За кулисами истории (гет)

Итак, по результатам нашего ночного заседания, мы выяснили, что ликантропия — еще не самый страшный порок нашей компании. Однако, стоило признать, что болезнь эта малоприятная, и, разумеется, мы тут же занялись изучением «пушистой проблемы» Ремуса. А изучать было что…

Во-первых, оказалось, что Ремус у нас в некотором роде знаменитость. Конечно, пальцами на улицах в него не тыкают, но знающие люди без труда узнают в нем жертву нападения Фенрира Сивого — именно так зовут оборотня, укусившего Рема. Этот Сивый, судя по всему, страдает манией величия и любит ставить «метки» на своих жертвах. Характерные шрамы на лице — автограф вожака оборотней, этот почерк знаком всем оборотням и многим важным шишкам в Министерстве.

Это все нам выдал сам Люпин. Оказывается Сивый перекусал очень многих детей, большинство из которых выкрал у родителей и воспитал в стае оборотней. Шрамы Ремуса призваны говорить о том, что он является волчонком Сивого и его стаи, которые обратили его и воспитывают. Тяжело, наверное, живется, когда у тебя вся жизнь буквально на лице написана…

Почему Ремуса так и не выкрали — пока узнать не удалось. Наверное, это не так уж важно на данный момент. Из того, что знал Люпин, а также совместных заседаний в библиотеке было крайне сложно во всем разобраться — оборотни прошлых столетий редко бывали образованными и уж тем более не писали книги с характеристикой своего состояния. Их почти не изучали, лечения не было, экспериментов и серьезных наблюдений эти… лорды особо не проводили. Я не помню кто из нас четверых впервые предложил создать кружок юных натуралистов по изучению Ремуса, но, если не считать воплей самого Люпина, возражений не поступало, и мы начали по полной допрашивать нашего Лунатика.

О, еще оказалось, что Рем вообще ничего не помнит из превращений. Наотрез. Совсем. Только боль во время трансформации, а потом — провалы в памяти. Кем является волк и способен ли он что-то запоминать — неизвестно. Однако, если верить книгам, волк не трогает магических животных, а также анимагов.

Именно эта фраза и подтолкнула нашу троицу к изучению Трансфигурации на радость декану. Правда, потом она стала получаться и использоваться… Ну, скажем так, использоваться не на благие дела и не только на уроках. Так что, мне кажется, Минерва МакГонагалл тысячу раз успела пожалеть о том, что наш квартет заинтересовался ее предметом.

Из нашей компании, однако, я заслужил славу самого нестарательного ученика и самого слабого волшебника. Нет, я не прочу себе славу Мерлина, но уж точно не слабее Ремуса или того же Нотта. Впрочем, это было объяснимо — я не мог зарабатывать баллы. Стоило правильно наложить заклинание — получи плюс десять баллов Гриффиндору и плюс одну разборку с моим родным Слизерином. Нет, конечно можно было бы потратить кучу времени, сил и один зеленый галстук, чтобы преподаватели и ученики вспомнили, какому факультету я принадлежу, но чего ради? Косых взглядов в сторону слизеринца? Разборок с гриффами? Или со слизеринцами за то, что напомнил о наличии полукровки-магглолюбца на их факультете? Спасибо — воздержусь.

Так что трудиться на занятиях приходилось на экземплярах Люпина — по очереди отрабатывая чары. Однако были и плюсы — за мои (и не только мои) выходки за пределами кабинетов преподавателей, а иногда и на занятиях, снимались баллы — тоже с Гриффиндора, вследствие чего Слизерин вроде даже радовался.

Рождественские каникулы для меня прошли в гордом одиночестве. Я решил, что еще морально не готов к сложному путешествию от Лондона до дома и остался в Хогвартсе. Ребята напротив — соскучились по родным, даже вечно опальный Сириус, несмотря на напускное равнодушие, все же рвался домой. Впрочем, это не удивительно, в конце концов он всего лишь маленький мальчик, впервые уехавший из дома. Не всем же, как я, быть маргиналами без определенного места жительства на иждивении у деревенского мясника с судимостью?

Несмотря на то, что ребята активно звали меня погостить, я отказался. К Сириусу я ехать откровенно побаивался, с предками Люпина и Поттера тоже не был знаком, а судя по реакции Вальбурги Блэк на сам факт моего существования, в этом мире стоит проявлять осторожность при походе в гости. А то потом мою бренную тушку будут собирать по частям ребята из Кучерявого Братства по всем маггловским мусорным контейнерам города.

Собственно, первый курс сохранился на зимних каникулах в небольшом составе. Но знакомых было откровенно не много. Не то чтобы совсем — это же школа-интернат, но я всего лишь первокурсник, с меня и спрос не большой. Марлин МакКиннон с Гриффиндора, но я ее боюсь, она с Эванс общается, а та совсем без башни. Эта девица нас когда-нибудь угробит! На последней паре по Зельям она подменила черпак Джима на змею! ЗМЕЮ! Где она достала змею и как умудрилась все провернуть незаметно — так и не призналась. Так что МакКиннон отменяется, один я точно не выстою…

Со Слизерина к Хогвартсе осталась почему-то одна Гвендолен. После вопроса что она тут забыла, я три часа провел в лазарете, пока мадам Помфри пыталась остановить неконтролируемый рост ромашек у меня из макушки. Естественно, в больничном крыле палочку у меня отобрали, зная Мародерские выходки, так что я не смог даже достойно ответить Раян, которая, когда медсестра ушла за зельем, из-за угла с помощью Левиосы начала меня поливать из садовой лейки. У меня вообще начинает пропадать желание связываться с ведьмами.

Зато остался Малфой! Скучать точно не буду! Правда, тут где-то рядом с ним кузины Сириуса ошивались, так что тоже стоит быть поосторожнее, особенно с этой, Беллатрисой.

Спровадив ребят, в первый день каникул спустился к завтраку и обнаружил безмятежно сидящую Гвендолен. Я говорил о том, что побаиваюсь ведьм, но не настолько, чтобы остаться неотмщенным.

— Гвен, приветик, чего такая кислая? — ну правда, судя по выражению лица, девчонка сейчас жует не пончик, а лимон.

Слизеринка подняла на меня свои маленькие, немного поросячьи глазки и скривилась еще сильнее.

— А вот и наш слизеринский гриффиндурец пожаловал, — обласкала меня однокурсница и продолжила жевать.

— Вот так всегда, а я к тебе со всей душой! — сокрушенно воззвал я к соседке.

— Так и я к тебе тоже, смотри, еще не прокляла даже. А гриффиндурец вместо грязнокровки для тебя вообще, ни много ни мало, — комплимент за столом Салазара.

— Вот зря ты так, а вдруг я — побочный родственник Малфоя? — ну а что, мне все равно никто не поверит.

Где-то в зоне слышимости закашлялся один Люциус. Бедняга, совсем разболелся.

— Петтигрю, иди к дементору, дай поесть.

— Тебе уже хватит, вообще-то, и так еще больше поправилась, — это тоже правда, нельзя есть столько сладкого.

— Еще одно слово, Петтигрю, и на обед я сожру тебя, — невозмутимо отозвалась Гвен. Хм, с чего бы она так спокойна?

— Таранталегра! — вот и доверяй после этого женщинам, еле успел увернуться.

— Диффиндо! — была косичка и нет косички. От потери части волос Раян впала в эстетический шок.

Пару мгновений шока сопровождались шокированным хватанием воздуха ртом.

— Ты мне за это заплатишь! — прошипела Раян, но тут подоспела МакГонагалл.

— Двадцать баллов со Слизерина и Гриффиндора! — простите, грифы. — у Затеять драку на первом курсе в Большом зале! Немыслимо! Отработка у мистера Филча для мистера Петтигрю и у профессора Слагхорна для мисс Раян сегодня в семь вечера.

Вот как-то так. Вообще-то жидкие волосенки Раян даже стали лучше выглядеть после того, как я их укоротил, пусть спасибо скажет.

На отработку я пришел в галстуке Равенкло. Трансфигурация шла лучше и теперь я научился менять цвета гардероба. Заодно решил проверить, будут ли меня принимать за Равенкловца окружающие или все уже привыкли, что я из Гриффиндора.

Отработка происходила в Зале Наград, но я был не один. Третьекурник с Равенкло рядом надраивал какой-то кубок. Идеальный подопытный, заодно посмотрим насколько внимательны старшекурсники к тем, кто только поступил на их факультет.

Филч ушел, отобрав палочки, а эксперимент показал, что никто никого не запоминает. По крайней мере, на Равенкло. Но парень показался мне забавным.

Это был долговязый китаец Умид Чанг. Он почти все время улыбался и много говорил о дзене и внутреннем покое. Глядя на пофигизм и безмятежность Умида, мне тоже захотелось познать дзен.

И вот, уже после отработок, я в синем галстуке сижу в гостиной факультета Равенкло и слушаю лекцию третьекурсника о том, что в мире все проходит, кроме миссис Норрис, она вечна.

— Ты когда-нибудь смотрел ей в глаза, Питер? — вещал Чанг, — В них находится вся вселенная, все тайны познания добра и зла. Знаешь, иногда мне кажется, что в ней есть частичка Будды…

Действительно, глаза у миссис Норрис что надо. Желтые, как солнечный свет. Она определенно не простая кошка.

Что-то меня накрыло. Поблагодарив Умида за лекцию, я пошел к себе в гостиную, сделав вид, сперва, что иду в туалет. Чанг так и не понял, что я слизеринец, но этого никто не понял, даже преподы, так что не считается. Обидно, что он не вспомнил, что я гриффиндорец, а ведь Мародеры уже неслабо прославились. Впрочем, Чанг вообще мало восприимчив к окружающему миру, равенкловцы они такие.

Итак, замок мы с ребятами уже немного изучили, но я все равно трижды свернул не туда, пока шел в подземелья. Нарисую карту. Это же невозможно просто!

А на Слизерине кто-то залил водой мою кровать. И тебе спокойной ночи, Гвен.

* * *

Утром соображается лучше, поэтому карту Хогвартса я решил сперва поискать в библиотеке и у преподавателей. Разумеется, ее не нашлось.

— Разве магглы делают карты для своих домов? — с интересом спросила меня библиотекарша.

Да это не дом, это лабиринт целый! Впрочем, оставался открытым вопрос способа изображения многоэтажного здания на бумаге, особенно с учетом наличия огромного числа бесконечных помещений, чьи размеры также нигде не указаны.

Так что, проснувшись поутру, я решил измерять все, что вижу. Как и полагается крайне запасливому и пронырливому типу, у меня в сумке были все жизненно важные предметы, среди которых числилась и строительная рулетка. Нет, ну мало ли? Мне ее, между прочим, дядя Изя на семилетие подарил.

Гостиную измерил. Спальни мальчиков тоже. Ванную, туалет. Записал. И тут меня осенило — надо для полноты картины измерить спальни девочек. Жалко, что туда не пропустят чары. Но всегда есть выход. Надо попросить кого-то из девочек.

С момента моего пробуждения прошел уже час, так что сейчас около семи утра. В принципе, не так уж и рано.

— ГВЕНДОЛЕН! ГВЕНДОЛЕН! ГВЕНДОЛЕН! — вопил я минут пять. После чего спустилась Раян и избила меня моей же рулеткой. А потом Беллатриса и Нарцисса связали меня Инкарцеро, запихали в рот кляп и спрятали в чулане для метел. Справедливо.

Через три часа свеженькая и счастливая, а главное — выспавшаяся Гвендолен выпустила меня из чулана.

— Подожди, — попросил я и протянул рулетку.

— Тебе добавить? — с сомнением покосилась на меня Раян.

— Я рисую карту, мне нужны замеры спален для девочек.

Слизеринка округлила глаза.

— Петтигрю, ты больной, если решил, что я на это поведусь. Дать вашей сумасшедшей компании замеры и расположение наших спален? Да вы совсем с катушек съехали.

Это что я, зря три часа в чулане торчал?

Впрочем, за завтраком тоже было интересно. Все-таки хорошо, что на каникулах он заканчивается позже. Наскоро проглотив пару сэндвичей, я размотал рулетку и принялся в несколько заходов измерять периметр Большого зала.

— Мистер Петтигрю, позвольте поинтересоваться, что вы делаете? — спросил Дамблдор, приподняв очки.

— Топографическую революцию в магическом мире, сэр, — отрапортовал я, и снова приступил к замерам.

Вопросов больше не возникало. Вообще ни у кого. Дня два так точно на меня даже не смотрели лишний раз. Только Раян периодически косила глазом в мою сторону, а еще Малфой попросил больше никому не напоминать, что я учусь на Слизерине. Хорошо. Не буду.

По вечерам я гостил у Умида и постигал дзен. Примерно так и проходили каникулы, под конец которых мне удалось даже уломать Раян на то, чтобы она измерила девичьи спальни. Наверное, ее убедили пятьдесят три хогварстсккие совы с письмами посреди ночи. Джинджер я к ней, конечно, не посылал, а то вдруг бы Раян как-то неадекватно отреагировала?

В последний день каникул я решил нарушить слово, данное Малфою, и признаться Умиду, что я не из Равенкло. Потому что скоро приедут первокурсники Равенкло, и я точно не смогу больше притворяться.

— Умид, послушай, — начал я вечером, сидя на синем диванчике в гостиной, — прости меня, но я тебя обманывал. Я не учусь на Равенкло. Я слизеринец, но все думают, что я на гриффиндоре. Их я не обманывал, оно само так вышло!

Умид застыл и посмотрел на меня своим просветленным глазом.

— Если честно, Питер, то я тебя тоже обманул.

Опа. Вот от него не ожидал.

И внезапно просветленный Чанг начал плакать, сокрушаясь в своем обмане. Во дает, манера извинений что надо. Под конец, Умид выдавил.

— Я не китаец. Я узбек. Мои родители-китайцы меня усыновили много лет назад.

Охренеть — вечер откровений.

— То есть ты не буддист?

— Почти. Я хиппи.

Нет слов.

Попрощавшись с китайским узбеком, гриффиндорский слизеринец в моем лице пошел баиньки. Завтра приедут ребята и жить станет чуточку веселее.

* * *

— Ребята вернулись!

Именно с этим криком я бежал по коридору, с радостной улыбкой на радостной рожице. Заодно и Гвендолен сбил. О, и Люциуса тоже. Страйк!

Большой зал наполняли люди. Странно, но мне действительно не хватало толпы, когда весь Хогвартс, почти в полном составе трапезничает. За столом Гриффиндора я сразу нашел лохматую макушку Джеймса, вон он, какою-то гадость Эванс в сок подливает.

Рядом ожидаемо обнаружились Сириус и Ремус. Парни проводили время более продуктивно — ели. Оно и правильно, однокурсниц можно доставать в любое другое время.

— Питер!

Первым меня заметил Рем, но уже через секунду на меня смотрело все три пары глаз. Джим даже склянку на колени Эванс уронил. Похоже, по мне неслабо соскучились!

Не медля, я втиснулся за стол Гриффиндора, заодно исполняя функцию живого барьера между Джеймсом и рассерженной Эванс.

— Не сердись, Лили, в следующий раз он будет аккуратнее.

Но не успел я даже ребятам руки пожать, как она вылила на меня содержимое кубка. Черт.

— Джим, ты что туда добавил? — спросил я, так как побочных эффектов пока не ощущал.

— Средство для выращивания хвостов.

— Каких хвостов?!

— Тут как повезет, у Снейпа вообще какая-то гадость получилась.

— Ну, это не удивительно.

— Ага.

Решив, что хвост мне кушать не мешает, я вытер лицо салфеткой. Интересно, а в случае наружного применения хвост вырастет или нет?

Таки пожав друг другу руки, парни начали рассказывать, как провели каникулы.

— Мы изгнали из рода дядю Альфарда, но он захотел поприсутствовать на ритуале изгнания, все же в последний раз со всей семьей собирается, — начал Сириус, — После изгнания он позвал меня в гости, ну я и сбежал вместе с ним. Познакомился с его мадамой-оборотнем, нормальная девчонка! Пару раз на пикник сходили. В конце каникул, когда писем от родителей стало приходить слишком много, дядя Альфард выступил с угрозой, что не отпустит меня, пока его не примут в род обратно. Короче, в конце лета еще раз собираться пришлось — на принятие. Получил пару-тройку нагоняев от матушки, но ничего серьезного. Молли Пруэтт с родителями приезжала, она становится просто невыносимой, подралась с Нарциссой.

— Все из-за того же?

Сириус кивнул. Вообще, Молли была властной девушкой, сразу чувствуется чистокровное воспитание. Пруэтты вообще очень мощные ребята, братья Фабиан и Гидеон сейчас на выпускном курсе и их каждая собака в лицо знает. Очень гордые, но, надо сказать, справедливые ребята. Кроме того, они, хоть и не являются открытыми фанатами чистокровности, все же весьма уничижительно относятся к магглорожденным и полукровкам. Но важно другое.

Молли влюблена в Люциуса Малфоя. Когда я узнал, то чуть в обморок не упал, это же, блин, Малфой! Но меня никто не спрашивал. В то же время, за Малфоем увивается кузина Сириуса — Нарцисса, у которой есть неплохие шансы на заключение помолвки летом. Да и посимпатичнее она будет. Рыжая толстушка с лидерскими замашками или стройная брюнетка, которая не против быть на вторых ролях? Тут и к гадалке не ходи.

Короче, подрались девочки. Надо будет как-то нам решить эту проблему. В конце концов, я все понимаю, но не из-за Малфоя же…

— Надо этой вашей Молли свидание с нормальным парнем организовать, — подключился Ремус, — хотя бы ради шутки. Просто Малфой — это крайняя степень сумасшествия, да простит меня Сириус за Нарциссу.

— А кто у нас нормальный? Да еще и свободен, а не как Лонгботтом. — уточнил Джим, отпивая из кубка.

Лонгботтом молча страдал от осады влюбленной магглорожденной однокурсницы, которая отвлекала того на зельях. Как результат, его напарница по котлу Алиса, прокляла однокурсницу прямо посреди занятия какой-то семейной гадостью и девочка отстала от Френка. Но с тех пор сердце наследника рода Лонгботтом было отдано Алисе Селвин, которой ну никак не улыбалось от такой перспективы. Бедная Алиса. Вот и помогай после этого людям.

— О! Уизли свободен! — воскликнул Джеймс.

— Почему ты так решил? — уточнил я.

— Он постоянно второй носок ищет. А если у парня есть девушка, то она его быстро приучает к порядку.

— А ты глазастый, — уважительно произнес Рем.

— Да не пойдет она с Уизли, — фыркнул Сириус, — Он магглолюбец, из семьи предателей крови, постоянно тащится от магглов и их изобретений. Да и он с ней не пойдет, она же зазнавшаяся чистокровка.

— А мы им не скажем. Назначим свиданку Молли от лица Люциуса, а Артуру от какой-нибудь симпатичной девчушки, а там сами разберутся, — Ремус неплохая сваха, оказывается.

— Вы в курсе, что если все сложится, то Молли из дома попрут? — уточнил Сириус.

— Ой, да когда шутливая свиданка в школе приводила к браку и кучей детей? — Джим сегодня на удивление рационален.

У остальных каникулы прошли весьма безынтересно. Мы договорились не дарить друг другу подарков, все же доходы семей были не равны, а ощущение неловкости дружбе явно не поможет.

Встали из-за стола. А у меня хвост. Бобра.

Пошли в мадам Помфри. Ласковая Лили теперь меня зовет Хвостиком. Вообще-то он ей предназначался, что за издевательство? Как он вообще вырос, если я зельем облился, а не выпил?!

Короче, после возвращения моего бренного тела в привычное состояние, мы пошли писать приглашения на свидание Молли от Люциуса и Артуру от Андромеды Блэк, она к магглам как раз ровно дышит. Вечером распихали по карманам и засели в засаде. Ждать.

Удостоверившись, что оба не проспали, мы, с чувством выполненного долга, разошлись по кроватям. Ну, а подземелья пошел. Прихожу, а там злой Малфой сидит, аж лицо перекосило. Долго разорялся, что Малфоев по Уставу Хогвартса ронять не положено. Опять нервы сдают, эх. У нас есть Устав?

— Люциус, никто не может запретить тебе делать того, что ты хочешь. Если душа просит — валяйся по полу и роняй себя хоть до сотрясения мозга. Ну, или что там у лордов, — сообщил я, обошел застывшего (видать, от прозрения) беднягу Люца и пошел в свою комнату.

У дверей стояла злая Гвендолен. С ней-то что не так? И тут я заметил… На руках у Гвен сидел Джонни. Лысый Джонни, только голова шерстяная осталась.

— Ты что натворила, бессердечная живодерка?!

— Если ты еще раз собьешь меня с ног и я по твоей милости упаду на голые камни, то одной сменой имиджа твой кошак не отделается.

Ах да, я же ее сегодня уронил, когда к парням бежал… Так вот чего Малфой разорался!

Я отобрал бедного Джонни у Гвен.

— Но я же бежал к ребятам! Как ты могла мстить бедному животному?!

— Бедному животному? Да твой низзл нам под дверь бомбы-вонючки приносит! Я знаю, что это ты его научил!

Дрессировка кота, как можно заметить по разговору, не такое безнадежное дело.

— Я его научил носить их в сторону девичьих спален. Но я сам туда пройти не могу — дверь он сам выбирает. Если выбрал вашу, то значит вы ему нравитесь.

— Он мне тоже нравится, но я не люблю кошачью шерсть. Считай, мы стали ближе друг к другу. Он без раздражающей шерсти, а я, надеюсь, без бомб-вонючек.

С этими словами Гвен ушла. Тяжело вздохнув, я тоже пошел спать. А на следующий день ошарашенная публика узнала, что Артур Уизли и Молли Пруэтт начали встречаться.