Методы перевоспитания Тёмных Лордов (джен)

Гарри любил готовить. Сколько себя помнил, он восхищался умением тёти Петуньи создавать из обычных овощей прекрасные салаты, а из невкусно пахнувших кусков мяса — восхитительные на вкус шедевры. Гарри редко доводилось пробовать праздничные блюда, но невероятного запаха было достаточно, чтобы с удовольствием жевать даже сухари или обычные бутерброды с сыром.

Гарри мечтал научиться готовить так же вкусно, как тётя Петунья, поэтому ему никогда даже в голову не приходило отказываться от заданий что-то нарезать или пожарить. Наверное, кухня была единственным местом, где миссис Дурсль нормально относилась к племяннику: неподдельный энтузиазм и старание ей нравились.

К одиннадцати годам Поттер освоил навык фигурной нарезки, научился запекать и жарить мясо, даже рутинные завтраки в его исполнении ничуть не уступали ресторанным блюдам. Гарри никогда не пропускал кулинарных шоу, с искренним интересом следя за тем, что и как делают участники, и с молчаливого одобрения тёти пробовал воспроизвести особо понравившиеся рецепты.

Новость о том, что он волшебник, а Дурсли много лет лгали насчёт его родителей, отбила Гарри всю охоту потчевать родственников изысками. Но кулинарная страсть всё же возобладала, и последние дни августа он провёл за готовкой. Во время учёбы в Хогвартсе Гарри очень скучал по прекрасно оборудованной кухне, в особенности в те моменты, когда результаты его трудов оценивались ненавистным учителем зелий неудовлетворительно. Поттер искренне не понимал, что он делает не так, ведь готовка — а варка зелий ничем не отличается от варки обычного супа, — это именно то, в чём ему почти нет равных!

Скрупулёзно следовать рецептам он перестал ещё в десять лет, интуитивно чувствуя, какое время нужно жарить мясо, сколько добавить специй или как долго необходимо настаивать маринад. У него уже был опыт, который и позволил превратить ремесло в искусство. На зельеварении он действовал так же, но почему-то профессор был им недоволен.

Гарри никогда раньше не приходилось стыдиться своих талантов, однако стоило заикнуться об этом, и лучших друг над ним посмеялся. Было так обидно, что Гарри поклялся никогда больше не делиться с Роном сокровенным… Но когда и Гермиона пренебрежительно отмахнулась, Гарри расстроился всерьёз.

* * *

Это лето было худшим в жизни Гарри Поттера. В Хогвартсе ему очень нравилось, но невозможность готовить здорово влияла на любовь к школе. Каникул Гарри ждал с нетерпением, устав от приключений, но и без того натянутые отношения с родственниками стали совсем плохими. Дурсли не терпели отклонения от нормы, волшебство их пугало. А с появлением Добби дела и вовсе приобрели ужасный оборот: дядя Вернон то и дело запирал его в чулане, лишая доступа к кухне. Прилёт братьев Уизли и переезд в Нору, казалось, исправил ситуацию, но миссис Уизли и слышать не хотела о том, чтобы подпустить Гарри к плите… А ведь волшебная готовка была так интересна!

И именно поэтому, обнаружив в своём хранилище в Гринготсе книгу рецептов, он без колебаний сунул её в карман мантии, не собираясь никому ничего говорить о своей находке.

События в магазине «Флориш и Блоттс» заставили Поттера на некоторое время позабыть о книге, но уже вечером, когда Рон с братьями затеял шумную возню в комнате близнецов, Гарри обнаружил её в кармане мантии.

«Курицу лучше брать молодую, желательно, до первой кладки. А вот лихнис можно использовать только после третьего цветения».

Гарри недоумевающе поднял взгляд от книги и задумчиво пожевал губу. В силу обстоятельств он знал, что такое лихнис, известен ему также был и тот факт, что цветёт это растение не ранее чем через тридцать лет после посадки — именно поэтому тётя Петуния отказалась от идеи использовать его в декоре клумб.

Перелистнув несколько страниц, надеясь обнаружить менее экзотический рецепт, Гарри наткнулся на пожелтевший лист смятого пергамента.

«Потомок!

Ты держишь в руках завещание Флимонта Поттера, и именно тебе предстоит разобраться в ситуации, с которой не справился я».

Сердце Гарри забилось часто-часто, во рту стало сухо, руки затряслись…

Неужели он наконец-то хоть что-то узнает о своей семье?

«Как тебе должно быть известно, род Поттеров славится смелостью и отвагой, однако, как ни прискорбно это признавать, не каждый член семьи следовал заветам предков. Некоторые, в числе которых оказался и мой горячо любимый сын, отринули долг и честь, и стали изгоями.

Что бы ни сделал родной человек, наша задача помочь, защитить, но не выносить приговор.

Мой сын Джеймс поступил именно так: осудил, вынес приговор и, да простит его Моргана, попытался привести его в действие. Он напал на кузена, открыто выступил на стороне его врагов, и даже попытался его убить! Пусть мой племянник во многом не прав, но насилие в кругу семьи недопустимо! Своим поступком Джеймс активировал древнее проклятие. Моя любимая жена Юфимия уже стала первой жертвой, я — следующий.

Я старался найти выход, создать блокирующее зелье, но даже рабочий дневник моей дорогой подруги Сахариссы, гениальной изобретательницы, не смог мне помочь. Я пишу эти строки в свой последний час…

Знай, наш род прервётся, если ты не сделаешь то, что должен. Ты — последний Поттер, и если ты дожил до совершеннолетия, твои родители погибли ужасной смертью. Играть с Судьбой опасно, дать жизнь ребёнку можно только ценой жизни члена рода.

Поговори с моим племянником, если он ещё жив, или с его потомками. Прощение — единственный твой…»

Послание оборвалось линией чернил, часть которых испачкала и книжицу, оказавшуюся не сборником рецептов, а дневником неизвестной Сахариссы.

Гарри шокированно застыл на стуле, невидящим взглядом сверля стену, обклеенную плакатами квиддичных игроков.

Имя Флимонт ему ни о чём не говорило, но зато Джеймс…

«Неужели речь об отце?! Но разве он мог сделать что-то настолько ужасное, что проклял всю семью?!»

Даже думать о подобном было неприятно, однако слишком многое в этом своеобразном завещание совпадало с известными ему фактами, и Гарри не желал прятать голову в песок.

Первой мыслью было поговорить с миссис Уизли, ведь она лично знала Джеймса Поттера, но Гарри моментально отринул идею: как бы Молли ни относилась к нему, ни на один серьёзный вопрос он так и не получил от неё ответа. Обсудить прочитанное с Роном… К сожалению, Гарри слишком хорошо знал своего ленивого и ничем не интересующегося друга, чтобы даже не рассматривать подобное всерьёз. А с Гермионой он не хотел делиться потому, что всё ещё дулся за пренебрежение, продемонстрированное той в последние дни учёбы.

О профессоре Дамблдоре Гарри даже не вспомнил.

* * *

Остаток лета Гарри посвятил изучению дневника Сахариссы. Делать это приходилось тайно, ведь он так никому и не сказал, что нашёл в сейфе что-то помимо денег, да и с каждой прочитанной страницей желание делиться информацией с посторонними таяло, как лёд на августовском солнце.

Записи начинались с сороковых годов и содержали не только рецепты необычных зелий, но и личные сведения. Так, Гарри узнал, что у Флимонта Поттера с женой долгое время не было детей, и лишь благодаря зельям Сахариссы в шестидесятом жизни году они смогли завести «ненаглядного сына Джеймса». Больше сомнений не оставалось. Флимонт был его родным дедом, а Джеймс Поттер обрёк семью на смерть.

«Я жив только потому, что Волдеморт убил моих родителей».

Гарри передёрнуло от отвращения. Испытывать благодарность к убийце мамы с папой?! Но лежавший в кармане дневник не давал забыть о проступке отца.

«Кого же он пытался убить? — размышлял Гарри, параллельно поддерживая не слишком оживлённый разговор за столом. — Мне известно лишь об одном человеке, против которого боролся мой отец…»

— Гарри! Аккуратнее!

Выбитый из колеи ужасной догадкой, он даже не понял, почему кричит Рон.

— Ох, прости, — засуетился он, наконец-то осознав, что опрокинул на лучшего друга тарелку горячего супа. — Я не хотел…

— Ну конечно не хотел, дорогой, Рон всё понимает… Пойдём, милый, я дам тебе мазь от ожогов…

— С тобой всё в порядке, Гарри? — дождавшись, когда мать со стонущим Роном выйдет из кухни, спросил один из близнецов. — На тебе лица нет.

— Э-э-э… Да, я в порядке… Простите, — поспешно выбираясь из-за стола, не в силах врать, глядя в глаза друзьям, извинился он.

— Эй, ты не доел…

— Извините, — бросил он, устремляясь к выходу.

Гарри просто не мог выносить общество людей сейчас, когда почти наверняка выяснил, что… Что кузен отца и его дядя это… Что это…

Опустившись на землю под старым дубом, Гарри ударил по стволу раз, другой… Щёки обожгли солёные слёзы, костяшки на руке саднили, а легче не становилось.

— Этого не может быть! — шептал он, слизывая текущие в рот слёзы. — Как же так?.. Если кто-нибудь узнает…

Ужас затопил сознание. От одной только мысли, что кто-нибудь узнает о его родстве с Волдемортом, по спине тёк холодный пот.

— Никто не должен знать! — решительно произнёс он и тут же испуганно оглянулся: не слышал ли кто? — Я во всём разберусь сам, и никто никогда не узнает…

* * *

Второй курс для Гарри начался плохо. Закрытый барьер на вокзале, идея Рона добираться на «Форде» отца, Дракучая ива и скандал со Снейпом меркли перед обнаруженными второго сентября в библиотеке книгами с генеалогическими древами старинных семей.

Флимонт Поттер действительно оказался его родным дедом, и, поскольку тот и сам был поздним ребёнком, да еще и Джеймс родился, когда его отцу было уже за пятьдесят, кузеном мог быть человек солидного возраста… Например, сын кузины Флимонта…

Пытаясь отследить ветвистые связи, Гарри с удивлением обнаруживал, что почти все студенты Хогвартса — чистокровные, разумеется, — приходятся друг другу родственниками. Самым невероятным было родство между Малфоем и Невиллом: более непохожих людей трудно было отыскать. Но вместо удивления Гарри чувствовал зависть и злость.

У всех были семьи, каждый мог похвастать многочисленными родственниками, и только у него не было никого…

Гарри старался вести себя как обычно, но и сам видел, что получается плохо. Почитав биографию семьи, из которой пришла мать деда, то есть его прабабушка, Гарри лишился последних иллюзий о случайном сходстве: парцелтанг был слишком редким даром.

Высказываемые студентами теории о причастности Того-Кого-Нельзя-Называть тоже не подымали настроения. Окаменевший Колин Криви, а потом и Джастин Финч-Флетчли не ввергли Гарри в депрессию только потому, что мадам Помфри обещала вылечить их.

Притворяться было непросто, спасало равнодушие Рона и увлечённость Гермионы Локонсом, а с остальными он и не был близок. Ну а когда о его способности говорить со змеями узнала вся школа, что на фоне происшествия с миссис Норрис отвратило от него всех, кроме лучших друзей, терять Гарри уже было нечего.

Разумеется, было обидно слышать шепотки за спиной, но Гарри каждый раз думал, что будет, если правда о его семейных связях станет известна, и подозрения сокурсников переставали иметь значение.

Поттер перестал проявлять инициативу, позволяя принимать решения другим. Захотелось Гермионе сварить оборотное зелье и влезть в гостиную Слизерина — пожалуйста. Предложил Рон вместо уроков поиграть в волшебные шахматы — без проблем…

Всё изменилось в тот момент, когда он нашёл дневник Тома Риддла в туалете Плаксы Миртл. Сначала Гарри, конечно, не понял, что попало ему в руки — простая тетрадка в чёрной обложке, — но после первой же записи стало очевидно, что вещица непростая.

Лишённый возможности обсудить свои проблемы и страхи с живыми людьми, Гарри с радостью воспринял общение с незримым собеседником. Не сразу, постепенно, Гарри открывался, но, несмотря на желание, так и не решился написать всю правду.

А потом дневник пропал, и Гарри снова замкнулся в себе.

* * *

Окончание второго курса Гарри старался не вспоминать. Окаменевшая Гермиона стала для него той самой каплей, что переполнила чашу терпения: он просто выбросил из головы все мысли о завещании деда, проступках отца, нежеланном родственнике… и сосредоточился на решение насущных проблем.

Зато потом, снова сидя взаперти в своей комнате в доме Дурслей, Гарри отчаянно хотел вернуться во времени и всё исправить. Ну что ему стоило пойти на поводу у интуиции и спросить Тома Риддла о семье? Ведь можно было и Джинни спасти, и василиска, и самому избежать отягощения семейного проклятия. А то, что уничтожение дневника — части Волдеморта, — усилило проклятие, он не сомневался. Ещё до подслушанного разговора между директором и мадам Помфри, он почувствовал, как грудь словно стянуло ремнями. Сначала он даже не испугался — удивился, но быстро понял, что с магией не всё в порядке. Заклинания выходили слабее и… неувереннее, что ли, словно магия не хотела подчиняться Гарри. Дамблдор с мягкой улыбкой пояснил, что дело в яде василиска, но Гарри-то чувствовал, что дело в ином.

Невидяще смотря перед собой, он вспоминал каждый свой шаг за прошлый год, и ему категорически не нравилось собственное поведение. Почему он не пытался связаться с кем-нибудь, кто может знать о судьбе Флимонта? Почему не разобрался, какими именно исследованиями занималась Сахарисса Тагвуд? Почему удовлетворился минимальными сведениями и с мечом наголо понёсся совершать глупости?

Ответов не было.

Единственной радостью тем летом стало бесконтрольное пребывание на кухне: тётя Петунья больше не следила за каждым его действием, позволяя Творить.

Приезд тётушки Мардж и последующие события испоганили остаток лета, но Гарри начал привыкать, что к его дню рождения вечно случаются какие-то неприятности. Третий курс прошёл, в целом, спокойно, лишь в конце года пришлось поволноваться насчёт Сириуса Блэка…

Расспросить крёстного ужасно хотелось, но первая же попытка обернулась рассказом о какой-то ерунде, а потом Сириус был вынужден бежать. Спрашивать же столь важные вещи в письмах Гарри казалось глупостью, нужна была личная встреча.

До начала учёбы поговорить так и не удалось…

…А потом его имя подкинули в Кубок Огня, и снова стало не до личных проблем.

* * *

— Гарри, ты должен написать Сириусу!

Подняв глаза от учебника, Поттер недоумевающе посмотрел на Гермиону.

— Зачем?

— Рон сказал, у тебя снова были кошмары!

Бросив на Уизли раздражённый взгляд, под которым тот словно съёжился, Гарри обернулся к Гермионе.

— Это был просто кошмар.

— Я не верю тебе, Гарри! Ты просто пытаешься меня успокоить! Немедленно напиши Сириусу!

Злость поднималась медленно. Сначала это была обида на неверие Рона и сомнения Гермионы в его непричастности к чемпионству. Чуть позже это было недовольство лёгкостью, с которой друзья сделали вид, будто ничего особенного в их отдалении нет. Позже он почувствовал раздражение на то, что Гермиона ведёт себя с ним, как с неразумным ребёнком, а Рон вместо поддержки лишь поддакивает ей. Но с недавних пор Гарри испытывал именно злость, и с каждым днём всё сложнее было сдерживаться и не показывать истинного отношения к этой «заботе».

— Я не стану подвергать Сириуса опасности только потому, что вы с Роном решили, будто лучше меня знаете, что мне снится! — процедил он сквозь стиснутые зубы и поспешно встал. — Пойду прогуляюсь.

— Отбой через полчаса! Ты не можешь рисковать баллами…

— Плевать на баллы! — рыкнул Поттер, почти бегом покидая гостиную.

Он успел заметить удивление и обиду на лице лучшей подруги, но терпеть и дальше просто не мог. Гарри очень любил Гермиону, но так и не смог её простить за то, что на прямой вопрос, верит ли она, что он не бросал своё имя в Кубок, подруга уклончиво ответила: «Я не хочу ссориться». Об откровенном предательстве Рона и речи не шло.

Гарри нёсся по коридору, не обращая внимания, куда лежит его путь, не глядя на карту Мародёров, даже не надев мантию-невидимку, поэтому не слишком удивился, когда наткнулся на Грюма.

— Поттер!

— Сэр? — опустив глаза, Гарри переминался с ноги на ногу, молясь, чтобы дело ограничилось снятыми баллами: времени на отработки катастрофически не хватало.

— Готов к последнему туру?

Вопрос был неожиданным.

— Д-да? — неуверенно протянул он, то ли отвечая, то ли спрашивая.

— Минус десять баллов за нахождение в коридоре после отбоя. И, Поттер, вместо беготни, лучше бы подготовился к испытанию.

— Да, сэр.

Провожая взглядом удаляющуюся фигуру учителя, Гарри подумал, что возвращаться в гриффиндорскую башню совершенно не хочется, и, закутавшись в мантию-невидимку, направился в сторону библиотеки: совет Грюма был хорош.

* * *

— Гарри Поттер. Мальчик-Который-Выжил!

Гарри расфокусированно посмотрел перед собой и медленно повернул голову в ту сторону, откуда шёл звук.

— Ты стоишь на костях моего отца…

— Ты — Том Риддл! — хрипло воскликнул Гарри, не заметив, как исказились черты лица Волдеморта. — Наконец-то мы встретились! Я… я прошу прощения за то, что постоянно случайно тебе мешал! Я… Извини меня!

Тёмный Лорд застыл с воздетой в патетическом жесте рукой, шокированно глядя на мальчишку, способствовавшего его падению.

— Гарри Поттер извиняется за свой «подвиг»?

— Послушай, я же не специально! Мне был всего год! Я понятия не имею, что произошло в ту ночь!

Лорд застыл в нерешительности.

— Это всё мой отец виноват, — захлёбываясь словами, Гарри спешил сказать всё важное, пока ему снова не заткнули рот заклинанием или обычным кляпом. — Я не знаю, почему он так поступил, но в завещании дедушки…

— Стоп! — рявкнул Риддл, и Гарри послушно замолчал. — И чём ты говоришь? Какой дедушка? Какое завещание?..

— Так ты тоже не знаешь?! Ох…

— Поттер!

— Мы родственники. Сестра твоего деда вышла замуж за отца моего деда…

— И что?

— И… и мы семья, — неуверенно закончил Гарри. Заметив, как тонкие губы изгибаются в презрительной усмешке, он поспешил развить свою мысль: — Из-за того, что мой отец выступил против тебя, активировалось древнее проклятие Поттеров. А из-за того, что ты попытался убить меня — своего племянника, — ты исчез. Когда я уничтожил твой дневник, мне было очень плохо, словно магия отказывалась иметь со мной дело. Но ты от этого не умер, поэтому и я остался жив. Но если ты снова нападёшь — ты погибнешь…

— Поттер! — Лорд смотрел на него со смесью брезгливости и изумления. — Это что, очередной идиотский план Дамблдора? Старик настолько выжил из ума, что считает, будто я поверю…

— Да послушай же! — закричал Гарри, силясь освободиться от верёвок. — Дамблдор ничего не знает. Я нашёл завещание перед той историей с василиском, но имени сына кузины деда не знал, поэтому и… А ещё, Хвост сварил неправильное зелье.

— Что?!

— Я добровольно отдал кровь, да и не враг я тебе… В семье подобное недопустимо.

Лорд Волдеморт стоял босиком на влажной сочной траве посреди заброшенного кладбища и чувствовал, как триумф от возрождения уступает место обычному любопытству.

История, рассказанная Поттером, была настолько нелепа, что просто не могла быть выдумкой.

— Чем ты можешь доказать…

— Я варил зелье родства, но оно осталось в Хогвартсе… Но я могу ещё сварить! Я и для тебя могу зелье сварить новое, а то ты не очень хорошо выглядишь… И, наверное, ты голодный? Я могу что-нибудь приготовить… Мне нравится готовить…

Гарри смущённо замолчал: вот уже три года, как он скрывал свою тайную страсть.

— Готовить? Чудесно, а то помои, которыми я был вынужден питаться… — поняв, о чём он говорит, Риддл едва не зарычал. — Поттер! Почему ты не боишься?

Счастливо улыбающийся Гарри растерялся, не понимая, как можно бояться человека, назвавшего его страсть чудесной.

— Ну мы же семья! — с искренним возмущением воскликнул Гарри. — Ты мой дядя! Понимаешь? Дамблдор говорил, что ты был лучшим учеником… Моя подруга — лучшая ученица и она обожает знания. Ты намного старше, значит, знаешь очень много… Ты не можешь просто взять и убить меня, после того, что я рассказал! Это же убьет нас обоих!

— Я бессмертен!

— Это проклятье, Том.

— Не смей звать меня этим отвратительным маггловским именем!!!

— Хорошо, дядя, — покладисто согласился Гарри.

Волдеморт хотел возмутиться, но лишь махнул рукой. Что, если мальчишка прав?.. Нужно разобраться с этим проклятием, а Гарри… Что ж…

— Ты оправляешься со мной.

— Хорошо, — несмело улыбнулся Поттер, и тут его взгляд упал с корчившуюся неподалёку фигуру. — Только не с ним!

Лорд обернулся.

— Питер, ты был мне полезен… Обливиэйт! Отправляйся в безопасное место и жди моего сигнала. Ну что, племянничек, ты готов к новой жизни?

Гарри кивнул. Пусть такая, но это была его настоящая семья. Не магглы, ненавидящие всё необычное, а маг. Пусть злой и ужасный, но ведь Гарри может помочь ему понять, что терроризировать волшебников плохо… А может, всё дело было в проклятии, и тогда, стоит им примириться, и Том Риддл станет…

В голове Гарри Поттера роились тысячи идей по завоеванию доверию дяди. Он знал, что справится: иначе и быть не может, он же гриффиндорец! А начнёт он с приготовления обалденного жаркого и, пожалуй, пудинга.