Походные журналы (гет)

Пленница заинтересовала Джелу с самого начала. После атаки лордов подземелий, проведённой, очевидно, с целью помешать поискам Меча Холода, в плен попали несколько командиров, в том числе и эта женщина.

Джелу вошёл в палатку и уселся на окованный сундук, в котором обычно хранил вещи. Пленница в цепях, приколоченных прямо к земле, была на другой стороне. Полуэльф мог рассмотреть как следует бывшую противницу: загорелая кожа, грубо укороченные — очевидно, взмахом меча — жёсткие тёмные волосы, надменно поджатые губы и горящие ненавистью карие глаза. От незнакомки сильно пахло гарпиями. Пришлось подрезать немало крыльев, чтобы добраться до этой командирши.

— Зачем вы мешаете мне? Больше никому не суждено уничтожить оба клинка, — тихо произнёс Джелу.

— Поломанные мечи — твоё дело, моя задача — выжить, а без платы никак не выйдет, — процедила женщина сквозь зубы, не поднимая взгляда от земляного пола.

— Всех проблем не решить деньгами. Даже если я оставлю тебе жизнь, то бывшие твои союзники быстро исправят мою оплошность. Не стоит надеяться на милосердие.

— Что ты знаешь о милосердии, рыжий? — осклабилась пленница. — Тебе приходилось дрожать от холода, скрючившись в вонючем гнезде под боком гарпии? Драться с пещерными крысами за склизкий гриб, когда на поверхности твои сверстники предаются играм и едят мягкий хлеб? Пить грязную, мутную воду, молясь Эйле, Дарктейну, да всем существующим и несуществующим силам, чтобы этот глоток не стал последним? Некому будет плакать!..

Она рвалась, металась, скрежетала зубами, пыталась вырвать намертво вколоченные в почву штыри. Но усталость пересилила, и пленница опустила цепи.

Джелу, до того не трогавшийся с места, встал с сундука, подошёл вплотную, опустился на колени и мягко обхватил ладонями скуластое, измождённое лицо.

— Я знаю, — произнёс полуэльф.

Слова воительницы всколыхнули в нём собственное детство: потерянный в лесу, оставленный на попечении зверей и птиц, Джелу был найден Морганом Кендалом. Эрафийский генерал строгостью и заботой смог залечить раны от потери родителей. Почти смог. Путь пленницы, к сожалению, пересёкся с мучителями вместо наставников. Иначе отчего так ужесточилось её сердце?

— Что ты знаешь, полуэльф? — прошипела женщина.

— Многое. Как твоё имя?

— Лорелей, но что тебе в нём? — на её лице отразилось недоумение.

— Всё будет хорошо, Лорелей. Для тебя всё ещё может измениться. Ведь для меня смогло, — повинуясь неведомому порыву, Джелу поцеловал сухие, поджатые от напряжения губы и вышел.

Лорелей думала, что не замечает перемен, кроме одной: пленитель вряд ли собирался её убить. Такая мысль по отношению к другим лордам раньше вызвала бы усмешку презрения, но сейчас Лорелей растерялась. Судьба смеётся уже над ней самой.

Кому нужны мужчины, когда все дела, от войны до пиров, могут вести женщины? Мутаре видела в них слабаков. Вместе с ней к Драконьей Крови подбирались её командирши и генеральши. Близость победы пьянила. Власти, денег желало в ней человеческое. Но порой Мутаре ощущала нечто иное, звериное. Жажду, которую вряд ли утолит даже титул владычицы Нигона. Все подчинялись её приказам, так почему бы не попросить о простом одолжении?..

В чёрную палатку, украшенную алыми стягами, вошла женщина. Черты её были грубыми, резкими, под бронёй скрывался тренированный пресс, а короткие тёмные волосы она убрала под круглый шлем с шипами.

— Скажи, Лорелей, давно ли ты отдыхала? — Мутаре медленно протянула слова.

— Жизнь не даёт мне права отдыхать, — произнесла вошедшая, не дрогнув. — Что вы хотели?

— Ничего, всего лишь развеять походную тоску. Что тебе больше по душе, Лорелей? — Мутаре встала и подошла к подчинённой вплотную. — Наряды? — рыжая сняла шлем с головы брюнетки и надела на свою. — Клинки? — Мутаре выхватила меч из рук Лорелей и бросила на стол. — Или же брага и меды?

— Свободу люблю, — вздох. — Но какой нигонец не ценит её? Другие ищут утешения в знаниях, друзьях, да чём угодно. Мы же творим что хотим.

— Свобода от одежды — тоже форма свободы, — Мутаре принялась расстёгивать нагрудник командирши.

— Я не понимаю, — произнесла Лорелей с хрипотцой в голосе.

— И не нужно. Нам обеим нужна такая свобода.

Броню бросили на пол, и Лорелей, голая выше пояса, скрестила руки и поёжилась от холода.

— Вы пытаете меня.

— Ничуть, — ухмыльнулась Мутаре. — Расслабься. Всего лишь немножко… поиграем.

Она обняла Лорелей жёстко, сжимая кости до хруста, и впилась ей в губы. Та не сопротивлялась и ответила на поцелуй.

В Нигоне ценят только собственную свободу. Либо ты на коне, либо тебя топчут копыта. К сожалению, Лорелей всю жизнь была где-то посередине…

Килгор преследовал эту тварь годами. Так называемая «королева драконов» — не более чем заноза в подошве его, короля варваров, сапога, но гноится пакость так, что не забыть ни днём, ни ночью. Варварские полчища обшарили весь Нигон, чтобы Килгор встретился с Мутаре здесь, на краю пропасти.

Меч Холода угрожающе поблескивал в тусклом свете кристаллов. Злорадное выражение Килгора — гримасу на шрамированном грубом лице, утопшем в спутанных чёрных волосах — освещение превратило в маску. Войска орали, бесновались за спиной, но никто не рискнул бы помешать схватке и вызвать на себя гнев короля варваров. Они сильны, но он — сильнейший.

Драконица лежала на боку, хрипло дыша. Изрубленные крылья свесились на бок, чёрное полосатое тело покраснело от крови, заливавшей бока. Мутаре умирала, но не верила в это… Угасающие зелёные глаза королевы-дракона отражали неприятное лицо без тени сожаления или глубокой мысли.

—…Добился своего, да? — просипела Мутаре, вытягивая раздвоенный язык.

— А ты можешь мне что-то возразить, падаль? — в гнилой улыбке мелькнул золотой зуб.

— Немного чести в проигрыше такому сопернику, — рептилия закашлялась.

— Тебе ли вещать о чести, сука? — Килгор захохотал. — О нет, это было в разы веселее, чем охота на древнее чудище, отрубание голов непокорным вождям. Нет. Непобедимая Мутаре, собравшая под знамёнами ужаснейших созданий — драконов, искавшая бессмертия в чужой крови, теперь утопает в собственной.

— И ты вправду гордишься этим? — хмыкнула Мутаре. — Я проиграла идиоту.

— Довольно разговоров, гадина, — Килгор обтёр об ногу меч и стал приближаться к драконихе, лежавшей на краю обрыва.

Та затряслась всем телом и принялась бить хвостом, разбрасывая камни во все стороны. Мутаре хотелось жить. Но смерть, злая, неотступная, настигла её. Вскоре чудовище — да и была Мутаре когда-то в ином обличье? — истинное примет смерть из рук чудовища в человечьей шкуре.Но нет! Не бывать этому! Она исполнит своё последнее желание.

Король варваров перекидывал клинок из руки в руку, делая шаги как можно тяжелее. Меч он считал слишком лёгким — булава куда надёжнее — но легендарное оружие было сделано на совесть. Килгор так любовался собой, что не заметил, как тело Мутары скользнуло в пропасть. Все, что досталось варвару — крик:

— Ты проиграешь ему, безвкусный!

Килгор сплюнул.

«Что же творится в голове у полуэльфа? Он приходит каждый день, садится, смотрит, разговаривает со мной, будто я не коварная нигонская леди, а подружка! Скорее бы вырваться и перерезать наглецу горло», — Лорелей жила в плену уже несколько недель. Днём, как и все, нигонка следовала по маршруту, что выбирал Джелу и его следопыты. Пленитель был удивительно бодр, всегда почти гол (татуировки на белой коже и странное чёрное одеяние с кучей ремней, закрывающее руку да ногу — вот и весь наряд) и неизменно вежлив. Лорелей видела, как полуэльф часами мог спорить с войсками, доказывая правоту, но ни разу не повысить голос за это время. А уж снайперы и вовсе понимали командира с полуслова, без лишних рассуждений. Но всё же Лорелей никак не могла взять в толк, чем она, люмпенка, смогла заинтересовать прославленного героя Эрафии и Авли. Уж не талантами точно.

Лорелей всё меньше хотелось кричать и вырываться, когда она встречала взгляд удивительных чёрных глаз. Джелу позволял перебирать свои роскошные рыжие волосы, чьей длине до пояса позавидует много девушек.

— Что будешь делать после уничтожения Клинка, Джелу? — спросила Лорелей в одну из их встреч.

— Не знаю. Сначала надо достать клинок, а уже потом об остальном думать, — полуэльф прижал её к себе покрепче. — А какой ты видишь дальнейшую жизнь, Лорелей?

— Спросил бы что полегче, — девушка улыбнулась. — Я не знаю, доживу ли до завтра, что уж говорить о неделях, месяцах и тем более годах:

— Высоко же ты ценишь мои способности, — буркнул Джелу.

— Отчего же?

— Ну уж до завтра или следующей недели ты со мной точно в живых останешься.

— А дальше?

— Всё зависит от того, будешь ли ты меня любить. Свою лепту я уже внёс…

Сблизившись из-за ран, сейчас они исцеляли их вместе. И если это был сон, то Лорелей не хотела просыпаться.

Рашка ехидно ухмылялся. Наступление на Антагрич шло полным ходом. Враги трепетали пред мощью армий Иофола. Ни эрафийцы, ни даже пронырливые авлийцы не могли избежать своей участи. Сейчас получит сполна один из полевых командиров: глазастая эльфийка с волной волос цвета воробьиного крыла, чью укрытую зеленью фигурку кригане поначалу приняли за мужскую.

— Повели её, дармоеды! — щёлкнула плеть.

Кроваво-красные ифриты подхватили под мышки извивавшуюся девушку и воспарили в сторону эшафота, где уже ждал её петлевой язык виселицы.

— Пожалейте даму, у неё сегодня день рождения! — Киррь пихнула локтем ифрита, тут же ойкнув: обожглась.

— Какая ирония! — с хохотом изо рта Рашки вырывались языки огня. — День рождения совпадёт с днём смерти. Надеюсь, мой подарок придётся тебе по душе.

— Всё припомню, — прошипела девушка, неотрывно глядя на ифрита, пока его молодчики скручивали руки за спиной и подставляли под ноги табурет.

Они вели зрительную дуэль: насмешливые ореховые глаза и пылающие жёлтые угли на пламенном алом лице. Вот из-под пленницы выбили стул, и Рашка едко улыбнулся. В ответ ему показали язык: со свистом верёвка дёрнулась, оборвалась, и разведчица прыгнула в люк в полу, тут же за ней закрывшийся.

Рашка рвал и метал, выбивал из демонов горячие струи крови, но авлийка провалилась сквозь землю в буквальном смысле слова.

… Ход войны переломился. Захватчики-инопланетяне оказались не столь грозными, какими их видели местные поначалу. Объединив силы, народы Антагрича оттесняли криган к местам высадки.

Киррь мягко улыбалась, видя Рашку в цепях. Краснокожий бранился, плевался сгустками жара, но дворфы поработали на совесть: металлические кольца не выпускали пленника из объятий.

— Эй, образина, помнишь меня?

— Как не помнить, — фыркнул Рашка.

— Возвращаю должок. Сюрприз!

Эльфийка потянула за канат, и покрывало свалилось на доски, обнажив гильотину.

— Счастливого упокоения, урод.

Тёмная фигура стояла перед громадной картиной. Во всю стену, окованная золоченной рамой, красовалась женщина: красноватая кожа с нежным розовым отливом, проступающие хрупкие ключицы, сапфировые глаза — сплошная радужка, тонкие черты и два коротких рога, изогнутых латинской «с» в разные стороны.

— Захватчики… Осквернители… Мутанты… — злобно шипела фигура, закутавшись плотнее в плащ.

Немногие бы узнали сейчас в стоящем лорда Корлагона. Когда-то роскошные смолянистые волосы поредели, бронзовая кожа прилипла к черепу, а изукрашенные доспехи давно пылились в запасниках. Искусство некромантии иссушило бывшего рыцаря, да и не только оно.

— Тварь… мерзавка… демоническое отродье… ошмёток Эребуса.

Полные губы дёргались, выговаривая бранные слова. Костлявые пальцы дрожали. Корлагон подтягивали ближе к себе полы плаща, а речи становились всё исступлённее.

— Гадина… скользкая… мраморная… тонкая… хрупкая смерть, что оставляет за собой пепелище, прекрасная, неотвратимая…

В сердце Корлагона обитала не только злоба. Тайное убежище слышало его крики ненависти, молитвы и признания в любви к демонице Пепел, прибывшей в одном из ульев криган.

Прижавшись лбом к полотну, Корлагон в мыслях разделял с ней вечность, но от света факелов на пол падала только его собственная тень.

Тарнум был прав. Киррь всей душой чувствовала это, когда приказала своему небольшому отряду покинуть силы Джелу и пристать к ближайшей нигонской армии. Так и они смогут помешать случиться катастрофе.

Киррь ненавидела нигонцев. Помешанные на власти, жестокие к себе и другим, они не вызывали у эльфийки ничего, кроме насмешки и желания перерезать горло первой же нигонской крысе, что осмелится пересечь границу АвЛи. Здесь же, в землях Вори, пыл Киррь немного поубавился при взгляде на вечные снега. Когда стоит вопрос выживания, уже не до кровной мести.

Во главе встреченной армии стоял лорд Дейс. Наслышанные о свирепости минотавров, Киррь и авлийцы старались беспрекословно подчиняться командиру.

Для Киррь всё изменилось после одного вечера. Вечно хмурый и серьёзный Дейс повредил ногу; минотавр любил пешие переходы и считал ниже своего достоинства путешествовать верхом. Копыто пострадало так, что отдавалось болью при каждом шаге. Все пожимали плечами при виде страданий минотавра; Киррь же осторожно призналась, что ей часто приходилось иметь дело с копытными. Минотавр с неохотой, но согласился на помощь. Между бывшими врагами завязался разговор…

Удивительно, как у смешливой глазастой эльфийки, так умело прячущейся в тени леса благодаря смуглой коже и неслышным шагам, и у грозного минотавра с первыми седыми волосками в гриве да гулким шагом может быть много общего. Время шло. Разговоры становились дольше, вечера — длиннее. Вскоре Дейс не представлял себе жизни без общения с Киррь. Её жизнелюбие и чувство юмора скрашивали тоску и холод.

… Отряд угодил в западню. Выходов было два: поворачивать назад или искать тропинку в заваленных снегом горах. Вызвалась Киррь с отрядом, ссылаясь на опыт разведчика. Дейс хотел отговорить её, но пойти против собственного же войска не решился: подобную слабость нигонцы не прощают. Чутьё не подвело стареющего минотавра: поиски стали самоубийством. Авлийцы сгинули под лавиной. Чувство, разгоревшееся в минотавре, постыдное и светлое, обратилось в боль.

Поиски Меча Холода продолжались.

Луна сразу же возненавидела Килгора. Захваченная в плен, оторванная от свободы и разделившая участь ещё нескольких женщин, она бесновалась в гареме, угрожала надсмотрщикам магией, но всё впустую. Килгор смеялся, глядя на то, как «огненный цветок пышет яростью». Варвар противно сюсюкал, по-звериному скалился щербатыми гребнями зубов и уходил довольным. Но со временем он приходил всё чаще. Смотрел дольше. Луна же затихала. В борьбе не осталось смысла. Выхода нет.

В один раз вослед за Килгором вошли слуги с носилками и сундуком. Опустив поклажу на пол, они удалились, прикрыв дверь. Луна из-под сбившихся на лицо длинных тёмных волос наблюдала за тем, как Килгор опускается на колени, выламывает замки, поднимает крышку. Одна за другой, на пол к Луне летели вещи. Пышный букет гладиолусов. Розовое платье с оборками. Алмазное колье. Флакон с изящной пробкой. Туфли.

— Ты рада? — спросил Килгор, не сводя глаз с чародейки.

— Умираю от счастья.

— Подыхать не надо, сладкая. Радоваться надо.

— Подачкам?

— Подаркам «от всего сердца». Мне рассказывали, что женщины такое любят. А я люблю сиськи.

— Вот и мни сиськи своих болтунов да обдаряй барахлишком, — Луна пнула флакон, разбив.

Нежный запах наполнил комнату, став тяжёлым, невыносимым.

— Ой-ой, как птичка-то расчирикалась.

— Открыл бы клетку. Нечего птах томить… — Луна всхлипнула.

— На тарелке я видел всю живность. А их мясо бы в живот…

— Себя скоро сожрёшь, подонок.

— Ах ты мразь! Сколько нужно тебя бить, чтобы ты была счастлива от того, что вообще осталась в живых? — Килгор поднял с пола платье, разорвал напополам.

После варвар растоптал цветы, а остальное выкинул в окно. Бранясь неразборчиво, он хлопнул дверью.

Луна в одиночестве зарыдала. Магия не помогла ей. Союзники — позабыли о существовании. Птица обречена умереть в клетке, пусть и позолоченной. Но если Луна — любимая из жён Килгора, то каково приходилось остальным? На горе это не хватало слёз. На жизнь — счастья. На смерть — свободы…

Минотавр нашёл драконицу на ложе из камней. Тело Мутаре изломали в нескольких местах: под неестественным углом лежал хвост, лапы вывернуты, крылья изодраны в клочья. Мутаре запрокинула обрамлённую шипами и перепонками голову вверх подбородком. Глаза, до того свирепые, меркли.

Дейс, подбежав к громадному телу, подхватил морду повелительницы и уложил к себе на колени.

— Он нёс чушь… — прохрипела Мутаре. — Упивался победой… Но я его перехитрила…

— Кого? — минотавр повёл ушами.

— Кил… гора, — на губах Мутаре выступала пена.

«Вот кого поминает… Убийцу, но не меня, что верно служил ей столько лет», — мрачно подумал Дейс.

Минотавру сразу же расхотелось скрашивать последние минуты жизни этой твари. Мутаре не ценила никого и ничего, кроме себя самой. Не замечала, что ей могут быть преданны, что за восхищением может стоять нечто большее, что звериный облик может крыть в себе человечное сердце. Да и что она вообще замечала, кроме собственных амбиций?

Дейс бросил хрипящую голову обратно на глыбы, отошёл и отвернулся. Копыта застучали в подземелье. Рогатый даже не обернулся, когда драконица издала последний вздох. Для Дейса Мутаре была мертва уже давно.

Пути Сопряжения гибки. Могла ли когда-то юная Луна подумать, что услышит зов стихий? Что откажется от родной водной стихии в пользу огненных стен? Что судьба её переплетётся с путём известного героя-полуэльфа настолько, что они принесут друг другу клятву никогда не расставаться?..

Для всех Джелу был образцом стойкости, дисциплины и вежливости. Им восхищались, им хотели быть. Лишь одна Луна знала, что героям не чужды слабости.

Джелу считал себя иконой стиля, но иногда нет-нет да замечал насмешки солдат. Луна, вечно молодая, бесконечно мудрая, гладила рыжую голову, что покоилась на её коленях.

— Почему они не принимают этого, милая? Кто сокрушил Ксерона и завладел Мечом Армагеддона?

— Ты, родной.

— Кто спас Антагрич от нашествия криган?

— Ты, милый.

— Так с чего же надо мной потешаются?

— Видишь ли, все разные, — Луна поцеловала мужа в лоб. — Кто-то горазд в одном, но совершенно безнадёжен в ином. Ты ярок внешне, тебя запоминают, да не всем же блистать, правда? Каждому актёру нужна публика. Своё выступление не поглядеть.

— Я не лицедей, чтобы нуждаться в зеваках. Моё дело — вершить справедливость.

— Именно. Не слушай злые речи. Не всем дано видеть дальше собственного носа.

— Что бы я без тебя делал, Луна? Вечно предвосхищаешь мои мысли, — Джелу улыбнулся.

— Творил то же, что и раньше: воевал, пировал, психовал в одиночестве.

— На некоторые вопросы ответы не нужны, — полуэльф поджал губы.

— Лучше их не задавать.

— Какие задавать стоит?

— Например, про то, что ожидает нас завтра…

— Ответы на это знать не дано…

… Как не дано было им знать, что Джелу сгинет в пламени Расплаты, а Луна погрязнет в безумии после укуса бессмертного кровопийцы. Сейчас их жизни наполнял покой. Другого и требовалось.