Благо семьи (джен)

весна 1971

 

— Реджи, эй, Реджи-и-и! — приглушенный шепот нарушил тишину спальни. — Ну давай же, хватит спать!

Черноволосый мальчишка недовольно повысил голос и сильнее затряс спящего.

— Реджи, чтоб тебя пикси защекотали, просыпайся!

Он решительно стащил одеяло, являя миру худенькое тело, одетое в черную пижаму со звездами.

— Холодно, — сонно пробормотал второй, слепо шаря рукой по кровати в надежде отыскать исчезнувшее одеяло.

— Просыпайся же, Регулус!

— Сириус?.. — глаза с усилием приоткрылись. — Что ты тут делаешь? Мама же запретила нам выходить из своих комнат ночью.

— Ерунда, — самоуверенно отмахнулся Сириус от запретов матери. — Идем со мной, я тебе такое покажу!

Глаза Сириуса восторженно блестели, словно его находка была не менее важной, чем посох Мерлина или волшебная чаша Морганы. Он вцепился в руку сонного брата и попытался стащить того с кровати, постоянно подгоняя. Когда Регулус все же поднялся, Сириус мгновенно рванул вперед.

— Чего ты там копаешься? — недовольно обернулся он, замерев у самой двери.

— Мне холодно, — огрызнулся Реджи, плотнее запахивая теплый халат.

— Давай же, — Сириус рванул к брату, крепко ухватив его за ладонь, и поволок почти не сопротивляющегося Регулуса по темным коридорам особняка Блэков.

— Сириус, — тихонько начал Реджи, стараясь не отставать, — а тебе совсем-совсем не страшно ходить здесь ночью?

— Пф-ф-ф! — фыркнул тот в ответ. — Разве может быть что-то страшное в собственном доме?

Регулус кивнул, молча соглашаясь с братом, но потом его взгляд наткнулся на уродливые отрубленные головы, виднеющиеся в неярком свете газовых светильников. И невольно ускорил шаг, почувствовав, как по спине пробежал холодок. Возможно, Сириуса и не пугали остекленевшие глаза домовиков, но Регулус предпочел бы и вовсе не видеть иссохшие останки верных слуг семьи: ни в дневном свете, ни тем более в ночном.

Ступени едва слышно поскрипывали под их ногами. Регулус пару раз открывал рот, чтобы гордо заявить, будто ему вовсе не интересно, что там хочет показать Сириус, и вернуться в теплую постель. Но каждый раз, стоило ему бросить взгляд назад, в сероватый полумрак коридора, желание спорить тут же исчезало. Себе Регулус старался не лгать и прекрасно понимал, что лучше уж идти в неизвестность со взбалмошным, но безумно храбрым Сириусом, чем возвращаться в одиночестве в привычную атмосферу своей спальни.

— Долго еще? — ноги, обутые в теплые тапочки, сильно замерзли, и Реджи мог только надеяться, что назавтра не сляжет с простудой. И пусть бодроперцовое было способно быстро вылечить любого волшебника, на Регулуса зелья почему-то действовали весьма слабо, что страшно расстраивало Вальбургу. А больше чем болеть, он ненавидел огорчать мать.

В носу противно защекотало, и Регулус, не удержавшись, оглушительно чихнул.

— Тише! Еще спугнешь, — шикнул Сириус, исследуя все двери коридора.

— Ты чего? — слабо удивился Регулус. — Эти комнаты пустуют же...

— Еще минута, — восторженно зашептал брат, прислоняясь ухом к закрытой двери.

Регулус переступил с ноги на ногу и спрятал озябшие пальцы в глубоких карманах халата, безмолвно наблюдая за странными манипуляциями Сириуса. Тот осторожно переходил от одной двери к другой, иногда бормоча что-то себе под нос и утвердительно кивая каким-то своим мыслям. С точки зрения Регулуса, подобное выглядело так, словно брат слегка повредился рассудком и теперь пытался этого не показать. В конце концов Сириус замер перед дверью в середине коридора, совершенно не отличавшейся от соседних.

— Эта! — ликуя, кивнул он. — Теперь самое главное — не спугнуть.

— Кого не спугнуть? — зевнул Регулус, старательно пытаясь держать глаза открытыми.

— Сейчас сам увидишь.

Сириус тщательно оправил пижаму и пригладил без того гладкие волосы.

— Тебе тоже стоит привести себя в порядок, — бросил он, взглянув на брата.

— Зачем? Сейчас же середина ночи...

— Просто поверь мне, — и, не дожидаясь, пока Регулус хоть как-то отреагирует на его слова, самолично поправил ему волосы и завернувшийся ворот халата. — Вот, так гораздо лучше, — резюмировал Сириус, оглядев результаты своих трудов. — Теперь можно заходить.

Регулус посчитал за лучшее просто промолчать и шагнул вслед за братом. Тот, тихонько откашлявшись, постучал в дверь и негромко спросил:

— Можно войти?

Неясный шелест донесся с той стороны, и Сириус решительно потянул на себя массивную створку, успев шепнуть заинтригованному брату:

— Постарайся не сильно удивляться.

Комната, открывшаяся их взору, была залита лунным светом, струящимся через большие незашторенные окна. Старинная мебель, от которой мать практически избавилась на нижних этажах, тут была покрыта белыми чехлами, отчего диваны, столы и стулья казались застывшими во времени льдинами. Огромный рояль занимал большую часть комнаты, отбрасывая на ковер чернильно-черную тень. Толстый слой паутины не давал возможности рассмотреть, что было изображено на картинах, развешанных с обеих сторон массивного камина.

— Тут же пусто... — недоуменно осмотрелся Регулус, пытаясь понять, у кого Сириус спрашивал позволения войти.

— Она не очень любит, когда кто-то нарушает ее покой, — Сириус оглянулся на брата и, обогнув рояль, поманил за собой. — Иди сюда, я тебя кое с кем познакомлю.

Регулус шагнул вперед, как раз в тот момент, когда набежавшая туча полностью скрыла луну. Неяркое свечение стало прекрасно заметным в наступившем мраке — и тогда он наконец-то смог понять, что Сириус говорил о призраке.

Мягкий свет разливался вокруг ее фигуры, скрадывая углы и отбрасывая неяркие блики на полированный бок инструмента. Длинные волосы, стянутые на макушке лентой, локонами спадали почти до самой талии, а яркие глаза изучающе уставились на него.

— Вега, позволь познакомить тебя с моим младшим братом Регулусом.

Впервые на памяти Регулуса брат был серьезен. Исчезли привычные напускное равнодушие и безразличие, с которым он по обыкновению слушал наставления матери; не было и кипучей энергии, так и бьющей из него, когда он задумывал очередную шалость, грозившую перевернуть весь дом вверх тормашками; не осталось скуки, которая все чаще охватывала его, ввергая в меланхолию, сменявшуюся буйным подобием веселья. Такого Сириуса он видел впервые.

— Рада знакомству, Регулус, — мягко протянула незнакомка, склоняя голову набок и с любопытством рассматривая его.

Голос ее был похож на тихий шелест. Казалось, стоит закрыть глаза — и очутишься посреди тихой летней ночи со стрекотом цикад и шелестом листвы.

— Кхм-кхм... — откашлялся Регулус, лихорадочно вспоминая фамильное древо. — Мне тоже весьма приятно, мисс...

Смешок Сириуса разрушил очарование момента, а потом к нему присоединился и хрустальный смех Веги.

— О да, Сириус, как ты и говорил, твой брат весьма занимательный, — улыбнулась она, приближаясь к Регулусу. — Я не поверила твоим словам, но вы с ним и правда совершенно разные... просто удивительно.

Вега обошла Регулуса, рассматривая со всех сторон, и, заметив его недоумение, пояснила:

— Я не очень люблю гостей, Регулус, — из-под прикрытых ресниц Вега наблюдала за его реакцией. — За последние сто двадцать лет вы с братом первые из этой семьи, с кем я заговорила.

— Она просто не смогла устоять перед моим сногсшибательным обаянием, — подмигнул Сириус из-за спины Веги. — Верно?

— Хвастунишка, — тепло улыбнулась она, оборачиваясь к Сириусу. — Мне просто стало скучно, а ты оказался рядом.

— Когда леди хочет спасти свою репутацию, она всегда говорит что-то подобное, — отметил Сириус недоуменно хлопающему глазами Реджи.

— Я никогда раньше не встречал упоминания о... — он осекся, мучительно покраснев, когда сообразил какой промах только что совершил. — П-простите, я не хотел...

Вега только легкомысленно махнула рукой, отходя к роялю.

— Когда существуешь столько лет, сколько я, подобные мелочи уже не кажутся столь обидными.

Регулус неуверенно кивнул, но все же пообещал себе впредь внимательно следить за всем, что говорит. Иногда слова могли причинить гораздо больше боли, чем пущенное заклинание, уж ему-то это было прекрасно известно.

— И давно вы тут? — он неопределенно обвел рукой пыльное помещение, вновь озаренное лунным светом.

— В моем случае время — вещь слишком уж относительная.

Вега так и не обернулась, чтобы взглянуть на него. Скользнув пальцами по крышке рояля и не оставив после себя тонких лишенных пыли дорожек, она грациозно уселась на стул. Крышка легко откинулась, открывая взору потемневшие от времени костяные клавиши.

— Я так давно не слышал твоей игры, — Сириус пристроился рядом с призраком, не испытывая от подобного соседства ни малейшего беспокойства, и Регулус невольно позавидовал способности брата в любой компании чувствовать себя свободно. Такие, как он, наверное, даже в обществе дементоров будут сыпать шутками и зубоскалить. Хотя таких, как брат, и вовсе нет...

Тягучая мелодия полилась из-под тонких пальцев, едва прикасавшихся к клавишам. Звуки, рождаемые инструментом, были сродни стону ветра в голых ветвях, шуму дождя, барабанящего по стеклянной крыше оранжереи, неуверенному пению птиц за мгновение до рассвета, когда их разрозненные голоса сливаются в один, встречая наступление нового дня. Регулус сам не заметил, как сделал вначале один шаг, а потом и другой, вплотную подходя к роялю. Гладкая древесина под его пальцами гудела от рождающейся внутри нее мелодии, вибрировала с каждым ударом призрачных пальцев по стертым клавишам, резонировала у него внутри с каждым вздохом, сбивая дыхание и погружая в странное созерцательно состояние. Внезапно мелодия оборвалась, и комната в наступившей тишине еще звенели отзвуки только что звучавшей мелодии.

— Невероятно... — изумленно выдохнул Регулус, тряся головой, чтобы прийти в себя. — Ваша игра...

— Видишь, как я и говорил, он потеряет способность связно выражать мысли, когда услышит твою игру, — засмеялся Сириус. — Не переживай, Реджи, я в свое время был ошарашен сильнее твоего.

— Я не Реджи!

Регулус недовольно взглянул на улыбающегося от уха до уха Сириуса — почему-то именно сейчас уменьшительное «Реджи» из уст брата злило его больше всего.

— Как скажешь, Реджи! — в полумраке Регулус смог легко разглядеть белозубую улыбку Сириуса.

— Не думаю, что тебе стоит дразнить брата, — тихонько вздохнула Вега, накручивая на палец локон волос. — Ты даже не представляешь, как здорово, когда рядом с тобой есть родной человек...

— Что ты... я... — Сириус тоже почувствовал перемену в настроении Веги и, немного сникнув, взглянул на брата. — Прости, Регулус.

Обида еще звенела в глубине сердца, но потихоньку сходила на нет: как бы там ни было, Регулус никогда не умел долго обижаться на Сириуса. Ни в детстве, когда тот, поддаваясь на очередную провокацию Беллы, забывал о наказе матери приглядывать за Регулусом, ни потом, когда Сириуса забирал на лето дядя Альфард и от него месяцами не было вестей. Сложно было обижаться на того, кто одним своим появлением мог заставить перестать грустить даже меланхоличную тетушку Кассиопею... Ведь где бы Сириус ни появлялся, можно было с легкостью предсказать, что тишина и покой в этом месте станут скорее достоянием истории, чем реальностью. И где-то в глубине души Регулус отчаянно завидовал способности брата заводить себе друзей везде, где бы он ни был, наслаждаться каждым прожитым днем, не оглядываясь назад.

— Ничего страшного, у нас так всегда бывает. И я даже уже не обижаюсь на его подколки, — кивнул Регулус, стараясь не думать о том, что пытается утешить давно умершую девушку.

— Вам, наверное, весело вдвоем? — грустные нотки так и не исчезли из голоса Веги. — Мне когда-то было очень весело, пока меня не закрыли здесь...

— Закрыли? — Регулус попытался было ухватить мелькнувшую мысль, но ничего не вышло.

— Я...

— Если не хочешь, можешь не рассказывать, — тут же подхватил Сириус, обеспокоенно заглядывая в опущенное лицо Веги. — Нам не обязательно слышать твою историю, да, Реджи?

— Абсолютно верно.

Вега подняла взгляд, задумчиво изучая стоявших перед ней мальчишек — таких непохожих внешне и почти одинаковых внутри. Вряд ли они догадывались, сколько каждый из них значил для другого... Возможно, ей стоило рассказать свою историю, чтобы они не потеряли с годами странное чувство единения, что сейчас сплотило их?

— Я не сразу оказалась здесь, — произнесла Вега, очерчивая изящной рукой окружавшую обстановку. — Когда-то у меня тоже была семья: любящие родители, защищавшие от невзгод, братья и сестры, с которыми я могла свободно играть. Когда-то я жила в прекрасном доме у озера, окруженного тенистыми рощами, играла в прятки в запутанном лабиринте, высаженном домовиками по желанию матери. Тот дом был очень светлым, воздушным, если это слово можно применить к зданию. В нем всегда звучал смех... не то что здесь.

Я была младшей в нашей семье и росла любознательным и непоседливым ребенком, совсем как ты, Сириус. Наверное, именно из-за того, что ты мне напомнил мои самые счастливые дни, я и решила открыться тебе в тот раз, когда ты впервые забрел сюда.

— Дружная семья, — задумчиво протянул Сириус. — Знаешь, если бы я не знал, что ты тоже Блэк, подумал бы, что ты рассказываешь о каких-то посторонних людях. В нашей семье подобные отношения практически невозможны, — но, взглянув на сникшего брата, Сириус все же исправился: — За редким исключением, конечно же.

— Мой отец был двоюродным братом Антареса Блэка, принадлежащего к основной ветви семьи, — пожала плечами Вега. — Мои сестры были старше меня, но это никогда не мешало нам отлично проводить время. До сих пор помню те дни, когда мы сидели втроем на берегу озера и Адора читала мне сказки. У нее был потрясающе певучий голос, который в буквальном смысле погружал в читаемую историю. Старшие братья пошли в Хогвартс, когда мне исполнилось шесть, и большую часть времени проводили в главном доме нашей семьи, недалеко от Блэкпула.

Вега замолчала, вновь переживая те дни, и братья успели обменяться понимающими взглядами. Каково было бы им оказаться на ее месте? Знать, что от некогда любившей тебя семьи не осталось ничего, кроме праха в семейной усыпальнице?..

— А как же этот особняк? — нарушил тишину любопытный Регулус.

— До введения Статута о секретности здесь жили только тогда, когда возникала необходимость появляться при королевском дворе. Большая часть жизни Блэков проходила в Черном Вереске, поместье в графстве Ланкашир.

— Мама что-то рассказывала об этом, — наморщил лоб Сириус, пытаясь вспомнить нравоучительные и невероятно скучные материнские рассказы об истории семьи, которыми она мучала его несколько лет подряд. — Но оно вроде бы сгорело примерно лет сто назад.

— Говорят, пожар был настолько разрушительным, что не выдержали щиты, удерживавшие стены, и поместье оказалось в буквальном смысле стерто с лица земли, — добавил Регулус, которого, в отличие от брата, история семьи весьма интересовала.

— Говорят, — Вега не стала отрицать очевидного.

Между ними повисло молчание. Сириус, сползший со стула на покрытый пыльным ковром пол, молча поманил к себе, приглашающе хлопнув рядом, и Регулус опустился около брата, чувствуя его молчаливую поддержку.

— Девочек в нашей семье всегда обучали дома. Это уже гораздо позже было принято решение отдавать всех без разбора в Хогвартс. А тогда мы были на домашнем обучении под руководством признанных волшебников нашего времени.

В год, когда я должна была уже более серьезно приступить к изучению волшебных наук, со мной произошел... несчастный случай, кажется, именно так принято говорить о досадных совпадениях, на исход которых никак не повлиять. Я заболела странной болезнью, определить происхождение которой не мог ни один из целителей того времени. Тогда целители были не такими, как сейчас, многие зелья еще не были изобретены, и, наверное, случись это в нынешнее время, меня смогли бы вылечить. Состояние мое все ухудшалось, пока я вконец не перестала воспринимать и осознавать внешний мир. Говорили, что на грани я провела слишком много времени, чтобы это могло пройти бесследно для моей магии. И когда я наконец-то очнулась, оказалось, что волшебства во мне совсем не осталось. Целители утешали родных тем, что если бы болезнь не сожгла мою магию, то прикончила бы меня, и что мое спасение можно было называть ничем иным, как самым настоящим чудом. Наверное, для моих родителей мое выздоровление и было выстраданным счастьем, оплаченным месяцами отчаяния и боли. Но вот для остальных членов семьи это был позор, пятно на репутации, которое необходимо было скрыть любой ценой.

— И что они сделали? — неверяще уточнил Сириус, склоняя голову к плечу.

— Ликорис Блэк, тогдашняя глава семьи, заставила моих родителей передать опеку надо мной ей.

— И они согласились?

— Главе семьи нельзя отказать, ее нельзя не слушать, ей надо внимать и подчиняться, ведь благо рода — забота каждого его члена, — процитировала Вега азбучную истину, вбивавшуюся в голову каждого Блэка с самого его рождения.

— Она забрала тебя, да? — голос Регулуса был тихим и каким-то безэмоциональным, словно услышанное потрясло его гораздо больше, чем можно было себе представить.

— Верно, меня переправили в этот дом, где я должна была впредь находиться неотлучно.

— Неужели они посмели запереть тебя здесь? — Сириус недоверчиво смотрел на нее, пытаясь уложить в голове сказанное Вегой.

— Это было ради блага семьи, — равнодушно пожала она плечами.

— А как же твои родные? Твои сестры, братья? Разве они не навещали тебя? — запальчиво ухватился за промелькнувшую мысль Сириус. — Разве они не хотели проводить с тобой больше времени, зная, чего ты лишилась?

— Я не знаю, — Вега совсем опустила голову на скрещенные на крышке рояля руки, отчего локоны рассыпались блестящей волной по полированному дереву. — Наверное, они не навещали меня, чтобы я не чувствовала себя отрезанной от мира, который должен был стать моим по праву рождения.

— Но ведь это жестоко! — горячо возразил Сириус.

— Вовсе нет, — тихо отозвался Регулус. — Они поступили так, как сочли лучшим для Веги.

— Забыть — значит сделать лучше? Только не для меня!

Сириусу никогда не хватало выдержки, если он сталкивался с явной с его сточки зрения несправедливостью. Он вечно горячился, отчаянно жестикулировал, доказывая свою правоту, заражая окружающих своей верой в то, что было правильным. Регулус как-то подслушал разговор матери и дяди Альфарда: Вальбурга жаловалась, что Сириусу недостает фамильной гибкости, способности правильно расставлять приоритеты и оценивать риски. Дядя Альфард ответил, что она слишком много требует от девятилетнего мальчишки, у которого на уме шалости да квиддич, и что Сириус еще перерастет свой детский максимализм, преодолеет иррациональное упрямство и необходимость настоять на своем и станет достойным наследником семьи Блэк.

Что бы ни думал по этому поводу дядя, для Регулуса уже давно стал очевидным тот факт, что убеждения Сириуса невероятно сложно — а вернее, практически невозможно — поколебать и что у брата на каждое действие окружающих есть свое независимое мнение.

— Отчего же, я могу понять свою семью, — вздохнув, заметила Вега, нарушая враждебное молчание, повисшее в комнате.

— Разве можно понять тех, кто даже не пытался за тебя бороться? — все никак не мог успокоиться Сириус, расхаживая по комнате. — Разве можно это... простить? — совсем тихо закончил он, остановившись у окна.

— А я и не говорила, что простила, — Вега подняла голову и строго взглянула на него. — Я могу их понять, могу объяснить их поступки, но простить... нет, простить я не могу даже спустя столько лет.

— Правильно, такое нельзя прощать! Ни тогда, ни сейчас, — максимализм брата задел Регулуса.

Даже он, десятилетний мальчишка, прекрасно понимал, что иногда жизнь ставит перед выбором, когда ни один вариант не приносит спокойствия, когда приходится из двух зол выбирать меньшее... и жить с принятым решением.

— Вы долго пробыли здесь? — Регулус склонил голову набок, прикидывая в уме предположительный год рождения Веги Блэк.

— Я прожила в этих стенах четыре года, — равнодушно констатировала Вега, останавливаясь у окна рядом с неподвижно замершим Сириусом.

— Я бы не выдержал, — пробормотал тот, прислоняясь лбом к холодному стеклу. — Сбежал бы, как только появилась возможность. Наплевал бы на все и сбежал. Почему же ты этого не сделала? — в его глазах читался едва сдерживаемый гнев.

— Я не могла покинуть этот дом, да и не стала бы этого делать.

— Но почему?

— Мы с тетей Ликорис заключили соглашение, — вздохнув, призналась Вега.

— И на что ты обменяла свою свободу?

— Благо семьи превыше всего.

Сириус насмешливо фыркнул, выражая презрение, которое испытывал к глупому правилу рода Блэк.

— Вы решили остаться, чтобы ваши родные... — Регулус замялся, не сумев правильно подобрать нужное слово.

— Да, я согласилась находится тут при условии, что мои родные будут в порядке и останутся под защитой семьи.

— Вы поступили очень благородно, — Регулус смог оценить жертву, на которую пришлось пойти Веге, чтобы добиться благополучия для своих родных.

— Но разве стоило это все свободы? Разве можно было делать такое ради тех, кто от тебя отказался? — не выдержал вконец Сириус, ударяя кулаком по подоконнику.

— А была ли она — свобода, о которой ты говоришь? — вспылила Вега. — Я ничего не умела, была ребенком, о котором все заботились и которого оберегали, жила, не зная ни бед, ни забот. Что бы меня ждало там, за стенами этого дома? Одну, затерявшуюся среди магглов, без родных, без денег и без связей? Кем бы я стала там?

— Я...

— Сириус, — предупреждающе произнес Регулус, но брат не слышал его, продолжая выплескивать накопившееся возмущение.

— Если, как ты говоришь, семья превыше всего, так почему эта семья за тебя не боролась? Почему они так легко сдались? А что, если они даже и не пытались ничего изменить? Разве они достойны твоего поступка, Вега? Не могу тебя понять!

Он развернулся, уставившись на Вегу немигающим взглядом. Потом, словно смирившись, махнул рукой и направился к двери.

— Прости, мне надо выйти, остыть.

Дверь с громким щелчком закрылась за ним, оставляя Регулуса наедине с Вегой.

— Он... он немного вспыльчив, — попытался извиниться за брата Регулус. — Вряд ли он подумал о том, что его слова могут вас обидеть.

— Отчего же, на истину не обижаются, пусть даже она является ею только для говорившего, — Вега пожала плечами, словно подобная перепалка была обыкновенным делом. — Он мне нравится именно благодаря своему характеру, такой непохожий на остальных Блэков — и в то же время все ярчайшие черты нашей семьи проявились в нем невероятно сильно. Мне очень интересно посмотреть на Сириуса, когда он вырастет.

Регулус задумался над ее словами. А ведь в них и правда был смысл: брат был Блэком до мозга костей — вспыльчивым, напористым, идущим до конца, — и в то же время истинно блэковские черты смешивались в нем с невероятной прямолинейностью, совсем не присущей их семье.

— Ты беспокоишься за него, — проницательно заметила Вега, приближаясь к задумавшемуся Регулусу.

— Мама говорит, что Сириусу недостает качеств, присущих здравомыслящим людям. А я думаю, что он просто другой, не такой, каким хотят его видеть родители. Наверное, из-за этого они так давят на него.

— Она хочет как лучше, — попыталась приободрить его Вега.

— Я знаю, но боюсь, что он не станет ее слушать и поступит наперекор... по-своему. Что тогда мне делать?

— Быть рядом? — Вега вновь присела у рояля, невесомо касаясь клавиш пальцами. — Я бы многое отдала, чтобы вновь увидеть свою семью.

— А вы не можете уйти туда, — Регулус неопределенно махнул головой, — к ним?

— Вряд ли я встречу их там. Мое посмертие оказалось совсем не таким, как у них, и, скорее всего, наши пути уже никогда не пересекутся.

Вега наигрывала мелодию, рождая в душе Регулуса щемящую грусть: так можно было грустить только о бесконечно любимых, но давно ушедших людях, с которыми уже наверняка никогда не встретиться.

— Мне жаль, — тихонько выдохнул он.

— Я знаю.

— Жаль, что ваша судьба сложилась именно так. Жаль, что они так поступили с вами.

Регулус замер, когда увидел, как заблестели глаза Веги от навернувшихся слез.

— Я... прости, я не хотел...

— Ничего, — она улыбнулась, стирая слезы. — Ты удивительно добрый мальчик, Регулус. Постарайся таким и остаться, когда мы с тобой встретимся в следующий раз, хорошо?

Вега легонько прикоснулась к его щеке, и он вздрогнул, ощутив холодное дуновение. С какого-то момента он перестал воспринимать Вегу как призрака, для него она стала человеком из плоти и крови, со своей болью и своим отчаянием, запертая в четырех стенах нелюбимого дома, лишенная привычного человеческого тепла.

— Я смогу прийти еще? — с надеждой спросил он, заглядывая ей в глаза.

— Позже, когда подрастешь, — кивнула она. — А сейчас тебе уже пора, скоро наступит рассвет.

Регулус оглянулся — и правда, за окном небо уже меняло цвет с чернильно-черного на сумеречно-серое с яркой алой полосой на востоке.

— До свидания, Вега.

— Прощай, маленький Блэк.

С той стороны двери его ждал хмурый Сириус. Не став ничего спрашивать, он едва взглянул на закрывшуюся за спиной Регулуса дверь и молча направился в сторону спален. Когда большая часть пути была уже пройдена, Сириус остановился.

— Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал, Регулус.

— Да?

— Когда я познакомился с Вегой, единственной ее просьбой было, чтобы о ней не узнали остальные Блэки. Она не хотела встречаться ни с кем из нашей семьи, и теперь я могу понять почему. Приведя тебя, я нарушил данное слово. Знаю, Вега простит, она добрая. Но все же я хочу тебя попросить: не рассказывай ничего матери о Веге. Она не одобрит подобного знакомства, ты же и сам это понимаешь, да?

Это Регулус понимал, возможно, даже лучше Сириуса.

— Обещаю, — кивнул он, и Сириус впервые с того момента, как они услышали историю Веги, улыбнулся.

— Я знал, что ты достоин моего доверия, Реджи, — сказал Сириус, легко потрепав его по макушке.

— Я же просил! — Регулус увернулся от руки брата, вновь потянувшейся взлохматить ему волосы. — Все, я спать, чего и тебе желаю.

— Какой же ты все-таки зануда, Реджи.

Смех Сириуса доносился до Регулуса даже после того, как он захлопнул дверь своей комнаты. И от его звука на душе становилось светлее. Что бы их ни ждало в будущем, Регулусу очень хотелось верить, что следующие шесть лет они проведут в Хогвартсе бок о бок и что он сможет удержать импульсивного Сириуса от необдуманных поступков.

«Благо семьи — превыше всего!» — Регулус надеялся, что Сириус в скором времени тоже сможет понять эту простую истину.

* * *

лето 1995

 

Родной дом, если его можно было так назвать, встретил его непривычным холодом и затхлым духом давно нежилого помещения. Замерев на пороге, Сириус рассматривал мрачный коридор, едва освещенный льющимся с улицы солнечным светом. Последний раз Блэк переступал этот порог в шестнадцать лет. Тогда за его спиной не было ни смертей лучших друзей, ни бессмысленных лет, проведенных в стенах Азкабана; тогда он был молод, наивен и преступно беспечен, считая, что беды обязательно обойдут стороной и его, и близких.

— Ну, здравствуй, отчий дом, — пробормотал он, шагая вперед, под высокие своды холла. При его появлении с шипением зажглись газовые светильники, разгоняя сумрак коридора. Одновременно со светом раздался скрипучий старческий голос, заставивший Сириуса вздрогнуть.

— Кто пришел в мой дом? Что за отребье осмелилось нарушить покой благородного дома Блэков?

Сириус склонил голову набок и повернулся в сторону женщины, скривившей лицо в презрительной гримасе.

— Ты?.. — голос сорвался, и она несколько мгновений просто смотрела на него.

— Можешь не говорить, что счастлива видеть меня снова, мама, — устало хмыкнул Сириус и ушел в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, игнорируя ругательства, несущиеся ему в спину.

Возможно, он так долго тянул с возвращением и по этой причине: не хотел вновь оказаться под крышей дома, где прошло его детство. Да и слушать каждый день голос той, что любила глупые заветы предков больше собственных детей, тоже не доставляло особой радости.

Запустение коснулось всего дома: углы затянуло паутиной, свисавшей безобразными лохмотьями до самого пола, зеркала помутнели и отражали лишь неясный образ шагающего мимо них Сириуса, а некогда полированные перила потрескались и рассохлись, да и ступени прогибались под его ногами. Сириус мимолетно удивился, как могла выветриться магия дома за каких-то двадцать лет.

Остановившись на третьем этаже, Сириус замер перед двумя одинаковыми дверьми. Острое чувство ностальгии кольнуло где-то в глубине сердца, когда пальцы сомкнулись на знакомой до мельчайшей выщербинки дверной ручке. Щелчок — и раздавшийся следом скрип давно не смазываемых петель разнесся, казалось, по всему дому. Сириус выдохнул, когда его глазам предстала комната с гриффиндорским полотнищем в изголовье кровати. Серый шелк шпалер потемнел под многолетним слоем пыли, покрывшей и хрустальные подвески люстры, и вообще все вещи в комнате. С шкафа свисала забытая во время поспешных сборов мантия, а в углу сиротливо приткнулся некогда сверхманевренный «Всполох», подаренный дядюшкой Альфардом на пятнадцатилетие. На стенах так и остались намертво приклеенные фото маггловских девиц, выцветших за прошедшие годы и глядящих на него тусклыми глазами, изгибая губы в призывных улыбках. С колдографий, как и в день, когда их сняли, весело улыбались и махали руками четверо неразлучных друзей, сверкая улыбками и подталкивая друг друга. Сириус уже успел позабыть, каково это было — стоять там, перед дверьми Хогвартса, чувствуя под рукой крепкое плечо Джеймса и ерошить тому и так спутанные волосы, приводя их в еще больший беспорядок. Он перевел взгляд на соседнюю фотографию, где Джеймс, хохоча, уворачивался от разгневанной Эванс, так и норовящей заехать по вихрастому затылку толстенным справочником. Волосы Лили даже сейчас вспыхивали огненными искрами в лучах давно уже ушедшего в прошлое дня, а улыбка нет-нет, да освещала лицо и лучше всего демонстрировала, что не настолько уж и сердита была Эванс, как хотела это показать.

Отойдя на пару шагов, Сириус уперся в кровать и грузно осел на нее, подняв облако пыли. Закашлявшись, он очистил взмахом палочки воздух и принялся изучать остальные колдографии, занимавшие большую часть стены. Память выкидывала странные шутки: некоторых моментов, запечатленных на колдо, он не помнил вовсе, зато вспоминал совсем незначительные детали — тоненький шрам на подбородке Джеймса, заработанный им в первой их драке в поезде, или смешно-торчащий вихор на затылке Рема, который тот всегда старательно приглаживал перед тем, как спускался на завтрак.

На маленького пухлого волшебника он старался и вовсе не смотреть, чтобы не чувствовать всепоглощающей ненависти, заставлявшей его сжимать кулаки и по-звериному скалить зубы. Хватит, достаточно он сбивал кулаки в кровь о неприступные стены своей темницы в течение долгих лет заключения. Хватит!

Солнце медленно клонилось к закату, с все большим трудом проникая сквозь плотные шторы в комнату, и помещение стало медленно наполняться первыми вечерними тенями. Тьма начинала клубиться в углах, постепенно протягивая свои щупальца к центру комнаты, пока еще озаренному гаснущим солнечным светом.

Сириус потянулся, разминая затекшие от долгого сидения мышцы. В желудке призывно заурчало, напоминая, что организм не мешало бы покормить чем-то более существенным, нежели воспоминания. Поднявшись со скрипнувшей кровати, он направился в коридор. Светильники с видимой неохотой начали разгораться, и в их неярком свете бросилась в глаза надпись на соседней двери «Не заходить без личного разрешения Регулуса Арктуруса Блэка». Чернила, которыми когда-то была сделана надпись, практически выцвели, и некоторые буквы можно было разобрать с большим трудом, но отпечатавшиеся в памяти Сириуса слова были такими же яркими, как и в тот день, когда Регулус их написал.

Сириус словно наяву увидел сердитого Регулуса, приклеивающего к двери табличку, и, лишь моргнув пару раз, смог прогнать вставший перед глазами образ брата.

Путь до кухни он преодолел в гнетущей тишине: казалось, даже звуки покинули дом вместе с его жителями, оставив после себя удушающее чувство неприкаянности.

— Кричер! — позвал Сириус, оказавшись в коридоре перед кухней. Он сомневался, что домовик матери был еще жив — наверное, уж свернулся где-нибудь клубком и подох от старости и одиночества, но попробовать все же стоило.

— Что угодно предателю рода? — проскрипело грязное создание, появившееся с хлопком у его ног.

Сириус от неожиданности отступил назад, задевая плечом витую рамку с непонятным пейзажем.

— Почему ты не появился сразу? — совладав с удивлением, спросил Сириус, разглядывая замызганную и закопченную наволочку, в которую был завернут Кричер.

— Неверный сын, разбивший сердце моей любимой хозяйки, недостоин, чтобы верный Кричер встречал его на пороге дома благороднейшего и древнейшего семейства Блэков.

— Да ну? — ехидно усмехнулся Сириус, потирая пальцем заросший подбородок. — Тогда пусть «верный Кричер» приготовит «неверному сыну этого дома» ужин, да побыстрее. Понял, Кричер?

— Кричер приготовит недостойному отпрыску, о да, Кричер приготовит, — забормотал домовик, с ненавистью смотря на Сириуса.

— И чтобы мне не пришлось проверять еду на наличие любимых теткой Кассиопеей ядов, ты меня хорошо понял?

— Слушаюсь, хозяин.

Бормоча ругательства, Кричер скрылся за дверью кухни, а Сириус замер в нерешительности. Он не мог с точностью сказать, как долго пробудет здесь, поэтому запастись на ближайшие скучные деньки хорошей выпивкой ему бы определенно не помешало. Насвистывая услышанную за время скитаний маггловскую песню, он направился в гостиную, где, как помнилось, всегда был неплохой бар. Можно конечно же было бы наведаться и в винный погреб, где хранилось лучшее вино, собираемое Блэками годами, но, откровенно говоря, Сириуса сейчас устроил бы и паленый огневиски, продаваемый в Лютном. Что угодно, лишь бы смыть с языка мерзкий привкус нелюбимого дома.

Гостиная встретила его толстым слоем пыли на низких кофейных столиках да безобразными лентами сизой паутины, вдоволь облепившей высокие стеклянные шкафы.

— Не сильно-то «верный Кричер» и следил за семейным гнездом, — сыронизировал Сириус, направляясь к бару. Замок удалось открыть только со второй попытки, настолько механизм заел за годы его неиспользования. Стоявшие внутри бутылки были тоже обильно запорошены пылью, и прочитать некоторые название представляло собой определенную сложность. Оглядев ассортимент, Сириус, особо не раздумывая, потянулся к пузатому наполовину полному графину. Помнится, когда-то в нем хранился любимый дядей Альфардом коллекционный коньяк, привезенной из одной из его странных экспедиций. Взболтав содержимое графина, Сириус огляделся в поисках бокалов. За неимением ничего иного наливать пришлось в серебряный кубок с фамильным гербом, насмешливо поблескивающий боками в свете зажженных в люстре свечей.

— За недостойного отпрыска, вернувшегося в отчий дом, — Сириус отсалютовал бокалом фамильному гобелену, с которого, как и много лет назад, на него взирали потемневшей вязью золотых букв члены его семьи.

Коньяк обжег горло, разливаясь внутри приятным теплом. Сделав еще глоток, Сириус приблизился к гобелену.

— Здравствуйте, тетя Дорея, кто бы мог подумать, что ваши слова и правда сбудутся, — Сириус усмехнулся и покачал головой, словно до сих пор сомневался в реальности происходящего. — Видите, я действительно вернулся сюда, как вы когда-то и говорили. Обстоятельства, конечно, нынче совсем не те, на которые вы, наверное, надеялись, но все же... я вновь под этими сводами, и, похоже, что на этот раз вырваться отсюда мне будет в разы сложнее.

Наверное, вам интересно узнать, как там ваш внук? Дамблдор обещал, что я смогу увидеть Гарри только в том случае, если предоставлю ему надежную защиту, — Сириус обвел рукой комнату: — А разве может быть место более надежное, чем этот дом? Паранойя отца сослужила мне хорошую службу: я смогу провести пусть и всего месяц, но рядом с Гарри. Не волнуйтесь, тетя Дорея, я постараюсь его защитить несмотря ни на что.

Призвав взмахом палочки стоявшее в стороне кресло, Сириус опустился в него и перевел взгляд на следующее имя.

— Мир вашему праху, тетя Кассиопея, уж простите, что не пришел лично на похороны. Знаете, в то время я был несколько занят, развлекая дементоров. Уверен, что, если хорошенько обыскать эту дыру, обязательно найду ларчик-другой с вашими любимыми малютками. А выражение вашего лица мне и вовсе не забыть. И зачем вы пришли в тот день, когда меня отправляли в Азкабан, ведь даже мать не посчитала нужным сопроводить нелюбимого сына туда, где, по ее словам, ему было самое место? Позлорадствовать? Или же наоборот, пустить слезу сожаления, что очередной представитель нашей славной семейки скоро перестанет существовать?

Сидел я от вашей любимой Беллы всего в нескольких шагах. Не скажу, что она уж сильно печалилась о падении нашего великого дома. Скорее о своем «величайшем и могущественном Лорде», который «непременно вернется и вытащит» ее оттуда. Ах да, и непременно наградит за верную службу. Могли ли вы представить себе, тетя Кассиопея, да и вы, maman, тоже, что ваша обожаемая гордая Белла склонит перед ним колени? То-то и оно.

Взгляд Сириуса остановился на ровных строчках «Беллатрикс Лестрейндж», скользнул дальше мимо «Нарцисса Малфой» к «Регулус Блэк».

— Слышал, братец, что тебя прихлопнули твои же обожаемые упиванцы, — злость промелькнула на мгновение в глазах Сириуса. — Скажи мне, оно того стоило? Стоила твоя смерть нелепых идеалов, в которые ты верил? Реджи, а я ведь тебя предупреждал, помнишь? Пытался остановить, вот только ты даже не захотел меня выслушать...

Палец скользнул по рельефной грани кубка, очерчивая герб. Волосы полностью скрыли лицо, и только хриплый голос резал тишину, выдавая застарелую боль. Графин был полностью опустошен, и его место занял другой, а Сириус все не переставал говорить.

— Разве благо семьи было в том, чтобы умереть молодым, бросив родителей в одиночестве, а, Реджи? Уходя из дому, я оставлял семью на тебя, надеялся, что ты справишься и сможешь дать семье то, что был не в силах дать ей я. В тебе я видел того, кто гораздо лучше подходил на роль наследника, гордость семьи... Кто как не ты, был воплощением материнских представлений об идеальном сыне? Так почему же ты подвел меня, Реджи?

Ты же не был настолько фанатичен, как Белла? Не было у тебя и моей привычки нестись вперед, сломя голову? Неужели ты не смог распознать нутро вашего лорда до того, когда стало поздно? Реджи, Реджи, мой маленький глупый брат.

Язык Сириуса начал заплетаться, и, с трудом поднявшись из кресла, он был вынужден ухватиться за спинку, чтобы не упасть.

— И вы, маман, тут вы мне нравитесь гораздо больше, чем ваш крикливый портрет в коридоре. Знаете, дядя Альфард не единожды говорил, что женщину красит умение молчать, а вы всегда были слишком требовательны и деспотичны. Не уследили вы за ним... — Сириус вплотную приблизился к гобелену, впиваясь пальцами в старую побитую докси ткань. — Пусть вам и там не будет покоя, мама, за то, что вы сотворили с нашими жизнями.

Обретя равновесие, Сириус направился в сторону выхода, старательно огибая препятствия. Коктейль из выпитого спиртного плескался в желудке, лишая качающийся мир последних ориентиров.

— Ужин, хозяин, — Кричер появился перед ним неожиданно, заставив оступиться и грузно привалиться плечом к дверному коробу.

— П-потом поем, — хрипло отозвался Сириус, смотря мутными глазами на расплывающуюся фигуру перед ним. — Проваливай к дементорам, Кричер...

Кричер злобно ощерил стертые зубы, смотря на него.

— Выродок, позорящий род... — прошипел Кричер, зная, что Сириус прекрасно услышал его слова, но тот даже не обернулся, продолжая подниматься по лестнице. Сейчас ему было не до того, что говорил ему в спину выживший из ума домовик.

* * *

зима 1996

 

С отъездом последних членов Ордена в особняке снова стало невыносимо тихо, совсем как в тот летний день, когда после долгого отсутствия Сириус впервые переступил его порог. Кричер сидел где-то, затаившись и не рискуя лишний раз высовывать нос из своего закутка, поэтому тишину не нарушало даже его привычное бормотание. Казалось, теперь, когда за окнами падал пушистый снег, укутывая грязные улицы Лондона белоснежным покрывалом, на дом опустилось окончательное безмолвие.

Пружины скрипнули, когда Сириус, потянувшись, встал. Тишина, которая с каждым вдохом становилось все невыносимей, немного отступила, вновь позволив спокойно дышать. И Сириус, накинув на плечи теплый халат, позаимствованный из гардероба отца, плотнее запахнул его полы. Дорога вниз сопровождалась надсадным скрипом ступеней, и ему уже в который раз пришло в голову, что не помешало бы и подлатать лестницу, пока кто-то с нее не свалился.

Тепло, наполнявшее кухню еще вчера, уже выветрилось, и сейчас здесь царил промозглый вечерний холод. Поежившись, Сириус взмахом палочки разжег плиту и поставил нагреваться воду для кофе. В последнюю вылазку на волю, как он именовал свои немногочисленные отлучки, он успел запастись неплохим сортом, и сейчас настал именно тот момент, когда можно было попробовать его приготовить, не нарвавшись на недовольно-вопросительные взгляды Молли и ее менторский тон.

Вскоре по кухне поплыл горьковатый аромат, лучше всего свидетельствующий о правильном приготовлении благородного напитка. К кофе Сириус пристрастился еще во времена своей буйной юности, когда дядя Альфард посетовал, что нынешняя молодежь если что и уважает, то только алкоголь, совершенно позабыв, что на свете существует еще бесчисленное множество иных напитков, заслуживающих искреннего восхищения. Кофе, который готовил дядя, не шел ни в какое сравнение с результатами скромных потуг Сириуса, но все же он был порядком лучше того, чем их всех потчевала Молли на протяжении рождественских каникул.

Возможно, именно кофе помог настроить мысли на нужный лад, а может, просто наступило подходящее время. Но допив и оставив чашку на столе, Сириус направился к выходу. Взглянув в сторону материнского портрета, предусмотрительно закрытого портьерами, он принялся подниматься наверх — туда, где в одной из комнат последнего этажа некогда обитала Вега Блэк.

С момента появления на Гриммо у Сириуса все никак не получалось найти время и навестить старую знакомую. Сначала было банально некогда, затем он старательно убирал с глаз все то, что не стоило показывать слишком уж любопытным близнецам Уизли, потом была затеянная Молли уборка, которая значительно проредила наследие семьи Блэк, да и запасы энергии у невольных уборщиков. А потом круговорот дел и поручений настолько закрутил его, что подобные мысли и вовсе исчезли под грузом забот и волнений.

Последний этаж особняка встретил Сириуса пронзительным холодом, можно было даже увидеть белые облачка пара изо рта. В последний раз когда он поднимался сюда, ему так и не удалось найти Вегу. Может быть, теперь удача будет на его стороне?..

Шаги заглушал вытертый ковер, пыльный и неухоженный, как и все на этом этаже. Сириус усмехнулся воспоминаниям: мать редко сюда приходила, предпочитая забыть, что у особняка есть еще один жилой этаж. Давным-давно, в детстве, крупно разругавшись в очередной раз с матерью, Сириус забрался сюда, пытаясь подавить вспыхнувшую в душе злость. Наученный горьким опытом, он прекрасно знал, что в такие моменты надо было оказаться как можно дальше от хрупких и легко бьющихся предметов... и дражайших родственников, если уж говорить начистоту.

В тот раз он просто бесцельно бродил по пустым комнатам, бездумно заходя то в одну, то в другую и незаметно для себя успокаиваясь. А потом совершенно случайно, отходя от очередной вспышки гнева, Сириус услышал ее. Чарующая мелодия легко перетекала из октавы в октаву, взвивалась отрывистым токкато, гудела басовитым глиссандо и замирала, тоненько выводя свою историю. На его памяти так не играл никто: ни несомненно одаренная Нарцисса, с легкостью наигрывающая мелодии старинных композиторов, ни скрупулезная Андромеда, чьей игре никогда не хватало души... Белла же вообще редко подходила к роялю, а если и играла, то мелодия у нее была больше похожа на сражение, на вечную битву, противостояние принципов, как и она сама.

Останавливаясь у каждой двери как когда-то давно, когда он впервые привел сюда Регулуса, Сириус пытался уловить присутствие Веги. Может быть, она не стала оставаться в доме, который позабыл звучание человеческих голосов? Или, возможно, ушла еще раньше, когда он учился в школе?

Комнаты хранили молчание. И Сириус, особо ни на что не надеясь, толкнул створку, ведущую в его любимую гостиную с роялем. Когда-то он был счастлив, находясь здесь. Может быть, дом сохранил не только горькие воспоминания, но и то светлое, что было в его детстве?

Свет не вспыхнул одновременно с тем, как он вошел, и Сириусу пришлось зажечь Люмос, чтобы осветить помещение. Свечи в высоких люстрах выгорели еще в его детстве, и он все обещал себе, что непременно их заменит, но то одно, то другое вечно отвлекало его, заставляя откладывать задуманное на потом. В свете Люмоса комната казалась еще более запущенной, чем он помнил по своим воспоминаниям. Наколдованный огонь не отразился в лаке инструмента, не засверкал на золоченых завитках картин, лишь тускло сверкнул в запыленном оконном стекле, где на чернильном небе поочередно зажигались звезды.

Оглянувшись, Сириус приблизился к старому роялю, смахнул пыль с пуфа и присел. Он сидел здесь рядом с призрачной Вегой в день ее признания. Когда-то рядом с ним был Регулус, до которого при желании можно было дотронуться, стоило только руку протянуть. Когда-то он был молод и считал, что не может поступать неправильно...

Отложив палочку, на которой все так же светился наколдованный огонек, Сириус откинул крышку, глухо скрипнувшую несмазанными петлями. Знакомые вытертые клавиши манили прикоснуться к ним, попытаться извлечь звук, хоть отдаленно напоминавший звук игры Веги. Нерешительно подняв руки, Сириус коснулся клавиш первым несмелым движением — рояль отозвался басовитым гудением растревоженных струн, очнувшихся от долгого сна. Пальцы дрогнули — и мелодия, еще не успевшая сформироваться, оборвалась резким диссонансом. Сириус убрал руки, задумчиво поглаживая кончиками пальцев крышку, а потом попытался еще раз наиграть мелодию, хранящуюся в памяти.

— Долго тебя не было, Сириус Блэк, — шелест нарушил немного фальшивящую мелодию. — Я ждала твоего прихода гораздо раньше.

Музыка резко оборвалась, и Сириус обернулся на голос, вглядываясь в дальний угол, где около покрытого грязными чехлами дивана серебрилась невысокая фигура девушки с роскошной копной волос.

— Не надеялся увидеть тебя снова, Вега, — улыбка коснулась его губ, заставляя глаза светиться давным-давно позабытой нежностью. — Давненько мы виделись, верно?

— Верно, — кивнула она, приближаясь к нему. — Годы не обошли тебя стороной, — в ее глазах скользнула грусть, окрашивая их в глубокий серый цвет.

— Азкабан — не курорт для благородных господ, — в привычной ухмылке изогнул губы Сириус. — А как ты поживала? Не скучно стало, когда все ушли?

Ушли. Прекрасное слово, которым можно сказать так много. Сириус вспомнил, что когда-то тетка Чарис именно так сказала о смерти бабки Ликорис. Тогда ему показалось это странным, сейчас же слово было как нельзя более подходящим.

— Тяжело тебе пришлось, — вздохнула она, опускаясь рядом с ним на широкий пуф у рояля и принимаясь наигрывать легкую мелодию. — Регулус приходил ко мне, когда тебя не было.

Сириус постарался скрыть удивление, хотя чему тут было удивляться — Регулус всегда мечтал узнать об истории семьи как можно больше и, желательно, из первых уст. Кто, как не призрак, живущий в особняке на протяжении долгих лет, мог лучше всего рассказать ему об этом?

— Да? — выдавил он наконец.

— Он очень скучал по тебе, когда ты ушел, — проронила Вега, наклоняясь над клавишами.

— Мне казалось, ему было все равно, — пожал плечами Сириус, откидываясь назад и изучая затянутый паутиной потолок.

— Регулус считал, что все равно было именно тебе, ведь это ты бросил его, — Вега пристально взглянула на него. — Он был прав?

— Я... мой уход никак не был связан с ним, — Сириус запустил руку в волосы, с силой сжимая пальцы. — Я надеялся, что мой поступок заставит его одуматься и понять всю тщетность материнских идеалов и всего того бреда, которым она нас пичкала.

— Не находишь, что это был очень странный способ донести до кого-то свое мнение? — Вега скептически хмыкнула. — Проще было попытаться поговорить начистоту.

— Мне было всего шестнадцать, — поморщился Сириус. — Тогда для меня все делилось только на два цвета, а полутонов не существовало в принципе.

— Ошибочная позиция.

— Знаю. Вот только поздно я это понял.

Молчание повисло между ними, сковывая невысказанными вопросами.

— А он... Реджи никогда не говорил, почему он решил примкнуть к Волдеморту?

— Нет, на эти темы мы с ним не общались. Мне казалось, — Вега задумчиво склонила голову набок, — он хотел сам разобраться в чем-то. Убедиться, как однажды случайно обмолвился.

— В чем убедиться?

— Без понятия, но ему удалось узнать что-то, что не предназначалось для его ушей.

— И что это? — Сириус подался вперед.

— Я не знаю, он никогда не рассказывал мне, просто однажды заявился глубоко ночью и попросил передать тебе, когда мы вновь с тобой увидимся, что все его поступки были ради блага семьи. И что ты, в конечном счете, как всегда оказался прав. После этого разговора я больше никогда его не видела.

— Ради блага семьи, — Сириус отчетливо скрипнул зубами, — это благо вечно портит всем жизнь, не находишь? Ты пострадала от него, я... и даже Реджи оказался в конечном итоге его жертвой.

Сириус умолк, пытаясь разобраться в последних словах брата. Что подразумевал под этим «благом» прагматичный Регулус? Что он мог узнать такого, из-за чего на него ополчились бывшие соратники? И была ли так случайна его смерть?..

Вопросы роились в голове Сириуса, и не было ни малейшей возможности задать их тому единственному человеку, который единственный мог дать правильный ответ.

Может быть, стоило ему тогда остаться дома, смирить гордость — и брат был бы жив?

Может быть, останься он тогда, были бы живы Джеймс с Лили, а Гарри не стал сиротой?

Или же Регулус хотел сказать, что иногда ради блага семьи стоило пожертвовать личным счастьем... лишь бы видеть близких живыми.