Лисий Город. Потерянные дети (джен)

Ко второму посту дорожной полиции они подъехали спустя полтора часа медленной езды. Дорогу совсем замело, и Алиса не проронила ни слова, боясь ненароком отвлечь Горюна от управления машиной. Сложно было понять, как он ориентировался, когда все, что было видно за окном — белоснежное марево, косыми чертами пронзавшее воздух с неба, и сплошная белая равнина на земле.

Конечно, завтра дорогу расчистят, но то завтра, а сегодня оставаться посреди поля в метель в машине было опасно. Сколько историй Алиса слышала о замерзших насмерть водителях. И мобильный не ловил по-прежнему.

Но вскоре сквозь снегопад замаячил слабый свет, и они приободрились. Пост представлял собой достаточно новое двухэтажное здание, обшитое темным профлистом. Архитекторы щедро расставили на территории фонари, но все же их едва можно было заметить с пятидесяти метров.

Алиса, выбравшись на улицу, встретила мощный поток холодного ветра и с едва видимым смущением схватила Горюна за руку, боясь упасть. Она была легкой — особенно спустя все эти месяцы вызовов и смертей, а порой внутри появлялась такая тоскливая пустота, что мысли о еде вызывали тошноту. И теперь метель если и не грозила снести ее куда-то, то сбить с ног и запорошить глаза снегом вполне была способна.

Горюн потянул ее к зданию и, добравшись до двери, громко замолотил, стараясь перебить шум ветра.

Их впустили сразу же, стоило постучать громче, и Алиса слышала сквозь ветер, как ругался Горюн, проклиная разгильдяйство «этих идиотов». Как назло, дверь отворили именно в этот момент, но Горюн не был человеком, кого можно легко смутить. Уже в помещении он показал удостоверение, и молодой полицейский, заинтересованно разглядывающий Алису, сказал:

— Да, мы были в курсе, что вы приедете. Извините, что не открыли сразу, но у нас что-то с камерами слежения. А услышать стук в такой ад, — он кивнул на темное окно, — сложно.

— Мы хотели бы остаться здесь на ночь, — пробормотала Алиса первой, видя, что Горюн собирается сказать что-то язвительное и хлесткое. — Последние километры мы ехали наугад, и вряд ли… ну, сможем ехать так и дальше.

— Э… — полицейский замялся, вмиг теряя всю заинтересованность во взгляде. — Но по уставу не положено посторонним находится на территории…

— Значит, там написано, что ты должен выкинуть ликвидаторов на улицу в метель? — спросил Горюн, сверля мальчишку взглядом, и тот тут же сник — словно сдулся, стал похож на неуверенного ребенка.

— Нет, такого там нет.

— Тогда покажите какую-нибудь комнату, и мы больше не причиним никакого беспокойства, — встряла Алиса, которая вдруг сильно испугалась ссоры.

Если правда выдворят — вряд ли им эту ночь пережить в комфорте. Или вообще пережить. Горюн зло на нее зыркнул, но ничего не сказал, а мальчишка-полицейский махнул рукой куда-то в коридор, и вскоре они оказались разделены с Горюном тонкой стеной. В обеих комнатах стояли старые диваны, столы и компьютеры на них. Обычные кабинеты — а интересно, где они спят здесь? И почему вместо того, чтобы разогнать их по спальням, отправили в кабинеты — с информацией? Алиса была уверена, что для доступа к ней необходим был уровень допуска и аттестация.

Алиса еще немного подумала над этим, а потом уснула, неудобно свернувшись на кожаном диване.

Утро наступило рано — за окном все еще стояла темень, которая вскоре превратится в грязный рассвет, а часы на дисплее телефона высвечивали четверть пятого. Как это обычно бывает, в предутренние часы все затихает — так было и сейчас, и на улице больше ничего не выло, а за тонкими стенами невозможно было что-то услышать. Даже заурядного храпа — совсем ничего.

Алиса немного полежала, прислушиваясь хоть к малейшему шороху, но тишина давила на уши не хуже басов из колонки прямо под ухом. Она встала, кутаясь в куртку, хотя вовсе не мерзла, приоткрыла дверь и скользнула в темный коридор. Второй этаж спал, погребенный темными стенами и потолком, и, словно чужие флуоресцентные глаза, сияли белым двери по бокам.

Спустившись вниз, она застала за тихо бормочущим телевизором мужчину. Он ее не заметил, и Алиса легко откашлялась, стараясь привлечь к себе внимание. Но он, похоже, спал — с открытыми глазами, сидя. На миг стало жутко от мгновенно сверкнувшей мысли, что мертв, но, прислушавшись, Алиса различила размеренное, неглубокое дыхание.

Она откашлялась еще раз, а потом снова, и мужчина наконец проснулся. Поморгал и обратил на нее мутный, недоумевающий взор.

— Здравствуйте, — неуверенно сказала она, садясь рядом. — Я Алиса из ЦУМ. Извините, что разбудила… глупо, конечно, но здесь так тихо…

Мужчина что-то промычал, а потом, откашлявшись, кивнул ей.

— Привет, — голос после сна был хриплым. — Я Влад.

Она кивнула в знак того, что поняла, и селя рядом с ним. На экране диктор тихо бормотал новости, и, не зная, что еще сказать, Алиса прислушалась.

— …Чудовищная катастрофа, возможно, долго еще будет влиять на жизнь империи, но уже сейчас стало известно, что император заверил общественность, что все дети найдут приют в детских домах после тщательнейшего медицинского осмотра. А сейчас Сосновый Яр зарыт для гражданских, там работают спецслужбы из личной гвардии императора и сотрудники ЦКМ.

— Известно, что там? — спросила она, кивая на горевший голубым светом экран.

Влад молча покачал головой и сонно потел руками лицо.

— Наши приехали туда первыми, но их заставили подписать приказ о неразглашении. Они там до сих пор. Никого не впускают и не выпускают. Кроме вас и гвардии, они вчера первые туда на вездеходах поехали.

— Плохо, — тоскливо отозвалась Алиса. — Чего ждать, к чему готовиться…

— Может, кофе сваришь? — спросил он глухо, и Алиса заторможено кивнула.

* * *

Выехали они еще затемно, едва Горюн спустился вниз и увидел разговорившихся Влада и Алису. Нахмурился и, даже не согласившись остаться на завтрак, потащился прогревать и откапывать из снежного плена свой седан.

Прихватив предложенные добросердечным Владом бутерброды и дешевый термос с кофе, Алиса молча присоединилась к мрачному Горюну.

— Влад сказал, что никому не разрешают сообщать что-то о Сосновом Яре, — сказала она вместо запоздалого и неискреннего «доброго утра». — И вообще никого еще не выпустили оттуда.

— Нас ждут, — буркнул он, откидывая снег огромной лопатой. — И правильно делают. Садитесь в машину, салон уже прогрелся.

Внутри действительно оказалось более-менее тепло от работающей печки. Горюн присоединился к Алисе чуть позже и с тоской оглядел сплошное белое полотно снега. Из милосердия Алиса протянула ему термос с бутербродами и задала вопрос, который крутился у нее уже давно:

— А мы вообще проедем? Ну… я, пока шла сюда, проваливалась по колено в снег. Мне кажется, мы застрянем…

— Кажется? А я вот это точно знаю. Чертова погода! Чернова, идите-ка обратно и свяжитесь со Шпилем, пусть нам пришлют… БТР хотя бы, иначе мне придется машину на руках нести.

БТР поблизости не нашлось — да и вообще Алиса подозревала, что это была злая шутка, а по телефону Шпиль подробно и хладнокровно объяснил Алисе, что если они не попадут в Сосновый Яр до обеда, они все горько пожалеют об этом. Спас положение Влад, внимательно слушавший Алисины заикания, предложив им вездеход, стоявший на задней площадке.

Это была огромная машина, залезть в которую Алиса смогла только с помощью Горюна, приподнявшего ее за талию. Водителем оказался заспанный мальчишка, который вчера встретил их.

Ехали в тяжелом молчании, и, в конце концов, устав от него, Алиса уснула, надежно пристегнутая ремнем безопасности. И проснулась, когда ее жестко потрясли за плечо. Они приехали.

На подступах к поселку стояли мрачные военные, а также несколько вездеходов, окрашенных в цвета императорской гвардии.

Их пропустили, едва увидев удостоверения.

— Внутри почти никого нет, — предупредил их военный, проверявший документы. — Выбросы происходят до сих пор. Мы эвакуировали всех местных жителей, кто согласился. Оставшиеся в уцелевших гостиницах и домах.

— Дети? — коротко уточнил Горюн, с самого утра пребывающий в мрачном и неразговорчивом настроении.

— В гостинице «Игла», это на Пятой улице. Им пытались оказать медицинскую помощь, но они не подпускают к себе никого и чуть что устраивают взрывы. Будьте осторожны. Вот вам рация, зовите на помощь, если ситуация выйдет из-под контроля.

А Алиса, по колено утопающая в сугробе и уже отчаянно замерзшая, чувствовала, сколько силы там собралось — первозданной и необузданной. Магии еще предстояло пройти через их с Горюном тела, превратившись в безопасную силу, которая вскоре растворится в морозном воздухе насовсем. Но пока все было приемлемо. Их пропустили внутрь, объяснив, как пользоваться рациями, и они оказались один на один с занесенным поселком.

— Давайте налево, Чернова. Походите, нужно обезопасить место для военных и врачей. Как поймете, что выдохлись, возвращайтесь обратно. Поняли?

— А вы?

— Я иду в Иглу. Что-то случится — вызывайте.

Она кивнула и потом некоторое время стояла, наблюдая, как темная, высокая фигура Горюна медленно скрывается за поворотом. Было в этом что-то такое, что вызывало тревогу. Она была уверена, что никогда в других ситуациях Горюн не бросил бы ее одну, но из ликвидаторов здесь были только они двое. Те, кто может потреблять остаточную магию в гораздо больших объемах, чем другие. Словно их отправили сюда умирать, как когда-то давно отправили умирать два десятка ликвидаторов страшной аварии в атомном реакторе.

Сосновый Яр был разрушен почти весь. Мучительно медленно бредя по сугробам, Алиса видела сгоревшие и даже еще дымящиеся деревянные дома, черные провалы окон и дверей, остатки стен, стоявших в нетронутом великолепии разбушевавшейся природы. Отдача от магических выбросов, сотворивших все это, лилась в нее, словно через воронку. Она прошла совсем немного, прежде чем поняла, что в голове снова щелкает, а эмоции отошли на второй план и притупились, как после литра валерьянки. Но идти назад, углубившись внутрь поселка только на двести или триста метров, показалось неправильным.

Неужели здесь еще были люди? Кто мог пожелать остаться в разрушенном доме? И какой ад творился здесь, когда появились дети?

Опять дети, все дело в них, откуда они взялись? Из Суроззских топей — давно стертого с лица земли города? Или это те же дети, что исчезли из Вереска-5? Может быть, если они вспомнят, что творилось с ними, все загадки окажутся разгаданы, и Горюн больше не будет говорить таких страшных вещей, вроде карман-вселенных и открывающихся дверей непонятно откуда…

Было холодно, даже несмотря на то, что ветер затих. Алиса глубоко засунула руки в карманы и вскоре возле дома увидела в снегу почти скрывшиеся следы крови. Будь ей чуть легче, ее бы, наверное, стошнило. Разворошив варежкой снег, Алиса поняла, что крови много, слишком много, чтобы после такой потери остаться живым. Но, похоже, тела успели убрать — безразлично оглядывая скелеты домов, она не заметила ни одного.

Затрещала рация, разорвав гробовую тишину Соснового Яра.

— Чернова, вы как?

Пробормотав, что в порядке, она продолжила путь, сворачивая с одной улицы на другую. Дома были разрушены не все, но все имели следы огня. Однако когда она увидела в двух каменных домах дым из труб, ей стало вдруг легче, пропали ощущения свежей, снежной могилы под открытым небом. Но двери не отворились — оставшиеся по какой-то причине люди боялись высовываться на улицу и спрашивать что-то у нее. А ведь вопросов у них должно быть много, как и у нее самой. Вопросы сыпались в пустую голову и звенели, словно новенькие монеты по деревянной столешнице. А еще там непрерывно щелкало и щелкало, и Алиса понимала, что поступает глупо, не возвращаясь на безопасную дистанцию от выбросов, разлитых над поселком, словно начинка в пироге смерти. Если ей станет плохо, больше она ни на что не будет годна. Но повернуть обратно не могла и все шла и шла, утопая в снегу.

Может быть, она открыла в себе новый резерв, или с остаточной магией за то время, что ее здесь не было, случилось что-то, и она проникала в нее, не причиняя такого сильного вреда. Но Алиса даже не задумалась над тем, что магия должна была вообще исчезнуть из поселка уже давно. И концентрироваться только в районе гостиницы, где сидели дети.

Рация шипела несколько раз до тех пор, пока Алиса случайно не дошла до «Иглы».

Зайдя внутрь, надеясь погреться и узнать хоть что-то новое, она встретила Горюна на пороге. Он больше походил на мертвеца — заострившиеся черты лица, безжизненные всклокоченные волосы и синие от холода губы.

— Отвратительно выглядите, Чернова, — сообщил он, с видимым усилием собираясь.

— Как будто вы красавчик, — вяло огрызнулась она. — Что тут? Где дети?

Он махнул рукой внутрь гостиницы.

— Отопления и электричества нет, а вывозить их отсюда опасно. Они замерзнут за ночь. И мы замерзнем.

Она с безразличием наблюдала, как Горюн мешком рухнул на высокие ступеньки, глухо выругался и сел прямо на снег. И посмотрел на нее. Наверное, нужно было сказать, что нельзя вот так — на холодном. И спросить, почему он так быстро выдохся, когда как она пока в норме, если эту норму, конечно, можно было вывести. Но язык не поворачивался, и она сама села рядом с ним.

— Я пока еще нормально. Вы идите к военным, пусть они что-нибудь придумают с отоплением, и… попросите у врачей успокоительного для детей. Нам ведь нужно… привести их в норму и распихать по подвалам. Пусть хотя бы так.

Он долго молчал, пока не заставил себя поднять голову.

— Чернова, какое успокоительное, а если у кого-то из них аллергия?

— Вот я пойду и спрошу. А вы несите, врачи лучше знают.

Горюн кивнул, спустя какое-то время и с помощью Алисы поднялся на ноги. В то короткое время, когда их руки соприкасались, ей стало на миг легче. Но только на миг, а потом она осознала, сколько же на нее давило все это время. Невероятно тяжело.

Горюн ушел, а Алиса зашла внутрь. На нее тут же уставились десятки пар детских глаз. Все подростки, не старше Варвары, все бледные и очень испуганные.

— Привет, — сообщила она, безуспешно пытаясь заставить голос звучать спокойно и уверенно. — Я Алиса, и у вас все обязательно будет хорошо. Но прежде чем мы сможем уехать в город, вы все должны… немного успокоиться.

Они заговорили враз, и гомон голосов смешался в одну непонятную ерунду.

— Где мы?

— Где мама?

— Отправьте нас домой!

— Хочу есть!

— У меня болит живот!

— А у меня голова!

Зачем она отправила Горюна? И почему он ее вообще послушался — тогда, когда не надо было? Нашел кого слушать!

— Тихо, — попросила она. — Я не знаю, где ваши родители, это будет выяснять полиция. Пожалуйста, перестаньте…

Она замолкла, когда отдача едва не вывернула ее наизнанку — перед глазами поплыло, и Алиса осела на холодный пол. Но терять сознание было нельзя — Горюн вернется не скоро. А если она здесь вырубится, ее просто уничтожат выбросы, ведь дети испугаются еще сильнее.

Подбежал какой-то мальчишка и осторожно прикоснулся к ее плечу. Алиса смотрела на него с ужасом, ожидая удара током или еще чего-то подобного, но ей в очередной раз повезло.

— Что с вами?

— Магические выбросы, — она заставила себя ответить. — Оттого, что вы испуганы и нервничаете.

Мальчишка смотрел на нее странно.

— Магические выбросы? — переспросил он и нахмурился.

Алиса улыбнулась, хотя точно осознавала, что собиралась подняться и убрать от себя его руки. Это было опасно, но все же мальчишка выглядел спокойным и серьезным. Возможно — то, что ей надо.

— Как тебя зовут?

Его звали Паша, и ему было шестнадцать лет.

— Пожалуйста, Паша, мне очень нужно, чтобы ты успокоил их. Чем скорее это случится, тем скорее мы все поймем, что произошло. Я постараюсь все объяснить… ну, что знаю. Но пока все боятся, мне будет все хуже, а никто другой к вам сейчас подойти не сможет. Я обещаю, что вам ничего плохого не сделают — вы ни в чем не виноваты.

Это была ужасная речь — начиная с «мне будет хуже» и заканчивая «вы ни в чем не виноваты». Вряд ли эти дети хоть что-то понимают вообще. Но Паша оказался очень хорошим мальчиком и ушел к сверстникам, оставив Алису наедине с собственным бессилием.

Они все сидели в огромном холле гостиницы — на диванах и креслах, на подоконниках, а в единственном камине горел огонь, но это не слишком хорошо выгоняло холод. Все дети были тепло одеты — в горнолыжные костюмы, теплые шапки, что сейчас валялись разноцветной кучей на стойке администратора.

Паша говорил о чем-то со всеми, но Алиса не слышала — уши заложило, а тело била дрожь от пронизывающего холода, идущего от пола. Неимоверными усилиями она заставила себя подняться на ноги и сделать единственно-возможную вещь, которую давным-давно должна была сделать.

— Это Чернова, — пробормотала она в рацию. — Вы слышите?

— Слышу, — прошипело ей в ответ.

— К вам должен подойти Горюн, ему плохо, кажется, помогите ему или встретьте. А мне очень нужны одеяла, еда, питье и топор, чтобы рубить дрова. Здесь все голодны. И… еще мне нужна валерьянка, тоже на всех, или пустырник. И было бы здорово подтащить сюда дизельные генераторы или что-то такое, чтобы согреть гостиницу.

— Вас понял, Чернова. Горюн здесь, все уже собираем. Как обстановка?

— Сложная. Выбросы еще есть, но мне кажется, мы справимся, если будет тепло и еда.

Когда она закончила, все смотрели на нее, а камин меж тем прогорал, грозя через четверть часа угаснуть окончательно. Ей нужны были силы, хоть немного, хотя бы чашку кофе или чтобы вернулся Горюн, но у нее были только испуганные подростки, готовые в очередной раз вывернуть ее наизнанку.

— Итак, — сказала она, неестественно улыбаясь. — Меня зовут Алиса, и я работаю в… — она запнулась, вспомнив странную реакцию Паши на слово «магия», — центре контроля за чрезвычайными ситуациями. Мы все находимся в Сосновом Яре, это в нескольких десятках километров от столицы. Вас всех обязательно отвезут туда, но эту ночь нам нужно будет провести здесь, потому что дороги заметены настолько, что нам пришлось добираться сюда почти двое суток.

Голос неожиданно обрел отрешенную уверенность.

— И то половину пути мы ехали на вездеходе. К сожалению, у нас нет столько вездеходов, чтобы отвезти вас прямо сейчас, поэтому мы дождемся, когда расчистят дорогу. Еду и воду нам привезут, тепло станет чуть позже. А пока давайте познакомимся и поговорим.

Наступила тишина и в ней, спустя какие-то минуты прозвучал тонкий девичий голосок:

— У меня очень болит живот…

Она кивнула.

— Я сейчас вызову сюда доктора и поищу аптечку. Мальчики… я могу попросить вас выйти на улицу и поискать хоть что-то на растопку? Во дворе гостиницы что-то должно быть.

И пока они собирались, Алиса быстро всех пересчитала — девятнадцать человек. У кого-то где-то пропали девятнадцать детей. Она посчитала бы это ужасным, если бы в голове так не щелкало.

Пришлось снова связаться с военными, вызвать доктора и пополнить список необходимого. Мысли приходили в голову отрывками — то количество одеял не назвала, то найдутся ли генераторы, к которым можно будет подключить воздушные пушки, и не разнесет ли это все выбросом, если ее организм в конце концов не справится. Она ведь и так долго держится, удивительно долго, и непонятно, в чем дело.

Может, в том, что Горюн забрал все основное, а ей остались жалкие крохи? То-то ему было так плохо, никогда на ее памяти он не терял координацию — да, добирался с ее помощью куда-то, опирался на нее или Игоря, но не падал так — мешком.

Пока она шарила по полочкам администраторской стойки, к ней подошел Паша.

— Может, я могу что-то еще сделать?

Алиса улыбнулась — на этот раз как можно более искренне.

— Спасибо тебе. Пожалуйста, присмотри за ребятами, чтобы далеко не разбредались за дровами. Нельзя пока ходить сильно далеко. Скоро будет темнеть, а вы не знаете местности, да и…

Она запнулась, едва не сказав про пятна крови на снегу и разрушенный поселок.

— Да и вообще, лучше пока держаться всем вместе.

Пробормотав что-то вроде «хорошо», Паша ушел, а Алиса с легким, едва ощущаемым удивлением поняла, что действительно — скоро стемнеет, а значит, день давно перевалил за половину. Когда? Она ведь всего пару часов назад подъехала к Сосновому Яру.

В аптечке было много всего, но, подумав, Алиса предпочла дождаться врача, и пошла знакомиться с ребятами. Лучше было бы найти записанные имена и возраст, кто откуда, но ничего подобного она не нашла. Видимо, хозяева гостиницы покинули ее весьма организовано.

Дети жаловались на боли, страх и голод, а кто-то молчал, не желая делиться. Алиса старалась улыбаться и выглядеть уверенной, но подростков так просто не обманешь. Немного легче стало, когда пришли Горюн, пожилая женщина-врач с медсестрой и несколько военных, тащивших в руках огромные тюки. Последним зашел сосредоточенный Сан Саныч. Это было разумно — вызвать врача и для них.

Спустя четверть часа Алиса вдруг поняла, что обстановка разрядилась — врачи и военные развлекали детей, куда более убедительно обещая, что все будет хорошо, подъезжали машины, вскоре зажегся свет, принесли обогреватели и воздушные пушки.

— Как вы себя чувствуете, Чернова? — спросил подошедший Горюн. Он больше не шатался и выглядел лучше.

Она пожала плечами, не имя никаких сил открыть рот и что-то ответить.