Гарри Поттер и Человек, который выжил. Часть I (гет)

Если тебе дадут линованную бумагу, — пиши поперёк.

Х.-Р. Хименес

— Вы сегодня полны энтузиазма, Северус, — Минерва была довольна.

Ей, конечно, показалось несколько странным, что вчера ещё болевшая спина профессора Снейпа, с которой почему-то ничего не могли сделать вплоть до выписки, каким-то чудом пришла в норму. Могли же целители, в конце концов, найти способ быстрого лечения?

В большей степени, профессора МакГонагалл интересовала причина приподнятого настроения Северуса. Он словно получил приятное известие или его посетил после долгого отсутствия друг.

Снейп был всего лишь восьмым по счёту слизеринцем за всю историю Хогвартса, занявшим пост директора. Как правило, представителям этого факультета не удавалось долго оставаться на почётной должности. Исключением был, пожалуй, Финеас Найджелус, который «правил» школой целых пятнадцать лет.

Минерва понимала, что поставила Северуса в условия совершенно невозможные: профессор трансфигурации в подчинении у своего бывшего студента. Снейпу, всегда чётко придерживающемуся служебной иерархии, такое положение вещей должно было доставлять массу беспокойства. И над всем этим ещё висела тень Альбуса Дамблдора.

* * *

Альбус всегда ей доверял. Во всём. Иногда он даже советовался с Минервой. Та понимала, что это лишь любезность, попытка продемонстрировать своё к ней личное расположение. Всё равно упрямец поступит по-своему.

В день, когда погибли Джеймс и Лили, Альбус был расстроен, подавлен, но судьба Гарри его волновала больше. Зато на следующее утро Минерва была потрясена. Мало того, что она впервые видела, как Альбус кричит на человека, так ведь этим человеком оказался не кто-нибудь, а Грюм — старый товарищ и соратник по Ордену Феникса. И причиной такого гнева был всего лишь Северус Снейп, о котором любому члену Ордена было известно, что он Пожиратель смерти.

Хорошо. Снейп, как выяснилось, был агентом Альбуса — это МакГонагалл могла понять. Мальчик, конечно, ещё со школы был со странностями и не в меру увлечён Тёмными искусствами. Разумеется, было приятно узнать, что он всё же выбрал правую сторону. Но зачем же поднимать на уши Визенгамот, собирать внеочередное заседание, хотя дела Пожирателей рассматривались каждую неделю в отведённые на это дни? Но Альбус добился освобождения Снейпа из Азкабана за сутки. Потом почти каждый день посещал его в Мунго. Конечно, Минерва была поражена реакцией Снейпа на всего лишь суточное пребывание в Азкабане, она не могла не посочувствовать молодому человеку. Но она очень хорошо помнила былое отношение Альбуса к Снейпу.

Мальчик первые три года был для новоиспечённого директора настоящей головной болью. Взорванные котлы у Слизнорта, применение приёмов Тёмных искусств на уроках трансфигурации, паническая боязнь высоты — и, как следствие, насмешки сверстников (особенно старались Джеймс Поттер и Сириус Блэк). Северус был абсолютно неспособен строить отношения с людьми. Слизеринцы его не трогали, но и не заступались, когда ему доставалось от учеников других факультетов, а это означало полное неприятие. «Зелёные» всегда действовали быстро, беспощадно и решительно, лишь только звучал боевой клич «наших бьют». А Снейпа они же первые прозвали Нюниусом и пустили это прозвище гулять по школе.

Как Снейп относился к учителям, сказать было трудно. Он всегда был вежлив со старшими, в случае провинностей отработки выполнял безропотно. Хотя такое случалось нечасто, потому что школьные правила он выполнял неукоснительно, за что ему дополнительно влетало от учеников. Правда, он ни разу ни на кого не пожаловался, а тем более — не донёс.

Первым оттаял Гораций. На третьем курсе он вдруг проникся к Северусу необычайным интересом, а на одном из педсоветов заявил, что из мальчика в будущем вырастет выдающийся Мастер зелий. С тех пор Подземелья всегда были в полном распоряжении Северуса, а у мадам Помфри прибавилось работы: ожоги и отравления стали привычными проблемами не в меру активного экспериментатора. Была ли симпатия между двумя зельедельцами обоюдной? Вряд ли. Отношений Снейп строить не умел, но в людях разбирался даже слишком хорошо для столь юного возраста. Вернее, он предъявлял к окружающим завышенные требования и отлично видел чужие слабости. Слизнорт не стал исключением.

С четвёртого года Северуса стали побаиваться. Отсутствие немедленной реакции на обиды в сочетании с растущими в неимоверном темпе познаниями, в том числе и в области Тёмных искусств, вызывали у окружающих предположения, что Снейп будет действовать согласно поговорке о «блюде, которое следует подавать холодным». Но мстительным он не был. Мальчик просто вычёркивал человека из некоего списка, существующего в его сознании.

У Северуса, впрочем, был один друг — или человек, которого он таковым считал. Люциус Малфой. Когда Малфой закончил школу, Северус перешёл на третий курс. Люциус не только стал регулярно с ним переписываться, но и приглашал в Малфой-холл. Когда приходило очередное письмо из имения с просьбой разрешить Снейпу провести там каникулы, и, одновременно, — согласие на это Эйлин Снейп, Дамблдор всегда хмурился, но сделать ничего не мог. Малфои, по понятным причинам, не вызывали у директора доверия.

Но Альбус частенько чувствовал себя неуверенно, когда дело касалось Северуса Снейпа. Обычно директор предоставлял ученикам возможность самим решать свои проблемы и не вмешивался в их отношения, а тем более не любил учить жизни. Но для Северуса он почему-то сделал исключение.

Пока взрывались зелья, плавились котлы, а несчастные насекомые и рептилии на уроках трансфигурации в муках превращались в какие-то жуткие сгустки эктоплазмы, Снейп был частым гостем в кабинете Дамблдора. Такая ситуация сложилась, потому что учителя отчаялись добиться чего-либо от мальчика с помощью наказаний. Он отбывал очередное — и принимался за старое. После воспитательных бесед, Альбус выглядел выжатым, как лимон. Впрочем, «юный чернокнижник» тоже. Однако, Минерва стала замечать, что у тихони Снейпа появилась новая черта — хитрость. Складывалось впечатление, что мальчик провоцирует всё новые и новые головомойки у директора. Минерва решила проверить, и когда очередная ящерица превратилась в зелёное желе, она сделал вид, что ничего не произошло.

После урока, как Минерва и ожидала, Снейп подошёл к учительскому столу и с немым вопросом уставился на неё.

— Вы что-то хотели, мистер Снейп?

Он молчал, но в глазах (красивые у мальчишки глаза — ничего не скажешь!) читалось: «Почему ты не отправишь меня к нему?»

— Директор сегодня занят, мистер Снейп. Поэтому в восемь явитесь ко мне в кабинет. Я назначу вам взыскание.

Потом Минерва долго себя ненавидела за этот эксперимент. Снейп молча кивнул и вышел. В восемь он не явился, потому что оказался в больничном крыле. Поппи уверяла, что это обычный нервный срыв на почве переутомления, но МакГонагалл бросилась к директору с покаянной речью, что педагог из неё, как из Пивза — сиделка. После чая и лимонных долек, она успокоилась.

Дамблдор навестил несчастного больного и вернулся с весьма озадаченным видом.

— Альбус, — осторожно заметила Минерва, — а ведь мальчик вас любит…

— Дорогая, и что мне прикажете с этим делать? — он развёл руками. — Это ведь болезненная привязанность. Стоит ли поощрять такое?

— Альбус, он всего лишь одинокий несчастный ребёнок. Конечно, многое в нём не может нравиться, и, прежде всего, — интересы. Но он тянется к вам. А ведь найдутся желающие пригреть его — вы понимаете, о чём я?

— Понимаю, — таким расстроенным Минерва Дамблдора ещё не видела. — Но только ему не учитель нужен, дорогая. Ему нужен отец. Прикажете мне усыновить его при живых родителях?

— А что из себя представляет Тобиас Снейп? — поинтересовалась Минерва.

— Обычный магл. Среднестатистический. В настоящее время безработный. Кажется, он пьёт.

— Фу! — скривилась Минерва.

— С сыном он не обращается грубо. Он просто самоустранился. Так что перед нами — плоды материнского воспитания.

— Ничего не могу вспомнить об Эйлин Принс конкретного, — заметила МакГонагалл.

— Кроме того, что она училась на одном курсе с Томом.

Имя «Том» в кабинете Дамблдора звучало так же, как «Вольдеморт» за воротами школы.

— Альбус!

— Я наводил справки, внимательно изучил всё окружение Снейпов, контакты мальчика. Пока нет причин считать, что Томас Риддл интересуется Северусом, — успокоил директор Минерву.

— А через Люциуса? — заметила Минерва.

— Есть такое понятие, дорогая, — презумпция невиновности. У меня нет доказательств, что Малфои поддерживают Вольдеморта. По крайней мере, пока жив отец Люциуса, он вряд ли позволит сыну рисковать репутацией семьи и её благополучием. Страсть Абраксаса — золото, а не политика.

Когда Северус покинул больничное крыло, Дамблдор всё-таки решил приблизить мальчика к себе, конечно, в пределах разумного, чтобы у других студентов не создалось впечатления, что у директора появился любимчик. Это не добавило бы Снейпу популярности, тем более на Слизерине. Иногда Альбус приглашал Северуса в свой кабинет и просто разговаривал с ним обо всём понемногу. Это принесло благие плоды: директор из небожителя превратился в учителя и друга.

Котлы как-то разом перестали плавиться, поголовье подопытных тварей процветало и множилось. Но Минерва стала для Северуса чем-то вроде фурии. «Ты знаешь мой секрет, — читалось в глазах мальчишки, — я этого не забуду». Поначалу профессор МакГонагалл старалась не обращать внимания на эти взгляды, но постепенно начала злиться, потому что тринадцатилетний подросток стал вдруг вызывать в ней нервную дрожь. Было очевидно, что, как всякий не слишком уверенный в себе человек, Северус ревнив.

Минерва оставила Снейпа после уроков, решив раз и навсегда покончить с молчаливым террором мальчишки. Переговоры она назначила в своём кабинете. Враждебная сторона явилась точно в назначенный срок.

— Присаживайтесь, Северус. Угощайтесь, — она придвинула к нему коробку с шоколадными тритонами.

Вежливость требовала взять угощение, а Снейп был вежлив. Но всем своим видом он демонстрировал иронию. «Хорошо же, мистер Колючка! Или я вас приручу, или мне нечего делать в школе».

— Вам не жаль своего времени, профессор МакГонагалл? — спросил Снейп. Одной из его особенностей была безупречно правильная речь. Он всегда изъяснялся, как взрослый человек, что, конечно, не могло не раздражать многих. Голос его уже начинал ломаться, но обещал в будущем стать чем-то совершенно потрясающим.

— Нет, мне не жаль своего времени, Северус. На вас — не жаль.

— О! — он улыбнулся одними глазами. — Чем же я заслужил такое?

— Вы очень умны, очень талантливы, — заметила Минерва, — но тратите слишком много душевных сил на абсолютные глупости. Почему вы считаете меня своим врагом? Потому что я знаю, как вы относитесь к Альбусу? Уверяю вас, когда я сама училась в Хогвартсе, трудно было найти студента или студентку, кто бы не любил профессора трансфигурации Дамблдора. Скажу вам по секрету: я была в него жутко влюблена. Конечно, платонически. Мне очень хотелось заслужить его одобрение, его симпатию, показать, что я достойна такого учителя. Так что я вас понимаю, Северус. Альбус Дамблдор — прекрасный человек.

На щеках Северуса выступил слабый румянец.

— Он — лучший! — дрогнувшим голосом произнёс подросток.

Минерва ласково улыбнулась.

— Никогда не делайте из человека кумира, мой мальчик. Тогда вы избежите многих разочарований в жизни. Даже у Альбуса есть свои недостатки и слабости.

Северус смотрел на неё так, словно она изрекала ересь.

— Вы предъявляете слишком высокие требования к окружающим. Люди намного приземлённее, но и намного интереснее, чем вам кажется.

— Как такое может быть? — он чуть приподнял брови и улыбнулся недоверчиво.

Определённо, мальчишка начинал нравиться Минерве. В нём было несомненное обаяние. МакГонагалл вышла из-за стола и пересела на стул напротив Снейпа.

— Разве интересно иметь дело с совершенством, Северус, в реальной жизни? Я не говорю сейчас о высоких материях. Я говорю о людях. Совершенство ни в ком не нуждается. Обычных же людей тянет друг к другу, потому что в каждом есть что-то, что необходимо другому. Насколько разнообразны и непостижимы эти комбинации. Каких разных людей подчас судьба сводит вместе. Чем вас, например, привлёк Люциус Малфой? Или вы считаете его совершенством?

— Нет, — спокойно ответил Снейп. — Но Люциус уважает меня и общается со мной на равных.

— Выходит, вам нравятся только те люди, которые хорошо к вам относятся?

— Мне кажется, так и должно быть, — Северус пожал плечами. — Почему я должен навязываться тем, кому я безразличен или неприятен.

— Вы допускаете, что можете быть неприятны кому-то, — заметила МакГонагалл, — тогда вы не безнадёжны.

Она пожалела, что сказала это. Снейп посмотрел на неё скептически: она явно проиграла этот раунд.

— Можно спросить, мадам? Где вы учились? — спросил Снейп, понимающе улыбаясь. — Вероятно, на Гриффиндоре?

— Да, там, — ответила Минерва. — Ваш вопрос выдаёт в вас слизеринца, Северус.

— Я хотел учиться на Ровенкло, но мать настаивала, чтобы я был на Слизерине, — заметил мальчик. — Знаете, чем различаются слизеринцы и гриффиндорцы в главном?

— Любопытно было бы узнать, — улыбнулась Минерва. Она улыбалась ещё и потому, что Северус настолько увлёкся разговором, что позволил себе съесть уже третьего тритона.

— Слизеринцы самодостаточны. Гриффиндорцы не могут существовать вне компании, вне толпы. Достаточно посмотреть на Поттера и его мародёров, как они себя называют. Кстати, хорошенькое прозвище для высоко моральных гриффиндорцев, не правда ли?

— Никто и не говорит, что компания Поттера — образец для подражания, — возразила Минерва.

— Однако, они такие душки, — съязвил Снейп.

— Я заметила, Северус, что вы неравнодушны к Мародёрам, — парировала Минерва. «Мерлин! Что я такое несу? А ведь мальчишке хочется поговорить о Джеймсе. Он обижен? Или тот, в самом деле, ему нравится?»

— Я просто хотел понять, — спокойно промолвил Северус, — что собой представляет хвалёная гриффиндорская дружба? Мне было любопытно.

— А, так вы проводили исследования? — Минерва была раздражена, но старалась смягчить тон. — Поэтому не давали им проходу и провоцировали на конфликты? И каковы же ваши выводы?

— Неутешительные, профессор, — Снейп улыбнулся, глядя на Минерву.

«Он понимает, что я злюсь, и это его забавляет. Альбус не прав. Нужно что-то делать с этим ребёнком, пока ещё не поздно».

— Между прочим, я ехал в одном купе с Поттером перед первым курсом. И мы почти нашли общий язык. Пока не явился Блэк. Он увёл Поттера в соседнее купе, а когда все сошли на Хогвартской станции, тот уже шарахался от меня, как от прокажённого.

Хорошо, поговорим о ваших обожаемых гриффиндорцах, профессор МакГонагалл. Зачем они пригрели Петтигрю — это ничтожество? Из жалости? Так ведь Блэк постоянно тычет этим Питеру под нос. Петтигрю стал умнее в обществе своих друзей или перестал быть вечно трясущимся слабаком? Он завидует Поттеру, завидует Блэку, завидует даже Люпину. Однажды он станет их ненавидеть.

— Могу возразить.

— Пожалуйста, мадам.

— Мародёры защищают Питера. А делал ли для вас то же Малфой, простите?

— Разумеется, но я просил его не вмешиваться, — Северус был спокоен и смотрел на Минерву почему-то с симпатией — она не могла понять, почему. — Я сказал Люциусу, что разберусь со своими проблемами сам. Иначе я ничем не отличался бы от Петтигрю, вам не кажется?

Кто у нас там следующий? Люпин. Он мне почти симпатичен. Он умён, порядочен. Но он трус. Он готов закрывать глаза на любые выходки Поттера и Блэка, потому что боится лишиться их общества. Конечно, нужно сделать скидку на его ликантропию…

— Откуда вы знаете? — невольно вырвалось у Минервы.

— Вы считаете: у меня нет мозгов? Каждый месяц в полнолуние Люпин куда-то исчезает на три дня, а затем появляется вновь, и вид у него, как у после тяжёлой болезни. Это всё настолько очевидно…

— Не вздумайте никому сказать! — воскликнула МакГонагалл.

И вот тут Северус первый раз сорвался.

— Да за кого вы меня принимаете? — закричал он, вскочив на ноги. — Я, по-вашему, не понимаю, чем это грозит директору?

Он сделал движение в сторону двери. Минерва успела схватить его за руку.

— Сядьте, пожалуйста, — попросила она. — Я не хотела вас обидеть, Северус. Просто это очень больная тема для преподавателей. Мы каждый месяц ждём катастрофы. Да сядьте, наконец, глупый мальчишка! Нельзя быть таким обидчивым!

Северус усмехнулся, но сел.

— Мы говорили о гриффиндорской дружбе, — напомнила Минерва.

— О, два верных товарища: Поттер и Блэк! — горько усмехнулся Снейп. Это была какая-то недетская горечь. — Поттер был бы очень приятным человеком, если бы не его друг.

— При чём тут Блэк?

— Как при чём? Вся вселенная вращается вокруг звезды по имени Сириус.

Минерва не выдержала и рассмеялась.

— Вот тут я с вами согласна, Северус. Блэк — большой эгоист. Но стоит учесть некоторые обстоятельства…

— Вы о его семье? — Снейп махнул рукой, видя удивление Минервы. — Помилуйте, я не могу не знать историю семейства Блэков. Дело не в том, что он поссорился с родителями, что он ненавидит их жизненные ценности. Он ничего не изменил в себе. Он пустой человек.

Что лучше, по-вашему: хорошо относиться к тем, кто хорошо относится к тебе, — или давить из принципа всех, кто тебе неприятен?

Теперь всё встало на свои места. То, что Сириус чем-то настолько обидел Снейпа, и тот носится со своей обидой — в это Минерва легко могла поверить. В Блэке несомненно присутствовала такая чёрточка, как неосознанная жестокость.

— Вы можете сказать откровенно, Северус: у вас есть личные причины так относиться к друзьям Поттера? — спросила МакГонагалл.

— Есть, — кивнул он, — но Мародёры не лучше и не хуже остальных.

— Тогда у меня ещё один вопрос. Почему вы никогда не отвечаете обидчикам? Разве можно позволять людям издеваться над собой?

Снейп побледнел и вцепился в подлокотники кресла, которое затряслось.

— Северус! Успокойтесь! — Минерва попыталась дотронуться до мальчика, но тут же отдёрнула руку. Его гнев ощущался физически.

На лбу подростка выступили капли пота. Со стороны окна послышался скрежещущий звук. Минерва увидела, как стекло покрывается сетью трещин, напоминающих причудливую паутину. Такие же трещины наползали на стекло книжного шкафа.

Снейпу всё же удалось взять себя в руки. Лицо у него было такое несчастное, что Минерва подумала, что он заплачет.

— Можно мне воды? — попросил Северус.

Минерва встала, наполнила стакан водой и протянула мальчику. Он жадно выпил всё до капли. Вернув стёклам прежний вид, МакГонагалл с некоторым сомнением погладила Снейпа по плечу.

— Я не хочу никого покалечить, — тихо произнёс Северус, — или, боже упаси, убить.

Он вдруг схватил Минерву за руку.

— Вы же не скажете ему, правда? Пожалуйста, не говорите, не передавайте ему наш разговор.

Смотреть на этого мальчика сверху вниз показалось вдруг Минерве неправильным. Она села на свой стул и ласково похлопала Северуса по руке.

— Разумеется, я ничего не скажу Альбусу. Это ведь наш с вами разговор.

— Спасибо, мадам.

— Не за что, Северус. Это же естественно, — заметила Минерва.

— Вы такая… замечательная, — он слегка смутился.

— Спасибо, Северус, — улыбнулась Минерва.

— Не за что, мадам.

Она засмеялась.

— Теперь, когда мы закончили обмен любезностями, я хотела бы обсудить с вами ещё и ваши просчёты на занятиях трансфигурацией. Я ошибаюсь, или вы справились с проблемами?

Снейп покачал головой:

— Нет, профессор МакГонагалл. Просто сейчас идут другие темы. Мы пока больше не трансформируем живую материю в неживую.

— Значит, проблема именно в этом? Почему? Вы пытались разобраться, где допускаете ошибку?

— Я не допускаю никаких ошибок. Я просто останавливаюсь на промежуточном этапе. Мне не трудно, скажем, превратить хоть сотни пуговиц в майских жуков. Могу восполнить популяцию на Британских островах, если понадобится. Но вот жука — в пуговицу… Я не вижу в этом целесообразности. Я могу с таким же успехом обеспечить себя пуговицами, превратив в них, например, горсть песка. Жуки, конечно, всего лишь насекомые, но они живые, в конце концов.

Вот вам и Тёмные искусства! За всё время работы Минерва столкнулась с такой постановкой вопроса впервые. Обычно ученики не церемонились с подопытными образцами.

— Но причём тут эктоплазма? — уточнила она.

Снейп недоумевающе посмотрел на неё.

— Я же сказал, мадам, что останавливаюсь на промежуточном этапе, — неуверенно начал он. — Просто не могу двинуться дальше.

— Что вы подразумеваете, когда говорите о промежуточном этапе?

«Интересно, кто из нас тут сошёл с ума?» — явственно читалось во взгляде Снейпа.

— Ну, как же? Закон Аменемхеба гласит, что всякое тело, подвергаемое…

— Молодой человек, — несколько нервно перебила его Минерва, — вы мне цитировать законы Аменемхеба собираетесь?

— Ох, простите, мадам! — Северус покраснел.

— Мальчик мой, вы мне вот что скажите: неужели вы видите все этапы трансфигурации? — шёпотом спросила профессор МакГонагалл.

— Да. А вы разве нет? — Снейп был искренне удивлён.

— Потрясающе! В чём-то вы знающи не по возрасту, а в чём-то абсолютный невежа! — воскликнула Минерва. — Единицы магов могут видеть это. Слышите: единицы! Вы даже не удосужились прочитать об этом? Восхищаетесь Альбусом и не знаете, что он второй из ныне живущих магов, не считая Николаса Фламеля, кому это доступно? Подъём! Мы идём к директору!

В это Рождество Снейп не поехал в Малфой-холл. Дамблдор оставил его в Хогвартсе, чтобы заниматься трансфигурацией дополнительно. Нужно ли говорить, что Северус был на седьмом небе от счастья?

Так продолжалось до шестого курса. Как сказали бы кентавры, в этот год Сириус был особенно ярок.