Сезон безответственности (гет)

«Кому это, интересно, пришло в голову отдёрнуть шторы в комнате?»

До неприличия яркий свет разбудил меня и теперь беспардонно мешает спать, проникая даже сквозь закрытые веки. К чёрту, разберусь с этим потом. Я перевернулся на другой бок и попытался натянуть на голову одеяло, но не обнаружил его. Опять мы с Лёней нахлестались как кони, а ведь зарекался после того случая… Не он ли притащил меня домой? Наверное, и шторы тоже его работа. Мог бы хоть уважить: куртку снять и обувь, а то бросил прямо в уличном на постель.

Не открывая глаз, я начал стаскивать с себя верхнюю одежду. Рука за что-то зацепилась и ткнулась в мягкую стену, на ощупь обтянутую замшей или флоком.

— Не понял.

Наконец разлепил веки, поморгал, фокусируя мутную картинку. Тёмно-красная ткань обивки недвусмысленно говорит сейчас, что лежу я вовсе не на своём диване. Да и вообще не у себя дома. В воздухе ощущается запах бензина и горячего пластика. Резко повернулся на другой бок с намерением осмотреться, и неожиданно спина провалилась в пустоту. Вскрикнув и нелепо взмахнув руками, я свалился на пол. Больно. Куда это нас с Лёней занесло вчера? Кинотеатр? Нет, потолок низковат. Самолёт? Сиденья похожи. А вот таких огромных окон с занавесочками в самолётах не бывает.

«Автобус!» — осенило меня. Я сел на полу, ухватившись за спинку кресла перед собой. Слева располагается сплошной ряд сидений, на которых я как раз и спал, а направо, между двумя рядами парных кресел, тянется проход к двери. Падение приободрило, разогнав вязкую поволоку, оплетавшую рассудок. Постепенно пришло понимание, что организм трезв как стёклышко, даже голова не болит, а значит, никакой пьянки вчера вовсе не было. Следом вернулась и память. Последним воспоминанием оказался ЛиАЗ. Получается, ни до какого Лёни я так и не доехал. Может быть, меня спящего привезли в гараж и переложили в этот автобус? Да ну, чепуха, зачем так делать, если можно просто разбудить.

Схватил валявшуюся в ногах сумку. Беглый осмотр её и карманов куртки показал, что всё, включая телефон, документы, кошелёк с двумя сотнями и ключи от квартиры, на месте. Значит, это не ограбление.

Крякнув, поднялся, посмотрел в окно и едва устоял на мгновенно подкосившихся ногах. В груди от ужаса резко ухнуло. Вцепившись в спинку ближайшего кресла, я медленно сполз на сиденье, наклонился в проход и зажмурился. С силой потёр кулаками глаза и снова открыл их. Нет, ничего не изменилось. Сердце постепенно опять набрало обороты и замолотило так, что стала содрогаться вся грудная клетка. В ушах гулко застучала кровь.

Многое можно было бы понять и попытаться найти какое-то объяснение. Но вот это не укладывается в голове ни вдоль, ни поперёк. Дрожащими руками достал телефон — он, как и положено, показывает дату: восемнадцатое декабря, без пяти минут два пополудни.

«Вот только за окнами этого сатанинского автобуса сейчас, мать его, лето!»

До слёз стиснул зубами руку, но и это не помогло проснуться или избавиться от наваждения. Скривившись от боли, баюкая и растирая кисть, поглядел в окно — не изменилось ли там чего.

Такое возможно лишь в одном случае: пока спал, меня посадили в самолёт, увезли в южное полушарие и бросили в этой глуши. Причём провернули всё в кратчайшие сроки — за ничтожные двенадцать часов. Абсурд. Кто и в какой самолёт потащит меня спящего, без денег, загранпаспорта? Зачем? Да пускай даже так, это всё равно невозможно. От того места, где я уснул, только до аэропорта часа полтора на машине добираться, учитывая вчерашнюю погоду. Потом посадка, перелёт… Кстати, что это может быть за страна? Судя по растительности, явно не тропики. На краю сознания завертелось: «Австралия, Новая Зеландия…» — я приник к ближайшему окну и принялся жадно разглядывать местность за ним. Вообще пейзаж будто бы российский: обыкновенное привычное разнотравье на лугу, тополя, берёзы, в отдалении виднеются высокие стальные опоры ЛЭП. С другой же стороны… а вот это уже точно родное! Ворота, на которых самыми что ни на есть русскими буквами написано «Пионерлагерь», могут быть только где-то у нас или в ближайшем зарубежье, уж точно не в Новой Зеландии. Наиболее южное, что приходит на ум — Грузия или Армения, но в декабре даже там не бывает так зелено.

Я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Может, это какие-то наркотики? Но ведь тогда я бы сейчас был… ну, навеселе, что ли? Да и ощущения ровно такие же, как всегда, при каждом пробуждении. Пожалуй, даже лучше. Определённо, сейчас мне легче дышится, и в горле нет привычного комка — спутника всех заядлых курильщиков. На сигареты, кстати, тоже не тянет.

А ещё очень жарко, и я сижу весь мокрый как мышь. Принялся снимать с себя лишнее, пока не остался в одних только зимних джинсах, ботинках и футболке с принтом — вот уж в тему, так в тему — «Alice in Wonderland» и полустёршейся припиской про кролика, содержание которой давно забылось. При этом заметил, что вся одежда и обувь будто стали на размер-два больше — очередная необъяснимая странность этого дня. Где-то на троечку по десятибалльной шкале сегодняшних странностей.

«Как же мне раньше не пришло в голову, что можно позвонить!» — я хлопнул ладонью по лбу. Однако, ткнув в первый попавшийся номер, с сожалением обнаружил, что связи нет. Совсем. Это не исправили даже несколько перезагрузок телефона. Интернета или хотя бы вай-фай точек также не нашлось.

Что, если попробовать GPS?

Странно, тоже ничего. Система запомнила лишь моё последнее положение — на остановке автобуса, а сейчас сигнал вообще отсутствует. Вот это уже выглядит дико. Интернет и мобильный вполне могут не добивать сюда, но навигатор-то связан со спутниками напрямую, а они — в космосе, у меня над головой. Либо поблизости работает военная глушилка, блокирующая всякие сигналы, либо… Впрочем, я решил успокоить себя тем, что в телефоне просто что-то сломалось: практически всё, если быть точнее. Может, на него подействовал сильный магнит. Слабое утешение, но это лучше, чем думать о конце света или внезапно разразившейся ядерной войне. Вот только почему «внезапно»? С моей-то осведомлённостью о мировых событиях, я даже про вторжение пришельцев узнаю, лишь когда один из них позвонит в дверь. И то если будет настроение открыть.

Немного посидел, собираясь с мыслями. Пожалуй, надо попробовать вылезти из автобуса и осмотреться внимательнее. Затолкал шапку, свитер с рубашкой в сумку и надел её через плечо, а поверх перекинул куртку. Поправил сваливающиеся штаны и потуже затянул ремень. Затем осторожно двинулся вперёд по салону к открытой двери. Автобус оказался обыкновенным туристическим «Икарусом», такие до сих пор иногда бегают на междугородних и пригородных маршрутах.

Ни других пассажиров, ни водителя, ни каких-то его вещей не обнаружилось. Я осторожно спустился по ступеням и в нерешительности завис на последней, боясь коснуться земли. Зато вид отсюда открылся получше: большая асфальтированная парковка, серые металлические ворота с вырезом по центру в форме пятиконечной звезды, гипсовые статуи пионеров по краям… должно быть, это действительно заброшенный лагерь. Налево и направо в заросли убегает кирпичная ограда высотой чуть больше человеческого роста, за которой видны только многочисленные мощные стволы сосен с ажурными шапками крон наверху. Решётчатая арка над створками ворот сообщила название: «Совёнок». «Орлёнок», «Зубрёнок», «Совёнок» — банально. Таких «Совят» по бывшему Союзу, наверное, вагон и маленькая тележка, тут тоже зацепиться не за что.

Ладно, пока всё в порядке, на меня до сих пор никто не напал, на горизонте не видно ни военных, ни ксеноморфов, ни зомби, ни другой агрессивно настроенной фауны или флоры. Теперь я отважился спуститься со ступеньки. Ничего особенного, мой «гигантский скачок для всего человечества» остался без каких-либо необычных ощущений. Даже немного обидно, так долго боялся, а ничего не произошло.

Я направился вдоль автобуса к его хвосту. Совершенно обычный «Икарус», малость потраченный жизнью: подносившаяся резина, грязь на колёсах и боках, ржавый налёт в сколах краски, треснувшая фара, лужица масла под мотором. А всюду вокруг расстилается самая обыкновенная летняя природа: зелёные деревья и кусты, птички, мошки, бабочки, кузнечики в траве и яростно палящее солнце в ясном, практически без облачка, небе. Хоть жара стоит просто невыносимая, всё равно здесь нет абсолютно ничего из ряда вон выходящего. Даже пахнет кругом как подобает: природа — цветочками-лепесточками, а автобус… автобусом.

Вдалеке угадывается полоска леса, тёмно-зелёным обручем опоясывающая со всех сторон девственные луга. И никаких признаков населённых пунктов, из ориентиров только ворота за спиной, дорога и пересекающая её почти перпендикулярно ЛЭП. Определённо, здесь мне больше делать нечего. Надо проверить, рабочий ли автобус. Тогда можно попробовать добраться на нём до ближайшего островка цивилизации с интернетом или телефоном, и уже оттуда связаться с кем-нибудь. Да хотя бы узнать, где я вообще!

Усевшись в водительское кресло, забегал глазами по шкалам, клавишам и рычажкам. Ничего страшного, даже на пульте телевизора кнопок больше. Надеюсь, будет не сильно сложнее, чем управлять обыкновенной легковушкой. Кое-что я ещё помню со времён, когда катался с инструктором на старенькой «шестёрке», желая сдать на права. Заветную карточку так и не получил, но научился-таки худо-бедно водить.

Пошарив под рулём, нашёл ключ в замке зажигания, но с ним ничего сделать не удалось. Обратил внимание на красную круглую кнопочку рядом. Как смог, убедился, что рычаг скоростей в нейтральном положении и нажал на неё — безрезультатно. Осмотр приборной панели тоже ничего не дал, маркировка имеется лишь на нескольких переключателях, отвечающих за свет и дворники.

Настало время применить к чуду венгерского автопрома веками проверенный метод научного тыка. Я принялся испытывать всё подряд, последовательно двигаясь слева направо. С нажатием на неприметный переключатель возле спидометра, зажглись несколько лампочек, указывая, что я на верном пути. Продолжив перебирать кнопки, добрался до правого края консоли, где обнаружились органы управления дверью.

Ещё раз потеребил ключ — ничего, потом снова нажал на ту же кнопку возле него, и, хвала небесам, мотор запустился. Радостно потирая руки, я осмотрел приборы: топлива ещё полбака, масло, два одинаковых маленьких циферблата, стрелки которых замерли на одной и той же отметке: «6». Отлично, можно попробовать тронуться.

«Как там было?»

Выжать сцепление, рычаг скоростей к себе и вниз — воткнулся, значит пока всё правильно. Теперь отпустить педаль, постепенно плавно поддавая газу. Автобус всей тушей страшно завибрировал, двигатель отрывисто пробурчал и тут же заглох. Меня осенило, что не отжат стояночный тормоз. Пошарив руками возле сиденья, нашёл единственный рычажок и, помучавшись с ним некоторое время, кое-как перевёл в другое положение. Надеюсь, теперь всё.

Со второй попытки автобус, к моей вящей радости, медленно тронулся. Празднуя про себя свою маленькую победу, я поднял глаза от приборов на дорогу и увидел молоденькую, лет шестнадцати-восемнадцати, девушку. Она выбежала в нескольких метрах передо мной и замахала руками, что-то крича.

«Я тут не один», — пронеслось в голове, а нога в это время рефлекторно бросила педаль газа и вдавила тормоз. Несмотря на то, что незнакомка выглядит рассерженной, возмущается и крутит пальцем у виска, враждебной я бы её не назвал. Вполне нормальная реакция на то, что тебя попытались переехать автобусом. Я открыл дверь и скинул на нейтраль, но остался сидеть в кресле, готовый в случае чего немедленно стартовать.

С минуту мы с ней играли в гляделки. Не знаю, о чём думала эта блондинка, а я терзался догадками, почему на ней надета парадная пионерская форма. Но в основном откровенно пялился на неё: красоты ей природа отмерила как на двоих, даже в таких обстоятельствах не смог пройти мимо этого факта. Длинные светло-русые косы почти до пояса, очень симпатичное нежное лицо, загорелая кожа, стройные ножки, ладная фигура и… в общем, всё у неё как надо, этого не могла скрыть даже чуть мешковато сидящая белая рубашка. Раньше я таких, наверное, лишь на отфотошопленных картинках видал. И откуда только здесь взялось это неземной красоты существо. Может, я умер и попал в рай? Чепуха, кому я там сдался.

Блондинка тем временем стала осторожно приближаться. Подойдя к двери, она заглянула внутрь, а я продолжил молча глазеть.

— Ты чего? — подала голос красотка. — Куда и зачем собрался ехать?

От давящей духоты в салоне меня стало резко вырубать, тело превратилось в ватное, мысли спутались, мешая сосредоточиться и ответить ей хоть что-нибудь. Пытаясь не отключиться, я, сгорбившись, привалился локтем на руль и жадно задышал. Когда пауза слишком затянулась, девушка снова заговорила:

— Послушай, это совсем не смешно. Тебя уже давно ждут, вылезай!

«Я бы и рад вылезти, но мне б сейчас полежать…»

Спустя некоторое время слабость, затаившись, отступила.

— Ау, ты меня слышишь?

Заглушив мотор, поспешил из душного салона на воздух. Подхватил сумку с курткой и неуверенно шагнул вниз по ступенькам. В этот момент, не стерпев возобновления надругательств, организм запротестовал с новой удвоенной силой: ноги предательски подогнулись, засосало под ложечкой, колени затряслись, знаменуя возвращение недавней немощи, переходящей в приступ острой гипотонии. Голова закружилась, и я, теряя сознание, поплыл вбок. Блондинка бросилась ко мне, протягивая руки.

«Чёртова жара…»

* * *

— …нись! — её крик отзвался гулким эхом в пустой чугунной голове, а лицо обожгло пощёчиной. — Припадочный какой-то.

Девушка склонилась надо мной, в её широко раскрытых голубых глазах застыл испуг. А я, блуждая невидящим взглядом и одновременно мало что соображая, наткнулся на что-то контрастное: алую каплевидную точку на клапане кармана у голубоглазой. Мельтешение чёрно-белых точек прекратилось, и сознание тут же заполонили безудержно скачущие, обгоняющие и подрезающие друг друга, всевозможные обрывочные мысли, но я никак не мог в этом сумбуре оседлать и развить хоть одну из них.

— Скажи уже что-нибудь! Эй, ты живой?

Очень хороший вопрос. Самому интересно было бы узнать. Но в первую очередь меня всё же волнует другое:

— Где я?

Слова дались с трудом, раздражая пересохшую глотку.

— Ты всё-таки говорящий! — в её голосе спа́ла напряжённость. — Это пионерский лагерь «Совёнок».

«А не рай? Жаль».

Девушка достала салфетку и послюнила уголок.

— Лежи смирно, у тебя кровь. Ударился, когда падал.

Теперь ясно, откуда взялось это пятно и почему не могу нормально дышать. В кои-то веки довелось прикоснуться к эдакой красоте, а я всё пропустил, находясь в отрубе. Взгляд непроизвольно вернулся к её карману, или к тому, что предполагается за ним. Должно быть, в этот момент моё лицо приняло преглупый вид — блондинка заулыбалась, глядя на меня.

«Стоп! — мысленно одёрнул себя. — Как она сказала… пионерский лагерь? Не детский, не летний, не какой-нибудь там ещё, а именно пионерский? И меня здесь ждут?»

Я шумно сглотнул, прогоняя из горла ком. Это какая-то тусовка косплееров или, как их там… исторических реконструкторов? Зачем они притащили меня сюда? А вообще, это же фактически похищение, и ведь до фонаря всем! Вон эта кукла нагло лыбится прямо в лицо и болтает со мной как ни в чём не бывало. В голову пришла мысль, что это вообще от начала и до конца дурацкий Лёнькин розыгрыш.

«Так, ладно, с вами хорошо, а дома работа ждёт».

— И как мне отсюда домой попасть?

— Вот ты куда хотел сбежать, — блондинка улыбнулась ещё шире. — Скоро уж смена кончается, вместе со всеми и уедешь — дней через десять. Даже меньше.

Через десять дней заказчик из меня уже кнедлики сделает. И у этого святого человека, уверен, есть предел терпению. Так что надо как можно быстрее найти кого-то вменяемого в этом балагане и потребовать, чтобы вернули обратно. Определившись с планом действий, я стал подниматься на ноги. Немного болит и кружится голова, но, в целом, сознание вернулось.

— Давай, отведу тебя к врачу, — девушка подскочила и ухватила мою руку, помогая встать.

— А он меня домой отправит?

— Она, Виолетта Церновна — медсестра, — пионерка насупилась. — Дался тебе этот дом.

— Мне работать надо.

На это блондинка отреагировала, мягко говоря, странно: заливисто рассмеялась и махнула в мою сторону рукой.

— Ты перегрелся, что ли?

«Нет, это ты, похоже, перегрелась, родная».

Вступать в дальнейшую дискуссию с девчонкой бессмысленно. То ли она стукнутая, то ли слишком сильно вжилась в роль. Нужно поговорить с начальником этого шапито или распорядителем, должен же тут быть такой.

— Веди, — я отряхнулся, поправил сумку и выжидающе посмотрел на неё, весь в готовности идти к местному эскулапу.

— Вот так бы сразу, — она снова одарила меня своей очаровательной улыбкой и пошла к воротам, сделав рукой приглашающий жест.

* * *

Я робко протиснулся через едва открытые створки и настороженно осмотрелся, ожидая какого-нибудь подвоха. Но и здесь тоже всё до унылости нормальное: стенд с информационными плакатами — явно свежими, широкая дорога, мощёная квадратными бетонными плитками, ухоженные кусты по обочинам и огромное количество всевозможной растительности всюду, куда достаёт взгляд: в основном высокие сосны, изредка лиственные кустарники и деревья, похожие на вязы или тополя, густой подлесок, пестрящий разными травами и цветами. Везде чистенько и аккуратненько, насколько это возможно в таких местах. Лагерь, очевидно, не заброшенный, как мне подумалось сначала.

Блондинка остановилась в отдалении, заметив, что меня нет рядом. Наконец, убедившись в отсутствии явной опасности, я догнал свою провожатую.

— А ты не подскажешь, где мы находимся территориально?

— У тебя же в путёвке всё написано, ты её не смотрел?

— Забыл. Головой ударился. Теперь здесь помню, а тут — ничего.

— Шутник, — она улыбнулась и тут же спохватилась: — Меня, кстати, Славяна зовут. Можно просто Славя.

Никогда раньше не слышал такого имени. Наверное, это вроде сценического псевдонима к её образу. Уж очень хорошо сочетается с этой характерной славянской внешностью. Интересно, косы у неё настоящие? Что если дёрнуть?..

«Тпру-у, что-то меня несёт, точно перегрелся».

На вопрос, кстати, не ответила — сменила тему. И лагерь подозрительно безлюдный. Подкатило отчётливое ощущение, что меня пытаются куда-то заманить, подсунув смазливую деваху. И, надо сказать, у них это получается, потому что я совершенно безропотно плетусь по пятам за блондинкой, гипнотизируя складки её тёмно-синей юбки.

— А тебя? — вопрос отвлёк от подозрительных раздумий.

— Что меня?

— Зовут как? — Славя обернулась, и на её лице промелькнуло волнение.

— С утра Семёном величали.

— Очень… приятно. Ты какой-то неприветливый.

«Уверен, ты на моём месте тоже не лезла бы обниматься», — я ускорился, чтобы поравняться с ней.

— А где все?

— Так тихий час же — по домикам, или в библиотеке, или в кружках.

— Но на тебя он, видимо, не распространяется? — я внимательно посмотрел на Славю, пытаясь уловить фальшь.

— Ну, я навроде помощницы вожатой, — пионерка с гордостью продемонстрировала ключи на длинной цепочке, прикреплённой к поясу. — Мне можно, если есть дела.

«Да, складно звонишь».

Вскоре мы, миновав по дороге с десяток разных сооружений, вышли на небольшую, усаженную по краям яблонями центральную площадь с лавочками и весьма внушительным памятником в глубине. Славя повела меня по диагонали сквозь неё. Здесь мне впервые попались на глаза новые люди — несколько человек, на вид чуть младше меня, и тоже все, как один, в парадной пионерской форме.

Но гораздо сильнее моё внимание привлёк памятник, точнее, одинокая надпись, высеченная на капитальном гранитном постаменте: «Генда». Лицо этого бородатого очкарика мне совершенно не знакомо. Что это за Генда такая, ума не приложу, только здесь должен быть Владимир Ильич или, если лагерь, например, подшефный, какой-нибудь космонавт, военачальник, лётчик, рабочий с колхозницей, деятель культуры, на худой конец. Ну не могли же эти косплееры за свой счёт водрузить сюда такую пятиметровую дылду вместо того, кто стоял тут раньше. Хотя кто знает, может быть, это памятник их богатому спонсору, поставленный на его же деньги. Не удивлюсь, если и за начальника здесь тоже он. Ностальгирующий нувориш-комсорг, чудом выживший в эпоху лихих девяностых.

Допустим, с лагерем понятно — осталось разъяснить эту метаморфозу с погодой, потому что смена зимы на лето, по моим данным, всё ещё находится в ведении неподкупных сил природы.

— Вот мы и пришли, — Славя показала рукой на аккуратное деревянное одноэтажное здание с красным крестом на белом флаге, венчающем конёк двускатной крыши.

Как ни странно, внутри не оказалось ни камеры пыток, ни лаборатории, в которой проводят бесчеловечные опыты над похищенными людьми, ни даже окровавленного мясницкого разделочного стола. Но и обычным кабинетом врача это место тоже не назвать. Всё здесь какое-то… винтажное? Именно так. Будто предметы обстановки для медпункта нашли на свалке или собрали по дачным развалам старинного барахла и тщательно отреставрировали. Что ж, люди, похоже, всерьёз увлечены своими ролевыми игрищами.

За столом, спиной к нам, сидит женщина с длинными слегка вьющимися иссиня-чёрными волосами, собранными в пышный хвост на затылке. Пишет что-то, не обращая ни малейшего внимания на своих посетителей. Моя спутница откашлялась.

— Виолетта Церновна.

Медсестра оторвалась от своего дела и развернулась к нам. На вид ей уже прилично за тридцать.

— Слушаю, на что жалуемся? — чарующе приятным низким голосом осведомилась женщина.

«О, жалоб у меня накопилось много, с какой начать?»

— Вот, Семёна надо бы посмотреть, — Славя вдруг стала тихой и зажатой, она сложила перед собой руки, отчаянно сигнализируя, что общество Виолетты её напрягает.

— Посмотреть, это всегда пожалуйста, — медсестра странно улыбнулась и поднялась со стула.

У меня перехватило дыхание. Да уж, лечащий персонал тут, видимо, тоже с приветом. Иначе зачем она нарядилась в такой узенький халат, а-ля кино про медсестёр в жанре три-икс? При этом и внешними данными дамочка отнюдь не обделена, задержать взгляд, прямо скажем, есть где.

— Ты проходи, мальчик, садись на кушеточку.

Я заколебался в нерешительности. Хорошее начало. Понимаю, конечно, что она постарше будет, и то лет на пять максимум, но чтоб мальчиком обзывать… нет, тут определённо всё как-то не так, неправильно. Сам лагерь совершенно обычный, но люди в нём… я сделал пару шагов в сторону больничной кушетки рядом со столом, и мой взгляд упал на стоящее тут же слева ростовое зеркало. Из зазеркалья растерянно посмотрел… кто-то. Вот именно, кто-то, но не я! Вскрикнув, нервно дёрнулся, отпрыгнул назад, толкнул Славю, сбил локтем стоявший под рукой кувшин, пролив из него воду, и запутался в распущенных шнурках. К счастью, у меня за спиной оказалась стена, и я просто съехал по ней вниз, таращась на своё отражение. Ко мне сразу подсела Виолетта.

— Смотри сюда, — приказала она и стала водить перед моим лицом шариковой ручкой. — Принимал что-нибудь?

— Наверное, — отстранённо промямлил я.

Медсестра пощупала лоб, замерила пульс, проверила лимфоузлы и даже посветила в лицо маленьким фонариком. Оказывается, у неё, ко всему прочему, ещё и глаза разных цветов: карего и серо-голубого. Есть в этом что-то дьявольское, или это у меня просто на эмоциях от творящегося вокруг булгаковского сюра.

— Вот, он ещё возле автобуса в обморок свалился. Что с ним такое? — неуверенно подала голос Славя.

— Не журчи над ухом, пионерка, лучше налей мальчику воды, — медсестра намочила полотенце, приложила к моему лбу и водрузила на него мою руку. — Держи пока.

Она отошла к своему столу и зашарила по ящичкам. А я, смотря на себя в зеркале, ощупал лицо и совершил рукой несколько движений, чтобы убедиться, что отражение действительно повторяет за мной. Постепенно пришло осознание: это вправду моя физиономия. Только моложе лет на пятнадцать, без щетины, мешков и кругов под глазами, чуть схуднувшая, лишившаяся несмываемого отпечатка усталости, но по-прежнему болезненно бледная. Таким — за исключением бледности — моё лицо было где-то на первом курсе университета. Я судорожно залпом осушил стакан с водой, который возник у меня перед носом.

Виолетта вернулась со шприцем, на треть заполненным прозрачной жидкостью. Я забеспокоился, бросил полотенце и начал отодвигаться. А ну как сейчас мне вкатят какой-нибудь дряни — и ага.

— Без паники, это просто витаминки, — вкрадчиво пояснила медсестра.

— Знаю я ваши витаминки, — пробубнил ей в ответ, не прекращая своего комичного бегства на попе вдоль стены.

Но продолжалось это не долго. Вскоре я достиг угла комнаты и тогда Виолетта неожиданно быстрым движением наклонилась, ухватила меня за плечо и проворно сделала инъекцию под кожу.