Здесь появился русский дух! (гет)

Русский человек, он и в огне не горит, и в воде не тонет!

Или это про лёд было?..

— Серый! Да сделай ты потише, будь человеком! — да, мой крик души приглушила подушка. Но я так больше не могу! Мы без остановок едем уже четыре часа. У меня болит голова и не только, а этот гад ещё и музыку на всю врубил!

— Что-что? — весело спросил тот самый Серый и, о Боги, приглушил-таки музыку!

— Говорю: выруби музыку, гад! — вместо слов вырвался какой-то полурык-полустон.

— Ой, чего это ты рычишь? Тебе же нравилась эта группа… — хах, каеф… он выключил музыку.

— Она мне до сих пор нравится, но моя больная голова сейчас явно против тяжелого рока и вообще любой другой музыки. У тебя есть цитрамон? — я приложила чуть ли не титанические усилия, чтобы приподняться на локтях.

— Должен быть, — не отрывая взгляда от дороги, ответил он, — Шурик, глянь в бардачке. Шурик? Са-а-аша, а-а-ау… Александр, блин! — ох, чего ж ты так орёшь?

— А? Что такое? Пожар? Авария? Мы все умрем? — он сонным голосом пролепетал что-то о способностях Серого к вождению и снова отключился.

— Вот же ж…— глянув в зеркало заднего вида, он тут же прикусил язык— Прости-прости, не кричу. Просто Шурик сволочь! — громким шёпотом сообщил он весьма очевидные вещи. А я снова упала на заднее сиденье, о чём сразу же и пожалела, ибо в голову стрельнуло так, что чуть глаза не повываливались.

— Мишенька, нам долго пилить до ближайшего населеного пункта? Я так больше не могу… Мне прям очень херово… — хотела было ещё что-то сказать, но меня просто перебили.

— Примерно через двадцать минут мы должны подъехать к Иркутску. Найдем какой-нибудь более-менее приличный отель и остановимся. Протянешь? — я молча кивнула, в голову опять стрельнуло, а до меня дошло, что он бы всё равно ничего не увидел, поэтому просто угукнула. От знаменитого удара по лбу меня удержал недавний неприятный опыт и очередная яма.

Не знаю, сколько прошло времени, но мы вроде бы остановились, а я облегченно выдохнула. Наконец-то… нет, вы не подумайте! Мне очень нравится путешествовать на машине, но сейчас особенный случай. Долбанная метеочувствительность! Друзьям хоть бы хны, а у меня такое ощущение, будто голову легче отрубить, чем вот это вот терпеть. Серый помог выйти из машины, но у меня подкосились ноги, поэтому до номера пришлось добираться на ручках не очень высокого, но крепкого кучерявого брюнета с карими глазами. Когда меня положили на мягкую кроватку, вырвался тихий блаженный вздох.

Ненавижу. Не-на-ви-жу. Эпидемия гриппа? Пф, ни разу не чихну. Пробежаться под дождем? Легко. Сожрать снег в минус сорок? Да я с детства так делаю! На улице жара? Даже не замечу. Но! Но… стоит только солнцу чихнуть, как меня придётся отдирать от пола! Как так-то, а?

Думать не хотелось от слова совсем, поэтому я сразу же уснула.

* * *

Что нужно для счастья? Конечно же вкусный кофе! А что ещё? Правильно, чтобы голова не болела. Сегодняшним утром у меня есть и то, и другое. Вывод: я счастлива.

Но как всегда есть одно «но» — кушать-то хочется. Поэтому, чиркнув небольшую записочку и вооружившись навигатором, я пошла за продуктами в ближайший круглосуточный магазин. Рассматривая улочки незнакомого мне города, я вдыхала прозрачный утренний воздух. Да… только ради таких моментов можно всё бросить и уехать в путешествие по стране. Я могу встречать такие прекрасные рассветы, чем вамне веская причина? «Угх!» — немного поёжившись от приятной утренней прохлады, оторвала свой взгляд от неба и потопала дальше.

В магазине я пробыла примерно полчаса, купила только самое необходимое и, нагруженная тремя большими пакетами, выдвинулась в сторону отеля. Пройдя около половины пути, вспомнила, что не купила молоко, за которым я, собственно говоря, и пошла. От души послала всех и вся на три известных буквы, развернулась на сто восемьдесят градусов и, продолжая громко материться про себя, вернулась за молоком.

Назад возвращалась, стараясь не вспоминать, что я забыла купить, ибо снова тащиться в магазин с тяжеленными пакетами мне вот ни капельки не улыбалось.

— Фух… — свалила разом всё на пол, разминая красные борозды на руках. Угх, неприятно, однако, — Шурик! Серый! Вы здесь? — крикнула я, снимая кроссовки. Спросите, что они должны делать в моём номере? Как это что? Конечно же ждать завтрак! Прислушалась, а в ответ тишина. Отлично, значит, я успела.

Перетащив пакеты на кухню, я почувствовала, что в голову закралось неприятное ощущение, будто я что-то забыла. Но что?.. Агх, потом подумаю, а сейчас готовим завтрак!

Когда я уже дожаривала последний блинчик, завалились мои дорогие и очень сонные друзья.

— О, вы как раз вовремя, — крикнула, не оборачиваясь, — Шурик, помой посуду, — сразу заявила я безапелляционным тоном. Он уже хотел что-то возразить, но мой разворот на три четверти и злобный зырк сделал своё дело. А может это была горячая сковородка в левой руке? Кто знает, кто знает… От таких размышлений у меня аж настроение поднялось. И весело мурлыкая какую-то неизвестную даже мне мелодию, заваривала чай.

— Слушай, — начал Шурик и сладко зевнул, — эти пакеты… это же нам в дорогу? — а что я? Я тупо на него уставилась. Чёрт! Так вот, что я забыла!

— Якорь тебе в задницу! — в сердцах крикнула, от чего засыпающие над тарелками мужчины подпрыгнули на стульях и одновременно крикнули.

— За что? — они настолько искренне возмутились, что я прыснула со смеху. Вот это и называется поднять подняли, а разбудить забыли. Когда я рассмеялась, эти двое посмотрели на меня, как на дуру, потом переглянулись между собой, зевнули и одновременно хлопнули себя по лбу. Прям как близнецы. От такой сцены, я смеялась, уже не скрываясь. Интересно, я спросонья так же выгляжу?

— Ладно, проехали, — шумно вздохнул Серый, пряча улыбку в кружке. Но он, видимо, забыл, что чай я только налила, поэтому, отхлебнув кипятка, мой дражайший друг закашлялся и выплюнул все содержимое на своего соседа, то есть Шурика. Бедный Шурик. Бедный-бедный Шурик! От такого «душа» он сразу же проснулся и попёр с обвинениями на брюнета. А я в этот момент поняла, что недосолила тесто. Обидно. Ну что ж, обычное утро обычных фольклористов. А-а-а, я ж ещё не рассказывала!

И так, вообще, для начала стоит сказать, что я училась на филолога, но после одного происшествия впала в глубокую депрессию, откуда меня вытащили хорошие знакомые моей лучшей подруги. Они предложили мне эту работу, чтобы развеяться, и вот мне тридцать один, а мы уже девять лет колесим по стране, собирая предания, легенды, сказки и записывая на видео ритуалы местных ворожей. А на данный момент мы лучшие друзья, и вместе едем в гости к Байкальским шаманам! Правда, те об этом пока не знают…

От размышлений меня оторвал громкий выкрик.

— А? Что? — непонимающим взглядом уставилась на этих двоих.

— Как размножаются русалки, если тритонов они убивают? — хором спросили они.

— Что? Как вы до этого дошли? — я ещё больше выпала из реальности.

— Сейчас это не важно! Так как? — с выражением решительно-настойчиво-вопросительным они уставились на меня.

— Блин, да я-то откуда знаю? — вспылила я. — Так, это потом. Шурик, ты сходишь со мной в магазин?

— Почему я? — возмутился вышеупомянутый. — Пусть Серый идёт! — тут же подставил он друга.

— Вот ты сможешь машину проверить и, если что, починить? Вот и я думаю, что нет. Поэтому, как джентльмен, ты поможешь донести тяжёлые пакеты, чтобы хрупкая леди не сломала себе спину. Правда? — Шурик шумно вздохнул, но согласился, что чинить механизмы не в его компетенции.

— Но с машиной всё в полном порядке, — Серый решил отстоять своё свободное время.

— Я считаю, что лучше перебздеть, чем недобздеть! — изрекла я и с умным видом подняла вверх указательный палец.

— Резонно, — оба, с таким же умным видом, закивали головой.

Ещё примерно полчаса мы обговаривали список покупок.

— Так-с, — Серый одним глотком допил чай, — за работу! Выезжаем в три часа дня.

— Так точно! — резко подскочив из-за стола, мы шутливо отдали честь и удалились из комнаты. Посуду было решено оставить на Мишу. Быстро одевшись, я вышла из отеля.

— О, Шурик, не зря тебя Ленка эльфом называет, — хмыкнула я. Передо мной стоял зеленоглазый блондин в толстовке военного окраса и коричневых штанах. Вылитый эльф. А после одного нового года, когда я напялила на него острые уши, эта кличка прицепилась надолго. Только вот самому Шурику она не очень понравилась, и поэтому именно к нему никто так не обращается. Ой, а Миша же стал Серым тоже после одной вечеринки. Лично мне она очень понравилась, но вот ему… Короче говоря, теперь при любом упоминании алкоголя его кожа приобретает серый оттенок.

От нахлынувших воспоминаний я тихонько захихикала.

— Ты чего это? — отошедший на пару шагов Шурик развернулся и вопросительно выгнул бровь.

— Да вот вспомнилось, как у Серого кличка появилась, — он сначала удивлённо раскрыл глаза, а потом тоже тихонько захихикал. Вот так, вспоминая разные истории и сверяясь с навигатором, мы не заметили, как дошли до магазинов.

* * *

До Байкала мы доехали без особых происшествий, и вот уже около недели живём и работаем на берегу этого прекрасного озера. Единственный минус — комары. Ну и ещё отсутствие нормального санузла. И кухни. Но зато какая здесь прекрасная природа!

Почёсывая укушенный лоб, я, сонная и очень довольная, выползла из палатки. Спросите, почему я довольная? Так наш самый лучший и незаменимый Шурик договорился с шаманами.

Пару дней назад мы услышали, что сегодня будет возможно провести очень необычный ритуал. После долгих уговоров нам всё же разрешили в нем участвовать. В чём же, собственно, его необычность? Сами пока не знаем.

* * *

Итак, ритуал необычен из-за того, что его можно провести только раз в сто семьдесят три года, но и то не факт. «Кровавый диск должен быть перечеркнут огненным пером. Только тогда грань будет достаточно тонкой, чтобы приоткрыть завесу», — сказал нам старый шаман.

* * *

Рассвет. Тихо… Может это из-за предстоящего ритуала? Не знаю, но страшно даже глубоко вздохнуть. Боишься разрушить этот волшебный и пугающий до неприятных мурашек миг. Деревья кажутся выше, чаща — гуще, а быстрая река будто замедляется, практически останавливаясь. Ветра нет, но откуда-то слышится непрекращающийся шелест и шорох. Где-то взвыл волк. И снова тишина. Звенящая. Одновременно и сводящая с ума, и успокаивающая. Под босыми ногами хрустят ветки. Белая хлопковая рубаха спадает до самых икр. Густые светло-русые волосы распущены и волнами стелятся по спине, опускаясь почти до колен. В руках уздечка чёрного коня. Абсолютно чёрного. Длинные густые ресницы, и такие же красивые и невинные черные глаза. Он смотрит спокойно, даже осмысленно. Он всё понимает. И то, что жить ему осталось меньше пятнадцати минут. Понимает и не пытается сбежать. Это бесполезно. Его вырастили для этих целей. Поэтому, если не принесут в жертву сегодня, убьют через неделю или через две. Он смирился и спокойно идёт выполнять своё предназначение. Я отворачиваюсь. Слишком сложно смотреть в эти умные, слишком понимающие глаза. Взгляд опускается на другую руку: в ней я держу тяжёлый глиняный кувшин с жертвенным вином. А в голове невольно всплыли слова старого шамана:

— Предупреждаю тебя, девочка, ты пожалеешь. Уйти сможет только один человек. Ты навсегда потеряешь всё, что дорого тебе в этом мире! Пути назад не будет!

Громко сглотнув, я мотнула головой. Нет, всё это выдумки. Просто красивая легенда. Сколько раз уже такое было? И ни один из всех ритуалов, в которых я принимала участие, не сработал так, как надо. Дверь в один из других миров? Бред. Впереди показалась лесная опушка с большим гладким камнем по центру и пятью небольшими кострами по периметру. Между ними сидели шаманы и, шепча, перебирали что-то в руках, мерно покачиваясь из стороны в сторону, в такт бубнам. Позади каждого из костров тоже стояли люди. Они отбивали ритм и тоже что-то быстро шептали, стуча в барабаны из кожи ягнят. У всех закрыты глаза. Возле камня стоит тот самый старый шаман. Он тоже отбивает ритм в бубен, пышно украшенный перьями и бусинами из янтаря и ещё каких-то камней, но он не шепчет, а поёт. Протяжно, завывая. Его песня пробирает до костей, цепляет что-то в животе. Крутит, будто пытается вывернуть наизнанку, доставая все страхи, переживания и грехи. Но даже если прислушаться, слов не разобрать. Это пугает. Он будто видит меня насквозь. Не осуждает, не хвалит — просто смотрит, не открывая глаз. Ужасное чувство. Неприятное чувство. Но я упрямо продолжаю идти вперёд. Парни уже давно здесь. Камеры настроены, всё готово.

Подхожу к старому шаману, попутно передавая уздечку одному из его сыновей. Оба стоят рядом, раскуривая какие-то травы. Голова начинает кружиться. То ли от песни, то ли от этих непонятных трав… Ох, лишь бы они не вызывали привыкания. Невольно засматриваюсь на небо. Удивительное зрелище. Большая, нет, огромная луна ярко-красного, кровавого цвета нависает над ещё чёрным лесом, а по центру её пересекает жёлто-голубой хвост кометы. Отрываю взгляд и спокойно ложусь на неожиданно тёплый камень. Закрываю глаза. Слышу, как ускоряется до этого медленный стук. Слышу, как обрывается тихое ржание коня. Песня становится всё громче и протяжнее. Голова кружиться всё сильнее, а мысли начинают неприятно путаться. Веки тяжелеют, и я закрываю глаза. Тело становиться ватным, голоса — глухими, только завывания старого шамана и быстрый стук бубнов набирают громкость. Последнее, что я запомнила перед тем, как провалиться в объятия к Морфею, это то, как резко стихли абсолютно все звуки, и смутно знакомое чувство невесомости.

* * *

— Угх… — и снова здравствуй, головная боль! Что может быть хуже? А-а-а, точно. Проснуться на чём-то твёрдом, под палящим солнцем и с этой самой треклятой головной болью! Но думала я не особо долго, ведь снова провалилась в сон.

* * *

Когда я проснулась во второй раз, голова больше не болела, но теперь болела спина. Они что, так и оставили меня на том камне? Сколько я проспала?.. Хорошенько потянулась, хрустя косточками, и спустила ноги с камня.

— М-м-м, щикарно-о-о… — чуть ли не урча, как довольная кошка, подставила лицо лучам, по ощущениям, заходящего солнца… Стоп! Заходящего? Резко распахнув закрытые до сих пор глаза, я немного очень сильно охренела от сложившегося пейзажа. Красно-оранжевый шар медленно катился по багряному небу, прячась за золотыми деревьями. Листья почти невесомо танцевали в воздухе, пропитанном запахом недавнего дождя. Высокая мокрая трава намочила подол рубахи и приятно холодила босые ноги. Вовсю бушевала осень, а я стояла и решительно не понимала, какого хрена я из весеннего хвойного леса переместилась в осенний смешанный? А на краю сознания настойчиво пульсировали предупреждающие слова старого шамана. Осознание наступало с неотвратимостью асфальтоукладочного катка.

— Ой бля… Кажись, я по-крупному влипла.