Волонтёр (джен)

— Где мы?! — выпучив глаза, спросил Флитвик, всё ещё отчаянно цепляясь за рукав моей мантии.

— Понятия не имею, — честно ответил я.

Мы стояли посреди улицы какого-то средневекового города. В городе что-то происходило. По улице, не обращая на нас внимания, в панике бежали невысокие люди — гномы, как я их мысленно окрестил.

Внезапно из-за поворота выперла, гудящая, словно огромный разворошенный улей, толпа обычных людей. Они заметили нас. Толпа уставилась на Флитвика и, взревев, попёрла вперёд. Филиус среагировал быстрее меня. Пики, вилы, серпы и ещё чёрт знает что, упёрлись в его щит. Флитвик перевёл полный изумления взгляд на меня, словно ища ответов.

— Валим! — ответил я и, схватив товарища за шкирку, ринулся обратно в коридор между мирами.

И вовремя: вокруг начиналась бойня, а в паре метров от нас какого-то белоголового фрика с двумя мечами проткнули вилами.

* * *

Солнце медленно выползало из-за горизонта. Мы снова сидели в директорском кабинете и пили. Крепко пили. Я рассказал Флитвику всё, и теперь он пытался с помощью огневиски привести в соответствие своё сознание и сильно расширившуюся картину мира. A я поддерживал его.

— Мда… — в который раз многозначительно произнёс Флитвик. — Выходит, дело ты своё закрыл? О проклятии должности учителя ЗОТИ?

— Думаю, да, — согласился я. — Хотя мы и шли не по тем следам, мы всё равно отыскали то, что нужно. Этот крестраж, или как его там Дамблдор обозвал, видимо, был оставлен в школе Томом в тот момент, когда покойный Хиггс прошёлся по его гордости. Эта дрянь, которая была частью потомка основателей, хозяев Хогвартса, десятилетиями валялась в Выручай Комнате, транслируя замку желание Ридлла. Замок же по мере сил выполнял его волю, выживая отсюда преподавателей ЗОТИ.

— И что ты дальше делать будешь?

— Как закрыли дело, так снова его и открыли. Этот Волдеморт попытается воскреснуть. Неизвестно, сколько крестражей у него осталось. Но дело даже не в этом. Предыдущей ночью я услышал вот это...

Я слово в слово повторил пророчество Трелони.

— Ух ты, досконально запомнил, — сам себе удивился я.

— Это маркер настоящего пророчества, насколько мне известно, — невесело усмехнулся Флитвик. — Любой, услышавший его, уже никогда не забудет сказанное.

— Никакой конкретики. Тёмных Лордов в вашей истории, вроде как, было немало.

— На роль слуг подойдут те, кто сейчас в Азкабане, — задумался Флитвик. — Они как раз двенадцать лет там сидят. Ты будешь пытаться распутать и этот клубок?

— Наверное, — пожал плечами я. — Делать-то всё равно больше нечего, а я уже слишком сильно пристрастился к своей работе.

— Ну, так уж и нечего, — хмыкнул Флитвик. — Если уж ты решил остаться, то бери-ка пост декана Гриффиндора, а то кроме тебя никого не осталось. Минерва, боюсь, до конца учебного года из Мунго не вернётся. Да и с факультетом ты вроде как ладишь.

— Хорошо, — согласился я. — А пока у меня есть идея, с чего стоит начать.

— С чего? — удивился Флитвик.

— С самого банального в работе детектива, — улыбнулся я. — С допроса свидетеля.

* * *

— Я произнесла настоящее пророчество!?

— Видимо, да. А что вас в этом так удивляет?

— Нет-нет, ничего, — Сибилла Трелони попыталась вернуть невозмутимое выражение лица. — Просто я ничего не помню. Это нормально. Когда пророк произносил пророчество, его устами говорит сама Судьба! Сам пророк, можно так сказать, при этом не присутствует.

— Скажите, а как-то уточнить сказанное в пророчестве можно?

— Уточнить?

— Да, а то как-то размыто получается.

— На то оно и пророчество. Вы вообще знаете, что это такое? Пророчество — это не людское изобретение. Это не попытка мага, применив собственные знания и магическую силу, заглянуть за грань будущего. Нет. Пророчество — это откровение самой Судьбы. Это Рок, неизбежность! А вся наука прорицания — это попытки мыслящих существ обойтись без этого откровения, загнать Судьбу в рамки науки, если угодно. Безуспешные, как правило. Судьба такого отношения к себе не любит, и нашёптывает лишь избранным! А уж попытки, как вы выразились, уточнить или ещё хуже изменить откровение… Вы слышали что-нибудь о маховиках времени?

— Нет.

— О! Это одна из самых наглядных и наглых попыток обмануть Судьбу. Маховик позволяет вернуться в прошлое. И знаете, что?

— Что? — тупо переспросил я.

— А ничего! — усмехнулась Трелони. — Свершившееся уже практически невозможно изменить, как ни старайся. А малейший неверный шаг там, в прошлом, может привести к катастрофе — как правило, для того, кто этот шаг совершил.

— То есть без эффектов бабочки?

— Без чего?

— Ну, если перенестись в далёкое прошлое и наступить там на бабочку, то это повлечёт такую цепь событий, что история пойдёт совсем по другому пути…

— Нет. Скорее, на вас самого кто-нибудь наступит. Так уж устроено. Пытаться играть с Судьбой — крайне опасное занятие, не всем дано. Моя наставница как-то показывала мне ритуал, с помощью которого можно обратиться к самой Судьбе. К ней как-то раз пришёл один волшебник. Очень богатый. И посулил ей златые горы, за проведение такого ритуала и она согласилась. Но. Стоило нам начать, и стоило ему открыть рот, как он просто испарился, исчез прямо у нас на глазах.

— А вы сможете повторить такой ритуал?

— Макс, вы меня слушали?

— Да, слушал. Это может быть опасно. Но, во-первых, у меня достаточно богатый опыт в такого рода делах. Во-вторых, игра стоит свеч. В вашем пророчестве говорилось о том, что Волдеморт восстанет вновь.

— О боги! Там говорилось когда?

— В этом-то и проблема. Даже если нельзя будет этому помешать, то просто зная, где и когда это произойдёт, было бы легче, кхм… разобраться с последствиями.

— Провести такой ритуал, конечно — честь для любого пророка, но, Макс, вы отдаёте себе отчёт об опасности, ожидающей вас?

— Вполне. За меня не беспокойтесь.

— Только с санкции директора!

* * *

— Если честно, когда ты сказал, что будешь искать Того-Кого-Нельзя-Называть, я не ожидал, что мы так скоро перейдём к действиям, — признался Флитвик.

Кабинет профессора Трелони освещался только падающим из окна светом полной луны — непременного условия, на котором настояла Сибилла.

Сама же прорицательница, шёпотом бормоча что-то себе под нос, ползала по полу, заканчивая вычерчивать необходимые руны.

— Я тоже, — откликнулся я. — Но что мне оставалось делать? Других зацепок, пока нет.

Я достал из кармана присвоенное недавно оборотное зелье.

— Мне как-то раз доводилось участвовать в куда более странном мероприятии, — ответил я, на удивлённый взгляд Флитвика. — Правда, тогда мой начальник превратил меня в некую помесь собаки и человека, дабы я мог смотаться на тот свет за одним сильно напортачившим болтуном. Вот уж не думал, что этот опыт мне пригодится.

— Ты хоть со Слизнортом проконсультировался, прежде чем это пить? — уточнил на всякий и. о. директора.

— Да. Он сказал, что выпивший оборотку без добавления органики того, в кого нужно превратиться, либо отравится, либо обернётся тем, в кого уже превращался до этого. Анимаги, например, пьют его в начале обучения, чтобы закреплять уже освоенные этапы превращения.

— Ты точно уверен в том, что делаешь?

— Нет, — честно признался я и залпом осушил флакон. — Ну и гадость…

Вкус был действительно мерзким, и это ещё слабо сказано. Настолько гадкий, что ошарашенные рецепторы даже не знали, с чего стоит начать.

— Я готова! — срывающимся от волнения голосом произнесла Трелони и выпрямилась.

— Отлично! — попытался ответить я, борясь с накатившей тошнотой, но вместо этого из горла донеслось лишь неясное бульканье.

Тошнота отступила и её место заняло жжение по всему телу. Трансформация началась.

— Ты же понимаешь, что не сможешь ничего изменить? — донёсся до меня словно сквозь туман голос, который я слышал той ночью на верхушке Астрономической башни.

— Да, — прохрипел я. — Понимаю, — добавил уже более уверенно.

Мой голос тоже уже изменился.

— У меня есть подарок! — более приветливо прорычал я.

Тело стало стремительно покрываться шерстью, глаза начали что-то различать в темноте.

— Подарок? — насмешливо переспросил голос.

— Да, — я достал палочку Дамблдора. — Вот это. Я осмелился заглянуть в прошлое этой вещицы. Думаю, — я переломил палочку, — так будет намного лучше.

Мне, наконец, удалось вглядеться в лицо прорицательницы. Её глаза, непонятного цвета, на мгновенье показались мне очень знакомыми. Такие я видел пару раз у Анчифы Мелифаро.

— Спасибо, — прошелестел уже другой, более мягкий, голос и обломки палочки исчезли.

Исчез и я.