Снова жизнь (гет)

Он медленно поднёс кончик палочки к виску, и воспоминания тонкой струйкой белого дыма потянулись к гладкой поверхности омута памяти. Без…мерно. Он безмерно хотел избавиться от тяжёлых мыслей, очистить своё утомлённое сознание от кошмарных образов. Он так устал за прошедшие дни и ночи, но не мог даже помыслить о спокойном сне, не мог забыть ужаса, избавиться от горести и снедающего чувства вины.

Просто… просто не думать — вот всё, чего он хотел.

Он тяжело опустил волшебную палочку и, слегка пошатываясь, отошёл от стола. Теперь он ощущал только опустошённость. Почувствовав спиной прохладную поверхность стены, он в изнеможении сполз по ней, совершенно не заботясь о том, насколько это было неуместно в кабинете директора Хогвартса.

Он не заметил, как погрузился в тёмный, безликий сон и не слышал ни тихого шороха шагов, ни обеспокоенного шёпота:

— Гарри, ты…?

И вздоха.

*

Он проснулся, не имея понятия о том, сколько времени прошло, и даже не сразу понял, что делает на полу в круглом кабинете директора. Он нашарил возле себя очки и, надев их, недоумённо огляделся: портреты на стенах почтительно делали вид, что крепко спят с ним за компанию.

Вероятно, герою волшебного мира было не положено по статусу отсыпаться на пыльном директорском ковре, укутавшись в клетчатый плед цветов МакГонагалловской шотландки, но его это мало волновало. К тому же, кажется, в данную минуту никому бы и в голову не пришло делать ему замечаний, ибо ни одна живая (и, как видно, неживая) душа попросту не осмелилась бы тревожить его.

Гарри рассеянно взглянул на плед. Очевидно, кто-то принёс его сюда, пока он спал, кто-то, кто приходил проверить, всё ли в порядке.

Он окинул взглядом комнату. За исключением портретов, в кабинете никого не было. Но рядом с собой на полу Гарри заметил раскрытую книгу. Догадка тут же превратилась в уверенность. Он ещё раз обвёл взглядом комнату и остановился на омуте памяти. Тот по-прежнему стоял на столе.

Гарри поднялся на ноги и, подойдя к чаше, взглянул на зеркально гладкую поверхность. Она не была прозрачной, в белом тумане слегка размытыми очертаниями скользили тени его воспоминаний. На мгновение он замер и внутренне содрогнулся, предчувствуя тягостную неизбежность погружения. Он стиснул зубы, словно перед прыжком в ледяную прорубь. Не медля, он вытянул руку и коснулся поверхности, позволяя ей утянуть себя вглубь воспоминаний.

Зажмурив глаза, Гарри невольно гадал, какой момент из тех, что не хотелось помнить и невозможно было забыть, он увидит в следующее мгновение. Он ожидал услышать шум и крики, звуки сражения или стук лопат по замёрзшей земле… Но его окутала лишь тишина и прохлада. Даже почудилось, будто воздух стал свежее.

Раскрыв глаза, он понял, что стоит среди тёмных зеленеющих деревьев в предрассветном весеннем лесу. Он огляделся и прислушался. Едва различимые шаги удалялись; он молча последовал за ними, различая в сумраке движущиеся между стволами фигуры.

— Я думал, что он придёт… Кажется, я ошибся, — донеслось до него.

— Нет, не ошибся.

Он даже слегка удивился, как отчаянно громко прозвучал со стороны его голос в промозглой тишине. За словами последовал шорох оживления, свет костра на поляне освещал силуэты, вырывая их из тени, но Гарри не глядел на них. От криков Хэгрида вздрогнули деревья; они совсем заглушали всхлипы, и он видел только, как вздрагивают её плечи в тени ветвей.

Гермиона не слышала, как он подошёл, и хотя слёзы застилали ей глаза, она не сводила их с двух фигур в центре поляны.

— Гарри Поттер, Мальчик Который Выжил.

Её губы беззвучно прошептали «нет».

Гарри положил руку ей на плечо, отчего она вздрогнула и обернулась. Он перехватил её взгляд.

— Не стоит на это смотреть, — выдохнул он, поворачивая её к себе.

В то же мгновение он взмахнул волшебной палочкой, и их потянуло вверх. Поляна потускнела, уже где-то внизу озарилась зелёной вспышкой…

Гарри снова стоял на ковре, машинально обнимая Гермиону. Она уткнулась ему в ключицу, почти до боли крепко стиснув плечи. В кабинете было очень тихо.

— Ты не должен был так уходить, — вымолвила Гермиона глухо.

Она подняла голову и отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо. Он видел дорожки от невысохших слёз на её щеках. Она молча отвернулась и отошла. В тишине Гарри глядел на её поникшую голову, опущенные плечи.

Наконец, он вздохнул и сказал:

— Тебе не нужно было на это смотреть, я не хотел, чтобы вы видели…

Не оборачиваясь, Гермиона проговорила:

— Ты даже не думал… попрощаться?

Её голос ещё мучительно подрагивал.

— Разве это не сделало бы всё ещё тяжелее? — неохотно, почти с усилием спросил он.

Гермиона повернулась к нему.

— Ничто не смогло бы сделать это ещё тяжелее, — высоким и надломленным голосом ответила она.

На мгновение Гарри стало почти страшно смотреть на неё: такое глубокое и холодное отчаяние мелькнуло в карих глазах, какого он никогда не мог представить в её взгляде.

— Я… не думал о живых в тот момент, — очень тихо проговорил Гарри.

Она отрывисто кивнула, но выражение горечи не покидало её лица. Гарри с трудом различал тревожное тиканье часов в гулкой тишине круглого кабинета.

— Я знал, что должен был это сделать, — напряжённо проговорил он, — и я знал, я верил, что вы останетесь невредимы, будете жить долго и счастливо, вы с Роном, и это того стоило…

Гермиона дёрнулась, но не произнесла ни слова. И Гарри продолжал, чувствуя, как слова изливаются тягучим неостановимым потоком:

— Я хотел прекратить смерти и страдания, и… я больше не хотел, чтобы кто-то рисковал своей жизнью ради меня.

Он замолчал, глядя на неё. Он не был уверен, что ему стоило просить за это прощения.

— И, если бы вы узнали, куда я иду, — негромко добавил он, — и что я должен сделать, вы бы попытались отговорить меня, но это только продлило бы... Это лишь усложнило бы задачу.

— Я не пустила бы тебя туда… — выдавила Гермиона отчаянно, — не пустила бы тебя одного!

Гарри почувствовал, как холодок пробежал по телу.

— И поэтому тоже, — отозвался он.

— Я бы — не смогла — отпустить — тебя, — раздельно вымолвила Гермиона, глядя ему в глаза, — я… не смогла бы с этим жить!

Она сдавленно всхлипнула, слёзы заструились по её лицу, и Гарри вдруг растерялся. Его первым порывом было подойти к ней, чтобы успокоить, но он не решился.

— Гермиона…

Она принялась стирать с щёк слёзы, но это казалось каким-то душераздирающе бессмысленным занятием.

— Гермиона, послушай, ты же знаешь, что было бы, — вновь начал Гарри тихо, но настойчиво. — Я бы не смог ни убежать от этого, ни взять вас с собой. Никого из вас!

Он закрыл глаза, будто пытаясь ещё ярче представить:

— Это горько, покидать белый свет. Но у меня было хотя бы это — сознание, что вы с Роном остаётесь вместе, и будете живы и… счастливы.

Гермиона тряхнула головой и неожиданно громко воскликнула:

— Как ты можешь такое говорить?! Неужели ты не понимаешь?! — неверяще уставилась она на него. — Ничего не было бы! Не было бы никакого «долго и счастливо»! — задохнулась она. — Для меня не было бы… — Её голос превратился в шёпот, но Гарри казалось, что он разнёсся громом в его ушах. Он будто окаменел, и сердце предательски ёкнуло.

— Герм… Гермиона?

Она не ответила и не подняла головы, тогда он подошёл к ней и осторожно взял за плечи.

— Я никогда не думал, что… — Он замолчал. — Всё, чего я хотел, это чтобы вы были счастливы, — сказал он, — чтобы ты была счастлива…

Она наконец подняла голову и вымученно улыбнулась.

— Я знаю, — выдохнула она, — я… просто не могу представить, что было бы со мной без тебя.

Она прерывисто вздохнула.

— Мы… кажется, мы никогда не давали друг другу возможности почувствовать это, — ответил Гарри.

— Никогда, — покачала головой Гермиона.

Он машинально прижал её к себе, и в голове снова и снова эхом звучали слова «для меня не было бы», «для меня не было бы»…

Но он отбросил эти мысли, успокаивающе проводя рукой по её волосам. Он знал, что она любила его, любила как брата, но не как Рона.

Как глупо.

От шока разрывающая боль в боку почти не чувствовалась. Под её рукой медленно расползалось кровавое пятно, а в мозгу вертелась всего одна мысль: «как невыносимо глупо».

Как нелепо было так попасться! Как бабочка… в западню! Как…

Мерлин, как она могла быть так беспечна?..

Разом перед глазами промелькнули последние полчаса. Вот она идёт вниз по озарённой солнцем маггловской улице к своему дому, немного постояв, заходит внутрь... Она действительно забыла запереть дверь и прямо прошла в гостиную, где стояли коробки. Ей так не терпелось вернуться сюда, посмотреть, всё ли осталось целым, нетронутым… Она опустилась на пол перед пожелтевшей коробкой, на которую сама наклеила надпись «на благотворительность» — той, где хранились её старые детские вещи, которые не должны были ей больше пригодиться. Что она достала оттуда, когда услышала треск распахнутой двери? Свой игрушечный микроскоп?..

Она смутно узнала егерей, которых они видели в лесу, и сбежавшего Макнейра. Всё произошло очень быстро, пара вспышек заклятий ударились в коробки, она откатилась в сторону, успев лихорадочно вытащить палочку. Потом недолгая борьба; она сбила с ног и ранила одного, но недостаточно, он встал… Её отшвырнуло к стеклянному шкафу, и кусок стекла проткнул ей бок.

И вот теперь она лежит на полу, и между её пальцев струится липкая кровь. А в голове всё стучит это: «как глупо, как глупо было умирать вот так, после всего…»

Умирать в луже собственной крови у них на глазах…

На лице Макнейра появился кровожадный оскал, когда он медленно склонился над ней. Обмакнув палец в её кровь, равномерно растекавшуюся по паркету, он принялся выводить на стене слова и маниакально смеялся.

Грязнокровка…

Как больно было умирать так, в одиночестве, без друзей, без родных… Когда она только вернула память родителям. Для чего? Чтобы им пришлось пережить её смерть?

Они думали, что всё уже позади. Ведь они выжили, они победили, они… Как наивно было полагать, что всё закончилось! В этом была коварная ирония — в том, что Гермиона Грейнджер, самая умная ведьма своего выпуска, лучшая ученица за последние двадцать лет, продумавшая столько планов, прошедшая войну… попалась так глупо, так по-детски.

Но она не хотела думать об этом теперь, когда у неё оставалось так мало времени — всего несколько секунд, всего пара вздохов. Она хотела вспомнить то, ради чего жила, то, что было самым главным для неё.

Мир начал расплываться у неё перед глазами, и она не могла ничего понять, шум был далеко, будто нереальный, будто уже из другого мира. И только одна единственная мысль осталась у неё.

Гарри…

На мгновение ей показалось, что она проваливается в темноту, и не знала, будет ли где-то свет?..

И лицо Гарри мелькнуло перед ней — не то в воображении, не то всё же наяву. Но сознание не могло разобраться в этом, оно ускользнуло куда-то… в небытие.

*

Его сердце остановилось, когда он увидел её там, на полу, в луже крови.

Гарри переступил через одного из ублюдков, не обращая внимания на распростёртые бесчувственные тела и не заботясь о том, живы ли они.

Он бросился к ней и упал на колени, в панике пытаясь остановить кровь, нащупать нить пульса.

— Гермиона…

Мысль о том, что он мог опоздать, была слишком ужасна, леденяща.

— Герм…миона… пожалуйста.

Ему показалось, что прошла вечность, прежде чем он почувствовал сердцебиение, слабое, едва различимое дыхание.

Жива… ещё жива…

Гарри смутно сознавал свои действия, свои чувства в этот момент. От ужаса он был ни жив, ни мёртв. Он поднял её на руки, собирая всю силу воли, чтобы риск перемещения был минимален. Зажмурившись, он изо всех сил представлял стены госпиталя — светлые, светлые, слепящие... Сжатие воздуха было ничто в сравнении с мучительно разрывающимся сердцем.

Они очутились в приёмной святого Мунго, где посетители и больные шумели и ворчали, загораживая стол регистрации.

— Ей нужна помощь! — воскликнул Гарри так отчаянно, что все замолчали и уставились на него. — Скорее, прошу вас…

Дежурная ведьма подскочила, посетители расступились.

— Потерпи… п-пожалуйста…

По мановению палочки в приёмный покой примчалась неотложная бригада целителей. Они забрали её у него и уложили на заколдованные носилки. У палаты перед ним решительно захлопнули дверь, вынуждая остаться снаружи, в коридоре с круглыми светильниками.

— Мистер Поттер, вам туда нельзя, — проговорила целительница должно быть куда вежливее, чем обходилась обычно с посетителями. — Вы… с вами всё в порядке? Вы не ранены?

Он мотнул головой, пресекая её попытку осмотреть его. Она замялась, глядя ему в лицо.

— Я думаю, это займёт некоторое время, вы… можете подождать здесь, — сказала она с оттенком сочувствия и пообещала: — Я сообщу, как только будут новости.

*

Рон с Джинни ворвались на этаж, стук их торопливых шагов разнёсся по коридору.

— Гарри! — задыхаясь, воскликнула Джинни, увидев его.

Он поднял глаза, когда она остановилась, испуганная и растерянная.

— Папа сказал нам…

— Где она? — спросил Рон, прерывая сестру. Его лицо было бледным как у призрака.

Гарри перевёл взгляд на двери палаты, напротив которой сидел. Джинни молча опустилась на деревянную скамью подле него. Помедлив, Рон тоже сел. Он был как на иголках и вскоре встал и начал ходить по коридору взад и вперёд, кусая губы, сжимая и разжимая кулаки — точь-в-точь зверь в клетке. Джинни тихо сидела рядом с Гарри.

Через несколько минут, которые показались им вечностью, двери раскрылись, и в коридор вышла целительница. Рон с Джинни подскочили и бросились ей навстречу. Гарри уже был на ногах.

— Мы сделали всё, что требовалось, — сказала целительница, — жизнь мисс Грейнджер уже вне опасности, но ей нужен…

— Слава Мерлину! — вырвалось у Джинни.

Рон облегчённо выдохнул и пробормотал:

— Спасибо вам.

Волшебница кивнула.

— Нам повезло, что её так быстро доставили к нам, промедление могло стоить ей жизни. — Она покосилась на Гарри и продолжала: — Как я сказала, теперь ей нужен покой, мы дали ей зелья, и она проспит до утра, так что, вам лучше пойти домой.

Целительница окинула их взглядом и задержалась на Гарри.

— Вам лучше пойти теперь домой, — повторила она и, ещё раз кивнув, ушла в палату.

Они остались втроём.

— Слава Мерлину, всё обошлось, — повторила Джинни.

Обошлось… Перед глазами Гарри всё ещё стояла картина: Гермиона в луже крови на полу. На его руках и одежде до сих пор оставались алые пятна.

— Я всё никак не могу поверить, — шокировано протянула Джинни, — никто не мог подумать! Папа был так потрясён, все были…

— О чём она думала! — выпалил Рон бессильно.

— Никто такого не ожидал, — возразила Джинни.

— Не ожидал? Все же знали, что Гермиона сделала больше других для свержения Сама-Знаешь-Кого! что они будут искать мести, она рисковала собой, она…

— Она не виновата! — вскипела Джинни.

— Нет, она не виновата, — отрезал Рон.

Джинни непонимающе уставилась на него.

— Рон хочет сказать, что во всём виноват я, — тихо произнёс Гарри.

— Что? Это абсурд! — воскликнула Джинни.

— Может быть, и хочу, — не выдержал Рон, бросив на Гарри косой взгляд. — Может, и хочу, — повторил он. — Ты поняла, что они написали на стене?

— Грязнокровка…

— Поттеровская грязнокровка, — с силой вымолвил Рон.

В коридоре повисла гробовая тишина. Рон смотрел на Гарри в упор; он понял, что перегнул палку. Гарри не произнёс ни слова. Его лицо сделалось непроницаемым. Он молча развернулся и направился прочь. Быстро, очень быстро.

— Гарри! — Джинни бросилась за ним, выбежала на лестницу.

Рон смотрел им вслед, кусая губы.

— Что ты наделал, Рон?! — Джинни вернулась через несколько мгновений. — Он аппарировал, я не догнала его…

Слёзы гнева брызнули из глаз.

— Кто тебя за язык тянул?! Ну, кто?!

*

Она ощущала тепло на своём лице. Солнечный свет проникал в окно. Она открыла глаза. Потолок был ослепительно белым, как и стены. Пахло лечебными настойками — горьковатыми, терпкими, травянистыми… совсем не так, как в маггловских больницах.

Гермиона оглядела тихую светлую палату; в теле была слабость, но от этого она чувствовала странное умиротворение. Дверь приоткрылась, и внутрь заглянула высокая сухопарая целительница с пучком светлых волос на голове.

— Мисс Грейнджер, вы проснулись? — проговорила она, улыбаясь. — Самое время…

Она вошла внутрь вместе с подносом разномастных склянок с целебными зельями.

— Вы много помните из вчерашних событий? — спросила целительница, внимательно отмеряя лекарства.

Гермиона вздохнула.

— Отчасти — довольно смутно, — проговорила она. — Я помню, как пришла в дом моих родителей, и там были пожиратели…, всё произошло быстро, а потом…

Гермиона замолчала и поморщилась.

— Гарри Поттер доставил вас сюда, — вымолвила колдомедик многозначительно.

Гермиона подняла на неё глаза.

— Он появился с вами в приёмной, — пояснила целительница.

— Значит, мне не померещилось, — пробормотала Гермиона.

— Вы потеряли много крови, и промедление могло бы вас убить, но вы будете в порядке, — пообещала колдомедик, ставя перед Гермионой лекарство.

— Вас дожидаются посетители, — перед уходом добавила целительница, — мне впустить их?

— Да, конечно, — ответила Гермиона и добавила: — Я могу сесть?

Целительница внимательно посмотрела на неё, но кивнула и поправила подушки. Затем она вышла. Через несколько мгновений дверь палаты снова раскрылась, и на пороге появились Рон с Джинни. Джинни подошла и обняла её, и они уселись на стулья возле её кровати.

— Ты выглядишь неплохо, — негромко проговорил Рон.

— Спасибо, — Гермиона слегка улыбнулась.

— Мы волновались, ты знаешь…

Гермиона знала это.

— Папа позвонил твоим родителям, — сообщила Джинни, — они перепугались, но мы не стали сообщать им всего. Думали, лучше ты сама.

— Да, так действительно лучше, — согласилась Гермиона.

— Мама собиралась навестить тебя сегодня чуть попозже, — продолжала Джинни.

Гермиона кивнула и пробормотала, что это очень мило с её стороны.

— Папа с Кингсли пытаются разобраться во всём, — сказала Джинни, — пока что они не смогли точно восстановить, что произошло и как Макнейр выследил тебя.

— В этом как раз нет никакой загадки, не думаю, что было трудно разыскать адрес нашего старого дома, — сказала Гермиона со вздохом. — Они там поджидали, пока я не пришла. Я знаю, как глупо было отправляться туда, никому ничего не сказав, я просто не думала…

Она вздохнула и качнула головой.

— Казалось, что всё уже позади, — тихо добавила она.

Джинни понимающе кивнула, скулы Рона непроизвольно напряглись, но он промолчал.

— Я не ожидала, что Пожиратели будут беспокоиться о какой-то грязнокровке.

— Не говори так, Гермиона! — не выдержал Рон. — Не произноси этого слова о себе!.. И нет ничего удивительного, что они охотились за тобой! Ведь ты столько сделала, без тебя у нас бы ничего не получилось, и они знали, что ты помогала Гарри, что ты всюду была с ним. И ты должна была подумать, должна была предупредить кого-то из нас... Это было очень… опрометчиво!

Гермиона пристально взглянула на него.

— Что ты хочешь, Рон? — спросила она, невольно повышая голос, — чтобы я признала, какой легкомысленной дурой была? Что это всё моя вина?

— Я хочу, чтобы ты больше так не делала, — с нажимом проговорил Рон.

Гермиона не ответила, а Джинни неловко заёрзала на стуле. Неожиданно Гермиона почувствовала головную боль и усталость.

— А где Гарри? — спросила она. — Он тоже злится на меня?

— Нет, он... — Джинни осеклась и покосилась на Рона.

Тот сдвинул брови и виновато потупился. Гермиона непонимающе взглянула на брата и сестру.

— Джинни, где сейчас Гарри? — настойчиво повторила Гермиона.

— Я… не знаю, — вымолвила та дрогнувшим голосом. — Он был так расстроен и… умчался, и со вчерашнего дня никто не может найти его. Я и Джордж, и папа, мы всюду искали, его нет нигде.

— Почему? — оторопело спросила Гермиона. — Что случилось?

— Это я виноват, — признался Рон, — я был на взводе и не знал, кого обвинить, и…

Гермиона откинулась на подушки и остановила взгляд на стене. В палате повисла напряжённая тишина.

— Я… м… не хотел, — пробормотал Рон, — я уверен, он остынет и… и вернётся. Я скажу ему, что был неправ.

Гермиона почти не слушала его. Она не хотела злиться на Рона, но ничего не могла с собой поделать.

— Он вернётся, — повторил Рон.

А в ушах Гермионы эхом раздавались собственные слова «он вернётся, он обязательно вернётся…».

— Я устала и хочу побыть одна, — сказала она, так и не глядя на Рона.

— Да, конечно…

Стулья заскрипели, и Рон с Джинни покинули палату. Гермиона осталась сидеть, безмолвно глядя на клочок неба за окном.

*

В помещении было тихо. Свет струился сквозь старые потускневшие окна, освещая скромную обстановку комнаты. Гарри не был уверен, как долго сидел в оцепенении, наблюдая за тем, как пылинки медленно кружатся в лучах света. Он не шелохнулся, когда раздался стук в дверь, будто этот звук предназначался не ему. В дверь постучали снова — отрывисто и настойчиво.

— Гарри?

На мгновение закралось сомнение, что голос раздался внутри его головы. Он пошевелился, встал и, слегка пошатываясь, пошёл к двери.

— Гарри, открой, пожалуйста, я знаю, что ты…

Дверь распахнулась, и он увидел её на пороге. Она замерла на мгновение и затем медленно опустила руку. Он просто смотрел на неё, не мигая.

— Как ты? — наконец, нарушив молчание, спросил Гарри. Его голос звучал непривычно хрипло.

— В полном порядке, — ответила Гермиона. — Ты впустишь меня?

Он отступил на шаг, чтобы дать ей войти. Гермиона переступила порог, оглядывая обстановку комнаты — старомодную и провинциальную, но достаточно уютную в своей разумной простоте, которая сразу выдавала деревенскую гостиницу. Гарри не сводил с неё глаз, невольно отмечая уже совсем здоровый цвет лица и привычную решительность движений.

— Как ты нашла меня? — задал вопрос он.

Она повернула голову и сказала, пожав плечами:

— В Годриковой лощине только одна гостиница.

Гарри кивнул и отвернулся. Гермиона вздохнула.

— Я не одна тебя искала, Джинни, Рон и все Уизли, Кингсли… в конечном итоге, они подняли на ноги всех наших друзей.

— Не стоило этого делать, — не оборачиваясь, отрезал Гарри. — Я не пропал, я хотел, чтобы меня оставили в покое.

Гермиона пересекла комнату.

— Они боялись за тебя, особенно... — она замолчала.

— Особенно после того, что случилось? — закончил за неё Гарри. Она почувствовала его горькую улыбку.

— Ты тут ни при чём.

Гермиона подошла к нему вплотную.

— Ты знаешь, что это не так, — тихо сказал он, по-прежнему не глядя на неё.

— Это так, и ты знаешь это, Гарри! — воскликнула Гермиона. — Посмотри на меня, — она обхватила его голову руками, практически заставляя его взглянуть ей в лицо. — Это не твоя вина, — проговорила она раздельно, глядя ему в глаза.

Он замер, не сопротивляясь.

— Ты пришла, чтобы сказать мне это?

— Да, — отозвалась Гермиона.

— То, что ты не винишь меня во всём, совсем не значит… Рон прав…

Гермиона тихо зарычала, и Гарри так удивился этому странному звуку, что замолчал.

— Рон — идиот, — рассерженно проговорила Гермиона, — а ты… почему ты пытаешься взвалить на себя ответственность за всё на свете?! Я сама решила пойти туда одна, я поступила глупо, а ты спас меня! Ты спас мне жизнь, Гарри.

Он вздохнул.

— Мне не пришлось бы спасать тебя, они бы не стали охотиться за тобой, если бы... — пробормотал он. — Ты видела, это послание на стене — для меня. Я только и делаю, что подвергаю тебя опасности, даже теперь. Я должен с этим что-то сделать…

— Знаешь, это несколько запоздало, ты не находишь? — хмыкнула Гермиона.

— Немного, — слабо улыбнулся Гарри. — Только это не меняет…

— Вот именно, Гарри, это ничего не меняет, — с жаром проговорила Гермиона. — Я всё решила давным-давно, и за свои поступки отвечаю сама. И тебе придётся смириться с этим! — горячо воскликнула она.

Гарри смотрел на её решительное выражение лица.

— Я не уверен, что смогу, — выдохнул он, наконец.

— Что? — Гермиона остолбенела от изумления.

— Не уверен, что смогу смириться… что смогу вынести, если что-то случится с тобой… или Роном.

Гермиона оторопело молчала, глядя на его сосредоточенное и сумрачное выражение лица.

— Но ведь до сих пор с нами ничего не случилось, — выдавила Гермиона и добавила: — в основном благодаря тебе.

— Как ты можешь говорить такое после всего?

— Может, потому что это правда?

Он бросил на неё взгляд исподлобья. Несколько мгновений они оба молчали.

— Любой на твоём месте давно бы ушёл, — со вздохом проговорил Гарри.

— Что?..

— Ты могла сделать это давным-давно, могла сто раз…

— Нет, не могла! — воскликнула Гермиона.

— Ты бы всё равно была лучшим и верным другом, — продолжал Гарри, — если бы решила не идти со мной или уйти вместе с Роном…

— Я не могла бы так поступить…

— Никто бы не смог усомниться в твоей верности и благородстве, и самоотверженности, и…

— Дело не в этом, — прервала его Гермиона. — Дело не в какой-то там вассальной верности или принципах, не в том, чтобы сдержать слово, а…

Гарри непонимающе уставился на неё. Ну, как ещё ему было объяснить?

— Дело в том, что я хотела этого, — наконец вымолвила Гермиона.

— Чего?

— Гарри, разве ты не понимаешь? — в сердцах проговорила она. — Я с самого начала хотела быть частью этого, — она чуть облизала губы, — хотела быть с тобой, потому что я всегда чувствовала, что это — по-настоящему моё место.

Внезапно Гарри показалось, будто по телу пробежал электрический разряд, который заставил сердце болезненно сжаться.

— Без тебя ничего этого не было бы, — выдохнул он, — без тебя я бы не справился, ты же знаешь. И я никогда не смогу отблагодарить тебя...

Гермиона кивнула и подошла к окну. Стекло потускнело от времени, медные задвижки рамы, казалось, остались с прошлого века. С учётом всего, что произошло в минувшие сутки, волнения, напряжения, угрызений было совершенно нелепо, что он чувствовал, глядя на её силуэт у окна, — умиротворение. Умиротворение, чтоб вас.

— Это милое местечко, — проговорила Гермиона, — можно понять, почему твои родители захотели поселиться здесь. — Она глядела на деревенскую улицу. — Ты навещал их? — спросила она, повернувшись к нему.

Гарри кивнул.

— Я ходил взглянуть на дом, — прочистив горло, сказал он. — Думал, можно ли его восстановить… и стоит ли?

— Конечно, нужно попытаться! — воскликнула Гермиона.

Гарри невольно улыбнулся.

— Как… как твои родители отнеслись к тому, что произошло? — спросил он.

— Ну… мистеру Уизли хватило деликатности и прозорливости оставить мне рассказать им подробности происшествия, — вымолвила Гермиона, — так что мама с папой получили смягчённую версию произошедшего.

Гарри кивнул.

— Ты вернёшься на площадь Гриммо? — спросила Гермиона.

— Не знаю… наверное… Честно говоря, я об этом не думал, — сказал Гарри.

Гермиона вздохнула и подошла к нему.

— Ты же не собирался остаться тут навсегда?

Гарри криво улыбнулся. Лицо Гермионы сделалось мягким, она опустилась на кровать и усадила Гарри рядом с собой. Какое-то время они просто сидели, и рука Гермиона рассеянно лежала у него на ладони.

— Я смутно помнила события нападения. Когда ты появился, я не была уверена, что мне не померещилось, — сказала Гермиона. — Но в больнице мне сказали, что ты перенёс меня в приёмный покой. Как ты узнал, что я пойду домой?

Гарри медленно сунул свободную руку в карман и достал оттуда часы на цепочке.

— Это подарок от мистера и миссис Уизли? — спросила Гермиона, взяв золотой корпус.

— Я нашёл мастера, который поколдовал над ними, — сказал Гарри.

Гермиона открыла крышку и увидела на круглом циферблате стрелки с тремя именами «Тедди», «Рон» и «Гермиона». Вместо цифр были «дом», «дорога», «работа», «Хогвартс», «больница», «смертельная опасность».

— Твоя стрелка метнулась от «дома» к «смертельной опасности», — произнёс Гарри.

— Это… действительно очень полезная вещь, — вымолвила Гермиона. Она хотела спросить, почему тут не было остальных — точнее нет, почему здесь не было Джинни. Но отчего-то ей показалось, что это будет неловко, будто она лезет не в своё дело. Но какая ерунда! Они же друзья, они всё друг другу говорят! Или почти всё. Она не сказала ему как целовалась с Крамом. И не сказала, что чувствует к Рону, или чего не чувствует…

— Ты должен был сделать стрелку для Джинни.

Мерлин, почему это прозвучало с таким обвинением?

Лицо Гарри помрачнело. Должно быть, он рассердился на неё за такую бестактность, за такую иррациональную, непонятную реакцию.

— Джинни в Хогвартсе, — сказал он.

Конечно, она в безопасности, как Гермиона не подумала?

— Верно, я просто... просто…

Гарри захлопнул часы и убрал в карман. Гермиона уставилась в пол. Этот щелчок отозвался болью в груди. Внезапно, она почувствовала себя так, будто готова расплакаться. Совершенно абсурдно, совершенно нелепо, совершенно...

— Ты точно в порядке? — спросил Гарри.

— Да, — ответила Гермиона.

Он смотрел на неё, она чувствовала, но не повернула головы. Ей всё думалось, может ли она сказать? Должна ли?

— Мы поссорились с Роном, — выдохнула она.

— Оп… я хотел сказать из-за чего?

— Да, опять, — громче выдохнула Гермиона. — И из-за всего. И... в основном, из-за того, что случилось, и того, что мы просто в разных местах…

— Из-за того, что вы не живёте вместе?

— Нет, я имела в виду, в наших отношениях, — сказала Гермиона. — То есть, предполагается, что у нас отношения, и что это ступень… Но мы где-то не там, совсем не там, где надо.

Она замолчала, и Гарри ещё несколько мгновений смотрел на неё, ожидая продолжения.

— Я не совсем понимаю, что ты хочешь сказать, — проговорил он.

Гермиона тяжело вздохнула и покачала головой.

— Я...

Гермиона вдруг поняла, что сейчас не сможет сдержаться, что если откроет рот, или просто вздохнёт...

Она громко всхлипнула.

— Я… — Слёзы заструились по её лицу, и Гарри обнял её. — Я…

— Скажи мне… скажи, что? — спросил Гарри, и в его голосе была тревога.

— Я не думала о нём! — сквозь слёзы выпалила Гермиона, — почти не думала о Роне, когда умирала…, то есть думала, что умру!..

Гарри ошарашенно молчал, но его объятия говорили громче слов. Гермиона вдруг опомнилась и высвободилась из его рук, встала, стирая слёзы.

— Я не хотела… — дрожащим голосом вымолвила она.

— О чём ты? Это... ничего не значит. Я тоже не думал… — Гарри вдруг замолчал.

— Ты тоже не думал о Джинни? — шмыгнув носом, спросила Гермиона.

— Н-нет, я думал о ней перед самым концом, — едва слышно проговорил Гарри.

Лицо Гермионы сделалось ещё более печальным и виноватым.

— Нет, совсем не так! — поспешно выпалил он. — Я… думал о ней, как о том ярком и светлом, что было в моей жизни. О том, о чём мне напоминали те часы, что мы провели вместе — о том, что я жив.

Губы Гермионы чуть дрогнули.

— И нет ничего плохого в том, что ты думала о родителях, о счастливых моментах...

— Я не думала… — пробормотала Гермиона. — Я пыталась думать о самом главном, самом дорогом в жизни, — чуть надломлено вымолвила она.

Гарри чуть подождал.

— Я — нет, я расставался с жизнью ради самого дорогого и старался не думать об этом.

Они оба замолчали.

— Уверен, вы во всём разберётесь и помиритесь, — сказал Гарри.

Гермиона рассеянно провела рукой по спинке кровати и кивнула.

— Мы помиримся, — повторила она.

В окна всё ещё струился солнечный свет.

— Может, пройдёмся? — предложила Гермиона. — Я не была тут с тех пор, как мы встречали Рождество…

— Встречали Рождество? — с нервным смешком переспросил Гарри. Но он согласился пойти с ней.

Они вышли из гостиницы и прошли через площадь мимо заколдованной стелы прямо к маленькой церкви.

— Мне всегда нравились такие старые деревни, — проговорила Гермиона. — Тут так спокойно.

Гарри громко фыркнул.

— Обычно, — выразительно прибавила она, и Гарри кивнул.

— Я всё пытаюсь представить, как бы я жил тут, если бы… если бы не ночь Хэллоуина, — сказал он. — Как хорошо я знал бы каждую улочку, лавку, высокое дерево… Куда бы я убегал полетать и побросаться яблоками в дупла или пособирать шишки? Как мама бы просила меня удобрить розы или нарвать ей полыни, и как мы бы ждали папу с Сириусом, и они бы шутили и рассказывали о своих выходках и дурачились… Это ведь так обычно бывает у нормальных людей? — Он взглянул на неё.

— Да, так и бывает, — выдохнула Гермиона. — Иногда только мама разрешает поиграть с пластмассовыми зубиками и полистать атлас солнечной системы вместо того, чтобы варить вместе зелья. Но всё примерно так.

От её голоса было странно и тяжелее, и легче думать об этом.

— Пластмассовые зубики, а? — попытался улыбнуться он.

— Верно, и стетоскоп, и расширители, и модели челюстей, и зубная нить… — затараторила Гермиона. — Я совсем не боялась уколов в детстве. Мама иногда просила меня сказать другим детям, что это ни чуточки не больно, но они всё равно плакали. А я всё равно любила кабинет стоматолога, приносила туда книжки.

— Я никогда не был у стоматолога, — сказал Гарри. — Но я ходил в поликлинику вместе с Дадли, ему вырывали молочные зубы, а на обратном пути тётя покупала ему огромный леденец.

— Какой абсурд! — бросила Гермиона неодобрительно. — Тут нет поблизости стоматологической практики, — заметила она, оглядываясь. — Больница, должно быть, в ближайшем городке.

— Есть семейный врач, — заметил Гарри и пояснил: — Видел его в гостинице, когда брал ключи от номера.

Гермиона слегка улыбнулась. Это была на первый взгляд обычная деревня. Но она всё равно была насквозь волшебной. Они пересекли площадь, и повернули к церкви.

— Давай зайдём внутрь? — предложила Гермиона.

Гарри пожал плечами. Днём двери церкви были закрыты, а теперь можно было войти внутрь. Там было прохладно и умиротворённо, как обычно в духовных обителях. Скамьи пустовали, только на первом ряду сидела женщина. По всей видимости, вечерняя служба должна была начаться через какое-то время.

Гарри с Гермионой помедлили немного на пороге, затем Гермиона двинулась по проходу, оглядывая убранство. Должно быть, каменные своды, памятные таблички и витражи ей что-то говорили. Наверное, по резьбе купели она могла определить век, когда её соорудили, а по оформлению алтаря — кому была посвящена эта маленькая церковь. Единственное, что мог понять Гарри, это то, что она старая и небольшая и довольно приятная. Чем-то она напоминала ему Хогвартс — скорее всего старым камнем и статуями. Может, они были ровесниками с замком? Или церковь была моложе? Это было не столь важно.

Гарри остался стоять у одной из задних лавок. Гермиона снова подошла к нему и села на тёмную резную скамью. Он устроился рядом, просто чтобы не торчать посреди прохода, как истукан. У лавок были прибиты доски внизу — подставки для коленопреклонения, и ещё ящики, где лежали книги в тёмных кожаных переплётах.

Гарри сидел смирно, глядя на поблёскивающие витражи и кружащиеся пылинки в косых лучах солнца. Он думал о пении под Рождество, какие-то смутно знакомые мелодии крутились в голове. Кто пел? Прихожане или хор?

— Гарри, — шепнула Гермиона.

— Да?

— Здесь есть памятная табличка Годрика, — промолвила она. — Должно быть, кто-то из его семьи установил её. Но я не знаю, могут ли магглы видеть, что на ней написано.

— Ну... он же вроде родился здесь, — чуть пожал плечами Гарри.

— Верно, — кивнула Гермиона. — Просто тут на кладбище — и магглы, и волшебники, и дома тоже все как бы двуплановые...

— Как мы с тобой?

— Да, — выдохнула Гермиона.

Может, его маме тоже это нравилось? Что тут есть и маги, и магглы, и все живут бок о бок?

— Пойдём? — спросила Гермиона, поднявшись. Гарри кивнул, и они направились к выходу. На каменных ступенях тускнели вечерние лучи.

— Где остановились твои родители? — спросил Гарри.

— Они в отеле в Лондоне, — ответила Гермиона. — Дома пока опасно.

— Я бы предложил вам остаться на Гриммо, но, боюсь, твоим родителям придётся не по вкусу общество миссис Блэк.

— Она перевернётся в гробу, если ты пригласишь в её дом магглов! — воскликнула Гермиона.

— Пускай, — равнодушно передёрнул плечами Гарри.

— Спасибо, конечно, но я думаю, что маме с папой будет спокойнее в чём-то мм... более скучном, чем Гриммо.

— А ты — отправишься в «Нору»?

— Нет, я… честно говоря, не знаю.

— Я вернусь на Гриммо с тобой, — тотчас сказал Гарри. — В смысле, если ты захочешь там переночевать.

— Может, я последую твоему примеру и сниму номер в лощине? Нас тут, похоже, не станут искать...

Внезапно Гарри напрягся.

— Я не имела в виду, — быстро заговорила Гермиона, — что на нас не станут охотиться — что кто-то на нас охотится…

— Тебе лучше отправиться на Гриммо, — сказал он резко.

Гермиона остановилась.

— Хочешь мною покомандовать? — спросила она, вскинув брови. — Только потому, что я захотела вернуться домой?.. — В её голосе зазвучала обида.

— Нет, просто тебе не стоит разгуливать тут вот так…

Она скрестила руки на груди.

— То есть, скитаться по лесам, грабить Гринготтс, убегать от Волдеморта и его змеи — это, пожалуйста, — едва сдерживая гнев, проговорила она, — а как пойти с тобой... как быть просто… рядом — это, значит, мне «не стоит»?!

— Ну…

— Так, значит? — повторила она. — «Не стоит»! Просто «не стоит»!..

— Ну, успокойся. — Он взял её за плечи. — Зачем подвергать себя опасности теперь?

— Подвергать себя опасности? — переспросила она, не обращая внимания на то, что он сжимает её плечи. — В это теперь входит прохаживаться по лощине? Или показываться на Дайагон аллей среди бела дня? Или заходить в «Три метлы»? А, я поняла, это спорить с тобой посреди улицы?

— Это просто спорить со мной, — хмыкнул он, и её губы скривились.

— Хочешь, чтобы я разозлилась? И оставила тебя в покое?

Он вздохнул. Ему не хотелось оставаться в покое, не хотелось, чтобы она уходила, исчезала или злилась на него. Но он готов был стерпеть даже это, лишь бы она была в безопасности.

— Какой же ты непроходимый… я была без тебя, когда на меня напали! И даже — даже это скорее правило, чем исключение! — выпалила она. — Вот вспомни, тролль, и василиск…

— Но не Долохов, не Нагини, не… Беллатрикс. — Он покачал головой.

— Гарри, это война. На войне сражаются, погибают… и это же мы спасали друг друга, так что, давай не будем молоть чепухи, и ты перестанешь меня прогонять.

— Я никогда не прогонял тебя.

Она молча смотрела на него, удивляясь, как при всём возмущении может испытывать такую горячую, непомерную теплоту в груди.

— Ну и что, мы разобрались с этим раз и навсегда? — спросила она требовательно.

Гарри тяжело вздохнул.

— Ладно.

— Прекрасно, так на чём мы остановились? — промолвила Гермиона. — Ах да, на том, что я хотела снять номер в гостинице.

— Может… может, ты останешься у меня?

В первое мгновение она не поняла, что он имел в виду.

— То есть, тебе так понравилось жить в палатке? — едва сдерживая смех, переспросила Гермиона.

— Нет, я просто имел в виду, что так будет э-хм… надёжнее, — довольно неуклюже ответил он.

Гермиона думала не об этом.

— Ладно, я останусь у тебя сегодня, — сказала она. — Поужинаем в гостинице?

*

Это было странно — спасаться в обществе друг друга. Или нет. Скорее нет. Просто ему было спокойнее оттого, что она где-то рядом, и он точно знает, что с ней всё в порядке. И она не думала, мучают ли его кошмары. Если они начнутся, она сможет его разбудить. Так просто — потому что они рядом. Может, в этой палатке и было что-то хорошее, что-то бесценное.

Гермиона лежала, глядя в тёмный потолок, и Гарри делал вид, что спит на соседней кровати, пока тени за окном густели, пряча лунный диск в складках своих траурных одежд... Она уже задремала, когда сквозь сон услышала его прерывистое дыхание.

— Н-нет.

Гермиона вздрогнула и села. Почти не слышно — не так, как ночью, когда они выбирались из Годриковой лощины — он застонал во сне. Она вскочила и подошла, ступая босиком по холодным доскам пола, склонилась над ним. Гарри не проронил больше ни звука, но по тому, как напряглись его плечи, она могла понять, что ему снится что-то ужасное, тяжкое.

Гермиона только коснулась его плеча, и он замер, почувствовав сквозь сон давление и тепло. Гарри открыл глаза и взглянул на неё, приподнимаясь, чтобы сесть.

— Я что, разбудил тебя? — спросил он, слегка растерянно глядя на неё — его взгляд без очков всегда казался таким, и ещё — слегка виноватым.

— Нет, — соврала она, — мне просто стало холодно.

— Давай, я отдам тебе одеяло, — предложил Гарри.

Гермиона покачала головой и переступила с ноги на ногу, пытаясь по очереди приподнять немеющие ступни: пол был просто ледяным.

— Я, знаешь… — протянула она, садясь к нему на кровать, и Гарри подвинулся, давая ей место, — я думала, что отвыкла от ночных дежурств, — сказала она. — Но, видимо, мне иногда не хватает запаха костра.

Она видела, как он слегка улыбнулся в полутьме:

— Чем тебе помочь? Подпалить полог?

— Очень остроумно, — она слегка шлёпнула его по рёбрам. — Ладно, я буду самостоятельно справляться с бессонницей, — сказала она, выпрямляясь и будто собираясь вернуться к себе на постель.

— Нет, — он удержал её за руку. — Давай, я всё-таки попробую тебе помочь, — вызвался друг. — Может, рассказать тебе как Тедди сказку на ночь? А нет, лучше, я расскажу, как Пушки Педдл провели восьмую игру сезона. Как только Рон заводит эту тему, у тебя начинают слипаться глаза…

— Как только я начинала читать вслух учебник по трансфигурации, глаза начинали слипаться у вас, оболтусов, — не осталась в долгу Гермиона.

— Хорошо, в следующий раз поменяемся, — фыркнул Гарри.

Гермиона слегка нахмурила брови, но больше для виду. Её рука осталась расслабленной и губы чуть-чуть изогнулись.

— Я прекрасно отоспалась в Мунго, — заметила она.

— А я полдня просидел в четырёх стенах, — ответил Гарри.

— Чудесно, значит, никто не будет против обсудить теорию ступенчатой трансформации, — поддразнила она.

— Я буду!

Гермиона покачала головой и не удержалась — зевнула, прикрыв рот рукой. Гарри повторил её жест и зевнул в кулак.

— М-да, вампиров из нас, видимо, не выйдет, — хмыкнул Гарри.

— Обычно про родителей грудных детей говорят, что они — зомби, — протянула Гермиона.

— Я отправляю Кричера Андромеде на подмогу, — ответил Гарри. — У меня Тедди быстро выматывается и засыпает.

— Он очень милый малыш, — вымолвила Гермиона и прибавила с лёгким вздохом: — похож на них обоих.

— Обычно это неплохо напоминать своих родителей, — задумчиво протянул Гарри.

Гермиона знала, что бывают исключения. Точнее, бывают такие обиды, которые переживают людей.

— Важнее, что они живут в тебе, — мягко выдохнула она.

— Это в этом смысле? — спросил Гарри. — Враг истребится?

— Я думаю, да.

Повисла тишина.

— Хорошо, что маме с папой не пришлось многого видеть, — сказал Гарри вслух, и Гермиона машинально сжала его руку.

— Может быть, они видят, — проговорила она, — ну, с небес, — немного смущённо добавила она.

Гарри глубоко вздохнул.

— Небеса слишком далеко.

*

Гарри показалось, что он просто закрыл глаза на пару мгновений, но, когда вновь распахнул, вокруг было совсем светло. Он понял, что его разбудило — повернувшийся в замке ключ. Каким-то образом Гарри тут же сообразил, что он повернулся с внутренней стороны, значит волшебством… Гарри среагировал на уровне инстинкта, схватив с тумбочки палочку; он даже не сразу понял, что ему пришлось перескочить через спящую Гермиону. Впрочем, ненадолго, она проснулась, встревоженно вздрогнув и тоже садясь на постели. Дверь со скрипом отворилась. Гарри машинально отодвинул Гермиону, заслоняя собой и наставив палочку на дверной проём.

— А я тебе говорю, что их не может быть зде…

Гермиона тихо охнула, взглянув на две рыжие шевелюры. Лицо одного из Уизли побагровело, при виде картины.

— Рон? — первой опомнилась Гермиона. — Что ты тут делаешь?

— Что я?.. — задохнулся он. — Что Я? Что ВЫ?!..

Джордж застыл на пороге, переводя взгляд с Гарри и Гермионы на брата. Гермиона попыталась встать, но Гарри не дал ей и не опустил палочку.

— Где мы варили оборотное зелье на втором курсе?

— Чт-то?! — вскричал Рон, не поверив своим ушам. — Ты об этом? Ты — меня?..

— Где мы варили зелье? — повторил Гарри.

На мгновение Рон опешил.

— Твою ж…! в туалете Плаксы Миртл! — выплюнул он. Гарри опустил кончик палочки, и его рука на плече Гермионы расслабилась. Но на Рона это произвело обратный эффект.

— Что вы здесь делаете? — спросила Гермиона у них с Джорджем. — Что-то случилось? — тут же встревожилась она.

— Какая невинность! — воскликнул Рон. — И что могло случиться? Мы сбились с ног, разыскивая вас, переживая! пока вы тут… вы тут…!

— Что — мы? — чуть повела плечом Гермиона. — Я же написала, что нашла Гарри, и что мы в порядке…

— Ну, вы-то больше, чем в порядке! — выпалил Рон. — Ты не появилась в «Норе», и твои родители сказали, что ты не ночевала в их отеле, я был на Гриммо, и вас там тоже не было. И потом Джордж сказал, что его приятель уверял, что видел тебя в Годриковой позавчера, — ткнул он пальцем в Гарри. — И эта маггла внизу сказала, что у неё только одна влюблённая парочка. Влюблённая! — выплюнул он.

— Подумаешь, что она себе там напридумывала, — нетерпеливо хмыкнула Гермиона, поднимаясь на ноги.

— Напридумывала?! — вскричал Рон. — А это всё — что? — он махнул рукой на кровать, на которой они с Гарри вполне определённо только что спали вдвоём.

— Это — кровать, Рон, — сказал Гарри, — тумбочка и окно!

— А это мой друг, который спит с моей девушкой!

Гарри с Гермионой оба в безмолвии уставились на Рона, не веря, что он мог подумать такое. Гермиона отчаянно покраснела, Гарри сжал зубы.

— Меня только интересует, как долго всё это продолжается?! — продолжил Рон. — С тех пор, как ты вернулась из Австралии? Или ещё до этого? Или ты соврал мне, когда сказал, что в моё отсутствие между вами ничего не было?!

— Ты спрашивал у Гарри?.. — задохнулась Гермиона.

— Чёрт, да ты просто сама оскорблённая невинность!

— А ты — придурок, который закатывает сцену ревности на пустом месте… — подал голос Гарри.

— На пустом месте? Нет, дружище, ты, конечно, можешь считать меня тупицей, но я не слепой!

— Остынь, Рон, тут ничего… — попытался вставить его брат.

— Заткнись, Джордж! Мои лучшие друзья — подлецы и изменники! — вскричал он.

— Это неправда, Рон, и ты бы понял, если бы включил мозги… — пытаясь сдержать негодование, проговорил Гарри.

— Знаешь, что?! Побереги это…! Я не желаю этого слушать! Ты — предатель! Я никогда не ожидал… И не смей подходить к моей сестре! Джинни не заслуживает этой лжи!..

— Рон, неужели, ты настолько не понимаешь?.. — начала Гермиона.

— А тебя я — видеть больше не могу! — продолжал он, повернувшись к ней. — Ну, сказала бы, что выбираешь его! Так нет же, тебе мало — решила морочить мне голову!

— Я не морочила тебе голову! — воскликнула Гермиона.

— Ты просто… ты же просто… изменница! Тебе всегда нравилось держать меня про запас! А сама с Крамом, и МакЛаггеном, и с моим лучшим другом! С Избранным!

— Перестань ты! Будешь ведь потом жалеть! — воскликнул Гарри.

— Жалею я только о том, что связался с вами! С вами обоими! Ненавижу! — прокричал он, сжимая кулаки, и вылетел за дверь.

— Рон! — крикнул ему вслед Джордж, но всё впустую. Он обернулся, остановившись в дверном проёме: — Простите, всё моя идея была вас тут искать…

— Ничего, Джордж, — ответила Гермиона, — ты тут ни при чём.

— Ты же не думаешь…? — начал Гарри.

— Что я вас не знаю, что ли? — махнул рукой Джордж. — Хорошо, что вы в порядке, — сказал он и вышел, затворив за собой дверь.

Гермиона села на кровать, закрыв лицо руками. Гарри неловко покосился на неё.

— Я… эм… не помню, как заснул, — отрывисто вымолвил он, — наверное, задремал просто…

— Я тоже, — кивнула Гермиона.

— Как Рон только… — пробормотал Гарри, хотя он и мог представить, что теоретически можно было предположить. Но про Гермиону? Да чтобы она позволила?! Да и он бы никогда не посмел распустить руки, или ещё что.

— Он, правда, спрашивал, не было ли… между нами? — внезапно спросила Гермиона, вырывая Гарри из размышлений.

— Не то, чтобы… нет, — отозвался он. — Я сам сказал, что у нас с тобой ничего не было.

— А он так думал? — обескуражено выдохнула она.

Гермионе не нужен был ответ, она всё поняла по Гарриному лицу.

— И… значит…. Значит, из-за этого? Он из-за этого бросил нас?! — воскликнула Гермиона. — Думал, что я влюбилась в тебя?

Гарри ничего не ответил, но Гермиона и не слушала, а только сидела в оцепенении некоторое время. Гарри казалось — очень долго.

— Гермиона, — наконец позвал он. — Ты ведь понимаешь, что это ерунда, и он остынет, и, когда мозги снова заработают, он поймёт, что это просто идиотская история…

— Нет, Гарри, — остановила она его. — Это не ерунда.

*

Гарри пытался разобрать бардак в голове. Гермиона отправилась снова успокаивать родителей, а он вернулся на Гриммо, чтобы Кричер не начал в свою очередь бить тревогу. О Роне Гарри старался не думать, как и о том, что он скажет Джинни, и как она отреагирует. С одной стороны, он хотел отправиться в «Нору» и собственноручно вправить Рону мозги и сказать Джинни… Только что именно он собирался сказать Джинни, он не знал.

Вообще в их отношениях была неопределённость. Он сказал ей, что она полностью свободна, когда уходил на поиски хоркраксов, но она так не считала. Она явно не хотела свободы. Когда они прощались в день его семнадцатилетия, это было «до свидания», полное надежды. И когда он скитался, он надеялся к ней вернуться. И, прощаясь с жизнью, он прощался с жизнью с Джинни. Когда всё закончилось, он думал, что у них с ней будут годы… Теперь всё, казалось бы, было понятно и просто, и для них двоих пришло самое время. Но иногда создавалось впечатление, что он может всё это ещё отложить. Ведь Джинни ещё надо окончить Хогвартс, и ему надо разобраться с собой, с планами на будущее, с министерством, с авроратом, с Тедди... Он будто так и не был готов впустить в свою жизнь Джинни. И иногда его охватывало чувство, что он попрощался тогда с нею навсегда.

Гарри даже толком не мог вспомнить, поговорили ли они хоть раз после его возвращения о них? Это всё больше напоминало общие, довольно расплывчатые разговоры о будущем — кто поедет в школу, как сдавать ТРИТОНы, что станет со штабом, как дела у Тедди. Нет, они так нормально и не поговорили. Да и как тут со всем этим было найти подходящий момент?

Но чего было тянуть? Ведь никакой определённости всё равно не появится по волшебству! Её отъезд не за горами, и не будет же он излагать ей всё в письме, как в дешёвом романе! Нет, тянуть было нельзя, решил Гарри твёрдо — и отправился в «Нору».

Она ещё была в лесах и пахла свежей краской и лакированным деревом. Гарри потоптался на крыльце.

— Ты бы лучше не торчал тут, времена нервные, — сказал ему Джордж, вывернув из-за угла дома.

— Ага, сам подкрадываешься, будто хочешь схлопотать проклятье между глаз, — отозвался Гарри, отпустив палочку.

— Лучше бы проверил меня, — повёл плечом Джордж.

— Был бы ты пожирателем, уже прикончил бы меня, — отмахнулся Гарри.

Джордж хмыкнул, но ничего не сказал.

— Так как тут… дела? — спросил Гарри.

— Ну, Рон — слегка не в себе, — ответил Джордж, — ни с кем не разговаривает, с тех пор, как вернулся и орал два часа. Может, голос сел?

Уголки губ Гарри чуть дрогнули, но он всё же нахмурился.

— А Джинни дома? — спросил он.

— Конечно, сейчас позову, — кивнул Джордж и вошёл в дом. — Ты-то на пороге не торчи, — прибавил он, обернувшись, и снова стал подниматься по лестнице.

Гарри со вздохом переступил порог и остановился. Гостиная такой и была, какой он увидел её впервые — уютной, цветастой, полной магических вещей. Только это уже была не та комната, а воссоздание — мемориал. Глупо было думать так об уютном и гостеприимном доме, где снова поселилась семья, но Гарри не мог отделаться от чувства, что всё теперь напоминало воссоздание прошлой жизни. Сам он тоже к этому стремился, он это осознавал.

Гарри поднял голову на звук шагов на лестнице.

— Привет, — сказала Джинни со ступеней и спустилась, легко ступая по лоскутному половику, который немного напоминал тот, что устилал пол в их палатке.

— Привет, — отозвался Гарри.

— Я рада, что ты заглянул, — проговорила Джинни, — мы все тебя искали.

Он не смог уловить упрёка в её последних словах.

— Мне надо было немного побыть… привести мысли в порядок, — сказал Гарри.

Джинни понимающе кивнула.

— Это было для всех уже слишком, — согласилась она.

Гарри машинально кивнул.

— Гермиона в порядке? — спросила Джинни.

— Да, с ней всё хорошо, — ответил Гарри. — Она у родителей.

— Джордж сказал вы были в Годриковой лощине, — заметила Джинни, — жаль, я не догадалась искать тебя там.

— Я сам не думал, что там окажусь, — сказал Гарри.

Губы Джинни чуть дрогнули.

— Я пришёл поговорить, — поспешил сказать Гарри.

— Ты о той ерунде, что нёс Рон? — приподняла бровь Джинни. — Оставь это его больному воображению.

— Не совсем, — покачал головой Гарри, — точнее, я рад, что ты не подумала, что мы с Гермионой устраиваем тайные оргии… — К огромному облегчению Гарри, Джинни фыркнула, — но поговорить я хотел о другом.

— О чём?

— О нас с тобой.

— О, — выдохнула Джинни.

— Мы так толком и не поговорили, — заметил Гарри.

— Было так много всего, — вымолвила Джинни, — что… как-то всё не до выяснений отношений.

— Верно, — подтвердил Гарри.

Джинни обошла кресло и облокотилась о спинку. Стояла так, ожидая, что он заговорит, пока свет играл на её волосах.

— Твои чувства изменились? — негромко спросил Гарри, искоса поглядев на неё.

— Чувства всех изменились, Гарри, — ответила Джинни. — Мы уже не те, что раньше. Нам хочется быть такими, но мы не можем.

Он вздохнул.

— Я… не просил тебя ждать меня.

— Я знаю, — сказала Джинни. — Но я всё равно ждала. И это было не только ради тебя, — прибавила она. — Ради меня самой тоже.

— Я не хочу больше заставлять тебя ждать, — сказал Гарри.

— Хочешь, чтобы я перестала? — Она опустила глаза, глядя на ситцевую обивку.

Он удивлённо взглянул на неё.

— Нет, я хочу, чтобы у тебя было то, чего ты хотела!

Джинни подняла на него взгляд.

— Дом? Семья? Ты? — вымолвила она.

— Да, — кивнул Гарри.

Она смотрела на него, не мигая.

— Ты хочешь, чтобы я переехала к тебе на Гриммо? Чтобы не возвращалась в Хогвартс?

— Нет, ты можешь вернуться, если хочешь, — покачал головой Гарри, — я буду ждать и, если надо, я поеду с тобой.

— Гарри, — вымолвила Джинни, на мгновение прикрывая глаза. — Ты… ну, подойди сюда. — Она выпрямилась и, протянув руку, сжала его ладонь. Они стояли близко, так что он мог разглядеть золотистые веснушки на кончике её носа, чуть подавшись вперёд, коснуться губами макушки, волн огненных волос. Раньше она казалась ему выше, ближе, но, должно быть, это он ещё немного вырос за время их разлуки.

Джинни приподнялась на носки и, обхватив руками его лицо, прижалась к нему губами. Её прикосновения были нежными, чувственными, и его губы с жаждой ловили её движения. Когда-то её поцелуи заставляли его позабыть обо всём, а теперь от них в душе просыпались воспоминания. Он сжал её в объятиях чуть крепче. Он целовал её и чувствовал ностальгию, чувствовал тепло весеннего солнца, шотландский вереск и вкус слёз.

Джинни разорвала поцелуй и опустила голову ему на грудь.

— Т-тебе лучше уйти, — сказала она, но не сдвинулась с места, по-прежнему прижимаясь к нему.

Гарри обескураженно глядел на неё.

— Но… почему?

Она замотала головой, пряча лицо, но он чувствовал, как слёзы капают, пропитывая ткань его рубашки.

— Я что-то сделал не так? Я сказал…? Я был…?

— Нет! Ты — нет! Ты всё делаешь… самоотверженно, всегда… благородно! — воскликнула она. — Ты ушёл и вернулся, и предлагаешь мне всё, чего я хочу! И ты… не давал мне повода усомниться, и всегда был нежен со мной, честен, внимателен! И теперь ты приходишь и говоришь, что всё будет так, как я захочу, как я мечтала! Всё, как раньше! Но ты… ты неправ! Ты не понимаешь! Ты даже не понимаешь, что не хочешь этого! Ты… ох, ты не должен этого делать! — Она отпрянула, глядя на него сверкающими от слёз глазами.

— Что? Почему? Разве я не сказал, что именно этого и хочу! Что я хочу быть с тобой, сделать тебя счастливой…

— Ты не любишь меня! — выпалила Джинни и испуганно замолчала, глядя на него.

— Я…

Конечно, он любил её! А как иначе?! Как он мог целовать её, обнимать? хотеть, чтобы она была с ним?

— Конечно, я…

Это ведь просто какой-то абсурд! Он заботился о ней, он боялся за неё, он хотел её счастья.

— Конечно, я люблю тебя.

— Гарри, ты… прости, но ты не знаешь, что такое любовь. — Джинни облизала губы, но мужественно продолжила: — Ты даже не понимаешь, как далёк от того, чтобы любить меня! Чтобы думать обо мне днями и ночами, или умирать от одной мысли, что я буду с другим, или не представлять жизни без меня!

Гарри смотрел на неё обескураженно, не веря, что она говорит это, попросту не понимая смысла её слов.

— Я не могу этого, не могу так! Я без ума от тебя, — выдохнула Джинни, — и никого так не любила, и я сумасшедшая, если отталкиваю тебя, и самая презренная, если разбиваю тебе сердце... Но это невозможно! Ты не любишь меня. Ты не любишь, не можешь… просто не можешь! Поэтому — уходи сейчас. Уходи, пока я не сдалась! не проявила позорную слабость, не сказала, что хочу быть с тобой, несмотря ни на что!

— Джинни, пожалуйста… поверь мне…

— О, Мерлин! — воскликнула Джинни, прижимая руки ко рту. — Гарри, нет.

Она замотала головой и побежала вверх по лестнице. Он хотел броситься за ней, но эхо последнего «нет» приковало его к месту.

*

Когда Гермиона появилась на Гриммо, то пошла прямиком на кухню.

— Даже не думала, что найду тебя здесь! — воскликнула она, застав хозяина дома за столом. Перед ним стояла полупустая бутылка огненного виски.

— Где Кричер? — спросила Гермиона, остановившись.

— У Андромеды, — последовал ответ.

— И ты тут…?

— Да, я тут один, Гермиона. Нет, со мной всё в порядке. Ты можешь не волноваться. — Гарри проговорил всё на одном дыхании, не изменив ни позы, ни лица — совершенно бесстрастно.

— Я не думаю, что сидеть тут одному — самая удачная мысль, — проговорила она, обходя стол и покосившись на бутылку перед ним.

— Я не пил, — сказал Гарри. — Это — Сириуса, — кивнул он на бутыль, видя недоверие на её лице. — Я хотел, — кивнул он, — но это показалось мне невыносимо глупо.

— Что ж, хотя бы одна светлая мысль осталась в твоей башке, — отметила Гермиона.

— Я просто представил, как ты начнёшь меня распинать, и вся охота пропала, — ответил он.

Гермиона на мгновение возмутилась, но тут же забыла об этом.

— Ты хотя бы поел? — спросила она, и от удивления он повернул голову, чтобы уставиться на неё.

— Эй, а где нотация, психологический анализ? Направление на терапию или… я не знаю? — Гарри моргнул. — Ладно, ответь мне…

— Я сжульничала на отборочных нашей команды, — опередила его Гермиона.

Несмотря на то, что был, мягко говоря, не в настроении, Гарри всё же оценил её реплику.

— И что тебя принесло сюда ко мне? Или кто?

— Джинни написала.

— А, — только и произнёс Гарри.

— Она беспокоилась… — вновь начала Гермиона, — вы расстались не на той ноте.

— Очень мм… гармонично сказано, — ответил Гарри.

Гермиона вздохнула и присела рядом.

— Только не надо держать меня за руку, словно аллегория сострадания! — откликнулся он.

— Вовсе я и не собиралась! — вспыхнула Гермиона.

— Хотя аллегория из тебя ничего…

— Как мило! — закатила глаза Гермиона. — Если ты так Джинни в любви объяснялся, представляю, с чего вы расстались!..

Гарри помрачнел и уронил голову на руки. Гермиона осеклась.

— Я… не имела в виду… — робко начала она.

Гарри повёл плечом, прерывая её. Гермиона замолчала. Потом осторожно положила руку ему на плечо и притихла. В наполнившей кухню тишине отчётливо стало слышно тиканье часов.

— Я думала, вы просто повздорили, — вымолвила Гермиона.

— Нет. — Гарри помотал головой и выпрямился, вновь откинувшись на спинку стула. — Она не хочет быть со мной. Должно быть, я упустил свой шанс.

— Это же не из-за… — Гермиона остановилась. Он посмотрел на неё.

— Конечно, нет! — воскликнул Гарри. — Думаю, всё из-за того, что я покинул её.

Гермиона пропустила его слова через себя.

— Многим приходилось расставаться, — сказала она. — Такие вещи не всегда от нас зависят.

— Да, но она сказала… — начал Гарри. — Она сказала, что я не знаю, что такое любовь.

— Что? — Гермиона моргнула, и её губы поползли вверх. — Что? — повторила она, сдерживая смех.

Гарри чуть пожал плечами.

— Она права, конечно. Откуда мне знать? У меня перед глазами были только дядя Вернон с тётей Петуньей. Наверное, я всего-то и способен приготовить яичницу с утра в качестве подвига истинной любви…

— Гарри! — воскликнула Гермиона и села прямо. — Что за ерунда? Это ты не знаешь, что такое любовь?

— Дамблдор всё время твердил, что это та треклятая сила, которая отличает меня от Волдеморта, спасает мне жизнь и так далее. Но я в ней ни черта не смыслю!

— Да нет же! Ну, послушай! Ты умеешь любить, и заботиться, и проявлять настоящие чувства. И они глубокие, такие, что иногда кажутся почти безмерными. Например, Рон. Мне стыдно признаться, но я не могу простить его до конца, как ты, за то, что он бросил нас. Сейчас я зла на него за то, что он вздумал ревновать, что он так низко позавидовал… но у меня даже до этого так и остался червячок обиды. И когда я начинаю снова злиться на него, то сразу вспоминаю об этом. А ты ни разу не попрекнул его прошлым. Ты простил его по-настоящему.

— Честно говоря, это уж слишком глубоко, — отозвался Гарри. — Такая любовь явно что-то другое, а не страстная влюблённость по отношению к девушке.

— Ну, разумеется, — с шумом выдохнула Гермиона. — Но я хотела показать тебе, что ты умеешь любить лучше всех нас.

— Джинни мне не за что прощать, так что получается, что я её и вправду не умею любить.

Гермиона не любила мрачного юмора, но его способность иронизировать казалась ей добрым знаком.

— Гарри, я не буду пытаться влезть в голову Джинни, или в ваши отношения. Но ты должен знать, что окружающие чувствуют, как ты относишься к ним. И Тедди...

— Он же маленький и ничего не понимает.

— Что его любят, он может понять! — возразила Гермиона. — И я тоже всё чувствую, и Рон, и Невилл с Луной, да и сама Джинни знает, что небезразлична тебе.

— Ну да, наверное, — протянул Гарри, несколько смущённый её словами. — И всё равно не могу отделаться от чувства, будто остался у разбитого корыта.

Он замолчал.

— Гарри, дай ей время, — проговорила Гермиона, — не думаю, что всё потеряно.

— Нет, это было окончательно. Это было… Кажется, это закончилось ещё в лесу, — внезапно сказал он.

— В лесу? — переспросила Гермиона.

— Я простился с жизнью, простился с Джинни, отпустил её навсегда.

Гермиона молча глядела на него со странным выражением и вдруг прижала руки к щекам.

— Что? — спросил Гарри.

— Неужели я тоже? — прошептала Гермиона. — Неужели я тоже отпустила его тогда?

— О чём ты?

— О Роне, — ответила она. — Неужели я отпустила его в лесу?

— В каком лесу?

— Когда мы сбежали из Годриковой лощины, — сказала Гермиона. — Я… попрощалась. Не знаю, до этого я всё думала, что вот-вот он вернётся, что он одумается. Потом, что мы, может быть, встретимся, и он раскается... Что он просто будет жив. А после лощины я будто простилась с ним навсегда. Простилась с тем Роном, в которого была влюблена. Смирилась, или не знаю, поняла, что его нет. Потом он вернулся, и всё стало вроде бы как раньше, и чувства всколыхнулись, во время битвы всё — сплошная волна отчаяния…

Она замолчала и какое-то время смотрела в одну точку.

— Эй, Гермиона, — Гарри легонько потряс её за плечо. — Вообще-то меня бросила моя первая любовь, а ты тут решила из чувства солидарности пережить душевную драму. Куда это годится?

— Ни из какого не из чувства солидарности! — замотала головой Гермиона. — Просто это всё как-то связано… Не знаю, я имею в виду, что я давно это чувствовала, но смотрела на эту мысль… как бы боковым зрением, а тут встала прямо лицом к лицу... И теперь уже не отвернуться.

— Значит, — медленно протянул Гарри, — значит, ты его больше не любишь? Вот так просто?

— Конечно, непросто, — выдохнула Гермиона. — Но… не люблю.

Повисла тишина.

— Он по-прежнему наш друг, — сказал Гарри.

— Он никогда не перестанет быть нашим другом, — вымолвила Гермиона. — Мы просто с ним не будем вместе. Так, как я думала раньше, — прибавила она.

Гарри не знал, что сказать. Он поднял руку и положил Гермионе на плечи, придвигая чуть ближе. Она опустила голову, чувствуя под щекой изгиб его ключицы.

— Может, ты поужинаешь сегодня с нами? — спросила Гермиона через какое-то время. — Я не хочу оставлять тебя одного, — проговорила она, — но маме с папой я обещала, что буду с ними.

— Уверена, что моя кислая мина — лучшее, что сможет украсить ваш стол?

— Ну, так сделай её послаще, — фыркнула Гермиона.

Гарри не мог не усмехнуться.

— Вот так сойдёт.

Гермионе нравился дом, который нашли её родители. Он был даже ближе к их прежнему стоматологическому кабинету и лавочке здоровых сластей. И он был больше, чем их прежний дом. В Австралии они жили у моря, но променять Лондон на Брайтон или Ливерпуль родители пока что не спешили. Зато идея развести сад побольше была миссис Грейнджер явно в радость.

— Вы, правда, думаете, что эти гортензии пора постригать, Гарри? — спрашивала миссис Грейнджер.

— Да уже можно, — немного смущённо отвечал он, всё ещё не привыкнув к милой и вежливой манере обращения при разговоре на темы, связанные с садоводством. Ну, действительно, миссис Грейнджер советовалась с ним так, будто он был её коллегой, даже каким-то экспертом! Впрочем, с той частотой, с которой Гарри лицезрел пресловутые гортензии в эти летние дни, он мог заметить все оттенки их настроения не хуже любого из обитателей дома.

Сам Гарри по-прежнему оставался на Гриммо. На пару с Кричером там, конечно, было скучновато, но Гарри торчал дома обычно вместе с Тедди, а с карапузом не соскучишься. В остальное время он был занят то с делами в Министерстве, то с Невиллом в Хогвартсе, то в Мунго или Гринготтсе... Вечера Гарри всё чаще коротал в компании Гермионы либо у себя, либо у неё дома вместе с её родителями. Молли с Артуром довольно настойчиво приглашали их обоих в «Нору», но и Гарри, и Гермиона чувствовали себя неловко после ещё свежей истории с их громким «романом».

А в бульварную историю это превратилось по странному стечению обстоятельств и с нелёгкой руки Рона, умудрившегося излить душу мадам Розмерте и доброй половине посетителей «Трёх мётел». Через несколько дней после того, как Гарри с Гермионой остановились на ночь в гостинице в Годриковой лощине, Рита Скитер написала огромную статью о «скандальном романе» героя магического мира и его лучшей «подруги»-магглокровки. «Это череда бурных расставаний и примирений, — писала об их «любовных приключениях» Рита Скитер. — Он простил ей интрижку с болгарином, но потом между ними встал их друг и миньон Рэндольф Уизли и его сексапильная сестра Джиневра…» «Громкое и страстное воссоединение влюблённых…», «Раскол в семье Уизли…», «Их снова видели вместе!..» — такими заголовками пестрели журналы. И самым абсурдным было, что некоторые их школьные друзья в это верили.

— Вы с Гарри всегда были замечательной парой, — вполне искренне сказала Парвати при встрече, от чего Гермиона потеряла дар речи, прежде чем объяснила бывшей однокурснице, что ничего подобного между ними не было, и вся история была мстительной и лживой выдумкой Риты Скитер. Тем не менее, их продолжали поздравлять, а иногда и осуждать.

— Всегда говорила, что он мог бы найти себе и получше! — шептались за спиной у Гермионы в Министерстве, что сделало её первые недели в отделе магического правопорядка особенно заметными. — Та рыженькая мне нравилась больше!..

— Ничего, им просто уже тошно от военных сводок и судебных процессов, скоро прекратят, — утешал её Гарри.

— Заведи себе настоящую подружку! — в сердцах воскликнула Гермиона, выбрасывая «Пророк» в мусорное ведро. — Пускай пишут о моём разбитом сердце! А то вечно я у них какая-то роковая женщина!

— Ты и есть роковая женщина, — с самым серьёзным лицом кивал Гарри и ловко уворачивался от подзатыльника.

Всё это, конечно, были шутки, на которые едва хватало оптимизма. Недели, которые Рон с ними не разговаривал, Гарри с Гермионой было не до смеха. Пока они были в опале, Рон ходил с мрачным видом оскорблённого в лучших чувствах друга, пока Джордж не сказал ему прямо, что тот просто корчит из себя рогоносца. Тогда Рон всё же, скрепя сердце, признал, что был неправ. Он пришёл мириться к ним обоим.

— Что, стыдно, что нёс такой же вздор, как бульварные газеты? — едко спросила Гермиона.

Рон покраснел.

— Знаешь, что? Такой бред даже для меня — чересчур! — выпалил он, и она фыркнула. Чуть-чуть, но он сразу понял, что лёд тронулся.

Правда, это не значило того, на что Рон ещё в тайне надеялся.

— Ты никогда не оттаешь? — спросил он её уже серьёзно — много позже.

Она посмотрела на него и тяжело вздохнула.

— Я бы никогда не смогла пудрить тебе мозги, понимаешь? — вымолвила Гермиона. — Не смогла бы обмануть! И сейчас — не могу. Я не чувствую... я не могу, правда, прости.

Он отвернулся и молчал, казалось, целую вечность.

— Ладно.

Так вот — одно слово.

— Если тебе будет легче, то я не буду ни с кем, — сказала Гермиона.

— А, знаешь, что? Будет, — выдохнул он.

*

Что бы ни считал весь волшебный мир, после примирения с Роном Гарри с Гермионой вздохнули намного легче. И в пику досужим сплетням они теперь смеялись над ними вместе.

— Это уже, знаете ли, перебор, — морщился Рон, отодвигая газету, когда они вместе пили кофе в министерской столовой.

— Ну, уж если я держал в Хогвартсе гарем, то чего ещё ожидать? — недоумённо пожимая плечами, хмыкнул Гарри.

— Некоторые же девчонки под этим подписались! — фыркал Рон.

— Давай не будем вспоминать интервью Ромилды Уэйн! — едва не поперхнулся Гарри. — Меня твой отец из-за него отвёл в сторону и спросил, не была ли в чём-то таком замешана его дочь! Я чуть не умер со стыда!

— Гарри, я бы, конечно, посоветовала Кингсли ужесточить контроль над прессой, но у него сейчас слишком много забот, — сочувственно проговорила Гермиона.

— Да уж, совестно ради такого беспокоить министра.

— Зато Луна радует нас статьями о похождениях Скитер, — широко ухмыльнулся Рон. — В прошлом выпуске «Последняя любовь директора»! Мы чуть не умерли со смеху…

— Это они с Джинни придумали, — заметила Гермиона, — и тиражам «Квибблера» это на пользу.

— Журнал сильно изменился, — кивнул Рон. — Ну, всё, я побежал, а то порталы сами не наколдуются и запросы не рассортируются! — заглотив остаток эклера, воскликнул Рон и оставил друзей.

*

Должно быть, больше всех Гарри удивила Луна.

— Я составила для вас семейный гороскоп! — радостно сообщила она.

— Луна, ты же знаешь, что мы с Гермионой друзья? — серьёзно спросил Гарри.

— Конечно, мои мама с папой были лучшие друзья, — просияла Луна, — как же может быть любовь без дружбы?

— Ну не знаю, там же надо умирать при мысли, что твой возлюбленный будет с другим… — протянул Гарри.

— При одной только мысли? — удивилась и вместе с тем опечалилась Луна. — Но ведь если ты любишь человека, то хочешь, чтобы он был счастлив, верно? — проговорила она. — А если он счастлив не с тобой, а с другим, то тогда как?

— Не знаю, — вздохнул Гарри. — Наверное, либо не думать об этом, либо умирать.

— Очень сложно, — покачала головой Луна.

— И не говори.

— Так что же вы с Гермионой собираетесь — умирать? — спросила Луна.

— А при чём тут мы с Гермионой?

— Если так, то гороскоп неверный, — развела руками Луна. — И — лично я считаю, что это очень глупо! — она подняла указательный палец вверх.

— Кто-то мне говорил, что когда люди любят, то творят всякие глупости, — пробормотал Гарри.

— Кажется, люди творят кучу глупостей и когда никого не любят, — приложив палец к нижней губе, задумчиво протянула Луна. — Или все глупцы влюблены…

*

Гарри не собирался умирать, тем более не собирался делать этого вместе с Гермионой. Ему вовсе не хотелось, чтобы она умирала — даже от любви к нему. А, может, особенно от любви к нему. Ведь, если подумать, самое замечательное в его жизни было то, что она, и Рон, и остальные его друзья были живы. Да, не все, и да, это разрывало сердце, но всё-таки они жили. Играя с Тедди, Гарри думал, что ему бы хватило этого — знать, что они все точно будут живы и счастливы, чтобы умереть спокойно. Конечно, было жаль уходить слишком рано, не хотелось терять драгоценное время, но, если для их счастья это требовалось, то его время — ничто, просто песок.

Но Гарри никак не мог понять, никак не мог постичь то, что Гермиона хотела уйти с ним в Запретный лес. Ведь у неё был Рон, и мама с папой, и вся жизнь впереди! И нет, Гарри мог понять, что она была готова отдать жизнь за него, в конце концов, они все охотно пожертвовали бы собой, чтобы спасти другого. Но вот так? — ведь она бы не спасла его, а просто ушла — сгинула бы вместе с ним. Гарри попытался представить, что сделал бы, если бы всё было наоборот. Вот Гермиона должна погибнуть, чтобы все остальные жили, а он стоит и смотрит. Нет! Ужас! Да ни за что! Он бы не вынес такого! не пустил бы её, не смог бы с этим жить... и смириться с тем, что она вот так ушла. Или не с этим? Нет, наверное, не с этим. Он постарался представить.

Вот он живёт, а она — нет. Вот он есть, а её — нет. Вот он — один, и её нет рядом. Вот она больше не дышит. Вот она — на полу, вокруг кровь. Вот она, и вот он — рядом.

Гарри содрогнулся, открыв глаза. Тедди по-прежнему дёргал за бахрому подушки цепкими кулачками.

«Мерлин, разве такое можно вынести? подумал Гарри. Слава Мерлину, такого больше не будет. Ни с кем из них».

*

Тедди сидел у Гермионы на руках, пока они тряслись в мчащемся по туннелю поезде метро. Он смотрел по сторонам, следя за покачиванием газеты в руках внушительного господина напротив и за пожилой дамой в очках. Уши на его смешной детской шапочке колыхались, немного напоминая Гарри домового эльфа. Пока что Тедди менял только цвет волос, поэтому шапочка была обязательным элементом гардероба юного волшебника.

— Какой милый у вас малыш, — наконец сказала пожилая дама, наклоняясь чуть вперёд.

— Спасибо, — ответила Гермиона.

— Он похож на папу, — собеседница улыбнулась Гарри.

— Эм… вообще-то я только его крёстный, — отозвался тот, слегка смущённо.

— Он — сын наших друзей, — сказала Гермиона. — Мы сидим с ним, и вот едем в парк.

— Совершенно, совершенно очаровательный карапуз! — повторила пожилая маггла, с умилением наблюдая, как Тедди пускает маленькие пузырики ртом.

— Наша остановка! — воскликнул Гарри, подскакивая на месте, едва двери распахнулись.

Гермиона быстро улыбнулась и кивнула на прощание приветливой пожилой леди и выскочила из вагона вместе с Гарри.

— Что случилось? — понизив голос, в недоумении спросила Гермиона, пока Гарри, взяв её под локоть, заталкивал их троих в пустынный переход.

— Тедди, мы с тобой много раз договаривались, разноцветные пузырики — для Кричера и бабушки, а не для магглов в метро, — с самым серьёзным видом обратился Гарри к крестнику.

Тот уже выпустил малиновый пузырь размером с грецкий орех, напоминающий те, которые получаются, когда жуёшь маггловскую жвачку.

— О, как забавно! — засмеялась Гермиона.

— Было бы особенно забавно, если бы нас тут же послали в городскую больницу, чтобы сдать малыша на опыты, — проговорил Гарри, забирая Тедди у Гермионы. — Давай аппарируем, и дело с концом?

— Нет, Тедди не понравится, и у него опять начнётся икота или он будет срыгивать… — возразила Гермиона.

— Ну, не знаю, на метле ему со мной нравится летать, — сказал Гарри.

— Он же ещё такой маленький! Что об этом думает Андромеда? — осведомилась Гермиона.

— Она — не против, я же не гоняю с ним, как сумасшедший, — ответил Гарри.

— Мы посреди Лондонской подземки, мы не сядем на метлу, — сказала Гермиона, скрестив руки на груди.

— Да ладно, пойдём пешком, — проговорил Гарри. — Прогуляемся.

— Я наложу отвлекающие чары, — вздохнула Гермиона, наблюдая за качающимся голубым пузырём, который ловил свет электрических ламп.

*

Забавно, как такие маленькие моменты западают в память. Просто выходные втроём, или осенний парк и первые в жизни Тедди жёлтые листья…

— Думаешь, я перестарался? — спросил Гарри, когда Гермиона вернулась в гостиную. Была её очередь укладывать Тедди. Гермиона окинула взглядом усыпанный желудями и листьями ковёр.

— Ну, когда-нибудь Тедди сможет сделать из этого гербарий, — сказала Гермиона.

— Это он пускай с дядей Невиллом, — отозвался Гарри, — а кто будет его учить силой мысли крутить листья?

— Ты растишь маленького повелителя Тьмы? — с шутливым испугом спросила Гермиона.

— Эй! Я думал, родители-волшебники помогают детям с их способностями, — заметил Гарри.

— Конечно, я просто... не знала, что в тебе столько педагогического энтузиазма.

— Это же ты говорила, что у меня талант преподавателя.

— Не говорила я такого, — не согласилась Гермиона. — Я только сказала, что ты прекрасно можешь научить защите.

— Ах, ну да, я и забыл, что я специалист в узкой области, — фыркнул Гарри.

— Вот уж не думала, что для тебя так важны академические лавры! — всплеснула руками Гермиона.

— Почём ты знаешь? Может, моя тайная мечта однажды стать директором Хогвартса!

— Тайная мечта? — переспросила Гермиона. — Правда думаешь, что у тебя от меня может быть тайная мечта?

— Конечно, запросто! — откликнулся он. — Вон ты и понятия не имела, что я хочу стать директором…

— Ничего подобного, это тебе только что в голову пришло, — ответила она.

— А вот и нет!

— А вот и да!

— А вот и… ладно, — сдался Гарри. — Но у меня есть мечты. Тайные — не тайные, но кое-чего я всё-таки хочу.

— Например? — спросила Гермиона, присаживаясь рядом.

— Ну, например, сварить зелье так хорошо, чтоб даже Снейп, земля ему пухом, мне бы за него превосходно поставил!

— Нереально, — покачала головой Гермиона.

— Да уж, мне бы он никогда не поставил, — согласился Гарри. — Тогда перелететь Ламанш на метле и позавтракать на Монмартре.

— Почему?

— Флёр говорит — c’est incomparable! — он слегка передразнил интонацию француженки.

— Ладно, а ещё что?

Он посмотрел на неё.

— Ну, ты знаешь, небольшой домик, семью, чтобы Тедди играл в саду, и у него были друзья…

— Да, это прекрасно, — выдохнула Гермиона.

— А ты?

— Сам знаешь.

— Свобода эльфов, награда за выдающиеся достижения в трансфигурации, и мм… кресло председателя Визенгамота?

— Неужели считаешь меня такой карьеристкой?

— Ну, а что ещё? Связать свитер лучше, чем Молли? Или завести ручного единорога?

— Мне что, пять лет? — фыркнула Гермиона.

— И нет, не считаю я тебя карьеристкой, ни разу, — сказал Гарри, — подумаешь, староста и лучшая ученица… Была бы и старостой школы, если бы со мной не сбежала.

— Демонстрационным пособием в пыточной камере я была бы, а не старостой, если б не сбежала, — отозвалась Гермиона.

— Я имел в виду, если бы всё нормально было, — проговорил Гарри негромко.

— Если уж я что и усвоила за эти годы, так это то, что всё нормально не бывает, — ответила Гермиона.

— Не тянет, значит, вернуться в Хогвартс? — спросил Гарри.

— Слишком много тут дел, — сказала она. — Да и на кого я вас оставлю?

— Вот тут ты прямо в точку, пропадём без тебя, — кивнул Гарри.

Гермиона чуть заметно порозовела и перевела взгляд на ковёр.

— Давай-ка уберём этот гербарий… до лучших времён.

*

Он замечал, что в ней что-то изменилось, появилось что-то новое, задумчивое, внимательное, не то, чтобы настороженное, а будто аккуратное и размеренное. Ну, было бы странно, если бы новая должность, служба и атмосфера в коллективе не изменили её привычки. Гарри и сам успел кое-чего нахвататься в Академии. Но отчего-то он был убеждён, что не могло это быть связано только с работой.

— Ты улыбаешься без всякой причины, — как-то заметил Гарри, когда они спустились в атриум.

— Что, прости? — брови Гермионы недоумённо приподнялись.

— Нет, не так — ты улыбаешься своим мыслям, — сказал он.

— Ну и что ж с того? По-твоему, я не могу подумать о чём-то приятном? — качнула головой Гермиона.

— Можешь, конечно, — кивнул Гарри.

Они обогнули журчащий министерский фонтан.

— С трудом могу представить, какие весёлые мысли могли тебя посетить после двух часов в пыльном министерском архиве… — вновь заговорил он.

— Не все мои мысли только о работе, — ответила Гермиона, — я бы с ума сошла, если бы круглые сутки только о ней и думала.

— Да, нам хорошо — можно на полигоне снять стресс, или взобраться на метлу — тоже неплохой способ.

— Для меня — это источник стресса, так что справляюсь, как могу, — проговорила Гермиона.

— И это…? — он вопросительно приподнял бровь.

— Что — это?

— Твой способ?

— Тебе что, хочется знать, о чём я думаю? — хмыкнула Гермиона. — Так надо было лучше учить легилименцию.

— Только так, значит? — протянул Гарри. — Ладно, ладно.

Обычно она прямо отвечала на его вопросы — сама всегда заставляла «не молчать», «делиться мыслями». Никогда они не таились друг от друга. Только разве что, когда речь заходила о сердечных делах, только об этом Гермиона не спешила ему рассказывать (история с маховиком времени — не в счёт). Ну, то есть, она что-то говорила о Краме, но уже потом. О Роне они, конечно, разговаривали, и о Джинни. Как ни странно, больше о Джинни. Гермиона охотнее говорила о Гарриных подружках — всегда готова была помочь советом в его тугих отношениях с Чоу, участливо спрашивала о Джинни. А сама только раз и поделилась с ним своими чувствами к Рону, когда они сидели на его кровати в номере в Годриковой лощине. И кто, спрашивается, был из них более закрытым? Кто не привык делиться чувствами?

Вполне вероятно, это тоже касалось какого-то парня, решил Гарри. Гермионе же мог кто-то понравиться, кто-то из коллег. Правда, у неё было не так много молодых коллег, с которыми она теперь тесно работала. Эрни Макмиллан — единственный, кто тоже пошёл в отдел магического правопорядка. Гарри прикинул, мог ли это быть Эрни. Ну, его Гермиона знала сравнительно неплохо, ведь они были на одном курсе, ходили вместе на некоторые предметы и вместе участвовали в собраниях ОД. Что до остальных, то вряд ли Гермиона могла так быстро увлечься совершенно незнакомым парнем, хотя, чем чёрт ни шутит, но всё-таки Эрни был самой убедительной кандидатурой, и, кроме того, Гарри заметил его на этаже вблизи архива. Вдвоём-то, поди, работается веселее… Да и вообще, Эрни серьёзный, обстоятельный и геройски сражался вместе с ними. Почему бы не влюбиться в него? На вкус Гарри он был несколько занудой, и, кажется, Гермиону не привлекал типаж Перси, хотя… ну, почему, собственно, нет? Эрни как Эрни…

— Гарри, теперь ты весь в своих мыслях и меня не слушаешь, — попеняла ему Гермиона, — и хмуришься, неизвестно с чего.

— Да нет, я вовсе… это я так усиленно думаю.

— И о чём это — так усиленно?

— О работе, конечно, о чём я могу думать, если ты думаешь не о ней?

— Но я как раз говорила, что мы работаем над новыми правилами регистрации артефактов и расширением списка лицензионных транспортных средств, — проговорила Гермиона.

— Да, очень интересно, — кивнул Гарри, — мистер Уизли будет рад дополнить ваш список.

— Ну, так с этого же я и начала! Ты чем слушал?

— Не ушами, очевидно, максимум половиной, но, возможно и третью…

— Лучше бы ты так Малфоя в своё время слушал, когда он гадости говорил.

— Не сердись, я весь внимание.

— Нет уж, давай теперь вечером поговорим, ты же не забыл, мы сегодня должны быть в «Ракушке».

— Опять хлебать буйабес, — немного уныло проговорил Гарри. — Не очень я понимаю во всей этой французской кухне.

— Луковый суп тебе очень нравится, — возразила Гермиона, — и утиная печень, и кок-о-вен.

— Не знаю, что мне больше не нравится, что мы всё время едим этот суп, или рассказ Флёр о том, как Афродита каждый вечер подавала своему мужу этот волшебный суп. Во всех нормальных легендах она бы его опаивала…

— А как же: путь к сердцу мужчины лежит через его желудок?

— Так и я о том, что это, наверняка, ведьма и сказала! — откликнулся Гарри. — Иначе, получается, что никто из мужчин себе еду состряпать не в состоянии настолько, что готов жениться за приличный обед. Вон я же как-то сам готовлю, когда Кричера нет, и вполне доволен!

— Ты — один из немногих знакомых мне парней, кто способен управиться с плитой…

Гермиона остановилась.

— Что? — переспросил Гарри.

— Кто способен управиться лучше меня, — закончила она, чуть наморщив нос. — Надо было чаще тебя заставлять варить нам уху, может, Рон меньше бы ныл…

— Он бы ныл, что это не мужское дело, — пожал плечами Гарри. — И никто на свете не смог бы приготовить ничего путного из того, что было у нас.

— Ну, спасибо, что успокоил, — фыркнула Гермиона. — Так ты не забудешь, в восемь?

— Нет, конечно, встретимся там, — ответил Гарри, и Гермиона аппарировала.

*

Вечер у Билла и Флёр был тихим, даже тише, чем обычно, потому что у Рона был завал на работе, и он не смог присоединиться к ним. Так что в этот раз Гарри с Гермионой были единственными гостями. Впрочем, беседа за столом была довольно оживлённой — они говорили о делах в Гринготтсе и в Министерстве, там было много забот.

После трапезы Флёр отправилась мыть посуду, а Билл — помогать ей убирать со стола. Гарри вышел на свежий воздух. Ноги сами привели его к бугорку, даже теперь украшенному свежими цветами.

— Флёр следит, чтобы они всегда тут были, — проговорила Гермиона, и Гарри обернулся.

— Ему бы понравилось, — немного сдавленно отозвался он.

Гермиона подошла чуть ближе и встала рядом.

— Я хочу сделать что-нибудь, — внезапно сказал Гарри. — Для твоей ассоциации.

— Придумай ей нормальное имя, — всхлипнула Гермиона. Она всхлипнула по-настоящему, слёзы навернулись ей на глаза.

— Рона ты бросилась целовать, а я — даже не могу заставить тебя улыбнуться, — пробормотал Гарри, разводя руками. — Неужели я настолько безнадёжен? — он взял её за плечи.

— Т-ты безнадёжен, — подтвердила Гермиона.

— Однажды, да, я уверен, я даже Джинни довёл до слёз поцелуем, — продолжил Гарри. — Что уж говорить о Чоу? Давай, если кто спросит, я сделаю вид, что это всё из-за меня? Кто-то убивает взглядом, а кто-то заставляет рыдать поцелуями.

Гермиона не могла не засмеяться сквозь слёзы.

— Придумываешь новую статью для Риты? — спросила она.

— Думаешь, ей нужна помощь? По-моему, у неё с фантазией нет проблем, — отозвался Гарри. — Если бы людям не хотелось стабильности, её бы, конечно, уволили из «Пророка».

— Самое возмутительное, что людям нравится то, что она пишет! — воскликнула Гермиона. — И их не волнует, правда ли это, им просто нравится читать небылицы...

— А знаешь, иногда мне и самому нравится читать небылицы, — сказал Гарри.

— В самом деле? — настолько удивилась Гермиона, что даже слёзы, казалось, просохли на щеках. — Какие, например?

— Например, что мы отправились заграницу вместо того, чтобы скитаться по лесам, — проговорил Гарри. — Что Дамблдор любил сочинять музыку и написал юношескую оперу «Гриндельвальд», что Сириус Блэк жив и до сих пор скрывается где-то, что я могу оживлять мёртвых, и — да, вожу на свидания лучшую подругу…

— Что ты подарил мне единорога? — чуть улыбнулась Гермиона.

— И диадему Ровены Рэйвенкло, — кивнул Гарри.

— Что мы ездим на волшебную Ривьеру и приглашаем басиста «Ведуний» аккомпанировать романтическому ужину?

— Что ты заставила меня переманить на работу всех эльфов Хогвартса, — фыркнул Гарри.

— А ты меня сделать татуировку в виде снитча!

— Уау! Этого я не читал! — озадаченно воскликнул Гарри.

— Об этом писали в женских журналах, — протянула Гермиона, чуть заметно краснея.

— Да уж, жизнь у нас с тобой на страницах просто бьёт ключом, — заметил Гарри. — Не посещают соблазны?

— Я уже говорила, что не хочу единорога, — деловито проговорила Гермиона, — а уж от диадемы мурашки по коже до сих пор. Оплачивать работу эльфов — это, конечно, прекрасно, и Добби был бы рад нашим успехам…

— Он бы тобой гордился, — подтвердил Гарри. — И не только он.

Гермиона грустно улыбнулась, глядя на то, как ветер крутит сухие листья в саду. За гребнями утёсов виднелся берег моря, но шум волн едва долетал досюда.

— Я хотел тебе кое-что сказать, — вновь заговорил Гарри.

— Да? — встрепенулась Гермиона.

— Точнее... не знаю, — качнул головой он. — Всё не всегда должно вращаться вокруг Мальчика-который-выжил и его проблем, — вымолвил Гарри. — Наоборот, всё больше не должно вращаться вокруг Избранного с его предназначением. Это позади, так что ты можешь не бояться делиться со мной своими проблемами. Я рад разделить их с тобой, — заверил он. — Я здесь, если тебе хочется поговорить, или если тебе нужно просто плечо друга…

— Я знаю, Гарри, — горячо отозвалась Гермиона. — Конечно, я знаю! Мы всегда поддержим друг друга.

— Ты можешь рассказать мне обо всём, — подтвердил Гарри. — Даже о личном, я не буду против. Мне важно, чтобы ты была счастлива, и… мне не всё равно, кто рядом с тобой. Прости, я, наверно, лезу не в своё дело и веду себя как Рон, я… не умею быть братом или кем-то вроде того. Я просто не дам тебя в обиду, ладно?

Она молча смотрела на него несколько мгновений.

— Я... тронута, — вымолвила Гермиона, — правда, но с чего ты вдруг заговорил об этом? Почему тебя вдруг волнует, кто будет со мной рядом?

— Меня всегда волновало это, — возразил Гарри. — Я думал, что вы с Роном будете вместе, и старался не лезть в ваши отношения, но мне не было всё равно. Просто Рон — это Рон, — вымолвил Гарри.

— И что же теперь? — спросила Гермиона.

— Теперь вы разошлись, и тебе может понравиться кто-то другой, — ответил Гарри, — и я хочу быть уверен, что он достоин тебя, что он не заставит тебя страдать и убиваться. Потому что даже Рон не стоит всех тех слёз, что ты пролила, когда он ушёл, — выдохнул Гарри.

Он впервые сказал это вслух, но это была правда. Он действительно это чувствовал.

Гермиона медленно склонила голову.

— Ты сердишься? — спросил Гарри с беспокойством. — Я не хотел тебя задеть…

— Я не задета, всё в порядке, — успокоила его Гермиона. — Ты… на самом деле, ты можешь не беспокоиться, — проговорила она, вновь глядя на него. — И Рон тоже. Я сказала ему, что я — в полной безопасности. Уверяю, моему сердцу ничего не грозит. Я вполне счастлива и не собираюсь связывать свою жизнь с кем бы то ни было.

— Хочешь сказать, что тебе никто не нравится? — спросил Гарри. — Потому что ты могла встретить кого-то…

— Нет, — покачала головой Гермиона. — Если я внезапно вздумаю влюбиться, обещаю, ты первый узнаешь об этом, — прибавила она.

— Хорошо, — выдохнул Гарри.

*

Гарри думал, что будет куда острее переживать их разрыв с Джинни, что его будут мучить обида, ревность, одиночество, тоска — всё сразу. Но на деле, он был обескуражен и расстроен, попросту сбит с толку её решением и отказом. Тем не менее, после всего времени, что они провели в разлуке, он не ощущал особенно остро их окончательное расставание. Ему было грустно оттого, что надежды не оправдались, что то, к чему он стремился, оказалось всего лишь мимолётной грёзой. Ему бывало одиноко, но он не был уверен, что Джинни могла бы избавить его от этого чувства, или что его присутствие заставило бы её чувствовать себя нужной и любимой. В конечном итоге, он начал думать, что она была права, и его чувства были не тем, чем он их считал. Он был влюблён в неё — в прошлом, он питал к ней привязанность всё это время, но он сомневался, что когда-либо любил её по-настоящему.

Джинни уехала в Хогвартс, и Гарри думал, что это тоже было к лучшему. По крайней мере, они не были вынуждены встречаться каждый день и переживать все неловкие моменты, и у каждого было время всё обдумать и пережить. Они не виделись до вечера Хэллоуина.

Накануне Хэгрид написал Гарри и попросил встретиться с ним в Хогсмиде, как оказалось, чтобы поговорить о колонии Арагога, которую Министерство подумывало уничтожить. Друг слёзно просил Гарри поговорить с министром и воспользоваться своим авторитетом, чтобы спасти редкий вид пауков. Хотя Гарри не разделял трепетного отношения Хэгрида к акромантулам, он всё же обещал сделать всё возможное, чтобы пауков не истребляли, а вместо этого учредили контроль за популяцией. Они уже достаточно посидели, и Хэгрид уже выпил порядком, когда в «Трёх мётлах» появились Невилл вместе с Джинни и Луной.

— Ой, я вижу Гарри! — радостно воскликнула Луна.

— Не волнуйся, я тоже, — отозвалась Джинни.

— Привет, дружище! — тут же просиял и устремился ему навстречу Невилл. — Здорово, Хэгрид!

— Привет, ребята, — улыбнулся в бороду великан. — Мы с Гарри тут... того, по делу. У него, хуч, в Министерстве стока делов, а другу всегда готов помочь, сердце-то у нашего героя золотое!

— Хэгрид, хоть ты-то меня не зови героем, — сказал Избранный. — Я...

— Просто Гарри? — воскликнул Хэгрид. — Так и заявил мне, представляете, при первой встрече. Я ему — ты — волшебник, а он мне: вы это, ошибаетесь, я — просто Гарри. Я на всю жисть запомнил! Просто Гарри...

— Точно, — кивнул Гарри. — Я тоже на всю жизнь запомнил, как ты выбил дверь, завязал в узел ружьё моего дядюшки и сказал мне, что я, оказывается, маг, а не чокнутый.

Невилл добродушно рассмеялся, Луна звонко поддержала его. Джинни смотрела на Гарри неотрывно, потом её губы растянулись в улыбке, и она положила руку на плечо Невилла.

— Мы заглянули, чтобы взять по кружке сливочного пива, — сказал гриффиндорец. — Не в обиду старине Аберфорту, но у мадам Розмерты пиво куда лучше.

— Хотя довольно трудно пройти мимо «Кабаньей головы», — признала Джинни.

— Угу, — согласился Хэгрид.

— Мы присядем? — спросил Невилл.

— Конечно, — согласился Гарри. — Как дела в Хогвартсе?

— Неплохо, ты бы заглянул, хотя бы на праздничный пир, — предложил Невилл.

— Я должен быть у Андромеды, — ответил Гарри. — Но я как-нибудь загляну к директору МакГонагалл.

— Профессор Слагхорн тоже будет рад тебя видеть, всё время спрашивает о тебе, — кивнул Невилл.

— Мы теперь все в его клубе, представляешь! — воскликнула Луна. — Невилл с Джинни, понятно, но меня он тоже приглашает на встречи. Это очень мило с его стороны...

— Это вполне в его духе, — хмыкнула Джинни.

— Хороший он человек, Слагхорн, — кивнул Хэгрид. — Не знал я, пока… даж не знал, пока мы с ним, да с Гарри...

— Не надо, Хэгрид, — покачал головой Гарри, опустив руку на локоть друга, чьи глаза увлажнились.

— Вот уж не думал, что он такой отзывчивый, — кивнул Хэгрид. — Спасиб вам обоим, что проводили друга вместе со мной. Да и теперь… — покачал головой он. — Всех его детей перебить хотят! — воскликнул Хэгрид так громко, что посетители за соседними столиками начали оборачиваться. — Всех!

— Не волнуйся, я же обещал, что поговорю… — начал Гарри.

— А ведь они что? Это природа у них такая! Ежели не трогать их, то и не станут нападать!..

— Министерство проследит за акромантулами, — пообещал Гарри. — Думаю, можно будет поговорить с профессором Слагхорном, он придумает, какую выгоду сможет получать школа от соседства с ними.

— Я уж было подумала, что вы о Пожирателях смерти, — пошутила Джинни. Невилл фыркнул, а Луна тут же сообразила:

— Мех акромантулов подойдёт для изготовления амулетов и наколенников…

Они ещё какое-то время болтали.

— Нам пора возвращаться в замок, — сказал Невилл, наконец.

— Мне тоже пора, — кивнул Гарри.

Хэгрид поднялся вместе с ними.

— Ты не дорассказал про малышей акромантулов, — напомнила Луна, когда они оказались на улице.

— Ну да, у них же ж глазки открываются не сразу…

Джинни тряслась от беззвучного смеха, а Луна слушала Хэгрида с большим энтузиазмом.

Невилл отстал от них и поравнялся с Гарри.

— Без вас троих Хогвартс не тот, — протянул он.

— Что, некому нарушать покой и порядок замка? — хмыкнул Гарри.

— Некому создавать порядок, — поправил Невилл.

— Брось, из тебя прекрасный староста школы, — заверил Гарри.

— Из тебя вышел бы куда лучше, — покачал головой Невилл.

— Вовсе нет, — ответил Гарри. — Ты зря, правда, зря недооцениваешь себя. Ты просто из тех, кто считает, что руководить — не для него, но мундир оказывается ему в пору и значок сидит, как влитой, — прибавил он.

— Ха-ха, сказал бы так кто-то про растяпу Лонгботтома ещё год назад? — покачал головой Невилл.

— Мы бы сказали, — кивнул Гарри. — И Джинни. Кстати, как она? — чуть поколебавшись, всё же спросил Гарри.

— Ох, — вздохнул Невилл. — Она — молодец.

— Это я знаю.

— И держится молодцом, — кивнул Невилл. — Не думал, что она и ты… в общем, что вы расстанетесь.

— Я тоже, — ответил Гарри. — Но теперь понимаю, что это к лучшему.

— Правда? — спросил Невилл.

— Думаю, я не мог ей дать того, чего она хотела. И я только думал, что хочу... — Гарри вздохнул.

— Гарри, теперь всё должно быть хорошо, — сказал Невилл, взяв его за плечо. — И так и будет.

Гарри улыбнулся его убеждённости.

— Верно, — сказал он.

Они ускорили шаг, поравнявшись с Хэгридом, Джинни, и Луной.

— О, я думаю, что хочу татуировку, как у Гермионы, — поделилась Луна между делом. — Что думаешь, Гарри? Кажется, парням это нравится.

— У Гермионы нет татуировки, — ляпнул Гарри.

— И тебе бы не хотелось, чтобы она сделала? — поинтересовалась Луна.

— Я... эм…

— Я бы сделала, — вымолвила Луна. — Прямо там. Спроси Гермиону, может, ей тоже захочется?..

— Луна, ты ведь в курсе, что мы не пара, правда? — спросил Гарри.

— В смысле, вас трое? — обрадовалась Луна.

— Что значит, трое? — не понял Гарри.

— Могут быть и близнецы, — закивала Луна. — Есть верный способ узнать заранее…

У Гарри в первое мгновение даже не нашлось слов, чтобы ответить ей.

— Луна, у нас с Гермионой никого не будет, она не беременна, и мы даже не вместе! — воскликнул он.

Луна внимательно посмотрела на него.

— Ты уверен?

— Я абсолютно уверен!

— Значит, даты неправильные, — пробормотала Луна себе под нос. — День равноденствия?..

Гарри только оторопело покачал головой. Откуда у Луны взялась эта навязчивая идея, он не мог представить.

*

— Я подумал, что мне стоит двигаться дальше, — признался Рон, когда они сидели вместе с Гарри на Гриммо.

— Да?

— Ну, я думал, что Гермиона… что она отойдёт, всё уляжется, и мы... ну знаешь, опять, — вымолвил Рон. — Но теперь думаю, что нет. Она твёрдо решила, что мы не будем вместе, понимаешь?

Гарри кивнул.

— Вот я и подумал, что мне тоже надо двигаться дальше, — сказал Рон.

— И ты нашёл уже направление, в котором двигаться? — спросил Гарри.

— Есть девушка с работы, — повёл плечом Рон. — Думаю пригласить её на кружку сливочного пива.

— Может, оно и к лучшему, — помолчав, отозвался Гарри.

— Да я тоже думаю, — кивнул Рон. — А сам ты?

— Я? — переспросил Гарри. — Я как-то об этом не думал.

— Ты всё ещё из-за Джинни переживаешь? — спросил Рон. — Никто понять не мог, что за муха её укусила, но уж если… Она всегда такой была.

— Нет, я думаю, что Джинни была права. Мы, кстати, виделись, когда я заглядывал в Хогсмид, — проговорил Гарри. — Они с Невиллом и Луной зашли в «Три метлы».

— С Луной? — переспросил Рон. — Давненько мы не виделись. У них там всё хорошо?

— Кажется, лучше быть не может, — ответил Гарри.

— Так у тебя ни на кого глаз не упал пока? — снова спросил Рон.

— Нет, — тряхнул головой Гарри. — У меня забот невпроворот. В аврорате не успеваешь оглянуться, а ещё у меня Тедди, да и вообще.

— Понятно, — качнул головой Рон. — Но ты не становись затворником. А то все журналы ополчатся на Джинни.

— Ладно-ладно, — покачал головой Гарри.

*

Затворником Гарри становиться не собирался, но и пускаться во все тяжкие — не входило в его планы. Женское внимание его не оставляло, потому что всегда находились охотницы за знаменитостями, которые были готовы на всё, чтобы получить кусочек славы. К счастью, среди Гарриных непосредственных коллег таких было не много. В аврорате и в отделе правопорядка, в которых Гарри проводил большую часть времени, всё было более-менее спокойно. Среди коллег-женщин были симпатичные молодые волшебницы, но Гарри слишком мало знал их, чтобы приглашать на свидания или что-то вроде того. Флиртовать на работе было откровенно некогда и, кроме того, как подозревал Гарри, многих останавливали нелепые статьи в прессе, согласно которым, Гарри был страстно влюблён в Гермиону. Должно быть, то, что они и в самом деле проводили львиную долю свободного времени вместе как в стенах Министерства, так и за его пределами, лишь подкрепляло всеобщее мнение.

Поэтому Гарри не очень-то спешил налаживать личную жизнь. Вместо этого он обдумывал то, что сказала ему Гермиона. Понаблюдав за ней и Эрни, он пришёл к выводу, что поторопился, заподозрив, что Гермионе мог нравиться бывший хаффлпаффец. Но его всё равно не оставляло чувство, что кто-то занимал мысли Гермионы.

— Ты снова переписываешься с Виктором? — между прочим заметил он конверт на её столе.

— О, да, летом он писал, выражал соболезнования, — ответила Гермиона. — Так как-то снова завязалась переписка.

— Он не собирается приехать? — полюбопытствовал Гарри.

— Нет, у него слишком плотный график тренировок, — ответила Гермиона. — А на зимние праздники они отправляются на тихоокеанские острова. Он приглашал и меня, но я отказалась...

— Почему? — спросил Гарри.

— Наше законодательство в таком хаосе, мы едва восстановили порядок в стране, мама с папой вернулись из Австралии, Тедди с Андромедой будут встречать его первое Рождество, и я поеду на какие-то острова? Не смеши меня! — фыркнула Гермиона.

— Я просто подумал, что ты не должна жертвовать собой ради спокойствия других, — заметил Гарри.

— Мне самой будет спокойнее дома, для меня важнее побыть с родными и близкими, — ответила Гермиона.

— Как скажешь, — ответил Гарри. — Но для разнообразия можешь подумать и о себе.

— Это ты мне говоришь? — уточнила Гермиона. — Что-то не заметно, чтобы ты рвался сбежать и отправиться с вейлами на Тортугу!

— Тортугу? — удивился Гарри.

— Помимо пиратов, там всегда было полно колдунов, — пожала плечами Гермиона.

— Звучит, конечно, интригующе, но мне и тут неплохо, — отозвался Гарри.

— Вот именно, — кивнула Гермиона, возвращаясь к бумагам.

*

— Рождественский подарок — это сложно, — покачал головой Рон. — Ты точно не против, что я советуюсь с тобой? Это же для Кэрол, — вымолвил он, глянув на Гермиону.

— Разумеется, я не против, — ответила она. — Я с радостью помогу тебе с подарком для твоей девушки.

— Мы всего-то сходили на пару-тройку свиданий, — пожал плечами он.

— Всё равно, — качнула головой Гермиона.

— Ты просто скажи мне, чего лучше не делать, — проговорил Рон.

— Во-первых, не дари ей духи, — отозвалась Гермиона.

— Да? — выразительно вскинул брови Рон.

— Это слишком интимный подарок, — пояснила Гермиона. — Вы встречаетесь всего ничего. И, кроме того, ты легко можешь не угадать.

— Ха, в самом деле, — пробормотал Рон.

— И украшения тоже мало подходят для такого случая, — наставительно продолжила Гермиона. — Это должно быть что-то милое, трогательное, может быть, полезное, что покажет, что ты наблюдательный, что тебе не всё равно, что ей нравится.

— Звучит неплохо, — отметил Рон. — Но что это может быть?

— Она секретарь главы транспорта, верно? — уточнила Гермиона. — Я поспрашиваю наших младших клерков, они вместе ходят на ланч, наверняка они знают, что она предпочитает.

— Тебе точно не трудно?

— Ничуть, — заверила она.

— Знаешь, я не думал, что мы будем так спокойно говорить обо всём, — признался Рон. — И о...

— О твоих подружках? — помогла Гермиона. — Не беспокойся, это нормально. Мы же друзья, если ты не забыл.

— Не забыл, конечно. Спасибо.

*

Рон много думал. Очень много.

Он думал и глядя на огромную кружку с ёжиками и красным бантом из рождественских лент у себя на столе.

— Я был неправ, — сказал он, подняв глаза на Гермиону.

— В чём? — спросила она.

— Не будет мне легче, если ты ни с кем не станешь встречаться, — ответил Рон. — Не должно быть.

— О? — протянула Гермиона.

— В смысле, ты не должна никому ничего доказывать, — проговорил он. — Или чувствовать себя виноватой. И мне не должно быть легче от сознания, что моё место никто не займёт. Ну, то есть, мы были друзьями и решили остаться друзьями, и это неправильно, что я сказал тогда. Мне будет легче, если у тебя всё будет хорошо, — сказал он.

— Рон, я желаю тебе счастья, — вымолвила Гермиона. — И я рада, что ты хочешь для меня того же. — Она слегка улыбнулась.

— Типа я ещё не окончательно мехосердый и эгоистичный болван? — переспросил Рон.

— Нет, ты не мехосердый, — фыркнула Гермиона.

— И это радует! — улыбнулся Рон.

*

Снега постепенно покрывали не только шотландские холмы, но и Йоркширские пустоши, и Дуврские скалы, и Корнуольские болота. Рождество приближалось. Гарри собирался встречать праздники с Тедди, помогать ему открывать подарки, показывать, как взрываются хлопушки и куда исчезают белые мыши. Но это утром. А в Сочельник он не планировал ничего. С работы их отпустили пораньше — тех немногих, кому не нужно было с утра готовиться к торжеству, встречать детей с каникул и родственников, съезжающихся на праздники. Гарри не принял многочисленные приглашения и был полностью предоставлен сам себе.

Столько снега он ещё не видел в Годриковой лощине. Зато огоньки ещё веселее сверкали в снежных сумерках, ещё причудливей мерцали заиндевелые витражи старой церкви, ещё бесшумнее были шаги и ещё выше снежные шапки на надгробиях.

Там была и могила Батильды Бэгшот.

— Жаль её, — выдохнула Гермиона. Хлопка её аппарирования почти не было слышно, так её мастерство возросло с тех пор, как она впервые овладела им, да и шагов не было слышно на пушистом снегу.

— Тебе жаль старушку? — переспросил Гарри. — Мне тоже.

Гермиона оглянулась, окидывая взглядом ряды надгробий.

— Как ты догадалась, что я здесь?

— Я не искала тебя, я пришла навестить могилы, — сказала Гермиона.

— Чьи?

— Игнотуса Певерелла, Хардвина и Иоланты Поттер, твоих мамы с папой ну, и, очевидно, Батильды, — перечислила Гермиона. — Кроме нас с тобой их некому навещать.

— Тут ты права, — согласился Гарри. — Но в Сочельник? Думал, у тебя полно дел.

— У меня всегда полно дел, — отозвалась Гермиона. — И, конечно, я предполагала, что найду тебя здесь.

— Значит, не искала, а предполагала? — чуть улыбнулся Гарри.

Гермиона кивнула.

— Здесь на удивление рождественская атмосфера, — заметил Гарри. — Я имел в виду деревню.

— Да, тут почти как в Хогсмиде, — согласилась Гермиона.

— Ты говоришь, здесь где-то надгробия Хардвина и Иоланты? — спросил Гарри.

— Да, это Иоланта была из рода Певереллов, от неё, скорее всего, и перешла в наследство мантия-невидимка, — проговорила Гермиона, осматривая могилы. — Вон! Смотри слева от Игнотуса... — Гарри взглянул туда, куда она указала. Это было двойное надгробие, с их именами — Хардвин и Иоланта. Даты жизней почти совсем стёрлись, их было не разобрать, да это было и неважно.

— Наверное, они умерли вместе или почти одновременно, как мои родители, — сказал Гарри.

— Наверное, — согласилась Гермиона, — это значит, они не страдали.

Он посмотрел на неё. Сумерки сгущались быстро, но от снега вокруг по-прежнему было немного светлее. Гарри видел, как прохлада касается её щёк, и дыхание становится лёгкой дымкой тепла при каждом вздохе, и глаза блестят в полутьме.

— На этот раз я принёс им кое-что, — сказал Гарри.

— Что? — переспросила Гермиона.

— Пойдём, — вымолвил Гарри, взяв её за руку. Они перешли к могильной плите, под которой покоились его родители. — Вот, — сказал Гарри, запустив руку за пазуху и вытащив оттуда пару фотокарточек.

Гермиона взглянула и увидела на снимке их шестерых — Рона, Джинни, Луну, Невилла и их с Гарри. А на другом — малыша Тедди в окружении тыкв, смеющегося и ёрзающего на руках у Гарри.

— А это? — протянула Гермиона.

— Доказательство, — ответил Гарри. — Доказательство их победы — того, что жизнь продолжается.

Гермиона смотрела на их изображения.

— И мы с тобой, — продолжил Гарри. — Мы тоже.

Мгновение Гермиона не могла говорить, ей не давал комок в горле.

— Враг повержен, — сдавленно вымолвила она, подняв глаза на Гарри, и он правда почти чувствовал это.

— Значит, будет долго и счастливо? — негромко спросил Гарри.

— Что? — отозвалась Гермиона.

— Ты сказала, если бы я не вернулся, его не было бы, — вымолвил Гарри. — А теперь? Теперь будет?

Она не отвечала, глядя на него. Так долго, что он уже почти не ожидал.

— Да, — едва слышно ответила она. — Теперь будет.

От этого будто стало теплее, и снег как будто засеребрился ярче.

— Ты так же нужна для этого, Гермиона, — сказал Гарри. — Без тебя не может быть никакого счастливо. И долго, по всей видимости, тоже…

Она прерывисто вздохнула.

— Что бы ни было дальше, мы всегда будем нужны друг другу, правда?

Гермиона молча кивнула. Гарри взял фотографии и спрятал обратно в карман.

— Не знаю, почему спрашиваю, почему так сильно хочу знать… — заговорил Гарри. — Может, я заблуждаюсь, но мне кажется, что есть кто-то, о ком ты думаешь, Гермиона. Кто-то, кто тебе дорог. Я хочу узнать его тоже.

Гермиона покачала головой.

— Никого нет, я же говорила.

— Я так упорно заблуждаюсь? — спросил Гарри. — Неужели я так плохо тебя знаю?

— Конечно, ты прекрасно знаешь меня! — ответила Гермиона. — Но в моей жизни не появилось никого нового, ничего такого…

— Тогда что-то исчезло? — склонил голову на бок Гарри.

Отчего-то сердце Гермионы забилось сильнее.

— М-может быть, — пробормотала она.

— Скажи, я должен помочь тебе? Должен догадаться? Я чего-то не вижу?

— Всё нормально, ты не должен гадать, — выговорила Гермиона, — всё хорошо, всё как раньше, всё, как до нас с Роном, — поспешно сказала она.

Он глядел на неё недоумённо.

— Всё хорошо, остальное неважно, — повторила Гермиона глубоко дыша.

— Это твои чувства, как это может быть неважно для меня? — спросил он.

Она закусила губы.

— Я знаю, в чём дело, — заговорила она. — После того, что случилось, после битвы, после нападения… всё просто прояснилось, встало на свои места. И я поняла, что для меня главное.

— В этом всё дело? — спросил Гарри.

— Да, именно в этом, — кивнула Гермиона. — Я просто знаю, что главное.

— И это — храбрость и дружба? — чуть улыбнулся Гарри.

— О, да, — негромко фыркнула Гермиона, — и Любовь.

— Вот так? Я-то думал, это что-то конкретное, — протянул Гарри, — что-то более осязаемое, что-то настоящее…

— Это и есть настоящее, — горячо ответила Гермиона. — Это самое настоящее! Я просто поняла, что для меня всё это олицетворяет один человек.

— Тот, о ком ты думала в последнюю минуту? — тихо спросил Гарри.

Она кивнула, всё так же глядя на него. Он стоял, не шевелясь, не сводя с неё глаз, потому что понял.

— Так это… я?

Казалось, от его слов мурашки пробежали по спине.

— Гермиона, это я? — повторил Гарри.

— Это ты, — выдохнула она. — Всегда.

Всегда, всегда, всегда… отдавалось с каждым ударом сердца.

— Боже, но почему?.. — вырвалось у него. — Почему я не понял раньше? Ведь я… ведь я же всегда… Всегда, — кивнул он.

Гермиона молчала, не в силах проронить ни слова, ни звука. Она протянула руки, и он сжал её ладони, притягивая её к себе. Их лица были так близко, она смотрела в его глаза, мерцающие за стёклами очков. Она распахнула губы, чтобы шепнуть «да», но они нашли лучший способ ответить.

Из церкви доносились гимны; мерцали свечи, освещая кому-то путь в темноте. Обледенелые могильные плиты серебрились в морозной тишине.

— Мне нравится думать, что они видят нас сейчас, — через какое-то время шепнула Гермиона, бросив взгляд на надгробие, возле которого они стояли.

— Мне тоже, — отозвался Гарри, всё ещё прижимая её к себе.

— Думаю, мы должны что-то оставить, — сказала Гермиона, и Гарри кивнул, доставая палочку.

Он взмахнул ею, и белоснежные розы увили могилы — все до единой на деревенском кладбище.

— Оставим маленькое рождественское чудо, — сказал он, и Гермиона улыбнулась.

В свежем зимнем воздухе аромат роз был пронзительно чист и сладок.

— Пошли домой, — мягко произнёс Гарри.

— Куда? На Гриммо или к моим родителям? Или?..

— Неважно, я уже дома, — ответил он, обнимая её.

Гермиона вздрогнула, как от искры электрического разряда:

— Нет, я написала три свитка, на один больше, чем вы задавали, профессор!.. — пробормотала она, пытаясь нашарить на подушке пергамент. Но, не нащупав ничего кроме диванной обивки, резко выпрямилась и растерянно захлопала глазами.

Гостиная погрузилась в приятный оранжеватый полумрак, рассеиваемый светильниками в мягких абажурах и ещё ярко пылающим камином. За окном промозгло шуршала осенняя непогода, от этого комната казалась ещё уютнее.

Гермиона с облегчением выдохнула и улыбнулась. Невнятный сон про заданные свитки мигом улетучился, а ощущение дома было таким явственным и вместе с тем привычным, словно она всю жизнь прожила здесь, а не каких-то несколько месяцев.

Гермиона мельком взглянула на настенные часы: она задремала совсем ненадолго, и тягучие осенние сумерки ещё не до конца сгустились. Проскользнувшая в районе щиколоток искра как нельзя более вовремя прервала её сон и вернула к насущным делам.

Источник статического электричества бесшумно переступал с лапы на лапу, помахивая пушистым рыжим хвостом. Эта шерсть собирала всё на свете из пыльных уголков и тернистых закоулков, так что Гермиона тратила на уход за собственными волосами вдвое меньше времени, чем на приведение в порядок этого огненного великолепия.

Убедившись, что его ведьма окончательно проснулась и вновь была вся внимание, Крукшенкс запрыгнул на заваленный бумагами журнальный столик, на котором одиноко стояла чашка остывшего чая. Кот принюхался, сморщив приплюснутый нос, и поглядел на волшебницу с осуждением.

— Что, на твой вкус слишком крепко? — спросила Гермиона. — Ладно, ты прав: никаких поблажек. — Кот серьёзно насупился, немигающе глядя на неё. — Ах да, охотнику полагается привал! Пойдём, я дам тебе воды.

Она поднялась на ноги и направилась на кухню. Крукшенкс спрыгнул на ковёр и, скользнув между столиком и диваном, пошёл рядом с ней. Щиколотками Гермиона ощущала щекочащую пушистость его шелковистой шерсти. С некоторых пор Крукшенкс взял моду ходить за ней по пятам, держась вплотную. И ещё особенно яро взялся за истребление всевозможных вредителей, поэтому она и подшучивала над своим главным «ловчим» и «добытчиком», приносящим с охоты нежданные трофеи.

Дом уже погрузился в вечерний сумрак и тишину, но даже глубокой ночью он не навевал на Гермиону ни трепета, ни грусти. Тёмная магия оставила на стенах глубокий след, казалось, их невозможно было восстановить никаким заклинанием. Что ж, магия и правда тут не могла помочь, и им пришлось разбирать старую кладку голыми руками, отстраивать заново разрушенные части дома, скреплять своими усилиями, чтобы вдохнуть новую жизнь в осиротевший очаг. Но это стоило того!

Гермиона вошла на кухню и взмахом палочки зажгла разом все свечи. Ей нравилось думать, что когда-то Лили Поттер здесь мурлыкала себе под нос, присматривая за зельем, и Гарри носился на своей первой метле, как теперь делает Тедди.

Да, даже соседи магглы знали трогательную историю того, как сын бывших жильцов печально известного дома, пострадавшего от взрыва в ночь Хэллоуина, восстановил его камень за камнем и поселился в нём вместе с молодой женой.

Крукшенкс сидел на краю раковины и терпеливо ждал, пока Гермиона обратит на него внимание. Она спохватилась и вновь взмахнула волшебной палочкой. Кот вытянул морду, чуть попробовал на язык и принялся лакать воду, затем начал захватывать её лапой. Наблюдая, как Крукшенкс играет с журчащей струйкой воды, Гермиона думала о том, как счастливые воспоминания могут не только заполнить пустоту, но и смягчить те самые, горькие.

Должно быть, потому что в доме было так тихо, Гермиона услышала отдалённый треск и характерный гул каминной сети даже из кухни. Гарри не особенно жаловал летучий порох, обычно он аппарировал со службы. Когда удавалось, они вместе перемещались прямо из Министерства. Но сегодня Гермиона взяла бумаги домой, чтобы поработать спокойно в тишине, а Гарри оставался на дежурстве. Может, он тоже освободился пораньше? подумала Гермиона и поспешила в гостиную.

— Джинни? — удивилась Гермиона, увидев, кто стоял на ковре перед камином.

Рыжеволосая ведьма обернулась, переминаясь на месте.

— Да, извини, что без приглашения...

— Да ну, брось! — тут же откликнулась Гермиона. — Я рада тебя видеть.

Джинни улыбнулась, но так натянуто, что Гермиона сразу поняла, что что-то случилось.

— Ты в порядке? Все?..

— О, да, всё хорошо, — поспешила заверить Джинни, — все здоровы, мама с папой, братья, малышка Вики... всё хорошо! — повторила она. Однако Гермионе было очевидно, что не всё было хорошо.

— Пойдём на кухню, я собиралась заварить чай, — сказала она и автоматически уточнила: — травяной.

Джинни машинально кивнула и последовала за хозяйкой дома на кухню. Пока Гермиона колдовала над чайным сервизом, Джинни не проронила ни слова.

— Как дела у Невилла? — спросила Гермиона, бросив взгляд на подругу.

Лицо Джинни одновременно вспыхнуло и болезненно искривилось.

— Он попросил меня выйти за него, — выпалила она.

— О! — воскликнула Гермиона, чуть не расплескав содержимое заварочного чайника от неожиданности. — И?..

— Я ему отказала.

У Гермионы открылся рот, но она не смогла подобрать слов. Повисла тишина, нарушаемая лишь позвякиванием заколдованной посуды.

— Да! — повторила Джинни. — Он сделал мне предложение, а я отказала! — Она вскочила на ноги, сцепив руки.

Гермиона несколько раз моргнула.

— Н-но почему? То есть, я, конечно, не могу судить, — одёрнула себя она, — но вы были такими счастливыми...

Джинни закусила дрожащие губы.

— С-счастливыми? Да, я впервые после всего почувствовала себя снова... живой, счастливой и любимой!

Гермиона сделала несколько шагов, подходя к подруге.

— И я... знаю, что он самый верный, самый добрый, что он никогда меня не обидит, и всё, что он говорит, это чистейшая правда! — в сердцах продолжила она. — Я знаю его вечность, как никто знаю, какой он золотой парень! И так мало, так мучительно мало на свете людей, которых я люблю, кому верю и кого уважаю. Да, я легко могу представить нашу жизнь вместе, и это не несчастная жизнь, а совсем наоборот!

Гермиона слушала Джинни, не перебивая.

— Но я не могу так... — сдавленно проговорила та. — Я не уверена, что смогу...

Она кусала губы, пытаясь высказать то, что было у неё на душе, что терзало её.

— Я не уверена, что смогу полюбить кого-то как Гарри.

Джинни замолчала, когда эти слова сорвались с её губ.

— Да, я пришла сказать, что боюсь, что никого не смогу полюбить так, как любила твоего мужа, — вымолвила она, глядя в лицо Гермионе.

В кухне стало тихо, почти оглушительно. Гермиона смотрела на Джинни внимательно, ничего не говоря. Она помнила, как её волновало, что подумает Рон и почувствует Джинни, если она признается в любви лучшему другу, что скажет миссис Уизли и что напишет об этом Рита Скитер... Но всё это было ничто в сравнении с тем, что она чувствовала, что она знала, что не было ничьей виной, а лишь истиной: что для неё во всём мире не было никого ближе, важнее и дороже Гарри. Она любила его так сильно, что сама поражалась глубине и постоянству чувства, и тому, как способна была долгие годы называть его «дружбой». Она любила лучшего друга далеко не дружеской любовью, но готова была смириться с ролью подруги. Гермиона могла никогда в жизни не признаться в своих чувствах, если бы это было нужно для счастья Гарри. Но, как они теперь оба знали, как раз этого ни в коем случае не нужно было для его — для их счастья.

— Тебя оскорбили мои слова? — спросила Джинни.

— Конечно, нет, — ответила Гермиона. — Я всегда уважала твою прямоту.

— Ты одна, — отозвалась Джинни.

Гермиона чуть улыбнулась и качнула головой.

— Джинни, может, так и есть, — вымолвила она со вздохом. — И ты не сможешь полюбить кого-то так же, как любила Гарри. Разных людей нельзя любить одинаково. Я знаю, можешь мне поверить! — проговорила Гермиона с чувством. — Я влюбилась в Рона, в парня, который посмотрел на меня как на девушку, который был моим верным другом, с которым мы прошли огонь и воду... Но мы всегда больше были друзьями, чем возлюбленными.

— П-пожалуй, — согласилась Джинни. — Но с Гарри вы... — она замолчала, хотя и без того было понятно, что она хотела сказать.

— Я даже не могу сказать, когда полюбила Гарри, только, когда поняла, что люблю его, — проговорила Гермиона в ответ. — Я не могла признать, насколько он дорог мне, насколько отличаются мои чувства от того, чем я их называла. Знаю только, что любовь не оставляет тебе выбора, не зависит от того, что кто бы то ни было думал, как и от того, что ты сам думаешь о ней.

Джинни выслушала её, не перебивая.

— М-мне невыносимо думать, что я отвергла самого бескорыстного и самоотверженного парня, — выдохнула она. — Меньше всего на свете я хотела бы, чтобы он страдал. И больше всего, чтобы он никогда в меня не влюблялся! Почему он не мог просто быть моим старым добрым Невиллом?

Гермиона не знала. Она лишь сочувственно покачала головой и положила руку на плечо подруги.

Лёгкий хлопок аппарации послышался в прихожей, а затем раздались шаги, которые Гермиона узнала бы из тысячи.

— Привет, я дома! — воскликнул Гарри, появившись на пороге кухни. — О, Джинни! И тебе доброго вечера, — осторожно прибавил он, заметив следы явного волнения на лице второй ведьмы. Он бросил на Гермиону вопросительный взгляд, и та чуть качнула головой.

— Да, спасибо, Гарри, я заглянула ненадолго, — отрывисто проговорила Джинни, поспешно проведя руками по щекам.

— Я как раз заваривала ромашку, — вымолвила Гермиона.

— Ромашку? — переспросил Гарри. Гермиона любила крепкий чай, и ромашка явно намекала на необходимость крайних мер. — Мм... отменный выбор.

— Я, наверное, не останусь, пойду, — сказала Джинни, порывисто вставая.

— В Нору? — спросила Гермиона.

— Да. Была рада повидаться! — Она улыбнулась неестественно широко.

— Джинни, ты ещё не видела мой новый парник, — сказала Гермиона, — не взглянешь перед уходом на чары теплорегуляции? Твоя мама мне показывала, но я не уверена, что они мне вполне удались.

Джинни поглядела на неё в упор, потом выдохнула:

— Да.

Больше ничего не сказав, она вышла в сад.

— Они что, поссорились с Невиллом? — спросил Гарри, едва дверь кухни за ней закрылась.

— Он сделал ей предложение...

— Неужели она ему отказала?! — воскликнул Гарри, даже не дослушав.

— Как ты догадался? — невольно приподняла брови Гермиона.

Гарри только качнул головой.

— И что ты ей посоветовала? Походить на свидания, чтобы опытным путём выяснить, что никого лучше Невилла нет на свете? — спросил он свою жену.

— Так ты намекаешь, что я не умею давать советы об отношениях? — возмутилась Гермиона.

— Прости, но твои советы всё очень усложняют, — ответил Гарри. — Поэтому...

— Поэтому я и не даю советы! — нетерпеливо развела руками Гермиона. — Я зареклась совать нос в чужие отношения!

— Потому что тебя слишком занимают твои собственные? — протянул Гарри, подходя к ней с выражением почти нескрываемого удовлетворения.

— Да, все мои мысли заняты исключительно нашими отношениями, — ответила в тон ему Гермиона, — над ними нужно столько трудиться!..

— Полностью согласен! — горячо подтвердил Гарри, обнимая её за талию. — Мне нужно ещё совершенствоваться и совершенствоваться!..

— И...? Мм... да, практика необходима, — выдохнула Гермиона ему на ухо.

— Нам да, — охотно кивнул Гарри, — и всем счастливым парочкам! А ты послала Джинни инспектировать парник? — выразительно спросил он, отстранившись.

— Между прочим, мне и правда хочется услышать мнение о нём! — в свою защиту заявила Гермиона. — Однако, я хотела дать ей немного успокоиться.

Гарри слегка нахмурился, потом глубоко вздохнул.

— Мне бы тоже не стоило давать советы об отношениях.

— Да? Не стоило бы? — уточнила Гермиона.

На этот раз Гарри развёл руками.

— Я уверен, Джинни уже успела осмотреть твой парник, — заметил Гарри, кинув взгляд на окна, выходящие в сад. — Там всё же прохладно, я позову её обратно в дом, выпьем ромашки...

Гермиона фыркнула, качая головой, и всё ещё улыбалась, глядя, как он направляется на улицу.

Гарри вышел на крыльцо и завернул за угол, обходя дом. К чести Джинни, пресловутый зачарованный парник она нашла без труда.

— Эй? — Поравнявшись с ней, Гарри тоже остановился.

— Не перестаю восхищаться тем, как вы всё тут преобразили, — сказала Джинни, хотя её голос звучал немного тускло.

— В основном, Гермиона, я был больше рабочей силой, а она мозгом предприятия, — чуть улыбнулся Гарри. — Без неё ничего не вышло бы, ну, и без меня.

— Да, — серьёзно кивнула Джинни. Чуть помолчав она предположила: — Гермиона сказала, что Невилл сделал?

Гарри кивнул и прибавил:

— Я знал, что он собирался.

— О? — Джинни повернула голову и удивлённо уставилась на него.

— Мы виделись на днях, — сказал Гарри. — Невилл хотел... рассказать мне.

— Он что, просил твоего благословения? — выпалила Джинни.

— Ему не нужно было благословение, — фыркнул Гарри, — или одобрение. Он не сомневался — в том, что любит тебя и в том, что хочет провести с тобой всю жизнь. Он только не знал, правильно ли выбрал момент. Очевидно...

— И что ты сказал? — перебила Джинни.

— Что я?.. Ты же не серьёзно спрашиваешь моего мнения о том, стоит ли тебе выходить замуж за Невилла? — тряхнул головой Гарри.

— Нет, — мотнула головой Джинни. — Я спрашиваю, стоит ли ему жениться на мне.

— А... — протянул Гарри с проблеском понимания.

Джинни пристально смотрела на него, потом отвела взгляд, рассеянно обводя им полуголые кусты.

— Я много думал о том, что ты сказала мне в тот день, Джинни, — проговорил Гарри, нарушая молчание. — О том, что я не знал, что такое любовь...

— О, Мерлин, давай не будем вспоминать, что я тогда наговорила!

— Нет, ты была права, — покачал головой Гарри: — в том, что я не понимал, что для меня значит любить. Я не мог понять, что это чувство было прямо передо мной. Я так благодарен тебе за то, что ты отказала мне. Мы бы...

— Мы не были бы вами с Гермионой, — закончила Джинни.

Гарри знал это.

— Спасибо, что сказала мне «нет», — проговорил он.

— Не за что, — отрывисто вымолвила Джинни. — Это, пожалуй, было самое сложное решение в моей жизни. Я, наверное, в праве гордиться им... Но, на самом деле, это просто сама гордость, а никакая не мудрость или благородство. Я не могла быть второй, я не хотела соперничать с Гермионой, я бы не смогла!

— Это больше моя вина, — вымолвил Гарри.

— Ты всегда готов проявить великодушие, — пробормотала Джинни, — но здесь никто не виноват. И моя проблема... проблема в том, что Невилл ничего не знает! Он думает, что я намного лучше, чем есть. И ты тоже. Будто у меня не было сожалений! Будто бы я не завидую Гермионе!

Гарри проницательно поглядел на её лицо, искривившиеся в сомнении тонкие губы и горящие щёки.

— И что, ты только из-за этого отказала Невиллу? Из-за того, что он якобы тебя идеализирует? Не может минуты без тебя прожить и днями и ночами думает только о тебе? И готов умереть от мысли, что ты будешь с другим?

— Ты... перестань смеяться... и припоминать, что я говорила, — запинаясь, выдавила Джинни.

— Я не смеюсь, я просто пытаюсь показать тебе, как нелепо пытаться измерять чувства человека собственными представлениями. Невилл никогда не посмотрит на тебя иначе, даже если узнает о тебе всё! Проблема вовсе не в его мнении, вовсе не в нём.

Джинни открыла рот и снова закрыла.

— Хочешь сказать, что проблема во мне?

— Проблема в том, что ты цепляешься даже не за то, что было, а за то, что могло бы быть.

Джинни молчала, пытаясь осознать или прочувствовать сказанное.

— Пошли, выпьем ромашки? — предложил Гарри, меняя тему разговора. — Пока она ещё есть в доме.

*

— Сэр Николас, что случилось с нашим молодым травоведом? Его совершенно не узнать! На нём лица нет!

— Увы, преподобный, даже храбрейших и мужественнейших из рыцарей способен поразить недуг...

— Как? Неужели наш добрый профессор Лонгботтом болен?

— Тяжелейшим из недугов! Злосчастнейшей из хворей!..

— Помилуйте! Неужто драконьей оспой?

— Нет, куда серьёзнее...

— Чем же?..

— Разбитым сердцем!

— Ох, силы благие!

— Кхе-кхе.

Призрачные тени духов подпрыгнули в воздухе, и их бесплотные одежды взволнованно засеребрились, прежде чем они обернулись.

— Ах, милочка, это вы! — облегчённо проговорил Толстый проповедник, глядя на рыжеволосую ведьму. — А мы уж было подумали, что здесь снова та ужасная дама, которая однажды носила титул директрисы школы.

— В самом деле, — подтвердил Почти Безголовый Ник и продолжил радушно: — Всегда приятно видеть ещё одно гриффиндорское лицо в стенах Хогвартса!

Джинни прохладно кивнула в знак приветствия.

— Сэр Николас, я не ослышалась, нынче достопочтенные духи замка занимаются тем, что пересказывают нелепые сплетни? — сдвинула брови она.

— Вы о разбитом сердце профессора Лонгботтома? — уточнил Ник немного сконфуженно. — Тут, право, не столько досужие сплетни, сколько наблюдения, помимо воли, так сказать...

— Увы, унынье профессора Лонгботтома стало всем заметно, — покивал Толстый монах. — Однако, что тому виной... или же кто...

— Преподобный, уж вам должно быть известно, что унынье грех, — строго проговорила Джиневра. — Развейте эту тему в проповеди, — посоветовала она. — С вашего разрешения, — прибавила бывшая гриффиндорка и, гордо подняв голову, прошествовала в Большой зал.

Был самый разгар завтрака, почта уже пришла, студенты занимались корреспонденцией, но и за преподавательским столом царило оживление. Однако взгляд Джинни мгновенно отыскал Невилла, и у неё защемило сердце. Он сидел с краю, по правую руку от профессора Спраут, и выглядел таким... совершенно в воду опущенным. Он даже не смотрел по сторонам, весь в своих печальных мыслях.

На мгновение Джинни застыла, но, собрав решимость, прошла между столов Гриффиндора и Хаффлпаффа через весь огромный хогвартский зал прямо к преподавателям. Постепенно удивлённые взгляды присутствующих начали обращаться к ней. Когда она остановилась у преподавательских мест, Невилл тоже наконец поднял голову и в первое мгновение уставился на неё с сомнением, будто не веря, что она стоит перед ним.

— Невилл Лонгботтом! — воскликнула Джинни громко, так, чтобы весь зал услышал, — ты женишься на мне? — Ей даже не пришлось заклинанием делать свой голос громче, так звонко разнеслось эхо её вопроса в тишине.

Невилл вскочил на ноги, всё ещё ошарашенно глядя на неё. Он явно подумал, что ослышался.

— Предлагаю тебе свою руку, потому что сердце и так твоё! — продолжила Джинни, глядя ему в глаза.

Поистине никогда в жизни Невилл Лонгботтом не был так потрясён, так взволнован и так счастлив. Настолько, что ничего не видел перед собой и, устремляясь ей навстречу, непременно снёс бы со стола посуду, снедь и книги, вспугнул бы сов... если бы сидящая во главе стола профессор МакГонагалл ударом палочки не испарила все препятствия.

— Ты... не шутишь? — подскочив к Джинни, спросил Невилл. — Ты согласна?

— Согласна, если ты согласен, — ответила она.

— Я... всем сердцем! — выдохнул он.

— Да, — просияла Джинни.

Раздались ликующие крики, аплодисменты, но Джинни с Невиллом не слышали и не замечали их, скрепляя согласие поцелуем.

— Ты отдашь мне кольцо? — спросила Джинни, вновь глядя на шокированно-счастливое лицо Невилла.

— О, да! Где...? — Джинни чуть не прослезилась, увидев, что оно по-прежнему было у него в нагрудном кармане. Значит, он не терял надежду.

— Оно твоей мамы, я знаю, — шепнула Джинни, когда он надел ей его на палец, и Невилл в изумлении взглянул на неё. — Я попросила благословения твоей бабушки, — вымолвила Джинни, и они дружно засмеялись.

*

«Нора» была украшена на славу. Уизли расстарались по случаю Хэллоуина. Вся семья впервые за долгое время собралась на волшебный праздник в доме. Гарри с Гермионой, разумеется, тоже были приглашены вместе с Тедди и Андромедой. А Невилл уже причислялся к семье на правах будущего зятя.

Несколько длинных обеденных столов, за которыми смогли бы рассесться многочисленная семья и друзья, ни за что не поместились бы ни в одной из комнат даже перестроенной и капитально отремонтированной «Норы». Поэтому, уже почти традиционно обед проходил на свежем воздухе. В этом, однако, была своя прелесть.

Двор стараниями хозяев превратился в площадку с навесом из мерцающих разноцветных огоньков, под которым были накрыты столы. С грядки светящимися глазами подмигивали тыквы, посреди которых высилось огородное пугало с такой же зажжённой тыквой вместо головы. Скамейки и стол были украшены букетами оранжевых и жёлтых осенних цветов. А на столбах, увитых разноцветными лентами и плетёными украшениями, сидели живые летучие мыши и совы, прилетевшие из совятни. Прямо в воздухе парили мини-тыквы и ярко-красные наливные яблоки, которые выглядели до того аппетитно, что вряд ли могли долго служить украшениями.

Не успев как следует налюбоваться на праздничные украшения, все дружно уселись за стол и приступили к роскошному обеду.

— Почти как в старом добром Хогвартсе! — воскликнул Рон.

— Точно!

— А ты, Невилл, пропускаешь свой первый Хэллоуиновский пир в качестве преподавателя!

— Ну, даст Мерлин, не последний!

— Я с удовольствием променяю школьный пир на ужин в кругу семьи, — ответил Невилл. — То есть, я хотел сказать...

— Конечно, дорогой! А какой же ещё! — горячо воскликнула миссис Уизли, прерывая смущённые оправдания будущего зятя. — Самый настоящий семейный ужин.

— Первый Хэллоуин нашей малютки! — с гордостью откликнулся Билл.

Сейчас Виктуар лежала в зачарованной люльке и с интересом наблюдала, как склонившийся над ней Тедди заставляет летать по кругу парящих в воздухе крылатых лошадок. Миссис Уизли едва не прослезилась, глядя на малышей. Впрочем, Гарри тоже находил эту картину умилительно забавной.

— Хотя это тр’адисионный пр’аздник, не понимаю, почему вы его так любите. Он кюрьёзный и слегка bizzare! — между тем пожала плечами Флёр. — У нас это всего лишь канун дня Всех святых.

— А у нас главный шабаш года! — тряхнула головой Джинни.

— И повод объесться сластями!

— И вдоволь повеселиться и подурачиться!

— И обновить и пополнить арсенал традиционных «мрачных розыгрышей», — поддержал Джордж.

Очевидно, чтобы сменить тему, миссис Уизли обратилась к среднему сыну:

— Джордж, дорогой, ты зря не пригласил Анджелину. Такая славная девушка!

— И когда ты, Перси, представишь нам Одри? — полюбопытствовал Билл.

Третий сын слегка покраснел и пробормотал что-то не вполне разборчивое.

— Определённо, Хэллоуин — не лучший момент для знакомства с родителями в этом доме, — глубокомысленно протянула Джинни, глядя, как её отец пытается примерить накладные пластмассовые клыки и, шепелявя, восхищается изобретательностью магглов.

*

Наконец, так и не решив, чей кулинарный шедевр был вкуснее — фирменный тыквенный пирог Молли или воздушный ванильный флан Флёр, все встали из-за стола. И пока Артур с сыновьями убирали последствия магических фейерверков, а Гарри с Невиллом искали на грядках Тедди, который умудрялся великолепно прятаться, даже не используя метаморфическую маскировку, Гермиона вместе с Джинни и Флёр помогали Молли убирать остатки пиршества. И в то время как Флёр спорила с Молли о том, что можно давать малышке Виктуар, Джинни с Гермионой вернулись на веранду, чтобы собрать грязную посуду, и не особенно торопились вернуться на кухню. Джинни принялась рассеянно играть ленточкой с летучей мышью, пока Гермиона несколькими взмахами волшебной палочки заставила все грязные тарелки сложиться в идеально ровные стопки, а стаканы — в сверкающую хрустальную пирамиду на углу стола.

— Думаю, мне стоит завести низла, — сказала Джинни и прибавила: — Невилл будет не против. Я скучаю по Крукшенксу, — призналась она. — Я с удовольствием присматривала за ним.

— И я в неоплатном долгу перед тобой! — фыркнула Гермиона, но затем продолжила чуть озабоченно: — На самом деле, Крукшенкс ведёт себя немного странно в последнее время.

— Твой кот всегда вёл себя эксцентрично, — хмыкнула Джинни, наблюдая, как заколдованные Гермионой ложки, вилки и ножи прыгают по столу и ложатся, как по линейке, — так что он выдумал теперь?

— Он всё время ходит за мной по дому и сидит у меня на коленях...

— О, это шокирующе странное поведение для Крукшенкса — вести себя, как обычный кот! — воскликнула Джинни, выразительно округлив глаза.

— Нет, правда, он, конечно, не против, чтобы его погладили и расчесали, но он всегда держался... более независимо, — проговорила Гермиона. — Обычно он пропадает подолгу в саду и ещё бог весть где. Ему нравится простор, всё знать, приключения... И он обожает Годрикову лощину. Там тихо и привольно. Раньше его было не видно до позднего вечера. А теперь он каждый день встречает меня на пороге, когда я аппарирую с работы, и охотится только по ночам, причём дожидается, когда мы уснём. Что он охотится я знаю, потому что каждое утро он приносит на кухню добычу... — пояснила Гермиона.

— На кухню?

— Да, мне кажется, он хочет, чтобы я приготовила всё это... для себя.

Джинни выслушала её, изо всех сил стараясь не смеяться.

— Я понимаю, что это нелепо, наверное... — протянула Гермиона.

— Мне кажется, это мило, — фыркнула Джинни.

— Да, вероятно, это просто проявления нежности и заботы.

— Или ревности? Может, он ревнует тебя к Гарри?

— Ха, нет, я уверена, что они с Крукшенксом прекрасно ладят! Можно подумать, что у них мужской альянс.

— Тогда, может быть, ему не хватает приятной компании? Ну, знаешь, хочет подыскать себе подружку?

— Не хочу бросать тень на наше доброе имя, но Крукшенкс тот ещё Дон Жуан, — сказала Гермиона, откашлявшись. — У гладкошёрстных соседских кошек по весне было минимум три выводка пушистых рыжих котят, и тут не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, чьих лап и ночных серенад это дело.

— Шерлоком кем?

— Детективом, — качнула головой Гермиона. — И мне уже приходилось пристраивать котят. Так что за полунизлом для тебя дело не станет.

— Ты хотела сказать на четверть, — по-профессорски поправила Джинни. — Но я с радостью возьму одного. Можешь и Луне предложить, ей не помешает кто-то менее экзотический...

— И более реальный? — хмыкнула Гермиона.

— Почему бы и нет, для разнообразия?..

— Ну, как вы тут управились, девочки? — громко спросила их Молли, вернувшись на веранду.

— В два счёта, мам! — отозвалась Джинни, указав на творение Гермионы.

— Молодцы... Нет, вы только подумайте! Давать ребёнку на ночь свекольное пюре!

— Это наверняка французская тр’адисион на канун дня Всех святых, — пожала плечами Джинни и прибавила: — Надо уважать чужую культуру.

— Когда у тебя появятся свои дети, я посмотрю, как ты будешь уважать чужую блажь! — проворчала Молли. — И как будешь справляться с малышами.

— Это случится ещё не скоро. К тому времени я успею натренироваться на племянниках!

Молли широким взмахом отправила гору посуды в кухню. Она пролетела над головой чего-то невообразимого.

— Ха! Луна! — весело воскликнула Джинни. — Ты пришла за угощеньем или шуткой?

— Рон уже поделился со мной тараканьими усами и показал танцующего цыплёнка, — безмятежно улыбаясь, отозвалась Луна.

— И ничего не сказал про голову фестрала? — не поверила Джинни.

— Сказал, что не хватает тела, и это должен быть парный костюм...

— А знаешь, он прав!

Они поболтали с Луной, даже рискнули попробовать принесённых ею пирожков с вареньем из цепеллины, но об этом Гермиона вскоре пожалела.

— Привкус всё-таки специфический, — призналась она.

— Да? Ну, знаешь, вкусы меняются, — протянула Луна. — Однако цепеллина благотворно влияет...

— Очевидно, не на всякий организм, — отозвалась Гермиона. — А, может, ужин просто был слишком насыщенным.

— Хэллоуин уходит корнями далеко в прошлое, и это прежде всего праздник плодородия, — напомнила Луна. — Природа приносит дары, и сегодня их следует вкушать.

— Да, я читала...

— А совершать обряд плодородия лучше на заре, — сообщила Луна, — идеально — в открытом поле.

— Для хм... обрядов плодородия я предпочитаю постель, — ответила Гермиона.

Луна взглянула на неё, склонив голову на бок.

— День осеннего равноденствия, — уверенно кивнула она.

— Что?.. — не поняла Гермиона.

— Да, теперь всё точно, — улыбнулась Луна и, обняв её, расцеловала, так что огромная морда фестрала дважды стукнула Гермиону по макушке.

*

Они с Гарри доставили Тедди домой к Андромеде и аппарировали в Годрикову лощину. Деревушка была оживлённее в это время, чем обычно: веселье по случаю праздника царило допоздна. Деревенские жители и в первую очередь ребятишки в забавных костюмах ещё шастали по нарядным улочкам. Витрины пестрели бумажными украшениями и пластмассовыми тыквами, на площади только-только свернули хэллоуиновскую ярмарку.

— Праздник вышел на славу, — сказал Гарри, пока они брели в сторону дома мимо горящих окон лавочек и шумного, полного гомона и смеха паба.

— Да, — кивнула Гермиона. — Уизли умеют веселиться. И Тедди получил большое удовольствие.

— О, он был в восторге! — охотно подтвердил Гарри. — Особенно от фейерверков и игры в прятки.

— Ты видел во что нарядилась Луна? Может, на следующий Хэллоуин все наденем костюмы?

— Серьёзно?

— В детстве мы с мамой и папой наряжались и ходили за конфетами, — сказала Гермиона. — Может быть, в городе это и не очень удобно, но здесь, кажется, это весело.

— Ты думаешь, это будет...

Внезапно Гермиона поняла, про что он подумал.

— О, Боже, я не сообразила, о чём говорю! Я совсем не подумала о том, что здесь совсем рядом, и сегодня... Это годовщина их смерти.

— Нет! — решительно качнул головой Гарри. — Мои родители были счастливы в этот день, и мы отмечали праздник, как все нормальные люди. И, я думаю, мы бы тоже ходили за конфетами, если бы не приходилось прятаться, — продолжил он. — Мама готовила тыквенный пирог, а папа наколдовывал разноцветные дымные фигурки, почти как те, которыми мы с Тедди развлекали Виктуар. Пока Риддл не пришёл. Он прошёл прямо по этой площади, пугая детей, и...

Гарри замолчал. Он хотел сказать, что произошло дальше.

— Ты видел всё это в ту ночь, — тихо вымолвила Гермиона. — В его воспоминаниях. Я... слышала.

В ту ночь, когда они чудом сбежали из своей Годриковой лощины, вместо того чтобы праздновать Рождество.

— Я не собираюсь позволить ему разрушить праздник, — вымолвил Гарри, — забрать память о том хорошем, что связано с моими родителями, и омрачить твои детские воспоминания. Если хочешь, мы пойдём за конфетами в следующем году. Но лучше возьмём с собой Тедди, чтобы не выглядеть чересчур нелепо.

— Вряд ли нам удастся выглядеть более нелепо. Кажется, Рон с Луной всерьёз планируют надеть костюм фестрала, — заметила Гермиона.

— Ах да, он же парный, — протянул Гарри. — Ещё целый год есть, чтобы подумать, чем их переплюнуть.

Гермиона улыбнулась. Они уже подошли к калитке их дома. Нет, никакие воспоминания не могли омрачить этот день, отнять у неё надежду и радость. Вместо заклинания Ридикулус обычные люди веками наряжались в страшные костюмы, чтобы меньше бояться, и смеялись, чтобы не впадать в уныние. Иногда даже магам нужны простые радости.

Гарри открыл калитку, и они пошли по дорожке к крыльцу через маленький по-осеннему пожухлый, но аккуратный садик.

— Гарри, — она позвала его в сумеречной тишине, и он чуть помедлил, обернувшись. — Мы так ничего и не сделали с той комнатой, куда попало заклятие. — Остановившись, она глядела на окна второго этажа.

— Да.

Они восстановили стены, но она пустовала.

— Давай оставим её детской.

— Хм, да, но... — Гарри замер.

— И как скоро она нам понадобится?

Он задал вопрос настороженно, с волнением и затаённой надеждой.

— Месяцев через восемь, — ответила Гермиона, переведя глаза на него. — Луна считает от равноденствия.

Потрясение, радость и сомнение молниеносно сменились на его лице.

— Прегнометр Луны, кажется, барахлит... — облизав губы, вымолвил он.

— Нет, Молли научила, как творить заклинание, чтобы проверить, — отозвалась Гермиона, её переполняло волнение. — Ей можно доверять! Так что я точно, вне всяких сомнений беременна...

— Да?.. Значит!.. — Он заключил её в объятия, и она, сияя, смотрела в его полные радости глаза. — Мы будем родителями! — воскликнул Гарри.

— К летнему солнцестоянию! — засмеялась Гермиона. — Луна всё подсчитала!

— Она ошиблась на год, но в прогнозах это незначительная погрешность!

Они оба сияли, ещё не до конца веря в реальность и близость будущего и смутно представляя радость, что их ждала. Стоя в тёмном саду перед домом, они пытались постичь всю важность своего открытия и были так счастливы, что боялись спугнуть этот миг.

— Я рада, что узнала именно сегодня, — проговорила Гермиона, опустив голову ему на плечо.

Гарри обнял её одной рукой, медленно направляясь к дому.

— Словно... благословение от них, понимаешь?

Гарри взволнованно кивнул, чуть крепче прижимая её к себе.

*

Гарри снял очки и потёр переносицу свободной рукой, стараясь не шевелиться, чтобы не потревожить задремавшую у него на груди Гермиону.

За окном было темно, лишь камин ещё горел, разливая уютное тепло, и одна лампа с круглым абажуром освещала гостиную, отбрасывая тени на диван и ковёр. Словно ещё одна очень лохматая подушка возле Гермионы свернулся Крукшенкс. Он, казалось, безмятежно спал, но стоило Гарри потянуться к очкам, кот приоткрыл ярко-жёлтые глаза и поглядел на волшебника. Гарри тоже замечал, что их полунизл с некоторых пор начал особенно ревностно защищать свою хозяйку. Наверняка он почувствовал раньше всех её драгоценную ношу, как некогда с первого взгляда распознал в крысе труса и предателя, а в чёрном псе верного друга.

Будто в подтверждение мыслей Гарри Крукшенкс потёрся головой о её руку, покоившуюся на животе.

— В следующий раз не стесняйся, так и говори, — негромко хмыкнул волшебник.

Крукшенкс так выразительно посмотрел на него, что Гарри невольно подумал, что тот скоро у них и вправду заговорит. А пока что он лишь повёл острым ухом, прислушиваясь к звукам в доме.

Судя по мерному стуку, закрапал холодный осенний дождь. Гарри бросил взгляд за окно: ветер качал ветви деревьев, и их тени бесшумно колыхались, напоминая призраков в серебристой россыпи дождя.

Гарри опустил взгляд: Гермиона, по всей видимости, уже довольно крепко спала, и Гарри подумал, что стоит подняться в спальню. Будить её при этом совсем не обязательно...

...Той ночью Гарри снился дом в Годриковой лощине, пропитанный запахом печёной тыквы и наполненный смехом. Его родители были там, и рыжий кот, и огромный чёрный пёс.

Может быть, они и были тут, как живые, в его памяти. А, может, откуда-то они наблюдали за ними?