Мера хаоса (гет)

В пыльном, полутемном помещении с узким окном-бойницей находились двое.

Амикус Кэрроу, темноволосый крепко сбитый мужчина, подошел к прикованному к кольцам в стене юноше с длинными черными волосами до плеч.

— Вам понравилось, Корнер? — вкрадчиво спросил Кэрроу и наотмашь ударил Корнера по лицу. Голова студента-райвенкловца дернулась, он стукнулся затылком о стенку, но тут же выпрямился и вперил ненавидящий взгляд в лицо своего истязателя.

— Получи еще! — удар невидимого бича прошелся наискосок от виска, задев лоб и левый глаз. Темный след на лице Корнера был заметен даже при слабом освещении камеры пыток.

— Что у нас тут? — раздался хриплый голос, принадлежащий низенькой рыжеволосой женщине, походившей внешне на Кэрроу, как один лист дерева походит на другой. Она только минуту назад вошла в комнату и теперь стояла, одной рукой опираясь на металлический шкаф, заполнявший все пространство стены от двери до следующего угла. Взгляд женщины равнодушно скользнул по висящему Корнеру, немного задержался на сваленных в другом углу двух или трех разбитых столах и прислоненном к ним темном портрете с толстой рамкой — неподвижная девочка в пышном платье чинно восседала на кресле с высокой спинкой.

— Мистер Корнер, — с издевкой произнес Амикус, снова занося руку, — стал решать за нас! Решил, что он может прекратить наказание студентов, когда ему вздумается! — еще один удар в грудь заставил тело Майкла содрогнуться, но удерживающие его кольца не дали ему упасть.

— О, вот как? Придется вас немного поучить, Корнер, — сказала рыжеволосая, со свистом рассекая воздух палочкой. Форменный жилет и рубашка разодрались, так что оказалась видна бледная кожа со вспухшим на ней рубцом.

— Разверни его спиной к нам, Алекто, так лучше будет, — задумчиво произнес Амикус, вертя в своих коротких пальцах прямую толстую волшебную палочку. Очень похожая, только посветлее, находилась в руках его сестры.

— Пожалуй, сегодня мы можем попробовать кое-что получше, — злобная гримаса исказила лицо Алекто. — Темный Лорд всегда говорит, что Круциатус очень хорошо прочищает мозги!

— Но Снейп... — возразил ее брат.

— Он нам не указ! И сейчас его нет в Хогвартсе, его вызвал Повелитель, — ухмыльнулась Алекто. — Может быть, его мозг тоже прочистят.

— Да, неплохо бы, а то он совсем зазнался в последнее время, — подхватил Амикус. — Круцио! — крикнул он, указывая палочкой на сжавшегося в ужасе Корнера. Ноги несчастного студента задергались, тело выгнулось под каким-то неестественным углом.

В этот момент Амикус Кэрроу, будто передразнивая своего пленника, согнулся пополам и уперся на несколько секунд руками в колени. Выпрямившись, он в ужасе уставился на висящего перед ним Корнера.

— Что... что это? — спросил он побелевшими губами. Презрительно глянув на своего брата, Алекто победно задрала нос вверх.

— И это вся месть Хогвартса? Пустяки! Круцио, — в свою очередь холодно произнесла она. Амикус с ужасом смотрел, как она поднимает свою палочку, как дергается тело замученного студента, и как в свою очередь Алекто отступает на шаг назад, сгибается пополам и, скривившись от боли, падает на колени.

* * *

-Едрит-мадрид, — хотела по привычке выругаться Люба, но у нее вырвалось только что-то вроде: «Факи ё мафа». Оторопев от такого оборота речи, она оглянулась через плечо и встретилась взглядом с низеньким темноволосым мужчиной лет тридцати, который с открытым ртом смотрел на нее. Вид у него был не менее ошарашенный, чем у многоопытной медсестры.

— Ты кто? — выговорил он, и Люба с небольшим запозданием сообразила, что спросили ее по-английски. Собрав в мыслях остатки тех крохотных знаний, которые она еще не успела забыть со школьной скамьи, медсестра приосанилась и постаралась с достоинством ответить:

— My name is Ljubov Mihkailovna Skrjabina, — фраза удалась легко, и она продолжила дальше: — I am working in Moskow as… — старшей медсестре еще никогда не приходилось искать в словарях название своей профессии, так что пока она искала подходящее слово, незнакомец продолжил за нее на чистейшем английском:

— Не напрягайся, Люба, просто говори, как обычно по-русски говоришь. Со здешним языком проблем у нас точно не будет, — уставился он на нее таким знакомым хитроватым и одновременно жалобным взглядом, что Люба смогла только пролепетать:

— Иван Натанович?

— Собственной персоной... а может, и нет, — пристально взглянув на нее еще раз, новоявленный Купитман подошел к висящему на стене юноше. Купитман осторожно перевернул его и приоткрыл ему веко.

Люба, хлопнув по бедрам руками, присела рядом и нашла у парня пульс.

— Жить будет! — хором воскликнули они. Дальнейший врачебный осмотр был прерван появлением поджарого черноволосого мужчины в черной же хламиде, который стремительно ворвался в помещение и приблизился к избитому юноше с другой стороны. Ни слова не говоря, начал водить над ним какой-то гладко обструганной лакированной черной палочкой. При этом он бормотал себе под нос совершенно непонятные слова, которые напоминали песню, или, скорее, молитву. Часть шрамов тут же затягивалась на глазах, но юноша до сих пор не приходил в себя. Любе это напомнило раннее детство, когда она была летом у бабушки в деревне. Их соседка, седая горбоносая старуха, так же шептала над ее лодыжкой, когда маленькая Люба подвернула ногу прямо у ее калитки. «Да это же колдун!» — промелькнула у нее мысль, и она уже приоткрыла рот, чтобы высказать свою догадку, как почувствовала, что Купитман старается незаметно наступить ей на ногу.

Тем временем сухощавый поднялся и, скрестив руки на груди, тихо прошелестел:

— Доигрались, безмозглые идиоты! — каждое его слово исходило ядом, а его глубокие черные глаза яростно сверкнули. Он хищно навис со своим крупным носом над молчаливым Купитманом:

— Что, хочешь, чтобы я рассказал Повелителю, как вы тут развлекаетесь и проливаете драгоценную кровь? Как вы смогли совершить два! — негодование в его голосе нарастало. — Два Круциатуса! На студенте Хогвартса?! Я не позволю вам взламывать защитные чары замка. Отныне вы не смеете выходить из Хогвартса и как-либо жаловаться на меня Лорду, иначе, — голос носатого шелестел, будто бархатная занавеска на ветру, — я лично воздам каждому по двойной порции того же, что вы учинили Майклу Корнеру, — прошептал он так, что Любовь Михайловне явственно почудилось, как у нее волосы на затылке поднимаются дыбом.

— В больничное крыло отнесу его сам, не смейте идти за мной, — и, направив палочку на Майкла, черноволосый поднял его тело в воздух. Одновременно кольца раскрылись, освободив руки студента. Так, держа перед собой палочку, он последовал за парящим в воздухе парнем к выходу. И процедил, не оглядывась, сквозь зубы:

— А вы ко мне в кабинет, живо.

— И что это такое было? — Люба оторопело смотрела в сторону захлопнувшейся двери.

— Думаю, что знаю ответ, — Иван Натанович вытер ладонью проступивший на лбу пот. — Мы с тобой, Любовь Михайловна, попали в другую реальность. Имя этого черного я знаю — Северус Снегг его зовут, — он посмотрел на удивленную теперь-не-Любу. — Я должен знать, чем интересуются мои пациенты. А впрочем... Люба, читала Гарри Поттера?

— Нет. Это любовный роман? — голос Любы дрожал.

— Плохо, Люба, очень плохо. К сожалению, не любовный. Про волшебников. Фэнтези называется.

— Я только любовные знаю. Натаныч, а ты сам читал?

— И я, Любовь Михайловна, не читал. Только эпизоды фильма смотрел. Из-за одной пациентки. Так вот, этот тип похож. Помню, что он шпион и у него безответная любовь была. Ладно, с проблемами будем разбираться по мере поступления.

— Он сказал к нему в кабинет идти.

— Прежде, чем идти, нужно понять, кто мы такие и где мы находимся. Вот уж задача, так задача.

— Это у них тут камера пыток. Мы в средневековье?

— Одеты мы так и так по-средневековому. А еще вот эти палочки, — пробормотал Натаныч-Кэрроу, вертя в пальцах свою деревяшку.

— Иван Натаныч, а мы ведь и на себя не похожи.

— Я заметил, — глухо отозвался Купитман.

— А я хоть симпатичная женщина? — с дрожанием в голосе спросила медсестра.

— Не огорчайся, Люба, если я тебе скажу, — медленно произнес венеролог. — В общем, раньше ты мне больше нравилась. Нет, и не думай, не в этом смысле.

— Амикус и Алекто Кэрроу! Я сказал вам быть в моем кабинете, — влетевший черным вихрем в помещение колдун направился прямо на Купитмана. Тот отступил на шаг, но, справившись со своим страхом, с достоинством произнес:

— Я бы попросил вас, профессор Снегг, держать ваш гнев при себе. Так с сотрудниками нельзя разговаривать.

Названный профессором Снеггом резко выхватил палочку и, мельком указав ею на Любу, отчего та застыла на месте — двигались только глаза, — обратился к Купитману. Все произошло слишком быстро, и, по-видимому, венеролог не понял, что с ним такое делают. Двигаться он не мог, только смотрел и смотрел в черные глаза незнакомца. Не выдержав боли, Купитман упал на колени. Его вырвало. Руки и все тело его тряслись, Натаныч задыхался. Если бы он смотрел в этот момент на черноволосого, то увидел бы, как тот повернул свое шокированное лицо к Любе и, бегло осмотрев ее, снова взмахнул палочкой. Медсестра опять начала двигаться. Колдун вытащил откуда-то два маленьких пузырька и дал один Купитману, а другой — Любе.

— Вам обезболивающее, а вам успокоительное. Выпейте.

Оба медика беспрекословно повиновались. Вещества оказалось неприятными на вкус, но Люба почувствовала, как во всем ее теле не осталось ни капли страха от пережитого. Похоже, что Купитману тоже стало значительно лучше. Потерев указательным пальцем подбородок, колдун тем временем произнес:

— Сейчас вы пойдете за мной. По дороге ни с кем не заговаривайте, на приветствия не отвечать, головы поднять. Мы поговорим в безопасном месте.

Переглянувшись, новые Кэрроу последовали за своим проводником.

Когда дверь за ними захлопнулась, из-под одной из столешниц вылез эльф-домовик, завернутый в хогвартское полотенце. Существо выпрямилось во весь свой маленький рост и, поглядев на свои ступни и руки, схватилось за голову. Возможно, что эльф хотел побиться о мебель, как это у них было принято, или прищемить себе пальцы, но какая-то мощная сила вдруг потащила его за хрупкое тельце, и эльф, не в силах больше сопротивляться, с громким хлопком исчез из помещения.

Притаившийся за портретом девочки и до сих пор никем не замеченный школьный полтергейст Пивз вылетел в центр класса, потирая ручки и потряхивая бубенцами на своем дурацком колпаке. На него с хмурым видом взирал Альбус Дамблдор, который опирался на нарисованное высокое кресло с сидящей в нем девочкой. Пивз оглянулся на портрет, показал язык и, с неприличным звуком кинув комок грязи в Дамблдора, пролетел сквозь дверь.