Им вершить (джен)

Далеко не все вопросы можно было решить в переписке, многое требовало личной встречи. И если глава клана Учиха считал допустимым наведаться по приглашению к селению Сенджу, то сам Тобирама такой любезностью отвечать не собирался. Вот и приходилось сейчас, собрав нужные бумаги, через лес мчаться к той скале, где они снова договорились встретиться.

Надо признать, с Мадарой всё-таки можно было иметь дело. Раздражало, конечно, что он предпочитает высказывать своё мнение, никак его не обосновывая, в то время как сам Тобирама мог подтвердить правильность любого своего вывода. И демон-Учиха, оказывается, несмотря на всю свою вспыльчивость, умел слушать и слышать. Ему можно было объяснять и доказывать.

Задумчивость и размышления о том, что они будут обсуждать на этот раз, не требовали большого внимания. Тобирама резко остановился, цепляясь за кору, метнулся назад, за толстую ветку. Близко, россыпь сюрикенов глубоко вошла в дерево — и он снова прыгнул, прислушиваясь. Двое, скорей всего Учихи. Хотелось бы знать, по приказу Мадары они здесь или действуют сами по себе. В любом случае, это нарушение перемирия — и глупо было думать, что мир всё-таки возможен. Или не стоит сразу всё рвать и, поймав их, допросить? По крайней мере, можно попробовать.

Ещё одна атака — и Тобирама, уворачиваясь от огненных "цветов", прыгнул дальше, пытаясь добраться до реки. Риск столкнуться с Мадарой так был выше, но как место боя берег был лучше. Замерев на мгновенье, Сенджу вслушался — и скатился вниз, в кусты, складывая в падении печати для водяного дракона. Техника окутала его тело, защищая, столкнулась с огненным шаром — враг прыгнул, перемещаясь к своему напарнику. Удачно воспользовался паром, нечего сказать, зато и сам атаковать ещё раз не смог. Оба оказались за спиной — и за ними полыхал чакрой третий. Мадара.

Трое на одного. Шансы справиться с главой клана Учиха малы: Тобирама прекрасно помнил, какие ужасающие мощью техники тот использовал. Даже брат был побеждён. Сбежать? И куда? Бессмысленно, сходу не придумать, как получить преимущество. Хирайшин?..

Размышления оборвал шум падающих тел. Со своего места Сенджу видел кунай под лопаткой одного из них, второй упал дальше. Сверху спрыгнул Мадара, наклонился, вытянул этого второго за руку из зарослей, заглянул в лицо. Нахмурился. Он убил своих соклановцев? Ударил в спину? Немыслимо.

Тобирама торопливо отвёл взгляд, но поздно: Учиха его заметил, повернул голову, но к оружию не потянулся, не стал складывать печати, даже глаза были тёмными. Ничего не оставалось сделать, кроме как выйти к нему.

— Цел? — цепкий, острый взгляд. Осмотрел с ног до головы, впору заподозрить, что и в самом деле обеспокоен, но сосредоточен на чём-то своём.

Тобирама молча кивнул, всё ещё не зная, как на это реагировать.

— Я думал, они сильнее, — Мадара стянул перчатки — впервые, кажется, за всё время. Руки как руки, ничего необычного. — Успел.

— Они действовали по твоему приказу?

— Нет, — ответил он.

То, что сделал этот Учиха дальше, и вовсе не поддавалось пониманию. Зная, как относятся они все к своим глазам, Тобирама и представить не мог, что увидит, как глава клана сам, своими руками, станет с неожиданной осторожностью вынимать их у трупа и бережно заворачивать в перчатку. Окровавленные пальцы он вытер об одежду соклановца. Сенджу молчал.

— С чем ты там хотел разобраться? — выпрямился Мадара. Усмехнулся, взглянув в лицо, и сложил печати. После небольшого огненного шара от обоих тел остались только жирный пепел и несколько обгоревших костей.

Больше всего хотелось выяснить, какого биджу этот Учиха творит такое, но дело важнее. В конце концов, времени не так уж и много.

— Прямо здесь обсудим? — Тобирама сложил печать концентрации, прислушался к ощущениям. — Здесь поблизости больше никого нет.

Мадара кивнул, уселся на траву. Сенджу, чуть помедлив, устроился рядом, вытащил свои записи об устройстве деревни и её примерную карту, которую Учиха сразу принялся исправлять, едва взглянув.

— Дом правителя должен быть в самом центре, — отметил он. — И почему ты видишь деревню такой большой?

— Союзные кланы. Я уверен, что к нам захотят присоединиться, — Тобирама наклонился вперёд, задумался. Логично, что возглавить деревню должен тот, кто сильнее всех остальных. Таковым вполне может быть Мадара, если уж на то пошло, но ведь в центре деревне расположено самое важное и уязвимое — академия, больница и, по большей части под землей, архивы и склады. Если располагать этот дом у ворот, как и планировалось, то до них просто никто не дойдёт, да и желающие побеседовать с правителем не будут бродить по улицам. Это кажется более безопасным...

Учиха кинул быстрый взгляд и взял записи, принялся молча просматривать, иногда едва заметно хмурясь или одобрительно кивая. Кое-где он делал пометки. Заметив пристальный взгляд Тобирамы, он отвлёкся, хмыкнул вопросительно.

— Почему именно так? — Сенджу указал кисточкой на отметку на карте. — Моё решение кажется мне более верным с точки зрения безопасности. Так в деревне не будет лишних людей, только клановые, свои.

— А так правитель сможет с лёгкостью добраться до любого места на границе, — Мадара собрал просмотренные листы в ровную стопку, отложил. — И так он сможет защищать самое ценное.

Тобирама задумался, оценивая эту мысль, кивнул. Наверное, с этим стоило согласиться. Глава клана Учиха плавно поднялся, подхватив свернутые перчатки, и шагнул назад. Его тень перечеркнула разложенную карту.

— Мне пора. Твои правила меня устраивают почти полностью, — он чуть помедлил. — И ещё. Неужели ты думаешь, что по деревне будет позволено бродить непроверенным людям?

— Допиши заметки по академии.

— Хорошо, — Мадара кивнул и в два прыжка пересёк реку.

* * *

Если и стоило чему-то радоваться, когда оба клана всё-таки перебрались на новое место, так это тому, что больше не было никаких проблем в том, чтобы встретиться и всё обсудить. Хотя, пожалуй, было и ещё одно удовольствие: удобный кабинет и не менее удобный стол, на котором умещалось всё — даже белобрысый красноглазый Сенджу, присевший на самый край. Хотя бы не рядом, не маячит прямо перед глазами, не так уж и раздражает.

— Так продолжаться не может, — вдруг выдал он, дочитав письмо.

— М? — Учиха отвлёкся от бумаг, устало потёр лоб, взъерошил и без того спутанные волосы. — Опять кто-то с кем-то сцепился? Или снова этот индюк что-то требует?

— Возглавить деревню должен один человек. Этого требует даймё, — Тобирама поднял ладонь, не давая возразить, — и мы обязаны наконец прислушаться к его требованию, каким бы индюком ты его не считал.

Мадара откинулся назад, скрестил руки на груди. Сенджу скользнул взглядом по его лицу и отвернулся, не желая смотреть в глаза. Было бы сложно не зажмуриться, даже не видя алые отблески шарингана.

— Думаю, это следует сделать тебе.

Тихое недоверчивое хмыканье Сенджу несколько огорчило, уголок губ дрогнул, но он продолжил:

— Мой брат мог биться с тобой на равных — и ты всё равно смог его победить. Я слабее. Тебя называют демоном и боятся. Выгоднее, если главой станешь ты.

Мадара смерил его задумчивым взглядом.

— Твой клан будет против.

— Мы сможем договориться, — Тобирама дёрнул плечом. — Я смогу заставить их смириться с таким решением, они обязательно согласятся, что так будет лучше, выслушав меня.

— Ты думал, что правильнее устроить выборы, — Учиха, посомневавшись, осторожно потащил к себе самую большую стопку бумаг. Отчёты, биджевы отчёты… Дурной неразборчивый почерк, перескакивающие мысли, попытки утаить часть сведений в ворохе ненужных — когда же все, наконец, научатся писать их по правилам?

— Думал. Решил, что прав всё-таки ты, — он соскользнул со стола и отошёл к окну, всё ещё сжимая в руке то биджево письмо. — Я могу ответить даймё, что правителем будешь ты?

— Будто бы сейчас иначе, — проворчал Мадара. — Если со всеми этими бумагами разбираюсь я.

Тобирама обернулся, чуть выждал, пока Учиха сосредоточится на тексте, и выдал очередную идею:

— А правитель будет называться хокаге.

— Шутишь? — стоило больших усилий сохранить невозмутимость, и, судя по тому, как блеснули глаза Сенджу, это не удалось.

— Нет, — тот продемонстрировал лёгкое удивление. — Логично же: мы все живём именно в стране Огня, наша деревня, можно сказать, скрыта в тени листвы, да ещё и шиноби можно считать теми, кто правит страной из тени.

— Ясно, — после короткой паузы ответил Мадара. Такое объяснение было понятным, но звучало разочаровывающе, и он чуть ниже, чем требовалось, наклонил голову. Сенджу принялся за письмо.

* * *

Луна светила столь ярко, что и без шарингана удавалось чётко видеть всё, что было в комнате. Наверное, из-за её света и не спалось, а может, за это время Мадара просто вымотался настолько, что сон казался чем-то невозможным и недостижимым. Измученное тело просто не желало расслабиться достаточно, чтобы дать отдохнуть.

Поворочавшись с боку на боку, посозерцав потолок, полюбовавшись пятнами на луне, Мадара не выдержал. Уселся, с силой потёр лицо ладонями, задумался.

Принять самому необходимость мира было легко, несмотря на смерть Изуны: это он не собирался прощать и забывать. Столь же легко было признать, что с этим Сенджу можно иметь дело. Осторожный, расчётливый, педантичный, он мог довести любую идею до состояния готового к воплощению плана. Большинство соклановцев не радовало: Мадара видел, что они признали необходимость прекратить сражаться только на словах, подчинились, но не смирились, и сложно было винить их за это, когда и самому хотелось мстить. Вряд ли с ныне союзным лесным кланом было иначе, слишком много давящей ненависти было в их взглядах.

Он глухо заворчал, потряс головой. Хотелось спать, но стоило только прилечь, как всякий сон развеивался, как неумело наложенное гендзюцу. Мадара сбросил с себя тонкое одеяло, резко вскочил. Постояв немного, он подошёл к окну и спрыгнул вниз, прямо на середину дороги.

В селении было удивительно тихо и пустынно. Никто не бродил по улицам, никто не засиживался допоздна, нигде не светилось окно. Прохладный ветер, ночная свежесть, тихие шорохи листьев — покой. Мадара шёл медленно, оглядывая чернеющие в бледном лунном свете дома — прочные, надёжные, привычные. Здесь было хорошо — и хорошо было порой подходить ближе, проводить ладонью по стенам, чувствуя, как едва ощутимо цепляется ткань перчатки за невидимые неровности.

Неспешно обойдя почти всю деревню, Мадара дошёл до скалы. Постоял немного, оглянулся: вспомнилось, как его перехитрил Хаширама со своим унынием, как он смеялся, когда понял, что ему поверили, — и всё равно не смог обогнать. Не смог же? Губы тронула улыбка, и хокаге, несколько взбодрившись, легко пробежался до самого верха.

Там ветер был сильнее и луна казалась ближе. Огромная, круглая, протяни руку — дотронешься. Это было бы слишком по-детски, и Мадара посмотрел вниз, в который раз уже осматривая с высоты всю деревню. Думалось о всяком, мысли прыгали и перетекали, спокойно и легко.

Странно всё-таки, что брат Хаширамы поддержал его, что уступил ему право возглавить Коноху. Странно и иронично, что его титул звучит именно так, перекликаясь с именем и со стихией. Случайно ли, намеренно ли? Не с его вниманием к мелочам упустить подобное совпадение.

Мадара уселся, опираясь спиной на большой камень, и всего лишь на мгновенье прикрыл глаза. Когда он снова огляделся, уже рассвело, и первые лучи солнца позолотили листья. Рядом, скрестив руки на груди, молча стоял Тобирама.

* * *

Два месяца. Целая вечность уже прошла с того дня, как были достроены дома, как оба клана перебрались на это место. Позади споры с Тобирамой, этот Сенджу имел своё мнение по каждому вопросу и упрямо доказывал, что прав именно он. Впрочем, так было только поначалу. Даже этот крайне упрямый человек признал, что не обязательно сразу кидаться в спор.

То, что у них получилось, радовало. Деревня была сокрыта в листве, Мадаре казалось порой, что он шел в сумрачном дождливом лесу, а не по улице, и здесь было удивительно спокойно. Станет ещё лучше: есть надежда договориться с Узумаки...

Люди не улыбались, видя Мадару. Кланялись уважительно, но всякий раз цепенели и вздрагивали, когда его взгляд чуть дольше задерживался на них. Это задевало. Дети ни разу не попадались на его пути.

Где-то на середине обычного пути его догнал Сенджу, привычно пристроился за плечом, на пару шагов поодаль. Как и всегда, когда они были не наедине.

Из-за ворот выбежала девочка. Споткнулась, рухнула — Мадара метнулся вперёд, подхватил. Маленькая Сенджу шмыгнула носом, потёрла испачканную мордашку кулачком — посмотрела в лицо. Застыла, приоткрыв рот, не смея отвести взгляд. Мадара завороженно наблюдал смену эмоций: боль, лёгкий испуг, удивление, решимость — страх. Страх столь сильный, что девочка мелко задрожала и расплакалась, её сердце билось как у пойманной птички.

Мадара медленно моргнул. Провел ладонью по её волосам, погладил по напряжённой спинке, чувствуя пальцами каждую косточку, каждый позвонок под тонкой тканью, задержал ладонь на острых лопатках.

— Я не хочу, чтобы меня боялись, — тихо выдохнул он.

Девочка вздрогнула. Подняла заплаканное лицо. Через силу улыбнулась дрожащими губами.

Мадара замер, не дыша. Медленно-медленно приподнял уголки губ. Расслабил давно застывшие в напряжении плечи. Поднял руку в тёмной перчатке, убрал с лица девочки намокшие пряди, вытер рукавом её слезы.

Девочка оглянулась, дёрнулась к воротам, где застыли её родители. Даже здесь, далеко от ворот, чувствовалось, сколь силён их страх. Мадара выпустил её — она убежала, обняла ноги матери. Оглянулась, взмахнула рукой — улыбнулась, когда он поднял ладонь, прощаясь.

Тихое хмыканье. Оглянулся — Тобирама стоял, скрестив руки на груди. Под его мрачным взглядом улыбка потускнела, но не исчезла совсем. Мадара поднялся, молча направился дальше.

День казался изумительно ярким и солнечным.