Зверополис. И солнце засветит вновь (джен)

— Нет ничего хуже и тяжелее похорон, — пробормотал Гилберт Буйволсон, мрачно тыча вилкой в тарелку с остатками ужина. — Не в первый раз иду на кладбище, но всё равно тягостно…

Молчаливое согласие матери послужило молодому буйволу ответом. Миссис Буйволсон, губы которой что-то беззвучно шептали, смотрела на экран телевизора, где шёл выпуск новостей. Телеведущий сообщил о завтрашних похоронах погибших полицейских.

— Мам, ты слышишь? — повысил голос Буйволсон-младший.

Мать вздрогнула, вернувшись в реальность.

— А? Что? — тряхнув головой, безразличным тоном спросила она.

— Я спросил — как думаешь, дед ещё не в курсе? — спросил сын.

— Не знаю, — вздохнула Анабель. — Несколько раз звонила сегодня, он не отвечал. Может, уехал…

Молодой буйвол со вздохом уткнул взор в столешницу. Он не знал, что сегодня самый старший член семьи звонил отцу в явной тревоге, как не знал того, как сообщить деду о трагедии. Узнай Зигвард Буйволсон об этом, он примчался бы в Зверополис со всех копыт, забыв обо всём. После трагической гибели младшего сына старик боялся, что тяжёлая участь может постигнуть и Эддрика. Но с другой стороны — новость нужно было сообщить осторожно, а старому буйволу месяц назад исполнилось семьдесят пять лет. К этому времени зверь успел перенести один инфаркт.

— Как отец сегодня? — нарушил молчание Гилберт. — Остальные?

— Он без изменений, сынок, — опустила голову миссис Буйволсон. — Из раненых никто не пришёл в сознание, кроме Дорана Джонсона.

— И дядя Хоаким тоже? — вспомнил сын про друга отца. Анабель не успела ничего ответить, как раздался требовательный и долгий звонок в дверь. Чья-то уверенная лапа жала на кнопку, не переставая. Хозяйка быстро встала и вышла в холл. Через несколько мгновений оттуда послышался знакомый бас. Гилберт выскочил вслед за матерью и увидел её в объятиях того, о ком только что думал.

— Здравствуй, милая моя, здравствуй, — бормотал Зигвард Буйволсон, поглаживая сноху по плечу. — Как ты?

— В двух словах не рассказать, — вымученным тоном произнесла Анабель. Гилберт молча подошёл к деду и крепко обнял его мощные плечи. Молодой буйвол поприветствовал старого сородича без привычной при встрече улыбки.

— Я уезжал по делам, никак не мог ответить, — уже на кухне рассказывал Зигвард. — Только после обеда приехал домой, включил телевизор — а там этот ужас передают. Я ведь как чувствовал беду, разговаривал с Эдом вчера перед отъездом. Он в настолько тяжёлом состоянии?

В ярко-голубых, не выцветших с возрастом глазах старого буйвола плескалась такая тревога за жизнь старшего сына, что Анабель решила не сообщать полную правду о полученных супругом ранениях. Ограничилась лишь общей картиной:

— Он очень тяжело ранен, Зигвард. Делаем всё возможное.

Буйволсон-старший опустил рогатую голову. Анабель не без страха подумала о том, что бы пришлось испытать несчастному старику, увидь он сына в палате реанимации, балансирующего на тонкой грани между жизнью и смертью. В течение всей ночи, казавшейся буйволице невероятно длинной, в течение всего дня, наполненного медицинской суетой, супруга не покидала отделение и совсем не спала. За эти часы она осунулась и как будто постарела, а сердце её рвала на куски не прекращающаяся ни на миг тревога — состояние любимого мужа ухудшалось. Гилберт же, забыв о сорвавшемся зачёте, тоже провёл большую часть дня с матерью. Он всей душой молил небесные силы о том, чтобы отец выжил.

Словно подслушав мысли родных, Зигвард спросил:

— Можно навестить его завтра? Или нельзя?

— Не стоит, дед, — повернулся к старому буйволу внук и положил копыто на его плечо. — Он очень плохо выглядит.

Зигвард закрыл глаза, чувствуя в них жжение. Собравшись с силами, он тихо, но решительно сказал:

— Я просто хочу убедиться, что ему сейчас ничего не грозит. Но с тобой, Анабель, — буйвол повернулся к снохе, — Эддрик в безопасности, я уверен.

Обеспокоенная буйволица через силу улыбнулась.

Спустя час весь дом спал. Хозяйка постелила свёкру в гостиной, и сейчас оттуда доносился храп, издаваемый Зигвардом. Несмотря на поздний час, на мучительно долгую бессонную ночь и полный треволнений день, сна у миссис Буйволсон не было ни в одном глазу. Сердце её тревожно ныло — сегодня вторая половина супружеской кровати пустовала. Некому было ласково обнимать и целовать супругу перед сном, некому было желать спокойной ночи — один из главных защитников Зверополиса сейчас находился в палате интенсивной терапии. Без Эддрика Анабель ощущала пустоту в душе, ей казалось, будто часть её осталась в Центральном госпитале. Мысли буйволицы крутились сейчас вокруг любимого мужа, за жизнь которого боролся целый штат докторов. Чувство тревоги за его коллег также не оставляло Анабель, но среди пострадавших Буйволсон занимал первое место. Последняя ночь, проведённая с супругом, сообщение о беременности и последовавший за ним шквал ласки и любви словно остался в прошлой жизни. А сейчас в душе вместо цветущей уверенности в счастливой жизни простиралось тёмное полотно, будто выжженная поляна.

«Если бы ты знал, родимый, как мне тебя сейчас не хватает! — подумала Анабель. — Если с тобой…» И буйволица тут же оборвала мысль. Нет, нельзя об этом думать, нельзя! Тяжело вздохнув — вздох отозвался в груди болью, — супруга капитана полиции неожиданно провалилась в сон, какой-то странный, тяжёлый, давящий.

Буйволица стояла в просторном помещении с высокими окнами, расписанными фресками. В центре комнаты стоял стол, на котором покоился гроб с откинутой крышкой. Внутри было пусто, но Анабель, словно повинуясь какому-то порыву, подошла к домовине. По спине буйволицы бежали мурашки, и причиной этому был стоящий в помещении какой-то нежилой холод. Едва миссис Буйволсон оказалась рядом, как крышка гроба с треском захлопнулась. Доктор вздрогнула и повернулась в сторону, услышав тихое:

— Анабель…

Сердце буйволицы болезненно сжалось и ухнуло куда-то вниз — перед ней стоял Буйволсон, не в том виде, в каком она часто видела его. Вместо синей полицейской формы на нём было надето длинное белое одеяние, похожее на саван. На Анабель смотрели пустые глаза, без всяких чувств — так на мир смотрит покойник. Внезапно супруга ощутила страх.

— Эд, что это на тебе? — с трудом ворочая языком, пролепетала Анабель.

— Здесь это все носят, родимая, — глухо сказал Буйволсон.

Необъяснимый ужас сковал Анабель при виде супруга. Глаза её расширились, а Буйволсон медленно повернулся к жене спиной и медленно направился в сторону черной двери. Было в его движениях что-то одновременно притягивающее и отталкивающее, и миссис Буйволсон видела в этом только страх. Она хотела окрикнуть мужа — репьём застряло в горле слово, хотела броситься за ним — ноги словно приросли к холодному полу. Мощная фигура, закутанная в белый саван, подошла к двери, Буйволсон схватился за дверную ручку и обернулся. Родной голос доносился до Анабель словно издалека:

— Я очень люблю тебя, Анабель, прости меня за то, что оставляю вас. Назови нашу дочь Бернадетт. Рассказывай ей обо мне, береги себя, Гилберта и отца…

С каждым словом голос Буйволсона становился всё тише. Филёнка со скрипом открылась, из проёма на пол упала полоса тусклого света, и зверь исчез за порогом.

— Эддрик, постой! — отчаянно закричала миссис Буйволсон. Страх придал ей силы, она резко сорвалась с места и понеслась к закрывшейся створке. Снаружи не было ничего — ни домов, ни сада, ни деревьев. Только пустота. Распахнувшаяся от толчка буйволицы дверь вела в никуда. Анабель, крича, падала сквозь серый туман, в её ушах свистел ветер, затем вокруг начал сгущаться мрак. Ещё несколько страшных секунд падения, потом раздался звук взрыва, и буйволица упала прямо в огромный шар пламени. Закрывая морду от огня и жара копытами, она, продолжая кричать, сжалась в комок и… резко выпрямилась в кровати. Дверь в супружескую спальню распахнулась, внутрь ворвались Гилберт и Зигвард.

— Мама, что с тобой? — задыхающимся голосом выкрикнул молодой буйвол.

Тяжело дыша, Анабель только покачала головой. От приснившегося очередного кошмара она пришла в себя далеко не сразу. Зигвард включил ночник, сел на кровать рядом со снохой и утешающе обнял. Сын помчался на кухню за водой, к его возвращению в груди буйволицы сердце продолжало метаться, словно обезумевший монстр. Прижимая Анабель к себе, Зигвард ощущал через рёбра бешеный перестук её главного жизненного органа. Трясущимися копытами она схватила стакан и, стуча зубами о тонкое стекло, сделала несколько судорожных глотков. Холодная жидкость пронеслась по пищеводу и немного успокоила Анабель.

— Мне то и дело снится его смерть… — прошептала она, продолжая подрагивать. Зигвард заглянул в глаза жены сына, где в свете торшера поблёскивали слёзы.

— Ты слишком много переживаешь, детка, — заявил старый буйвол. — Попробуй успокоиться и снова заснуть.

Анабель покачала головой.

— Последние недели я места себе не нахожу, — слова, быстро рвясь наружу, толкали друг друга. Зигвард и Гилберт переглянулись друг с другом, затем молодой буйвол сел с другой стороны и обнял мать.

— Мама, для тебя сейчас самое главное — взять себя в копыта, — негромко сказал он. — Мы тоже беспокоимся об отце, но от твоих переживаний ему лучше не станет. Я знаю, что ты изо всех сил стараешься вытащить его, но тебе для этого нужно не терять самообладание. Беспокойство только в ущерб.

— Я знаю, как ты любишь Эддрика, — сказал Зигвард. — Поэтому не позволяй эмоциям завладеть собой. У нас общая проблема, и мы обязаны её решить.

— Я беременна, — неожиданно призналась Анабель, слова помимо воли вырвались наружу. Дорогие ей мужчины уставились на буйволицу. — Эд так обрадовался! А уже через несколько часов случилось это… — Миссис Буйволсон замолчала. Всё это время она опасалась не только за жизнь любимого мужа, но и за то, что второй ребёнок может не увидеть своего героя-отца. Именно героя — в глазах супруги Буйволсон всегда был воплощением добра, мужества и справедливости.

Минута пролетела в полном молчании, затем оба родных зверя обняли свою любимую женщину.

— Почему ты раньше не сказала, мам? — с лёгким укором спросил Гилберт, поцеловав мать.

— Мы с папой решили тебе сообщить об этом вместе, — чуть приметно улыбнулась Анабель. — Но сейчас…

— Сейчас, — безапелляционным тоном произнёс Зигвард, — тебе нужно немедленно успокоиться и лечь спать. Думай о ребёнке, думай о том, каким он будет прекрасным и сильным. И верь, что Эддрик вернётся в семью!

Миссис Буйволсон покосилась на старика, но читавшийся в её глазах вопрос был ему понятен. Зигвард, не убирая лапы с плеч снохи, ответил:

— Я не думаю, что Эд поправится. Я это знаю. Просто знаю.

Объединённые общей бедой, родственники сидели на краю кровати. Пусть в их жизни наступила тёмная полоса жизни, пусть сейчас они с трудом верили в счастливый исход, но постепенно в сердцах буйволов, словно небо, медленно алеющее перед восходом солнца, зародилась надежда. Зигвард не мог представить себе другого исхода.

* * *

Всю ночь над Зверополисом клубились тяжёлые свинцовые тучи, периодически накрапывал мелкий дождик. Унылое серое утро заглядывало в окна жилых домов и центральных небоскрёбов, вызывая у проснувшихся зверей чувство тоски и апатии. Тёмное отяжелевшее небо мрачно нависало над мегаполисом, не давая солнцу пробиться сквозь облачную завесу, и город, совсем недавно искрившийся непередаваемым многообразием оттенков, казалось, слился с хмарью. Казалось, что мертвенной пеленой подёрнулось само здание Первого отдела полиции Зверополиса, которое было полно сотрудников.

Обломки и камни после взрыва были убраны, а стену завесили тёмным полиэтиленовым полотнищем, чтобы скрыть выбоины. Дверь, за которой произошла трагедия, была заперта. Столы с фотографиями полицейских, погибших в результате недавнего нападения Дарктайгера, по-прежнему стояли у стены. Рядом с портретами сотрудников горели свечи и лежали цветы, которые в течение всего вчерашнего дня приносили жители города — в память о тех, кто ещё недавно защищал мегаполис мечты. С другой стороны, ближе к входу в Департамент, стояли на столах шесть гробов, обмотанных флагами с гербом Зверополиса. У полиции были свои обычаи похорон — перед самой церемонией прощания погибших привозили в здание полиции, чтобы потом оттуда везти на главное кладбище. Организаторы действия во главе с МакРогом прибыли на место работы ещё до рассвета, чтобы всё подготовить для скорбного мероприятия. Ник и Джуди, которых ночью вновь мучила бессонница, тоже приехали рано, к тому времени исполняющий обязанности капитана полиции раздавал указания. С мрачными выражениями по вестибюлю сновали Мариус Джексон, Гиппинс и Носорожиц, на приветствие друзей они ответили сдержанными кивками. Все полисзвери выглядели безупречно, чего от них и требовал МакРог — форма на каждом отглажена так, что на ткани не было видно ни одной, даже самой маленькой складочки, значки с жетонами полиции Зверополиса и фамилией сотрудника начищены до блеска.

По мере того, как летело время, в огромном холле полицейских становилось всё больше, со многими из них Джуди с Ником, работающие не один месяц, так и не успели познакомиться. Пожилой носорог со шрамами на шее и около глаза, два барана, братья-близнецы, молодой лев с оторванным левым ухом — все приветствовали МакРога и прочих коллег и отходили к столам с портретами. Через некоторое время к крольчихе и лису подошли Мариус и Когтяузер. Не дожидаясь вопросов от друзей, молодой тигр негромко сказал:

— Был вчера в госпитале.

— Как Буйволсон и остальные? — спросила Джуди, подняв уши.

— Судя по тому, что сказала его жена, хуже всех, — тяжело вздохнул гепард. — Только Доран пришёл в себя, у остальных состояние без изменений. Гризелли и Клыкадо… представляю, как они отреагируют, узнав о трагедии. Предвижу, что скажет Буйволсон, когда очнётся…

— Если очнётся, — буркнул Ник, но его слова не остались не услышанными. Джуди толкнула друга локтем, Мариус сурово покосился на рыжего коллегу.

— Не смей думать о таком, Ник! — одёрнул его тигр. — Буйволсон вернётся к нам! — На этих словах Когтяузер тяжело вздохнул.

Несмотря на уверенный тон, каким были произнесены эти слова, Мариус чувствовал, что на сердце будто скребут огромные и острые когти. Он не понаслышке знал о состоянии капитана и своих друзей, которым досталось в результате нападения намного сильнее, поэтому страх за них занимал в душе хищника далеко не последнее место. Сам Мариус ещё не полностью оправился после полученных ранений, но физическая боль, ещё тревожащая его, притуплялась душевной — сегодня полицейские будут хоронить его лучшего друга. Не сказав больше ни слова, молодой тигр отошёл от маленьких коллег и остановился рядом с гробом, в котором лежало тело друга. На флаге, обмотавшем домовину, стоял ещё один портрет Звермайера. Друг-сородич со сдержанной улыбкой смотрел с фотографии прямо на Мариуса.

От входа в Департамент раздался знакомый голос. Джуди, повернув на звук голову, увидела знакомую мощную фигуру льва в полицейской форме. Альвисс Дэнсмэйн, с причёсанной и вымытой тёмной гривой, быстрым шагом подошёл к МакРогу и поздоровался с ним. Заметив внимательный взгляд Ника, лев коротко кивнул им и отвернулся, продолжая о чём-то негромко переговариваться с носорогом.

— Что эта львиная харизма здесь делает? — вполголоса спросил Ник у Джуди.

— На похороны собирается вся полиция, — пояснила крольчиха. — Дэнсмэйн — капитан, так что его присутствие обязательно. Как и его сотрудников.

— А родственники погибших? — не успокаивался лис. — Разве они не прибудут сюда?

— Нет, только на кладбище, сначала прощаются коллеги.

— Всем наружу! — раздался под сводами холла зычный голос МакРога, когда Альвисс пошёл в сторону дверей.

Десятки сотрудников молча потянулись к выходу. Джуди с Ником из-за своих размеров быстро затерялись в толпе коллег. МакРог, Мариус и ещё две дюжины полицейских остались в здании — им предстояло выносить гробы.

Как и следовало ожидать, мест на парковке рядом со зданием департамента не хватило, поэтому подавляющее большинство полицейских прибыли либо на общественном транспорте, либо пешком. Джуди внимательно оглядывала собравшихся полисзверей. Такого огромного количества присутствующих ей ещё не приходилось видеть — здесь были и медведи из Тундра-тауна, верблюды из Сахара-Сити. Погибшие сотрудники Буйволсона были известны не только в пределах Центрального района Зверополиса. Ближе всех к крыльцу здания стоял Второй отдел, оставив место для своих коллег из Департамента. Увидев среди сотрудников отца и дочь Монтгомери, Джуди махнула им лапой. Мариэтта и Асмунд ограничились короткими печальными кивками. Неподалёку от самого края шеренг полицейских стояли катафалки.

Когда все полицейские заняли свои места, раздался звучный голос офицера Гиппинса:

— Сми-ир-рна!

Все собравшиеся около здания полицейский вытянулись по команде. Лапы хищников и копыта травоядных взметнулись к фуражкам — полицейские отдавали честь. Над кварталом воцарилась давящая тишина, которую через миг рассеяло заунывное и громкое завывание волынки — высоко вскидывая задние лапы, медленно шёл с церемониальным инструментом лев, наряженный в традиционный костюм. Пронзительные звуки траурной музыки разносились далеко вокруг, устремляясь вверх, в серое небо.

Сотни полицейских, продолжая держать лапы у козырьков фуражек, смотрели прямо перед собой, никто не крутил головой, не дёргал конечностями и не переговаривался с соседом — все сохраняли полную неподвижность и безмолвие. Волынщик с духовым инструментом продолжал степенно шествовать вдоль рядов полисзверей. Издаваемая волынкой траурная музыка словно гипнотически воздействовала на животных, ни у одного из полицейских не было никаких мыслей в голове.

Следом, сохраняя необходимое расстояние, медленно, устремив взор в одну точку, шёл МакРог. Зверь ничем не выдавал обуревавших его чувств, на морде застыло каменное выражение, но ощущение душевной пустоты из-за потерянных безвозвратно друзей и коллег не оставляло его ни на миг.

«Вот и отправились в последний путь наши друзья…» — грустно произнесла про себя Джуди, покосившись влево, в сторону входа. В этот момент крольчиха почувствовала, как будто что-то перехватило её горло. Двери участка были раскрыты настежь, оттуда осторожно спускались по ступеням её коллеги. Медленно и с величайшей осторожностью звери выносили гробы с телами погибших, Мариус, Носорожиц, Гиппинс и Крумпански несли домовину с Вальтером Звермайером. Когда процессия поравнялась со стоящими в первом ряду Ником и Джуди, крольчиха почувствовала пощипывание в глазах и давящее на неё чувство обречённости. Обоим, несмотря на пасмурное небо, всю трагичность и траурность процедуры, всё происходящее казалось преувеличенно ярким и живым. Полицейские, неся покойного друга, медленно подходили к стоящим на парковке катафалкам. Следом за Звермайером шёл черёд Дэймона Андерсена…

Наблюдая за проводами друзей и коллег в последний путь, Джуди чувствовала присутствие смерти здесь, где-то рядом. Раньше она никогда не представлялась ей в облике кого-то конкретного, но теперь, когда жизнь выкинула такой поворот, когда друзья из полиции уходили навсегда из этого мира, в её воображении мелькали зловещие чёрные образы, мрачные силуэты. В сознании крольчихи, угнетённом трауром, они сплетались в огромное многоликое чудовище, с сатанинским блеском смотрящее прямо на неё и тянущие к ней свои склизкие щупальца. Прогнав захватившее разум мимолётное наваждение, Джуди чуть тряхнула головой, возвращаясь к действительности. Ник подозрительно покосился на подругу.

Время тянулось так же медленно, как шли полицейские, выносящие из здания Департамента гробы с телами коллег. Едва мимо сотрудников Первого отдела пронесли последний деревянный ящик, смолк стенящий визг волынки, и в небольшом промежутке тишины послышался тихий всхлип, и по мохнатой щеке Мариэтты Монтгомери быстро скатилась одинокая слезинка и упала под лапы. Погребальное шествие окончилось.

— Вольно! — скомандовал МакРог. Его подчинённые и стражи порядка из других районов Зверополиса убрали лапы от голов. Полицейские осторожно стали загружать саркофаги внутрь гробовозок, и вскоре капитаны городских отделов полиции распорядились об отъезде на кладбище. Парковка перед Центральным департаментом опустела, а в сторону места вечного упокоения потянулась огромная колонна транспорта. Машины с гробами должны были ехать позади.

Джуди, Ник и Мариус ехали в одном автомобиле далеко от начала процессии, впереди всех следовал огромный рабочий внедорожник, где сидели МакРог, Носорожиц и Гиппинс. Говорить о чём-то не было никакого смысла — всё уже было переговорено на протяжении этих двух дней после взрыва в полиции, — и крольчиха молча смотрела по сторонам. Ей с максимальной ясностью и во всех красках открывалась неведомая доселе картина. Справа и слева плавно ехал, словно тёк по асфальту, полицейский транспорт, улица, по которой тянулись колонны машин, была полностью свободна для проезда, а улицы, пересекавшие магистраль, — закрыты. Вдоль тротуаров выставлены заграждения с предупреждающими плакатами, чтобы никто из зверей не выходил на проезжую часть. Собравшиеся за барьерами жители Зверополиса долгими взглядами провожали огромный кортеж — кто с болью и печалью, а кто, в частности дети, с любопытством. Полицейский департамент остался далеко позади, и крольчиха обернулась назад в попытке разглядеть хвост процессии, но обзору мешали транспортные средства коллег. Вскоре в поле зрения мрачного Ника оказалось возвышающееся перед дальним перекрёстком сооружение, напоминающее букву «Х». Через несколько мгновений лис понял, что это поднятые вверх лестницы пожарных машин, с которых свисал огромный флаг с гербом Зверополиса — под ним и проезжали сотрудники правопорядка. Транспорт с покойными следовал в самом конце, чтобы к его прибытию на кладбище полиция была готова.

* * *

Главное кладбище Зверополиса располагалось недалеко от окраины города, в трёх милях от небольшой реки. Это был гигантский участок земли, который граничил вдали с густым лесом, отсюда открывался прекрасный вид на деловой центр города. Десятки и сотни рядов, в которые выстраивались могильные плиты, тянулись к лесу и далеко вдоль него. Здесь хоронили жителей Зверополиса уже давно, на некоторых надгробиях позолота, которой были выбиты имена погребённых, частично осыпалась. С самого раннего утра здесь уже работали сотрудники похоронного бюро, в которое обратились родственники погибших при взрыве в здании Первого отдела полиции и сами сотрудники. Могилы были вырыты задолго до прибытия погребальной колонны.

Семья Звермайеров приехала на кладбище рано, едва рабочие-бобры из похоронной конторы закончили своё неприятное и нелёгкое дело. Вся семья была одета в чёрное, они находились в автомобиле, недалеко от ворот кладбища. Гектор сидел, положив лапы на руль, и безразличным взором смотрел на свежие земляные холмы, под одним из которых вскоре должен был оказаться его старший сын. Старому хищнику будто что-то мешало дышать, и при каждом вздохе покалывало в левой стороне груди. Миссис Звермайер откинулась на переднем сидении назад, время от времени тяжело вздыхая и окидывая беспокойным взглядом супруга — с утра он жаловался на боли в сердце. Безмолвная молодая вдова сидела позади старших членов семьи, мерно покачивая головой, на коленях у Каролины дремала не выспавшаяся Матильда.

Старый тигр думал о своём, уставившись в одну точку. Мысли, тревожащие его сознание, сменяли одна другую, в основном они крутились вокруг старшего сына. Всего лишь две недели назад Вальтер отметил своё тридцатипятилетие, а сегодня его уже везут в наглухо закрытом деревянном гробу. И никто не в силах изменить случившееся, которое в силу своего трагизма казалось невероятным — только три дня назад Зверополис отметил очередной свой день рождения. А потом, как гром среди ясного неба, — нападение на полицейский департамент с такими чудовищными последствиями, разрушение жизнерадостной атмосферы города и свержение её руин в пучину горя и траура. Позавчера мир рухнул не только для семьи тигров.

«Да, приедет он, как же…» — мрачно подумал мистер Звермайер. Меньше, чем о Вальтере, старику хотелось вспоминать сейчас младшего сына. Потрясение и гнев, вызванные известием о его сотрудничестве с Дарктайгером, страшная гибель сына-полицейского, встреча с самим Бенедиктом у самого тела Вальтера и неприятный для отца визит младшего отпрыска домой до сих пор ворочались в груди Гектора тяжёлым узлом. Он до сих пор отказывался признавать непричастность того, на кого возлагал не меньшие надежды, к случившейся трагедии, не понимал, что молодому тигру сейчас ничуть не легче, чем остальной семье. Сказанные Бенедиктом слова об общем семейном горе сейчас казались сложными для восприятия — Звермайер-старший чувствовал, что ему будет неприятно видеть второго сына на скорбном мероприятии.

— Гектор, — вклинился в размышления старого тигра тихий, словно шелест листвы, супруги. Он только моргнул, не поворачиваясь к Ариадне. Тигрица осторожно дотронулась лапой до его плеча.

— У сотрудников морга такие правила, — пытаясь успокоить мужа, заговорила она. — Они не должны выдавать нам тела накануне похорон.

— Я хотел, чтобы он последний раз побыл дома, — чуть слышно сообщил Звермайер. — Прощание в похоронном бюро совсем не то.

Пожилая тигрица была в этом отношении солидарна с супругом, но сообщить ему она хотела другое. В ожидании ответа хищник медленно повернул голову в сторону жены и встретился с её грустным и немного укоризненным взглядом.

— Гектор, — снова обратилась к нему миссис Звермайер.

— Угу-м, — неопределённо хмыкнул тигр.

После тяжёлого вздоха пожилая мать решительно произнесла:

— Перестань думать плохо о Бене и обливать его грязью при каждом удобном случае. Унижать его при Вероне — это было уже слишком, постыдился бы!

— Я… — начал Звермайер, но Ариадна оборвала его:

— У тебя всё по глазам видно. Из всех, кого затронул этот ужас в Департаменте полиции, только ты зациклился на этой мерзкой мысли. Ты ведь ещё и избил его! Своего сына! И не по его вине на нём остались шрамы от твоих когтей.

С каждым словом голос несчастной матери повышался, позади проснулась с тихим стоном маленькая Матильда.

— То, что делал Бен, осталось в прошлом, — миссис Звермайер перешла на свистящий шёпот, но в эмоциональном плане её слова звучали ярче, чем если бы это был крик. — Ошибаться свойственно всем, но ты просто ничего не желаешь слушать!

— Замолчи! — глухо, но грубо одёрнул жену старый тигр и отвернулся.

Напряжённая тишина висела в салоне большого внедорожника несколько мгновений, и Ариадна завершила гневную тираду:

— Никогда не смей забывать, что Бенедикт наш сын. Он тоже пострадал. И не трогай его больше, понял?

Звермайер ничего не ответил, но, судя по тому, как напряглись под его одеждой мощные мускулы, он с трудом сдерживал себя от желания продолжить ссору. Но с учётом случившегося она была совершенно нелепой, поэтому, раздражённо выдохнув, глава семьи вышел из автомобиля и хлопнул дверью. Закрыв глаза, мать вернулась в мыслях к обоим сыновьям, в то время как Бенедикт ехал к кладбищу вместе с Софи Брукстэнтон и Мелиссой. Маленькая тигрица наотрез отказалась ехать с отцом, после того как узнала, кто так сильно ударил её любимого брата, девочка просто боялась находиться рядом с Гектором.

Младший Звермайер подъехал с сестрой и возлюбленной за четверть часа до прибытия полицейских. Услышав тихий шорох гравия, приминаемого колёсами, и увидев останавливающуюся машину Бенедикта, мать семейства вышла навстречу подъехавшим, а Гектор предпочёл остаться в стороне. Софи подошла к Звермайерам.

— Здравствуй, Софи, здравствуй, — с печальной улыбкой приветствовала молодую тигрицу Ариадна. Старый хищник только мрачно кивнул.

— Мне очень жаль, примите мои соболезнования, — произнесла Софи. — Это страшная потеря для всех вас. Я знала вашего сына только со слов Бена, но уверена, что Вальтер был замечательным зверем и отважным полицейским.

Хищница подошла к возлюбленной младшего сына и обняла её. Гектор же не выказал особой радости при виде прибывших.

— Зачем вы приехали? — с видимым неудовольствием поинтересовался старый тигр, скользнув недобрым взглядом по Бенедикту и проигнорировав молодую хищницу. Ариадна, уловившая в голосе эмоции, зло посмотрела на мужа, и тот потупил взор.

— Поддержать Бена и вас заодно, — не обратив внимания на недовольный тон, ответила Софи. — А Вы, мистер Звермайер, поступили с ним ужасно!

Услышав нелестное заявление в свой адрес, глава семьи шагнул к мисс Брукстэнтон.

— Софи, сейчас не время говорить об этом, — подняв лапу, остановила молодую тигрицу пожилая хищница и встала между ней и мужем, но в её глазах возлюбленная Бенедикта прочитала всё отношение к поступку Гектора.

* * *

Ряд низких постаментов из похоронного бюро, на которые полицейские водрузили гробы с телами павших и фотографии поверх них; стражи порядка Зверополиса, выстроившиеся в ряды в ожидании начала церемонии; трибуна, ожидающая восшествия за неё мэра Златогрива и капитана МакРога; разместившийся в стороне похоронный оркестр, приготовившийся исполнять традиционный траурный гимн во время погребения; печальный выражения морд собравшихся зверей; тихий плач родственников… Вся картина происходящего действовала на Джуди и Ника угнетающе. Крольчиха судорожно вздохнула, она представляла, что сейчас испытывают родные и близкие тех, чьи жизни были несправедливо и жестоко отняты. И, думая о несчастных и разбитых семьях, которые остались без любимых, зайка только сильнее ощущала наваливающееся на неё необъяснимое чувство тоски и страха. Она никак не могла поверить в то, что Вальтер Звермайер, ещё недавно рисковавший жизнью, чтобы уберечь её, Ника, Асмунда и Зубриуса от ужасной участи, сейчас лежит в одном из гробов, в то, что он больше никогда не войдёт с громким и радостным приветствием в зал для брифингов… Сердце в груди словно кто-то сжимал, не желая отпускать. Это чувство не покидало Джуди с того самого момента, когда покойных доставали из катафалков и медленно, под торжественный «Гимн павшим», подносили к вырытым могилам. Музыка, великая, сильная, завораживающая, заставляющая замирать при первых звуках, и сопровождающий её хор продолжали звучать в голове, не отпуская сознание. Взгляд самой маленькой сотрудницы полиции скользнул по толпам собравшихся и выхватил стоящих неподалёку Звермайеров. Светлые дорожки слёз поблёскивали на щеках Каролины и Ариадны, к обеим тигрицам жались девочки. Мелисса крепко сжимала в своих ладошках большую тёплую лапу Бенедикта, который изредка поглядывал на отца.

Тишина нависала над огромным кладбищем, как мрачное небо над землёй, когда одетый в чёрный костюм Леодор Златогрив оказался за трибуной с гербом Зверополиса. Взоры всех присутствующих устремились на главного зверя города.

— Я не знаю, как назвать то, что произошло несколько дней назад, — хрипло начал лев. — За всё время моего пребывания в должности мэра это первый случай такой вопиющей жестокости. Главная сила города, гарант его безопасности — наша доблестная полиция, и именно она стала жертвой преступников. Никто не был готов к такому повороту событий, хотя служба в рядах правоохранительных органов — сложная и опасная — к этому обязывает каждого сотрудника. И этот инцидент ляжет большим кровавым пятном на историю полицейского департамента и самого нашего Зверополиса. Наверное, мне неуместно вспоминать сейчас про недавний День города, но я хочу сказать практически те же слова, что и тогда. Когда на пороге стоит с угрожающим видом беда, враждующим нужно отбросить в сторону все разногласия и объединиться для общего успеха. Я верю, что дружеские связи в страже закона стоят на одном из первых мест после борьбы с преступностью, верю, что полиция приложит все усилия на то, чтобы свершилось справедливое возмездие. Потому что вы — все вы, собравшиеся здесь — есть оплот и наша защита, вы обязаны оправдывать все наши надежды и оберегать нас.

Посчитав речь законченной, Леодор освободил место для подходящего к трибуне МакРога. Нахмурившийся носорог кивнул главе Зверополиса и оказался у всех на виду, голос его, пронизанный горечью и сожалением, разносился над толпами тихо стоящих зверей.

— Так вышло, что место нашего капитана Буйволсона пришлось занять мне. С одной стороны, господин мэр всё сказал за меня, но с другой… — зверь тяжело вздохнул, оборвав речь.

— Да какая вы полиция, если вы даже себя защитить не можете? — раздался из глубины толпы высокий, с нотками истерики голос. Звери повернулись на источник звука — на юную полярную медведицу, дочь офицера Андерсена, стоящую вместе с матерью у гроба. Вдова одёрнула дочь, а некоторые из собравшихся жителей Зверополиса с недоумением переглянулись и неодобрительно покачали головами. Но девушка не собиралась останавливаться.

— «Все вы, собравшиеся здесь, оплот и наша защита» — как бы не так! — звонкий голос подростка был слышен каждому присутствующему на кладбище. — А оплот и защита Зверополиса больше месяца не может найти пропавшего Стефана Златогрива, не говоря о пропавшем неделю назад вашем сотруднике. Что вы сделали для поисков Волкаса? — медведица ткнула лапой в МакРога.

— Ванесса, прекрати! — прошипела на неё мать.

— Хороша полиция! — окончательно пошла вразнос Ванесса Андерсен. — При такой работе скоро будут десятками убивать не только полицейских, но и мирных жителей! Неужели вы, мистер Златогрив, это допускаете? — Взгляд жемчужно-белой хищницы переместился на льва. — А вы, — она снова повернулась к МакРогу, — вместо того чтобы искать Волкаса и брата мэра, устраиваете пафосные сборища! Ваше руководство не мучает совесть за то, что мой отец погиб?

— Немедленно успокойся! — Медведица-вдова ухватила дочь за плечи и с силой встряхнула. Голова её мотнулась назад, Ванесса поперхнулась словами, которые ещё хотела выпалить, и, уткнувшись в плечо матери, затряслась в рыданиях. Полицейские смотрели на бьющуюся в истерике девушку со смесью недовольства и сочувствия. Гиппинс и Крумпански подошли к разрушенной семье и стали их успокаивать. Дождавшись, когда вновь установится тишина, МакРог продолжил:

— Не в моих принципах оправдываться и сваливать всё на неготовность полиции к эксцессам, подобным позавчерашнему. Мы все скорбим по безвременно ушедшим ребятам. Мы никогда больше не увидим их, не поговорим с ними. Здесь всем собравшимся больно от этой ужасной потери, но она в десятки раз меньше той скорби, что сейчас испытывают родные и близкие тех, кто вот-вот покинет этот мир безвозвратно. Я могу понять каждого, кто пришёл сюда проститься со своими братьями и друзьями, отцами и сыновьями. Вне всяких сомнений, ответственность за случившееся ляжет на нас тяжёлым грузом на долгое время. Удар был нанесён врагами в самое сердце полиции, но мы заставим его биться вновь. Чтобы гибель наших верных товарищей не оказалась напрасной, к поиску злоумышленников будут приложены все усилия. Все павшие давно стали частью нашей работы и жизни, и никто из них не заслужил того, чтобы уйти в расцвете лет и сил. Преступники будут наказаны, даже если лично мне придётся заплатить за торжество справедливости своей жизнью.

Во время речи все полицейские без исключения смотрели на начальника полиции, и после её окончания носорог направился к гробам под молчаливое одобрение и согласие с каждым сказанным словом. Полицейские вновь отдавали честь, когда огромный зверь подошёл к домовинам. На протяжении церемонии небо становилось всё темнее, на землю стали падать первые капли дождя.

— Вальтер Звермайер, Дэймон Андерсен, Геревард Рыксон, Томас Гривьеро, Норман и Осберт Крутороги, — обращался к каждому мёртвому, словно он стоял рядом, МакРог, — покойтесь с миром, друзья. Вместе с вами уходит невосполнимая частица души каждого из нас, все здесь знают, какими вы были при жизни. Пусть земля будет вам пухом. Мы гордимся вами, и вы останетесь у нас в памяти и сердцах навсегда.

С каждым словом капитана у Джуди сильнее щемило сердце, и к тому времени, когда он отошёл от гробов, по её щеке быстро скатилась одинокая слеза и упала в примятую следами множества зверей траву. Но ещё больнее крольчихе было смотреть на то, как с хоронимыми прощаются семьи. От ряда гробов доносились громкие всхлипывания и плач женщин и детей. Вдова Дэймона Андерсена по-прежнему обнимала Ванессу, прижимая её к себе и поглаживая свободной лапой полированную поверхность крышки домовины. Братьев-баранов Круторогов окружили более десятка сородичей — у обоих остались семьи с тремя детьми. Сестра офицера Рыксона стояла возле своего брата, молча смотря на его фотографию и не вытирая струящихся по белой мордочке слёз. Грудью на саркофаге с телом Томаса Гривьеро лежала, трясясь в рыданиях, старая львица. Из погибших полицейских этот офицер был самым молодым, чуть старше Джуди, а из родственников у него никого не было, кроме матери. Теперь вся жизнь для несчастной хищницы до самого последнего дня будет окрашена в чёрный цвет…

— Я не могу на это смотреть… — раздался сбоку хриплый шёпот Ника. Молодой лис со вздохом отвёл взор, в то время как его ушастая напарница смотрела за тем, что происходило у тела Вальтера Звермайера.

— Вальтер… родимый… — сдавленно шептала Каролина, буквально лежа на гробу и обнимая его лапами, словно это было не последнее пристанище, а сам муж — добрый, любимый и нежный. Слёзы обильно струились по светлым щекам молодой вдовы и падали на полотно флага Зверополиса. Маленькая дочь Вальтера стояла рядом с мамой, вцепившись в её лапу и тоже плача. В силу детской наивности она ещё не понимала слова «смерть», а в голове крутился рассказ о далёком-далёком острове, куда отправляется любимый папа. Матильда, увидев перетянутую чёрной лентой фотографию с улыбающимся Вальтером, протянула к нему лапки и плачущим голосом произнесла:

— Папа, возьми меня с собой на этот остров! Я хочу туда с тобой, не уплывай туда! Возьми меня!

Поцеловав крышку гроба на уровне морды лежащего внутри тигра, Каролина повернулась к дочери и, плача уже в полную силу, прижала её к себе.

— Не надо туда, детка… — с трудом выдавила из себя молодая хищница.

— Я хочу к папе, мама! — дрожащий голосок маленькой тигрицы слышали все, кто был поблизости. При звуках плача внучки Гектор поморщился от вновь вспыхнувшей в левой стороне груди боли. Каролина, пытаясь успокоить дочку, отошла в сторону вместе с ней, позади вдовы стояли Бенедикт и Софи. Отец молодого хищника шагнул вперёд, но его удержала на месте Ариадна, прекрасно понимая, что супруг хочет сделать — не дать ему проститься с Вальтером раньше. Подойдя к деревянному ящику вплотную, брат провёл лапой по гробу и сдавленно заговорил:

— Прости меня, Вальтер. Я знаю, что подвёл тебя и нашу семью, но я всегда любил тебя и буду тобой гордиться. Ты… — молодой тигр, сглотнув вставший в горле огромный ком, уже шептал: — Ты не заслужил того, чтобы так рано покинуть нас!

Горячая слеза упала рядом с изображением молодого офицера полиции. Почувствовав на своих мощных плечах нежное обнимающее прикосновение лапы Софи, Бенедикт опустил голову и беззвучно заплакал, не в силах больше сдерживаться. Его возлюбленная тихо всхлипнула. Наклонившись к домовине, несчастный хищник прошептал:

— Я отомщу за тебя, клянусь… Прощай, Вэл…

Слова услышала только Софи, но если они и достигли её слуха, то виду она не подала. Движимая острым чувством сострадания, молодая хищница поцеловала любимого тигра в щеку. Пара отступила в сторону, давая проститься с Вальтером родителям. Мелисса подошла к брату и крепко ухватила его за лапу. Присев на корточки рядом с девочкой, Бенедикт крепко обнял её. Безостановочно ронявшая слёзы Ариадна сразу упала с плачем на гроб сына, Гектор, поглаживая супругу по спине, от горя не мог даже плакать.

— Сынок, милый… вернись! — простонала в перерыве между всхлипываниями Ариадна, продолжая узорить слезами пахнущее свежей тканью полотнище флага. — Вернись, прошу!

Последние слова бедная мать уже выкрикнула в полный голос, под действием ужасного горя, лишающего разума и спокойствия. Гектор тыльной стороной лапы провёл по морде старшего сына на фотографии.

— Несправедливо, что родителям приходится хоронить своих детей… — До этих слов старый зверь старался изо всех сил, чтобы его голос звучал твёрдо. Но едва фраза, полная безысходной боли и щемящей скорби, сорвалась с его уст, как выяснилось, что совладать с собой тигр больше не способен. По морщинистой морде Гектора покатились градом слёзы.

— Вальтер… сынок… — Это было всё, что смог произнести мистер Звермайер — совершенно неузнаваемым тенорком, — когда в его груди, в том месте, где находится сердце, словно вспыхнул пожар. Перед глазами всё поплыло, Гектор с хрипом потянул в себя воздух. Бенедикт повернулся к отцу как раз вовремя, чтобы увидеть, как могучий хищник, схватившись обеими лапами за грудь, оседает на колени и затем падает на землю.

Младший сын и мать с отчаянными криками бросились к потерявшему сознание тигру. Вокруг поднялась суматоха, кто-то тоже кричал, кто-то в испуге прижимал к пасти лапы.

— Вызовите «Скорую»! — разнёсся над толпой резкий голос. — Быстро!

Бенедикт опрометью бросился к своей машине. Распахнув переднюю дверцу, он дрожащими лапами начал обшаривать салон в поисках аптечки. Она оказалась под передним сидением, и молодой тигр, забрав найденное, со скоростью ветра помчался к отцу. Рядом с ним уже собралась группа полицейских из Первого отдела, среди них был и Мариус Джексон. Полисзвери и члены семьи пытались привести мистера Звермайера в чувство.

— Мариус, найди нитроглицерин! — велел молодой тигр, опускаясь рядом с отцом. — Папа, слышишь меня?

В ответ послышалось глухое мычание, Гектор раскрыл затуманенные болью глаза и простонал:

— Вальтер… ты…

— Это я, Бен, — оборвал старого хищника Бенедикт и осторожно уложил отца спиной на колени. — Слышишь меня? Сильно болит?

— Сердце… — прохрипел зверь, с трудом силясь вдохнуть. — Больно…

— Всё будет хорошо, милый, держись, не теряй сознание! — взмолилась жена, обняв Гектора за плечи.

Прибывшая через четверть часа «Скорая помощь», оглашая кладбище и окрестности мощным рёвом сирены, увозила отца Вальтера в ближайший госпиталь. Доктора поставили диагноз — инфаркт, и реанимобиль мчался по трассе со всей скоростью, чтобы не упустить шансы на спасение Гектора. Ни Ариадну, ни Бенедикта медики не пустили, и сейчас молодой тигр и его мать стояли и смотрели вслед микроавтобусу. В глазах обоих плескались боль и тревога за любимого члена семьи. Миссис Звермайер вновь отошла к телу старшего сына, Бенедикт же тяжело вздохнул, и сзади на его плечо опустилась тёплая лапа. Зверь обернулся. Переживающий за друга и его семью Мариус смотрел на сородича глазами, полными сочувствия. Бенедикт не нашёлся, что сказать, и из его массивной груди вырвался очередной вздох.

Родственники закончили прощаться со своими умершими родными, теперь пришла очередь друзей и остальных сотрудников полиции. Огромная очередь желающих произнести последние слова выстроилась почти от самых ворот. Первыми почтили память погибших те, кто работал с ними в одном здании. Ник с Джуди стояли в длинной веренице коллег, наблюдая печальными взорами, как мимо гробов со скорбными минами проходят МакРог, Крумпански, Гиппинс, Когтяузер, Носорожиц и Мариус…

— Ты всегда служил для меня символом веры и силы, Вальтер, — прошептал молодой тигр, остановившись рядом с телом сородича-сослуживца и касаясь лапой флага на деревянной поверхности гроба. — Я равнялся на тебя как на старшего товарища, и ты стал для меня одним из лучших друзей. Мне больно, что ты покидаешь нас при таких обстоятельствах, но нашей дружбой я буду гордиться. Как и самим тобой, Дэймоном и остальными… Прощай, друг мой…

Когда настал момент прощания для крольчихи и её рыжего друга, у Джуди встал большой ком в горле. Прерывисто вздохнув, она охрипшим голосом выдавила из себя:

— Мне жаль… жаль, что такие молодые и сильные звери рано уходят из жизни. Это неправильно!..

Крольчиха могла сказать ещё многое, но по пути к ряду с саркофагами почти все слова будто выдуло из головы, и она осеклась, не в силах продолжить тягостную речь. Неправильно… Действительно, всё случившееся — несправедливо, неправильно и больно, когда гибнут два брата, когда у большинства погибших остались дети, когда у старой матери жестокая смерть забрала единственного сына, который был чуть старше Джуди. Неправильно, когда злодеи и убийцы её друзей живут и здравствуют, не испытывая никаких мук совести, а для родных начинается чёрная полоса жизни. Могилы зарастут травой, а боль затянет временем, но полностью она не утихнет уже никогда.

— …уходя безвозвратно, вы оставляете после себя частички своей души как память о себе, — тихо произносил прощальные слова Ник. — После таких надёжных и верных сотрудников и просто хороших зверей обязательно должно остаться только хорошее.

После Джуди и Ника с коллегами простилась, едва сдерживая слёзы, медведица-сержант. Время продолжало лететь, смывая своими мощными потоками всё, кроме терзающего души горя. Зайка обернулась, увидев длинную вереницу полицейских позади себя, и в этот момент пошёл дождь. Многие офицеры, подняв головы к серому небу, думали об одном — о том, что мрачным тоном озвучил Ник:

— Даже природа их оплакивает…

Прощание сотрудников полиции с павшими затянулось не меньше, чем на час. Не обращая внимания на стекавшие по шерсти дождевые струйки, Джуди неотрывно смотрела на большую толпу зверей, приходившихся убитым добрыми приятелями. Взгляд зайки скользил от одного к другому и вдруг зацепился за длинные заячьи уши, мелькнувшие рядом с гробом Вальтера. Она увидела стоящего там кролика, который лишь немного возвышался над длинным деревянным ящиком, но это не помешало ему произносить слова прощания, глядя на фотографию молодого Звермайера и радостную улыбку погибшего. Маленький сородич показался ей знакомым. Несколько мгновений Джуди присматривается к нему, наблюдает, как шевелятся его губы, спустя несколько мгновений прощающийся, прикоснувшись лапкой к гробу, поворачивается к толпе — и крольчиха с изумлением узнаёт в приятеле Вальтера Элдреда Фогеля.

— А что здесь делает Шустрель? — широко раскрыв в изумлении глаза, спросил Ник.

Взгляды Элдреда и Джуди встретились, и молодой кролик подошёл к подруге Ника. Фогель, при первой встрече запомнившийся друзьям как наглый и слишком активный весёлый кролик, сейчас выглядел грустным и каким-то пришибленным, но, увидев тех, с кем ещё недавно ездил в Малые Норки, выдавил слабую улыбку и приблизился к ним.

— Привет, ребята, — поздоровался Элдред.

— Что ты здесь делаешь? — протянул Ник.

— Элдред, ты знал Вальтера? — одновременно с другом спросила Джуди.

— Да, — кивнул недавний попутчик. — Встретились с ним несколько месяцев назад, когда он занимался одним важным для него делом.

«Интересно, каким?» — подумал лис. Элдред ткнул лапой в сторону семьи Звермайеров:

— Большая у него семья… Могу представить себе, как им тяжело… — При виде Бенедикта глаза кролика расширились, и он спросил: — Так это и есть Бенедикт, его брат?

— Откуда ты их обоих знаешь? — этот вопрос Ник произнёс уже вслух. Джуди, встрепенувшись, схватила кролика за лапу.

— Вальтер был занят делом, связанным с Бенедиктом, и сообщал тебе об этом?

— Ну да, — кивнул ушастый. — А что в этом такого?

— В том, что и Вальтер, и остальные полицейские наверняка погибли из-за того, чем он занимался, — сообщил Ник. — Мы уже на своих шкурах ощутили происходящее, точнее, даже его часть.

— Не понял, — с потрясённым видом вымолвил Элдред, его уши быстро взметнулись вверх. — Может, объясните?

— Сначала расскажи, для чего тебя привлёк Звермайер, — не допускающим возражений тоном отчеканил рыжий полицейский.

— Не сейчас, — вздохнул Элдред и кивком головы указал на зверей-родственников, отходящих от гробов. Рядом теперь оказались полицейские, готовясь по команде поднять деревянные ящики и подносить их к вырытым могилам. Подошедшие сотрудники похоронного бюро положили над ямами канаты для опускания тяжёлых саркофагов. Плач стоящих рядом родственников усилился. Джуди, Ник и Элдред подошли ближе. Рядом с каждым гробом встали по четверо полицейских, и, подняв свой груз, начали переносить к могилам. Вновь заиграл медленный и торжественный «Гимн павшим». Другие коллеги, оттеснив в сторону копателей, ухватились за концы канатов, и под плач и громкие всхлипывания начали медленно опускать мёртвых внутрь ям. Сбоку от большого углубления, под которым навсегда суждено было остаться Вальтеру Звермайеру, стоял Бенедикт, обнимая плачущую навзрыд на его плече мать, к обоим прижимались девочки. Каролина же, когда гроб оказался на дне ямы, упала на колени и с протяжным стоном вытянула передние лапы вперёд. С другого конца ряда могил плач был громче — старая мать Томаса Гривьеро ползла на коленях по земле к свежей могиле сына, не обращая внимания на пачкающуюся одежду. Несчастная львица кричала на одной ноте:

— Том, мальчик мой, не уходи, прошу тебя! Не покидай меня!

Из глаз её потоком текли слёзы, смешиваясь с дождевыми каплями. Двое полицейских подошли и осторожно подняли обезумевшую от горя мать с холодной земли. Джуди, чувствуя, что горячая влага щиплет и её глаза, прерывисто вздохнула, Ник же выглядел так, как будто его сейчас стошнит.

Большие толпы полицейских, сохраняя присущее мрачному моменту скорбное молчание, стояли неподвижно и смотрели на процесс погребения коллег. Непрекращающийся плач и попытки зверей утешить своих родных и друзей смешивались с хором и мощными аккордами льющейся похоронной музыки, несущейся вверх. Небо, затянутое серыми тучами, продолжало плакать дождём, бобры, сохраняя на бурых мордашках невозмутимое выражение, засыпали гробы землёй. Ещё один прошедший час запомнился многим как бесконечно длинный промежуток времени, наполненный болью и страданиями, слезами и печалью, горем и безысходностью. Кладбище вскоре опустело, вся полиция Зверополиса уехала, семьи убитых остались без своих родных делить тяжёлое горе, и только возле одной из могил сгорбилась фигура пожилой львицы. Налетевший ветер трепал на её голове чёрную траурную вуаль. Вальтер Звермайер и его друзья навсегда покинули этот мир, полный красок, счастья и любви, — мир живых.

* * *

— Вот чёрт… — тяжело вздохнул мрачный Носорожиц и, закрыв глаза, обхватил копытами голову. Огромный полицейский внедорожник, рассчитанный на крупных зверей, медленно приближался к зданию полицейского департамента. Парковка была вновь забита транспортными средствами, по крыльцу к входу поднимались десятки сотрудников — поминки организованы были на месте работы погибших.

— Опять? — с сочувствием поинтересовался МакРог, повернувшись к другу-сородичу.

— Да, — жмурясь, со стоном процедил носорог. — С утра будто стреляют в голове.

Периодически на немолодого уже полицейского нападали приступы сильной головной боли, и в таких случаях лекарства ему практически не помогали. Требовался полный покой в темноте. Помолчав пару минут, МакРог с укором произнёс:

— Ригерт, я уже не раз тебе советовал обратиться к врачу. Знаешь, чем это может грозить?

— В прошлый раз было не до приёма, — слабо отмахнулся Носорожиц.

— Значит, так, — решительно сказал капитан, нажимая на педаль газа и заставляя транспорт проезжать мимо Департамента, — сейчас отвезу тебя домой, а завтра идёшь к доктору! Или могу вызвать к тебе Спотса, он тебя осмотрит.

— Нет-нет, не надо, — как-то суетливо запротестовал офицер. — Всё рано или поздно проходит, и мигрень закончится! А мне не хочется пропустить поминки, да и живу я рядом с полицией.

— Сегодня никаких хлопот для тебя, сейчас сразу идёшь домой, понял? — Тон, которым новый начальник произносил слова, не допускал ни малейшего возражения. Полицейский Шеймас МакРог мог и умел, когда надо, надавить авторитетом и силой, и Носорожицу ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

— Есть, шеф! — не удержался от слабой улыбки носорог.

Джип свернул на широкую улицу, по обеим сторонам которой росли деревья, и остановился под сенью раскидистой кроны около пятиэтажного жилого дома. Носорожиц медленно выбрался из салона и благодатно вдохнул освежённый дождём воздух, радуясь прохладе, затем повернулся к другу:

— Если что, я позвоню.

— Поправляйся, — махнул копытом МакРог. — И про врача не забудь, Риг!

Могучий зверь только кивнул в знак согласия и, топая мощными ногами, поднялся по лестнице и скрылся в парадном. Капитан-носорог посмотрел в зеркало заднего вида и заметил следовавший по улице кортеж мэра Златогрива. Блестящая чёрная машина, покрытая дождевыми каплями, проследовала вместе с джипом сопровождения вдоль полосы и скрылась за поворотом.

— Куда Вас везти, господин мэр? — спросил молодой тигр-водитель. — В мэрию или домой?

— Сначала в мой загородный дом, а потом в мэрию, Моро, — ответил Леодор. — Нужно кое-что привезти.

— Хорошо, — кивнул полосатый хищник и выехал на окружное шоссе. Спустя пару минут автомобиль встал на обочину. Златогрив посмотрел в боковое зеркало, увидев притормозившую охрану, а сидящий за рулём зверь сунул лапу за пазуху.

— В чём дело? — спросил лев. В этот момент тигр, не произнеся ни слова, вытащил из внутреннего кармана пистолет-транквилизатор и выстрелил мэру в плечо. Все события заняли несколько мгновений, и лев не успел ничего предпринять, даже повернуться к водителю. Сознание мигом заволокло пеленой слабости и тумана, и мощный зверь обмяк на переднем сидении, расставшись с действительностью. Усыпивший начальника Моро достал телефон и, набрав номер, коротко сообщил:

— Эйдан? Везу его.

Один из охранников, лев, вышел из джипа и поспешил к мэру. Увидев сородича Златогрива, Моро быстро вытащил из плеча мэра дротик со снотворным и, напустив на себя испуганный вид, выскочил на асфальт.

— Почему встал, Моро? — раздался оклик.

— Мэр почувствовал себя плохо, велел везти его домой и отключился! — ответил тигр.

— Так какого шакала остановился? — налетел на полосатого хищника гривастый зверь. — Надо в больницу, а не домой!

— Это я потом в больницу попаду, если ослушаюсь! — огрызнулся Моро.

Рыкнув в раздражении, охранник поспешил к бессознательному Златогриву. Молодой водитель замер рядом с открытой дверью.

— И вправду утомился, — констатировал хищник. — Неудивительно, ведь спал за последние четыре дня только два раза по три часа!

— Так, некогда болтать, везём его в загородный коттедж, — распорядился тигр. — Он велел.

* * *

— Ладно, — тяжело вздохнул Элдред и, отставив в сторону чашку с остывшим чаем, посмотрел в окно. В комнату Джуди, куда они с Ником привезли кролика, проникал слабый свет солнца, пробившегося сквозь тёмную облачную завесу. — Раз Вальтера нет, то придётся всё рассказать, если вас касается случившееся.

Длинные уши молодой крольчихи, ожидающей информации, взметнулись вверх, Ник откинулся на спинку стула, приготовившись слушать. Когда Фогель закончил рассказ, то изумлению и шоку друзей не было предела, оба после услышанного буквально забыли дышать и шевелиться.

— За несколько месяцев до этого я по заданию Вальтера выследил один грузовик, который должен был приехать с какого-то заброшенного склада далеко от Зверополиса на старую станцию Малых Норок, — начал Элдред. — Я приехал погостить к родителям, поэтому моё появление не вызвало никакого удивления. Рано утром, когда все ещё спали, я поехал на велосипеде к указанному Вальтером месту и стал там ждать. Вскоре показался грузовик, но шофёра я не разглядел. Чтобы меня не заметили, я подождал несколько минут и поехал за этой машиной. Но, сами понимаете, фургон ехал быстрее, и мне пришлось мчаться по следам. Я подоспел, когда звери уже почти весь груз перетащили в паровоз. Начало восходить солнце, оно светило прямо на приехавших, а у меня был с собой фотоаппарат. Снимки получились вполне качественными, и на одном из них Вальтер узнал своего брата.

— Как получилось, что ты работал с Вальтером? — перебил кролика Ник.

— Он к тому моменту кое-что знал и приехал в Малые Норки в попытках найти свидетелей, — ответил ушастый следопыт. — А грузовик этот проезжал на старую станцию уже не в первый раз. Я ему об этом сообщил… и вот…

— Дальше, — поторопила его Джуди.

— В тот вечер, когда случилась авария со Стефаном Златогривом, я столкнулся с хорьком по имени Марти, — продолжил рассказ Фогель. — Он убегал с места происшествия, а я прижал Хитриса к стене и заставил рассказать о том, что он увидел. Он не всё сообщил, зараза! — воскликнул кролик и с досадой хлопнул в ладоши. — Ударил меня и смылся, но тигров успел описать. Один из них очень походил на Бенедикта, когда мы со Звермайером смотрели фото, я убедился в этом окончательно.

— Так ты не случайно оказался, когда мы преследовали Марти? В день ограбления цветочного магазина гепардихи Розы? — удивился Ник.

Помня мешок с вонючими отходами, которым запустил в хорька, Элдред довольно засмеялся.

— Душа требовала мести! А когда я встретил вас, то шёл к Вальтеру. Услышав, что ты, Джуди, собираешься ехать в Малые Норки, специально увязался за тобой. Вы уж простите мою наглость.

— Всё это, безусловно, интересно, — сурово сказал лис, — но где гарантии, что ты это всё не придумал? И почему ты выполнял его указания, Шустрель?

Кролик внимательно посмотрел на рыжего хищника, потом недовольно фыркнул и выложил на стол из кармана телефон. Открыл телефонную книжку и показал обоим друзьям один из контактов.

«Полиция, В.З.» Ниже значился номер Вальтера.

— Убедился? И запомни: я — Фогель, — с достоинством сообщил Элдред. — Элдред Фогель! Можете мне не верить, но я сам предложил ему помощь. Без всякой задней мысли.

Джуди только покачала головой. Она знала кролика всего лишь несколько часов, и всё это время он просто фонтанировал энергией. Этого хватило, чтобы сделать некоторые выводы о маленьком сородиче. Многим его поведение могло показаться элементарной навязчивостью, если не надоедливостью. Встреть Элдред кого-либо другого — и тому зверю было бы нелегко избавиться от нежеланного попутчика. Наверное, то же произошло и с Вальтером.

— А ещё, — торжествующе сообщил неожиданный помощник, — он озвучил имя того, к кому ведёт эта ниточка. Некий тигр по имени Вигмар Дарктайгер.

Джуди как раз подносила ко рту чашку с остатками чая. Услышав зловещее имя, она поперхнулась, расплескав напиток по столу. Ник повернулся к кролику и схватил его за плечо. Гость дёрнулся, с испугом уставившись на рыжего хищника.

— Ты новости смотрел? — сквозь плотно сжатые зубы процедил лис. — Видел, что случилось позавчера?

— Ник! — предостерегающе сказала Джуди, подвинувшись вперёд на стуле.

Рыжая лапа крепко стискивала плечо Элдреда, и ушастый зверёк только кивнул, чувствуя, что не может выдавить ни слова.

— Что там сообщили? Что? — глухо рычал Ник, с каждым словом возвышая голос и встряхивая Фогеля, словно пакет с молоком.

— Чт… что в-в-взрыв был связан с п-профессиональной деятельностью вашего к-капитана полиции… — пролепетал кролик, заикаясь. — Да что такого-то? — неожиданно взвился он, пытаясь высвободиться из хватки более сильного зверя.

— Ник, хватит! — вскочила крольчиха, но лис её не послушал.

— В твою ушастую голову не приходила мысль, что на Департамент напали не только из-за Буйволсона? — уже тише спросил рыжий полицейский. — Дарктайгер, о котором мы и так знаем, как-то мог пронюхать про тебя и Звермайера. Это не просто спланированное нападение, это убийство, для таких зверей лишние жертвы — ничто! Как думаешь, что будет с тобой, если эти бандиты о тебе знают? Вовсе не похищение, как с братом мэра или Волкасом!

Фогель раздражённо выдохнул, возвёл глаза к потолку и повернулся к Джуди.

— Скажи ему, пусть этот рыжик меня отпустит!

— Ник! — повысила голос зайка.

Лис фыркнул и отпустил кролика. Элдред похлопал себя по плечу, будто отряхиваясь от грязи, посмотрел Нику в глаза и вызывающе выпалил:

— Пусть лучше она со мной разговаривает!

Более спокойная, Джуди сообщила:

— Элдред, это всё на самом деле очень серьёзно. Я подумала о том же, что сказал Ник. Дело может оказаться гораздо более страшным, чем ты думаешь. Мы сами едва унесли лапы от одного из преступников, который хотел убить нас с Ником перед самим нападением. Все едва выбрались живыми из копыт Дерека Гиппингтона, а нас было шестеро!

— Я вам верю, — кивнул Элдред. Внешне он это сделал спокойно, но в глазах его метались страх и изумление. Встретившись с его взглядом, Ник понял ещё кое-что.

— Ты и про Гиппингтона знаешь, — рыжий зверь сейчас утверждал, а не спрашивал. — Видишь теперь, насколько тесно переплетаются пути наши и преступников? После теракта мы все в опасности.

Фогель судорожно вздохнул, по его телу побежали мурашками волны страха.

— У нас есть и его снимки. Гиппингтона, — сообщил спустя пару минут кролик. — Вальтер их спрятал.

— Где? — навострила уши Джуди.

— В сейфе, у себя дома, — последовал ответ. — Одной ночью мы обсуждали, что делать дальше, а его жена и дочка уехали к бабушке с дедом. А спустя пару недель случилось… — Элдред замялся, — …это.

— Что это за папка? — спросила крольчиха.

— Там снимки Дарктайгера, Гиппингтона, Бенедикта и ещё некоторых зверей. Ещё всякие чертежи, карты с отметками… — ответил Фогель, сложив на груди лапы.

— Эта папка теперь нам всем будет нужна, — заговорил Ник. — Надо её как-то получить, и ты нам поможешь.

— Помогу, — поколебавшись мгновение, кивнул Элдред. — Постойте! А если его брат узнает о документах?

После короткой паузы Джуди горько произнесла:

— Бенедикта, думаю, можешь не подозревать, ты сам видел его на похоронах. Младший Звермайер сам в некотором роде жертва Дарктайгера.

— Брат Вальтера сам горит решимостью наказать убийц брата. Значит, надо как можно быстрее достать эту папку и отдать её МакРогу, — резюмировал Ник.

* * *

— Господин мэр! — раздался откуда-то издалека тревожный голос. — Мистер Златогрив, вы слышите меня?

— М-м-м… что… — забормотал Леодор, с трудом разлепляя отяжелевшие веки и чувствуя большую слабость. Перед глазами всё расплывалось, а на голову будто надели тесный стальной обруч. Зверю понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что он лежит на кровати. Через миг в поле зрения материализовался водитель Моро. Привычный серый пиджак был снят с него, сейчас зверь был в светлой рубашке. С тихим стоном Златогрив медленно сел, и тут же закружилась голова.

— Что со мной случилось, Моро? — спросил мэр.

— По пути из города Вам стало плохо, вы внезапно потеряли сознание, — невинным тоном произнёс Моро. — Я привёз Вас домой, как Вы и велели, сэр.

— Странно, я даже ничего не почувствовал, — держась за голову, тихо проговорил Леодор. — Всё так быстро случилось…

— А что Вы хотели? — с напускным возмущением фыркнул молодой тигр. — Когда Вы последний раз спали как следует, сэр? От недосыпа это.

Не обращая внимания на недовольное бормотание Моро, Златогрив посмотрел на настенные часы. Так, всё ясно, водитель и охранники занесли льва в супружескую спальню на втором этаже загородного дома. Стрелки показывали девять вечера, в окно из-за противоположного берега реки заглядывало заходящее солнце.

— Это я столько проспал? — поразился хищник и напустился на Моро: — Почему ты меня не разбудил?

— Не хотел Вас тревожить, — попытался оправдаться Моро.

— Так, Моро, в твои обязанности входит управлять транспортом и везти туда, куда я велю, а не следить за моим здоровьем! — гаркнул Леодор. — Для этого у меня есть доктор или жена. Кстати, где Марта и Эва?

— Они только что приехали, господин мэр, — сообщил водитель. — Я не хотел говорить им о Вашем самочувствии, но думаю, что они сами всё увидят. Ждут в гостиной.

Потянувшись и услышав хруст позвонков, Златогрив направился на первый этаж, Моро шёл за ним. Преодолев повороты широких коридоров, лев повернул в гостиную и замер на пороге. Его дочь и жена сидели привязанными к стульям и с замотанными мордами. Широко раскрытые в страхе глаза львиц смотрели на вошедшего хозяина и маячившего позади Моро. Леодор рванулся было к семье, но услышал позади себя грубый оклик:

— Стоять!

Мэр повернулся и вновь остолбенел. Его поразило не то, что приказ таким тоном выпалил его личный шофёр. Прямо на широкую переносицу хищника был нацелен пистолет с глушителем, сжимаемый в твёрдой лапе Моро.

— На колени. Молча, — рыкнул тигр, ткнув стволом Златогрива в морду. — Иначе… — для устрашения предатель направил пушку в сторону беззащитных и не способных пошевелиться жены и дочери. Не в силах прийти в себя от такого поворота событий, Леодор повиновался, опустившись коленями на прохладный пол.

Двери с треском распахнулись, и в просторный холл ворвались два вооружённых черногривых льва в серых форменных одеждах. Фыркнув, Моро ударил мэра оружием по голове, отчего Златогрив с коротким рыком упал на пол.

— Стоять! — вновь процедил молодой хищник, опять нацелив ствол на голову Леодора. Львы замерли, но пистолетов не опустили. — Вы не хотите, чтобы кто-либо из главной семьи Зверополиса пострадал?

— Опусти оружие, быстро! — гаркнул один из телохранителей.

Но предупреждение уже было лишним. То, что Моро действует в одиночку, казалось Леодору очевидным, также на стороне льва было превосходство в физической силе и скорости. Терять выпадающий шанс на избавление от неожиданной угрозы было нельзя, и Леодор им воспользовался — резким и мощным рывком лев ударил Моро по задним лапам. Не ожидавший нападения, молодой хищник взмахнул передними лапами и, потеряв равновесие, повалился на пол и выронил пистолет. Стремительно вскочив, мэр навалился на врага всем своим могучим весом. Один из стражей подошёл и поднял оружие.

— Эх, Моро, Моро! — покачал головой Леодор и, перевернув тигра на живот, больно заломил ему лапу за спину. Молодой зверь в ярости зарычал. — Это было слишком глупо и самоуверенно!

— Вы в порядке, сэр? — участливо поинтересовался охранник и, наклонившись к поверженному Моро, защёлкнул на нём налапники.

— Да, — выдохнул Леодор и указал головой на семью: — Развяжи их, Джим.

Лев, к которому обратился глава Зверополиса, кивнул и послушно подошёл к Марте и Эве. Второй бодигард помог Леодору подняться, и в этот момент в холл вошёл ещё один зверь. Раздался сухой щелчок, телохранитель, странно дёрнувшись, замер, выпучил глаза и медленно повалился на пол. Супруга и дочь Златогрива в ужасе задёргались на стульях, вместо крика они издавали протяжное мычание. Услышав звуки выстрела и падения, лев по имени Джим стремительно повернулся. Навстречу своей смерти — вошедший в дом зверь хладнокровно застрелил и второго охранника. Мощный зверь коротко всхлипнул и упал на пол, опрокинув небольшой столик и стоящую на нём вазу с цветами. Красные брызги попали на испуганных львиц и на светло-бежевый паркет.

Леодор попытался подняться, но потерял равновесие и упал рядом с бездыханным телом сородича. Главного зверя города сковал ужас при виде хищника, убившего телохранителей — свет в холле безжалостно освещал его заместителя Эйдана Шарпклоу. Вместо серьёзного выражения, которое было знакомо уже не один год, Златогрив увидел на морде зверя нескрываемое торжество с примесью злой радости. Тигр направил пистолет на мэра.

— Как это понимать? — только и смог выдавить из себя Златогрив.

Вместо ответа полосатый зверь подошёл ко льву и, рывком подняв его, грубо оттолкнул к семье. Хозяин коттеджа вновь оказался на полу, рядом с перепуганными насмерть женой и дочерью. В проёме мелькнула новая тень, явив взору ещё одного тигра. Быстрым шагом Вигмар Дарктайгер пересёк прихожую и подошёл к заместителю мэра.

— Прекрасно, Эйдан, прекрасно, — одобрил зверь.

— Вы что наделали? — закричал молчавший до сих пор Моро. — Я же просил не убивать никого!

— Это нам решать, — отрезал Эйдан. Дарктайгер же, скользнув равнодушным взором по ругающемуся Моро и окровавленным телам охранников, словно те были обыкновенными паркетинами, с едким сарказмом произнёс:

— Моё почтение, господин мэр!

— Какого чёрта?! — взревел Леодор. — Что вы творите, Шарпклоу?

— Получаю повышение, — пробасил Эйдан, обшаривая карманы лежащего ближе к нему льва в поисках ключей от налапников. Через несколько мгновений ключи были найдены, Моро — освобождён. Златогрив только открывал и разевал пасть, как вытащенная из воды рыба. Происходящее никак не укладывалось у него в голове, лев не мог поверить, что нападение на его дом совершит тот, кому он доверял и с кем работал столько времени! Страх парализовал всю семью, Марта тяжело дышала и в панике озиралась по сторонам, надеясь на малейшую помощь, Эва не могла отвести переполненного ужасом взгляда с убитого телохранителя и медленно растекающейся под его мощным телом красной лужи. На светлых мордочках хищниц подсыхали красные капли крови Джима, лев с простреленной головой лежал рядом с окном.

— Ты за это ответишь, подонок! — прорычал Леодор, обжигая яростным взором Эйдана. Дарктайгер медленно подошёл к мэру и резко ударил его по морде. Жена и дочь хищника в который раз за вечер вздрогнули. Моро, часто и взволнованно дыша, осмотрелся по сторонам и схватился за голову.

— Я же просил — не надо крови! — простонал потрясённый хищник, не заметив, как Дарктайгер коротко кивнул Эйдану. Не говоря ни слова, зверь повернулся и выстрелил молодому тигру в живот. Комнаты огласил громкий и протяжный крик боли, схватившись обеими лапами за бок, Моро упал на паркет. Светлая рубашка вмиг окрасилась кровью. Убийца шагнул к бывшему водителю, вновь поднимая пистолет…

— Стой… пожалуйста… умоляю, нет! — прохрипел раненый зверь, отползя к стене и подняв окровавленную лапу, словно защищаясь ей от надвигающейся участи. Голос сочувствия не был доступен Эйдану — вторая пуля вошла Моро точно в сердце. Слабо дёрнувшись, несчастный тигр вытянулся на полу. Миссис Златогрив в момент убийства отвернулась к стене, зажмурившись до боли и ярких точек в глазах, по светлым щекам дочери мэра текли слёзы. Глава семьи повернулся к родным женщинам, но его остановил сиплый бас Дарктайгера:

— Слушай сюда, Леодор!

Взяв свободный стул, Вигмар сел на него, Эйдан, отойдя от трупов, последовал примеру сородича.

— Значит, так, — произнёс Дарктайгер. — Если не хочешь, чтобы твоя жена и дочь отправились следом за ними, — тигр указал на убитых зверей, — если хочешь увидеть своего брата живым, то будешь делать то, что мы тебе велим.

Леодор переводил затуманенный бессильной яростью взгляд со своего «заместителя» на похитителя брата.

— У тебя нет другого варианта, — припечатал Эйдан.

* * *

— Ты уверена? — нагнулся вперёд над столом МакРог. Кресло жалобно скрипнуло под его огромным весом.

— Так точно, капитан, — отрапортовала Джуди Хоппс. Стоящий рядом с подружкой Ник кивнул. — Если хотите поговорить с Элдредом, он остался у меня дома.

— Эта папка нужна мне! — пророкотал носорог. — Чтобы сегодня вечером она была на столе передо мной, ясно?

— Шеймас!

Дверь распахнулась, в проёме стоял тяжело дышащий Когтяузер. Молодой гепард по привычке назвал полицейского по имени, а не по званию, и тут же поправился:

— Капитан… ох, сэр!..

— В чём дело, Бенджамин? — воззрился на диспетчера носорог.

— Вам надо это видеть! — пропыхтел толстяк. — Срочно… там мэр…

Не сговариваясь, Джуди с Ником выскочили из кабинета, следом за друзьями громко топал копытами носорог и ковылял на пухлых лапах Бенджамин. Лис и зайка спустились на первый этаж и подошли к диспетчерской стойке, где рядом с работающим телевизором стояла толпа полицейских. Над копами возвышались огромные фигуры Хоботовски и Пеннингтона, ближе всех к телевизору стоял Носорожиц. Морды всех собравшихся выражали крайнее недоумение. Причиной этому был сочившийся из динамиков мелодичный голос Фабьен Гроули — шёл выпуск новостей.

— …сразу же после нападения на полицию с этим неожиданным заявлением сегодня утром на пресс-конференции выступил мэр Леодор Златогрив, — сообщала диктор.

Через мгновение зазвучал слегка искажённый сочный бас главного зверя города.

— Я долгое время скрывал это от граждан любимого мною города, — тяжело вздохнув, говорил Леодор. — Несмотря на болезнь, я продолжал оставаться у власти, благо у меня есть на кого положиться. Но некоторое время назад моё самочувствие резко ухудшилось, и доктора, у которых я нахожусь на лечении, сообщили мне неутешительные новости — опухоль увеличивается, и жить мне остаётся не так много. В связи с этим я не могу более возглавлять наш прелестный Зверополис и покидаю свой пост. Кресло мэра теперь займёт мой заместитель, Эйдан Шарпклоу.

Минуту полицейские хранили тяжёлое молчание, затем Носорожиц шумно вздохнул и пробормотал:

— Творится какое-то безумие…

* * *

Пустой стакан пролетел мимо телевизора и разбился о стену. Стеклянный предмет с яростным рёвом запустил Бенедикт, смотревший выпуск новостей. Он был одним из очень немногих зверей, кто знал, чем на самом деле занимается Эйдан. Именно об этом он пытался предупредить теперь уже бывшего мэра Зверополиса, а тот его и слушать не пожелал. Менять что-либо уже поздно — Эйдан вот-вот вступит в должность мэра, а за ним стоит зверь, при звуках имени которого молодой Звермайер чувствовал невероятную злобу. В голове Бенедикта отчаянно билась только одна мысль касательно не только его самого, но и полиции, мирных жителей и вообще всего Зверополиса.

«Из огня да в полымя».