Том, призраки и Рождество (джен)

Поняв, что ему не отвертеться, Риддл смирился и предложил помочь с пакетами. Взрослые очень ценят подобные мелочи, особенно сентиментальные старые ду… в смысле девы. Клепсидра тут же расцвела в счастливой улыбке, которая приклеилась к ее круглому лицу и чуть увяла только перед самым домом. Профессор жила в особнячке, доставшемся ей от родителей, — узком, старом и зажатом между двумя соседними домами, словно худой ботаник между двумя крепкими парнями.

Они зашли с черного хода, Том поставил пакеты, несмотря на небольшой размер в них явно лежало что-то тяжелое. У него руки едва не отвалились, но он стойчески молчал. Если бы упрямством можно было ковать подковы, то мальчишке определенно стоило бы податься в кузнецы.

В коридорчике едва хватало места, чтобы повернуться, стряхнуть налипший снег и раздеться. Последнее следовало сделать как можно скорее, потому что в доме было натоплено как в сауне. Том закусил губу, когда увидел, что вешалка находится слишком высоко, но прежде чем он успел произнести левитирующее заклинание, Клепсидра выхватила мантию у него из рук.

— Не бойся, я сама все сделаю. Проходи, мой хороший, — сказала она и подтолкнула Риддла вперед в направлении кухонной двери. Кухня была большой, но тесной, по факту свободного пространства в ней было столько же, сколько в оставшемся позади коридоре. Посередине стоял огромный тяжелый стол, за который не стыдно было усадить медведей из детской сказки. Из стены выпирал старинный очаг, увешанный кухонной утварью, в глубине покачивался котел — слишком новенький и блестящий, его явно еще ни разу не пускали в дело. Для приготовления пищи служила чугунная плита. Колдуньи пользовались ими повсеместно, считая чуть ли не последним достижением техники и весьма стильной вещицей. Так же, как и занавески с рюшечками, которые тут, кстати говоря, тоже имелись.

Как и всякая ведьма, Клепсидра верила, что от рождения наделена талантом варить снадобья и мази, поэтому стены были увешаны вениками из сушеных трав и цветов. Но следовало отдать профессору Меридит должное — все здесь сияло чистотой, старая мебель была отдраена до блеска. И эта чистота лучше, чем занавесочки на оконцах и вязанные салфеточки на столе, указывала на то, что в доме живет одинокая женщина, а не большая семья.

Первым делом Клепсидра усадила Тома за стол и взмахом палочки поставила чайник на плиту. Риддл неуверенно потянул за воротник школьного джемпера — ему было жарко. Клепсидре — тоже, хотя она была одета легко в белую блузку с бордовыми розами и серую юбку. Пот выступил у нее на лбу скорее от волнения, чем от духоты. Когда чайник начал закипать, в кухню медленно вплыла потрепанная домашняя мантия и, будто приведение покойного мужа, ласково укутала свою хозяйку. Та смутилась, ее щеки стали пунцовыми, как те отвратительные розы на блузке.

Да и вообще, профессор Меридит слишком суетилась — дверцы кухонных шкафчиков непрерывно хлопали, производя ужасный шум, услышав который можно было решить, что здесь резвится полтергейст. Оттуда вылетали различные вещи: флаконы, банки, склянки и прочая посуда, две чашки спикировали на стол и только чудом не разбились, за ними вальяжно, раскачиваясь в воздухе, будто летучий фрегат, последовала вазочка с печением. Молочник и розетку с вареньем Клепсидра принесла лично и тут же опять устремилась к шкафчикам, чтобы продолжить свои лихорадочные поиски, и вокруг нее снова заплясали склянки, наполненные чем-то, по цвету похожим на болотную жижу. Маглы верили, что ведьмы портят молоко. Профессор Меридит одним молоком не ограничивалась, у нее получалось приводить в негодность любые продукты, которые попадали ей в руки.

И горячий чай в фарфоровом чайнике, расписанным веселыми пастушками, наверняка не был исключением. При мысли о том, что ему придется это пить, рот Риддла наполнялся горечью, назойливая забота профессора Меридит вызывала у него приблизительно те же ощущения. Он заставил себя относится ко всему происходящему как к мерзкому, но полезному лекарству. Нужно ценить расположение преподавателей, даже таких дурищ, как Клепсидра. Вполне вероятно, что подумав о лекарстве, Том навлек на себя беду, ведь именно в этот момент поиски ведьмы увенчались успехом.

— Вот она — моя мазь! — она держала в руках увесистую банку с бурой затвердевшей массой внутри. Желудок мальчишки сжался в комок, как перепуганная мышь, уловившая приближение голодного кота. Нельзя сказать, что зелья профессорши были плохими, скорее, их можно было назвать непредсказуемыми, а Тому совсем не улыбалось провести остаток каникул в облике пернатого зайца.

— Она в один миг уберет любой синяк, — Клепсидра бросила быстрый взгляд на своего гостя и снова посмотрела на банку. На ее лице появилось очень озадаченное выражение.

В среднем жители магического мира удивляются в три раза реже, чем маглы (подсчитано статистическим отделом министерства магии, чьей главное задачей было пересчитать все на свете, особенно то, что не представляет никакого интереса для любого здравомыслящего человека). Неожиданные чудеса — вещь для них привычная. То к соседке свекровь пожалует верхом на крокодиле, то шальное заклятие влетит в раскрытое окно и пффф... вместо дремавшего кота на подоконнике стоит горшок с геранью. Магла может быть и вздрагивала каждый раз, когда ее цветок возмущенно мяукал, протестуя против ежедневного полива, но у Клепсидры нервы были покрепче. В конце концов, она даже решила, что случившееся к лучшему: розовая герань больше подходила к ее занавескам, чем старый лохматый обжора, который только и умел, что есть в три горла и спать, где вздумается.

И тем не менее исчезновение целого фунта чудесной мази из тритоньих глаз было событием из ряда вон. Она посмотрела на Риддла: тот сидел сама невинность, положив ладошки на стол. Его серо-голубые глаза без всякого смущения встретили ее взгляд.

Если бы она лучше знала детей, то сразу бы насторожилась. Но в этом плане Клепсидра была безнадежна настолько, что считала Тома маленьким ангелочком. Хотя у любого человека при взгляде на его нахальную мордочку возникло бы настойчивое желание побиться об заклад, что своим появлением на Риддл обязан не в меру похотливому бесу. Но проверить эту догадку было сложно — Том вырос в приюте и об отце ничего не знал, а его мать умерла прежде чем краснорукая акушерка успела перерезать ему пуповину.

Профессор Меридит несмотря на все свои познания так и не смогла с ходу решить загадку исчезнувшей мази, поэтому пожала плечами и поставила пустую банку на полку. Чего только не случается в мире магии, но даже самое необычное чудо еще не повод, чтобы потчевать гостя остывшим чаем.

К угощению Том почти не притронулся, профессор Меридит приписала это его стеснительности и с еще большим пылом принялась уговаривать мальчишку попробовать печенье. Риддл рискнул взять одну штучку, но только после того, как Клепсидра вскользь упомянула, что купила лакомство в магазине. Чай внушал ему более серьезные опасения, по заверением профессорши, он был заварен на семи травах, собранных ею лично.

"Исчезни! Ну же, исчезни!" — Том пристально уставился на густую жижу цвета дегтя, от которой исходил слабый аромат гнили. Бесполезно. Колдовство без палочки выходило у него через раз и обычно заставало врасплох не только окружающих, но и самого юного мага.

В общем, когда Клепсидра отвлеклась и вышла из-за стола, чтобы впустить сову с письмом, Риддл шустро вскочил и вылил пахучий напиток в раковину.

Он решил, что для приличия посидит еще минут пять. Часы, деревянный домик, внутри которого пряталась кукушка, были очень старыми, и минутной стрелке требовалось клюка, чтобы поспевать за быстрым ходом времени. Но клюки не было, поэтому она обходилась своими силами, то есть ползла как хромоногая черепаха. Во всяком случае именно так казалось Тому, который был сыт по горло и печеньем, и сюсюканием профессорши. Пусть люди вроде Клепсидры приберегут свою жалость для брошенных щенят. А он, Том Риддл, прекрасно обойдется без их сопливого сочувствия. Но в Слизерине новичков быстро учат прятать чувства за фальшивой любезностью. Том же был из тех смышленых парней, которые все схватывают на лету, так что Клепсидре в голову не пришло, что ее забота ему совсем не в радость.

— Профессор Меридит, большое спасибо вам за помощь, но мне пора. Нельзя опаздывать на праздничный обед.

— О, я совсем тебя заболтала, Том. Буду рада, если ты заглянешь ко мне снова. Не стесняйся, я ведь знаю, как одиноко в праздник детям, у которых нет семьи, — она посмотрела на бедного сиротку взглядом, полным умиления, не подозревая, какие кровожадные мысли бродят в его голове. "В банку засунуть! С ее же мазью!", — усилием воли Том подавил мечтательную улыбку. Она его совсем не красила, а скорее наоборот, когда он улыбался, другим людям становилось не по себе, будто за спиной они слышали звук, очень похожий на клацанье зубов голодного оборотня.

— Том, где же твоя шапка? — спросила она, снимая с вешалки его мантию.

— Потерял, — отрезал Риддл, его непреклонный вид служил бы самой лучшей рекомендацией при наборе в юные партизаны.

— Нельзя ходить без шапки, — в голосе профессорши послышалось озабоченное кудахтанье прирожденной наседки. — Ты же простудишься. Я сейчас что-нибудь для тебя подберу. Подожди здесь, а лучше пойдем со мной, посмотришь на стеклянный шар, который мой дедушка привез из Праги. Он рассказывал, что там внутри живут маленькие духи. Они могут исполнить самые сокровенные желания. В детстве я часами его рассматривала… — последние слова она договаривала уже на ходу, и Тому ничего не оставалось, как пойти следом, прижимая к груди свою мантию. Нельзя сказать, что он был в восторге от ее идеи. Стеклянные шары — это глупость. Они интересны только малышне и дурам вроде Клепсидры.

В целом гостиная оправдала ожидания Риддла: продавленный диван с наброшенным клетчатым пледом, камин, уставленный безделушками, занавески с обязательными, как елка в Рождество, рюшечками. Сама елка возвышалась в правом углу, по ее веткам порхали миниатюрные балерины в воздушных платьицах, маршировали бравые солдатики, забавные эльфы лихо перепрыгивали с одного шара на другой, опасно их раскачивая, а сияние горящих свечек отражалось в круглых пузатых боках. Вся эта излишняя суетливость была как раз в духе профессора Меридит. И только шкаф с засушенными жабами, царственно восседающими в ряд на полках, выбивался из общей картины. Интересно, под угрозой какого смертного проклятия профессор согласилась оставить в своем доме эту гадость?

Пока Том размышлял, как бы половчее подобраться к жабами и проверить, настоящие ли они, Клепсидра сняла с каминной полки стеклянный шар.

— Вот, можешь загадать желание, пока я ищу для тебя подходящий головной убор.

Риддл положил мантию на диван и взял в руки шар: тяжелый, будто из мрамора. В коллекции диковинок декана Слагхорна был один белый мраморный шар неизвестного назначения, но поменьше размером. Внутри стекляшки находился целый средневековый город: маленькие тесно прижатые друг другу домики, тонкие с волос улицы и церквушка с островерхим шпилем. Профессор Меридит тем временем понеслась наверх, снова послышался стук дверок и грохот выдвигаемых ящиков.

Хоть Том и считал стеклянные шары детскими игрушками, этому все-таки удалось разбудить его любопытство. В окнах домиков горел снег, будто маленькие духи устроили праздничный ужин. Риддл не удержался и встряхнул шар, туча серебряных искр взметнулся в черное, будто глаза вороны, небо. Он ждал, что сейчас из домиков выскочат испуганные человечки, но ничего не случилось. «Это просто глупая сказка», — подумал Том, почти прижимаясь к стеклу острым носом, его дыхание затуманило гадкую поверхность. Но вдруг внутри и вправду сидит дух и ждет, когда его просят исполнить заветное желание. Любопытство и надежда подтолкнули его испытать магию снежного шара.

— Хочу провести рождество с семьей, как все нормальные дети, чтобы больше никто никогда меня не жалел, — прошептал он. Риддл так и не понял, услышал ли его кто-нибудь, от шара не исходило никакой магии, хотя он крепко сжимал его в ладонях.

Клепсидра спустилась вниз, в руках она несла коричневую островерхую шляпу, причем с таким видом, будто это была императорская корона. Хотя серебряной пряжке на шляпе красная цена — два галеона. К шляпе на счастье крепилась веточка шиповника, которому приписывали способность отгонять злых духов.

— Осталась от брата, — пояснила она, а потом нахлобучила шляпу на голову Риддла. — Почти в пору.

Том от шляпы пришел в восторг. Любой мало-мальски одаренный колдун мог сказать, что в ней заключена магия. Мальчишку тут же окутало теплом, и он почувствовал себя, защищенным древними чарами и неуязвимым для заклинаний врагов.

— Спасибо, профессор, я обязательно верну ее.

— Нет, это подарок. Носи на здоровье, и с наступающим Рождеством тебя, Том, — сказала профессорша, даже не подозревая, что сделала Риддлу первый в его жизни подарок. Узнав, она бы точно растрогалась, а то и расплакалась, в общем, безнадежно бы все испортила.

Том так обрадовался подарку, что готов был простить Клепсидре то, что она такая безнадежная Клепсодура (когда дело доходило до прозвищ учителям, студенты на его факультете не обладали большой оригинальностью). Напоследок он вполне искренне пожелал ей веселого Рождества и, поправив свою шляпу, отправился обратно в школу.

* * *

Итак, Том возвращался в школу с победой и со шляпой. Но кое-что все-таки омрачало его радость. Во-первых, глаз заплыл и болел, а во-вторых, хаффлпаффцы ушли безнаказанными. Риддл стиснул в кулаке затвердевший комок снега, а потом швырнул его прочь.

Небо наливалось синевой, тени густели, деревья Запретного леса гнулись под тяжестью снежных шапок. Но света еще хватало, чтобы разглядеть дорогу, хотя там и разглядывать было нечего — узкая тропка, по которой раньше с трудом, но могли проползти рядом две змеи, теперь превратилась в старый затянувшийся шрам на гладкой поверхности поля. За спиной Риддла темнели глубокие ямки следов, а до стен Хогвартса еще идти и идти. При каждом новом шаге ботинки черпали порцию холодного крошева. Тепла не хватало, чтобы растопить снег полностью, и он смерзался внутри ботинок, холодными кандалами обхватывая лодыжки. Том поправил шляпу и сунул руки в карманы. Она тут же снова сползла на лоб, сократив обзор до узкого пятачка прямо под ногами. Ничего страшного, несколько заклинаний, и она станет впору. Вот только сначала бы добраться до школы. Если рукой подать, то она была совсем близко, а если ногами, да еще по снегу... Ноги налились свинцовой усталостью, будто он вместо той упрямой лягушки взбивал молоко в масло.

Тепло, которое он вынес с собой из дома Клепсидры, исчезло без следа уступив место холоду, но Риддл, замечтавшись о мести, не обращал внимания на мелкие неудобства. Глупые хаффлпаффцы должны сильно пожалеть о своей выходке. Нельзя давать спуску обидчикам, уступишь один раз и будешь уступать всю жизнь. И не важно, что никто, даже сами жертвы, не узнают, кто виноват в их несчастьях (как и всяких умный слизеринец, Том избегал открытых конфликтов). Люди — это звери, они нутром чуют силу или слабость. Выживают только сильные. За свою короткую, но нелегкую жизнь Риддл понял одно: пусть лучше плохо будет другим, чем ему. А тех, кто считает по-другому, нужно гнать к такой-то матери. Том мог указать вполне конкретное место назначения, как уже было сказано, этот мальчишка все схватывал на лету.

Риддл резко обернутся, сам не понимая, почему. Он не слышал звука шагов, хотя в царящем кругом безмолвии и треск сломавшейся ветки прозвучал бы оружейным выстрелом. Скорее, его кольнуло смутное ощущение, что за спиной кто-то есть. Будто под левую лопатку дыхнула старая карга, та, которую кличут хозяйкой зимы. Но за спиной стояла не старуха, а высокий мужчина, на вид скорее красивый, чем страшный. Не смотря на холод он был без шляпы, на темных волосах, аккуратно зачесанных назад, белели снежинки. Его одежда больше напоминала магловское пальто, чем мантию. Но Том готов был поспорить, что незнакомец точно не магл и может даже не колдун. Риддл благоразумно отступил в сторону, пропуская его. Эх, давно пора сменить эту дешевую мантию на настоящий волшебный плащ с кучей карманов. А то пока он достанет свою палочку, любая уважающая себя нечисть успеет пять раз его сожрать.

— Ты ведь из Хогвартса? Разве студенты не уезжают на Рождество домой? — неожиданно спросил мужчина, его глаза так и буравили мальчишку взглядом. На бледном лице они выглядели как две темные норы на старом кладбище, от которых нужно держаться подальше. Мало ли что оттуда вылезет.

— Да, сэр, — Том твердо усвоил правило: со взрослыми всегда нужно быть вежливым.

— Почему же ты остался в школе? Плохое поведение? — незнакомец хмыкнул. — Или тебе некуда ехать?

— У меня большая семья, — огрызнулся Риддл. — Мама, папа, братья, и все они меня любят.

Теперь он уже не боялся незнакомца, злость заставила страх отступить. Мальчишка даже про палочку забыл, когда он злился, она была ему не нужна.

— И ты хочешь провести Рождество со своей семьей, не так ли? — на бледном лице мелькнула мерзкая улыбка, как таракан пробежал.

— Хочу! — крикнул Том и вскинул перед собой руки, между ним и мужчиной взметнулась стена снега, будто кухарка махнула полотенцем, чтобы прихлопнуть севшую на стол муху. Незнакомец исчез, Риддл обернулся, но за спиной тоже никого не было. Не осталась даже следов мужчины, на сколько хватало глаз, Риддл видел лишь свои, которые казались такими мелкими и жалкими. И ни разу за весь разговор он не заместил, чтобы с губ мужчины сорвалось облачко пара. Приближающиеся сумерки уже не казались Тому уютными и безопасными, а наоборот таили в себе неведомую угрозу. Он повернулся и припустил так, будто его черти хватали за пятки. Ноги мальчишки не касались земли. Не успело вдали затихнуть эхо от его крика, а магия уже домчала его до школьных ворот, из-за сползшей на глаза шляпы Риддл едва в них не врезался. Близость школы придала ему уверенности, и назад он уже посмотрел с вызовом. Мол, выходи, и давай узнаем, кто страшнее. Но никто не выскочил из-под земли, чтобы проучить дерзкого наглеца. А мороз все настойчивее гнал его внутрь, и Том уступил, напоследок погрозив темноте кулаком.