Обратная сторона луны (джен)

Из министерства Скабиор вернулся домой, где его ждали Гвеннит и Арвид, встретившие его взволнованными взглядами и осторожным вопросом, который озвучила Гвеннит:

— Всё в порядке?

— Да Мерлин его поймёт, — шутливо отозвался Скабиор, пребывая в странной задумчивости. — Говорят, он был умным — а мне мозгов не хватило. И ведь вроде всё верно — но я нутром чую двойную игру. А в чём дело — до меня не доходит. Словно играешь партию, и колоду проверил, и за руками следишь, а тузов всё равно на один больше, — он оглядел их обоих и спросил Арвида: — Ты же интеллектуал — давайте я расскажу, что узнал, может, в твою светлую голову придёт какое-нибудь удовлетворительное объяснение?

— Две головы лучше одной, — кивнул тот.

— А три головы — рунеспур,⁽¹⁾ — пошутил Скабиор.

— Тогда я — левая голова, — шутливо сказала Гвеннит. — Пойдёмте-ка ужинать, — позвала она, выглядя при этом удивлённой, а ещё словно боялась спугнуть Скабиора — потому что впервые в жизни услышала в ответ на вопрос, касающийся каких-то его дел, нормальный ответ, а не привычное «да» или «нет», за которыми никогда прежде не следовало никаких объяснений. — Рассказывать и за столом можно, а мы тебя ждали, — сказала она, подходя к Скабиору и обнимая его.

— Идём, — он тоже обнял её и, не понимая причины её удивлённого и радостного взгляда, просто чмокнул её в макушку и повёл вслед за Арвидом на кухню.

Выслушав Скабиора, Арвид покачал головой:

— Чтобы делать какие-то выводы, информации слишком мало. Похоже на какие-то министерские… или околоминистерские игры — но…

Он задумался, гоняя вилкой по тарелке горошину.

— Ну, раз даже ты в тупике, — шутливо сказал Скабиор, — я себя чувствую уже не таким идиотом. И Мерлин с ними — я-то поначалу решил было, что просто забыл об этом. И, сказать по правде, струхнул. Это же сколько надо было выпить, чтобы забыть о подобном…

— Я бы тоже перепугалась, — сочувственно подхватила Гвеннит, сжимая его руку своей и глядя на него виновато. — Мне надо было сразу…

— Это мне надо было сразу, — оборвал он её. — Ну да что теперь.

— А знаете, — вдруг предложил Арвид, — если хотите, я мог бы это расследовать. Всё равно я пока безработный — и времени у меня полно, и доступ к архивам есть… заодно хоть…

— Ты знаешь, — перебил Скабиор и его, — сказать по правде, я бы очень хотел. Но вот чем дальше — тем больше я думаю… поверь моему чутью — не стоит сюда влезать. Я потом поговорю с Каффом и Флетвок — может, они изволят прояснить ситуацию. А нет — значит, нет. Не всё на свете нужно расследовать, — добавил он неохотно. — Хотя понимаю: ты без работы скучаешь, и я благодарен за предложение.

— Я думаю, вам видней, — легко согласился Арвид, на взгляд Скабиора явно чего-то не договаривая — и он, помолчав пару секунд, не выдержал:

— Ну?

— Вы не спрашивали совета, — чуть дрогнувшими в улыбке губами проговорил Арвид. — А я пока ещё помню, что...

— Считай, что спросил, — отмахнулся Скабиор. — Не тяни!

— Мне кажется, мистеру Поттеру было бы небезынтересно узнать об этом, — сказал Арвид.

— И мадам Уизли тоже, — поддержала его Гвеннит. — Она же тоже в совете попечителей фонда — её это тоже касается, и узнать что-то будет намного проще… я думаю, — добавила она, смутившись.

— А ведь верно, — кивнул Скабиор. — А кстати, мистер Поттер по-прежнему посвящает нам свои вечера каждый четверг?

Когда Арвид узнал о визитах по четвергам, которые Гвеннит со Скабиором шутливо называли «временем мистера Поттера», он был удивлён, смущён и растерян. В том, что глава Аврората поддержал в трудной ситуации его жену, не было ничего неожиданного, но приходить сюда еженедельно… И от мыслей о том, что это не он, а его начальник видел, как день за днём растёт его сын, наблюдал, как Кристи произнёс своё первое слово и сделал свой первый неловкий шаг, Арвиду тогда стало стыдно, больно и отчасти ужасно завидно и обидно, но сделать тут уже ничего было нельзя — и он просто поблагодарил Поттера, кажется, сделав это невнятно и довольно неловко.

— Нет, — улыбнулась Гвеннит. — Мы не видели его довольно давно.

— Думаю, было бы правильно пригласить их обоих, — сказал Арвид. — Я ведь даже не смог их толком поблагодарить… да, честно сказать, мадам Уизли я вообще сказал всего пару слов, — он вздохнул.

Гвеннит эту идею с радостью поддержала, и пока они со Скабиором обсуждали, когда и как это было бы удобнее всего сделать, Арвид в который раз вернулся к мыслям, что то, что прозвучало как шутка, шуткой являлось в весьма относительной степени. Он ведь действительно сидел пока без работы, и за прошедший месяц так и не смог понять, сможет ли он когда-нибудь вернуться на службу. А главное — хочет ли. За время, прошедшее с его возвращения, хоть он и смог найти в себе силы снова взять в руки палочку, но так и не попытался пока провести с кем-нибудь хотя бы тренировочную дуэль — да и что это за аврор, который при первом же потрясении запирается в ванной от нахлынувшего приступа паники…

Но дело было не только в этом. И даже, пожалуй, не столько.

Думать об этом было неприятно и больно — и Арвид заставил себя загнать эти переживания куда-то поглубже, хотя Август Пай советовал ему почаще выражать свои эмоции вслух. Арвид снова включился в беседу, но преследовавшие его мрачные мысли так никуда и не делись, и уже вечером, лёжа в постели рядом с Гвеннит, быстро погрузившейся в сон, он позволил себе вернуться к ним снова. Потому что вопрос этот следовало решать — место в аврорате не могло ждать его вечно, и хотя пока что его никто не с этим решением не торопил, время всё-таки шло.

Порою ему казалось, что он действительно хочет вернуться и в целом готов — но…

Но каждый раз он ловил себя на болезненной мысли, имеет ли он хоть малейшее право позволить им ещё раз его потерять? Снова отобрать у Кристи отца, к которому тот только привык, вновь лишить Гвеннит мужа… А ведь, если он всё же решит вернуться, рано или поздно это вполне может произойти. Конечно, есть много авроров, прослуживших и тридцать, и пятьдесят, и все семьдесят лет — и так ни разу не подвергших свою жизнь реальной опасности. Не меньше и тех, кто рисковал — но остался живым и даже порой невредимым.

Но были ведь и другие.

Их имена были выбиты на гранитной плите, украшавшей одну из стен в Аврорате — совсем недавно на ней появилось так много новых, и вопрос о появлении двух других всё ещё оставался открытым, как когда-то был открыт много лет для Лонгботтомов. Грэхем Причард и Риона О’Нил… Целители ничего не обещали, говоря про неё — и хотя всё дружно твердили уже второй месяц, что Причард проснётся, Арвид верил им с каждым днём всё меньше и меньше. Потому что за живого человека Грэхем мог сойти с огромным трудом — и с каждым днём сходство это, как казалось порою Арвиду, всё сокращалось.

В первый раз в палату к Грэхему Причарду Арвид пришёл через несколько дней после своего возвращения — и, открыв дверь, остановился на самом пороге. Он знал примерно, что там увидит — знал, кто и где нашёл Причарда, знал из беседы с целителем, что корни просто обрезали, и пока что смогли удалить только часть… и всё же оказался совсем не готов к тому, что увидел. Войдя, он медленно подошёл к больничной кровати, на которой, казалось, крепко спал его командир. Он был укрыт простынёй — Арвид молча откинул её верхний край и замер.

Из его такого же, как у Арвида, измождённого тела торчали обрубленные корешки. Некоторые были совсем тонкими, другие — толщиной с палец взрослого человека, несколько были ещё больше… Кожа вокруг них сморщилась и казалась более плотной, больше напоминающей то ли чешую какой-то рептилии, то ли кору. Они были повсюду: прорастали из плеч и груди, уходили под потрескавшуюся кожу на шее… голова, правда, почти что не пострадала — возможно, поэтому он был пока ещё жив. Хотя… приглядевшись, Арвид увидел тоненький, чуть толще волоска, корешок, торчащий из левой ноздри — и второй такой же, высовывающийся из-под ресниц. И ещё один, рядом с ним… и ещё…

Арвида вдруг замутило — он резко зажмурился и отвернулся, задышав часто и глубоко, надеясь, что сможет успокоить желудок. Потом, осторожно вернув простыню на место, наконец, смог прошептать:

— Сэр, у меня ничего бы не вышло без вас. Ничего. Мы бы оттуда не выбрались.

Тогда он почти сразу ушёл — но вернулся через несколько дней, и с тех пор так и навещал своего командира. Постепенно Арвид привык разговаривать с ним — о таком, о чём не мог пока сказать даже целителю Паю, или же о том, что не считал нужным с ним обсуждать. Потому что даже сейчас он ощущал себя неловко и неуютно, когда говорил о том, как странно было ему впервые увидеть своего сына уже совсем взрослым ребёнком, который разговаривает, бегает и прячется под столом, а не сморщенным красным младенцем, как это обычно бывает. Именно в палате Грэхема Причарда Арвид впервые признался вслух, как ему тяжело привыкать снова к обычной жизни… и именно сюда он пришел после того кошмарного вечера, важнейшую часть которого он просидел тогда в ванной, глубоко и часто дыша и отчаянно пытаясь справиться с ожившими вновь кошмарами.

Сюда же он пришёл на другой день после того бессмысленного награждения — и положил своего горностая на тумбочку у кровати, тихо проговорив:

— Я его не заслуживаю. Никто не заслуживает из нас — кроме вас. Он ваш по праву. И я надеюсь, второго вам не дадут. Сэр, не уходите туда, возвращайтесь — вы слишком упрямы, чтобы сдаться сейчас.

А потом долго молчал, сидя на краешке больничной кровати — и, придя уже в следующий раз, обрадовался, обнаружив бархатную коробочку там же, на тумбочке, разве что сдвинутую ближе к стене и зачарованную от оседающей пыли.

1) Левая голова рунеспура (если смотреть на него спереди) составляет планы, решает, куда рунеспур направится, и что он будет делать. Средняя голова — мечтатель. Рунеспуры могут целыми днями оставаться на одном месте, предаваясь мечтам и необыкновенным видениям. Правая голова — критик. Она оценивает действия левой и средней голов непрерывным и злобным шипением.

Вернуться к тексту