Преодолевая мага (гет)

Смерть пересекает наш мир подобно тому, как дружба пересекает моря, — друзья всегда живут один в другом. Ибо их потребность друг в друге, любовь и жизнь в ней всесущи. В этом божественном стекле они видят лица друг друга, и беседа их столь же вольна, сколь и чиста. Таково утешение дружбы, ибо хотя о них и можно сказать, что им предстоит умереть, все же их дружба и единение существуют, в наилучшем из смыслов, вечно, поскольку и то, и другое бессмертно.

Уильям Пенн. «Новые плоды одиночества»

* * *

Солнце стояло прямо над Хогвартсом, и Большой зал был полон жизни и света. Без Гарри не могли обойтись ни восторги, ни горе, ни празднование, ни траур. Все хотели, чтобы их лидер и знамя, спаситель и вождь был сейчас с ними, и, похоже, никому не приходило в голову, что он страшно устал и что ему страстно хотелось сейчас побыть лишь с несколькими близкими. Он должен был говорить с родственниками погибших, пожимать их руки, глядеть на их слезы, принимать их благодарности, он должен был выслушивать поступавшие целое утро новости о том, что по всей стране люди, пораженные заклятием Империус, пришли в себя, что Пожиратели смерти бежали или были арестованы, что невинно осужденных сию минуту отпустили из Азкабана и что Кингсли Бруствер был назначен временно исполняющим обязанности Министра магии…

Тело Волдеморта вынесли из Большого зала и положили в другом помещении, подальше от останков Фреда, Тонкс, Люпина, Колина Криви и еще пятидесяти человек, погибших в борьбе с ним. МакГонагалл вернула на место столы факультетов, но сейчас все сидели как попало, за столами смешались преподаватели и ученики, призраки и родители, кентавры и эльфы-домовики. Выздоравливающий Флоренц лежал в углу, а Грохх просовывал огромную физиономию в разбитое окно, и ему бросали еду в смеющийся рот. Наконец совершенно измученный, выжатый как лимон Гарри оказался на скамье рядом с Полумной.

— На твоем месте я бы мечтала сейчас о тишине и покое, — заметила она.

— Я и мечтаю, — ответил Гарри.

— Я их отвлеку, — сказала Полумна. — А ты надевай свою мантию, — и не успел он и слова сказать, она уже кричала, показывая в окно: — Ой, смотрите, морщерогий кизляк!

Все сидевшие поблизости оглянулись, а Гарри набросил мантию-невидимку и поднялся со скамьи.

С трудом передвигая ноги, он бродил по пострадавшему в сражении замку, спотыкаясь об обломки стен, не в силах переступить. Единственное, о чем он сейчас мечтал, были кровать с пологом в гостиной Гриффиндора да долгий крепкий сон без сновидений, но ноги сами несли его к кабинету директора.

Подойдя к горгулье, Гарри замер в нерешительности.

— М-м-м, можно пройти? — спросил он, чувствуя себя ужасно глупо, разговаривая с каменной статуей. Но та неожиданно ожила и отпрыгнула в сторону, пропуская Гарри к винтовой лестнице.

Зайдя в кабинет, Гарри был оглушен внезапным грохотом и даже вскрикнул, резко выхватывая палочку, представляя уже и новое нападение Пожирателей, и воскрешение Волдеморта. Но оглядевшись, он понял, что это аплодисменты и крики восторга — все портреты бывших директоров Хогвартса ликовали, но Гарри подошел лишь к одному, из-под очков-половинок которого бежали слезы, прячась в белой бороде.

Гарри постоял молча несколько секунд, а потом достал из мешочка на шее обломки своей палочки, положил их на столе и, направив на них Старшую палочку, произнес:

— Репаро.

Обломки засветились легким оранжевым цветом и соединились. Гарри взял в руку вновь целую палочку, и она выпустила сноп золотых искр.

— Я тоже рад тебя видеть, — пробормотал он и посмотрел на Дамблдора. — Я верну Бузинную палочку на ее законное место. От нее слишком много тревог, а я их уже натерпелся на всю жизнь вперед.

Дамблдор улыбнулся, вытирая слезы.

— Я не сомневался в тебе, мой мальчик.

— Профессор, я выполнил свою миссию? — спросил Гарри, взглянув на рассвет в окно. — Теперь я свободен?

— Да, Гарри, — кивнул Дамблдор. — Ты сделал очень многое для волшебного мира, отныне тебя будут помнить вечно.

— Этого-то я и боюсь, — вздохнул Гарри и, кивнув портрету Дамблдора, покинул кабинет.

Когда Гарри подошел ко входу в гостиную, Большая дама грустно улыбнулась и молча открыла проход. Гарри надеялся, что все еще внизу, в Большом зале, но, зайдя в гостиную, увидел Рона и Гермиону, резко отпрыгнувших друг от друга.

— Гарри, — подруга кинулась ему на шею. — Ты нас напугал, — она отстранилась и внимательно посмотрела на него заплаканными глазами, не убирая рук с его плеч. — Пожалуйста, пообещай больше не уходить, ничего не сказав нам.

Гарри взглянул на бледного Рона, потом вновь посмотрел на Гермиону. Ему очень хотелось обнять ее, прижать к себе максимально сильно, зарыться носом в пышные мягкие волосы и мысленно благодарить Мерлина за то, что она осталась жива. Это для него было самым главным — его любимая жива.

И она любила Рона.

Гарри довольствовался малым. Тем, что она волновалась за него, боялась потерять. Как друга, естественно.

А он так и не решился признаться ей в своих чувствах. Смотрел, как она страдает из-за ухода Рона, отвлекал как мог, но молчал. Он боялся, что она разозлится, неправильно поймет его, решит, что Гарри просто пытается занять пустое место в ее душе. Молчал. Помогал Рону вымолить у нее прощение, уговаривал Гермиону простить Рона.

И уже тогда Гарри допускал мысль, что если выживет в этой войне, то покинет волшебный мир. Навсегда. Иначе со временем он сорвется, не выдержит, признается Гермионе и разрушит их дружбу. Уж лучше не видеться вообще.

Гарри моргнул, выныривая из воспоминаний. Гермиона по-прежнему стояла совсем близко, обнимая его за шею.

— Обещаю, — соврал он.

* * *

Поднявшись в спальню, Гарри пошел в душ. Он прислонился спиной к холодной плитке кабины и подставил лицо под горячие струи. Конечно, ошибочно было ожидать, что сразу после победы ему захочется прыгать от радости, но и к такой душераздирающей пустоте внутри он готов не был. Хотя причин для нее было достаточно — десятки тел в Большом зале, Гермиона, целующая Рона...

Гарри по-собачьи тряхнул головой, зажмуриваясь от разлетающихся брызг, и, смыв с себя весь ужас прошедшего дня, вернулся в комнату. Он рухнул на кровать, предварительно закрыв полог. Никаких интервью, никаких фотографий, никаких речей — только сон. Долгий, крепкий и без сновидений.

* * *

Восстановлением Хогвартса занялись на следующий же день. Работы предстояло много, и ученики вместе с родителями принимали активное участие.

Гарри старательно прятался ото всех. Его угнетали эти благоговейные взгляды, слова благодарности, рукопожатия. Он не испытывал того счастья, от которого светились все волшебники, и предпочитал заниматься ремонтом внутри замка, в самом отдаленном его уголке.

Джинни несколько раз подходила к Гарри, но не решалась заговорить. Она видела, насколько Гарри мрачен и явно не расположен к диалогу. Он же просто молча кивал ей, давая понять, что видит ее. На самом деле он не знал, как правильно заговорить с ней. Его чувства к ней оказались такими же ошибочными, как и к Чжоу на далеких четвертом и пятом курсах. Скитания с Гермионой в поисках крестражей открыли ему глаза. Именно она была той, кто был ему нужен. Именно Гермиона всегда была рядом с ним в самые тяжелые минуты, она никогда не отворачивалась от него, не обманывала, не предавала и способна была понять с полуслова.

Вздохнув, Гарри поднялся с лежащей на боку горгульи и медленно побрел в сторону Гриффиндорской башни.

Месяц, прошедший со дня победы над Волдемортом, дался ему очень тяжело. Он все сильней замыкался в себе, избегая встреч и разговоров с друзьями. Рон и Гермиона старались держаться поближе друг к другу, переживая за него, но если Гарри и отвечал на призыв поговорить, то только Гермионе, когда она была одна. Она уговаривала его отпустить все, попытаться вздохнуть полной грудью и оставить переживания в прошлом. Правда, у нее самой это тоже плохо получалось, но попытаться вытащить друга из зыбучих песков депрессии она была обязана. И Гарри был благодарен ей.

Во время одного из таких разговоров, когда они сидели на берегу озера, Гермиона спросила у него, что он планирует делать дальше. И Гарри не смог ответить. Он не смог сказать ей правду. Она, как и все, ждала, что он пойдет в Академию авроров, поступит на службу в Аврорат и будет долгие годы доблестно защищать магический мир Британии. Гарри не мог признаться Гермионе, что в кармане у него лежит уже готовая прощальная записка, что он решил уйти в мир магглов, что волшебства с него хватило. И уж тем более он не мог признаться ей, что с каждым днем ему все тяжелее видеть, как она обнимает и целует Рона, а его самого тяготят долгие пристальные взгляды Джинни, полные сочувствия и ожидания.

Поэтому Гарри пробормотал, что еще не думал о будущем, что сомневался, что вообще выживет, и теперь ему предстоит тщательное планирование своей жизни. Гермиона в ответ нахмурилась. Она явно ожидала другого ответа, но давить на него не стала. Он слишком многое пережил, чтобы забыть все в один день.

Гарри встал с земли, говоря, что хочет побыть один, и она кивнула. Он вдруг обнял ее, поблагодарил за все, что она для него сделала, и, на мгновение сжав еще сильнее, отстранился с грустной улыбкой.

Гермиона долгое время удивленно смотрела ему вслед, пока он не скрылся в замке, а потом, судорожно вздохнув, вспомнив то, что он ей сказал, бросилась следом.

В гостиной Гарри не оказалось. Его исчезновение всколыхнуло уже притихший за месяц страх, и в гостиной поднялся гвалт. Все понимали, что Гарри, возможно, просто бродит по замку, как обычно, но вопли Гермионы подняли волну паники. Рон, сбегав в спальню, вернулся ни с чем, но на вопрос Гермионы, есть ли в комнате вещи Гарри, ответить не смог.

Она кинулась к лестнице и, распахнув дверь в спальню парней, да так, что та с грохотом ударилась о стену, замерла в дверном проеме.

На стуле возле кровати Гарри не было его рюкзака, а тумбочка оказалась абсолютно пустой, не считая лежащего в верхнем ящике пергамента. Обессиленно опустившись на кровать Гарри, Гермиона посмотрела на исписанный таким знакомым почерком лист.

«Я знаю, что эту записку найдешь именно ты, Гермиона. И я знаю, что ты уже догадалась, о чем пойдет речь, и прошу оставить попытки найти меня. Я уже далеко. Свою миссию я выполнил, и большей пользы от меня не будет».