Рок-н-ролл этой ночи (гет)

Билеты в кассе оказались, и даже не по заоблачной цене. Получив шесть картонных конвертиков, Дивайз недоуменно уставилась на Снейпа:

— А все-то мне зачем? — и протянула один ему.

Увлеченный сражением с портмоне, которое никак не желало застегиваться, он не сразу понял:

— А мне зачем?

Дивайз смешно скривилась:

— В Эрлс Корт такая охрана, что никакая магия не поможет пройти без билета.

Тут пришла очередь Снейпа недоумевать: она что, и вправду решила, что он тоже пойдет на этот непонятный концерт? Шампанского перебрала? Это он ей и высказал, сопроводив соображением, что лучше бы он эти семьдесят фунтов ей отдал на шпильки и помаду.

Девчонка одарила его долгим, задумчиво-любопытным взглядом.

— Если бы вы мне эти деньги отдали, я бы все равно купила билет для вас. Так что берите и поступайте с ним как знаете, но… неужели вам хочется, чтобы приключение вот так вот оборвалось?

Да не хотел он. Вот только сейчас, после заданного вопроса понял, до чего же не хотел. Приключения — это по гриффиндорской части, а ему по жизни доставались все сплошь кошмарики. И если Дамблдор был прав, а старый мерзавец в итоге всегда оказывался прав, то иному слизеринцу кое-что гриффиндорское не чуждо. Например, тоскливое ощущение, что ему недодано. Ну сколько приключений было у тебя, Снейп, в те годы, когда тебе положено было приключаться? На какое событие в жизни ты можешь оглянуться и с веселым смущением сказать: «Нет, ну это ж надо было угораздиться!» Разве случалось с тобой что-то, о чем стыдно рассказывать, но так приятно вспоминать?

И Снейп вдруг ясно представил себе, как сварливой развалиной сейчас затащится вместе с Грейнджер в метро, в Бетнал-Грин, в квартиру 166 и, скрипя всеми членами и сочленениями, покряхтывая и попердывая, усядется на диван и уткнется в мануал по Сонару. Плед ему еще клетчатый и чай ромашковый. И тапки с задниками.

Жуть с ружьем!

Мерлин, ему сорок лет, а в волосах еще нет седины!

Да черти рогатые поберите все совсем, если Северус Снейп согласен утопиться в унылой скептической скуке, и не просто сесть в кресло-качалку, а начать уже в нем раскачиваться, то Профессор на это категорически не готов. Это у Северуса Снейпа зубы болят от пустоты, обиды и собственной ненужности, а у Профессора бас-бочка не выведена, дети на концерт не гуляны, Сонар не освоен, физика не изучена, и вообще еще куча дел. И это у Профессора, не у Северуса Снейпа, две с половиной тысячи жгут карман, потому что, в отличие от Северуса Снейпа, Профессор отлично понимает: это не те деньги, которые спасут мать британского империализма, возврат в магический мир на них не купишь.

А еще, если уж совсем начистоту, деньги эти выиграл не Северус Снейп. Потому что никогда Грейнджер не принесла бы Северусу Снейпу зелье в бокале с шампанским. Дивайз принесла Феликс Фелицис Профессору — тому самому Профессору, который весь день выводил ей хай-хэт, который делился с ней последней сигаретой, и с которым она делила подоконник и дождь.

Почему-то это казалось ему очень важным — Дивайз поделилась с ним дождем. Дождем и приключением.

И если Северус Снейп и приключения суть вещи несовместные, то Профессор знает совершенно точно: приключение должно продолжаться!

Он бросил воевать с портмоне:

— А вы-то чего хотите?

Дивайз страдальчески сморщилась и выдохнула:

— Есть хочу! Полцарства за шоколадное молоко!

И Профессор предложил ей руку:

— Тогда идемте. Вторую половину царства отдам за кофе и вишневый штрудель.

— С мороженым! — восторженно выдохнула она.

— С мороженым.

* * *

Перед дверями Хэрродс Дивайз внезапно забуксовала, и на мордочке ее отразилось все сомнение этого мира.

— Сэээр… Там же простой чай стоит, как драконьи слезы! А самое дешевое пирожное — двенадцать фунтов! Двенадцать, сэр!

Снейп склонился к ее уху и едва не чихнул — смолистые завитки немедленно защекотали ему нос:

— Юная леди, у нас две с половиной тысячи. Уж двенадцать фунтов нас сегодня как-то не разорят?

— У меня это в голове не укладывается, — прошептала она.

— Вы же не хотите опошлить приключение МакДоналдсом, — хмыкнул он, хотя у него в сознании двенадцать фунтов тоже слабо укладывались. — Гулять так гулять.

В кондитерском отделе народу было совсем немного, несмотря на вечер. Грейнджер зачарованно замерла у витрины, и с губ ее сорвался полувздох-полустон: там, под прозрачным до невидимости куполом жил праздник. На сверкающих серебряных подносах, в ажурных пергаментных гнездышках, в переливах снега из кокосовой стружки загадочно темнели шоколадные ангелочки, глянцевито поблескивала под желейным ледком клубника, вздымались хрусткие пирамиды безе, прятались под финифтью взбитых сливок и разноцветных сиропов нежнейшие бисквиты, пестрили карамельными орнаментами медовые коврижки, смущенно румянились припорошенные изморозью сахарной пудры воздушные пончики. Над витриной витал плотный горячий запах кофе, корицы, миндаля и чего-то цитрусового. А продавщица за прилавком, в белой наколке и белом фартучке, словно сама сделанная из мороженого и взбитых сливок, с таинственной улыбкой феи упаковывала зефирные финтифлюшки в блестящие коробочки, засахаренные фрукты в цветные пакетики, в бумажные корзиночки — имбирные пряники…

Окинув посетителей внимательным и понимающим взглядом, конфетно-карамельная фея заговорщически улыбнулась Снейпу:

— Что-то особенное?

— Весь мир и пару новых коньков, — серьезно кивнул он.

— За коньками вам на второй этаж, — не менее серьезно ответила фея. — А весь мир вам с корицей или с кардамоном?

— С огурцом.

И пока фея растерянно хлопала глазами, окликнул Дивайз:

— Мисс Грейнджер, вам мир с корицей?

— Мне бы счастья кусочек, — отозвалась она, не оборачиваясь. — И монетку. Не знаю, какой выбрать…

— А зачем выбирать? — снова улыбнулась продавщица. — Разве счастья бывает много?

— Бывает, — Гермиона поглядела на Снейпа, и у него немедленно загорчило под языком, такая отчаянная тоска была в ее глазах. — Только мы узнаем о том, как много его было, когда оно исчезает.

А фея, будто поняв что-то о ней, о нем и о них обоих, пошуршала в витрине и жестом фокусника, достающего кролика из шляпы, поставила на прилавок нечто пышное, круглое, бисквитное, истекающее кремом, усыпанное шоколадной крошкой, и с виноградиной.

— В любом случае, сколько бы у вас ни было счастья, еще чуть-чуть не помешает. Но я вам должна сказать, мисс, если бы у меня была хоть четвертинка вашего волшебного дара, я была бы самым счастливым человеком во Вселенной.

Грейнджер побледнела до мертвецкой синевы и попятилась, враз задрожавшей рукой уцепившись за отворот профессорской куртки. А Снейп, инстинктивно обхвативший ее вокруг талии, не понял, чего он больше испугался — того, что продавщица оказалась не совсем простой продавщицей и может доставить пачку неприятностей, или того, что Гермиона сейчас хлопнется в обморок.

— Не пугайтесь, я никому не скажу! — растерянно прошептала продавщица. — Я же понимаю, что такой приличной мисс не пристало выступать на Хипподроме! Но вы так поете… хоть костры от вашего голоса зажигай… Слушаешь, и жить хочется.

Грейнджер немного истерично рассмеялась и ткнулась лбом в снейпову куртку. Он машинально поглаживал ее по голове, с облегчением чувствуя, как раскручивается под ложечкой тугой ком тревоги, и на осторожный вопрос продавщицы, не желает ли и он чего-нибудь откушать, без намека на шутку ответил:

— Слона бы съел.

— Придется немного подождать, — невозмутимо пожала плечами фея. — А пока ожидаете, может, вишневый штрудель?

* * *

Такси неловко дергалось в пробке на Пикадилли. Водитель — не то араб, не то индус, Снейп не разглядел, — тоже дергался и громко орал, высовываясь по пояс в окно и размахивая руками. Руль при этом он бросал, а машина продолжала ехать.

Привалившись к мягкому боку пингвина, профессор в полудреме думал о том, что таксистами, видимо, не становятся, ими рождаются. Еще он думал, что на метро было бы быстрее, но совсем не куртуазно, после такого-то вечера. Думал, что нигде возле дома Грейнджер и компании не видел аптеки или супермаркета, а девчонке нужен пластырь, заклеить ноги и рот. Что ехать на такси в начале девятого из центра Лондона — идиотизм, но идиотизм здоровый. А приключаться весьма утомительно, даже когда приключалово исключительно приятно для вкусовых и эстетических рецепторов.

Удивительно приятно было наблюдать Грейнджер, — или Дивайз, хрен ее теперь уже разберет! — в этом маленьком черном платьице, с этими белоснежными оголенными плечами и неглубоким, но таким выразительным декольте, с этим огромным пирожным, над которым она медитировала, отщипывая ложечкой крохотные кусочки, блаженно жмурилась, слизывая с губ крем и шоколадную крошку. Как странно она была хороша, держащая кончиками тонких пальцев огромную чашку капучино, сдувающая перемазанными в креме губами крепкую кофейную пенку, и улыбающаяся так по-детски восторженно и так по-женски кокетливо, и так по-гриффиндорски бесхитростно…

И слона ему, как ни странно, заприлавочная фея тоже выдала. Когда они уже почти допили кофе и уже почти собрались уходить, она возникла, как по волшебству, и поставила на столик прозрачный блестящий пакетик:

— Ваш слон, сэр.

В пакетике задорно топорщил хобот пряничный слоник.

А следом появилась небольшая коробочка, обернутая лиловой фольгой и перевязанная серебристой ленточкой с затейливым бантиком.

— Это для вас, мисс, — и фея наградила Снейпа строгим взглядом сельской учительницы, когда он полез за кошельком: — За счет заведения, сэр. Талантам нужно помогать, а бездарность и сама пробьется.

Да, это было так… празднично!

Грейнджер тихо вздохнула. Она тоже дремала, уронив голову на лапу пингвина. Приключение — это так утомительно…

Снейп был почти уверен, что ни одна хоть что-то соображающая женская особь не отправится гулять по Хэрродс в туфлях на каблуках. Дивайз отправилась. Правда, ненадолго — до закрытия оставалось всего ничего, — и недалеко, поскольку обувь не способствовала. Профессор не препятствовал: понимание ее желания окунуться в королевскую роскошь, пусть и в помпезных интерьерах люксового универмага, пришло к нему вместе с пряничным слоником в блестящем пакетике. Все-таки непроста была кондитерская фея, ох непроста…

И только одна мысль портила Северусу настроение — мысль о том, что он небрит.

За сорок минут Дивайз — или Грейнджер, хрен ее разберет уже совсем! — умудрилась прокатиться на перилах эскалатора, подурачиться в сувенирной лавке, отбояриться от привязчивого охранника (не без снейповской помощи, правда), чуть не убедила Снейпа купить ковбойскую шляпу и какой-то невообразимый узорчатый ремень, перенюхать все сорта кофе в чайно-кофейной лавке и зачем-то зарулить в магазин игрушек.

И там, в магазине игрушек, она нашла пингвина.

Пингвин был черно-бел, плюшев, носат и исключительно суров. А размером он был с саму мисс Грейнджер. И мисс Грейнджер всплеснула руками, и с возгласом:

— Мерлин великий! — обняла пингвина.

И Снейп готов был поклясться, что пингвин приобнял ее в ответ огромным мягким крылом. И черт знает, какой черт его дернул зайти пингвину за спину и гаркнуть:

— Двадцать баллов с Гриффиндора!

И разве мог он после этого уйти из магазина без пингвина?

Теперь пингвин сидел между ними в такси и служил Грейнджер подушкой.

Девчонка наотрез отказалась отдать животную Снейпу, хотя означенная животная была для нее великовата и тяжеловата. И пока они тащились к выходу, профессора не покидало дурацкое ощущение, что он идет с пингвином, потому что от Гермионы были видны только ноги. Служитель у двери проводил Снейпа со слоном и пингвина на каблуках заинтересованным взглядом: пингвин помимо всего прочего страдальчески причитал женским голосом, проклиная мадам Помпадур, дресс-код, сексизм, моду и погоду.

На улице Гермиона с облегченным вздохом поставила пингвина на тротуар и буквально выпрыгнула из туфель:

— О-оох, мамочки, какой кайф! Говорят, если снять одновременно бюстгальтер и каблуки, можно испытать оргазм. Теперь верю!

Таксист неанглийской национальности попытался заявить, что со зверями не перевозит. Пришлось применить наказующий взор. А потом еще раз применить, когда таксист предложил засунуть пингвина в багажник. Дурак он оказался, таксист. Проще было запихнуть в багажник Грейнджер, потому что пингвин туда бы точно не влез.

Примерно через полмили выяснилось, что Гермиона забыла на тротуаре туфли. В третий раз применять взор не пришлось — таксисту, видимо, хватило первых двух, и он безропотно повернул обратно.

Швейцар, как раз запиравший двери в универмаг, вручил Снейпу туфли с таким непроницаемым лицом, что тот даже позавидовал.

Наконец машина продралась через пробки и понеслась по Коммершиал-стрит. Дивайз, мирно посапывавшая под вопли, гудки и тряску, вдруг проснулась, чихнула и по-беличьи потерла нос.

— Сэр… Это был потрясающий вечер. Спасибо вам.

— Это я должен вас благодарить, — отозвался Снейп. — Если бы не ваш Феликс Фелицис… где вы его взяли, кстати?

Грейнджер с опаской выглянула из-за пингвина.

— Нигде. Откуда бы мне его взять?

— А что тогда…

— Настой чабреца.

На секунду профессор подумал, что ослышался.

— То есть вы заявились в казино и устроили там спектакль, чтобы налить мне в шампанское настой чабреца?

— Ну да… другой магии у меня нет, а вам очень нужна была помощь.

— С чего вы взяли, что мне нужна была помощь? — буркнул Северус, сам же понимая, что помощь действительно была нужна, хоть какая-нибудь, хоть чуть-чуть.

— Не знаю. Просто поняла, и все.

И Снейпу безумно захотелось посмотреть ей в глаза. Снова влезть в голову, теперь уже со всеми предосторожностями и знанием всех особенностей, и внимательно-внимательно там пошарить. Потому что он же чувствовал! Он же безошибочно почувствовал, как изменилось все с появлением Грейнджер в казино, как незримая чаша весов моментально качнулась в его сторону, как завихрилось и запело вокруг то загадочное и неведомое, что зовется волшебством. Потому что не может вареный чабрец подействовать, как высококлассно приготовленный Феликс Фелицис, а он подействовал именно так.

И все это кое-что значит.

Такси остановилось — приехали, и Дивайз пришлось снова надевать туфли и вытаскивать наружу пингвина. И то, и другое далось ей нелегко. С выражением муки мученической на заспанной мордашке она поглядела вверх, на третий этаж:

— Сэр, давайте я возьму пингвина, а вы возьмете меня?

Не следовало начинать быть джентльменом. Определенно не следовало. Плохо сказывается на спине и коленных суставах: подниматься по лестнице на третий этаж с пингвином на одном плече и девицей на другом — развлечение не из легких.

— Е-малина! — выдохнул Роджер, вышедший в прихожую и столкнувшийся нос к клюву с пингвином.

— Знакомьтесь, дети, теперь это будет жить у нас! — провозгласила Дивайз. — Роджер, это Молчаливый Боб. Молчаливый Боб, это Роджер.

Хихикнув, парень церемонно пожал пингвину крыло и повел его на кухню к присутствующему обществу. Кухня грохнула восторженным гоготом.

— И правда, похож! — констатировал Блэкстер, увидев профессора, вошедшего в кухню с целью глотнуть водички, и заржал еще громче, когда Снейп показал ему средний палец.

Снова подхваченный было хохот вдруг стих, будто его выключили. Северус оторвался от чашки и оглянулся. На столе лежали шесть картонных конвертиков, а Дивайз, уже переодетая в джинсы и неизменную клетчатую рубашку, шарила по пустым пачкам в поисках сигареты.

Первым отмер Бъйорнинг. Медленно подтянул к себе один конверт и настороженно заглянул внутрь. И еще раз. И еще. И выдал:

— Да ладно!

— Шоколадно, — отрезала Дивайз. — Я же говорила, а ты — лучше б пива купили…

Роджер с Блэкстером переглянулись и уставились на Снейпа.

— Это то, что я думаю? — недоверчиво произнес Роджер.

Ответом ему было красноречивейшее молчание. Снейп, делая вид, что он тут ни при чем, предложил Дивайз сигарету, щелкнул зажигалкой, за что удостоился благодарной улыбки, и устроился рядом с ней на подоконнике.

— Так надо же отметить, — растерянно пожал плечами Блэкстер и зашарил по карманам. — У меня тут вроде где-то пара фунтов болталась…

По кухне пошло шевеление. Бъйорнинг утопал в прихожую выворачивать куртку и инспектировать дыры в подкладке. Роджер отчаянно тряс гитарный чехол — в нем что-то позванивало, но не высыпалось.

Снейп наблюдал с интересом и некоторой ехидцей. Он все для себя решил еще в такси, окончательно и бесповоротно, и сейчас просто оттягивал момент полудетского триумфа. Наконец на столе выросла небольшая кучка монет общей суммой в четыре фунта сорок четыре пенса.

— Ну, на пиво хватит, а на курево уже нет, — удрученно подытожил Бъйорнинг.

— Да погоди, щас Рэйвен притащится. Может, посочувствует десяткой…

И Рэйвен не замедлил появиться. Он появился, холеный и сияющий, как свежеотпечатанный фунт, и прямо с порога провозгласил:

— А я кое-что принес!

— Сигареты, надеюсь! — мстительно гаркнул в ответ Бъйорнинг, отчего в прихожей жалобно звякнули тарелки.

Молчаливый Боб привел Рэйвена в полуминутный ступор. Он бочком и почти по плинтусу — ибо габариты кухни разгуляться не позволяли — обошел пингвина и принялся лобызать руки Дивайз.

— Леди Ди, я пришел загладить вину. Не Мэйдены, конечно, но сегодня «Авалон» всю ночь играет в «SorryKing», и мы там в списках!

Дивайз вопросительно посмотрела на приятелей, потом на Снейпа:

— Ну что? Он, между прочим, полдня нам со шляпой бегал, его доля в той тридцатке тоже есть.

И только тут Рэйвен обратил внимание на аккуратную стопку конвертов на столе.

— Ди… я знал, что ты колдунья, но чтоб вот так вот!

— А это не я. Это Профессор наколдовал.

И Снейп на момент испугался, что Рэйвен сейчас и ему начнет руки целовать. Но парнишка от избытка чувств сел на пол рядом с пингвином и выдохнул:

— Это просто праздник какой-то!

* * *

Заведение под названием «SorryKing» на поверку оказалось захудалым кабаком с сомнительным интерьером, подозрительным контингентом и стремным местоположением. Определенно, владельцам этого гадюшника было за что извиняться перед британской королевской фамилией, такие места изрядно портили реноме короны.

То, что стол находился перед самой сценой — вернее, крошечным пятачком у стены, — оптимизма Снейпу не добавляло. Правда, приходить сюда его никто не заставлял, но разве мог он отпустить детвору в такую клоаку одних? Бъйорнинг, правда, выглядит весьма устрашающе, но Снейп крепко подозревал, что только выглядит. Вот он теперь и кривился от брезгливости в душном, шумном и прокуренном зальчике, временами отмахиваясь от гитары Ювелира, который присоединился к компании по пути в клуб.

В полутьме промелькнуло знакомое лицо.

— О, Кайра! — махнул рукой Блэкстер. — Нальешь в долг? У нас сегодня только на одну кружку…

Снейп скривился:

— Не надо в долг. Мы только что купили билеты в Эрлс Корт и плюшевого пингвина-переростка. Уж на пиво как-нибудь осталось.

Блэкстер открыл рот, чтобы, видимо, возразить, но в этот момент из похрипывающих колонок раздалось:

— Добрый вечер, дамы и господа, вас приветствует группа «Авалон»!

Дамы и господа засвистели, затопали, завизжали и застучали кружками по столам. На фоне развешенной по стене белой тряпки с надписью «Авалон» стояли несколько молодых людей с гитарами, а где-то в углу темнела бесформенной кучей барабанная установка.

— Пэйст, — удивленно протянул Бъйорнинг. — Однако…

Больше он ничего не сказал, потому что в шуме и гомоне прозвучало ритмичное «цс-цс-цс-цс», а потом раздался оглушающий взрыв.

Во всяком случае, так показалось Снейпу в первую секунду, и он едва не зажал руками уши. В жужжащей, визжащей и скрипящей какофонии хрипло пердел бас, а прославленная марка ударных явно не спасала авалонца-барабанщика: он безбожно отставал, а тарелки дребезжали истерично, как кастрюли в столовой для бездомных.

— С райдом у него явный перебор, — прокричала Дивайз.

Явный перебор, по мнению Снейпа, был у авалонцев во всем. Солист задумчиво покачивался у микрофона, томно закатывая глаза и совершая руками нелепые пассы. Наконец грохот несколько поутих, и парень завыл:

— У меня сегодня неееееет ни денег, ни сигарееееет…

Дивайз обреченно уткнулась в пиво. Бъйорнинг морщился и что-то бурчал в бороду, вряд ли цензурное. Роджер и Блэкстер тоскливо переглядывались. Ювелир демонстративно достал кусачки и принялся собирать очередную цепочку. Рэйвен восторженно глазел на авалонцев и вроде даже подпевал. А Снейп мечтал о том, чтобы это поскорее прекратилось.

Мечтал он самозабвенно, а мечты, как известно, сбываются. Правда, профессор никак не мог рассчитывать, что его желание сбудется так стремительно и таким неожиданным образом.

Когда грохот и визжание достигли апогея, а главный авалонец возопил: «Я вооолк-одинооочкаааа!» — в клубе вырубилось электричество. Наступила блаженная тишина. Правда, всего на несколько секунд, потом публика недовольно загомонила, а авалонцы беспомощно озирались по сторонам в скудном свете свечей, которые, сбиваясь с ног, разносила по столикам Кайра.

Дивайз посмотрела на Роджера. Роджер посмотрел на Блэкстера. Блэкстер кивнул Бъорнингу. Ювелир смахнул в рюкзак кусачки и цепочки и расстегнул молнию на гитарном чехле. Бъйорнинг перевернул пепельницу, пододвинул к себе полупустую пивную бутылку и согнал Рэйвена с табурета.

Гитарный перебор сначала почти не был слышен в сварливом гуле толпы. Но заинтересованная тишина быстро расползлась концентрическими кругами от их стола, и негромкий, печальный, задумчиво-пророческий голос Дивайз зазвучал уже в полном молчании:

— Плачь, ветер, в каменных стенах,

Режь шелестом плащ о ступени,

Ночь взглядом звездных мгновений

Путь освещает мне…

В замысловатый перебор украдкой пробрался ритм: это Бъйорнинг зажатой между пальцами зажигалкой коснулся бока бутылки и чуть пристукнул пепельницей по столу.

— Время вспять пустить невозможно,

Меч встанет меж правдой и ложью,

И лягу пылью дорожной

Я у этих стен!

И как всегда, когда этот отчаянный голос из полушепота стремительно вырастал до набатной мощи, все живое вокруг застыло в гипнотическом трансе, и никому уже не было дела ни до авалонцев, ни до отключенного света.

— Сотни костров вокруг накануне,

Ночь наградила мир новолуньем,

И нападавшие тратили втуне

Силы и жизни свои.

Солнце родилось с утра на восходе,

Третий день штурма, а будто бы годы,

И было ясно, что силы уходят,

Но стояли мы!

Снейп подумал, что, наверное, никогда не сможет привыкнуть к тому, что любая песня Дивайз становится в горле ржавой бритвой и бьет в грудь кованым сапогом. Никогда ему не привыкнуть к ледяному потоку мурашек от затылка до копчика, и к внезапному дрожанию пальцев, и к тому, как до боли и скрежета стискиваются сами собой зубы и кулаки. Сколько же в ней всего этого, сколько, сколько еще?

— Трепетом струн тетива отзвенела,

Многие пали за правое дело,

Вечер спустился, и вороны смело

К мертвым спустились с ним.

Ночью костры уже не загорелись,

Мы отстоять свои стены сумели.

Но если б враги хоть подумать посмели,

Что я остался один!

Лица Дивайз почти не было видно в темноте. Только отблески десятков свечей танцевали вокруг, углубляя и без того густую тень, а глаза ее были невидяще устремлены куда-то сквозь и вдаль. Что она там могла увидеть? Может, Хогвартс?..

— Павших друзей вернуть невозможно,

Меч встанет меж правдой и ложью,

И лягу пылью дорожной

Я у этих стен.

Плачь, ветер, в каменных стенах,

Режь шелестом плащ о ступени,

Ночь взглядом звездных мгновений

Путь освещает мне…

С последним прозрачным звоном бутылки в клубе включился свет. По залу прокатился разочарованный вздох. Первые робкие аплодисменты превратились в небольшую овацию со неизменными воплями, топаньем и выкриками: «Еще! Еще давай!» Забытые неблагодарной публикой авалонцы молча зыркали со сцены с плохо скрываемой неприязнью и совсем не скрываемым возмущением.

— Валить пора, — резюмировал Роджер, вопросительно взглянув на Снейпа. — Щас эти опять захотят играть, но вряд ли их кто теперь захочет слушать. А отбирать концерт — инфамита.

Роджер оказался прав, процесс уже пошел: едва со стороны авалонцев донеслись поскрипывание гитарных струн и повизгивание микрофона, публика заулюлюкала и замахала руками, явно требуя заткнуться.

Рэйвен со вздохом поднялся и затушил сигарету.

— Да, делать тут больше явно нечего. После этого всего моя поддержка им нужна, как щуке презерватив.

Отход прикрывал Бъорнинг. Для того, чтобы отшить многочисленных новоявленных поклонников, идущих буквально по пятам и упрашивающих остаться и продолжить, ему хватило пару раз ласково улыбнуться и развести лапищами:

— Извините, корпоративная этика!

Зря Снейп переживал за безопасность.

На улице оказалось холодно и по сравнению с прокуренным залом свежо, как в горах.

— Ты где таких слов набрался? — поинтересовался Блэкстер.

— От Джесс! — хохотнул Бъйорнинг. — У нее там в офисе еще и не так ругаются!

— Отличный концерт, — хмыкнул Роджер. — Моя музыкальная самооценка резко выросла.

— Утешает одно, — хмыкнул в ответ Ювелир. — Мэйдены явно будут лучше.

Сзади громко хлопнула дверь, и Бъйорнинг начал тяжеловесно разворачиваться, готовый послать в корпоративную этику очередного желающего поменять формат концерта.

— Ребята, ребята! Погодите! — их догонял невысокий кряжистый парень в кожаном пиджаке и драных джинсах.

Догнал, отдышал и затараторил:

— Я Макс, арт-директор клуба. Блин, вы такие офигенные, вы так их сделали! А вы кто, вы группа? Что играете? Репертуар есть? Большой? Вы только акустику, или электричество тоже можете? А вы где выступаете, я вас что-то не слышал никогда!

Макс радостно пританцовывал и продолжал без перерыва нести еще какую-то ахинею. А Дивайз и компания растерянно уставились на Снейпа, огорошенные таким напором и нескончаемым потоком вопросов.

Дети, дети… Не зря он беспокоился.

— Стоп, — профессор щелкнул пальцами перед носом арт-директора, и тот удивленно замолчал на полуслове. — Рот закрой и дыши носом. Надо-то чего тебе?

— Их, — Макс кивнул на ребят. — Это бомба, они обязательно должны у нас играть! Мы через три недели собираем большой супер-джем, на всю ночь, и твои обязательно должны у нас играть, у нас двадцатого все играют! У меня осталось одно окно в час ночи, я могу их туда вписать, даже денег не возьму, но они обязательно должны играть у нас!

— Стоп! — профессор щелкнул еще раз. — Дышать не забывай.

Макс послушно вдохнул.

— Короче, если вы народу понравитесь, потом можно будет сольник забабахать, так что смотри, это уже деньги. Райдер есть у тебя какой? Полчаса регламент, пять минут на подстройку, десять рыл в списке, рабочий и железо с собой. Педалей нет, гримерка общая. Ну как?

Профессор выдержал паузу — примерно такую, какую устраивал в спорах с Дамблдором. И неспешно, с неудержимым скепсисом произнес:

— Если ты со всеми так договариваешься, дерьмовый у тебя будет джем.

— В смысле? — возмущенно надулся Макс.

— В смысле — не надо мне вкручивать пеш-такси за роллс-ройс. Чтоб я их в общую гримерку пустил, ты мне еще приплатить должен. И что, ты правда думаешь, что на тех гробиках с музыкой, которые у тебя в зале стоят, можно за пять минут нормально настроиться?

Снейп ронял слова снисходительно и веско, а внутри весь кривился: он был совсем не в материале, большую часть употребляемых слов подслушал у Дивайз и Роджера, а о смысле фраз Макса только догадывался. Но пальцем в небо, видимо, исправно попадал, потому что незадачливый арт-директор в конце концов понурился и принял вид описавшегося пуделя.

— Блин, чувак… Да ты прям на ходу подметки рвешь, нельзя ж так… У вас что, такой прямо плотный концертный график?

— Плотный не плотный, а выбрать есть из чего, — вдохновенно соврал Снейп. — И уж точно не из общих гримерок. Так что думай, а я на днях зайду.

Макс только руками развел.

Квартала два было пройдено в озадаченном и тягостном молчании. Наконец Роджер собрался с духом и выразил общие сомнения:

— Блин, Профессор, я понимаю, что ты хотел как лучше, но похоже, ты только что обломал нам первый и единственный концерт в клубе.

И только профессор, немедленно впавший в праведное негодование, собирался ответить, что Роджер на самом деле ни хрена не понимает, а если он такой умный, может идти куда хочет ровным строем, неожиданно вмешался Бъйорнинг:

— А я дак уверен, что Профессор нам только что устроил концерт в клубе. Знаешь, когда Джесс на новую работу устраивается, надевает все самое лучшее сразу и учит наизусть словарь иностранных слов. Косит под высокооплачиваемого и очень умного спеца. И ведь берут же!

— Ну да, — традиционно хмыкнул Ювелир. — То мы были гопота с Хипподрома с гитарой и шляпой, а тут — аж целая группа с райдером, концертным графиком и, страшно сказать, с продюсером! Кстати, а как мы называемся-то?

* * *

Вопрос о названии встал, что называется, столбом.

Творческая мысль пошла лавиной, и Снейпу оставалось только удивляться — до чего богата и внезапна на аналогии юношеская фантазия.

Последовательно были обсуждены, обшучены и отметены «Летящий Самовар», «Призрак Норфолка», «Комплект Резисторов», «Металломания», «Железная сталь» и «Стальная Метла». Ювелир попытался доказать, что самым лучшим и звучным названием будет «Серебряный Дождь», но Блэкстер закономерно поинтересовался, почему тогда не золотой.

Пока затоваривались пивом и замороженной пиццей в ближайшем супермаркете, чуть не решили назваться «Реактор». По дороге домой подумали и пришли к выводу, что с таким названием надо лабать «трешовый электронный индастриал» (Снейп даже не захотел уточнять, что это такое, звучало оно само по себе устрашающе), а они как-никак мелодичны и романтичны.

Пока на кухне торопливо разогревалась пицца и открывалось пиво, Роджер вытащил из-под дивана толстенный талмуд под названием «Сильмариллион» и принялся штудировать, периодически восклицая:

— Нуменор! Амон Амарт! Исенгард! Барад-Дур! Минас-Моргул! — пока Дивайз не отобрала у него книгу с категорическим утверждением, что наследие Толкина порождает необоснованную эклектику.

— Может, Джесси позвать? — предложил Бъйорнинг. — Она недавно словарь иностранных слов заново учила…

Снейп меланхолично жевал пиццу, демонстративно изучая Сонар. На попытки втянуть его в буйство воображения раздраженно отмахивался — да пусть они хоть «Нимбусом» назовутся, летать все равно не смогут. Его больше занимал другой вопрос. Он пытался определить, что и в каком месте, и почему у него заиграло. Он словно на несколько предыдущих часов вывалился в другую реальность — в ту реальность, где ему предназначалось не кроить свою душу наживо и домертва, а жить, жить изо всех сил, и понимать, что твой поезд еще не только не ушел, а даже не подошел к перрону. В той реальности он — или не он, а Профессор? — заказывал слона в кондитерской, покупал пингвина, торговался с захудалым менеджером захудалого клуба за концерт и чувствовал себя…

Мерлин, да он вообще впервые в жизни себя чувствовал!

Черт побери, может, Грейнджер в чем-то права? Может, вторая половина его крови утащила его в жизнь, где его ждали только боль и страдания, из той жизни, где был кайф, драйв и смысл? Может, он наконец-то, пусть и не своей волей, оказался там, где ему надлежит быть? И не просто быть, а жить и радоваться?

Исподлобья, прикрываясь книгой, он смотрел на этих детей, фонтанирующих задором, силой, вызовом и протестом, и понимал, что именно здесь, именно в этом своем неволшебном существовании он нужен — нужен, как никогда и никому раньше. Разве есть рядом с ними кто-то взрослый, опытный, понимающий, почем где прищепки, и чем что начинается, оборачивается и заканчивается? Разве заботит кого-то, что с ними случится, что у них получится и во что это все выльется?

Да и это все не главное. Главное — и безумно-невозможное! — заключалось в том, что ему было хорошо. Ему было странно и блаженно хорошо. Эти брызжущие энергией и жаждой жизни, эти бесхитростные, самоубийственно честные и очень талантливые дети впустили его к себе в дом, в жизнь, в музыку, и не интересовались сложностями биографии и характера, и обстоятельств, и… Они просто увидели того, кого увидели.

Снейп, иди и самоубейся об стену. Они увидели Профессора.

— Чего? — вдруг прорвался сквозь его публичное одиночество возмущенный голос Рэйвена. — Чего тебе не нравится? Сам бы предложил чего-нибудь, а то сидит и только башкой качает!

Снейп действительно задумчиво покачивал головой в ответ своим мыслям.

— И почему тебя не Страусом назвали? — раздраженно буркнул он. Реплика Рэйвена сбила с размышлений. — У него мозг весит десять грамм.

— Ну правда, Профессор, — укоризненно произнес Роджер. — Ты бы как-то поучаствовал в креативе, что ли. А то у нас тут щас у всех мозги до десяти грамм скукожатся.

— Уволь, — в который уже раз отмахнулся Северус. — Если бы меня спросили, я бы ответил, что название — не самая большая ваша проблема в данный момент.

На кухне повисло вопросительное молчание.

— Вы хоть раз вместе играли? Не на Хипподроме, а полным составом?

Молчание стало горестным.

— Репточка денег стоит, — вздохнул Блэкстер. — Так что приходится выбирать — или есть и счета оплачивать, или репить…

— Что и требовалось доказать. И как вы выступать собрались? Публика не название ваше слушать будет.

— Если у нас через три недели концерт, то выбирать как раз не приходится, — вдруг подала голос молчавшая весь вечер Дивайз. — Репетировать как-то надо.

— Да хотя бы партии нормально разучить, — замогильным голосом отозвался Роджер.

Снейп подавил смешок. Если бы эта компания оказалась в волшебном мире, ребята составили бы самый цвет Гриффиндора.