Магл (джен)

Три дня до выписки пролетели быстро — шахматы, разговоры, песни, капельницы, анализы. И вот я стою на первом этаже в школьной форме, которая на мне висит, да ещё и штаны коротковаты. Дурсль заполняет бумаги, Петунья разговаривает с лечащим врачом, а Поттер смотрит голодными глазами на надпись «Кафетерий». Извини, братан, ничем помочь не могу, пока не могу.

Дурсль кивает нам, и мы идём на выход. Погода мерзопакостная — холодный ветер с Темзы дует прямо в лицо. Садимся на заднее сиденье автомобиля и едем домой. Интересно, Поттер так и живёт в чулане, или у Петуньи совесть всё же проснулась? Приедем — увидим.

Пока мы держим путь домой, я всё думы думаю.

Дума первая и «глупая» — вот как все попаданцы осваиваются в теле за пятнадцать минут? Особенно, если сменили пол? Центр тяжести ведь разный, вестибулярный аппарат другой, телосложение и внешность поменялись, сменился обмен веществ. Да мозг с ума должен сойти! А они? А они ловят драконов, бегают наперегонки со смертью, прыгают и ещё много чего вытворяют. Я до сих пор толком в теле не освоился — ходить тяжело, одышка, желудок требует жрать (именно жрать, а не кушать), а мозг считает, что хватит уже. Рот хочет конфеты, а мозг недоумевает, как можно любить конфеты, а не мясо.

Дума вторая «Что делать?». Прям как у Чернышевского. Может, рассказать мелкому всё? Или в канон влезть? А оно мне надо? Демиург сказала, что скроет мои мысли от посторонних, но вот проверять на практике не хочется. Хочется взять всех за шкирку, сесть в самолет и улететь в… Австралию! Во! Далеко, вечное лето, море и кенгуру! Или спрятаться в Сибири — она большая, хрен кто найдет. Уехать в Штаты или, может, в Германию? Короче, я малодушно хочу сбежать! Жить охота, и жить хорошо — кушать хлеб с маслом и икорочкой. Но уезжать к пятому курсу кузена надо однозначно! А ещё его надо уговаривать бросить этот дурдом под названием «волшебный мир» и свалить вместе с нами. Да-а-а, задачка…

Дума третья «Насущная» — как устроить очкарика в малой спальне? Как уговорить родителей перестать меня пичкать сладостями? Как выбраться на большую сцену? Как затащить малого с собой в музыкалку? И что же всё-таки произошло в тот день, когда Дадли умер?

За этими думами я и не заметил, как мы подъехали к дому. Ну, что сказать? Круто! В детстве мы жили в поселке в частном доме с печкой. Один этаж и продуваемый ветрами чердак, кухня и комната. Мать с отцом (когда он приезжал, но я этого не помню, брат рассказывал) спали в кухне на диване, а мы с братом в комнате — он на диване, а я на раскладном кресле. Зимой я перебирался к Диме на диван — холодно. К утру дом остывал, и температура градусов двенадцать выше ноля была. Дорофей, наш кот, всегда спал с мамой. У неё мерзли ноги, и серый котяра всегда лежал на них, грел. Это потом уже, когда Дима уехал в Дрезден и стал зарабатывать, то купил нам с мамой в городе трёхкомнатную квартиру на первом этаже, чтобы маме подниматься было легко.

Дом Дурслей был… офигенный! Два этажа, чердак, дверь ещё и в подвал есть, гараж, ухоженный сад с розами.

Гараж Вернона был огромным, сюда ещё одна машина точно влезет! Полочки вдоль каждой стены, на которых лежит масса инструментов и каких-то баночек. Всё аккуратно разложено, чувствуется рука хозяина — рачительного хозяина. Надо будет попросить велик купить! Из гаража дверь ведёт в дом, в прихожую или как её называют — холл. По мне — это прихожая и никак иначе. История есть про песню «Сени, мои сени»: «Конферансье на гастролях объявляет на английском и французском название песни: „О холл, май холл!“; помолчал немного и продолжил: „Вестибюль, мон вестибюль!“». Меня до сих пор при упоминании этих слов на «хи-хи» пробивает.

Широко улыбнувшись, зашёл в прихожую.

— Дадличек, — заворковала Петунья, — я тебе пирог испекла, твой любимый, с кремом!

— Хорошо, давай его поедим! — не стал упорствовать я. Попробую мелкому подсунуть.

Петунья сноровисто накрывала на стол, Вернон уткнулся в газету, Гарри ушёл в чулан и вышел переодетым в старые обноски. Так, с этим надо что-то делать. Хоть очки не забрали, и то хорошо!

Мне достался огромный кусок торта. Я же его не съем! Мне мясо надо! Поттеру торт тоже дали, но раза в три меньше моего! Охренеть! Млять, жалко, что ли??? Он ребёнок! Ему ведь тоже хочется!

Я вяло ковырялся в тарелке. Хотелось быстро сожрать, но мозг говорил, что надо захлопнуть пасть и худеть, а не жрать сладости.

— Мам, это вкусно, но я в больнице отвык от такого. Живот заболит. Доктор Джефферсон сказал соблюдать диету. Я очкарику отдам? — не стал дожидаться ответа и сноровисто поставил тарелку перед мелким. — Папа, а когда мне в школу?

— Завтра купим новую форму, а в понедельник пойдёшь в школу. Тебе только контрольные работы написать.

— Я узнала, что есть музыкальная школа при консерватории Guildhall Kindergarten, послезавтра нас ждут там на прослушивание, — сказала Петунья, наливая чай Вернону.

— Смотри, не подведи. Ты должен поступить!

Мля, Мля, Мля-я-ять! Это ж пи!.. Вы знаете, что такое Guildhall Kindergarten? Нет? Щас расскажу! Это самая престижная музыкальная школа для детей до одиннадцати лет! Одна из самых дорогих, самых престижных, самых лучших. Туда детей с двух лет записывают и очередина, что аж жуть! Просто так, с улицы, даже на прослушивание не попасть. Видать, Вернон не так прост, как кажется. Мне слабо верится, что это сделала Петунья. Это же какие cвязи нужны, и чем на самом деле занимается мой «папочка»? Дрелями он занимается, угу, верю-верю.

— Хорошо, — сказал я убитым голосом. — Я пойду к себе.

Очкарик уже успел прикончить кусок пирога и с любопытством взирал на меня. Я встал из-за стола и, не оборачиваясь, отправился по лестнице на второй этаж. Не очень длинный коридор персикового цвета заканчивался чёрной полированной дверью. Попробуем, может, комната там? Не угадал — это комната Вернона и Петуньи — вот какой траходромчик персикового цвета! Может, здесь спать завалиться? С сожалением захлопнул дверь и открыл другую. Полуторная кровать и минимум деталей — видимо, спальня для гостей. А со следующей дверью повезло — это «моя» комната.

Кровать была застелена одеялом с каким-то ковбоем, жёлтые с мелким рисунком обои рябили в глазах, шкаф от обилия одежды еле закрывался. Письменный стол был завален игрушками. Под кроватью тоже были игрушки, на полу валялись игрушки и комиксы. Н-да-а-а, похоже, предыдущий владелец был ещё тем свинтусом. А как иначе объяснить засохшее яблоко под кроватью и коробку от пиццы под столом? Как ещё тараканы не завелись?

Тяжело вздохнув, я направился к шкафу с одеждой. На внутренней дверце висело зеркало. Из зеркала на меня смотрел полноватый пацан лет 8-9 с коротким ёжиком волос. Чёрные брючки были широки в поясе и держались на ремне, отчего ниже талии ткань собиралась складками. Белая рубашка сидела плохо — она была широка и коротковата в рукавах. Форменная жилетка была откровенно короткой.

Попытка отыскать спортивные штаны или джинсы успехом не увенчалась. Только брюки и рубашки. На самой верхней полке обнаружились шорты и майка. На безрыбье и банка консервов сойдет. Интересно, а Петунью удар не хватит? Хватил, но не от этого…

— Ма-а-ам, дай мне пакет и тряпку, у меня в комнате пыль и старье надо выкинуть, — лицо Петуньи вытянулось, а Вернон выглянул из-за газеты, Поттер перестал мыть посуду. Упс, прокол. — И пусть этот мне поможет. Мне одежда маленькая почти вся. Давай её старьевщику продадим. Сможем ему, — мой палец-сосиска указал на Гарри, — одежды нормальной купить, да ещё и останется.

— Как закончишь, пойдешь поможешь Дадлику в комнате, — прошипела Петунья. — Дадличек, может, он там сам уберется, а ты телевизор посмотришь? Ты ещё слишком слаб.

— Ага. Он будет убирать, — палац сосиска уже уткнулся в грудь Поттера, — а я руководить!

— Мой сын! — засмеялся Вернон. — Учится строить подчинённых! Достойная смена!

Петунья выделила нам три тряпки, ведро воды, пару перчаток, какую-то химию для мытья и штук шесть коробок, а также два пакета под мусор. Ну-с, начнём-с.

* * *

— Мусор и сломанные игрушки скидываем в этот пакет, комиксы в эту коробку, целые игрушки в ту коробку. Одежду валим на кровать. Запомнил? — я смахнул всё с кровати на пол и решительно подошёл к письменному столу. — Чего стоим? Кого ждём? Оно само не уберётся.

— Ты тоже?

— Очкарик, не тупи, вдвоём быстрее, а я хочу спать в чистой комнате, а не в свинарнике. И где «спасибо» за конфеты, форму и очки? Нету? Отрабатывай давай!

Сортировка и выбрасывание мусора заняли почти три часа! Это мы вдвоём были. А сколько бы я один тут кочевряжился? Пару раз заглядывала Петунья и один раз Вернон, но, ничего не сказав, уходили. Итогом нашей уборки стали полные мешки мусора, три коробки игрушек, коробка комиксов и полная кровать одежды. Миссис Дурсль упаковала почти всю мою одежду и загрузила её в машину. Дурсль должен был с утра завести одежду старьевщику. Итогом моей диеты в больнице стали сброшенные килограммы в количестве шести штук живого веса и плюс в росте почти на четыре сантиметра, всё тряпки мне уже не подходили.

Мы стояли посреди пустой комнаты с ведром и тряпкой.

— Давай полы мыть. Я мою, а ты вытираешь. Запомнил?

— Да. Есть хочется.

— Уберёмся и поедим.

Мы с Поттером сноровисто начали мыть. Минут через пятнадцать пол в комнате закончился, как и наши силы. Гарри отжал тряпки и вынес воду из ведра.

— Пошли поищем еду нормальную, а не эту «смерть диабетика».

— Чью смерть?

— Диабет — это такая болячка, когда нельзя есть сладкое, или ты умрёшь.

— Ты в больнице узнал? — спросил Гарри. — Я боялся, что ты умрёшь. Пирс и Крис сказ… ой!

— Ну-ка, ну-ка братец, поподробней, — я припёр малого к стенке и нависал над ним с самым страшным видом. — Что там было-то? А ну живо говори!

— Ты и твои друзья загнали меня в мусорным бакам, меня подхватил порыв ветра, и я оказался на крыше. С неё упали черепки и попали тебе в голову. Кристиан и Пирс убежали и сказали, что если я не хочу в тюрьму, мне надо молчать, — малец втянул голову в плечи, по лицу его текли слёзы.

Мне стало его жаль. Опять в чьих-то «играх» участвует.

— Чего я ещё не знаю?

— Они… они сказали, что я с ними играл, и что если я расскажу кому-то, они меня прибьют, — пацан говорил почти шёпотом.

— Вот и молчи, а с ними я сам разберусь. А то взяли моду — моему брату угрожать, — последнюю фразу я бросил специально.

Мы спустились на первый этаж и прошли в кухню. Итогом наших поисков стали остатки картофельного рагу и печёной курицы. Предки этого тела копошились в гараже, а я прикидывал, как вытащить Поттера из чулана. Есть одна мысль…

— Пап, мам, — окрикнул я родителей, которые вошли в дом. — У меня много игрушек, но я уже большой. Давайте устроим распродажу «Всё по пенсу», ну или «Один фунт за коробку»? Денег заработаем! У меня же две комнаты с игрушками, вот и продадим старьё соседям.

— Моя школа! — Вернон раздулся от гордости.

— Ты такой молодец, такой умный!

— Определённо, этот русский хорошо на тебя повлиял, — вновь произнёс Вернон. Он мне до ужаса напыщенного индюка напоминал!

Уже через два часа на лужайке перед домом номер четыре были выставлены коробки с игрушками и комиксами. С двух комнат их набралось аж шесть штук! Ещё сломанные радиоприёмники, старый телевизор (фиксиков на вас нет!), сломанный самокат. Я был удивлён, что это всё продали. Нет, ну надо же. До чего люди падки на слова «дёшево» и «почти даром!». Вот нафига им этот хлам? Нам удалось заработать почти семь фунтов. Для восьмилетнего ребенка — огромные деньги.

— Пап, а давай этого в верхнюю спальню поселим? Пусть он там живёт и весь второй этаж убирает. Мама всё равно лучше готовит, чем он, — Вернон уставился на меня, как на восьмое чудо света. — А то придут из опеки или ещё откуда и нам штраф выпишут, — я буквально видел работу мысли Дурсля-старшего. Ну же, давай, шевели мозгами.

— Молодец, сын! Правильно! Есть в тебе коммерческая жилка — знаешь, что продать, да как от правительства отвязаться.

Итак, Поттер переехал в маленькую спальню напротив. Там односпальная кровать (хоть и старая), старый стол и шкаф. Ну хоть так. Ошарашен он был не меньше Петуньи. Вернон приводил мой аргумент, что соцработники из школы зайдут к нам в гости, чтобы справиться о здоровье Дадли, а тут ненормальный в чулане. Штраф выпишут. Надо сказать, что Дурсли не такие уж и звери — Гарри они не били, голодом не морили. Орали — да, жил в чулане, работал по дому, но никто над ним не издевался с садистским удовольствием, кроме кузена и его шайки.

В девять вечера я просто свалился на кровать. Всё же много впечатлений для этого тела. А завтра предстоит самая ужасная вещь для любого мужчины — шопинг!