За кулисами истории (гет)

После того, как я отправила письмо-подтверждение мне выслали список необходимых предметов и порт-ключ до скандинавского входа в их версию Косого переулка. Причем порт-ключ активировался лишь третьего сентября, в день отправления Летучего Голландца до Дурмстранга. Почему-то занятия начинались третьего числа, да и слишком многое было завязано на цифре три в этом Дурмстранге.

Но сейчас они с семьей провожали Лили, стоя на вокзале Кингс-Кросс. Проход на платформу девять и три четверти был доступен только волшебникам, но родителям для прощания дали какую-то магическую штучку, и они получили доступ на разовое посещение волшебного вокзала. Я тоже прошла, мне не нужны были никакие штучки, но Лили не знала, что я тоже волшебница, так что приходилось играть роль магглы. Где-то рядом ошивался Снейп с матерью, в надежде нагнать Лили после прощания с родными. Что ж… Флаг в руки.

Честно говоря, находясь в эйфории от Дурмстранга, я стала намного реже разговаривать с сестрой. Лили полагала, что я завидую ей и сейчас тщательно вымаливала у меня прощение. Я ей не препятствовала, наоборот, если она поверит, что я завидую, то не станет копать в сторону Дурмстранга. Хотя я и не понимала, что за секретность? У них там школа или секретные разработки времен Второй Мировой?

— Тунья, не сердись, прости меня, пожалуйста! Послушай…

Она схватила меня за руку и не отпускала, хотя я пыталась вырваться. Терпеть не могу, когда меня хватают за конечности, особенно после того, как меня схватили перед смертью!

— Может быть, когда я там окажусь, — я попыталась сказать, чтобы сестра меня отпустила, но та меня перебила, — нет, послушай, Тунья! Может быть, когда я там окажусь, я смогу пойти к профессору Дамблдору и уговорить его изменить решение!

Вот только этого еще не хватало! Я уже почти поступила в Дурмстранг! Рука по-прежнему находилась в тисках Лили, и по-прежнему не вырывалась. Как назло, вспомнился понимающий тон письма Дамблдора… Да пошло оно все!

— Я не хочу туда, — я с силой вырвала руку, — С чего ты взяла, что я хочу ехать в какой-то дурацкий замок и учиться на… на…

А как бы обозвала все происходящее среднестатистическая маггла? Совы в клетках, старомодные мантии, алый паровоз… И все они едут в Хогвартс, который не дает даже шанса тем, кого не записала какая-то дурацкая книга. Уроды! Ненормальные! Полностью полагаться на артефакт, как только додумались до этого?

— Ты думаешь, я хочу стать… уродкой?

Глаза Лили наполнились слезами.

— Я не уродка, — ответила она. — Это ужасное слово!

Как бы ей объяснить, что эта ненормальность — норма там, где она собирается учиться?

— Туда-то ты и едешь. В спецшколу для фриков. Ты и этот снейповский мальчишка… вы оба натуральные фрики. Хорошо, что вас будут держать отдельно от нормальных людей. Это делается для нашей безопасности.

Мда, детский психолог из меня никудышный…. Лили взглянула на переговаривающихся между собой родителей в поисках поддержки, но те ничего не замечали. Потом перевела глаза обратно на меня и сказала тихо и зло:

— Вряд ли ты думала, что это школа для уродов, когда писала директору и клянчила, чтобы тебя приняли.

Откуда она…

— Клянчила? Я не клянчила!

— Я видела его ответ — очень милый.

ЧТО она видела?!

Сердце рухнуло в пятки. А если она видела еще и письмо из Дурмстранга? Или ходя бы из Шармбатона?

— Кто разрешил тебе читать… Это мое личное… Как ты могла?..

Лили бросила короткий взгляд на Снейпа. То есть в моих вещах рылся этот оборванец?!

— Так вот кто нашел мое письмо! Ты рылась в моей комнате вместе с этим мальчишкой!

— Нет, мы не рылись... — Лили наконец-то поняла, что даже мои обзывательства рядом не стояли с тем, что натворила она, — Северус увидел конверт и не поверил, что маггл мог завязать переписку с Хогвартсом, вот и все! Он сказал, что, видимо, на почте тайно работают волшебники, которые…

Вот и все? Я не дура, чтобы бросать такие письма где попало! Оно лежало в моей комнате, в ящике стола! Что они вообще забыли у меня в комнате, не говоря уже о столе? Дворовой мальчишка из неблагополучной семьи что-то там выдумал, и моя родная сестра решила порыться в моих вещах и прочитать мою переписку, вот и все?!

— Волшебники, видимо, суют свой нос во все!

У меня перехватило дыхание от подобной наглости.

— Уродка!

* * *

Дома я перепрятала все свои письма так, что сам черт бы не нашел.

В отличие от администрации Хогвартса, в Дурмстранге под магглов никто подстраиваться не стал и обратного портала мне не прислали. Если я правильно поняла, то он переносил к границе Норвегии, Финляндии и Швеции, носящей название Трериксрёсет, и добираться обратно родителям бы пришлось на свои деньги, к тому же маггловским транспортом. Так что прощались мы дома.

Мне дали с собой увесистый мешочек галеонов и небольшую сумку с вещами и едой в дорогу — остальное только предстояло купить. Поскольку родители не были волшебниками я не могла купить необходимое к школе заранее и теперь радовалась, что портал зачарован только на число, а не на определенное время.

Голландец отходил в одиннадцать часов, но я отбыла в семь утра по Хельсинки, то есть в Британии было пять утра, и искренне надеялась успеть купить вещи до отправления. Разница во времени давала о себе знать, впрочем, не сильно, и я знала, что остатки сна снимет, как рукой как только я снова окунусь в мир волшебства!

Между тремя государствами граница пересекалась в небольшой территории, причем территория эта была над водой. Магглы построили мост для туристов, круглый такой, чтобы народ мог развлекаться, посещая три страны в один обход. Суть перехода в Магическую Скандинавию, которая, кстати, была единой страной, состояла в следующем. Нужно было трижды пройти по мосту по часовой стрелке, потом, стоя с северной стороны, трижды обернуться вокруг своей оси против часовой стрелки и дотронуться любой волшебной вещью до бетонного памятного знака, вокруг которого и пролегал мост. Затем вещь тоже трижды повернуть по часовой стрелке. И хотя для первого прохода было достаточно и использованного портала, но в следующий раз требовалось тыкать палочкой или посохом. Не знаю, каким образом, но эта конструкция запоминала волшебника, ее активировавшего, что, кстати, было большим подспорьем скандинавскому аворорату при поиске преступников.

Проделав все манипуляции, я поняла, что ничего не поняла. Ничего не происходило! Как только в голове пронеслась эта мысль, из ниоткуда поднялась огромная волна и накрыла меня с головой.

Что удивительно, я даже не намокла. Просто глаза я открыла на набережной небольшой речушки почему-то белого цвета. И песок был странный. Пройдя немного, я наткнулась на табличку «Молочная река, кисельные берега. Охраняется Министерством».

Что ж… Волшебный проспект Скандинавии был на порядок суетливее и больше Британского, а внешний вид волшебников вокруг был бесконечно далек от привычной английской однообразности. К тому же, это был не проспект, а целый город, носящий название Гардар. Когда-то Гардар был столицей поселений викингов, затем их вытеснили маги. А через сотни лет магов вытеснили магглы, и, устав бороться за холодный кусок земли, маги просто перенесли город на новое место, где он в пространственном кармане и находится по сей день.

Отдельно удивляло многообразие культур. Но вроде бы Гардар — центральный портовой город, так что это естественно. Хотя внешний вид волшебников был очень уж пестрым. Африканские маги в шкурах животных, французы в их разнообразии фасонов, пара вампирш в платьях викторианской эпохи, цыгане в цветастых юбках, славяне в косоворотках… Чего тут только не было!

Первым в глаза бросилось помпезное сооружение в стиле ультрабарокко с табличкой «Резиденция Рюцебаля, повелителя гномов». Эти самые гномы окружили дом, яростно что-то крича и потряхивая транспарантами с требованиями лучших условий жизни и доли мест в правительстве.

Огромное табло прямо за домом рекламировало на разных языках курсы актерского мастерства для бабаек, обещая тем стать куда более приятными собеседниками.

Агенство по усыновлению «Дзидзи» (п/а: Дзидзи в мифологии народов Коми — злой дух, подменяющий и крадущий маленьких детей), вокальная студия «Алконост» в пристройке около агенства. Через дорогу, ослепительно сверкая на солнце, возвышалось золотое, полностью золотое здание, с вывеской «Лепреконская конфедерация» с большой прилегающей территорией. На территории находились огромные кучи золота, а рядом с кучами — лепрекон в зеленой будке. Возле будки стояли три очень худых человека — мужчина и двое сыновей, с сероватым оттенком кожи и в коронах. Они старательно изучали своеобразный прайс-лист: «Чахнуть 1 час — 3 галеона» и негромко переговаривались.

Волшебников было МНОГО. Всех возрастов, национальностей и волшебных рас. Это сбивало с толку.

Сперва предстояло купить посох и палочку — времени не так много, если учитывать еще и необходимость поиска магазина.

Но лавка Грегоровича нашлась удивительно быстро и выглядела, к тому же, намного привлекательнее лавки Олливандера. По крайней мере, не было никаких облезших стен и обшарпанных дверей — вполне себе презентабельный внешний вид. Несмотря на это, перед входом я почувствовала, как немеют конечности, а желудок в ужасе сжимается в комок. Если сейчас мне не подберут палочку, то можно смело отправляться домой.

С опаской зайдя внутрь, я сразу заметила за стойкой сутулого волшебника, по виду — ровесника Олливандера.

— Здравствуйте. Поступаю в Дурмстранг. Нужна палочка, — на более длинные предложения моих нервов сейчас явно не хватит.

— Не поздновато ли для первого курса? — оскалился Грегорович, осматривая меня, как музейный экспонат.

— Учится никогда не поздно, — бросила я, недовольная таким скептическим отношением.

Грегорович усмехнулся и по легкому движению руки вокруг завертелись, залетали разные линейки, измерительные ленты и прочие инструменты портного.

Палочки я меняла не менее получаса, и каждая неудача просто ножом резала по живому. Вот сейчас он скажет, что для меня ничего нет и выпроводит вон. Вот сейчас. Вот сейчас.

Но Грегорович ничего не говорил, а только хмурился и менял коробочки. Одна за другой.

Неужели я не понравлюсь ни одной из них?

Я даже не поняла сразу, когда взяла в руки именно мою. Взяла без надежды и тут же положила на стол, как вдруг, прошептав «погодите-ка», снова схватила рукоять и ощутила такой поток магической энергии, такою волну счастья, что едва устояла на ногах. Из кончика посыпались золотые искры, так много искр!

— Ива и сердечная жила саламандры, — прокомментировал довольный Грегорович, — Сильная палочка для слабой волшебницы. Она будет тебе помогать. Хороша для чар.

Саламандра, значит. Несколько странно, учитывая мое «огненное» прошлое. Хотя, быть может именно поэтому…

Я посмотрела на продавца и мне почему-то показалось, что именно такие моменты — единения волшебника и его палочки — доставляют мастеру самую большую радость. Во всяком случае, Грегорович выглядел счастливым. Но уж точно не счастливее меня!

— С тебя восемь галеонов, Петунья Эванс.

Но я не называла ему своего имени! Впрочем, столкнувшись с хитрым взглядом Грегоровича, я поняла, что задавать вопросы бесполезно.

Вот ни капли сожаления не ощутила после того, как отдала такие бешеные деньги за палочку.

— А вы не подскажите, где купить посох?

Грегорович ударил себя по лбу.

— Что ж ты сразу не сказала, бестолочь? — вздохнул он, — Сейчас.

И он ушел в кладовку, чтобы вытащить оттуда еще несколько посохов. Ну, хоть ходить никуда не надо.

— Посох всегда из такого же материала, что и палочка. Тут везде ива. Осталось только определиться с камнем, — пояснил мастер, протягивая первый.

Здесь мы потеряли меньше времени. Мне подошел уже третий. И по виду — полная противоположность огню саламандры. Дерево словно потянуто инеем, все в морозных узорах, учащающихся ближе к подножию. Навершие из хризолита, но едва я взяла его в руки, как почувствовала уже знакомое единение с артефактом, а над кусочком хризолита вспыхнул огонь. И не просто аккуратненький огонек свечи, а прямо беспорядочные языки небольшого костерка заплясали в опасной близости от моего лица. Я напряглась.

— Этот огонь безвреден для тебя. Вообще это что-то вроде иллюзии и никому не навредит, — поспешил успокоить Грегорович, проводя рукой прямо сквозь костерок.

Опять огонь. Вроде бы зимний посох, и тут огонь. К тому же он не спешил тухнуть, как искры на палочке, а продолжал весело танцевать, о чем я незамедлительно сообщила мастеру.

— И не потухнет, пока не отпустишь посох. Ну, или пока не научишься сдерживать его, но не советую заниматься этим постоянно — бессмысленное занятие, а энергию отнимает. Пятнадцать галеонов.

Послушно отсчитав положенную сумму, я вышла из лавки. На пути к магазину одежды мне иногда встречались люди с посохами — и у всех над ними летала различная иллюзия. У кого-то цветы, у кого-то снежинки, мини-ураган и даже малюсенькая канарейка.

Магазин одежды «Логово акромантула» тоже радовал богатством фасонов, хотя столь любимую мной английскую мантию приобрести не удалось. В Дурмстранге была другая форма одежды.

Для юношей — красные камзолы, типа военных, и высокие сапоги. Для девушек — тоже высокие сапоги, а также красные платья с золотистыми погонами, над которыми — пока — не было определенных обозначений. На груди — также длинные золотистые застежки, вызывающие иллюзию камзола. Юбка в пол, рукава широкие, как в английской мантии. Черт возьми, это самая приличная одежда, за все мое время, проведенное в двадцатом веке. Никаких декольте, разрезов, коротких юбок, излишне облегающих и кричащих деталей…

Зимняя одежда — аналогичная, но с утеплением. И — шуба. Очень красивая, очень черная, очень длинная и очень дешевая шуба. Как мне объяснила продавщица, для магов не составляет труда разведение немагического зверья, да и их мех на рынке — почти бесценок. Действительно дорогие шубы шьют из меха волшебных зверей и стоят они баснословных денег.

Кроме того — сапоги на невысоком каблуке и теплая шапка, тоже меховая и тоже дешевая. Я знаю, где покупать подарки родителям на Рождество!

Гору книг для трех курсов обучения, которую мне предстояло вызубрить за один год, я попросила уменьшить, и поблагодарила магию за то, что у меня не оторвутся руки.

До отправления всего около часа. Опрометью несусь в аптеку и скупаю все необходимые приборы, то же делаю в лавке астронома. Вроде все. Так, где причал?

Причал оказался аж на другой стороне города, и прибежала я туда за полчаса до отправления. Прибежала и обомлела.

Да уж, это вам не красный паровозик…

Окутанный призрачным туманом, огромный, пугающий, но невероятно захватывающий в своей красоте корабль. Дерево настолько потемнело от времени, что стало черным, между досок виднелись следы оборванных водорослей и тины. Гальюнная фигура — сирена, такая же черная, как и весь корабль, раскинувшая кожистые крылья, похожие на крылья летучей мыши. И при всем при этом — ослепительно-белые паруса. Странно, но он был единственным на причале. А кораблей должно быть много — это же единственный причал в городе.

Словно во сне я поднялась на корабль, где уже сновали ребята всех возрастов. Хотелось все осмотреть, но тут путь мне преградил шкафоподобный старшекурсник и грозным голосом потребовал билет на трех языках, а потом еще с минуту изучал бумажку, разве что ее не обнюхав.

— Ты явно не первокурсница, — заключил он, руководствуясь моим возрастом, — И я тебя не знаю. Перевелась?

Я даже опешила от такой напористости. Тем временем старшекурсник и не думал отдавать билет, а лишь сложил руки на груди и буравил меня суровым взглядом.

— Мне тринадцать, и я первокурсница. По договоренности с директором буду изучать программу трех курсов за один год, если пройду вступительные испытания.

— Трех курсов за один год? — он поперхнулся, — Почему ты раньше не начала?

— Это допрос? — фыркнула я, прищурившись.

— Можешь считать, что так, принцесса, — усмехнулся он, сменив взгляд на снисходительно-презрительный. — Я — староста этой школы и отчитываться передо мной — твоя обязанность, по крайней мере до того момента, пока тебя не отправят домой.

— Не дождешься, — процедила я, глядя на самодовольное лицо старосты. — Я магглорожденная. В этом году мою младшую сестру приняли в Хогвартс, но меня туда не приглашали. Я волшебница, но не такая сильная…

— И ты решила попытать счастья в Дурмстанге? — протянул старшекурсник. — Едва ли ты поступишь, уж извини. Если даже Книга Хогвартса на тебя внимания не обратила…

— Это мы еще посмотрим, — прошипела я со злобой. Да кто он такой?

— Даже если пройдешь — будет много проблем. Ты — первая магглорожденная в этой школе за последние лет триста! И поверь, Гертруда Джипс была очень сильной волшебницей, несмотря на происхождение, и только поэтому ее не затравили. Слабые магически вылетают из школы в первые три года, а ты, со своей слабой магией хочешь эти самые три года за один осилить. Кроме того, даже сейчас в Дурмстранге все еще встречаются последователи идей Гриндевальда…

— Кого?

Вместо ответа волшебник лишь прыснул. Хохотал он секунд десять, а затем с трудом выдавил.

— Купи учебник истории.

Я тряхнула головой. Ладно, узнаю, если это такая важная личность. И без этого… Как там его?

— Как там тебя? — перевела я тему.

— Для тебя — мистер Фоули, — он приосанился, словно его фамилия была всемирно известна.

Тоже англичанин, значит. Ну ты и сволочь, земляк дорогой.

— Петунья Эванс, — я протянула руку для рукопожатия — все же вежливость не помешает.

Однако он окинул меня таким взглядом, что я почувствовала себя последней уродиной. Вместо руки он подал мне билет, возвращая его.

— Тринадцатая каюта. «Счастливое» число, — с иронией протянул Фоули и развернулся у следующему студенту.

Несмотря на выступление дорогого старосты, я не собиралась расстраиваться — наоборот, исполнилась решимости. Что бы там ни было — я пройду испытание и всякие Фоули мне точно не помешают.

* * *

Ехала в каюте с тремя первачками, все говорили на немецком и я не поняла ни слова. Задумалась, почему понимала надписи в Гардаре без перевода. Наконец, мы сошли с корабля и Фоули подозвал первокурсников-мальчиков. Девочек позвала рыженькая староста со сложной, мудреной прической и повела в противоположную сторону. Видимо, экзамен для поступления для парней и девчонок разнился.

Какой-то лес. Впереди едва различимая тропа, расходящаяся солнышком. Нас расставили по принципу — по одной девочке на каждый лучик. Нужно было пройти по тропе. Палочки сдали старосте. По ее словам — они нам не понадобятся.

Я напряглась. В лесу ночью может быть что угодно. А я стихийной магией не прогоню даже голубя!

Спокойно, Петунья, спокойно. Ты рождена и воспитана Блишвиками, а этот род выживал в передрягах и посерьезнее. Я сделала глубокий вдох и ступила в темноту.

В первое время невозможно было разглядеть даже своего носа. Было страшно и меня передергивало даже от звука собственных шагов. Со временем стало немного светлее, и я смогла хотя бы различать очертания деревьев вокруг. Резкий поворот и передо мной стоит сфинкс… Или его иллюзия? В конце концов, у школы наверняка нет столько денег, чтобы покупать двадцать сфинксов, или сколько нас там поступает…

— Здравствуй, — сказал сфинкс, — Задавай свой вопрос.

Хм, а разве не сфинксам положено спрашивать? Впрочем, я встречала не так много сфинксов, чтобы об этом судить…

Вопросов у меня не было. Но раз уж просит, то надо сгенерировать. Может быть, узнаю ответ о магическом феномене своего перемещения во времени?

— Я родилась сотни лет назад, но по-прежнему ребенок. Меня сожгли, а я не сгорела. Я чистокровная, но магглородженная. Кто я?

— Это легкий вопрос. Вампир.

— Неа, — я покачала головой.

— Как нет? Это должен быть вампир. Обращенный чистокровным вампиром магглорожденный ребенок.

— Нет, — я снова покачала головой, — Вампира нельзя сжечь, чтобы он не сгорел, он просто не подожжется, если не захочет.

Сфинкс ощерился и выгнул спину дугой. Это что, он меня не пропустит? К моей школе?!Да щас!

— Иди к черту!

Именно с этой фразой я ломанулась сфинксу навстречу и… прошла сквозь него. Все-таки иллюзия, но какая! Тут хорошие мастера чар.

Снова темнота и из темноты выплыла девочка. Призрак девочки с пустыми глазницами, в окровавленном платье.

— Помоги мне.

Жуть. Но я не зря дочь торгаша.

— Баш на баш, хорошо? Я помогу тебе, но сначала ты поможешь мене. Мне нужно три килограмма икры саламандры, свежевыкопанная кость венгерской хвостороги, ухо домового эльфа на веревочке, килограмм моркови и сыр моцарелла.

Что я несу? Наверное, этим вопросом задалась и девочка, потому что она так выпучила пустые глазницы, что, казалось, еще чуть-чуть и отрастит глаза заново. Но вот серьезно, чем я могу тебе помочь? Надо будет сильно — приплывешь днем и к нормальному магу. Кыш с моей дороги! Я не настолько глупа!

Но не успела я пройти мимо, как передо мной возникла огненная стена. Жуткая огненная вспышка, которая превратилась в сноп горящего хвороста. Вокруг столба, на котором заживо горела Венди. Дикий визг, и невероятно правдоподобный запах горящего мяса. Почему-то человеческое мясо по запаху сильно отличается от остального. Я точно помню. И все же… Какой талантливый боггарт.

А потом Венди исчезла, огонь погас, и появился скрюченный старик с всколоченной, спутанной, грязной бородой.

— Поменяешься с ней местами?

Пустой столб, только хворост на нем. Я понимала, что это боггарт. Но взойти по своему желанию по тем самым ступенькам, позволить веревкам создать иллюзию привязанности, а хворосту вокруг — загореться? Я не знала заклятья против боггарта, а если бы и знала — у меня не было палочки.

Значит суть задания — побороть страх ради важного человека? Управляемый боггарт, круто.

Вот только я буду переживать не собственные домыслы и фантазии, а то, что уже случалось. Я знаю, что сначала будет жарко, а когда огонь перейдет на платье и волосы — я ничего не почувствую. Это призрак. Едва ли он в состоянии причинить мне боль или убить меня. Но заново переживать те мгновения ужаса и близости смерти? Черт, как же себя заставить?!

Если я не пойду, то Венди опять будет гореть у меня на глазах. Хороший стимул. Поехали.

Первый шаг на ступеньку и боггарт исчез. Растворился, как будто его и не было. А перед глазами вырос огромный дворец.

Кто-то назвал Дурмстранг суровой крепостью? Он явно никогда не видел его вживую…

То есть крепость, конечно, была — белоснежная, окруженная рвом, заполненным водой. Изумительной красоты мост, охраняемый каменными изваяниями фестралов. А за крепостью — огромный дворец с десятками башен, увенчанными золотыми куполами-луковицами, которые ночью, благодаря магии, светились ровным, ясным светом. От каждого кирпичика исходило легкое свечение, но купола горели ярче всех. Что удивительно — светился только замок, ни капли не освещая окружающее пространство, пропитанное насквозь черной ночью. Красиво…

Погодите, это я что, экзамен прошла?! Я в школе магии?!

Только сейчас я заметила перед собой толпу студентов и профессоров. И от радости запрыгала на месте, беспорядочно дергая руками и ногами, я что-то кричала, но уже не вспомню что…

Потом я залилась истерическим смехом психопатки со стажем и, успокоившаяся и счастливая, подошла к толпе. Народ смотрел на меня странно. Идите в задницу, ребят! Мечты сбываются, Дурмстранг!

— Петунья Эванс, отныне вы являетесь студенткой Дурмстранга, — раздался голос той самой старосты, которая привела меня на испытания, — Меня зовут Эбигейл Ланс, я староста девочек, позвольте сменить ваши погоны.

Она взмахнула палочкой и на золотистых погонах нарисовалась одна красная полоса. Эбигейл вручила мне мою палочку и пригласила к остальным девочкам.

В отличие от Хогвартса, в Дурмстранге не было деления на факультеты, однако программа обучения мальчиков и девочек несколько отличалась друг от друга. По словам студентов и профессоров, это повышало эффективность обучения, а также не противоречило традиционным нормам нравственности консервативного магического сообщества.

Надо сказать, что поступающих было около пятидесяти. По результатам отбора на первый курс прошли пять девочек и четырнадцать мальчиков. Большая часть испугалась и вернулась обратно, либо же просто сдалась. Дисциплина школы строга и схожа с военной, а потому выбирались только самые лучшие и самые надежные волшебники. В большинстве случаев магии можно научить, но верности — никогда.

После четвертого курса предстояло выбрать одно направление подготовки, а их было около десяти, и по окончании Дурмстранга на руках был документ об оконченном образовании в одной из высших областей магии.

Отличительной особенностью Дурмстранга было то, что вылететь отсюда было в разы проще, чем из Шармбатона или Хогвартса.

Наконец, мы подошли к воротам школы, где нас встретил настоящий, трехголовый дракон! Оказалось, что это дракониха, которая, после смерти своей матери, последние двести лет охраняет Дурмстранг. Головы звали — слева направо — Вера, Надежда, Любовь. Гениально!

Главный зал назывался Зимний дворец и представлял собой просторное помещение, выполненное в холодных тонах. Всюду стояли небольшие столики, то есть трапезничать было принято небольшими компаниями. Эбигейл проводила компанию первоклассниц до одного из столиков и пояснила, что еду надо выбрать из меню на столе, а потом подозвать ответственного домовика, чье имя написано в правом нижнем углу. Меня в первый раз в жизни будет обслуживать домовик!

Я заказала куриную отбивную, салат, отварной картофель и шоколадное мороженое. Их принес очень самодовольный, бородатый дедушка, ростом не выше метра, и примерно в этот момент я поняла, чем отличается домовик Тикки от домового Прохора.

— София Крам, — сообщила одна из девочек, указывая на себя пальцем.

Это была плотная, но не лишенная изящества девочка с густыми темными волосами, собранными в аккуратный пучок. Крупные, броские черты лица, большие «коровьи» глаза и тяжеловатая челюсть в совокупности смотрелись очень гармонично, а от самой девочки веяло каким-то непрошибаемым спокойствием и надежностью.

Тем временем девочки подхватили идею:

— Вивьен Шери, — представилась черноглазая, смуглая цыганка с удивительно красивыми ресницами. Судя по грассирующей «р», она была родом из Франции, а я в маггловской школе немного учила французский, так что изъясняться с ней, хоть и косноязычно, смогу.

— Джорджия Берк, — бледная, с темно-русыми волосами и яркими, синими глазами. Тонкие черты лица. Постойте, Берк? Знавала я двух авроров — Боргина и Берка — всегда на облавы вместе ходили. Неужели тоже из Англии?

— Петунья Эванс, — поспешила представиться и я, не отрываясь от коллектива.

— Анастасия Тильина, — золотоволосая, голубоглазая девчурка славянской внешности.

В ходе разговора выяснилось, что Беркс действительно из Англии, мой французский отвратителен, Крам немного знает русский, а Тильина — английский. Так и переговаривались, понимая от силы пятую часть предложений.

Разумеется, чаще всего я общалась с Джорджией. А вообще — теперь я понимаю, почему этот Фоули так снисходительно на меня смотрел — даже по сравнению в еще не начавшими формироваться одиннадцатилетками я — дурнушка номер один. Ну и пусть, не на подиум приехала.

Джорджия была другого мнения о красоте девушки. Она выросла в особняке, но ее отец был самым крупным торговцем Лютного переулка, так что, повидав в избытке обе стороны жизни Магической Британии, она приняла решение следовать веяниям высшего общества и предпочитала выглядеть безупречно.

Разумеется, она больше знала о порядках Дурмстранга.

— Несмотря на то, что мы живем в Англии, — объясняла девочка, — Никто не сможет вспомнить ни одного Берка в составе выпускников Хогвартса. Традиционно учимся в Дурмстранге, в этом году выпускается мой старший брат — Карактак. Говорит, что его любимый предмет — Темные Искусства и хочет вместе со своим другом Боргином объединить магазины. С его предпринимательским чутьем получится настоящая монополия

на высшие артефакты, — Джорджия улыбалась, не скрывая явного хвастовства.

Забавно, что спустя века две фамилии по-прежнему в добрых отношениях.

И я засыпала разговорчивую девчушку волновавшими меня вопросами:

— Скажи, почему на пристани стоял только один корабль, и тот наш?

— Никто не хочет рисковать. По преданию, кораблю, встретившему Летучего Голландца, суждено утонуть. На корабле и вправду проклятье, поэтому в те дни, когда Голландец причаливает к Гардару — а это бывает только при развозе дурмстранговцев — все жители и продавцы прячут свои корабли.

— Как понять — прячут?

— Все корабли Гардара — сродни легендарному Скидбладниру. Скидбладнир — корабль, выкованный гномом Двалином, был самым большим кораблём в мире, но складывался так, что его можно было заткнуть за пояс, или положить за пазуху. Так что это не трудно.

— А почему я могла читать надписи в Гардаре?

— Автоматический переводчик текстов. Он изменяет текст так, чтобы он был ближе всего для восприятия смотрящему.

Да уж, в мое время таких штук не было…

— Слушай,— Джорджия нахмурилась, — А почему ты спрашиваешь? Тебе разве родители не рассказали, куда отправляют?

Да уж, этот вопрос должен был прозвучать.

— Дело в том, что я магглорожденная, — нехотя выдавила я, пытаясь угадать реакцию Берк.

Та изменилась в лице.

— И сюда пролезли, — поймав мой удивленный взгляд, тут же пояснила, — я не хочу сказать ничего плохого, не подумай. Просто до сих пор немногие магглорожденные учились в Дурмстранге…

Тут из-за преподавательского стола встал неприметный низкорослый волшебник с лысеющей головой. Он взмахнул палочкой и прошептал какое-то заклинание, однако ничего не изменилось.

— Попрошу внимания, — тихо сказал маг, обращаясь к студентам — Дурмстранг — великая школа, и смею надеяться, что вы не посрамите ее честь ни в этом году, ни в следующих, ни в вашей дальнейшей жизни. Первокурсники, сообщаю вам, что с этой минуты работает заклятье полиглота, позволяющее вам понимать другие языки. Однако это не означает, что можно их не учить, экзамен по лингвистике — один из самых сложных и важных для вас. Старшие курсы, напоминаю, что вашей задачей является присмотр за младшими студентами. Хочу обозначить для всех, что территорию Дурмстранга без моего письменного разрешения покидать нельзя, всякий, кто сделает это без уважительной причины, наказывается выговором. Три выговора за весь период обучения — исключение. Спасибо за внимание.

Это было сухо, но по делу. Хотя я и не так представляла себе директора Фейера. Он понравился мне больше, чем Дамблдор, пусть мы лично с ним и не встречались. Возможно, во мне говорит обида…

Оказалось, спальни мальчиков и девочек расположены в разных концах замка. Как пояснила Эбигейл, до их спальни придется идти около двадцати минут. Обе находились в башнях, на нескольких этажах. На первом этаже башни девочек, или южной, как ее еще называли, находилась гостиная с большим диваном и кучей кресел. Больше ничего не было, кроме одной-единственной двери, ведущей к лестнице башни. На стене висел огромный лист бумаги.

— Здесь проводятся собрания и обсуждаются наиболее важные вопросы, — Эбигейл снова обернулась к первокурсницам, — На бумаге утром отображается расписание занятий, факультативов, а также новые приказы и объявления директора Фейера. Запомните — к каждому из преподавателей вам придется обращаться по-разному и не называйте мистеров «месье», а пани — «госпожой», это раздражает большинство профессоров.

Первокурсницы жили на втором этаже. Несмотря на то, что башня и гостиная были круглыми, спальня имела форму квадрата, вписанного в окружность. Квадрат — спальня с пятью кроватями по краям комнаты, пятью прикроватными тумбочками и одним круглым журнальным столом ровно посередине. Честно говоря, обстановка весьма невзрачная. Серые, каменные стены и пол, кровати обычные, деревянные, да и тумбочки больше походили на небольшую бочку. Те части «окружности», которые выходили за пределы квадрата, представляли собой прихожую, ванную комнату, туалет и кладовку. Если честно, я была несколько удивлена подобному аскетизму, но тут Эбигейл снова разъяснила непонятки.

— Можете трансфигурировать, менять цвет и создавать все, что угодно, в пределах комнаты. Это ваше творческое пространство, на котором можете без зазрения совести тренировать заклинания, использование рун и бытовую магию. Особенно последнюю, так как домовики не убираются в спальнях, теперь это ваша обязанность.

Это была неплохая идея руководства школы — позволить детям иметь свою комнату с желаемой обстановкой, и в то же время — заставить тех тренировать собственные навыки. Я села на первую попавшуюся кровать в углу и тут же передо мной материализовался чемодан с моими инициалами.

Потом ушла Эбигейл и девочки тоже распределились по кроватям. Мы почти не разговаривали и каждая думала о чем-то своем. Если я переживу этот год и все-таки не вылечу, последнюю ночь проведу на четвертом этаже, в спальне девочек третьего курса. Наверное, это мысль была последней перед тем, как я заснула.