Лимонная блузка (джен)

Крупные хлопья снега медленно летят вниз, покрывая новым белым слоем и без того заметенные окрестности Хогвартса: Парвати сидит у окна и смотрит на них неподвижным взглядом. Ее руки недвижно сложены на коленях, голова не меняет угол наклона, кажется, все то время, пока Падма находится в гриффиндорской спальне девочек — уже полчаса или это только ей кажется? Падма вообще думает, что это все — и заметенные снегом горы за окном, и застывшая безмолвной статуей сестра, и она сама, раскладывающая на столе вместо Парвати карты таро, — ей только снится. И не было ни победы, за которую они сражались, не было, пусть и грустных, но счастливых дней, недель, месяцев после. Они не восстанавливали рука об руку разрушенный Хогвартс, не хоронили убитых, не обнимали со слезами на глазах выживших. А была направленная в спину «avada kedavra», был обломок камня, проломивший череп и ставший их памятным надгробием прямо на поле битвы, и все это — не просто сон, а их причудливое посмертие.

— Ты хотела вместе заняться заданием для Прорицаний? — Падма дергается как от удара, когда тишину разбивает голос Парвати. Падма запирает в самый дальний угол сознания свои страхи и опасения, улыбается сестре открыто и ласково: та встречает ее улыбку уставшим, но теплым взглядом, медленно, будто каждое движение дается ей тяжело, передвигается от окна и усаживается за стол рядом с Падмой. Карты в руки, однако, она не берет: и Падма продолжает выкладывать пасьянс сама. Голова Парвати мягко ложится на ее плечо, и Падма думает, что все это лишь послевоенный синдром, усталость и боль, от которых они убегали, но не смогли. Нужно лишь еще немного времени, и с ней, и с Парвати все будет в порядке, думает она, заставляя себя не смотреть на выпавшие перевернутые карты Жрицы и Башни.