — на что члены труппы спокойно и с достоинством отвечали, что мёртвые так не думают, да и что вообще есть смерть?

Что ж, сегодня тематика представления более чем располагала к подобному. Давали отрывок из «Кровавого пиршества в Мерфинстоуне», и Драко с изумлением опознал в парочке вампирят двух мелких задир со второго курса: Грэхэм Причард и его белобрысый приятель Бэддок казались Драко вполне достойным пополнением Слизерина — в те несколько раз, когда он о них вообще вспоминал. Наверняка в следующем году они будут пробоваться в команду… а в этом, в этом они неплохо проводили время на сцене, и надо отдать им должное, со своими ролями справились на Превосходно — кровь просто лилась рекой, когда они, обнажая клыки, зловеще чокались золотыми кубками. Дама сердца Маркуса Флинта, в запятнанном бурым саване, трагически раскинула руки на пиршественном столе, и сам пир получился захватывающим и жутким. Особенно же удалась кульминация постановки: когда посреди торжества заявилась выжившая и мстящая за свою погубленную семью ведьма и сожгла их всех Люмос Солемом. Этот самый изгоняющий тьму свет в руках кузины Ургхарт вышел весьма эффектным, и Драко после долго ещё тёр глаза. И если бы его потом спросили, как бы он мог описать увиденное, он бы честно ответил:

— Было ярко, — и ничуть не соврал.

Сам Ургхарт обнаружился во втором ряду. Ещё из знакомых лиц зале в зале была Дафна Гринграсс, но её присутствие Драко не удивило: куда бы ей деваться, когда её младшая сестрица сегодня дебютировала на сцене. Ещё немного в стороне от остальных Драко увидел парочку школьных старост: Его Занудство ворковал со своей коллегой с Райвенкло, с удивительно глубоким и вдумчивым выражением на лице. О том, что между ними что-то было, знала уже вся школа, но они зачем-то упрямо делали вид, что просто дружески делят тяготы своих должностей. Ну да, конечно. Драко закатил глаза, с отвращением отворачиваясь, и вот тут оказался действительно удивлён.

Когда появилась Грейнджер, Драко не мог понять. Она сидела аккурат позади него и немного левее, и он даже захотел обернуться и потрогать её, чтобы убедиться, что она ему не привиделась. Когда он уходил, она же только заявилась в библиотеку! Хотя, может, она заходила книгу сдать, сказал он сам себе — и успокоился.

Больше Драко никого тут не знал, кроме факультетских призраков, скромно держащихся где-то позади, и столпившихся на немногочисленных полотнах портретов. Видимо, им тоже хотелось разнообразить свои вечера, и сейчас они улыбались мрачной, но донельзя смешной шутливой песне о призраке, лошади и ведре, которую двое ребят из хора пели дуэтом. Драко улыбался, но глубоко внутри его веселье было, скорей, каким-то слегка искусственным, напускным, и он был рад, что закончить представление сегодня решили на мрачной ноте.

Танец мёртвых невест практически завораживал. Шесть девушек кружили на сцене, и Драко не мог отвести глаз от мелкой Астории Гринграсс, которая в своём похожем на дымное облако белом платье казалась ему до ужаса правдоподобно мёртвой — и мысли о Джинни Уизли неприятно лезли ему сейчас в голову. Они ведь даже ходят на одни и те же уроки… и случись всё немого иначе, она тоже могла бы стать такой мёртвой невестой… из-за его семьи.

Эта мысль расстроила его, и снова вызвала мучительное беспокойство, которым ему было не с кем теперь поделиться, однако, как ни странно, удовольствия от вечера не испортила. Он аплодировал вместе со всеми, и уже уходя думал, что, возможно, напрасно прежде так мало оглядывался по сторонам.

Для разнообразия, жизнь замка и его обитателей не заканчивалась на квиддичном стадионе, и это было действительно здорово.

За эти полтора часа Драко смог на какое-то время отрешиться и позабыть о том, что сегодня луна была снова полной, и уже взошла. Не думать о том, как мама в подземельях Малфой-мэнора лежит на испачканном слизью и кровью одеяле и ждёт рассвета. Одна. И почему-то собственный дом представляется ему ужасно мрачным.

Леди сняла домашний наряд,

Лучший надела взамен,

А людям О’Гордона черт не брат,

Они гарцуют у стен.

В замке молятся перед едой,

Ужинать сел народ,

А люди О’Гордона всей толпой

Спешились у ворот.

«Леди, ко мне в объятья сойди,

Не то накличешь беду.

Тебя до утра я прижму к груди,

А утром в храм отведу».

«Напрасно, О’Гордон, ждешь под стеной,

Меня не дождешься вовек.

Я лорду останусь верной женой,

Пусть одинок мой ночлег».

1) День святого Мартина (англ. St. Martin's Day) — отмечается в честь дня памяти об епископе Мартине Турском. 11 ноября. В Англии и Шотландии празднование 11 ноября знаменовалось не только днём почитания святого Мартина, но и особым периодом — «временем бойни» (англ. time of slaughter). За 44 дня, с дня святого Мартина и до Рождества Христового начинался забой домашнего скота и заготовки мяса на весь зимний период.

Вернуться к тексту

2) Традиционная шотландская баллада «Эдом О’Гордон» рассказывает от кровавых событиях имевших место во времена Марии, королевы Шотландской (около 1571 года) в Абердиншире, и соперничестве между Гордонами и Форбсами — двумя самыми могущественных семьями в регионе в то время.

https://youtu.be/-iGiEBrrFSY

Перевод Игнатия Ивановского.

Дул ветер в канун Мартынова дня,

И холод был суров.

Эдом О’Гордон, садясь на коня,

Сказал: “Поищем кров.

Того гляди, придет зима,

Пора и на постой.

А в замке Родсов хозяйка сама

Славится красотой”.

Леди смотрела с высокой стены,

И различил ее взгляд,

Что дальним лугом, еле видны,

Всадники к замку спешат.

Думала леди, что час пришел,

Вернулся ее супруг,

Но Эдом О’Гордон, жесток и зол,

К замку скакал через луг.

Леди сняла домашний наряд,

Лучший надела взамен,

А людям О’Гордона черт не брат,

Они гарцуют у стен.

В замке молятся перед едой,

Ужинать сел народ,

А люди О’Гордона толпой

Спешились у ворот.

“Леди, ко мне в объятья сойди,

Не то накличешь беду.

Тебя до утра я прижму к груди,

А утром в храм отведу”.

“Напрасно, О’Гордон, ждешь под стеной,

Меня не дождешься вовек.

Я лорду останусь верной женой,

Пусть одинок мой ночлег”.

“Эй, прикажи отодвинуть засов!

Делай, как я велю,

Или тебя и твоих щенков

Вместе с замком спалю!”

“Смешны твои угрозы мне,

Их бояться — позор и стыд.

А если погибнем мы в огне,

Лорд за нас отомстит.

Подай пистолеты, Глод, мой слуга,

И заряди ружье.

Пришла пора спасать от врага

Дом и счастье мое”.

Леди стреляла, прищурив глаз,

В сердце врагу своему

И, хоть О’Гордона случай спас,

Колено разбила ему.

“Огня! Хорошего огня!

Чтобы достал до крыш!

За то, что ранила меня,

Ты, леди, живьем сгоришь!”

“Джок, мой слуга, ты сытно жил,

Не всякий так живет.

Зачем же камень ты отвалил,

Огню открыл проход?”

“Хоть сытно, леди, я жил у вас,

О’Гордону нынче служу,

И если его не исполню приказ,

То голову сложу”.

Маленький сын окликнул мать

С нянькиных колен:

“Душно, мама, нечем дышать.

Давай сдадимся в плен!”

“Мой бедный сын, не надо слез.

Я все бы отдала,

Чтоб западный ветер пламя отнес

И сгинула дымная мгла”.

Тогда сказала старшая дочь:

“Мне рано гибнуть в огне,

И я убегу из замка прочь,

Спущусь на простыне”.

Там, где пониже была стена,

Слуги спускали ее,

Но прямо к О’Гордону она

Попала на копье.

Ах, рот ее нежен, нежен был,

Как вишня, цвет ее щек,

А светлые волосы омочил

Кровавый ручеек.

Румянец тихо исчезал,

Она побелела, как мел.

“Губил я многих, — О’Гордон сказал, -

А эту пожалел”.

Он юное тело раз и другой

Перевернул копьем.

“Она могла бы остаться живой

И быть с мужчиной вдвоем.

В ее лицо мне не взглянуть,

А это скверный знак.

Пора нам собираться в путь,

Довольно пожаров и драк”.

“Хозяин, надо страх превозмочь,

Не то он придет опять.

Пусть люди не скажут, что Родса дочь

Тебя могла испугать”.

Все выше поднимался дым,

А жаркий огонь не гас,

И леди сказала детям своим:

“Настал наш смертный час”.

О’Гордон, сидя на коне,

Трубил в охотничий рог:

“За мной, мои люди! Замок в огне,

Пора и нам наутек!”

Тут выехал лорд на гребень холма,

И с болью увидел он,

Что дым стоит, как ночная тьма,

И замок подожжен.

Кто резво бежал, кто мчался верхом

На серых и вороных,

Но в замке, залитом огнем,

Уже не нашлось живых.

Лорд вихрем мчался через луга,

Страшен лицом он был,

И черной кровью из сердца врага

Он горе свое омыл.

Вернуться к тексту