Попали... (гет)

Мы летели на самолете обратно в Москву. За иллюминатором лениво пролетали темные кучевые облака. Был уже вечер, и в Москве мы должны были сесть еще позже — с учетом разницы поясного времени — но, по крайней мере, еще успевали на метро.

Конференция прошла… средне. Несколько скучных лекций по уже известным темам, постерная сессия, растянутая аж на три часа, и присесть толком негде. Бесполезная трата времени, ибо кто будет подходить к постеру, чье место — под лестницей возле туалета? И трудности перевода, да — ибо от страха забывались даже самые простые слова, и смотрели на меня, как только я пыталась заговорить, как на умственно неполноценную — иначе не стали бы объяснять простейшие вещи, которые студенты нашего факультета изучают в ходе обычных практикумов на 3-4-м курсах. Так что это, наверное, и к лучшему, что на мою работу в итоге никто не обратил внимания.

Гораздо интереснее были вечера, когда научный руководитель, который уже бывал здесь раньше, устраивал нам экскурсии по старому городу, показывая те или иные достопримечательности. А в те дни, когда завкафедрой еще с утра сваливал куда-то вместе со своей секретаршей, можно было пропустить конференцию и вместо этого пойти в музей или просто погулять по городу. Кому-то это может показаться ерундой, но, по мне, увидеть в оригинале полотна Рубенса или Овербека — дорогого стоит, хотя я не могла сказать, что это самые мои любимые художники.

Но все когда-нибудь кончается, и теперь мы летели домой. Кстати, позвольте представиться, я — Катерина Симонова, с отличием окончила химфак МГУ и заканчиваю теперь второй год аспирантуры. Рядом со мной сидит Стас Федотов, мой бывший одногруппник и поныне однолабник, в свободное от учебы и работы время посещающий тусовки толкиенистов. Смотрит с планшета очередную вариацию на тему короля Артура, где еще Джиневра всех из лука расстреливала. Слева от Стаса — Мария Антипова, младший научный сотрудник. Брали ее в основном, чтобы приглядывать за нами, но, поскольку она была старше нас всего на два с половиной года, благополучно влилась в нашу компанию на конференции, а подурачиться любила не меньше некоторых студентов. А где-то дальше, так же втроем, сидели завкафедрой, его секретарша и наш научный руководитель и, по совместительству, главный мозг кафедры.

Уснуть, как назло, не получилось. Слегка мутило. Не люблю самолеты — поезда, хотя гораздо медленнее, но и гораздо удобнее. А метро — и вовсе лучший городской транспорт. Мутить стало сильнее, стюардесса объявила о входе в зону турбулентности. Пассажирам раздали леденцы.

Выглянула в иллюминатор — темные, едва различимые в пространстве облака то и дело озарялись снизу всполохами молний. Только этого еще не хватало… Потрясла Стаса — тот проникся и выключил планшет: киношку можно и позже досмотреть. Маша продолжала безмятежно слушать музыку в наушниках.

Стюардесса обратилась с просьбой выключить все электронные приборы — это уже серьезно. Хотя свой ноутбук я так и не доставала из сумки. Мутить стало еще сильнее, добавилась противная резь в ушах. Хоть бы скорее мы уже приземлились…

Сквозь пелену собственного отвратительного состояния я замечала, что другие пассажиры тоже начинают нервничать. Ходили слухи не то о возможной аварийной посадке, не то о том, что самолет не израсходовал горючее и теперь наворачивает круги над городом. Ходившие между рядами стюардессы просили соблюдать спокойствие. В любом случае, как только мы взошли на эту алюминиевую посудину, от нас уже ничего не зависело.

Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля твоя, яко на небеси, и на земли…

Прикрыв глаза, я пыталась сосредоточиться и вспомнить слова молитв, по крайней мере, тех, что знала когда-то полностью. По крайней мере, это помогало немного отвлечься от собственной немощи. Не сразу, с третьего, а то и четвертого раза, не уверена, что в точности и что случайно не заменила где-нибудь похожие фрагменты, но я вспоминала и дочитывала теперь про себя 90-й псалом.

Молись по-своему и Стас, и Маша, и, похоже, многие пассажиры в салоне. По крайней мере, это была лучшая альтернатива бесполезной панике и массовой истерии.

Неожиданно самолет тряхануло — можете представить, что это такое на скорости 600-800 км/ч. Мы начали стремительно снижаться. Одна из стюардесс не удержалась и упала. Люди теперь по-настоящему начали бояться, и никакие призывы к спокойствию уже не действовали. Неужели это все?

Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных…

Схватила за руку сидящего рядом Стаса и повторяла молитву уже шепотом. Он сжал мою ладонь своей — ибо на пороге смерти человек готов хвататься даже за самую тоненькую соломинку — и теперь тихо повторял слова вслед за мной, хотя прежде относился к религии… скорее, с юмором.

Честно, было страшно — и, как ни странно, все равно. Я не ждала ничего особенного — там. Я просто хотела покоя…

Первое, что я осознала — что я лежу на чем-то холодном и твердом. Сверху придавило чем-то… не слишком тяжелым. Нос улавливал едкий запах дыма, уши — потрескивание пламени и скрежет металла. Наверное, именно это и заставило меня открыть глаза и осмотреться. Потому что… даже если я уже мертва, и это моя загробная жизнь, не хотелось бы до кучи еще и сгореть.

Оказалось, я лежу на какой-то широкой балке, совсем невысоко над землей. Сверху меня придавило какими-то обломками, однако скинуть их одной рукой было весьма проблематично. Вторая же моя рука, а именно левая, оказалась как-то странно выгнута вниз, но не сломана. Просто ладонь… будто бы кто-то держал.

- Стас?!

Ведь именно его я схватила за руку, когда самолет начал падать. Неужели я захватила его с собой?

- Э… Катюш? Кх…

Руку я все-таки освободила. А Стас, видимо, тоже пришел в себя совсем недавно

- Может, слезешь с меня? — в подтверждении своих слов, доску, на которой я лежала, толкнули снизу.

Уже двумя руками, при некотором усилии, я смогла скинуть обломки, придавливавшие меня сверху, и, нетвердыми ногами ступила на землю. Балку, на которой лежала я раньше, и под которой оказался Стас, сняли уже вместе. И потом несколько минут просто сидели, обнявшись и тупо глядя в пространство. Говорить пока не хотелось, скорее, мы отходили от недавно пережитой катастрофы и радовались про себя, что нашли хотя бы друг друга.

Возможно, мы бы так сидели гораздо дольше, если бы не чьи-то слабые крики о помощи. Кое-как выбравшись из своего убежища, которое напоминало остов старинного корабля (я даже не задумалась, почему не самолета), глубоко пропахавшего землю, нетвердой, шатающейся походкой, мы отправились искать еще одного товарища по несчастью. Все вокруг заволокло не то туманом, не то дымом от пожарища; мы то и дело спотыкались о камни неровности земли, натыкались периодически на какое-то барахло и кустарники, что едва не прошли мимо.

Несчастный старик был под завалом целой кучи металлических конструкций и, судя по его хриплому дыханию, был настолько слаб, что мы сомневались даже, что он не умрет до того, как мы вытащим его из-под обломков. Старик глубоко вдохнул и отхаркнул кровью, как только тяжелая, металлическая плита была снята с его груди. Я не могу сказать, что у меня хорошая память на лица; порой я не могла даже вспомнить, например, парень или девушка приходили ко мне в комнату в общежитие и просили передать что-нибудь моей соседке. Однако я была уверена, что этого старика точно не было среди пассажиров того злосчастного рейса, которым мы летели в Москву, и, тем не менее, его внешности мне казалась до странности знакомой…

- Спасибо, друзья мои, — тихо сказал он по-английски. — Мне уже немного осталось…

И, словно в довершение своих слов, снова закашлял.

- Просто найдите мальчика… найдите мальчика и отдайте ему его кольцо. Он знает, что надо делать…

Я едва не открыла рот от удивления. Потому что эта фраза, и сказанная именно умирающим языком мне точно была знакома, и я даже знаю, откуда. Неужели мы не выжили и теперь видим предсмертные — или уже посмертные — глюки?

- Послушайте… нам пришлось сделать это… Он заставлял нас делать ужасные вещи… У нас не было выбора…

- Нас так мало осталось, и работа почти закончена… Зло… Вы можете представить… Он возвращается, чтобы уничтожить все… все и всех…

- Пожалуйста, просто найдите мальчика… И скажите ему, что я сбежал… — казалось, старик собирается последними силами, — чтобы предупредить. Он знает, что надо делать… Вы… все зависит от вас…

Я присела на корточки и закрыла глаза умершему, большие черные глаза, не замечая, как у меня самой по щекам текут слезы. Стас задумчиво вертел перстень в руках. Сквозь туман мы видели, как догорает пожар. Огромный пропеллер все еще вращался по инерции, издавая надсадный скрежет, отбрасывая периодически на нас свою тень. Холодный ветер трепал наши волосы, но мы не замечали холода.

Однако Стеннар — если это действительно был он — уже умер, и его не вернуть, но мы оставались живы, пусть даже в пределах собственного разума, и нам нужно было решить, что делать дальше. Стас предложил единственное разумное решение в сложившийся ситуации — попытаться найти других выживших — и я согласилась с ним без раздумий. Ибо жить хотя все, и бедствие, которое мы пережили, было общим, и было бы несправедливо, если бы мы попросту удовлетворились лишь фактом собственной жизни.

Туман по-прежнему не желал рассеиваться, и мы решили не разделяться, чтобы не потерять еще и друг друга. Тела нам периодически попадались, мы их бегло осматривали, измеряли отсутствующий пульс — чтобы в очередной раз удостоверится: “мертв” или “мертва”. Иные же были настолько изуродованы и обожжены, что не оставляли никаких сомнений в том, что являются уже лишь пустыми оболочками. И странно успокаивало то, что знакомых лиц мы пока не встречали.

Чем дальше мы шли, тем больше я уверялась, что мы попали куда-то не туда. Развалившийся на несколько частей и догоравший теперь летательный аппарат действительно напоминал дирижабль, но никак не современный “BOEING” — неслучайно у меня возникали ассоциации с “Титаником” и Эйфелевой башней, в строительстве которой использовались похожие железные арматурные конструкции. И костюмы на пассажирах… по крайней мере, те, что относительно хорошо сохранились — викторианская эпоха, поздний период, примерно 1880-1890-е годы, в вариациях от сельской до парадно-элитной.

Заметил это и Стас, посещавший кружок исторических танцев и участвующий иногда в реконструкторских балах. Однако единственное, на чем мы сошлись, что это никак не может быть постановкой — потому что… уж больно все натурально… Прочие же варианты казались еще более невероятными. Я намекнула на “Арканум” — он в эту игру не играл, ибо увлекался “Морроувиндом” и “Готикой”, но слышал, в том числе и от меня. Но также считал бредом саму идею о том, что мы могли попасть во вселенную какой-то компьютерной игры. Скорее, он бы поверил в реинкарнацию — вот только память о нашей прошлой жизни, равно как и тела, опять же, остались при нас.

Вскоре нам, однако, стало не до шуток, когда прямо из тумана на нас вышел худой и от этого не менее злобный волк. Страх сработал первым, и я тут же юркнула за спину Стаса. Зверь прыгнул следом. Стас едва успел прикрыть горло рукой, но не удержал равновесие. Я отбежала в сторону, не зная от страха, что делать. У нас не было при себе никакого оружия, и вообще, все наши вещи, кроме тех, что были на нас надеты, остались там. Я понимала, что Стас вряд ли выиграет схватку с разъяренным волком, и что тогда последний примется за меня. Я не хотела смотреть на то, как на моих глазах человек борется со смертью, а я ничего не могу сделать, и стояла, как парализованная. Пока не вспомнила, что мне одна моя знакомая, увлекавшаяся одно время турпоходами, рассказывала о волках. А именно что человек, в силу своей медлительности и относительно малого веса, для волка неинтересная добыча — по крайней мере, если не провоцировать его. И что на человека нападают именно голодные волки — потому что не могут угнаться уже ни за кем другим. А голодный волк — слабый волк, и при должной сноровке его вполне можно задушить руками. Ты только держись, Стас!..

Стас, однако, и не думал сдаваться, изо всех сил пихаясь локтями и коленями, упорно не давая волку добраться до лица и шеи, но ясно, что долго так продолжаться не могло. Я осторожно обошла дерущихся по кругу. Приготовилась… Давай! Господи, помоги! И бросилась на волка сзади, сжимая вокруг его шеи ладони. Лишь в последний момент я успела наклонить голову и закрыть глаза — зверь, который все же успел развернуться, задел меня по касательной. Я упорно продолжала сжимать руки вокруг его шеи, не обращая внимания, как он царапает меня своими лапами. Движения его и вправду становились все более слабыми, как будто слепыми, пока не затихли резко, и я не почувствовала, как туша зверя обмякла подо мной.

Чужие руки подняли меня за плечи и усадили на землю. Меня бил озноб, и единственное, что я могла сделать, это обхватить себя руками. Стас предложил вина — тут валялся почти невредимый, целый ящик — но я отказалась. Никогда не пила вино и просто не хочу экспериментировать над своим организмом. Не сейчас, когда от нашей способности держаться на ногах и ясно мыслить зависит наше выживание в этом непонятном и, как выяснилось, уже враждебном мире.

Стаса волк, слава Богу, потрепал несильно, однако шрамы и царапины остались, так что вино, за неимением других средств дезинфекции, ушло уже на их обработку. Как рассказал мой одногруппник, он и не надеялся вначале выжить в схватке с волком, но тут вмешалась я и отвлекла волка на себя. Однако я не отличалась ни ловкостью, ни силой, так что душила бы волка очень долго, и тогда Стас, уже пришедший в себя после схватки, ударил волка палкой по темени. В результате мы дружно решили, что палка — вещь полезная, и я захотела найти себе такую же, раз никакого оружия у нас нет. А ходят тут волки всякие…

Вскоре поиски увенчались успехом — благо, деревьев и, следовательно, обломанных веток, здесь хватало, и мы решили вернуться в наше первоначальное укрытие, надеясь переждать там, пока туман рассеется. Не дело все-таки — исследовать окрестности вслепую, когда непонятно, с какой стороны ждать опасности, когда легко можно влезть в какую-нибудь гадость и что-нибудь себе сломать. Однако вернуться в наше убежище нам оказалось не суждено. По крайней мере, не сразу…

- Во имя Насреддина, нет! Что же я наделал?! Я опоздал!

На земле, около кучи обломков, ставшей последним прибежищем Стеннара, скорчившись, лежал человек, одетый в длинный темный плащ из грубой ткани. Мы со Стасом переглянулись — раньше его здесь не было. Рядом с человеком лежала длинная, ровная палка — не чета нашим — перевитая обрезками не то ткани, не то кожи. На ногах — простые сандалии. Монах… Даже если это и не Вирджил, вряд ли он нам сделает что-нибудь плохое.

- Э… простите, сэр… — по-английски обратился к незнакомцу Стас как обладающий более подвешенным языком.

- Вы?! — незнакомец поднял голову. В глазах его неверие боролось с надеждой. — Вы… живы? Глазам своим не верю!.. — и кинулся обнимать ноги Стаса.

Это не вызывало смех — скорее, недоумение.

- Э… постойте, сэр, — Стас попытался отстранить “монаха” от себя. — Лучше объясните, что происхо…

- Дирижабль… огонь… и вы. И алтарь говорит… — казалось, незнакомец явно не в себе. Немудрено, если ударился головой — тут можно много где…

- Можешь считать, что твоя версия с реинкарнацией удалась, Стас, — я вклинилась в их диалог. — И он, — указала на “монаха”, — наверное, принял тебя за какое-то местное божество. Иначе, почему ведет себя так странно?

Говорила я на русском, и на человека в балахоне это подействовало как своеобразный раздражитель.

- Н-но…

Как выяснилось позже, нашего нового знакомца действительно звали Вирджил (я решила не удивляться, на всякий случай). Как и следовало ожидать, он являлся новичком в религии Панарии и по указанию старца Иоахима, своего наставника, явился сюда, так как именно в этом месте, согласно древнему пророчеству, должен был воплотиться дух Насреддина, великого эльфийского мудреца, жившего много веков назад.

Соответственно, Вирджил ожидал увидеть эльфа. Но на безрыбье… К тому моменту, как мы нашли его, он был рад встретить кого угодно живого, чтобы “осчастливить” известием о воплощении Насреддина — ибо в местном Писании не говорилось о расе Живущего. Однако здешний Вирджил разбирался в богословии так же ужасно, как и его игровой прототип, так что появление сразу двух выживших в крушении ввергло его в ступор.

Опомнившись, Вирджил предложил нам пойти в селение Туманные Холмы, где его должен был дожидаться наставник, по словам самого неофита, “сведущий в Писании”. Вот только если этот Иоахим такой умный, чего отправил вместо себя туповатого Вирджила или не пошел вместе с ним? Однако терять нам было нечего, и мы согласились отправиться вместе с новым знакомым в Туманные Холмы, хотя оговорили сразу, что не считаем себя какими-либо важными религиозными фигурами и, тем более, не можем быть воплощением местного божества. О том, что мы вообще из другого мира, мы решили пока не говорить — не хватало еще, чтобы Вирджил свихнулся раньше времени.

Разыскав среди валявшихся вокруг более-менее целых ящиков, мы приготовили себе нехитрый обед — благо, огонь был, и “дров” хватало. У Вирджила с собой в мешке были сухари, вяленое мясо и вода. Из того, что мы вообще захотели есть, а раны полученные в схватке с волком до сих пор саднят, мы сделали вывод, что мы живы, живы физически, а не видим один и тот же глюк на двоих или еще какое-нибудь левое измерение. Вопрос, куда мы попали, по-прежнему оставался актуальным, но мы решили отложить его на потом, когда мы разберемся с происходящим вокруг, и когда нашей жизни ничто не будет угрожать.

Вирджил вылечил наши раны магией, за что мы были ему благодарны: все-таки не хотелось бы подцепить здесь какую-нибудь заразу. Ощущение было необычным… словно бы приятный, вязкий холодок коснулся тела в том месте, где были раны. В фэнтези то, что магия вполне мирно уживается с религией — дело обычное. Иногда церковь поддерживает одни виды магии (т.н. “светлые”) и запрещает другие (т.н. “темные”, особенно некромантию), и многие священники там являются по совместительству лекарями-магами, а их благословение и молитва имеют магическую силу.

Вирджил был искренне удивлен, узнав, что в нашем мире основные религии запрещают колдовство и считают его одним из страшных грехов (я решила немного приоткрыть карты о нашей "родине"), а те, кто называют себя колдунами и ясновидящими, оказываются чаще всего обыкновенными шарлатанами, разводящими народ на деньги. Рассказали мы и о том, что в нашем мире технология безоговорочно “победила”, а церковь отступила на дальние позиции. Однако Вирджил то ли находился по-прежнему под впечатлением от увиденного и услышанного, то ли религия Панарии и впрямь проповедует терпимость и любовь ко всем окружающим, но мы так и не услышали от него нотации ни по поводу нашего “духовно разложившегося” мира, ни по поводу нашей “развратной” одежды, в особенности, моей юбки, открывающей ноги.

По словам того же Вирджила, как такового, монашества в Панарии не было, и сам он никакой не монах, а пока только послушник, неофит, и найти так называемого Живущего в месте, указанном в пророчестве, было первым его послушанием от старца Иоахима. Священники Панарии могли жениться, и да, умеренность в телесных потребностях ради созидания духовного считалась желательной, однако наш новый знакомый не мог припомнить какие-либо особые ограничения и запреты в пище или развлечениях для местных служителей культа. Вирджил припомнил даже отца Александра, Первого служителя Панарии и настоятеля главного храма в Каладоне, в семье которого священство передавалось якобы из поколения и в поколения. Однако были и такие, как старец Иоахим, которые предпочитали жить в уединении и проводить время за изучением священного Писания и молитвами.

Ближе к вечеру туман все-таки рассеялся, и мы решили продолжить исследование окрестностей. Вирджил поначалу уговаривал нас как можно скорее отправиться в Туманные Холмы, однако нам удалось убедить его поискать других выживших (интересно, как бы он отреагировал сразу на десяток “избранных”?), хотя мы и полагали это дело уже бесполезным. Легко в игре обыскивать трупы и присваивать их нехитрый скарб себе. В реальности же нам приходилось бороться с собственной брезгливостью, заглушать голос совести, кричащей об аморальности данного поступка. Но деньги и оружие нам все-таки нужнее, чем мертвецам, которых уже призвало к себе небо… или то, что внизу. Заодно мы просматривали документы, находимые при трупах (ведь как-то же главный герой и игре идентифицировал личности пострадавших), если их, конечно, можно было прочитать.

У эльфа со странным именем Д’рен Де’лор, валявшегося где-то в кустах, помимо горстки золотых монет, удалось разжиться также коротким луком, колчаном стрел и кинжалом, которые Стас, как толкиенист со стажем, тут же присвоил себе. Пристрелял, убедившись, что навыки не растерял, но заметил, что лук слабый, хотя и относительно скорострельный.

Вирджил, в силу того, что сам являлся магом, наверное, пусть и слабым, умел определять что-то вроде “ауры” — маг или технолог перед ним, и если маг, то какой школы, хотя Вирджил и не был уверен, что знает все школы, ибо, по его же собственному признанию, которое он промямлил, потупив глазки в пол, он не получил в юности хоть сколько-нибудь систематическое образование. Ну да, “пьянки, гулянки, диско и панки”, а также азартные игры заодно — то, что было известно о Вирджиле из “канона”, до того, как он ударился в религию.

В общем, наш новый знакомец определил, что уже виденный нами эльф Д’рен Де’лор — слабый маг-природник, а человек с большим носом и резкими, заостренными чертами лица, одетый примерно в такой же балахон, как у Вирджила, был раньше некромантом. У него же мы нашли еще немного золота и чудом уцелевшие флаконы какой-то химического дребедени зеленого цвета.

Золото ничего не весит — очень сильное такое упущение игровой механики “Арканума”. Или допущение? В общем, оно… весило. Пока немного — но что будет, если мы наберем хотя бы тысячу монет? Мешок с собой не натаскаешься, не говоря уже о том, что это будет лакомая добыча для всякого рода разбойников и орков-гопников в подворотнях Таранта. Но это мы решим уже позже.

Многие пассажиры, в основном женщины, имели при себе ножи и кинжалы. Получается, женщина здесь не настолько слабое, бесправное и безвольное существо, как это было в викторианской Англии — прототипе “Арканума”? Оружие одной эльфийки, явно из благородных, одетой в красивое голубое платье, и вовсе можно было назвать произведением искусства — кинжал с чуть искривленным ярко-белым лезвием и искусно вырезанной позолоченной рукоятью. Кинжал испускал слабое, но подвижное лазурное сияние — Вирджил сказал, что это признак магической вещи. Сам он идентифицировать не умел, уточнил лишь, что магические вещи в руках технологов бесполезны.

Постепенно, пусть и не в самых лучших обстоятельствах и на анатомических примерах, мы знакомились с представителями иных человекоподобных рас, о происхождении которых Вирджил не имел, правда, ни малейшего представления. Так, эльфы, помимо вошедших в фольклор острых ушей, отличались от людей высоким ростом и хрупким, астеничным телосложением, узкими кистями рук и тонкими чертами лица, придававшими им вид “изящной благородности”, аристократичность. Также эльфы, и мужчины, и женщины, предпочитали носить длинные волосы, причем женщины никак их не собирали, что, мягко говоря, не вязалось с канонами викторианской эпохи. Но, с другой стороны, эльфы — это не совсем люди, хотя Вирджил мало что знал об их культуре. А философия эльфов, по его словам (а тот самый Насреддин являлся как раз эльфом), была очень запутанной.

Свой язык у здешних эльфов тоже был, но названия “квенья”, “синдарин”, “нандорин” и “эльдарин” Вирджилу ничего не говорили. По всему выходило так, что люди, в среднем, за исключением отдельных специалистов не знакомы с языком эльфов, в то время как эльфы прекрасно знакомы с так называемым “общим” языком, или языком людей, поскольку люди являлись самой многочисленной и распространенной расой в “Аркануме”, и эльфам, несмотря на свою обособленность, волей-неволей приходится иметь с ними дело.

“Общий” язык, на котором с нами, собственно, и говорил Вирджил, сильно походил на английский, еще XIX века, но с рядом отличий в обозначении некоторых понятий и образовании глагольных форм, так что мы не всегда понимали друг друга с первого раза. Повезло еще, что я вообще была знакома со вселенной Арканума не понаслышке, пусть и весьма условно, иначе мы бы вообще не поняли и половины того, что нам пытался рассказать Вирджил.

Полуэльфы, рождавшиеся в результате связи человека и эльфа, представляли собой нечто среднее между обоими своими родителями. От эльфов они наследовали слегка заостренные уши и природную грациозность, но ростом были, как обычные люди. Прикрой им уши — и не отличишь в толпе. Стас поинтересовался, как долго в Аркануме живут эльфы и полуэльфы, и ответ его не порадовал: Арагорн бы здесь успел уже состариться, пока ждал свадьбы со своей драгоценной Арвен.

Те же, кого мы приняли поначалу за некрасивых людей или эльфов, оказались полуорками. Орками же здесь являлись примитивные, полудикие племена, ведущие кочевой образ жизни и живущие в основном грабежом и разбоем. От своих предков-орков полуорки унаследовали серо-зеленый оттенок кожи, острые и грубые черты лица, характерные разрез глаз и форму ушей (острые, да не такие, как у эльфов), острые зубы и природную агрессивность. Цивилизованное общество не принимало ни орков, ни полуорков, и потому последние были вынуждены или вкалывать с утра до вечера на фабриках за жалкие гроши, или, что гораздо чаще, составляли преступные банды на улицах, что закономерно усиливало питаемую к ним неприязнь со стороны других рас, которых условно можно было отнести к “культурным”.

Подобными же гибридами являлись и полуогры, этакие амбалы под три метра ростом, с огромными ручищами. Вот только от орков, чистокровные огры были совсем дикими и не имели даже собственной речи. Как они общались между собой, Вирджил не знал. Человеческое же наследие принесло полуограм зачатки интеллекта и речи, снизило агрессивность, в то время как природная сила определила их основной вид деятельности как вышибалы и телохранители. Нередко их использовали для переноса тяжестей или другой подобной и работы, которая быстро вымотала бы и полуорка, не говоря уже о человеке. Вот только представить, как эти полуогры… получаются, было бы действительно странно, и теория, которую позже расскажет Артур Тайрон, в этом свете выглядит не такой уж надуманной и нелепой.

Дварфы, по словам Вирджила (и моей собственной памяти), являлись своеобразным антиподом эльфов, ибо отличались природной склонностью к технологии, и телосложение имели идеальное для жизни в подземельях и работы в шахтах: низкий рост, широкие плечи, не очень длинные, но крепкие, мускулистые руки.

О карликах же (они же гномы) и хоббитах можно было сказать немного интересного. Первые являлись прирожденными торговцами и банкирами, нередко стояли у власти; особенно много их было в Таранте, самом крупном промышленном городе Арканума. Хоббиты, такие же низкие и полные, с босыми волосатыми ногами, можно сказать, ничем не отличались от образов, созданных в фильмах по Толкиену. Вирджил, правда, упомянул, что отличительной особенностью их расы является умение хорошо прятаться и незаметно передвигаться, и потому в крупных городах среди них бывает немало врагов.

Ей-ей, если бы мы были здешние, “арканумовские”, вряд ли бы Вирджил стал нам столько всего рассказывать, в особенности связанного со своим отнюдь не самым образцовым прошлым. Но мы же чужи-ие, ничего не знаем, а Живущих ввести в курс дела и вообще, рассказать хоть немного о мире, который им предстоит спасать, необходимо — иначе Иоахим еще по башке надает. Вот Вирджилу приходилось переступать через себя и рассказывать… в том числе и то, о чем добропорядочному гражданину вроде и не следовало бы знать, хотя вопросы, прямо касающиеся его прошлого, наш новый знакомец все же старательно обходил стороной.

Около тела Вильгельмины Карпентер нам вновь пришлось встретиться с обитателями здешнего леса. К волку присоединилось еще и мелкое, бледно-розовое гуманоидное существо, известное в игре под названием “Kite”. Кайт противно верещал и всячески изворачивался, чтобы достать нас своим ножом, однако очередная стрела, пущенная Стасом, все-таки пришпилила его к земле. Волка мы с Вирджилом добили палками. У Вильгельмины при себе обнаружилась записка к жениху в Таранте, и я напомнила, что с этим будет связан небольшой квест, так что бумажку лучше забрать с собой. Рассуждать на тему странной женской логики мы долго не стали: может быть, девушка забыла отправить письмо перед тем, как сесть на злополучный дирижабль. В любом случае, ее кавалеру от этого будет не легче.

Около пруда мы убили еще пару волков. Даже если до этого серые хищники прятались где-то в лесах — а крушение дирижабля по-любому должно было их испугать — то множество трупов привлечет их обратно в долину. Однако заклинание для копания земли Вирджилу было неизвестно, так что мы решили стащить все тела под укрытие одного из остовов дирижабля, и, для верности, спрятать под многочисленными обломками.

Когда мы покончили с этой тяжелой и грязной работой, уже стемнело, так что дальнейшее исследование окрестностей (а ведь мы должны еще посетить пещеру Чарльза Брего и найти обломки самолетов, на которых летели огры-камикадзе) было отложено на завтра. Кое-ка мы обмылись холодной водой из пруда, поели ужин, приготовленный Виржилом, и разместились на ночлег под тем же остовом, где и пришли в себя сегодня утром. У Вирджила при себе была палатка, спальный мешок и одеяло, так что, можно сказать, мы устроились спать со всем возможным комфортом.

Завтра… Все остальное — завтра.

Утро встретило нас неприятной, промозглой прохладой. Вылезать из-под одеяла ужасно не хотелось — но надо. Ибо никто не будет выживать здесь за нас.

Впервые с момента пробуждения здесь, в этом новом, знакомом и незнакомом одновременно мире, я задумалась о том, как там все остальные — Маша, Михаил Иванович, наш научный руководитель? Почему-то хотелось верить в то, что сюда попали только мы со Стасом, в то время как там — все живы.

После нехитрого завтрака мы озаботились тем, что надо бы собраться в дорогу — сидеть в этих горах всю оставшуюся жизнь мы все равно не собирались. Нам нужны были съестные припасы и одежда, какое-нибудь барахло можно будет потом и продать. И под все это нужны вещмешки — хотя бы такие, как у Вирджила.

К сожалению, в катастрофе уцелело совсем немного вещей: дирижабль вначале подожгли, потом протаранили несколько раз, да и упал он с немаленькой высоты. Очнулись и вышли на поиски мы тоже далеко не сразу. Иными словами, почти все, что могло сгореть — сгорело, что могло сломаться — сломалось. Уцелела лишь пара ящиков с вином и консервами, какие-то бесполезные тряпки, напоминающие не то простыни, не то занавески, но пара подходящих по размеру вещмешков тоже нашлась.

Всюду были разбросаны детали различных механизмов — даже если мы не надумаем чего-нибудь из них собрать, всегда сможем продать. Удивление вызвала лишь слегка побитая фотокамера, которую мы нашли за одним из крупных обломков. Я вспомнила, что раньше тут лежал мужчина в красном пиджаке — значит, Исаак Запрудер, фотограф. Камеру с собой однозначно стоило взять.

Одновременно я собирала травы, смутно знакомые мне по игре. Растение высотой примерно по колено, с красно-желтыми цветками — стебель кадуры. Низенькое, с мощным корневищем, выступающим над землей, и крупными, светло-зелеными листьями, собранными в розетки — корень гинка. Однако, как готовить из них целебную мазь, я не представляла от слова совсем. У нас не было “заочного” арканумовского образования, которое явно прослеживается у персонажей по игровой механике, я знала лишь условную схему — соединить это и это — но не знала саму технологию приготовления. Так что оставалось или добраться до ближайшего гербалиста — это эльфийка Гэйлин в Туманных Холмах — а то и вовсе дождаться, пока мы дойдем до Таранта, где можно будет приобрести соответствующую литературу в местном университете или записаться на курсы вольнослушателей там же.

А вот и кабанчики. Главное их оружие — это клыки, которыми они запросто могут распороть человеку брюхо, ну и копыта. Кабан агрессивен сам по себе и становится вдвойне опаснее, если не убить его сразу. Фокус, как с голодным и слабым волком, уже не пройдет. Дети города и современной цивилизации, мы совсем не умели охотиться — разве что у Стаса, посещавшего реконструкторские тусовки, которые устраиваются, в том числе, и в лесах, могли быть какие-то навыки. Единственное, что было нам на руку — это инерционность “мышления” и движения кабана: видя цель, он мчался прямо на нее и не сворачивал, если та вдруг отскакивала в сторону. Так нам удалось загнать животное, заставив врезаться клыками в одно из многочисленных деревьев, росших в округе. Как там было, “при интеллекте ? 20 вероятность успешного применения любого навыка увеличивается на 10%”. Тем не менее, кабан в любой момент мог вырваться из ловушки, оглушающего или усыпляющего заклинания Вирджил тоже не знал, так что пришлось напасть на рвущееся на свободу животное сразу с двух сторон и всадить ножи под ребра.

За деревьями проглядывалась поляна, окруженная с трех сторон горами, из-за скального выступа были видны обломки самолета, навстречу нам бежал еще один кабан. С ним мы применили похожую методику, и загонять его пришлось заметно дольше. Еще один кабан, по идее, должен “пастись” внизу, на другом конце долины, но мы благоразумно решили туда не соваться: опыт опытом, а жизнь все-таки дороже, тем более что в следующий раз нам может не повезти.

Ага, а вот и то, что осталось от летательного образчика модели братьев Райт — или, в здешней реальности, Иеронима Максима, изобретателя и инженера из Каладона, о чем недвумысленно сообщала надпись на боку самолета. Рядом, как и положено, валялся мертвый орг-камикадце, на шее которого болтался выбившийся из-под жилетки медальон с гексаграммой.

- Что это? — удивился Вирджил, внимательно рассматривая обломки. — В первый раз такое вижу… Похоже на странный летательный аппарат, но меньший, чем дирижабль. У вас есть идеи, что это может быть?

- У нас такое уже в музеях, — криво усмехнулся Стас, искренне наслаждаясь недоумением на лице Вирджила.

- Мы упоминали уже… что в нашем мире технология ушла далеко вперед, — пояснила я. — И такие… аэропланы и дирижабли… были у нас очень давно.

- Смотрите, а это там не огр среди обломков? — неофит обратил, наконец, внимание на пилота-неудачника. — Не думаю, что у огра хватило бы ума управлять такой сложной машиной…

Мы только развели руками.

- И вообще, он мог быть камикадзе…

- Кто? — удивился наш собеседник незнакомому слову.

- Так называют летчиков-самоубийц, — снизошел до объяснения Стас. — Они атакуют в лоб самолеты противника и погибают при этом сами.

Вирджил глубокомысленно кивнул.

- Вы заметили странный амулет у него на шее? И символ на нем… Я не знаю его. А вы?

Я-то знала, что это символ Руки Молоха, тайной организации наемных убийц, которые — не повезло-то как — еще долго будут охотиться за нами, но промолчала. Зато Стас не смог удержаться от комментария:

- Да это же Всевидящее Око Саурона! — воскликнул он, в довершение образа выпучив глаза от страха.

Хотя, я была уверена, внутри мой одногруппник был готов сложиться пополам от смеха — настолько нас обоих забавляла реакция Вирджила. Но Стас-то, в отличие от меня, еще и не знал “канон”…

Вирджил же и вовсе неподдельно испугался.

- Успокойтесь, Вирджил, — поспешила я разрядить ситуацию. — Саурон — это главный злодей… из одной книги, которая очень нравится… э… моему другу. Но этот знак… он действительно напоминает Всевидящее Око. Его иногда изображают у нас в церквях… но только в треугольнике. И еще приписывают… как символ… некоторым оккультным сектам и тайным обществам.

- То есть?.. — испуганно спросил Виджил, поочередно переводя взгляд с меня на Стаса, который уже не скрывал своей ухмылки.

- Мы думаем… — я делала паузу, переглянувшись со Стасом, тот согласно кивнул, — что это знак некоей организации…

- Которой заказали атаку дирижабля, — продолжил за меня Стас.

Тем не менее, в отличие от террористических организаций в нашем мире, чья деятельность быстро становилась достоянием общественности — как правило, из-за огромного количества жертв — Рука Молоха, напротив, предпочитала держаться в тени. Средства массовой информации здесь еще не развиты так сильно, а скорость передачи данных тоже оставляла желать лучшего. В том же Таранте никто не чесался по поводу того, что дирижабль так и “не долетел”, разве что Джаред переживал — и то из-за Вильгельмины. Поразительное такое спокойствие и пофигизм…

Вирджил тем временем вспомнил о том, что в Писании ничего не говорилось о летающих ограх, и это делало нашу версию в его глазах все более вероятной. Однако без совета своего наставника по-прежнему не хотел предпринимать что-либо и потому в очередной раз поторопил нас в Туманные Холмы.

- И будьте осторожны, — сказал он, когда мы сняли медальон с шеи огра. — Эти волки не очень-то дружелюбны…

Мы со Стасом прыснули. Склонность нашего проводника говорить порой совершенно очевидные вещи забавляла и раздражала одновременно.

Однако в Туманные Холмы мы так и не пошли, поскольку я вспомнила о тушах кабанов, которых мы убили недавно. Это ж сколько шашлыка с них получится…

Следующие несколько часов ушли на освежевание и разделывание туш, в котором никто из нас, даже Вирджил, не был профи. Идеальным было бы, конечно, мясо свялить, но, как я представляла, для этого потребовалось бы очень много соли, сухое помещение, где эти куски можно было бы развесить, и довольно-таки приличный срок — то, чего мы не могли себе позволить. Так что мясо мы посолили, поперчили (ибо из мешком с припасами, что были на дирижабле, высыпалось и сгорело далеко не все), залили вином и оставили мариноваться в котелке, в то время как сами вновь ушли на разведку.

К тому моменту, как мы подошли к пещере, которую заметили еще вчера, солнце уже вновь начало садиться, так что вряд ли мы выйдем из долины раньше завтрашнего утра. В пещере нас ожидаемо встретили крысы — несколько крупнее обычных помойных, они противно пищали, прыгали на задних лапах, подобно кенгуру или тушканчикам, и норовили ухватить за ноги. Разбираться с грызунами я предоставила Стасу и Вирджилу — у них, по крайней мере, ноги были закрытые, так что им достаточно было просто расшвыривать зарвавшихся крыс пинками. Я же только отбивалась, пытаясь, главным образом, не попасть себе палкой по голове — в полутемной пещере это было бы очень легко — но одну крысу я все же убила.

Что мы найдем в этой пещере, я уже примерно знала, а вот мужчины были искренне удивлены, обнаружив в углу бочку с колчаном стрел, парой целебных зелий, патронами и еще каким-то мусором. Пещера определенно выглядела обжитой, по крайней мере, редкие, сгоревшие не до конца факелы на стенах как бы намекали.

Следующий зал был более узким, скорее, коридор, но и более освещенным, так что с новой партией крыс, среди которых оказался и более крупный вожак, мы покончили без особых проблем. В пещере было весьма прохладно, стоял сильный соляной аромат, так что мы не сразу обратили внимание на труп, лежавший в конце следующего зала. Тем более ужасающим и неожиданным оказалось появление духа, восставшего над уже начавшей разлагаться плотью.

- Пожалуйста… я прошу вас… Боль…

Тихий, отчаянный голос призрака эхом разносился под сводами пещеры, пустые глазницы зловеще светились в полумраке.

- Что… что с вами случилось? — рискнул спросить Стас, как самый смелый, когда мы все немного пришли в себя.

- Я… был проклят… злым священником… Меня звали Чарльз Брего… — мутновато-розовый дух дернулся, словно обжегшись, его глаза сверкнули. — Мой друг и я… мы были бедными бродягами… и просто просили поесть… а он проклял нас… Мой друг обезумел… напал на меня… и убил… Больно… — дух потянулся, не в силах оторваться от разлагающейся земной оболочки, ставшей теперь его тюрьмой. — Я прикован к этому месту… и не могу освободиться… Пожалуйста… помогите мне…

- И что мы можем сделать, чтобы освободить вас? — вновь поинтересовался Стас.

- Надо… убить… священника… Арбалаха… — глаза призрака ярко запульсировали; пульсировало и то, что у живого человека должно было быть сердцем. — Дайте мне карту… я покажу, где… Только его смерть освободит меня…

- Ну, не знаю… — Стас переглянулся со мной и Вирджилом: убийство духовных лиц не входило в наши планы, да и вообще… — Какая нам может быть польза от вас? — мой одногруппник вновь обратился к призраку.

- Сокровище… я знаю… — глаза призрака зловеще сверкнули. — Оно было спрятано… много лет назад…

- Если вы знали о сокровище, то почему были бедны? — задумчиво поинтересовался Стас.

- Мы дали обет бедности… мы были монахами…

- Ну… не знаю, можно ли вам доверять…

- Пожалуйста!.. Поторопитесь… — казалось, дух кричал уже из последних сил. — Больно… — чтобы тут же вернуться обратно в свое бренное тело.

Стас недоуменно мотнул головой.

- Мне кажется, или он врет? — с сомнением поинтересовался мой одногруппник.

- Если учесть, что мы уже нашли здесь… — подвела я его под нужную мысль.

В самом деле, разве будут добрые и бедные монахи таскать с собой оружие и селитру? Одежда на Брего тоже была отнюдь не монашеская, но это уже так, мелочи. Обыск бочки рядом с топчаном окончательно подтвердил подозрения Стаса — пистолет, динамит, штыри и очередной мусор.

- Вы… вы… я надеюсь, вы… не поверили этому Брего? Вы… не пойдете убивать священника? — Вирджил с сомнением посмотрел на нас обоих.

Ну да, с одной стороны, старец Иоахим подарил ему надежду на исправление, с другой — сам отправил на помощь Избранному. А Избранных, мало того, что двое, так оба еще, вдобавок, отнюдь не ангелы с нимбом и крылышками, не образец для подражания. Вот бедняга и мечется теперь.

- Не беспокойтесь, Вирджил, — сказала я ему. — Мы тоже не верим Брего. Но… я думаю… мы можем сходить к этому Арбалаху… и расспросить его. Ведь его жилище… как раз на пути в Туманные Холмы.

- Д-да… Наверное, вы правы… — неуверенно промямлил он в ответ.

Да, с картами тут тоже забавная ситуация сложилась. У Вирджила был собой небольшой клочок пожелтевшей бумаги, расчерченный крупной координатной сеткой. И на нем, как и в игре, был нарисован континент и омывающие его моря, обозначены основные области (Морбиханские равнины, Мерцающий лес), горные массивы (Каменная Стена, Серые горы), острова (о. Каттан, о. Танатос, о, Отчаяния), места основных переправ через реки, рассекающие континент от гор и до самого моря — но ни одного населенного пункта, за исключением Туманных Холмов. А ведь Вирджил родился в Таранте, вырос в Каладоне… И я могла по памяти обозначить их на карте — как и Эшбери, Дернхольм и еще несколько локаций.

Возникло впечатление, что Вирджил сильно ударился головой, пока валялся в канаве где-нибудь под Каладоном — там его нашел Иоахим, частично вправил мозги, переместил телепортацией в Туманные Холмы и отправил с миссией искать Живущего — потому что пророчество вот-вот должно исполниться. Единственное же объяснение, которое я могла придумать такому парадоксу — то, что знание просто координат города бесполезно само по себе, если ты не знаешь, как до него добраться. В условиях мира Арканум, где поездами были связаны лишь три города, а путешественники передвигались дилижансами и караванами, но гораздо чаще — пешком — это было более чем актуально.

Опять же, в игре были опущены такие жизненно важные потребности, как необходимость спать и питаться. В реальности же… нужно знать хотя бы примерный срок, за который можно добраться до того или иного города — чтобы закупить соответствующий запас продовольствия, который, кстати, тоже будет оттягивать рюкзак. Нужно знать подходящие места для ночевок, где, например, относительно безопасно и есть вода. А если взятой с собой еды не хватит, то придется дополнительно охотиться, искать съедобные ягоды, грибы и коренья, и это также потребует времени.

Когда мы вышли из пещеры, солнце уже почти приблизилось к горизонту. Но мясо помариновалось еще мало, и я предложила своим спутникам прогуляться в другую часть долины. Мужчины энтузиазмом не горели, но и не возражали. Стаса я заранее предупредила, нам придется столкнуться с волками и кайтами, а также шаманом последних. Кайт-шаман, в отличие от своих собратьев по племени, мог колдовать примитивную магию, а его любимым заклинанием было “Опутать корнями” — нечто подобное совершали дендроиды в “Героях-III”, и Стасу такая аналогия была вполне понятно.

В итоге, с волками и мелкими кайтами, не без труда, но мы справились, и я пособирала еще растений. Шаман оказался ростом около метра, с ярко-синей кожей, непропорционально большой головой и слишком тоненькими для нее руками и ногами. Как и в игре, он бегал возле костра за невысокой скалой, так что после нескольких попыток его удалось снять из лука. Дальше идти мы не стали — было уже темно, и встречаться с волками и, особенно, кабанами, совсем не хотелось. Зато провели ревизию доставшегося от шамана сундука. Оказавшиеся там магические зелья тут же были переданы Вирджилу — хотя эффективно они воздействуют лишь на сильных магов. Также обнаружилось несколько серебряных монет с дырочками посередине — Вирджил сказал, что это монеты Мнура — и переливающаяся синим коричневая магическая броня размером явно на огра. Мы решили взять ее с собой, чтобы затем продать — если, конечно, в Туманных Холмах к нам не присоединится Согг.

Кайтский костер мы затушили и вернулись на свою стоянку с добычей. Стемнело уже окончательно (и вообще, в горах рано темнеет), и мы развели костровище на углях, оставшихся от обеденной трапезы — для шашлыка самое то. Конечно, мы опасались, что запах жареного мяса привлечет оставшихся волков, но местность вокруг обломков дирижабля мы уже зачистили, а там, куда мы не дошли… я надеялась, что волки и кабаны вполне удовольствуются обществом друг друга.

На ночь мы устроились в том же месте, что и вчера, дополнительно забаррикадировав вход металлическими листами и арматурой. Завтра будет уже новый день.

Утром третьего дня мы, наконец, покинули долину. Вирджил говорил, что тут где-то должен быть алтарь. Я сама помнила соответствующий камушек по игре и даже то, что на нем должно быть написано: “И дух Насреддина возродится на крыльях огня, в горах, окутанных туманом, и то будет последняя битва со Злым”. И ссылка: “Археон, 5:16” — как и положено цитатам из священных книг.

“Камушек” действительно вскоре нашелся — ибо крайне трудно не заметить изразцовую каменную плиту, стоящую прямо посреди дороги. Плита состояла из нескольких частей, идеально соединенных между, хорошо обработанных камней, подобно тому, как это делали в древности, еще до изобретения бетона. И надпись на ней действительно была, аж с двух сторон, вот только вряд ли бы ее понял кто-нибудь, за исключением какого-нибудь специалиста по древним языкам, и то не факт — вроде и встречаются отдельные знакомые элементы, но чтобы в целом это можно было соотнести с какой-нибудь известной письменностью…

С другой стороны, если забежать сильно вперед и вспомнить квест с могилой того самого Насреддина, что якобы находится в Каладоне… то существовал так называемый “древний Панарум”, на котором и были изначально записаны пророчества в Археоне. Однако за прошедшую тысячу лет язык изменился настолько, что исходные значения многих слов, мягко говоря, подзабылись, что привел в итоге неправильному толкованию священных книг и, как следствие, искажению смысла и целей учения Панариев. И — да-да — святой Маннокс, которого похоронили как раз вместо Насреддина, писал на крышке гроба именно что какими-то загогулинами, хотя я и не могла вспомнить в точности, были ли они похожи на те, что мы видим здесь. Если же вспомнить транслитерацию, которую приводил каладонский церковный историк и тот факт, что сам Насреддин являлся эльфом, то с большей вероятностью Панарум мог быть одним из диалектов древнеэльфийского языка, однако среди нас не было эльфов, которые могли бы подтвердить или опровергнуть это предположение.

По краям алтарь был украшен грубо вырезанными узорами; вверху же, прямо над надписью, имелась выемка, куда было бы удобно поставить лампаду — собственно, она там и стояла, довершая образ алтаря. Я рискнула высказать мысль, что подобный камушек неплохо смотрелся бы в музеях нашего мира, и Стас согласился со мной. Вирджил тоже вместе с нами осматривал памятник, хотя видел его уже не в первый раз, и выражение его лица говорило, скорее, о беспокойстве, чем об исследовательском интересе.

- Кхм… — он кашлянул, привлекая к себе внимание. — Алтарь должен прояснить ситуацию. Здесь сказано… э… “Дух Насреддина… воплотится с… э… огненными крыльями… э… на горах, скрытых… э… в общем, скрытых… и будет… последняя битва со Злым”.

Бедняжка так напрягался, что даже пот утер со лба — рукавом рясы. Однако, пусть это и десять раз неправильно, но я не испытывала к нему никакого сочувствия. Как по мне, хочешь блеснуть знаниями — так выучи это заранее и нормально, чтоб не позориться потом. Весьма сомневаюсь, что Вирджил, будучи неофитом в Панарии и ведя довольно разгульную жизнь до обращения к вере, знал хоть какие-нибудь известные фразы на древнем языке. Схожую мысль, только в намного более практичном ключе высказал и Стас:

- Вирджил, вы же… э… говорили, что плохо знаете Писание. Так откуда мы… может быть уверены, что вы… э… правильно перевели то, что... здесь написано?

- Ну… э… мне старец Иоахим сказал…

Вирджил замялся и крайне забавно покраснел. Я запоздало вспомнила, что он еще совсем молодой — разве что чуть старше нас со Стасом, а, может, и наоборот, моложе. Но нездоровый образ жизни вначале и перенесенное горе в конце сделали свое дело, и теперь мистер Браммонд, бывший денди Каладона, выглядел неуверенным в себе, побитым жизнью человеком, которому при желании можно было бы дать и тридцать. Да и стареют тут, может быть, быстрее. И оттого, наверное, его мальчишеская реакция на невинные в общем-то подколки и замечания по делу казалась еще более забавной, а то и вовсе нелепой.

Мы со Стасом понимающе переглянулись.

- Злой — это кто? — спросил мой одногруппник.

Правильно, если вы оказались героем и попали в приключение — то должен быть и главгад, с которым надо сразиться в конце. И я могла бы сразу сказать, что это Керган Ужасный, развлекавшийся в молодости на досуге некромантией, но, во-первых, Вирджил не оценит юмора. А, во-вторых, зачем торопить события? Особенно, если, по изначальному сюжету игры, роль Кергана во всех происходивших до этого событиях выяснилась почти в самом конце, после разговора с другим предполагаемым злодеем, Арронаксом. Да-да, сыном того самого, великого эльфийского мудреца Насреддина…

- Простите, я не знаю, — Вирджил вздохнул, виновато посмотрев на нас со Стасом, но тут же в глазах его появились смешинки, а губы изогнулись в подобие улыбки. — Но, я думаю, нам лучше выяснить, кто он. Ведь это вам с ним придется сражаться, — и даже позволил себе усмехнуться.

- Не могу сказать, что… нахожу это забавным… — рискнула заметить я со своей стороны.

- Аналогично, — согласился Стас. — Вы… э… втянули нас в свои разборки, а сами… — вдохнул, набрав полные легкие воздуха, — решили в стороне остаться?!

Ну да, мир спасать — это не на ролевке мечом махать или из лука стрелять. Здесь если убьют — то убьют по-настоящему, и если ты будешь вдруг бегать на следующий день по лесам и полям, то разве что каким-нибудь зомби. И уже не вернешься в родную квартиру с мягким диваном и теплым туалетом. А фраза Вирджила, если мы, конечно, ее, конечно, правильно поняли, действительно выглядела так, будто он нашел двух идиотов, чтобы спихнуть на них свои проблемы — и отвязаться по-быстрому, хоть в тех же Туманных Холмах.

- Простите… — Вирджил вздохнул — видимо, и сам понял, что сказал глупость. — Я понимаю, это слишком… учитывая, через что вам пришлось пройти… Давайте просто пойдем в Туманные холмы?

Вопрос, впрочем, был риторический, ибо местность мы все равно не знали, и выбора у нас особого не было.

По мере того, как мы шли, горная тропа постепенно сужалась. Все чаще уступала трава место голыми камням, а редкие деревья сменялись низкорослыми кустарниками. Палки, которые мы со Стасом подобрали еще в первый день, оказались здесь весьма кстати. И вообще, считала я, мы крайне разумно поступили, что покинули долину именно сегодня. Ибо ходить ночью по горам то еще “удовольствие” — а мне доводилось пару раз. Легкий туман стоял и сейчас, и я представляю, насколько скользким здесь было все еще вчера утром.

Тени от скал хорошо защищали нас от поднимающегося и, вероятно, уже начавшего припекать солнца, так что мы не изнывали от жары. Мы шли вниз, и наша поклажа мешала нам не так сильно, как могла бы. А еще, несмотря на туман, вперед мы видели гораздо дальше, нежели тот, кто мог бы подниматься нам навстречу…

Пожаловали по наши души чара через полтора или два после того, как мы оставили алтарь (и да, у Вирджила, кстати, нашлась при себе тетрадка, куда мы, взятым у него же карандашом, записывали свои наблюдения — для лучшего закрепления в памяти). Высокий худощавый и узкоплечий мужчина, одетый в темно-серую робу с низко надвинутым на лоб капюшоном. “Эльф”, — тихо шепнул нам Вирджил.

- Что вы здесь делаете? — без всяких предисловий спросил незнакомец. В голосе его чувствовалось что-то властно-требовательное и одновременно капризное.

На некоторое время мы все растерялись от такого напора, после чего я все же рискнула ответить, даже не отходя далеко от диалога в игре:

- Мы… э… видели несчастный случай и… э… пришли, чтобы посмотреть, что… м… случилось…

- Прошу меня простить, если я вмешиваюсь не в свое дело… — тихо сказал Вирджил, стоявший чуть позади нас, — но вам не стоит верить этому ублюдку. Он подозрительно быстро здесь оказался, вам не кажется?

Ага, а то, что ты тоже оказался на месте, как только рухнула эта летающая громадина, так сразу, как бы не считается?

- Еще раз прошу извинить меня… — мужчина снова замялся и отвел взгляд, будто вспоминая что-то.

- У тебя есть идеи… что делать с этим? — на этот раз поинтересовался Стас.

- Мне приходилось иметь дело с подобными типами, — прихвастнул Вирджил. — Разрешите поговорить с ним немного?

Мы со Стасом переглянулись вновь. С одной стороны, наш новый знакомый уже успел заслужить репутацию человека несколько туповатого. С другой же… за исключением того, что в роли Живущего оказались сразу двое, “канон” вроде как не успел претерпеть каких-либо существенных изменений, так что и Вирджил “не испортит диалог” — до определенной степени…

Я слабо кивнула.

- Хорошо, Вирджил, действуй, — так же тихо ответил Стас после небольшого раздумья.

- Спасибо. Я… э… позабочусь об этом, — ответил Вирджил хвастливо и, показалось мне, с неким подобострастием в голосе.

Но тут наш монах слово бы преобразился — властным жестом раздвинул нас со Стасом в стороны и вышел вперед, окинув незнакомца презрительным свирепым взглядом.

- Эй, вы! Что вы здесь делаете? — и откуда только взялись уверенность и сила в, казалось бы, наивном и слабом духе человеке, которого еще совсем недавно, в самом прямо смысле этого слова, вытащили из канавы? — И на каком основании вы задаете нам вопросы?

- Я просто спрашиваю… — ушел от ответа незнакомец.

От меня, ибо я занимала пока лишь позицию стороннего наблюдателя, не укрылось, как он поочередно посмотрел на меня и на Стаса, после чего вновь повернул голову к Вирджилу. Очевидно, тоже не ожидал увеличенного комплекта.

- Я из Туманных Холмов, селения неподалеку, и я видел страшное крушение. Неужели я не могу поинтересоваться, что здесь происходит?

Стас посмотрел на меня, и я перевела взгляд на Вирджила. Вот уж никогда не думала, что доведется общаться подобным образом. Особенно если учесть, что я сама далеко не всегда правильно понимаю намеки и различаю интонации.

Вирджил тем временем продолжил:

- Правда? — поинтересовался он скептически, сделав шаг вперед к незнакомцу. — Я сам из Туманных Холмов, а это не меньше двух дней пути отсюда. Вы не смогли бы добраться так быстро… — голос его стал вкрадчивым, обманчиво мягким. — Я думаю… вы лжете, сэр… — и, словно в доказательство своих слов, перехватил посох покрепче.

- Да, я не совсем из Туманных Холмов… — так же вкрадчиво ответил его противник, не спеша признавать свое поражение. — Мой лагерь разбит недалеко отсюда, и я видел вспышку. Разве это преступление, что я интересуюсь крушением? На каком основании вы допрашиваете меня?

Я снова посмотрела на Стаса и кивнула — достаточно. И он, как ни странно, понял меня.

- Вирджил… позволь нам вести разговор дальше, — потребовал он не слишком жестко, но ясно давая понять, что не позволит себя упрашивать.

Не знаю, конечно, что мой одногруппник подумал, но со стороны оно действительно выглядело так, будто Вирджил и этот эльф просто пытались запутать и достать друг друга.

- Да, это более разумно… — незнакомец кивнул. — Может быть, вы ответите, почему вы здесь?

- У нас тоже… э… разбит лагерь неподалеку, — ответила я, вскинув голову, и поспешила выйти вперед, несмотря на протестующие жесты Стаса. — Мы слышали взрыв и… э… пришли посмотреть, что случилось.

- Так вы не с дирижабля? — незнакомец подозрительно, сверху вниз, посмотрел на нас. — Мы находимся в страшной глуши. Странное место для лагеря, неправда ли?..

- Мы… э… охотились, — на этот раз выступил вперед мой одногруппник.

- Хмм… и на какую же дичь вы охотитесь? — не унимался наш “незваный гость”.

- Вам-то какое дело? — Стас рассердился. — Вы и в самом деле задаете подозрительно много вопросов. — Ладно, пойдемте, — кивнул он нам с Вирджилом.

- Не советую вам торопиться… — голос незнакомца стал устрашающе мягким. — Видите ли… я здесь для того, чтобы проверить, выжил ли кто-нибудь или нет…

- Мы уже там были и… э… может и так сказать, что там… э… все мертвы, — безразличным тоном ответил Стас.

- А я уверюсь в том, что НИКТО из пассажиров не выжил! — воскликнул незнакомец и вскинул руку вперед.

Я испугалась. Этот эльф, первый из агентов Руки Молоха, явившийся по душу героя, в игре был откровенно слаб и даже ничем не вооружен. То ли баг, то ли намеренная фора для героя-новичка, который гораздо чаще мазал или ранил себя, чем попадал в противника. Здесь же он имел такой же посох, как у Вирджила (ибо как без палки-то по горам шляться) и, похоже, умел колдовать…

- Рука! — крикнула я Стасу на русском, но он и без меня разгадал намерения противника.

Первая стрела ушла “в молоко”, но и подосланный убийца не смог выпустить заклинание, вынужденный уклоняться. Вирджил, не мешкая ударил его посохом по ногам, но и незнакомец тоже выставил блок в ответ. Я не придумала ничего лучше, как поддать палкой сзади. Противника удалось свалить, однако в последний момент он успел развернуться и парировать удар. У меня все-таки была просто палка, чуть изогнутая и сучковатая — он просто зацепил меня, вынудив упасть вместе с ним.

Нет, головой, в отличие от дядьки-эльфа, я не ударилась, но больно счесала кожу на руках и коленках. Палку я тоже выронила. Вот как, значит, выглядит в реале критический промах…

С другой стороны, я отвлекла на себя противника и, пока я приходила в себя и просто пыталась подняться на ноги, Вирджил и Стас уже успели разобраться со злоумышленником, о чем недвумысленно свидетельствовала стрела, загнанная в лоб последнего. Теперь в ауте пребывал Стас — ведь он только что совершил первое в жизни убийство. И, хотя Вирджил подлечил меня магией, мне по-прежнему было плохо — потому что я сознательно подвела диалог к тому, чтобы убийца на нас напал, а не просто сбежал, как это случилось бы, если бы Вирджил и дальше с ним говорил. И тот факт, что сбежавший молоховец обязательно растрезвонил бы собратьям по цеху о выживших, что за нами обязательно стали бы охотиться — и много, и нам однозначно пришлось бы сражаться уже насмерть, не снимал с меня камня, который я сама повесила себе на шею.

- Это был наемный убийца…

В другой раз стремление Вирджила говорить очевидные вещи позабавило бы нас или, может быть, вызывало раздражение, но сейчас весьма кстати разрядило обстановку. Отодвинув подальше брезгливость и установку, что обирать трупы нехорошо, мы раздели-таки неудавшегося убийцу. Не до конца, конечно…

Посох тут же достался мне — взамен кривоватой и сучковатой палке. Плащ Стасу — как более высокому. Ему же отошли и кожаные перчатки без пальцев. С собой у незнакомца было немного золота и продовольствия — действительно, скорее, чтобы просто скоротать время ожидания, а не серьезно путешествовать по дикой местности — и, предсказуемо, медальон с гексаграммой на шее. В кармане плаща обнаружилась записка следующего содержания:

“Зефир” разбился вблизи Туманных Холмов. Убейте “Редклиффа”, если он все еще жив. Поскольку мы не знаем, с кем он успел поговорить, убейте всех, кто выжил.

Г.Л.”

- Кажется, мы попали… — выразил Стас общее мнение. — Г.Л., очевидно, заказчик…

Да, Гидеон Лэйер, первый клинок и глава Руки Молоха. Но торопить события я вновь не стала.

- “Зефир”, наверное, тот дирижабль, что разбился… — продолжал тем временем выстраивать догадки Стас. — Но кто такой Редклифф? Что-то знакомое… Мы видели его?

- И даже говорили с ним, — напомнила я. — Помнишь, тот старик, что перед смертью отдал нам кольцо и сказал найти мальчика?

Стас нахмурил лоб и кивнул.

- Да… Ты еще сказала забрать с собой его документы…

- Простите, но о чем вы говорите? — поинтересовался Вирджил, переводя недоуменный взгляд с меня на Стаса. Ибо говорили мы на русском языке, который нашему неофиту, понятное дело, был неизвестен.

- Мы вспоминали… что… э… как раз успели поговорить с “Редклиффом”, но он… вскоре умер, — пояснила я.

- Но мы прочесали там почти всю местность! — заметил, в свою очередь, мой одногруппник. — Там никого не было!.. Ну, кроме волков и того дурковатого призрака… Получается, нас специально ждали внизу…

Мы отправились дальше, по дороге вспоминая разговор с “Редклиффом” (он же Стеннар). Теперь, как сделал вывод Стас, бессвязные, на первый взгляд, предсмертные бредни старика обретали совсем другой смысл. По всему выходило, что старик каким-то образом сумел вырваться из плена, где держал его главгад, он же Злой, и решил предупредить своего старого знакомого, которого назвал “мальчиком”. Но главгад оказался тоже не лыком шит, проследил путь беглеца, нанял убийц, и все завертелось…

А мы здесь так, сбоку-припеку оказались — то ли потому, что там, у себя, терпели похожее бедствие, то ли потому, что Высшие Силы решили, например, что, хоть и серьезных грехов за нами не числится, но совсем праведниками мы тоже не были — вот и отправили нас сюда “для исправления”… Хотя о каком исправлении может идти речь, с кровью-то на руках?

* * *

Ближе к вечеру мы, наконец-то, покинули ущелье и вышли на относительно пологий склон, заросший невысокой травой и редким, смешанным лесом. Тропинка узкой лентой бежала дальше — Вирджил пояснил, что именно по этой дороге нам и надо идти в Туманные Холмы. А на вопрос, зачем и в самом деле оттуда протоптали тропу в совершенно дикую местность и еще поставили там алтарь, неофит вновь замялся, после чего отделался словами о пророчестве и что в Туманных Холмах в честь этого, даже построили большой храм Панарии.

Угу, вот только весьма сомнительно, чтобы такая долина здесь в горах была единственной, или чтобы нигде больше вдоль Каменной гряды не наблюдалось туманов. Стас, который и вовсе относился скептически ко всяким подобным россказням, не преминул высказать это вслух, чем окончательно рассердил Вирджила: ибо для него, обретшего в религии новую жизнь и возможность исправления прошлых грехов, это было сродни личному оскорблению. Однако само по себе мистер Браммонд был человек добрый и вообще, старался блюсти “моральный кодекс”, так что вместо посоха по башке мы со Стасом отделались отповедью в стиле “Вот придем к старцу Иоахиму, он все рассудит, как правильно”.

Пожалуй, так Вирджил бы и дулся до самого ужина, если бы нам снова не пришлось столкнуться с серами мохнатыми — это я о волках, если что. В отличие от собратьев в горах, эти были более сильные и упитанные и явно не голодали, но и от человеченки, судя во всему, тоже не спешили отказываться.

Можно сказать, просто чудо, что мы в итоге остались живы и не покалечены. Волка не проведешь, как кабана, на инерцию — и вообще, хищники очень умные звери в среднем. Волки быстро бегают, так что их особо не расстреляешь из лука. Это в игре волки только кусались — и в половине случаев промахивались. В реальности же волку (если он не отощалый и голодный, конечно) ничего не стоит повалить человека наземь, придавить своим весом и дальше… делать свое дело. Так что нам приходилось или держать круговую оборону, или, что гораздо чаще, по сути, подставляться под бросок в надежде, что или сам успеешь всадить зверю ножик под ребра, или кто-нибудь сзади огреет его посохом по хребтине или пристрелит из лука. В конце мы просто устало повалились на колени и перекрестились, мельком глянув на небо — притом, что, повторюсь, мой одногруппник скептически, а где-то даже насмешливо относился к религии.

К тому моменту, как мы, наконец, разобрались с волками, уже начало темнеть, и нужно было как можно быстрее разбить лагерь. Ну что стоило Вирджилу вместо тех же отмычек, которыми он все равно не умеет пользоваться и которых у него нет, выучить заклинание для розжига огня или создания точечного источника света — наподобие “Люмоса” в “Гарри Поттере”? Или “Вред”? — самое то, чтобы выкашивать волков. Очень похоже, что именно эту заклянку, судя по грязновато-красной ауре вокруг руки, готовил вначале наш неудавшийся убийца. А еще не помешало бы помыться…

Поздно вечером, когда мы уже поужинали, и Вирджил завалился спать, я вызвала Стаса на разговор.

- Это я виновата… что тебе пришлось убить тогда…

Я сидела на бревне, обхватив ноги руками, и стеклянным взглядом смотрела в огонь.

- Знаешь… это действительно гадко… — чуть помедлив, ответил Стас. — Но это была необходимость. Ты же видела записку. Он собирался убить всех нас!

- Но я-то раньше играла в “Арканум”, я знаю сюжет, — сказала я, по-прежнему не глядя на собеседника. — Если бы Вирджил продолжил разговор дальше… он бы наблефовал… и напугал этого типа, и он бы просто убежал…

- Но этот убийца не последний, так ведь? — вкрадчиво поинтересовался Стас, наклонив голову на бок.

- Нет, — я помотала головой. — Их еще много будет. И там, независимо от исхода диалога, с ними придется драться…

- Значит, нам по-любому пришлось бы убивать. И мне, и тебе, и Вирджилу…

Стас сказал примерно то, что я приводила самой себе в оправдания, и, тем не менее, я не могу сказать, чтобы мне стало сильно легче от этого.

- Хм… — одногруппник вновь посмотрел на меня. — А ты можешь сказать, насколько сильно… то, с чем мы сталкиваемся сейчас, отличается от того, что было в игре?

Я рассказала про волков и убийцу.

- Это пока мелочь, но…

- Ну да, так и получается, — я, наконец, повернулась к собеседнику. — Во-первых, в игре отражено все условно плюс хватало багов и недоработок. А тут все-таки реал…

- Да, реал настоящий и суровый!.. — усмехнулся Стас.

- Да, настоящий и суровый… — согласилась я, — пусть я и знаю некоторые особенности этого мира. Во-вторых, нам по-любому придется идти вначале в Туманные Холмы, а потом в Тарант — доставить кольцо Гилу Бейтсу. Это “мальчик”, о котором говорил старик. Это все сюжетообразующие квесты, из-за которых мы будем ввязываться в местные проблемы все сильнее… Разве что в контору к Скайлерам, может быть, идти не придется.

- Скайлеры?

- В их конторе было изготовлено кольцо, что дал нам старик. Его купил Гил Бейтс, когда был молодым, и подарил…

- Понятно… А Гил Бейтс… похоже на Билла Гейтса, правда? — юноша усмехнулся.

- А еще он самый богатый промышленник Таранта, живет в немеренно крутом особняке, а его соперника зовут Седрик Эпплби… — усмехнулась я в ответ.

- А Вирджил? Ты можешь рассказать что-нибудь о нем?

- То, что его прошлое было… не самым безупречным, ты, я думаю, и сам понял, — я пожала плечами. Стас кивнул, подтверждая мои слова. — А все остальное, извини, не моя тайна. Позже он расскажет о себе… нескоро… А пока его лучше не дергать сильно.

- Понятно. Ну, мы выяснили все, что хотели. Теперь спать?

- Угу… м… Спать…

* * *

На следующее утро, еще до того, как мы сняли лагерь, я заметила отходящую от главной узенькую тропинку, почти теряющуюся в траве, и вспомнила про Арбалаха. Вирджил поворчал на тему того, что нам нужно торопиться в Туманные Холмы и что мы и так уже кучу времени потеряли. Но, судя по карте, жил Арбалах совсем недалеко, так что совместными усилиями нам удалось уговорить Вирджила отклониться немного от маршрута, хотя я и знала, что это отклонение будет нам стоить в итоге, как минимум, сутки.

Дом Арбалаха и впрямь показался через час или полтора неспешной ходьбы. Добротный и каменный, с деревянной крышей, укрепленный деревянными же балками и увитый плющом, он идеально вписывался в окружение леса. Птицы поют, где-то вдалеке журчит ручей…

Участок перед домом был хорошо убран: колодец, деревянная беседка, укрытая зеленью; позади виднелись грядки, огороженные аккуратным низким забором. И тем сильнее выделялись на фоне этого внешнего покоя и благолепия две явно свежие могилы. Надписи на памятниках (хоть и небольшого размера, но выполненных, надо сказать, искусно) мы сами прочитать не смогли (разве что дружно пришли к выводу, что уже конкретно этот алфавит отдаленно напоминает то ли линейное финикийское, то ли квадратное еврейское письмо), и нам перевел Вирджил:

“Джемилии, любимой жене и матери”

“Саифу, любимому сыну”

В подтверждение любви от “любящего отца и мужа” на земле, рядом с надгробиями, лежали свежие цветы. Мы переглянулись все втроем, промолчали, отдавая дань памяти безвременно ушедшим. Пусть я знала, что мы здесь увидим, но знать — одно, а чувствовать и сопереживать — совсем другое…

Мы снова переглянулись, и Стас осторожно постучал в дверь. Открыл нам высокий худой мужчина в светло-коричневой рясе, по виду, средних лет — священник… Вытянутое узкое лицо, чуть смуглая кожа, чуть заостренные, лепные черты — эльф? полуэльф? Но… больше всего выделялись в нем глаза, наполненные болью и словно бы смирением перед неизбежным… и абсолютно седые волосы, сквозь которые проглядывали острые кончики ушей.

- Кто вы? Что вам нужно?

А не очень-то гостеприимно… Хотя, с учетом того, что не так давно пришлось пережить Арбалаху, его подозрительность неудивительна. Он нас не торопиться в дом, держит дверь так, чтобы в любой момент закрыть прямо перед носом, и одной рукой опирается на палку, которую тоже можно использовать в качестве оружия.

Тем не менее, мы назвали свои имена.

Мужчина некоторое время смотрел на нас пристально, после чего распахнул дверь шире и пригласив войти. Насколько же тяжело дался ему этот шаг…

- Меня зовут Арбалах. Я священник… был раньше… — сказал он, по-прежнему опираясь на палку. — Могу я спросить, что привело вас в мою скромную обитель?

- Мы просто путешествуем, — ответил за всех Стас.

Я тем временем внимательно разглядывала помещение. Беленые стены, укрепленные низкими деревянными панелями и балками. С потолка свисает закрепленная, опять же, на балках люстра в виде широкого металлического обруча со свечками. На карнизах вырезаны изображения то каких-то химер, тонкие веточки покрытые листьями. Несколько дверей ведут в соседние комнаты, которыми являются, по-видимому, кухня, спальня и молельная. Вдоль широкой стены, почти напротив входа, расположен аккуратный камин, выложенный из камня и также украшенный резьбой. Все это свидетельствовало, если не о богатстве, то об определенном достатке владельца этого дома и, самое главное, о его трудолюбии и стремлении все создавать своими руками.

И тем отчетливее бросалась в глаза неестественная пустота этой комнаты, бывшей, по-видимому, еще недавно гостиной. Не было здесь больше стола, за которыми прежде собиралась за трапезами семья и случайные путники вроде нас — лишь небольшие скамьи без спинок одиноко стояли вдоль стены. Не было в комнате и каких-либо украшений, унылым стоял пустой книжный шкаф — мне показалось даже, что, как минимум, одной полки там не было. Казалась сломанной прялка в углу. Но при всем, при этом — идеальная чистота вокруг, этакий апофеоз порядка на фоне разрухи. И оттого еще сильнее были видны тщательно затертые следы крови на дощатом полу и беленых стенах, которые заметил, наверное, каждый из нас.

- Что случилось с вами? — после некоторой паузы поинтересовался у хозяина дома мой одногруппник.

В подобной обстановке такой вопрос казался наиболее естественным, но, что удивило меня больше, Арбалах не стал отпираться и культурно “посылать нас лесом”, как этого можно было ожидать от человека викторианской эпохи. Другой мир — другая мораль…

- Не так давно я принял под свой кров двух путников… — священник, продолжавший опираться на свою палку, вздрогнул от боли. — Я дал им пищу и кров… Но они отплатили мне тем, что… убили мою… жену и сына… — мужчина отвернулся к окну.

Плечи его дрогнули несколько раз, словно бы сотрясаясь от беззвучных рыданий. Мы понимающе переглянулись между собой и помрачнели разом. Я — так что, представив перед собой ту ужасающую картину, которую нам повествовал священник.

- Они вынесли все ценное, что было в доме… — тем временем продолжил он. — Меня же… избили и… — мужчина вновь передернул плечами, — и бросили умирать…

Арбалах недоговаривал, но его недомолвки, казалось, напротив, делали картину еще яснее и еще… страшнее… Ибо тяжело пережить потерю любимых и близких людей, но еще во сто крат тяжелее — видеть их мучения и смерть, но быть не в силах помочь. Потому что… Арбалах уже сказал, почему. Особенно если с его женой перед тем, как убить, сделали действительно то, о чем я подумала…

Вы вновь переглянулись со Стасом, не зная, что сказать. Потому что говорить уже избитое, дежурное “I’m sorry” — оно же “Мне очень жаль” — не хотелось совершенно. Но Вирджил все сказал за нас.

- Мы скорбим вместе с вами… и… — оглянулся на нас.

- Мы… встретили в пути… дух одного из этих убийц, — сказала я, сглотнув. — Это был Чарльз Брего…

- Вот как? — Арбалах повернулся к нам, губы его тронула мрачная улыбка. — Хотя… нечему удивляться. Надо полагать, он убит своим же товарищем, Симоном Фаркусом. Это были действительно невероятно злые люди… — священник вновь помрачнел и отвернулся от нас.

- И вы прокляли их? — уточнил Стас. — Брего говорил о проклятии безумия…

- О нет… то было проклятие жадности… — священник и не думал скрывать своей радости по этому поводу. — Я думаю, Фаркус просто не захотел делиться награбленным со своим… “другом”. Я же… в своей боли и отчаянии мог думать только об одном… их души никогда не покинут этого плана существования… по крайней мере, до тех пор, пока я не умру. Но это было единственное проклятие, которое я на них наложил… — мужчина снова отвернулся к окну.

Мы мрачно переглянулись со Стасом. Да уж, мораль отнюдь не христианская, хотя и более понятная простому человеческому разуму. В противном случае этот Арбалах помог бы вынести Фаркусу и Брего оставшееся в доме барахло — чтобы снять с них тем самым грех воровства — благословил бы их на дорожку (а не проклял) и потом всю оставшуюся жизнь молился бы за них Богу, прося для них прощения, а для себя — смирения. А что жена и сын? Они, претерпев мученическую смерть, уже оказались бы в местном раю, где “несть ни болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная”, и уж точно не нуждались бы в отмщении.

В ответ же мы снова уверили Арбалаха в том, что скорбим вместе с ним по его потере (что было совершенно искренне) и “утешили тем”, что “понимаем” его. Тем более, никаких мыслей о покаянии за содеянное зло дух Брего, встреченный нами ранее, так и не высказал.

- Спасибо вам за ваши добрые слова! — священник так же искренне улыбнулся нам в ответ. — Но есть еще кое-что… священная реликвия… она нужна мне для того, чтобы лучше молиться моим богам. Брего говорил что-нибудь о том, где эта реликвия может быть?

- Нет, — мы отрицательно покачали головами.

- Я знаю, вы не обязаны, но… — Арбалах, опираясь на палку и хромая, стремительно подошел к нам; его глаза горели, — вы можете вернуть мне назад мою реликвию? Это очень важно для меня…

Мы вновь переглянулись со Стасом, после чего ответила уже я:

- Это… самое меньшее, что мы можем сделать. У вас есть… какие-нибудь идеи… с чего мы можем начать?

К слову, притом, что нигде в игре женщин-священников я не видела (что вполне логично для традиционного восприятия), за исключением, может быть, З’ан Ал’урин в поселении темных эльфов, Арбалах ни словом, ни жестом не дал мне понять, что я, будучи женского пола, много на себя беру и вообще, должна сидеть тихо в углу и молчать в тряпочку.

- Я рад, что вы согласились помочь мне, — вместо этого священник тепло улыбнулся нам. — Возможно, наш общий знакомый, Чарльз Брего, знает что-нибудь об этом. Но, должен предупредить, что мне нечем отблагодарить вас за помощь.

- Ничего… — я тоже постаралась улыбнуться. — Мы вернемся, когда найдем вашу реликвию.

Задерживаться дольше необходимого в доме у Арбалаха мы не стали — попросили только разрешения набрать колодезной воды в наши бурдюки, которые уже почти обмелели. Вирджил повозмущался немного, что старец Иоахим нас уже заждался в Туманных Холмах, однако согласился, что ради доброго дела можно и задержаться. Стас же возмутился, когда мы шли уже через лес, что это за ненормальный человек: у него жену изнасиловали и убили, сына убили, а он все о каком-то артефакте думает!

- Да, его мораль нехристианская, — согласилась я. — Но в то же время он священник, а потому он будет рассуждать иначе, чем мы. Наверное, он сделал сразу, что посчитал нужным — отомстил убийцам, уничтожившим его семью. Но теперь единственное, что ему остается делать, это молиться.

Стас покачал головой. Собственных предположений на этот счет у него не было.

* * *

На место крушения мы вернулись лишь вечером, когда начало уже темнеть. На долину опустился легкий туман. Это в игре горы отмечались лишь как непроходимое препятствие на карте, подъемы же и спуски никакого влияния на скорость не имели. В реальности же… мы успели достаточно устать, пока пробирались вверх по узкому ущелью.

Слава Богу, в пути нам не встречались больше ни волки, ни наемные убийцы, зато некоторая живность поджидала нас уже в долине, возле обломков дирижабля. Как я упоминала уже раньше, обошли мы здесь далеко не всю местность, и кое-где еще должна была остаться пара волков и пара кабанов. В долине было достаточно прохладно, и запах разлагающейся плоти практически не ощущался — нами — но для животных, по-видимому, было достаточно и этого, чтобы покинуть свою привычную территорию. Ну, и отсутствие конкурентов тоже повлияло, да.

И если местных слабых волков, к тому же, уже раненых, можно было свалить одним ударом стрелы, пущенной из-за кустов (туман был все-таки достаточно слабый, и видимость в пределах дальнобойности лука была вполне приемлемой), то с кабанами пришлось постараться, но, в конце концов, справились и с ними.

К этому времени стемнело уже окончательно, и в пещеру Брего идти никто не хотел. Зато у нас образовалась новая порция шашлыка, а это значило, что туши кабанов нужно освежевать и разрезать, мясо — промыть и замариновать на ночь. А перед этим разжечь огонь, с чем справился уже Вирджил. На ночлег мы устроились на сей раз не под одним из обломков дирижабля, как вначале, а на месте бывшего обиталища кайта-шамана.

В пещеру Брего на следующее утро мы пошли все втроем. Мясо мы как раз успели пожарить, и теперь ему надо было остыть. Поразмыслив, мы взяли с собой одну горящую деревяшку в качестве факела, ибо, как и следовало ожидать, те светильники, что были в пещере, уже выгорели дотла, а Вирджил, повторюсь еще раз, не владел заклинаниями ни для разжигания огня, ни создания света.

Крысотушканчики нам больше не встречались, но вполне обычные помойные крысы присутствовали и пировали на трупе Брего, чтобы тут же разбежаться с писком при нашем появлении.

- Пожалуйста… помогите… мне больно!.. Я прошу вас… боль!.. — дух Брего объявился тут как тут, и мутновато-розовый свет пульсировал на месте его сердца еще чаще, чем когда мы говорили с ним в прошлый раз.

- Кхм.. нам… э… надо поговорить с вашим “другом”… который убил вас… — неприятную миссию общения с призраком Стас, как и в прошлый раз, взял на себя.

- Ха-ха-ха!.. Боль!.. — дух Брего согнулся пополам не то от смеха, не то от боли, не то и того и другого вместе взятого. — Вы поговорили с Арбалахом… вместо того, чтобы убить его?.. Браво, друзья мои!.. Я восхищен!.. Боль!..

- Скажите нам, где Фаркус!

- А зачем мне… говорить вам это?.. Я все равно останусь здесь… навечно… — казалось, призрак даже взгрустнул немного.

- А разве вы не хотите… отомстить своему убийце? — в качестве наживки выдал Стас.

- Почему… я должен?.. — на первый взгляд, Брего выдал сущую околесицу. — Я сделал бы… то же самое с ним… если бы оказался быстрее… Все равно… я останусь здесь…

Мы со Стасом переглянулись, после чего рискнула выступить я.

- Мы постараемся убедить Арбалаха отпустить вас, если вы нам поможете, — солгала я.

Признаюсь, у меня была мысль завернуть что-нибудь про покаяние, но такого прожженного типа, как Брего, это вряд ли могло бы пронять. Ибо за все время, что он провел тут, привязанный к своему мертвому телу, он ни разу не пожалел о содеянном, и если раскаивался в чем-то, так только в том, что не убил своего подельника первым. Вот и получается цепочка: жадность ? похоть ? убийство ? жадность ? убийство ? уныние.

Еще раньше я считала, что у каждого человека ад — свой, и никто не может осудить его больше, чем он сам себя. И если я права хотя бы отчасти, то персональный ад для Чарльза Брего — вот он, уже настал, причем, как и положено, после его смерти.

- Вы так и сделаете, правда?.. — казалось, призрак искренне изумился. — Вечно одно и то же… с вами… благородными… вы всегда поступаете правильно… даже если это убивает вас… — Брего говорил, как будто насмехаясь над нами, чтобы тут же вновь согнуться от боли. — Хорошо!.. Все, что угодно… все, что угодно… чтобы освободиться… от этой боли!..

Да уж… вряд ли бы он сказал что-то иное, даже если бы перед ним стоял сам Арбалах… Вирджил тем временем споро протянул свою карту.

- Фаркус… здесь…

- Э… Спасибо… — с сарказмом ответил Стас.

- Пожалуйста… поторопитесь!.. Освободите меня!.. Боль… — напоследок выкрикнул призрак и вернулся обратно, в свою бренную, тлеющую плоть.

Мы переглянулись и вышли из пещеры. Раскрывать Брего правду относительно его дальнейшей судьбы мы не стали, ибо мы и в самом деле находимся в другом мире, с иной моралью и иными законами бытия, и связываться дольше необходимого с потусторонними сущностями… Нет уж, увольте.

Если верить координатам, указанным Брего, их с Фаркусом захоронка (а ничем иным это место, находящееся в лесной глуши, вдали от человеческих поселений) располагалась к югу от места крушения, примерно на том же расстоянии, что и Туманные Холмы — если выражаться в привычных нам “земных” терминах. В самом деле, даже если это “альтернативная Земля” (о чем говорит очень схожий состав атмосферы, растительных и животных форм), то мы все равно не знаем, где здесь находятся полюса и экватор, ни как вращается эта планета, ни как происходит на ней смена сезонов. Уже то, что на самом континенте Арканум климатические зоны распределены весьма… своеобразно, как бы намекает, что здешняя планета по своим геомагнитным характеристикам все же сильно отличается от земли.

Насчет времен года мы тут же поинтересовались у Вирджила, ибо, попав в Арканум раз, застрянешь там надолго, а опираться в этом отношении на игру, где для упрощения процесса опустили очень многое…

Как оказалось, зима здесь действительно существовала, равно как и осень, и весна, и лето (именно в него мы и попали), а каждый месяц содержал здесь равно 30 дней. Новолетие отмечали здесь в день весеннего равнодействия, а летоисчисление велось от дня знаменитой битвы между Насреддидином и Арронаксом у кольца Бродгара, после которой последний был изгнан… куда, Вирджил, не разбиравшийся в богословии, так и не знал.

Праздников в году здесь было немного, и имели они традиционное сезонное и сельскохозяйственное значение: дни весеннего и осеннего равноденствия, дни осеннего и зимнего солнцестояния (известные также как время перелома зимы и время перелома лета), праздник урожая, дни плодородия (Вирджил при этом смутился и забавно покраснел, и я подумала, что речь шла о чем-нибудь вроде Бельтайна у древних кельтов в нашем мире), отмечавшиеся в конце весны, и дни памяти мертвых — аналог известного нам Самайна — отмечавшиеся в конце осени. После того, как религия Панариев стала стремительно распространяться по миру, многие из этих праздников приобрели иную окраску, а сейчас, по мере активного развития технологии и переселения людей в большие города вроде Таранта, и вовсе утратили былое значение и популярность.

Новый год в Аркануме тоже отмечался без особого размаха, а победа Насреддина над Арронаксом являлась для местного населения, скорее, памятной исторической датой, нежели поводом сходить лишний раз в храм и отстоять (или отсидеть) службу. И вообще, если верить Вирджилу, религия Панарии никогда государственного статуса не имела, на протяжении веков являлась чрезвычайно миролюбивой и терпимой к инакомыслящим и вообще, провозглашала “мир, дружбу и жвачку”. Но, опять же, зная, как мистер Браммонд разбирается в истории местной церкви и богословии…

* * *

К хижине Симона Фаркуса мы вышли лишь на следующие сутки, после полудня, успев попинать по пути пару голодных волков и еще тройку кайтов. Непонятно, то ли мужик и впрямь надеялся просидеть в этом худом шалаше из веток всю оставшуюся жизнь, но при нашем появлении (ибо подойти бесшумно у нас не получилось) он вышел наружу, изображая эдакого залихватского гопника — разве что шапки, свитера и штанов “Adidas” не хватало для полного завершения образа.

- Что могло вам понадобиться от меня? — грубо спросил он, поигрывая ножом в руке.

Мы переглянулись: культурное общение с такими типами не только не прокатит, но и будет в принципе неуместно и неэффективно. Свидетельство Чарльза Брего тому доказательство.

- Только посмей заговорить еще раз таким тоном… — Стас натянул тетиву, — и ты серьезно пожалеешь об этом…

Стрела хлестко пронеслась в воздухе, выбив нож из рук Фаркуса. Впрочем, даже если бы она попала в руку, вряд ли бы мой одногруппник сильно расстроился. Фаркус, поняв, что потерял свое оружие, мигом растерял свою храбрость и, упав на колени, принялся закрывать лицо руками.

- П-пожалуйста! Не делайте мне больно! Я не хотел никого оскорбить… — тут же запричитал он.

Честное слово — для полного счастья ему тут только песка не хватало, чтобы принять до конца страусиную позицию. Складывалось впечатление, что Симон Фаркус принадлежал к тому нехорошему типу людей, которые в проявлении агрессии, издеваясь над более слабыми существами, топили лишь собственные страхи и комплексы и потому панически боялись боли сами, что найдется кто-то более сильный, кто поступит с ними так, как они прежде поступали со своими жертвами. Потому что иная модель поведения просто не укладывается у них в голове…

- Нас прислал сюда Арбалах, — дабы не выпадать из образа, грозно ответил Стас и приготовил следующую стрелу. — Вы отдадите нам то, что принадлежит ему или умрете!

- Я…м…м… Я не знаю, о чем вы говорите! — вновь запричитал Фаркус, воровато оглядываясь по сторонам.

Мы с Вирджилом отошли в разные стороны от Стаса, образуя таким образом треугольник, так что Фаркус, если и сможет куда бежать, так только в свою хижину.

- Слушай, ты! — мой одногруппник резко схватил даже не думавшего сопротивляться бандита за грудки и рывком поднял его с земли. — Это мое последнее предупреждение! Считаю до десяти, и если ты не принесешь мне артефакт…

Фаркус выскочил из захвата — впрочем, и держали его некрепко, а просто чтобы припугнуть, и тут же скрылся в хижине, чтобы на счет “девять” выбежать оттуда с золоченой погремушкой в руках.

- Вот! Вот он! Только, пожалуйста, не убивайте меня!

- Ладно, живи, пока живется, — презрительно ответил ему Стас, в то время как я забрала артефакт. — До свидания…

Мы успели отойти лишь совсем немного от хижины, как услышали шум от быстрых шагов и треск пригинаемых веток слетом. Мы с Вирджилом в самый последний момент успели развернуться, чтобы выставить блок посохами. Симон Фаркус уже занесший руку с ножом, споткнулся, выронив оружие. Еще чуть, и он убил бы Стаса!

Мы переглянулись втроем. Убивать не хотелось. Но и оставлять потенциального убийцу, который в любой момент может напасть, стоит лишь обнажить перед ним спину…

Впрочем…

- У меня есть идея, — сказала я. — Вирджил… можешь… э… для верности стукнуть его посохом… чтобы не брыкался. В общем… э… ждите меня.

Как я уже сказала, от хижины ушли мы недалеко, и, хотя в лесах я бывала, мягко говоря, не очень часто, но на местности ориентировалась более-менее сносно, так что меньше через десять минут достигла захоронки Фаркуса. Да, здесь определенно может быть то, что мне нужно. Порывшись еще некоторое время в барахле, среди которого попадались порой действительно ценные вещи (ничего, Арбалах, как пройдет у него нога, сам уже сюда придет и заберет все остальное, мы скажем, где), я таки извлекала оттуда веревку и поспешила обратно к своим. И забрала заодно стрелу, которой Стас до этого выбил нож у бандита.

Стас идею определенно оценил, за стрелу поблагодарил, и вскоре они с Вирджилом привязали вяло брыкающегося Фаркуса к дереву. Ибо нефиг. А нож, не самого лучшего качества, можно и продать потом.

К дому Арбалаха мы пришли еще через сутки. А по дороге успели рассмотреть артефакт. Это оказалось что-то вроде золотой курильницы с цепочечной подвеской, закрытой сверху узорной решеткой и украшенной рогами в местах креплений. Сама же подвеска была украшена изображением ветвящейся лианы, хотя никто из нас не мог сказать в точности, что это такое. Стас лишь предположил, что эффективная молитва в представлении Арбалаха включает, по-видимому, глюки, возникающие под действием дыма, которые сам священник-полуэльф зовет “просветлениями”, но я предложила своему одногруппнику оставить это неблагодарное занятие. В самом деле, какое дело, какую религию исповедует Арбалах и как он молится своим богам?

Нашему же приходу Арбалах был искренне рад. Он по-прежнему хромал, но сегодня уже вышел на улицу, и мы увидели его работающим в саду. А на могилках недалеко от дома лежали уже новые цветы.

- Я благодарю вас вместе с духами моих предков, — сказал он, тепло улыбнувшись, когда мы вернули ему артефакт. — И, должен признать, я немного солгал вам раньше. Я могу дать вам всем кое-что… нечто неизмеримо более ценное. Я благословлю вас…

Священник простер над нами руки, и с них сорвалось золотисто-синее сияние, которое тут же перешло на нас. Я не знаю, как остальные, и правильно ли было то, что я почувствовала, но я и впрямь ощутила странное умиротворение в душе, веру в то, что все непременно наладится — не считая приятной прохлады, словно волной, прошедшей через все тело. Я недоуменно переглянулась со Стасом — видимо, он почувствовал примерно то же самое, что и я. Вирджил же, по ходу дела, напротив, воспринимал происходящее, если не как должное, то как нечто естественное, само собой разумеющееся. Ну да, тут же магия и священство как бы дружат между собой, хотя Арбалах, судя по тому, как он отомстил Фаркусу и Брего, не чурался и некромантии.

- Теперь все, кого вы встретите, будут относиться к вам более приветливо, чем делали это в прошлом, — пояснил нам священник, по-прежнему ласково улыбаясь. — Также, в знак благодарности, я хотел бы предложить вам разделить сегодняшнюю трапезу со мной…

Мы еще не обедали сегодня и потому согласились. Артефакт, который мы вернули Арбалаху, оказался действительно курильницей, и он обошел с ней весь дом. Я бы сказала, для того, чтобы “очистить от скверны” после недавно совершенных там убийств, но, в то же время, я понимала, что нельзя мерить чужую религию и чужую мораль привычными нам мерками.

Над могилами жены и сына Арбалах тоже покадил, только недолго. Наше дело было стоять, молчать и не вмешиваться. Никто из нас не возражал. И тогда же я, наверное, в первый раз услышала эльфийский язык. Разумеется, я не поняла ни слова, но, могу сказать одно: красиво и мелодично. Даже Стас, заядлый толкиенист, впечатлился. Как сказал он позже, он узнал будто бы несколько слов из синдарина, но, поскольку язык здешних эльфов совершенно не обязан быть похожим на какой-либо из созданных Толкиеном, то он весьма сомневается, что правильно понял значения этих слов и вообще, правильно их расслышал.

Перед трапезой Арбалах вновь прочитал общую молитву, и, хотя мы в это время тихо читали те молитвы, к которым привыкли сами, я снова услышала слово, которое и прежде мой слух опознал как смутно знакомое: “Тер’эль”. И если я не ошиблась, то наш знакомый Арбалах является служителем культа Тер’эля, бога мудрости и правосудия у эльфов, чей главный алтарь находится в эльфийском заповеднике Боль Сокола, что в Мерцающем лесу. А что? Священство, оно же жречество, имелось в языческих религиях и нашего мира, а в некоторых даже — своеобразное подобие монастырей, как, например, в древнеримском культе Весты. В мире Арканума, из того, что мне известно из “канона”, свои общины имелись у служителей Халькиона (1) и Гештианны (2), так что… почему таковые не могли завестись и у Тер’эля?

По окончании трапезы мы дружелюбно попрощались с Арбалахом, он еще раз сердечно поблагодарил нас, и мы, к вящей радости Вирджила, наконец-то отправились в Туманные Холмы. По дороге я высказала свои мысли насчет Тер’эля, а Стас заинтересовался странным сочетанием бытующих здесь имен. Я в ответ высказала предположение, что здесь могли постараться попаданцы до нас — в конце концов, мало ли было пропавших без вести воинов или путешественников, которых в нашем мире считали погибшими? А они могли, вот так, как мы недавно, попасть сюда. И, пусть мир им спасать не пришлось, или миссия, там, оказалась поскромнее, но, так или иначе, они здесь прижились, пустили корни и оставили потомство. В результате их имена разошлись в народе, хотя и не стали самыми распространенными, а культура ассмилировалась в местную. Стас согласился, что такое может быть — потому что, после того, что мы пережили, поверить можно, если не во все, то во многое. Метод индукции в действии!

В довершение я вспомнила другие известные мне из игры личные имена и топонимы. Так, Халькион и Танатос имели определенно греческое происхождение, означая, соответственно, “Зимородок” и “Смерть”. От Гештианны и Шакара (3) веяло чем-то не то персидским, не то шумеро-аккадским, хотя Стас предположил, что “Гештианна”, хотя и похоже на “Иштар”, может иметь и кельтские корни. Альберих (4) — тут и гадать не надо, германского происхождения, “правитель альвов (5)”. Тарант — есть такой город на юге Италии, хотя я напомнила, что на месте Таранта было раньше эльфийское поселение Терр’д’Винт. Каледония (по сходству с городом Каладон в Аркануме) — была такая область на юге Шотландии, а Кумберленд (по сходству с государством Кумбрия в Аркануме) — на востоке Уэльса. Морбиханский залив в нашем мире тоже существовал — вблизи западного побережья Бретани, и там имелась еще Морбиханская низменность или что-то в этом роде. Название же Дернхольм, столицы Кумбрии, имело, судя по всему, германо-скандинавское происхождение, что-то вроде искаженного “Thorn-Holm” — “Великаний остров”. Ну, и местечко Тихие Воды тоже могло найтись где-нибудь на нашей планете и, может быть, даже в нашей родной стране.

Все эти аналогии я специально выискивала еще раньше, просто из интереса, на волне увлечения игрой. Но теперь, когда этот мир оказался таким же реальным, как и тот, в котором мы жили раньше, то это увлечение не то, чтобы обрело прикладной характер. Просто закономерно возник вопрос, откуда в цивилизации, которая, естественно, развивалась совершенно отличным образом от нашей родной, возникло столько похожих имен и названий. Вот и пришлась к месту гипотеза о “множественности попаданцев”, которые, обживаясь в новом мире, тащили за собой привычную — или же просто понравившуюся — культуру.

* * *

Дорога, петляя между деревьев, то поднималась в гору, то уходила вниз. Иное было бы странно в предгорьях. Да и название Туманные Холмы само по себе говорящее. Если поселение живет за счет шахт, то не на равнине же им располагаться.

Не раз мы попадали в туман. Мы не останавливались, покуда была видна тропинка, но ход прилично замедляли и старались не шуметь, дабы не привлекать лишнее внимание лесных обитателей. Не раз нам приходилось преодолевать шустрые горные реки и карабкаться вверх по каменным склонам. Пусть некое подобие ступенек тут кто-то до нас и сложил, но, в любом случае, это была не безопасная тропа для праздных туристов, и страховать на случай падения с мокрых и скользких камней нас тут никто не собирался.

К вечеру второго дня, как мы вышли от Арбалаха, или седьмого — если считать с момента осознания себя в этом мире, мы вышли на пологую каменную гряду, образующую что-то вроде полукруга. Местность впереди утопала в тумане, сливавшемся на горизонте с низкими слоистыми облаками, и все это освещалось красно-золотистыми лучами заходящего солнца. Очень красиво! Мы со Стасом дружно пожалели, что у нас не было при себе ни фотоаппарата, ни телефона, чтобы запечатлеть уходящие мгновения. То есть, камера, взятая у Исаака Запрудера, у нас была, но, во-первых, она была сломана, а, во-вторых, будучи черно-белой, она в любом случае не смогла бы передать то сочетание цветов, что наблюдал человеческий глаз. Может быть, когда я разживусь бумагой и красками, и если не забуду эту картину, то изображу как память — просто о красивом вечернем пейзаже.

Вирджил, дав нам немного времени полюбоваться природой, тут же потянул нас дальше, но тут мы со Стасом уперлись вместе: если по ту сторону гор, откуда мы пришли, туман был еще относительно слабый, и под его пеленой даже смутно угадывались верхушки деревьев, впрочем, быстро растворяющиеся в наступающей темноте, то освещенная солнцем долина была залита им, как молоком. И, хотя я понимала причину нетерпения Вирджила, была абсолютно согласна со своим одногруппником: спускаться вниз по склону при таком густом тумане — верное самоубийство. Так что мы решили устроить небольшой привал и подкрепиться с дороги. И вскоре наше ожидание было вознаграждено…

Прежде, чем солнце окончательно скрылось за горизонтом, туман рассеялся достаточно, и мы, наконец, увидели небольшой городок (или, скорее, большой поселок) с освещенной центральной площадью, несколькими крупными зданиями вблизи нее и множеством маленьких домиков, разбросанных в окрестностях. Туманные холмы…

1) Халькион (Halcyon) — бог правды и света в Аркануме. Сын Солнца, завершает “круг добра”.

2) Гештианна (Geshtianna, Gestiana) — богиня любви и красоты у людей. Входит в “круг добра”.

3) Шакар (Shakar) — бог войны у орков. Входит в “круг зла”.

4) Альберих (Alberich) — каменный бог дварфов, покровитель трудолюбия.

5) Альвы — в германо-скандинавской мифологии духи земли, от которых произошли эльфы (духи природы) и дварфы (дварги, цверги), духи подземелий.

Когда мы добрались до Туманных Холмов, была уже глубокая ночь. К концу пути мы еле волочили ноги, но приближающиеся огни и предстоящая возможность уже в ближайшие часы относительно цивилизованно отдохнуть, прибавляли нам бодрости. Виргил, уже бывавший ранее в Туманных Холмах, без труда нашел гостиницу — как и в игре, ею оказалось длинное одноэтажное здание в форме буквы “Г”.

Мы вошли внутрь и, плюхнувшись за ближайший свободный столик, блаженно вытянули ноги вперед. Подошедшая к нам расторопная подавальщица поинтересовалась, чего мы изволим. Мы изволили трехместный номер и ванну — чтобы, наконец, помыться после стольких дней пути. Здесь право первой очереди, как девушке, уступили мне. Виргил еще пытался уговорить нас зайти к Иоахиму, еще с порога сообщив, что его комната “в конце коридора налево”, но мы коллективно послали нашего проводника куда подальше. Я-то знала, что никакого Иоахима мы здесь не найдем, но на публику была выдана версия, что нечего почтенного старца беспокоить среди ночи.

Утром Виргил, как и ожидалось, проснулся самым первым и тут же принялся нас тормошить, чтобы скорее пойти к Иоахиму. В целях экономии спали вы все в одной комнате — лишь моя кровать была отделена ширмой — так что долго мистеру Браммонду трудиться не пришлось. Правда, Стас таки запустил в него подушкой, а я поначалу попыталась игнорировать его, накрывшись одеялом с головой. За время пути наша одежда изрядно истрепалась, и я, опасаясь, как бы не выглядеть голой по местным меркам, попросила у своего одногруппника плащ, который он забрал себе после встречи с эльфом-наемником. Стас не возражал.

К Иоахиму мы направились все втроем, чтобы, как и положено, вместо почтенного старца обнаружить пару трупов на полу. Виргил тут же закричал и схватился за голову, потом выдохнул, видимо, осознав, наконец, что Иоахима среди них нет, и дал, наконец, нам пройти.

Панарский неофит явно был обижен на нас — еще бы, если бы мы направились в Туманные холмы сразу, как только он разыскал нас, и не сворачивали бы никуда по дороге, то, возможно, успели бы застать Иоахима на месте. Что Виргил и попытался донести до нас, заметив, что мы нисколько не обращаем внимания на его надутое лицо, а вместо этого осматриваем тела.

Кровь на полу уже подсохла и впиталась в доски. Кожа обоих мужчин приобрела землистый оттенок, черты лица заострились — если они вообще могут стать еще более острыми и грубыми у здешних полуорков. Убиты они были, как минимум, день, а то и два назад.

- Ага, и нам пришлось бы разбираться потом с этими ребятами… — с сарказмом ответил Стас, найдя на шее у одного из них уже знакомый нам амулет с глазом в гексаграмме — символ Руки Молоха.

- Ну, старый монах как-то же с ними разобрался… — возразила я одногруппнику по-русски.

Хотя, если судить по тому, как в мире “Арканума”, да и во многих фэнтези-играх вообще “прокачивались” монахи, паладины и прочие подобные им персонажи, так или иначе связанные с Церковью… Лечебная магия, всякие там молитвы-благословения — и, в обязательном порядке, владение мечом, навык рукопашной. Этакий тип личности, задача которых — не только и не столько нести свет веры заблудшим душам, а сколько бороться с проявлениями зла в различном виде, защищать слабых и невинно пострадавших, и прочее в таком же стиле. Ну и укреплять при этом авторитет Церкви, разумеется. Иными словами, тот же Иоахим, несмотря на возраст, дал бы огромную фору новичку Виргилу не только в знании основ вероучения Панарии, но также в умении вбивать это самое учение в головы всяких остолопов вроде нас — в том числе, и посохом по одному месту, когда “по-хорошему” не доходит. Как до этих “заблудших баранов”, что валяются сейчас на полу.

- Э… Подумай вот о чем, Виргил… — сказала я нашему спутнику, — старец Иоахим… он дал тебе деньги, так?

Парень кивнул неуверенно. То есть, в том, что Иоахим денег ему дал, он-то не сомневался: своих у нас со Стасом в этом мире еще не завелось, при “попаданстве” нам никто не отсыпал, а за ту же гостиницу, да еще с ванной (пусть одной на троих — как и спальня) и ужином платить надо было сразу, и платил, естественно, Виргил. Сомневался он, скорее, из-за того, что вообще не понимал, к чему я завела этот разговор — ибо, при его прошлом, ему вряд ли было откуда набраться ума. А тут и Стас пришел на подмогу:

- Тут в тумбочке еще мешок с деньгами… вряд ли много, — сказал он, бодро потрясая оным мешочком и словно бы взвешивая его на ладони. — И записка еще.

- Вот… — продолжила я свою мысль. — Иоахим… э… дал тебе деньги с собой. И еще часть… оставил тут. Значит, он… э… заранее думал, что… не дождется тебя. Подумай, Вирджил… вы со старцем Иоахимом… пришли в эту деревню… далеко от большой цивилизации… ожидая исполнения пророчества. Эти несколько дней… что мы задержались… Иоахим мог подождать. Но он ушел… значит, случилось что-то… действительно важное, чего он… не мог предусмотреть. И потому он оставил нас одних.

- Вот, Виргил… прочитай, пожалуйста, — Стас, не дав нашему спутнику уйти в рефлексию, тут же протянул ему записку. — Мы не знаем этот язык.

- Н-но… — опешил Виргил, явно не настроенный на решение простых и не очень бытовых проблем. — В-вы… вы же говорите на нем!

- В нашем мире… используется другая письменность… — помедлив, объяснила я, успев мельком заглянуть в записку, обнаружив уже виденное здесь линейно-квадратное письмо. — В нашем мире живет очень много людей, и много государств. И существует… много разных вариантов… э… написания букв. И это… — указала взглядом на текст в письме, — мы не сможем прочесть.

- Так что давай, читай, Виргил, — поддержал меня Стас.

- Э… кхм… — Виргил прочистил горло. — “Виргил, я думаю, ты уже не один. Как видишь, в Туманных холмах меня уже искали. Благодарение богам, с этими людьми оказалось нетрудно справиться. Не рассказывай никому, ни что ты знаешь о крушении дирижабля, ни как с этим связан твой новый знакомый…”

Мы со Стасом переглянулись: Иоахим, очевидно, тоже не рассчитывал на глюки в пророчестве. Но так он и был простым, обычным монахом, пусть и очень прокачанным, но вовсе не эльфийским мудрецом и пророком, чтобы видеть будущее — подобно Насреддину или той же Серебряной Леди.

- “Когда вы придете в Тарант, — продолжил тем временем Виргил, — обязательно навестите почтамт. Там я оставлю для вас телеграмму, в которой будет указано, как вы можете связаться со мной в будущем. Да пребудет с вами благословение Насреддина...”

Стас помрачнел еще больше: из записки явно следовало, что Иоахима мы не найдем в Таранте, и вообще, еще неизвестно, когда встретим. А, значит, болтаться по Аркануму в компании слегка туповатого Виргила нам предстоит еще долго и нудно — и, как минимум, на этот срок откладывается наше возвращение в родной мир.

Я же подумала о том, что нам нужно как можно быстрее обучиться местному письму и чтению, иначе толку с наших знаний будет немногим больше нуля: возьмешь так какую-нибудь схему и не поймешь в ней ничего, кроме картинки — и даже последнее будет в ней под большим сомнением.

- Кажется, Иоахим узнал что-то… — сказал тем временем Виргил: как будто я не намекала на это несколькими минутами ранее. — Эти ребята, — коснулся он носком старого, стоптанного ботинка одного из трупов, — участвовали в большом заговоре. И этот заговор направлен против вас!

Но, как бы наш провожатый ни пытался донести до нас всю серьезность обстоятельств, в которые мы угодили, его потуги вызывали, в лучшем случае, смех. Мы только мрачно переглянулись со Стасом в ответ: о том, что за нами и дальше будут продолжать охотиться убийцы, мы знали и раньше — не радовало лишь то, что теперь нас могут убить уже по-настоящему, и операцию “Reload” нам вряд ли организуют повторно… Ну а то, что эти типсоны таки пришли сюда и наткнулись на Иоахима…

Стеннара, если думать логически, начали искать буквально сразу же, как только он смог сбежать от Кергана — ну, насколько позволяла скорость связи между Керганом и темными эльфами и, далее, с молоховцами. Уж очень “вовремя” последние совершили налет на цех летательных аппаратов Максима под Каладоном и уже нагнали дирижабль в пути. Примерно в это же время Панарии ожидали исполнения пророчества Насреддина и явление Избранного народу, а старец Иоахим нашел Виргила и решил припахать к “полезному делу” — исправления ради. И встреча их состоялась, опять же, в Каладоне или его окрестностях.

Конечно, заклинание телепортации позволяет мгновенно переместиться из одной известной локации в другую, но вряд ли Иоахим просто доставил бы Виргила на место и бросил, оставив без духовных наставлений — напротив, мистер Браммонд в них тогда особенно нуждался, равно как в надежде и утешении. “Наставлять” же Виргила, с его “заставь дурака Богу молиться”, пришлось бы явно не один день, так что часть пути почтенный монах и его ученик вполне могли проделать пешком. А, учитывая, что шпионы Руки Молоха имеются чуть ли не в каждой таверне или на постоялом дворе, любой из них мог легко подслушать очередной разговор Иоахима с Виргилом и передать остальным.

Последнее я и попыталась донести до нашего спутника, пусть в несколько измененном и урезанном виде.

- Как?! Ловушка? — Виргил в очередной раз схватился за голову. — Старец Иоахим не мог поступить так с нами! Он — добрый и мудрый служитель Панарии!

Ибо мистер Браммонд, и раньше не страдавший склонностью к анализу и не задумывавшийся о последствиях тех или иных поступков, после приобщения к религии и вовсе стал делить мир исключительно на черное и белое: если человек хороший — то он хороший и не может никогда ошибаться; если плохой — то, значит, коварный злодей и бяка, без всяких полутонов. Почти как 11-летный Гарри Поттер из известной книжки, так же легко обросший “друзьями” и “врагами”, стоило ему попасть в закрытый прежде магический мир.

- Я не… хочу… не пытаюсь… обвинять вас, — я примирительно подняла руки ладонями вперед. — Я говорю о том, что… убийцы искали… именно… э… Живущего. Они могли… э… случайно подслушать вас с… старцем Иоахимом… где-нибудь. А старец Иоахим не мог знать о них… иначе… был бы более осторожным и… не отправил бы тебя одного… на задание. Ты сам видишь… — я указала на записку в руке послушника… — это явилось для него… еще более неожиданным, чем для нас…

Однако Виргил казался таким расстроенным и потерянным, словно и не слышал ничего из моих объяснений. Тем не менее, в голову мне пришла одна мысль, и я сочла полезным донести ее до собеседника.

- Подумай сам, Виргил… — я подошла к нему близко и взяла за руку, невольно заставив посмотреть на себя. — Может быть… старец Иоахим специально ушел раньше… не дождался нас… чтобы запутать след преступникам? Он убил этих, — указала на трупы, и потому… остальные заговорщики не сразу поймут, что… ты и… — сглотнула, — Живущий уже не с ним. Иоахим рассчитывает на нас… что мы справимся… иначе не оставил бы нас одних, правда?

Взгляд Виргила прояснился, обретя надежду, и я, наконец, отпустила его, отойдя на некоторое расстояние. Стас только закатил глаза, в то время как Виргил продолжал смотреть на меня с искренней благодарностью: в его картине мира, совсем недавно созданной буквально из пепла, все стало вновь на свои места, а старец Иоахим перестал быть коварным интриганом, заманившим Избранного в ловушку, но вновь превратился в доброго и мудрого наставника, практически рискующего собой — теперь уже ради спасения Избранного. И мне, если честно, стало не по себе от такой благодарности…

- Виргил, а кто вообще этот старец Иоахим? — поинтересовался Стас, который еще с того памятного разговора у костра был бы не прочь узнать что-нибудь о прошлом нашего спутника. В том числе, возможно, и для того, чтобы просто потроллить.

Виргил смутился, вся его радость от восстановления честной репутации наставника тут же сошла на нет. Оно и неудивительно: с Иоахимом Виргил познакомился совсем недавно и потому не мог знать его так хорошо, как, например, друзья юности или братья по храму. Однако, начни он рассказывать об Иоахиме, он не мог бы не упомянуть о своем прошлом, а оно у Виргила не из тех, которым можно и стоит гордиться.

- Ну… этот человек помог мне, когда я очень нуждался, — ответил Виргил, потупив взгляд. Мне было… очень тяжело… тогда. Но Иоахим нашел меня… наверное, это был знак свыше, что я пришел к храму Панарии… Он показал мне, что не стоит брать от жизни все, что она дает тебе… и что всегда найдется лучший путь, и именно от нас зависит, куда мы пойдем…

Я слушала молча, не вмешиваясь. Может быть, я не права, и мне еще это аукнется… но в чем-то позиция Иоахима, преподанная Виргилу, показалась мне честнее, чем наше бытовое православие, где выбор вроде бы и есть формально, а по факту его и нет — потому что, если не будете делать так, как мы говорим, то вы будете сами знаете кто и после смерти окажитесь сами знаете где. Нет, это не говорится прямо, но намекается — и раз за разом откладывается в головах. А ведь в повседневной жизни человек чаще всего и руководствуется такой вот простой (или не очень) идеологией, а не всякими там богословскими догматами и религиозно-философскими трактатами, написанными за тысячу лет до.

Стас хотел, было, задать очередной вопрос, но все же передумал — все-таки, это прошлое Виргила, мы ему никто, и знает он нас всего ничего, а потому имеет полное право не доверять и не желать делиться своими тайнами. И личное пространство другого человека тоже стоит уважать, иначе не избежать потом напряженности и ссор в коллективе.

- Важно то, — продолжил, тем не менее, Виргил, посмотрев на нас уже намного увереннее, — что Иоахим — великий человек. Он хорошо знает и богословие, и мирскую жизнь. И если он говорит, что мы в опасности, значит так и есть. А потому нам нужно выдвигаться в Тарант как можно скорее.

Я не стала разочаровывать взбудораженного неофита, что из Туманных Холмов нам в ближайшее время не выбраться — к чему, если мы и так узнаем это в самое ближайшее время?

Стас напомнил, что надо бы сообщить охране о трупах, и мы всей гурьбой высыпали в вестибюль, он же обеденный зал, он же таверна. Посетителей в это время дня (а было еще утро, можно даже сказать, ранее) было немного (особенно среди них выделялся сидевший прямо за стойкой большой то огр, то ли полуогр, одетый в какое-то рванье), и бармен — он же хозяин гостиницы — со скучающим видом протирал стаканы. Новость о том, что в одном из номеров валяются два трупа, он выслушал с полным равнодушием и, казалось даже, с раздражением, словно в его заведении такое сплошь и рядом случается.

- Обратитесь к констеблю Оуэнсу, — ответил трактирщик и продолжил вытирать стаканы вновь.

Рядом громко и неприятно рыгнул тот самый огр и заглянул в свою кружку — наверное, самую большую, что имелась в Туманных холмах — но со дна скатилась лишь маленькая капля. Гигант опечалился.

- Согг… ик… хочет пива…

Несмотря на зычный и грубый голос, говорил он, как ребенок, которого ни за что, ни про что лишили сладкого.

- Согг, для тебя нет пока работы, — мягко и терпеливо, опять же, как ребенку, объяснил ему трактирщик, после чего снова повернулся к нам.

- Ну чего вам еще? — спросил он раздраженно.

У меня тут же возникло желание спросить, всех ли клиентов здесь так приветствуют, и, судя по выражению лица у Стаса, не у меня одной. Но, не рискуя спровоцировать конфликт еще дальше — что, к сожалению, у меня получалось довольно часто, я прямо спросила в ответ:

- А что вы… можете рассказать о констебле Оуэнсе?

Стас подвинул золотой, вынутый из кошелька, найденного в комнате Иоахима. При виде денег лицо трактирщика тут же смягчилось, и он посмотрел на нас уже куда более благосклонно.

- Констебль Оуэнс — один из старожилов города. Он многое знает о прошлом Туманных Холмов, — снисходительно произнес мужчина, чувствуя себя особо важным на фоне нас, ничего не знающих и оборванных чужестранцев.

- А еще?

Стас подвинул другую монетку, которую хозяин гостиницы, недолго думая, тоже забрал себе.

- Я вам этого не говорил… — бармен наклонился поближе к нам, — но констебль — крайне хвастливый тип, прямо как петух по весне, — добавил он уже небрежно. — Но все знают, что старый док Робертс — единственный закон в Туманных Холмах.

- То есть… поэтому… в комнате, где раньше… жил человек по имени Иоахим… до сих пор лежат трупы? — рискнула я ступить на опасную дорожку.

Трактирщик нахмурился, мы со Стасом переглянулись, после чего мой одногруппник подвинул стазу две монеты. Понятно: док еще может разобраться с некоторыми личностями, грубо нарушающими общественный порядок, но подобные дела, как расследование преступлений, находятся все же в компетенции полиции и местных властей, которые представлены здесь одним человеком — вышеупомянутым констеблем Оуэнсом.

- Хвастливый и трусливый, да… — как будто с сожалением сказал трактирщик после некоторой паузы, убрав, наконец-то стакан. — Не так давно в окрестностях завелись разбойники, которые требуют непомерную мзду за переход единственного моста, ведущего из города. Серьезных убытков мы не понесли пока, слава богам… — мужчина сжал полотенце в руках и раздраженно-уставшим взглядом посмотрел в потолок, после чего снова повернулся к нам, — и новый мост уже начинают строить… Но ведь констебль ничего не делает, чтобы прекратить это безобразие!

Последнюю фразу трактирщик произнес уже громко, так что немногочисленные посетители таверны тут же посмотрели в нашу сторону, однако вряд ли они могли услышать что-нибудь, чего не знали до этого. Стас, тем не менее, извлек еще одну монету из кошелька и, вручив хозяину гостиницы, поблагодарил за предоставленную информацию. Согг, по-прежнему сидевший у барной стойки, проводил нас тоскливым взглядом — как же, ушел источник халявной выпивки и денег. А то и вовсе пребывал в депрессии от того, что в ближайшее время ему не нальют. Можно, конечно, и взять его в команду, но, считала я, лучше обсудить этот вопрос со Стасом — и не только касаемо Согга, но прочих личностей, которые могут присоединиться к нам по сюжету. И желательно сделать это в отсутствие Виргила — мало ли, как он отреагирует на мое знание “канона”…

Констебля, как нам подсказали в таверне, мы и впрямь нашли на городской площади возле колодца, где местные женщины набирали в это время воду. Стоял он с самым важным видом, окидывая все вокруг хозяйским взглядом, и курил трубку, большую и дорогую на вид.

- Простите, сэр… это вы… хм… констебль Оуэнс? — на сей раз разговор решил вести Стас.

- Да, это я, — старик приосанился, закрутил усы, — констебль и мэр города в одном лице. А кто вы такие? — посмотрел он на нас строго, сверху вниз, как типичный заправский чиновник, которым он, собственно, и являлся.

- Мы… простые путешественники, сэр… — Стас развел руками, мы с Виргилом согласно закивали. — Мы… держим путь в великий город Тарант, и… — одногруппник переглянулся со мной, — вас, констебль… рекомендовали как… знающего человека….

- Конечно, — согласился констебль, пыхнув своей трубкой. — Чтобы добраться до Таранта, надо…

Показать на карте, где находится “самый крупный промышленный город в Аркануме”, смогла бы даже я — уж очень удачное было у него расположение, в устье реки Хадриан, впадавшей в Морбиханский залив. Но вот знать, какими тропами лучше идти, где остановиться на ночлег, сколько дней примерно займет дорога — этого не знали ни мы, ни Вирджил, который хоть и родился и провел первые годы жизни в Таранте, предпочитал не путешествовать на своих двоих во всякую глушь наподобие Туманных Холмов, а зависать во всяких сомнительных заведениях. Зато все, что нужно, нам поведал констебль Оуэнс, а также предупредил, чтобы мы не задерживались у алтаря старого языческого бога огров, и что в “столицу Объединенного Королевства” в таком рванье, что на нас надето, лучше не соваться.

Мы, естественно, дружно поблагодарили констебля в ответ, кивая, подобно китайским болванчикам.

- А в каком направлении… нам следует двигаться, чтобы покинуть город? — на всякий случай Стас решил не выдавать нашей осведомленности о проблеме с мостом.

Зато свою трусливую натуру выдал констебль — резко дернулся, как от удара током, еще крепче сжав трость, на которую опирался.

- Ну, пусть всего один… — ответил он нехотя, отводя взгляд, — через мост на северо-востоке отсюда. Но, к сожалению, его захватили ра-азбойники. Мы с-собираемся строить новый мост у южного притока Остры, но это будет еще н-нескоро.

- То есть, покинуть город в ближайшее время мы не сможем? — снова уточнил Стас.

- Разбойники требуют неподъемную плату со всех путешественников, и… глядя на вас, я не сказал бы, что у вас есть такие большие деньги… — констебль окинул нас презрительно-снисходительным взглядом, выпустив в воздух очередное кольцо дымы. — Боюсь, на ближайшие несколько дней вам и вашим спутникам придется задержаться здесь, в Туманных Холмах…

Если мы со Стасом уже предполагали нечто подобное из рассказов бармена, то Виргил едва не вскипятился — как же, вожделенный поход в Тарант откладывается на неопределенный срок. И Виргил, наверное, даже не допускает мысли, что его наставника там может и не быть (хотя оставленная в гостинице записка намекала на это очень толсто) — иначе откуда взялось бы такое разочарование и гнев? К счастью, нашего спутника все-таки удалось вовремя осадить — просто одернув его за рукав и тем самым переключив внимание: пусть нам со Стасом и не понравилось, что констебль Оуэнс, совершенно ничтожный к тому же как профессионал, попытался повысить свое ЧСВ за наш счет, проблемы с местными властями, причем на ровном месте, нам не нужны раньше времени.

- А не могли бы вы… рассказать об этих разбойниках подробнее?

- Д-да п-просто к-как-кие-то в-во-орвашиеся ба-андиты! Я… я з-за-аймусь и-ми, к-как т-только з-за-акончу д-другие, б-более в-важные д-дела…

Если мистер Оуэнс и пытался сохранить лицо — а, судя по нарочитым интонациям, пытался — то явно не преуспел в этом. Мы со Стасом одинаково мрачно переглянулись, и, чувствую, пальцем у виска ему хотелось покрутить не меньше, чем мне.

- Н-но м-мы в-всегда будем р-рады п-помощи г-ра-ажданских лиц. Й-я в лице м-мэра г-тов з-апталтить п-пятьд-десят м-монет, й-если в-вы уб-берете эт-тих в-воров с моста…

И посмотрел на нас так нагло, мол, вы идите, выполняйте за меня работу. Подохните — так не беда. Нет — так 50 монет не большая сумма для города. Если в игре констебль просто забавлял своей трусостью, то здесь вызывал дикое желание взять его под руки (уверена, Оуэнс мог бы только орать благим матом, не то что нормально сопротивляться) и притащить пред светлы очи Лукану и компании. Все равно от этого констебля толку немного, да и в конце док Робертс стал каким-то образом новым мэром Туманных Холмов — уж не настучав ли хорошенько пистолетом по лбу или не запугав до белого каления?

Но, повторюсь, ссоры властью нам были ни к чему, особенно сейчас, пока мы не успели еще заработать положительную репутацию в городке. Так что выяснение отношений было оставлено до лучших времен.

- Мы подумаем над вашим предложением, сэр… — холодно ответил Стас. — Это — единственная работа… которую мы можем найти в Туманных Холмах? — добавил он с заметной долей скепсиса в голосе.

- Я не биржа труда! — а слова-то какие знает… — Спросите у торговцев! — огрызнулся констебль, чем только привлек внимание местных зевак, слонявшихся поблизости.

Однако сомнения, выраженные в словах моего одногруппника, явно задели его: ведь репутация города, хорошая или плохая, естественным образом отражается и на репутации мэра. А Туманные Холмы, пусть и не бедствуют, как тот же Дернхольм, столица загнивающего феодального королевства Камбрии, но и переживают определенно не лучшие времена. И вряд ли только из-за банды Лукана на мосту.

А еще, я заметила, было у констебля и хозяина гостинцы что-то общее, хотя они и не казались внешне похожими на родственников: и неприязненное отношение к гостям, и явно выраженное пренебрежение к простым людям — хотя сами-то не намного выше поднялись. Только у мэра все это было дополнено непомерно раздутым чувством собственной важности, помноженным на еще более неизмеримую трусость, что в совокупности давало просто ужасный результат, стоящий сейчас перед нами.

- И что вы… можете рассказать о Туманных Холмах? — тем же скептическим, даже немного надменным тоном продолжил Стас.

И я внутренне только поддерживала его, хотя, возможно, это было далеко не самое правильное поведение: уж очень хотелось посмотреть, как с этого надутого констебля, который и вправду напоминал не то петуха, не то индюка, собьют всю спесь. И мистер Оуэнс и вправду взялся за дело: ведь не мог же он допустить, чтобы о вверенном ему городе думали плохо, пусть даже такое оборванцы и случайные путники, как мы. А то еще найдем способ обойти Лукана, придем в Тарант и растреплем там, какой это жутко примитивный городок, в котором невозможно ни работать, ни жить.

- А… Туманные Холмы — это старый шахтерский городок. Здесь есть все, что нужно обычным жителям — или путешественникам, как вы, — гордо приосанился констебль, сев явно на своего любимого конька, и в очередной раз пыхнул трубкой. — Таверна, гостиница, несколько магазинов. Если вам нужно поправить здоровье, старый док Робертс живет недалеко отсюда, — указал наискось от величественного старого здания, которое, как сказал нам Вирджил, являлось когда-то храмом Панарии.

- А что это... за здание напротив? — все-таки спросила я. — Похоже на… э… старинный храм.

- Это и был Панарский храм, — крякнув, презрительно ответил старик, посмотрев на меня с осуждением. — Очень давно. Было время, когда толпы священников, паломников наводняли город. К счастью, эти времена уже прошли, и мы, в Туманных Холмах, вслед за великим городом Тарантом, стали на путь технологического прогресса…

Последнюю фразу констебль произнес на редкость самодовольным тоном, словно он лично ответственен за технический прогресс в местных “Васюках” (признаков которого я пока не увидела), зато трудно было не заметить сомнение и недовольство на лицах местных жителей, просто проходивших рядом и случайно услышавших разговор. Прогресс ведь — это еще и в некотором роде идеология, иное мышление, и потому внедрять его надо с умом, когда общество будет к нему готово, когда возникнет соответствующая потребность, а не просто потому, что какому-то индюку захотелось выпендриться и угнаться за кем-то “более крутым”.

- Вы сказали… Туманные Холмы — шахтерский город, — после некоторой паузы вновь заговорил Стас. — А что здесь добывают?

- О… Туманные Холмы всегда славились добычей серебра, — с важным видом продолжил вещать констебль. — Прежде мы принадлежали Камбрии, пока ею правил король Торрен Славный, и семья Тун владела королевским патентом на добычу серебра. Но, с тех пор, как к власти пришел король Претор, мы стали вольным городом и, как видите, живем вполне неплохо, хотя шахты уже не привлекают сюда так много рабочих, как раньше?

- А что случилось? — поинтересовался Стас, переглянувшись со мной.

- Довольно мутная история… — старик крякнул, опершись на свою трость. — Долгое время шахтой владела Элизабет Тун, дама с самым прескверным характером. Еще при жизни о ней ходило множество слухов, довольно странных, скажу я вам. Сказывали, что она никогда не спала или могла преподнести в подарок крысиной пирог… Обычные городские сплетни. Кто-то даже утверждал, что она прокляла старика Зефа Йейтса, севшего на ее диван…

- Да… кажется, я уловил смысл… — тем же холодным и надменным тоном поддержал собеседника мой одногруппник.

- Вот, — продолжил мистер Оуэнс. — А когда серебро в шахте стало иссекать, говорят… она сошла с ума, уволила всех рабочих и ушла в шахту. И с тех пор… ее никто больше не видел в живых, — произнес он заговорщическим тоном, каким рассказывают обычно детские страшилки.

Пожалуй, в мелком провинциальном театре здешнего констебля определенно бы ждал успех — но, увы, в мире Арканума не существовало театров, да и со зрелищами в целом был напряг. А жаль — на этой стезе старик Оуэнс смог бы добиться гораздо большего, чем будучи мэром, констеблем, прогрессором и неудачников в одном лице.

- А… вы не знаете, кто… сейчас владеет шахтой?

- Кажется, сын старой Бесс, Персиваль Тун… — констебль задумался, посмотрев куда-то в сторону. — Он живет недалеко от шахты, на другом конце города.

- Большое спасибо, сэр… — Стас попытался изобразить вежливость на лице. — Еще мы… должны сообщить вам… э… очень важное известие?

- Да? — констебль весь превратился в слух.

- По пути сюда… мы увидели крушение дирижабля. Это было ужасно, сэр…

Пусть старец Иоахим в своем письме и предупреждал нас не распространяться о нашей связи с упавшим дирижаблем, но вот о самой катастрофе рассказывать не запрещал. А отправить туда коронеров, чтобы забрать тела и доставить родственникам, и вправду стоило.

Констебль снова вздрогнул — притом, что о катастрофе мы лишь упомянули, и произошла она далеко не здесь. И ведь это не бандиты, тусующиеся здесь же на мосту и мешающие нормально развиваться городу.

- Д-да, мы видели странную вспышку. К-конечно, мы вышлем спасательный о-отряд.

- И еще… там, в гостинице… два трупа, — добавил мой одногруппник, словно бы желая добить старика, который едва не сел там, где стоял.

Местные кумушки с трудом сдерживали возмущенные охи и смех, но не стремились расходиться, желая досмотреть представление до конца: мы-то здесь чужие, пришли и уйдем, а им тут еще жить и жить…

Нам же предстояло… еще много чего. Не то, чтобы я всерьез надеялась, что встреча с Иоахимом решит что-то с нашим попаданством, однако жизнь наша продолжалась пока в соответствии с общим сценарием игры, а это значит, что нам придется остаться здесь надолго, и тут уже вступают в силу естественные законы, никак не отображенные в довольно условной игровой механике. Нам нужно что-то есть, где-то жить, соответствующе одеваться, чтобы не выделяться среди местных жителей. Нужно обучиться каким-нибудь полезным навыкам, которые помогут нам выжить здесь, в Аркануме. На все это нужны деньги, а это значит выполнение квестов, зачистка подземелий — довольно рискованные для жизни мероприятия.

Надеяться в плане знания местных реалий на ведомого и не слишком умного Виргила бессмысленно — напротив, это мы, главным образом, Стас, для него, как путеводная звезда, так что со Стасом я и решила побеседовать относительно того, как быть дальше. Виргилу на это время было предложено прогуляться с наказом не вступать в беседы с подозрительными личностями и, тем более, не принимать какую-либо работу от них.

- Что ты хотела? — раздраженно поинтересовался мой одногруппник, когда мы заперлись в номере.

- Нам нужны деньги, — почти шепотом ответила я, прикрыв окно.

- Это очевидно! — прошипел Стас, усевшись на кровать и взлохматив волосы.

- Я об этом и хотела поговорить, — села рядом. — Смотри, в этом городе четыре… нет, — мотнула головой, — в общем, несколько квестов. Первый ты уже знаешь — это расправиться с бандитами на мосту. Их можно… убить, — сглотнула, — получить за это деньги от констебля, а также продать снятое с их тел барахло. Но я сомневаюсь… — отвела взгляд, — что наша группа с ними справится физически: там два полуогра. Еще их можно обмануть и сказать, что мы сами из воровской организации. Тогда они сами свалят, отсыпав нам денег — 200 золотых, если не ошибаюсь. Примерно столько же лежит у них в бочке рядом. Но, чтобы разобраться с этими бандитами по-хорошему и заработать на этом, нужно быть убедительными, — подчеркнула я последнее слово, — и правильно строить диалог.

- То есть, говорить придется тебе?

- Скорее всего… — я вновь отвела взгляд: чего-чего, а способности к убеждению я никогда в себе не замечала, и другие люди, которые знали меня, вряд ли бы имели сильно другое мнение по этому вопросу. — А это значит… в представление придется вложиться…

- Где еще здесь можно заработать деньги? — тут же деловито поинтересовался Стас.

- Можно помочь доку Робертсу предотвратить ограбление банка. Здесь уже не обойтись без убийств. Противники — трое человек, вооруженных огнестрелом. Их шмотки можно продать, можно оставить — если они подойдут вам с Вирджилом по размеру. Оружие... пара ржавых револьверов, если мне не изменяет память…

- Продать, — небрежно отмахнулся Стас. — С луком я, по крайней мере, умею обращаться. Хотя в будущем не помешало бы найти что-нибудь получше.

- Далее… — продолжила я, — сразу двое человек нас пошлют в шахту Бесси Тун. Первый — это ее сын Персиваль. В шахте живет призрак старой Бесси, который, по мнению Персиваля, портит руду. Кроме призрака, в шахте обитают также волки и пауки.

- А кто второй? — нетерпеливо спросил мой одногруппник.

- Второй — торговец Ристецце. Его лавка выходит как раз на площадь. По профессии — старьевщик. Может пересказать несколько сплетен, немного рассказать о мире, ему можно продать какое-нибудь барахло, которое никто больше здесь не купит — в том числе, те ржавые револьверы. Он же даст нам информацию о кольце, что отдал нам перед смертью старик, известный, как Редклифф…

- Но мы ведь уже знаем, что принадлежало кольцо Гейтсу… то есть, Бейтсу, — возразил Стас, — а изготовили его некие Скайлеры. Или Шуйлеры? — спросил он с сомнением, прочитав гравировку на внутренней стороне кольца.

- Скайлер, — я кивнула. — Я случайно узнала об этом на одном форуме и потом прислушалась к озвучкам в диалогах. Там их фамилию действительно произносили как “Скайлер”.

- Допустим… — деловито ответил мой одногруппник и, снова посмотрев на кольцо, убрал его обратно в карман. — Я, конечно, не против подработать и у Ристецце, и у Скайлеров, но есть ли в этом необходимость теперь, когда мы… то есть, ты все и так знаешь? — сказал он, посмотрев на меня с сомнением, наклонив голову. — Кроме того, чтобы просто получить деньги?

- Честно — не знаю… — я пожала плечами, отведя взгляд. — Я не знаю, насколько логика мира подчинена той, что была в игре… — покачала головой. — Там же… ты мог, конечно, раньше времени прийти к нужному человеку или, там, приехать в нужный город… но там с тобой никто не стал бы разговаривать, если ты до этого пропустил какой-то важный квест, не поговорил с другими людьми, не прочитал записку и так далее…

- Ладно… А что Ристецце потребует за информацию о Скайлерах? Я так понимаю, тоже что-то из шахты?

- Верно, — кивнула. — Что-нибудь из вещей Бесси Тун — в шахте как раз имеется ее башмак. Прочее барахло, что там найдется, опять же, можно продать. Местный кузнец попросит принести ему так называемой чистой руды. Сейчас в шахте эта руда может быть, а может не быть — тут как повезет, — я развела руками. — Однако она обязательно появится после полного завершения квеста с Бесси Тун — а для этого придется прогуляться в Дернхольм и Тарант, именно в таком порядке.

- Также местная знахарка и гербалистка, эльфийка Гэйлин, попросит вернуть ей семейный амулет. Деньги заплатит большие, но… до этого амулета мы доберемся еще очень нескоро. Местный волшебник-хоббит хочет, чтобы кто-нибудь уничтожил паровой двигатель в бывшем храме Панарии…

- Паровой двигатель — в храме?! — удивился Стас, хотя и не отличался никогда религиозностью.

- А что тебя удивляет? — я пожала плечами. — Констебль же говорил о “прогрессе”, — изобразила кавычки. — Думаю, с нашими… хм… деятелями, которые устраивали в храмах танцевальные клубы и кинотеатры, он точно бы спелся.

- Да уж…

- Однако данный квест будет являться уже прямым нарушением закона — потому что двигатель установлен по прямому указанию констебля и мэра. Стережет его чокнутый дварф, который тут же доложит о нас констеблю, если оставить его в живых.

- И что, этого дварфа нельзя отправить в нокаут, пока мы сделаем свое “черное дело”? — заговорщически поинтересовался мой одногруппник.

- В игре — нет. В реале… наверное, можно… — пожала я плечами. — Главное… если мы будем выполнять этот квест… чтобы взрыв парового двигателя никто не связал с нами. Второй квест волшебника будет связан с путешествием в Дернхольм. И вот, вспомнила… — подняла указательный палец, — один из местных асоциальных элементов, полуорк… забыла, как его зовут, предложит нам ограбить банк и поделиться с ним половиной суммы. В противном случае… если мы забудем сдать ему квест и, соответственно, поделиться, он заложит нас доку Робертсу, а от него не убудет уже пустить пулю в лоб “особо злостным нарушителям порядка”. Выполнять этот квест лучше, но не обязательно, после того, как мы поможем до этого предотвратить ограбление банка в команде дока. Для его прохождения потребуется или воровство — чтобы украсть ключ у кассирши, или умение взламывать замки — чтобы, не имея ключа, попасть в комнату с сейфом. Я брала этот квест в игре редко — обычно, когда отыгрывала персонажа-вора.

- И ты предлагаешь мне выбрать, какие квесты мы будем выполнять?

- В общем-то да, — сказала я безразлично. — Это Виргил — пофигист, которому сказали следовать за Избранным, а там хоть целые деревни вырезай. А мы… — опустила голову, — не хотелось бы подставлять тебя, как с тем эльфом в горах. Это в игре вроде как нормально убивать ради получения опыта, а в жизни…

- Понятно, вопрос моральных терзаний ты решила переложить на меня, — то ли в шутку, то ли всерьез ответил Стас.

Я не стала ни соглашаться, ни оправдываться, окончательно запутавшись в собственных мотивах — зачем рассказала, зачем советовалась…

- Раз так… — продолжил тем временем мой одногруппник, — то сходим в шахту, поможем доку остановить грабителей. Надеюсь, нас не по убивают при этом… Да… убить паровой двигатель я тоже не против, но тут, наверное, лучше сходить на разведку, посмотреть, можно ли вообще все сделать по тихой… — я кивнула. — Так… а кто-нибудь еще к нам может присоединиться? — Стас коснулся подбородка рукой.

- Об этом я тоже хотела поговорить. В игре, количество последователей прямо зависит от харизмы — способности вести за собой и убеждать.

- Но мы-то не в игре…

- Да. Поэтому я не могу предугадать в точности, насколько большую команду мы можем сколотить, кто захочет к нам присоединиться, а кто нет. Кроме того, нас тут двое, в нарушение всех правил. И я не знаю, считаюсь ли я, грубо говоря, твоим последователем, как и Виргил, то есть, уже занимаю “место” в группе. Или же, в силу попаданства, имею примерно равный с тобой статус, и, таким образом… как бы предоставляю “места” сама.

- Конкретно в этом поселке мы можем взять кого-нибудь к себе в группу?

- Помнишь полуогра, что сидел за стойкой, когда мы бармена на предмет слухов пытали?

- Тот пьяница? — с презрением отозвался Стас.

- Да, Согг Кружка Меда — так его зовут. Присоединится, если сочтет нас достаточно обаятельными, и если мы нальем ему выпивки…

- Это я уже понял… — мрачно отозвался мой одногруппник.

- В начале игры довольно полезный помощник — в том числе, в силовом устранении Лукана и его банды здесь на мосту. Ну и в качестве носильщика тяжестей, чтобы самим идти налегке, его тоже можно использовать. Вот только он…

- Пьяница и алкоголик… — закончил за меня Стас.

- Именно. Это в игре персонажи не ели, не спали, не пили, а пьяный характер Согга ограничивался лишь предложением сходить в очередную таверну в каждом новом городе. В реале же…

- Да, может свернуть шею и не заметить, если лишить его выпивки.

- Да, я об этом тоже подумала. Поэтому и сомневаюсь, что из него выйдет хороший помощник.

- Кроме него, здесь никого больше нет?

- Здесь — никого. В Дернхольме, куда отправит нас волшебник, если мы взорвем для него двигатель, живет Сара Тун, сестра Персиваля, а также Джейна Стайлс, мечтающая стать врачом. Будущее она видит в технологии и, соответственно, присоединится к герою-технологу. Нас, наверное, в здешних реалиях, можно так интерпретировать. В качестве плюса — получаем медсестру и еще одну носительницу барахла.

- А ты сама не хочешь попробовать заняться медициной? — поинтересовался Стас.

- Я… думала об этом…

В самом деле, вряд ли я смогу стать хорошим бойцом или дипломатом, не имея к этому предрасположенности. Если представить мою “биографию” в “арканумовских” вариантах, то я не знаю даже, что могло бы мне подойти, ибо совершенно не представляю, какими полезными именно здесь качествами можно компенсировать мои изначальные недостатки. При этом я осознавала в себе необходимость заниматься чем-то полезным для группы — а при моих знаниях и навыках, вынесенных из прошлой жизни, это были химия, урезанная в местном варианте до получения всяких ядов, и гербология. Ну и оказание простейшей медицинской помощи из серии “забинтовать руку”, “наложить жгут” — что умеет, наверное, подавляющее большинство взрослых людей в быту. Эти соображения и изложила своему одногруппнику.

- Еще я думала, что можно прокачать взлом — тоже полезный навык здесь. Ему учит местный кузнец. Правда, за деньги.

- Да, не помешает… — Стас задумался. — А что там с Джейн, или как там ее?

- Я не знаю, как будет на самом деле, но в игре все присоединенные последователи-технологи изучают по две технодисциплины, но лишь до четвертого уровня из семи. Во-вторых, Джейна — это не пофигист Вирджил, и некоторые наши поступки могут показаться ей аморальными, что ведет, естественно, к высказыванию претензий, чтению нотаций и ухудшению отношений. Хотя из Дернхольма ее можно забрать хотя бы для того, чтобы просто доставить в Тарант, где она сможет невозбранно изучать технологию.

- А в Дернхольме с этим настолько плохо? — вновь удивился Стас.

- У них там технология под запретом. А маги, сам понимаешь, верны, прежде всего, себе, но не государству — тем более такому, которое их просто наняло. Как только запахло жареным, они все быстро слиняли. Камбрия — где Дернхольм столица как раз — до этого воевала с Тарантом и безнадежно проиграла. Страна оказалась разорена, экономика в полном упадке. Несмотря на это, нынешний король Претор упорно поддерживает запрет на технологию, введенный его отцом.

- Что-то невесело у них там…

- Да, и Джейна там просто пропадет, потому что даже работы в Дернхольме толком нет, а ее занятия медициной могут быть квалифицированы как нарушение запрета на технологию.

- Сурово… — заметил Стас, без особого, впрочем, сочувствия пока незнакомой ему Джейне Стайлс.

- В Таранте около конторы Скайлеров ошивается дварф Магнус. Качает механику и кузнечное дело — опять же, до четвертого уровня. С ним связана побочная сюжетная линия. От Джейны отличается еще более высокими моральными требованиями к лидеру, случайно обидеть или оскорбить его, как я помню из чтения форумов, очень легко. Я просто никогда не проходила игру полностью с ним в команде.

- Ты так говоришь, будто не хочешь его брать? — скептически поинтересовался мой одногруппник.

- Не уверена, что стоит… — сказала я, помедлив. — Если возьмем его в группу, Скайлеров однозначно придется убить. Найти его клан тоже было бы интересно, но это произойдет еще очень не скоро. Так что если брать Магнуса в группу, то я бы взяла только ради этих двух квестов.

- Кто еще есть?

- Священник Данте, бывший глава церкви Камбрии, живет в изгнании в Черном Корне. Изгнан за то, что не угодил чем-то нынешнему королю Претору. Тем не менее, является страстным патриотом своей страны, не выносит критику в адрес ее руководства, даже если эта критика соответствует действительности. Присоединится к нам в том случае, если мы возьмем от короля квест на сбор налогов в том самом Черном Корне. Но если мы квест сдадим, а Данте потом отпустим, в группу он к нам больше не вернется. Я уже один раз так обломалась — а ведь кучу шмоток ему с собой дала…

- Что еще можешь о нем сказать?

- Ничего особенного. Маг — владеет лечилкой и воздухом, неплохо дерется. Радуется убийствам орков. В общем, со своими закидонами. Интересный тип обретается в городе Эшбери — Джефри Таррелонд-Эш. Аристократ, маг-некромант. Крайне высокомерный, присоединится лишь к тем, кого сочтет достаточно злым для себя и негативно реагирует на выполнение “добрых квестов”. На форумах упоминалось, что он имеет какое-то отношение к тайному некромантскому ордену, основанному здешним главгадом, но я злым персонажем никогда не играла, поэтому не могу ничего сказать в точности.

- Это все, кого можно взять к себе в группу?

- На первом этапе нашего путешествия — а нам, судя по всему, придется частично воспроизвести игровой сценарий — да. Хотя… как же я могла забыть?.. — а ведь помнила в самом начале разговора. — В Эшбери обязательно нужно спасти от злобного карлика собаку. Из всех собака — однозначно самый лучший боец. Вдобавок, ей без разницы моральная сторона наших поступков. Единственный минус — с собакой не получится ездить на поездах.

- А тут есть поезда? — казалось, Стас даже присвистнул.

- Да, есть, — я кивнула в ответ. — Соединяют Черный Корень, Тарант и Эшбери. Тарант является узловой точкой. В самом Таранте есть метро, да-да, со станцией “Университет”.

Мы дружно рассмеялись. Хотя… когда мы еще вернемся в наш родной университет? Если вообще вернемся…

- Ты сказала, “первый этап”, — Стас вернулся к предыдущей теме. — А что представляет собой “второй этап”?

- Помнишь, на карте были горы, которые отделяли западную часть континента от восточной?

- Ага.

- Второй этап как раз и представляет собой путешествие на запад, в Мерцающий лес, к эльфам. В Кинтарре — так называется самая большая деревня эльфов — к нам может присоединиться дварф-волшебник Йормунд, если мы снимем с него подозрения в убийстве одного эльфа. В деревне бедокаан — это разумные гуманоидные рептилии — если мы проявим чудеса дипломатии, нам также разрешат взять одного из своих воинов, Варомона, знающего также несколько заклянок. Больше о нем ничего сказать не могу, так как ни разу не присоединяла этого Варомона к группе. Единственное, что могут сказать… у этих бедокаан весьма своеобразное мышление.

- То есть, во избежание культурных и межрасовых конфликтов, ты тоже предлагаешь его не брать?

- Да, наверное… — сказала я, отведя взгляд. — А там посмотрим. В Кинтарре нам дадут квест, для выполнения которого придется вернуться в Тарант, там нас будут ждать две интересные личности. Первый — Перриман Смайт из Туллы, изучает сразу три школы магии, в том числе, огня и лечебку. В целом — довольно неплохой и неконфликтный мужик, по его же собственным словам, “без предубеждений к расам”. Ни к каким тайным обществам он не принадлежит, так что нас никому не сдаст, но присоединится в том случае, если мы расскажем свою историю — ибо захочет поучаствовать в “спасении мира”.

- А второй?

- Технолог Себастьян. Специализируется на электричестве и взрывчатке. Прокачано метание, рукопашная, взлом и огнестрел. Встретить его можно в таверне в Бойле — преступном районе Таранта. Присоединится к нам в том случае, если бы убьем главаря одной из преступных группировок. И да, забыла еще пару людей, которых можно взять на “первом этапе”. Это Воллинджер в Дернхольме — карлик, вор и агент Руки Молоха.

- В общем, “пятая колонна”.

- Поэтому я его и не присоединяю обычно. А в Таранте, кроме дварфа Магнуса, имеется “орк” Гар, хотя на самом деле это человек, похожий на орка. Хороший боец, любит читать, получил хорошее образование в юности — это видно по его комментариям о городах, куда с ним приходит главный герой. В Таранте же он работает экспонатом в музее, изображая “самого умного орка”. Чтобы Гар захотел присоединиться, нужно, во-первых, быть достаточно убедительным. Во-вторых, “договориться” с его хозяином. То есть, или выкупить Гара за круглую сумму, или просто припугнуть музейщика.

- А дальше кто?

- Дальше… — я задумалась, как бы рассказать все более кратко. — Дальше надо будет сходить в деревню темных эльфов. Там есть одна магичка, З’ан Ал’урин. Но, как и Джефри, она присоединиться или к злому герою, или очень убедительному, хотя ни в каких тайных организациях, служащих главгаду, вроде бы не состоит. Знает три школы магии.

- И ты ее, естественно, не присоединяла?

- Нет, — отрицательно покачала головой. — Я никогда не играла за полностью злого персонажа. И никогда у меня не получалось раскачать харизму до такой степени, чтобы за мной были готовы идти все, независимо от убеждений. Чаще получалось что-то среднее — смесь бойца, дипломата, вора и взломщика. Достаточно для того, чтобы нормально драться, но при этом, где возможно, обходиться без кровопролития и лишних денежных трат.

- Если же вернуться к предыдущей теме… — продолжила я после некоторой паузы, — то после Т'сен-Анга — деревни темных эльфов — нам нужно будет вернуться в Кинтарру, и там с нами может пойти тамошняя принцесса Рейвен. Кстати, они с З’ан Ал’урин друг друга терпеть не могут, но, опять же, при очень хорошей харизме, их можно помирить — в отличие от Перримана и Джефри, которые даже в одной академии магии учились, и, видимо, уже тогда разругались в хлам. Наконец, перед отправкой на один остров можно встретить местную знаменитость, всем известного в Аркануме искателя приключений Франклина Пейна. Взять его в группу, правда, не получалось…

- Мест не хватало? — съязвил Стас.

- Именно поэтому, — не осталась в долгу я. — В общем, по своим характеристикам считается похожим на Себастьяна, хотя я не помню, что у них общего, кроме прокаченной рукопашки и огнестрела. Но рассказала это я вот к чему: в процессе нам часто будут попадаться магические шмотки. Развивать себя дальше, по местным понятиям, мы будем, скорее всего, как технологи, а, значит, нам самим эти шмотки никаких бонусов не дадут. Поэтому, если мы в будущем возьмем в команду магов — Виргил не считается — то хорошие магические вещи лучше оставлять для них. Если же у нас будут только технологи, то все магические шмотки придется продавать, при этом торговцы-маги далеко не всегда захотят иметь с нами дело.

- Понятно… — безразлично отозвался Стас, но тут же оживился. — Ну что, идем на поиски приключений?

- Идем!

Впрочем, далеко уйти мы так и не сумели — Виргил сподобился-таки привести охрану, так что, за компанию с хозяином гостиницы, мы были привлечены к расследованию убийств, совершенных в гостинице. Сами-то мы отбрехались, сказав полуправду: мол, так и так, духовный наставник Иоахим назначил нам встречу здесь, в Туманных Холмах, известных своим великим храмом Панарии. Вот только в номере, где нам была назначена встреча, вместо благообразного старца мы обнаружили пару трупов бандитской наружности, уже даже не истекающих кровью, о чем тут же поспешили доложить констеблю. А почему сами в таком виде? Почему нет при себе документов? — Так помилуйте, мы долгое время жили в глуши, несколько дней по лесам и горам добирались до Туманных Холмов, несколько раз чуть вообще не стали обедом для местных волков. А собственные жизни нам, естественно, были дороже, чем благопристойный вид (ибо покойнику уже все равно, в какие тряпки он одет) или какие-нибудь бумажки, которые так легко потерять.

Гораздо хуже пришлось трактирщику — как же, вначале он проворонил нападение на уважаемое духовное лицо в своем заведении, не удосужился проверить, а потом “забыл” сообщить об этом страже. Да, трусость и страусиная позиция констебля Оуэнса определенным — и не самым лучшим — образом влияли на modum vivendi местных жителей. Если бы все было, как и раньше, то трактирщик, на манер Мартовского Кролика и Безумного Шляпника из “Алисы” Кэрролла, и дальше предпочитал бы не замечать бардак, творящийся у него в комнатах — ведь свободные номера в гостинице пока есть. И будут, пока Туманные Холмы находятся на отшибе местной цивилизации, а банда Лукана продолжает контролировать единственную дорогу, ведущую в город, отбивая желание приходить сюда у всех возможных путешественников и торговцев. Но тут пришли мы, иномиряне-чужеземцы, и всколыхнули это застоявшееся болото…

Впрочем, долго трактирщика стражники не мучали — так, пропесочили немного на тему бдительности и важности гражданского долга, заставили подписать протокол и отстали. Так что старик, можно сказать, отделался легким испугом — заменить-то его всего равно было некем. Да и стоило ли ожидать другого от маленького городка, а то и вовсе поселка, где каждый друг другу сват или брат, а все ниши в местном народном хозяйстве уже давно поделены много поколений назад?

Нам же со Стасом напомнили о необходимости привести себя в надлежащий вид, иначе в следующий раз мы не отделаемся уже так легко, и я вспомнила, как еще в одном из первых прохождений мною “Арканума” моей героине, одежду которой порвали драконы в пещере Беллерогрима, все встречные продавцы Таранта угрожали позвать стражу, если она немедленно не оденется. Да, неприятно было думать об этом, но я выходила пока основной статьей расходов — хотя бы потому, что мне нужен нормальный костюм с юбкой или платье для передвижений по городу и посещения общественных мест, ибо в XIX веке, пусть даже альтернативном, вряд ли бы благосклонно отнеслись к женщине в брюках. С другой стороны, брюки гораздо более удобны для путешествий по всяким лесам, горам и долам, что наглядно продемонстрировал пример Стаса — а путешествовать нам придется еще немало. А ведь нам надо будет закупать еще продовольствие, платить за обучение и техносхемы (все-таки мы не принадлежали этому миру изначально, а потому не можем быть знакомы по умолчанию даже со стандартными технологиями). Эхх…

Вскоре стража отстала и от нас, и мы, уже за компанию с Вирджилом, отправились изучать окрестности и заодно “собирать” квесты. К слову, звание города для Туманных Холмов являлось, на мой взгляд, слишком громким — каменные или кирпичные здания можно было здесь пересчитать по пальцам одной руки: собственно, к ним можно было отнести лишь старый храм Панарии и новый банк. Все остальные дома и общественные заведения, принадлежащие более-менее зажиточным горожанам, в том числе дом мэра, местная гостиница или дом Персиваля Туна, до которого мы еще не дошли, представляли собой фахверковые конструкции английского типа — собранные из самана или еще какой-нибудь органики на деревянном каркасе, обмазанные штукатуркой или белилами, с забранными в мелкий переплет окнами и деревянными или соломенными крышами. А кое-где, в основном на окраинах, и вовсе располагались бедные деревянные лачуги.

Первым делом мы посетили лавку Ристецце, которую обнаружили на городской площади недалеко от гостиницы. Снаружи это заведение ничем не выделялось среди остальных зданий — разве что вывеской — зато изнутри было завалено самыми разными вещами. Тут были и старинные подсвечники, и еще более древние вазы — как относительно целые, так и изрядно побитые; музыкальные шкатулки, холодное и огнестрельное оружие — судя по внешнему виду, давно не чищенное и даже не всегда целое; зеркала в причудливых оправах (тоже в большинстве своем треснутые), настольные часы, статуэтки, всякого рода обрезки и детали механизмов, и даже куски необработанных минералов и руд. Все это вперемешку лежало на полках, столах и полу, покрытое изрядным слоем пыли, но, казалось, нисколько не смущало хозяина магазина — смуглого темноволосого мужчину средних лет и худощавого сложения, разглядывавшего нас с нескрываемым любопытством.

- Позвольте поинтересоваться, что привело таких путников, как вы, в мою скромную обитель?

Говорил продавец нарочито пафосно, дав нам перед этим достаточно времени, чтобы сполна оценить его “сокровища” и привлечь тем самым внимание к своей персоне.

- Позволит ли сэр… чтобы мы узнали его имя? — чуть помедлив, спросил Стас в ответ.

Я же стояла пока позади мужчин и не рисковала отсвечивать лишний раз — и вовсе не из лишней скромности, на недостаток которой мне пеняли порой. Нам уже напомнили здесь, что мы (особенно я) одеты неподобающим образом. В голове мешались стереотипы викторианской эпохи, в антураж которой был помещен игровой мир “Арканума”, и я опасалась, что легко могу все испортить — и тем, что я женщина, то есть, существо заведомо ущербное и неполноценное, нуждающееся в опеке, главная задача которого — скромно молчать и не мешать мужчинам — и тем, что просто могла сказать не самую удачную фразу в неудачное время, подставив, таким образом, всю нашу команду.

- О, меня зовут Ристецце! — ответил тем временем продавец. — Нигде в Аркануме и за его пределами вы больше не найдете такого разнообразия самых невероятных и фантастических вещей! Ищете что-то особенное, да?

Мужчина подмигнул нам, и его маленькие, чуть закрученные усики забавно дернулись.

- Отлично, синьор Ристецце! — в тон ему ответил Стас. — Не могли бы вы ответить… на несколько вопросов для нас?

- Hai detto "il signore"? — воскликнул Ристецце. — Si conosce la lingua dei miei antenati? (1)

Мы со Стасом переглянулись: кажется, высказанная мною гипотеза о том, что Арканум во многом населяют потомки попаданцев — выходцев из нашего родного мира, нагла очередное подтверждение. Ведь сейчас Ристецце говорил о языке своих предков — что-то, а латынью мы оба со Стасом когда-то увлекались. А от латыни, как известно, произошел итальянский — родной для Ристецце.

- Cos?-cos?, — Стас характерно покачал ладонью, а я вспомнила похожее французское выражение “comme ci comme ?a” — “так себе”. — Er esempio... — парень задумался, вспоминая немногочисленные знакомые ему слова и фразы. — O, buon giorno, signore! (2)

- O, bene-bene! (3) — Ристецце примиряюще поднял руки. — Вы скрасили мой день, друзья мои! — продолжил он, перейдя на “общий” язык, то есть, местный диалект английского. — Чем Ристецце вам может помочь?

- Что вы можете сказать об этом кольце? — Стас положил перстень на стол.

- Хм… Интересно…

Ристецце аккуратно взял кольцо обеими руками и поднес к лицу. Долго вертел его осматривая со всех сторон, едва ли не обнюхав, и, наконец, рассмотрел его внимательнее уже через монокль, до этого надетый на голову (потому я не сразу обратила на него внимание).

- Это ювелирное изделие прекрасной работы, — заключил мужчина, передвинув монокль обратно на темя. И что же вы конкретно хотите от Ристецце?

- Из чего оно сделано?

- Не очень уверен, но Ристецце сказал бы, что оно сделано из серебра, причем высшей пробы. Посмотрите, как оно сверкает! — ради этого мужчина даже подвел нас к окну. — Ристецце сказал бы, что оно и рядом не валялось с Туманными холмами. В подобных местах не производят ничего столь высокого качества.

- Почему? — тут уже не удержалась я. — Чем плохи Туманные Холмы?

Даже если Ристецце здесь скажет примерно то же самое, что и в игре, подобной информацией пренебрегать в любом случае не стоит.

- Туманные холмы? Пффф!.. — Ристецце скривился. — Слишком маленький для легендарного Ристецце! Если бы не временные… э… финансовые трудности, только бы меня здесь и видели. Если вы хотите узнать побольше об этом скучном маленьком городишке, спросите лучше у местного констебля.

Мы со Стасом переглянулись. Конечно, Ристецце мог говорить о разбойниках, захвативших мост и теперь активно занимавшихся вымогательством денег с местных жителей и случайных путешественников. Однако слишком уж наигранным казалось раздражение торговца, да и то количество барахла, что мы успели увидеть здесь (а ведь что-то более ценное наверняка хранится еще в задней комнате или в подвале), как бы намекало на то, что в Туманных Холмах товарищ Ристецце обосновался явно надолго. Может, скрывался от долгов, не платил налоги или случайно перешел дорогу криминальному авторитету и теперь отсиживался в глуши — мы могли лишь гадать, но это явно не то знание, из-за которого стоит лезть в душу едва знакомому человеку, тем более, мы сами здесь пришлые.

- А сами вы откуда… родом? — тем не менее, поинтересовался Стас.

- Ристецце? Ристецце отовсюду и ниоткуда! Кочевник, прочесывающий землю в поисках таких вещей, которых еще никто не видел! Только у меня вы сможете найти такое разнообразие самых невероятных и фантастических, как магических, так и технологических предметов! Ристецце — эксперт и по магическим, и по техническим штучкам!

Говорил он эмоционально и выразительно, активно размахивая руками, со всем ярким и горячим темпераментом, присущим его итальянским предкам. И, надо отдать должное, пафос и самовосхваление, которыми буквально фонтанировал Ристецце, оригинальным, но при этом естественным образом дополняли его характер и роль, которую он играл здесь.

- А чем магические предметы отличаются от технических? — уже осторожнее поинтересовался Стас.

- Ристецце сказал бы, что магия и технология — это две стороны одной медали... — ответил мужчина, задумчиво посмотрев в потолок. — Одна из них изменяет природу вещей, и это магия, а другая использует — это технология. Поэтому они не слишком удачно сочетаются друг с другом, одна всегда стремится повредить другой. У Ристецце они даже стоят на разных полках… — добавил продавец с умным видом.

- Большое спасибо, синьор Ристецце… что просветили нас! — искренне поблагодарил его Стас. — Но давайте вернемся… к более насущным вопросам? Кольцо…

- Да? Что вы хотите еще знать?

- Вы сказали, что… это кольцо не могло быть сделано в Туманных Холмах…

Стас замялся, и мне пришлось напомнить о себе. Шаг назад, чуть наклониться набок и повернуть голову влево — разумеется, Ристецце не мог не видеть, как мы перешептываемся, однако вряд ли бы он мог использовать это как-либо против нас. В конце концов, он всего лишь продавец, а мы — потенциальные клиенты, так что имеем полное право посовещаться, прежде чем совершить сделку.

- Кхм… но откуда тогда могло быть добыто серебро такого высокого качества? — Стас вновь повернулся к Ристецце.

- Определенно не из местной шахты Бесси Тун, — Ристецце загадочно подмигнул нам. — Бесси Тун… Ха! Плюнуть в Бесси Тун и Туманные холмы! Сама мысль об этом… — мужчина театрально вздохнул.

- А что вы можете сказать об инициалах Г.Б. на перстне?

- Г.Б.? — казалось, Ристецце был искренне удивлен подобным вопросом. — Никто из тех, кого я знаю. К тому же невероятно, чтобы кто-нибудь в Туманных холмах мог владеть ювелирным изделием столь высокого качества. Да они скорее расплавили бы его и пустили на гвозди! Ох, сама мысль… Как здесь скучно Ристецце, друг мой!..

- А может еще кто-нибудь в городе знать, кому оно принадлежит?

- Подождите минутку, друг мой. У Ристецце тоже есть к вам вопросы… — продавец посмотрел на нас с прищуром, словно бы прикидывая, можем ли мы принести ему какую-либо выгоду или же проще от нас избавиться — как вариант, сдав тому же констеблю Оуэнсу за вознаграждение. — Например, где кто-нибудь, подобный вам, мог найти подобную вещицу?

Мы со Стасом вновь переглянулись. Вопрос, в общем-то, был закономерен. Ристецце, конечно, тот еще барахольщик, но он определенно не стал бы заниматься скупкой явно краденого товара. А тут приходим мы, полуободранные после многодневных шатаний по лесам и драк с волками и кабанами, похожие на безработных бродяг, и приносим вдруг явно дорогое кольцо, которого у нас никак не могло быть. А, значит, мы или украли его, или помародерствовали — идеальный повод привлечь к уголовной ответственности и нагреть на этом руку.

- Оно… э… — я замялась, по-прежнему сомневаясь в собственной инициативе. — Оно было передано нам… человеком… умершим вскоре после крушения дирижабля.

- Крушение дирижабля?! — Ристецце широко распахнул глаза от удивления. — Неужели ни у кого не хватило ума сообщить Ристецце об этой трагедии?! Выжил ли еще кто-нибудь, кроме вас?

- Э… — дружно потянули мы со Стасом, переглянувшись в очередной раз.

- Ясно… — продавец участливо хмыкнул, сделав, видимо, свои выводы. — Ристецце деловой человек, но у него тоже есть сердце. Ристецце всегда поможет тем, кто в этом нуждается. Вот, возьмите этот небольшой подарок от меня… — и положил на стол небольшой мешочек, в котором явственно позвякивали золотые монеты.

- Большое спасибо, синьор Ристецце! — да, деньги для нас лишними определенно не будут. — Только, пожалуйста, синьор Ристецце… — Стас наклонился к прилавку, понизив голос; рука его, хотя легла уже на вожделенный мешочек, успела передумать тащить его в карман. — Вы не могли бы никому не говорить об этом?

- Да-да, конечно! — продавец энергично закивал в ответ. — Ристецце все понимает… Но… скажите пожалуйста… — мужчина тоже понизил голос и даже воровато оглянулся по сторонам, хотя, кроме нас, в лавке никого больше не было, — там были вещи, которые казались… никому не нужными?

Ясно, значит, мародерством Ристецце все-таки промышляет — и сейчас я вспоминаю, что в игре действительно можно было выйти на эту ветку диалога — но предпочитает, как это водится, обстряпывать подобные темные дела чужими руками. Ведь так он всегда может сказать, что ничего не знал, что его обманули, и прочее в таком же духе.

- Сомневаюсь, — не моргнув, соврал Стас. — Дирижабль упал с большой высоты и взорвался. Но даже если там осталось что-то после крушения… наверное, это следует переслать родственникам погибших, — добавил он жестче, чем следовало бы, на мой взгляд.

Мародерством на месте крушения, если быть честными, мы успели активно позаниматься, хотя нельзя сказать, чтобы мы нашли там много ценных вещей. Но не признаваться же в этом в открытую человеку, который так и хочет нас использовать в подобном и далеко не самом приятном деле?

- Конечно, конечно! — так же энергично согласился с нами Ристецце. — Я забочусь исключительно о благе несчастных покойников…

Да, от избытка скромности Ристецце точно не умрет! Еще сказал бы, что у него где-нибудь тут в скарбе ключи от Рая завалялись…

- Ристецце никогда не стал бы копаться в вещах умерших. Вот если бы кто-нибудь принес вещи Ристецце…

- Да-да, мы понимаем: бизнес есть бизнес… — с умным видом закивал Стас.

- Ах! Вы покорили сердце Ристецце!.. — продавец театрально вздохнул — разве что не приложил руки к груди и не возвел очи горе. — Чем еще Ристецце может вам помочь?

- Нам бы хотелось что-нибудь узнать о торговой марке “П. Скайлер и Сыновья”.

- “П. Скайлер и Сыновья”? Очень важная часть этой загадки, не так ли, друг мой? — Ристецце вновь посмотрел на нас с прищуром, но уже прикидывая, сколько с нас можно стрясти. В конце концов, именно мы здесь были в зависимом положении ищущих — по крайней мере, так это выглядело со стороны. — Ристецце владеет массой информации, но делиться ею бесплатно... — мужчина скорчил недовольную гримасу. — Что вы можете предложить Ристецце?

- Это зависит от того, что вы попросите, синьор, — не менее деловым тоном ответил Стас.

- Как вы уже знаете, Ристецце собирает необычные и удивительные вещи. И, возможно, вы сможете добавить что-нибудь к коллекции Ристецце?

- Какие конкретно вещи вы ищете?

- О, на самом деле я ищу две вещи, — небрежно заметил Ристецце. — Если бы вы могли найти фотоаппарат (это чудо техники!) или что-нибудь из вещей старой Бесс Тун, Ристецце рассказал бы вам о “П. Скайлере и Сыновьях” и где их можно найти.

Виргил, до этого никак не напоминавший о себе, неожиданно бросился вперед, но я схватила его за руку и отрицательно покачала головой. Как же, у нас уже есть фотоаппарат — тот самый, что мы подобрали среди обломков дирижабля — так чего же ходить вокруг да около? Стас, естественно, заметил эту возню, но я указала ему глазами на Ристецце: мол, побазарь с ним еще.

- И что вы можете сказать об этой Бесс Тун? — деловито поинтересовался Стас.

- Бесс Тун раньше владела старой шахтой на запад от города, и, надо сказать, ее семейка единственная владела монополией на добычу руды в округе. Ходил слух, что однажды она пришла в шахту, уволила всех рабочих, да так и исчезла в пещерах. С тех пор ее больше никто не видел, — Ристецце таинственно понизил голос: как же, местная страшилка и все такое.

- Похоже, эта старуха была того… слегка со сдвигом по фазе, — безразлично заметил мой одногруппник, сделав неопределенное движение ладонью.

- Да. Но она что-то вроде легенды в Туманных холмах, — таким же безразличным тоном ответил Ристецце. — И этот пасторальный миф, и все с ним связанное на пике популярности сейчас в Таранте. Ристецце видел выставку у Х.Т. Парнелла, так вы не поверите…

- И где нам искать ее вещи? В шахте?

- Да. Ристецце сказал бы, что это лучшее место для поисков.

- А фотоаппарат? Где мы можем найти… э… что-нибудь подобное?

- Понятия не имею… — ответил продавец резче, чем следовало бы. — Ристецце знает, что его ни у кого нет в Туманных холмах. Но он очень нужен Ристецце, поэтому постарайтесь найти его.

— Хорошо. Мы вернемся, когда найдем что-нибудь подходящее для вас.

Засим мы откланялись и покинули дружелюбную лавку Ристецце. Однако далеко уйти нам так и не удалось — по причине, именуемой Виргил Браммонд.

- Почему вы не захотели отдать фотоаппарат?! — громко возмутился он, нисколько не смущаясь того, что стоим мы снова на городской площади, и услышать нас может кто угодно, в том числе карлик, выдающий себя за брата погибшего Стеннара.

- Не ори ты! — прямо высказал свое мнение Стас: даже тихо у него получилось говорить властно и убедительно.

Я показала на проход за домом — не самое лучшее место для конспиративных разговоров, но, по крайней мере, мы будем не на виду у всех. Стас согласно кивнул, и мы дружно потащили туда Виргила.

- Да потому что фотоаппарат нам может еще пригодиться! — прошипела я не хуже змеи.

Да, если мне не изменяет память, интеллект у Вирджила (трудно все-таки отойти от уже устоявшейся в памяти транскрипции) в начале игры был, конечно, не таким, как у огра, но все же ниже среднего. И дальше, хотя Вирджил будет качать его из-за лечения, на его уме, на диалогах это никак не скажется: по сути, он так и останется порывистым, чуть импульсивным неофитом. А, значит, с ним следует разговаривать иначе, объясняя самые простые и очевидные вещи — потому что только их он и способен видеть.

- Смотри, Виргил… — заговорила я вновь, уже успокоившись. — Фотоаппараты редки здесь, в Аркануме, так ведь?

Молодой падаван недоуменно захлопал глазами в ответ. Да, с кругозором у Виргила определенно большие проблемы…

- А раз они редки… — тем не менее, продолжила я, объясняя все, как ребенку, — то они будут дорого стоить.

- Очень дорого, — согласился со мной Стас. — Поэтому мы можем… или починить его и продать. И тогда мы получим гораздо больше денег… чем стоит информация об этих Скайлерах. Или же он действительно может потребоваться для… — косой взгляд на меня, — действительно более важного задания.

- Так что башмака или нижней юбки… принадлежавшей Бесси Тун… э… будет здесь вполне достаточно, — вставила я и свои “5 копеек”.

- Н-но тут говорят… я слышал… в шахте водится нечистая сила!

Браммонд посмотрел на нас широкими от страха глазами, словно мы сами представителями этой нечистой силы являлись, и для верности даже отошел на шаг назад, выставив руки в защитном жесте, ладонями вперед.

- Ты что, действительно веришь… этим городским сплетням?! — осадил его Стас.

- Или же старец Иоахим… недостаточно хорошо укрепил тебя в вере, Виргил? Что ты боишься теперь… всякой нечисти… — добавила я со своей стороны, хотя это и звучало, наверное, как сарказм, а то и вовсе оскорбление, тем более для такого человека, как Виргил, только недавно обретшего опору в жизни и ставшего на путь исправления.

- Что?! — Виргил предсказуемо вскипел. — Да как вы смеете?! Старец Иоахим…

- Вот постой тут и подумай… как бы на твое поведение сейчас посмотрел… хм… старец Иоахим, — обрезал его Стас. — А мы пока поговорим тут недалеко, — и, взяв меня за локоть, потащил к скамейке, что стояла возле магазина Ристецце.

Если честно, я была даже рада такой внезапно возникшей передышке. Ристецце все-таки утомляет своей болтовней, хотя я участвовала в диалоге по минимуму. А теперь еще и Виргил… Стас, впрочем, был схожего со мной мнения, однако разговор его, для которого он меня отозвал, с самого начала пошел в ином направлении.

- А теперь скажи мне, Кейт… — назвал он меня на английский манер.

Все-таки наши родные имена звучали непривычно для здешнего языка, что могло навести на некоторые подозрения, и потому мы заранее озаботились тем, чтобы слегка видоизменить их. Так Стас Федотов стал Станнисом Баратеоном, а я, Катерина Симонова — Кейтлин Тарли. Да, фантазия у нас оказалась небогатая, и мы не стали ходить далеко. Так мы и назвались трактирщику, когда он вписал нас в свою амбарную книгу. А чтобы не возникало лишних вопросов и обвинений в нарушении нравственности (мало ли, может быть, здешний мир недалеко ушел от викторианской Англии), мы представились двоюродным братом и сестрой (ибо на родных были, мягко говоря, несильно похоже), то есть родственниками. По крайней мере, хотелось думать, что этого будет достаточно, чтобы никто не обвинил нас в разврате и незаконном сожительстве — хотя важны были такие вещи, прежде всего, для меня как для девушки.

- … зачем понадобился весь этот треп с Ристецце, если ты и так все знаешь? Мужик он, конечно, интересный, но больно уж утомляет…

- Понимаешь, Стас, я не уверена… — тихо ответила я, наклонившись к своему одногруппнику, не заметив сама, как взяла его за руку. — Я не знаю, насколько здесь действуют законы игровой механики… условия событий и выполнения квестов. Может быть, мы подойдем к особняку Бейтса в Таранте, покажем это кольцо, и нас без вопросов пропустят… А, может быть, и так, что Бейтс нас пошлет, даже не взглянув на кольцо, потому что… как бы это получше объяснить… скажем, э… в некотором глобальном информационном пространстве, которым покрыт этот Арканум… не выполнено некое глобальное условие, которое должно послужить спусковым крючком, доказательством… Ристецце говорил сейчас примерно почти так же, как и в игре… Но один Ристецце… еще ничего не значит… — я отрицательно покачала головой.

- А этот… Виргил, долго он с нами еще будет таскаться?

- Боюсь, что да. Я понимаю, Стас, что тебе это скорее покажется бредом… — снова покачала я головой, не глядя в лицо собеседнику, — но смотри: после того, что случилось с нами, Бог не отправил нас ни в Ад, ни в Рай, не оставил выжить в нашем родном мире, но зачем-то перебросил сюда, сохранив нам при этом память из прошлой жизни. И потому нам, скорее всего, придется выполнить миссию за местного избранного, как бы бредово это ни звучало… А в игровом времени это два-три года, как минимум, но я поставила бы даже на пять: мы не маги, и нам много и долго придется ходить пешком… И Виргил… он все-таки может быть полезен: и лечить, и драться, и барахло таскать. По крайней мере, в отличие от нас двоих, этот мир для него родной.

- А фотоаппарат… он скоро нам понадобится?

- Нет, — я в очередной раз отрицательно покачала головой. — Помнишь, мы видели разбитый самолет на месте крушения? Там на борту было написано “Машины Максима. Каладон” или что-то в этом роде.

- Да, кажется, припоминаю… — Стас неопределенно посмотрел куда-то вдаль. — Хочешь сказать, фотоаппарат понадобится этому Максиму?

- Да. Но это будет еще очень нескоро. Иероним Максим — изобретатель, как ты понял. Он получил королевский грант на создание машины, которая могла бы подняться в воздух. И построил нечто вроде того, что братья Райт создали в нашем мире в начале XX века. Но вот незадача: самолеты, уже готовые к демонстрации, угнали огры, которые атаковали потом дирижабль. В результате Максим оказывается в долгах, как в шелках, доверие короля к нему потеряно. В общем, на постройку нового самолета денег ему не дадут.

- Да-да, “нецелевое расходование средств”, — с сарказмом заметил Стас.

- Что-то вроде того. Соответственно, Максиму нужны доказательства, что его машины летают, и тогда король снова отсыплет ему денег. Просто слов очевидцев вроде нас (хотя мы попали сюда, уже когда все закончилось) будет недостаточно. Зато в фотоаппарате, что мы подобрали на месте крушения, должны были остаться негативы снимков, сделанные журналистом на палубе дирижабля в последние минуты жизни. Это если, конечно, видеоролик к игре соответствует тому, что было здесь, в реальности.

- И что ты предлагаешь пока сделать? Про квесты я уже понял. Просто не хотелось бы, чтобы Виргил, с его куриными мозгами, тем более промытыми религией, заподозрил что-нибудь эдакое… — Стас неопределенно покрутил ладонью у виска, — если мы будем слишком часто отсылать его куда-нибудь или совещаться исключительно между собой, не привлекая его.

- Понятно… — я кивнула. — И соглашусь с тобой: Виргил в таком случае действительно может что-нибудь заподозрить. Пока, я думаю, нам стоит обойти всех торговцев и эти самые квесты собрать. Продать то барахло, что мы собрали и что не нужно нам. Хотя, кроме Ристецце, никто большую часть этого хлама не купит. Если подумать… вино и селитру лучше продать в местный универмаг. Выручим мы немного, но там, по крайней мере, у нас купят по максимально возможной цене. Руду сплавим кузнецу, остальное барахло — Ристецце. Что-то еще получится вынести из шахты. Также следует наведаться в заброшенный храм, разведать обстановку там. Еще один момент, если мы возьмем квест у дока… Кстати, как у тебя с огнестрелом?

- Ты же знаешь, что я предпочитаю лук! — наигранно обиделся мой одногруппник.

- Так вот, мы не маги, поэтому от магических вещей проку нам будет мало. А док спросит, оружие какого типа нам предложить в качестве награды за выполнение квеста. Технологам он дает револьвер. Я стреляю вообще косо, даже держа пистолет обеими руками, так что мне этот вариант тоже не подойдет. Так что остается только нейтральное оружие, а “нейтралам” док дает боевой топор. Хорошая, кстати, вещь для взлома бочек и сундуков…

- И что дальше?

- Так вот, квест дока сопряжен с немалым риском. По сути, нам нужно помочь ему укокошить грабителей банка. Сам док — эксперт в стрельбе. Если мы после этого останемся живы, то заработаем хорошую репутацию в городе. Жители к нам станут лучше относиться, а торговцы — продавать свои товары чуть дешевле. Также мы можем пройти обучение каким-нибудь навыкам у местной стражи или специалистов. После квеста дока нам, понятное дело, это обойдется дешевле. И ведь нам еще будет нужна нормальная одежда и обувь, рюкзаки…

Тут я обратила внимание на мусорку сбоку. Помнится, в игре я всегда обыскивала мусорки в Туманных Холмах в поисках обуви для своего главного героя (или героини) и Вирджила и часто находила что-нибудь подходящее. А обувь, хорошая и крепкая, которая не развалится через полгода, нам потребуется однозначно — потому что ходить на своих двоих нам придется еще много и часто. Опять же, суточные рейды по мусоркам Таранта и Эшбери давали неплохую возможность подзаработать, особенно вначале игры, когда герой еще недостаточно прокачан для того, чтобы обогащаться на всяких лабиринтах и подземельях. Пара мужских туфель за 8 монет, женских за 18 — ага…

Но сейчас-то мы не в игре, а во вполне себе реальной жизни. И, если подумать, вряд ли тот же продавец захочет платить деньги да обувь, вытащенную из мусорки. Да и я сама бы, если честно, тоже брезговала. Потому что, если подумать, что может там находиться? Идеология потребительства в этот мир придет еще нескоро, поэтому одежду и обувь, если они выходят из моды, или “передаривают” кому-нибудь “рангом” пониже, или сдают в лавку готового платья, например — вот там уже вполне реально найти приличную вещь, но с чужого плеча и потому за вполне подъемную сумму. Те, кто победнее, передают вещи сыновьям и дочерям, младшим братьям и сестрам, племянникам и племянницам и так далее. Где-то ушивают, где-то расставляют, ту же обувь по возможности ремонтируют. Иными словами, если и удастся вытащить из мусорки какой-нибудь ботинок, то он будет или без пары, или настолько разбитый, что ремонтировать его не возьмется ни один сапожник.

Также важно, чтобы та же одежда и обувь хорошо сидела по фигуре, не болталась, не давила, не стесняла движений. Если с одеждой еще не так страшно, то обувь… слишком большие сапоги могут растереть ноги до крови ничуть не хуже, чем слишком маленькие. А там и до инфекции какой-нибудь или нагноения недалеко… В игре, с ее условностями и ограничениями, это не было отражено от слова “совсем”, но, если размер одежды зависел хотя бы от расы героя, то обувь… одни и те же ботинки там легко могла носить как стройная и хрупкая эльфийка, так и бугай огр, по комплекции к которому наиболее близки, пожалуй, тролли из “Хоббита” или полувеликан Хагрид из “Гарри Поттера”.

И даже если брать жизненно важные потребности… в магазинах в игре продавались хлеб, вода, вино, чай, закуски; в гостиницах и домах стояли кровати, которыми вполне можно было пользоваться. Но служило все это… больше для антуража и, чтобы поддерживать жизнь, игровому герою есть и спать было вовсе не обязательно. И даже по ночам он передвигался со своей свитой так же лихо, как и днем.

К чему я обо всем этом рассуждаю? Да потому что сейчас, в начале нашего путешествия, нам необходимо браться едва ли не за каждую возможность подзаработать деньги — потому что тратить их нам придется гораздо больше, чем это было бы в игре. Потому что это жизнь…

* * *

Следующим пунктом на повестке дня оказался кузнец, правда, мастерская его располагалась не в центре городка, рядом с лавкой Ристецце, как было в игре, а ближе к окраине, у дороги — ибо кому хочется регулярно слышать звук отбойного молотка. Опять же, в кузнице почти всегда работает жаровня, так что, случись что, огонь легко может перекинуться на соседние строения. И это если не считать суеверий, традиционно связанных с профессией кузнеца.

Мы вошли во двор, огороженный каменной стеной высотой примерно в один человеческий рост. Выложенная камнями жаровня, наковальня — все, как положено, хотя надо думать, для работы должно быть и закрытое помещение, чтобы поддерживать более высокую температуру, особенно зимой. На деревянных брусьях развешаны мечи и щиты, топоры и булавы. На стене разных видов висят подковы, прислонены деревянные колеса в железных ободах. Нашлось место и для сельскохозяйственного инвентаря, как то грабель, кос, тяпок и вил — ибо большинство жителей Туманных Холмов, несмотря на гордый статус города, кормятся в основном с земли.

Сам кузнец, на наше счастье, занят не был, и сидел на грубо сколоченной лавке, то ли отдыхая, то ли ожидая покупателей. В отличие от Ристецце, это был высокий и мускулистый человек, как это положено в его профессии, полностью лысый, но с пышными, “моржовыми” усами. Из одежды на нем были лишь свободные, простого покроя штаны, да кожаный фартук неопределенно-темного цвета.

Мужчина встал нам навстречу.

- Здравствуйте. Чем могу быть полезен? — спросил он сразу с места в карьер.

Да, на “сэров” и “леди” мы не тянули, не говоря уже о том, что последним и вовсе не подобает бывать в таких местах.

- Можем ли мы узнать ваше имя, сэр? — разговор, как и раньше, взял на себя Стас.

- Конечно. Меня зовут Ллойд Гурлос. Я местный кузнец, как видите. Изготавливаю все, что можно изготовить из железа, — мужчина с любовью обвел рукой свою мастерскую. — Только вряд ли я могу вам чем-то помочь. Вы не из местных, и непохоже, чтобы у вас хватило денег заплатить даже за самое простое орудие.

Так, по-простому, охарактеризовал он нас, не прибегая ко всяким двусмысленностям и эвфемизмам.

- Верно… мы путешествуем… — нашелся с ответом Стас. — Но… может быть… мы сможем сделать что-нибудь для вас? Разумеется, за вознаграждение.

- Не уверен… — кузнец задумчиво потер подбородок, присев обратно на лавку, и нам знаком предложил сесть. — Мы маленький город, простой народ. Все, что нам нужно, мы добываем сами и обычно не нуждаемся в помощи чужестранцев… — мужчина вновь задумался, словно сомневаясь, можно ли вообще иметь с нами дело. — Однако в последнее время мне не хватает хорошей руды для работы. Я буду вам очень благодарен, если вы найдете ее для меня. Из остатков я сделаю хороший и легкий кинжал для кого-нибудь из вас.

- А какая именно руда вам нужна, мастер Гурлос?

- Мне нужна хорошая, чистая руда. Она позволяет делать мечи лучшего качества. Раньше ее, как и серебро, много добывали из шахты Бесси Тун к западу от города. По крайней мере, так было, пока старая Бесс владела шахтой. Но сейчас там можно найти лишь простую железную руду, и то не самого лучшего качества.

Кузнец был третий, кто упомянул о Бесси Тун за сегодняшний день, так что тут волей-неволей проявишь интерес.

- И какая она была, Бесси Тун… при жизни? — спросил-таки Стас.

Информация лишней не бывает, особенно если вы попали в чужой мир, пусть даже условно знакомый вам. Если вы слышите примерно одно и то же, то накапливаете статистику. Если слышите разное, то можете составить круг мнений, определить отношение людей к тому или иному вопросу, выделить из них наиболее пристрастных или же, наоборот, объективных. Человеческое общество стохастично в той или иной степени, и любой из его членов может, но не обязан следовать заранее прописанному для него сценарию.

И первый, кто не стал пересказывать нам известные городские сплетни и делиться собственными домыслами.

- Я мог бы много сказать вам, кем она была… — кузнец подмигнул нам, явно намекая на далеко не самое обычное и благопристойное прошлое старушки Бесс, — но я плохо разбираюсь в прядущих пряжу. Если вы действительно хотите узнать о ней побольше, вам следует поговорить с ее сыном Персивалем. Он живет рядом с шахтой.

- Спасибо, мистер Гурлос, — поблагодарил собеседника Стас. Мы с Виргилом просто кивнули. — У нас тут есть кое-что… Виргил, дай сюда! Вот, не хотите взглянуть?

В итоге мы вытрясли Ллойду всю руду и сталь, что у нас накопилась за время нашего короткого путешествия (большая часть их была собрана на месте крушения и в пещере с проклятым Брего), обогатившись в результате более чем на сто золотых.

Сомнительно, чтобы Гурлос не знал первую техносхему в своей же профессии, так что у него теперь будут, по крайней мере, необходимые ингредиенты. Кстати, еще один нюанс, также отражающий условности игровой механики “Арканума”. Допустим, схему можно составить так, чтобы из двух компонентов получать некий третий. Однако делаете вы это словно из воздуха, не используя никакого дополнительного оборудования. И так захотите вы, допустим, освоить то же кузнечество? И что, будете жаровню с наковальней с собой всюду таскать? Вот и получается в результате, что некоторые умения могут быть применимы лишь в довольно ограниченных условиях.

Шахта семьи Тун также располагалась на окраине города, но уже на западе. Так что по пути, пройдя пустырями и огородами, чтобы срезать путь, мы вполне могли навестить и местного мага. Впрочем, нашли его дом мы далеко не сразу — то ли потому, что здесь и впрямь была задействована магия, то ли потому, что сам господин волшебнику хорошо умел и любил прятаться. Дом его, окруженный раскидистыми деревьями, находился в стороне от тропинки, которой мы шли, и ничто в нем не выдавало жилище мага. Покрытая слоем пыли, облупившаяся краска на стенах, запертые снаружи ставни на окнах — казалось, здесь уже давно никто не живет. Разве что фахверк намекал, что бывший хозяин этого дома в прошлом весьма неплохо зарабатывал — и отнюдь не простым земледелием.

- Чего вам дался этот волшебник? — возмутился, как ни странно, Виргил. — Видите же, тут никто не живет!

- Не все является таким, как кажется… — глубокомысленно заметил Стас.

Я же подошла к двери и постучала в тяжелый молоток, также с виду ничем не примечательный. Разве что некоторые могли бы усмотреть в его форме молот Тора или же перевернутую руну “Teiwaz”.

- Эй, есть кто дома?! — сказала я достаточно громко, едва ли не касаясь губами двери — настолько толстой она казалась. — Мы путешественники, ищем работу.

Ответа не последовало. Вирджил пробубнил себе под нос что-то вроде: “Я же говорил”, но так, чтобы и мы это услышали. И мы действительно собрались уже идти дальше, как дверь неожиданно приоткрылась, самую малость, и некто спросил тихим, нагоняющим таинственность голосом:

- Кто вы?..

- Мы же сказали: мы путешественники, ищем работу, — с раздражением ответил Стас.

- И вы не люди констебля Оуэнса?

- Нет, мы же сказали.

- Если вы не из Туманных Холмов… у меня может найтись для вас работа. Подойдите сюда…

Дверь приоткрылась еще чуть-чуть, но видеть говорившего мы по-прежнему не могли — только узкую черную щель. Разве что по направлению голоса было понятно, что принадлежит он очень маленькому человеку, который, наверное, едва достает мне до груди — а ведь я сама была ниже среднего роста. С другой стороны — логично, ведь местный колдунишка была как раз хоббитом или карликом.

- Может быть, вы все-таки пустите нас внутрь? — с раздражением поинтересовался Стас.

Волшебник, видимо, обдумал вначале все “за” и “против”, но дверь все-таки открыл шире, так, чтобы мы могли пройти по одному, а сам отступил внутрь. Что можно сказать? Изнутри это было очень темное и душное помещение, отдаленно напоминающее лавку Ристецце. Какие-то ковры и тюки на полу. У стены стоит сундук. Полки — те из них, что были открытыми — уставлены флаконами непонятного содержания, завалены свитками. У противоположной стены устроено нечто вроде лаборатории средневекового алхимика: наклонный стол с закрытой тяжелой книгой посередине; котел на треноге, в котором, правда, ничего не варилось — по крайней мере, в последние несколько часов; на полке рядом, чтобы было под рукой, стоят горшочки с необходимыми ингредиентами — правда, и их было подозрительно мало.

Развеивали мрак здесь два подсвечника-курильницы, источавших тяжелый, красно-желтый свет и не менее тяжелый, приторный запах благовоний, от которого быстро запершило в носу. И как волшебник, здесь живущий, до сих пор не задохнулся и не лежит где-нибудь под глюками? Хотя, может быть, воздух проникает сюда через щели в ставнях? Но этого все равно мало. Магия? Да, поистине универсальное объяснение непонятным вещам, особенно в том мире, где эта самая магия существует — как, например, в “Гарри Поттере”. Или, быть может, хозяин дома успел навести подобный мистический антураж за то время, что мы ждали снаружи? Да, насколько неприметным его жилище выглядело снаружи, настолько характерным для волшебника оказалось изнутри.

Сам вышеуказанный субъект обнаружился посреди комнаты, стоящий на ковре между теми самыми двумя подсвечниками. Был он действительно очень низкого роста и одет в светло-коричневую мантию в пол, с длинными рукавами и глубоко надвинутым капюшоном, так что мы не могли видеть ни его лица, ни рук, ни ног.

- Да, теперь я вижу, что вы не из Туманных Холмов… — сказал он, оглядев нас, надо думать, критическим взглядом. — У меня есть одна проблема, с которой я не могу справиться, и помощь чужестранцев вроде вас была бы очень кстати… — волшебник уперся кулаком в подбородок, однако рука его по-прежнему была скрыта тканью одежды. — Однако я не могу доверить ее решение кому попало, если вы понимаете, о чем я…

- Конечно, — согласно кивнул Стас. — Вы можете доверять нам.

- Но также я хотел бы знать, с кем имею дело…

Волшебник оказался первым, кто практически сразу спросил наши имена. Мы переглянулись и назвали придуманные нами псевдонимы, Виргила же представили просто по имени, так как фамилию свою он нам не называл, и потому знать ее мы не могли. Я не знаю, какое в этом мире придается значение имени — наверняка оно зависит как-то от расы, мировоззрения и рода занятий того или иного жителя этой вселенной. Если с вами просто болтают, не спрашивая, как вас зовут — как тот же Ристецце — наверное, человеку просто все равно, он не рассчитывает иметь с вами дело в дальнейшем, и вы не внушаете ему опасения. Однако стоявший напротив нас колдун вел себя явно по-другому.

С одной стороны, как я помню из игры, у него конфликт с местными властями, да и просьба, которую он озвучит нам позже, будет явно противозаконной. С другой… если в этом мире существует магия, то можно ли как-то навредить человеку, зная его имя? Например, в качестве мести или же наказания за невыполнения договора. Может быть… хотя, если подумать и вспомнить отдельные ветки диалогов и то, что я читала ранее на форумах по “Аркануму”, относится это все явно к темной некромантии, практикуют которую Скайлеры — да-да, те самые ювелиры из Таранта, которые изготовили кольцо для Бейтса. С третьей стороны, я своим персонажам ни разу не качала магию откровений (хотя была такая идея), так что не знаю ни характеристики местного колдуна, ни того, какими школами магии он владеет. В общем, остается надеяться лишь на то, что он не окажется слишком мстительным, и с ним удастся договориться по-хорошему, даже если мы не станем в итоге выполнять квест для него.

- Приятно познакомиться, господа. Меня зовут Джонгл Даннис. Я ученый колдун и алхимик здесь, в Туманных Холмах.

Да, вот, кстати, еще одна особенность произношения в местном языке. Хотя, возможно, это связано как-то с происхождением того или иного слова. Так, Виргил, помнится, чаще всего произносил “g” как “г”, как, например, в его имени, а предполагаемую “j” как “й”, отчего местный диалект или, по крайней мере, тот, что привычен для Виргила, напоминал старо-английский. Мало того, кое-где доводилось слышать и “g” — “й”, отчего сходство со старо-английским усиливалось еще больше, и тут, можно сказать, еще повезет, если услышанное слово вам было уже знакомо, пусть и в несколько ином варианте, и вы можете представить, как оно пишется известным вам способом. Да, такова особенность латиницы, что одну и ту же букву, в зависимости от специфики языка, можно прочитать как угодно, в особенности если добавить всякие над— и подбуквенные символы.

“Джонгл” же отдает явно чем-то восточным — как, впрочем, и “Джамилия”, хотя в последнем случае и так все очевидно.

- И что вы изучаете, мастер Даннис? — поинтересовался тем временем Стас.

- Как я уже сказал, я алхимик… — волшебник приосанился, что, впрочем, при его росте выглядело скорее забавно, но ничуть не солидно. — Я изучаю свойства разных веществ и их взаимодействие друг с другом. Это не совсем магия или наука, но, скорее, их переплетение. Вы понимаете меня?

- Естественно, — с умным видом ответил Стас. — Мы сами… — переглянулся со мной, — занимались когда-то чем-то подобным…

- О, как прекрасно встретить хоть одного чуткого и понимающего человека! — Джонгл патетически воздел руки к потолку. — Здесь, в Туманных холмах, присутствует заговор, полный интриги и тайн. Весь город пытается избавиться от меня! Им промыл мозги констебль Оуэнс! Это всего лишь вопрос времени, когда меня заставят уехать… — уныло закончил он, так же резко опустив руки.

- И что конкретно сделал вам констебль?

- Что он мне сделал?! Этот человек подверг опасности естественный баланс природных сил, благодаря которому я зарабатывал себе на жизнь! — вполне искренне возмутился волшебник. — Вы только можете себе представить, что сделал с моими магическими способностями его проклятый паровой двигатель?!

- Да, мы понимаем. Вы говорите о сущности магии и технологии…

Стас снова оглянулся и подмигнул мне. Да, даже болтовня с Ристецце может оказаться полезной, чтобы быть в курсе местных реалий.

- Конечно! И этот двигатель ослабляет мою магию! Было время, когда я был самым могущественным человеком во всех Туманных холмах…

- Невероятно! — картинно удивился Стас, впрочем, не без доли сарказма.

Туманные Холмы были все-таки большим и сильно раскиданным поселком. Храм Панарии, где располагался паровой двигатель, мы видели, и дом Данниса располагался достаточно далеко от него, не менее получаса пешком. Сомнительно, чтобы конфликт магии и технологии мог проявляться на таком большом расстоянии. Так что здесь были наверняка и какие-то личные счеты.

- Да! — воскликнул волшебник. — Если бы кто-то нашел способ остановить эту адскую машину… я мог бы поделиться некоторыми из своих зелий…

Мы со Стасом переглянулись вновь, и я отрицательно покачала головой. Зелья нам не нужны нафиг — помогают они только более-менее сильным магам, а Виргил к их числу не относится.

- У нас есть свои условия, мастер Даннис… — я выступила вперед.

Да-да, я знаю, что дипломатические способности у меня нулевые и убеждение в глубоком минусе, но не могу же я телепатически передать свои мысли из одной головы в другую, у которой это самое убеждение развито гораздо лучше.

- Во-первых, мы не маги, так что ваши зелья… нам вряд ли будут полезны…

- Н-но… — возмутился, было, колдун.

- Спокойно, мастер Даннис. Нам тоже не нравится констебль, — поддержал меня Стас.

- Да, — я согласно кивнула. — Но с нами один маг путешествует… пока слабый, — я отошла немного в сторону, и Виргил, скрывавшийся за нашими спинами, тут же поспешил вжать голову в плечи и вообще провалиться сквозь землю. — Ему можно… э… подобрать что-нибудь для обучения. И денежное вознаграждение для нас… — Стас рядом согласно кивнул, — если мы сможем выполнить ваше задание, мастер Даннис. Все-таки вы просите нас нарушить закон… и мы не хотели бы… чтобы власти связали порчу двигателя именно с нами. Но, в любом случае… мы никому не скажем о ваших… э… намерениях. Если сможем что-либо сделать… мы вернемся к вам снова.

- Д-да, это кажется разумным, — неуверенно сказал маг. — Но постарайтесь уничтожить этот паровой двигатель для меня, хорошо? — добавил он почти умоляющим голосом.

- Мы подумаем над этим… — коротко ответил Стас, и мы втроем вышли на улицу.

Ах, как приятно было вдохнуть свежий воздух после душной, накуренной благовониями комнаты! Некоторое время мы приходили в себя, после чего вновь отправились в путь. По дороге Виргил пытался, было, возмущаться тем, что мы так легко согласились нарушить закон — очевидно, не такого поведения он ждал от Избранного, воплощения великого и мудрого Насреддина и прочее, и прочее. Стас, впрочем, быстро окоротил нашего спутника, поинтересовавшись, а давно ли последний сам стал таким правильным. Виргил промямлил что-то про старца Иоахима и что человека не должно определять его прошлое, но важен лишь выбор в настоящем — в общем, примерно то же самое, что он сказал бы в игре как раз после того, как в номере Иоахима обнаружились два трупа.

Я же, желая смягчить назревающий конфликт (хотя обычно я, напротив, становилась их причиной), спросила у Виргила, что он знает о Туманных Холмах, хотя уже знала примерно, что он ответит. Виргил оказался предсказуемым и в очередной раз продемонстрировал полное отсутствие у себя кругозора и интереса к окружающему миру. Да, здесь стоит храм Панарии. Да, когда-то это место было очень важно для представителей данной религии — так сказал Иоахим. И на этом все.

Дом семьи Тунов оказался самым большим из тех, что мы видели в Туманных Холмах, и состоял, как минимум, из нескольких комнат. Рядом был колодец и розовый сад (выглядевший, правда, не слишком ухоженным), сбоку, за домом, виднелись хозяйственные постройки — почти настоящая сельская усадьба в английском стиле. Впрочем, оно неудивительно, если до недавнего времени семья Тунов владела монополией на производство серебра в этих землях.

Стас постучал в дверь молотком в виде тяжелого узорного кольца, висевшего на ручке. Открыл нам, впрочем, не сам Персиваль — ибо не барское это дело — а его слуга и, по совместительству, телохранитель, одетый в кожаную броню.

- Э… здравствуйте, — Стас посмотрел на грозного привратника снизу вверх. — Мы… э… хотели бы поговорить с мистером Туном, вашим хозяином...

Огр промычал в ответ что-то неопределенное и показал нам следовать за ним. Персиваль Тун обнаружился в гостиной, обставленной по-старомодному, в сельском стиле. Сидел он в кресле у горящего камина, глядя на дверь в прихожую, словно ждал кого-то. Он не читал и не ел, не занимался бумагами и вообще нисколько не напоминал человека, которого незваные гости оторвали от важного дела.

- Ч-чем я могу быть полезен? — промямлил он, еще сильнее вжавшись в кресло.

- Вы — Персиваль Тун? — прямо спросил Стас.

- Я… э… — мужчина широко распахнул от страха глаза, лоб его покрылся испариной. — За-а-чем вы здесь?

Ну да, вид у нас был такой, что нас можно было принять за головорезов, которые за звонкую монету и мать родную продадут. Видимо, о том же подумал и Стас, и это натолкнуло его на мысль, как дальше продолжить разговор.

- Мы хотели бы поговорить о вашей матери.

- Но вы же здесь не… Что вы хотите знать о моей дорогой мамочке?

Персиваль вздохнул с облегчением. Теперь лицо его приняло оскорбленное выражение.

- За кого вы нас приняли? — Стас мельком переглянулся со мной.

- Я… э… Я думал, вас прислали убить меня, — Персиваль съежился в своем кресле и отвел взгляд. — Э… делец, которому я был вынужден продать шахту, неразборчив в средствах. Он очень расстроен тем, что руда в шахте окислилась, и шахта перестала приносить доход. Если бы я знал, как освободить мою мать… это ее дух каким-то образом портит руду! — мужчина картинно заломил руки.

- То есть? — Стас недоуменно приподнял бровь. — Нам говорили, конечно, всякие вещи о вашей матери…

- Моя бедная мамочка… — Персиваль с грустью покачал головой, — она покончила собой. Когда серебро истощилось, мы были вынуждены продать рудник. Это сломило ее. Она пришла в шахту, уволила всех рабочих и там покончила с собой. Если бы вы нашли способ упокоить ее дух… я заплатил бы вам 500 золотых.

- Мы подумаем, что можно сделать, — Стас кивнул. — До свидания, мистер Тун.

В шахту мы решили идти уже после обеда, ибо не помешало бы покрепить свои силы, а пока, огородами, направились в северную часть города. Дома здесь были уже намного беднее и напоминали, скорее, сараи или деревянные лачуги. Игравшие в лужах дети с любопытством на нас поглядывали, взрослые гнули спину на грядках. Мимо не спеша проходили коровы, меланхолично жуя траву, с важным видом семенили куры, выискивая съедобные былинки на земле, так что приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить случайно в лепешку.

Солнце уже давно припекало, то и дело выглядывая из-за тяжелых кучевых облаков, и мы старались идти по теням, отбрасываемым деревьями, которые пока, слава Богу, не успели еще извести на очередное строительство или дома. Не удивлюсь, если кто-нибудь, в дополнение к сытому обеду, выскажется еще и за сиесту.

Персиваль Тун произвел весьма неприятное впечатление на всех нас.

- Мне кажется, с ним что-то нечисто, — высказал очевидное Виргил, покачав головой.

- Да, он явно что-то недоговаривает, — согласился Стас. — Странно, например… как та же Бесси Тун могла уволить рабочих, если шахта… уже не принадлежала тогда ни ей, ни ее сыну.

- Удивительно, что Персиваль… вообще рассказал нам о самоубийстве матери, — вставила я свои “5 копеек”. — Все-таки самоубийство… оно бросает тень. Это не то… чем можно похвастаться. Что, если она… покончила собой, а рабочие… увидели ее дух и разбежались сами?

- Да, звучит логично, — поддержал меня Стас.

Так, за разговорами, мы дошли до небольшого деревянного домика, стоявшего в некотором отдалении от остальных, окруженного деревьями. Увитый плющом или другим похожим растением, подобно виденному ранее дому Арбалаха, священника-полуэльфа, он резко отличался от остальных, намекая на то, что его владелец имеет тесную связь с природой. Очевидно, мы вышли к лавке эльфийки-гербалистки Гэйлин, хотя вывеска, сообщающая о назначении сего строения, была едва заметна фоне росших возле дома необычных кустов или чуть кривоватых, но высоких и раскидистых деревьев, покрытых темно-фиолетовыми листьями и мелкими лиловыми цветами. Я бы сказала, что они весьма напоминают сакуру, если бы не знала, что в Аркануме сейчас лето. С другой стороны, это все-таки не наша родная Земля, так что местная флора и фауна вполне может иметь свои отличия.

Мы не знали, сколько веков или тысячелетий существования насчитывает Арканум, как давно и насколько часто сюда “прилетают” попаданцы, каково здесь вообще течение времени. Иными словами, эволюция привычных нам видов животных и растений могла пойти здесь по немного другому пути; местные жители наверняка сумели что-нибудь вывести сами (в самом деле, чем они хуже землян?). А уж если к этому приложили руку и маги…

Небольшой садик с аккуратными грядками располагался как раз за домом, но большинство росших там образцов было мне абсолютно незнакомо, за исключением тех, что мы уже встречали по дороге, оказавшись здесь, в мире Арканума. Впрочем, и не мне судить об этом, ибо в лекарственных растениях даже нашей родной земли я разбиралась очень плохо, если не сказать совсем никак.

Рядом с домом располагался свой колодец, аккуратно сложенный из камня и укрытый деревянным навесом. Ну да, эльфы любят вроде как все чистое и свежее, сделанное своими руками, а на городской площади кто только ни ходит, и грязно, и паровой двигатель недалеко.

Мы постучались, и дверь сама открылась. Внутри царил приятный зеленоватый сумрак, свежо и пряно пахло травами, развешанными пучками на стенах, сушащимися на столах. На полках стояли флаконы с готовыми препаратами, лежали аккуратно сложенные свитки и книги. В углу располагалась алхимическая лаборатория наподобие той, что мы видели у Джонгла, однако на этот раз ее уже активно использовали, насколько можно было судить по многочисленным горшочкам (в том числе открытым) со всякого рода порошками и травяными смесями, часть из которых как раз готовилась в ступках перед нашим приходом.

- Светлого дня вам, путники…

Стоявшая напротив нас женщина, казалось, была сама соткана из сумрака и трав, ее окружавших, являлась не их хозяйкой, но частью. Даже голос ее, тихий и мелодичный, будто бы принадлежал другому миру, самой природе.

- Меня зовут Гэйлин в здешних краях. Я травница и лекарь. Однако вы не похожи на тех, кому нужна помощь…

- Мы… э… ищем работу, — неожиданно промямлил обычно уверенный в себе Стас. — Может быть… мы можем сделать что-нибудь… для вас? — добавил он с придыханием.

Все с ним ясно… Впрочем, даже на меня, несмотря на мой пол, подействовала аура очарования и физического притяжения, источаемая эльфийкой. Представьте гармонично сложенную, точеную фигуру. Изящные, тонкие кисти рук, высокая шея, величественная, королевская осанка и гордый взгляд глубоких темных глаз, который, казалось, проникает в самую душу, но смотрит одновременно куда-то вдаль. Фарфорово-бледная, почти прозрачная кожа, которую оттеняют длинные распущенные волосы цвета воронова крыла, подхваченные цветочным венком, и чувственные губы.

Она идеальна, в ней, кажется, нет ни одного изъяна. Платье простого старинного покроя, с широким округлым вырезом и шнуровкой спереди, из темно-зеленой струящейся материи, только подчеркивает достоинства ее фигуры: хрупкие, чуть отставленные назад плечики, тонкую талию, покатые бедра и высокую, округлую грудь, что чарующе колышется в такт дыханию. Ее так и хочется взять в ладонь, целовать...

Как там было в одной средневековой немецкой балладе…

V?n den elben wirt ents?n vil manic man.

S? bin ich von gr?zer liebe ents?n

Von der besten die ie man ze friunt gewan.

Эльфами много человека околдован,

Вот и я околдован великой любовью

Прекраснейшей из женщин, которую человек только может найти.

Не уверена, что я перевела верно, но смысл примерно такой. Там было еще сравнение со светом и огнем, лучащимся из ее очей, опаляющий всякого, кто это чувство не может вместить. Или с королевой, которая небрежно может тебя послать, но ты все равно будешь целовать край ее платья и будешь счастлив, даже если тебя пинают ногами — там несколько куплетов было. В общем, этакая сублимация поклонения Прекрасной Даме, представленной здесь разнообразия ради мифической королевой эльфов, беспощадной и жестокой, но красивейшей из всех женщин на свете. По крайней мере, к такому объекту было не грешно испытывать плотскую, пусть даже безответную любовь и даже вожделение и страсть. Причем последнее слово здесь обозначает и тот самый, испытываемый из-за вожделения экстаз, и страдания, причиняемые безжалостным объектом любви — ведь только так, в представлении средневековых миннезингеров, можно было искупить свои, далеко не самые чистые и светлые помыслы.

Впрочем, ответ Гэйлин быстро заставил вернуться из томных грез на бренную землю — по крайней мере, меня.

- Это небольшой город, и мне немногое нужно, тем более от чужеземцев…

Не глядя на нас, женщина грациозно прошлась по комнате, тихо шелестя своим платьем, словно листьями в лесу. Стас все еще пребывал под впечатлением, пожирая фигуру эльфийки глазами. Виргил стыдливо краснел и отводил взгляд, однако Гэйлин, казалось, не замечала направленных на нее похотливых желаний и мыслей. Быть может, потому, что, в силу своей природной эльфийской гордости, считала все это слишком примитивным и не стоящим внимания? Или же, быть может, живя долгое время среди людей, она уже привыкла, что все мужчины в ее присутствии, ведут себя, в сущности, одинаково, и потому нет смысла строить из себя оскорбленную добродетель и ждать чего-то иного?

С другой стороны, страшно представить, что будет, когда мужская часть нашей компании встретит не менее красивую, но при этом воинственную принцессу Рейвен в Кинтарре. Впрочем, произойдет это еще нескоро, так что у нас еще будет время подумать…

- Скажите мне, путники… — Гэйлин вновь повернулась к нам лицом, сложив руки замком на талии, — далеко ли ведут ваши тропы, которые вы собираетесь пройти?

Я мотнула головой, пытаясь перевести сказанное на более простой и привычный язык, хотя нельзя отрицать, конечно, что говорила эльфийка весьма красиво. И хорошо еще, что я помнила хотя бы примерно основное содержание большинства диалогов в “Аркануме”.

- Мы недавно в этих землях… — ответила я, будто инстинктивно приложив ладонь к груди, и, как ни странно, мой жест повторили Виргил и Стас, до этого потихоньку капавшие слюной, — но, мы думаем… нам еще много предстоит путешествовать…

- Хорошо… — несколько печальное до этого лицо эльфийки сделалось надменным и равнодушным. — Если в своих странствиях вы встретите эльфийский амулет с гравировкой “Н’Тала”, пожалуйста, верните его мне.

- У вас есть догадки… где нам следует его искать?

Гэйлин неопределенно покачала головой.

- Эта драгоценность из поколения в поколение передавалась в нашей семье, но она была украдена много лет назад. Не знаю, почему вообще заговорила с вами об этом… Возможно, это слишком много лет не отпускает меня, не дает мне покоя... Но… если, — женщина особо подчеркнула это слово, — вы найдете его, я щедро награжу вас. А теперь… если у вас нет больше никаких вопросов... прошу оставить меня одну… — эльфийка вновь отвернулась от нас.

Вопросы у меня, конечно, были, в частности связанные с обучением. Все-таки уметь оказывать хотя бы простейшую медицинскую помощь в местных условиях, готовить те же лечебные снадобья было бы полезно, но все опять-таки упирается в деньги. Конечно, был еще и док Робертс, но он больше хирург, а я никогда не испытывала желания ни становиться врачом, ни, тем более, резать людей.

Утащить Стаса и Виргила от Гэйлин удалось с большим трудом, но даже на улице, когда на них уже не должны были действовать ни чары прекрасной эльфийки, ни одуряющие травы, развешанные везде у нее по дому, они все равно выглядели, как пьяные, так что я поостереглась вести их в таком состоянии к доку и напомнила о предстоящем обеде в гостинице. Парни, как сомнамбулы, потащились за мной, и их масляные, блуждающие взгляды не предвещали ничего хорошего...

Постепенно сараи и простые дощатые дома заменялись фахверком. Мы прошли казармы, какой-то склад, приемную дока, обогнули лавку Ристецце. Вот он, знаменитый кирпичный банк Туманных Холмов, но нам туда пока рано идти. Повезло еще, что нам так и не встретился один назойливый карлик, хотя, не знаю, может быть, это паранойя у меня разыгралась, но, казалось, одна наглая и хищная рожа так и наблюдает за нами из толпы.

Около гостиницы, за углом весьма удачно оказалась лошадиная поилка, и я, недолго думая, сунула головы парней туда. Повторюсь, что Стас, что Вирджил, после нашего короткого визита к Гэйлин по-прежнему пребывали в неадеквате и не осознавали толком происходящее, так что и сопротивляться моей руке не могли толком — а хорошей физической силой я никогда не отличалась. Холодная водица подействовала на обоих отрезвляюще, так что вскорости мои спутники сидели на земле и дружно отряхивались, шмыгая носами.

- Ч…т! — выругался Стас. — Что это вообще было?!

- Э… — промычал себе под нос Виргил.

- Эльфийка вас очаровала, вот что! — резко сказала я в ответ.

- Больше не пойдем к ней, — отрезал Стас.

- Вы — нет, — подтвердила я, особенно подчеркнув первое слово. — Но, возможно, нам придется что-нибудь купить у нее в будущем. И в других городах эльфы нам тоже могут встретиться.

- О нет… — Стас прикрыл глаза рукой, одним этим жестом показав, где он желал бы видеть всех эльфов и гербалистку Гэйлин в частности.

Вернувшись к себе в комнату, мы, как смогли, привели себя в порядок и собрали наше скудное снаряжение — посохи, палки и прочее, что могло бы нам пригодиться в сражении с некоторыми представителями местной фауны. Заодно я вспомнила о том, что в тумбочках некоторых гостиниц в “Аркануме” порою водится немного денег — вещей у нас с собой было пока немного, и нам не требовалось место для их хранения. Как оказалось, результаты оправдали ожидания, и в тумбочке действительно нашлось несколько золотых монет и ношеные ботинки, которые оказались в пору Виргилу — как раз вместо его старых, истертых сандалий, которые вот-вот норовили развалиться.

Зашли мы, чисто из любопытства, и в бывшую комнату Иоахима. Трупы уже убрали, полы отмыли, насколько смогли. Все, что можно было отсюда вынести, уже вынесли — в том числе и мы. В воздухе стояло какое-то гнетущее ощущение холода, отвращение и пустоты, которое я не испытывала, даже находясь в доме Арбалаха — а ведь там произошло куда более страшное преступление. Так что, потоптавшись на месте и переглянувшись друг с другом, мы отправились на обед, как и собирались до этого.

Трапезы, что оказалось приятным бонусом, были включены в стоимость проживания в гостинице. И еда выглядела вполне привычной — что-то вроде картофельного супа-пюре, жареное мясо, ягодный отвар с листьями для тех, кто желает оставаться трезвым.

Около нашего столика то и дело крутилась полная, пышногрудая и крутобедрая служанка с рыжими волосами. Дальше переглядываний дело пока не заходило (да и время для всякого-экого было еще раннее), но я уже успела заметить, что ею заинтересовался Стас. Да и Виргил скромно потупил свои большие водянистые глазки в кружку с элем — но менее красным от этого не стал. Впрочем, веселые подавальщицы приходят и уходят, а нам было пора отправляться на очередной сбор квестов.

Первым делом мы решили наведаться к доку Робертсу, однако далеко уйти так и не успели, ибо к нам таки прицепился тот самый карлик, от которого я все-таки надеялась отделаться..

- Пожалуйста, нам нужно поговорить! — запричитал он умирающим лебедем.

Вот честное слово — они тут все, словно из бродячего театра сбежали: что констебль, что Ристецце, что волшебник Джонгл. Теперь вот этот карлик — столько пафоса и игры было в словах и жестах каждого из них. Разве что кузнец оказался пока что нормальным, простым человеком.

Я отрицательно покачала головой, и Стас, заметив мой взгляд, едва заметно кивнул в ответ. Да, вот оно, то самое взаимопонимание. С тех пор, как мы попали в Арканум, я уже не раз успела задуматься над этим. Для нас этот мир не родной — в отличие от главного героя игры, и, не то что каждый из нас не смог бы выжить по одиночке, имея Виргила в качестве сопровождающего, но это было бы уже намного сложнее, чем если бы мы действовали вместе — как сейчас.

Тот же Стас ни разу не играл в “Арканум”, и потому легко может что-нибудь упустить, во что-нибудь вляпаться — и это жизнь, время здесь течет линейно и непрерывно, и комбинацию “save/load” запустить не получится. Но он, в отличие от меня, умеет стрелять из лука и договариваться с людьми. И на слух ту же иностранную речь понимает легче, чем я. Я же, хотя знаю примерно сюжет игры и что примерно надо делать, вряд ли смогу действовать с наибольшей выгодой и наименьшими потерями для себя — потому что, как я уже упоминала ранее, убеждение у меня в глубоком минусе.

Я уже не раз сталкивалась с тем, в том числе на недавней конференции, с которой мы летели, что со мной разговаривали не то чтобы совсем, как со слабоумной, но близко к тому: этакой наивной и тупенькой девочкой, которую легко обмануть, все знания которой не стоят и ломаного гроша. И потому там, где Стас смог бы договориться словами, мне придется или красть (что я совершенно не умею делать), или провоцировать драку и убивать, а лишний раз марать руки кровью мне тоже бы не хотелось. В конце концов, большинство людей просто исполняют отведенные им роли, и не от них зависит, что они оказались вдруг на пути очередного “спасителя мира”.

Наконец, важным фактором выживания в группе является то самое взаимопонимание между ее членами. Не могу сказать, что мне везло на взаимопонимание с другими людьми, но сейчас мы со Стасом волей-неволей оказались в одной упряжке, хотя и не были близкими друзьями раньше. Нам некому доверять здесь больше, кроме как друг другу, и, наверное, поэтому так быстро научились понимать друг друга — порою с полувзгляда — ведь от этого зависит наше выживание здесь. Для меня это было абсолютно новое ощущение, которое я затруднилась бы описать словами — но я осознавала это как нечто безусловно ценное, что ни в коем случае нельзя терять, тем более из-за глупых эмоций и случайных обид, а ведь в будущем может случиться всякое…

- Нам с вами, — ответил тем временем мой одногруппник, — говорить не нужно. Занимайтесь своими делами.

- Пожалуйста… — не унимался карлик. — Я знаю, что вы говорили с моим братом Престоном. У вас должно быть его кольцо...

Я вновь отрицательно покачала головой. В самом деле, утверждение карлика выглядело абсолютно бездоказательным, если не считать, конечно, что он сам или другие его коллеги из “Руки Молоха” следили за нами от места катастрофы. В таком случае… на что он рассчитывал, интересно? Что Живущий и его команда — или мы, в данном случае — полные идиоты? Похожую мысль высказал и Стас, но уже вслух:

- Ищите других идиотов, мистер… которые захотят с вами поделиться своим добром.

- Я уверен, мы еще встретимся в городе… — карлик опасно прищурил глаза, вмиг растеряв свою мнимую жалкость, — и вы будете тогда уже совсем другого мнения... До свидания, — и скрылся в толпе так же ловко и незаметно, как и появился до этого.

Стас посмотрел на меня вопросительным взглядом, приподняв брови. Я положила ладонь себе на грудь, нащупав под одеждой амулет Молоха. Стас мрачно кивнул в ответ.

Дом местного эскулапа мы уже проходили раньше, и обнаружить снова его не составило никакого труда — в том числе, благодаря характерному знаку над дверью. Открыла нам служанка — еще молодая, но совершенно невзрачная женщина в простом сером платье, белом переднике и чепце.

- Да? Чем я могу помочь вам? — поинтересовалась она безразличным, скучающим тоном.

- Скажите, мисс… — снова заговорил Стас. — Доктор Робертс дома?

- Да, он дома. Но он сейчас делает операцию. Вы можете подождать его в приемной или прийти позже.

- А когда примерно… ожидать окончания операции?

Служанка на пару секунд обернулась назад.

- Через час, не раньше.

Мы со Стасом переглянулись, и я показала глазами на храм Панарии. Не хотелось бы терять время зря, тем более на пустое ожидание.

- Тогда, наверное… мы придем позже. Спасибо, мисс, и до свидания.

- До свидания.

Древняя святыня Панарии встретила нас запахами затхлости и пыли. Собственно, от “святыни” здесь уже ничего не осталось толком, кроме стен. Сквозь некогда красивые, а теперь замызганные витражные окна с трудом пробивался свет, но его хватало, чтобы разглядеть груды всякого хлама, сложенные то тут, то там. Проеденные молью старые ковры, рассохшиеся шкафы, ящики и бочки с неизвестным пока содержимым — от пыли чихать здесь хотелось не меньше, чем у волшебника Джонгла в лавке.

Предметы культа, если и находились здесь когда-либо, были, по всей видимости, уже давно растащены и распроданы предприимчивыми горожанами. О том, что когда-то здесь был храм, напоминали лишь полустершиеся, изрядно обвалившиеся фрески, высокие арочные своды, поддерживаемые выложенными из камня восьмигранными колоннами, да соответствующие сюжеты витражей. Зато мощная поступь прогресса стремительными шагами доносилась из-за стены, где работал паровой двигатель.

- Вам нравится мой паровой двигатель? Я его чищу. Он хорошо работает! — с энтузиазмом воскликнул дварф, встретивший нас в соседней комнате.

Мы огляделись. Огромный паровой двигатель, втиснутый в апсиду, с шумом и грохотом перебирал многочисленными валами и шестеренками, отчего тут же хотелось немедленно заткнуть уши. От работающего котла распространялся горячий и влажный воздух. Неподалеку стояли ящики с углем и необходимыми инструментами. С противоположной стороны располагалось место для сна и приема пищи. Было похоже, что этот дварф вообще никогда не выходит на улицу, и еду ему тоже приносят прямо сюда.

- Он блестит, видите? Я люблю пар! Он горячий! Он смешно шумит! — продолжал разоряться он, споро орудуя грязными, промасленными тряпками.

- И ты говоришь, что работаешь с этой штукой? — Стас с трудом перекрикивал шум двигателя.

Я стояла сзади, так что дварф, отвлеченный разговором со Стасом, не должен был меня видеть. Виргил также не смотрел в мою сторону. Ладно, была — не была…

Еще раньше, прикидывая, как можно сломать двигатель, не убивая при этом дварфа, да так, чтобы подозрение не пало потом на нас, мы дружно отмели динамит. Виргилу, который вздумал, было, читать нам нотации, мы напомнили, что обещали магу лишь подумать над его задачей, но не выполнить ее непременно. Итак, динамит не подходил. Подсыпать снотворное в пищу? Мы новенькие в этом селении, и нас сразу бы вычислили — и по нашим вопросам, и по тому, что мы покупали бы недавно в аптеке. По этой же причине не лучшее время для преступлений — ночь: даже если из гостиницы нам удастся выбраться через окно нашей же комнаты, то в старый храм можно зайти только через дверь, а там, по слухам, будет нести патруль, как минимум, один охранник.

Да, здесь уже наблюдались пока небольшие, но отклонения от того сценария, что прежде я наблюдала в игре. В этой же реальности констебль уже всерьез опасался диверсии со стороны ненавистного ему мага и потому озаботился хоть какими-то мерами для охраны своего любимого детища прогресса. Однако сейчас был еще день, пусть и неуклонно стремящийся к закату, и патруль к старому храму Панарии еще не подступил, чем мы и воспользовались.

Можно сказать, что впервые в своей жизни я совершила вполне осознанное противозаконное деяние и даже испытывала небольшой дискомфорт из-за этого — но именно что небольшой. Быть может, из-за того, что местное общество, судя по разговорам в таверне, негласно бы одобрило такой поступок — не знаю. Если подумать, жителям Туманных Холмов, в отличие от того же Таранта, установленный констеблем паровой двигатель не приносил пользы от слова совсем: для освещения здесь по-прежнему использовались масляные лампы или свечи; воду брали у колодца на городской площади (причем вытаскивали ведра вручную) или, в лучшем случае, из скважины в собственном дворе; мельницы, те, что мы видели, были все, как одна, ветряные; предприятий, которые потребляли бы для работы энергию пара, мы также не обнаружили. Вот и получается, что паровой двигатель — это исключительно прихоть констебля Оуэнса, а не действительная потребность города. Хотя кто-нибудь, разумеется, мог бы сказать, что это всего лишь жалкие самооправдания и, выжив, я потеряла всякую совесть и страх и встала на путь беззакония…

Покинув дварфа, мы принялись осматривать местные “богатства” на пример того, что можно взять с собой или же просто продать. Как заметил Стас, “все равно это никому уже давно не нужно”. Не высказывал неодобрения подобному мародерству и Виргил — впрочем, непохоже, чтобы он вообще испытывал благоговение перед этими древними стенами, бывшими когда-то святыней его религии, ни возмущался тому, как эту святыню посмели осквернить какие-то жалкие людишки, не имеющие страха перед великим Насреддином. Продолжали шуршать по своим углам крысы, но, пока они не нападали на нас, мы не трогали их. В конце концов, сражаемся мы сейчас не ради очков опыта и получения очередного уровня.

Док свою операцию еще не закончил, так что, дабы не терять времени даром, мы решили отправиться в шахту. Найти ее оказалось нетрудно, хотя располагалась она от усадьбы Тунов далеко не так близко, как это было в игре. Впрочем, оглядевшись по сторонам, мы поняли, что это далеко не единственный рудник в округе — иначе стали бы люди основывать свое поселение здесь, в совершеннейшей глуши, вдали от больших городов и основных торговых путей? Практически все горы, окружавшие поселок, выглядели так или иначе разработанными, однако шахта Элизабет Тун (если мы, конечно, действительно пришли именно к ней, а не какой-нибудь еще) выглядела среди них наиболее “свежей”, хотя и здесь были уже отчетливо видны следы запустения — результат неумелого управления сыночка Персиваля.

Вместо халявной лампы у входа в шахту обнаружился факел и бадья с каким-то жутко вонючим, явно протухшим маслом. Не сразу, но Стасу и Виргилу удалось-таки высечь искру — факел загорелся потрескивающим, коптящим пламенем, от которого слезились глаза и постоянно хотелось чихать. Нести факел доверили Виргилу, предупредив, что указанный девайс можно использовать и как оружие ближнего боя — главное не заехать по своим, не уронить и не погасить случайно.

Я указала глазами налево. В коридоре, как и ожидалось, обнаружилось несколько хилых волков, к которым добавились крысы. Но, если крыс мы просто раскидали ногами, то с волками едва не проявили чудеса слаженности и командного духа, хотя… это сказано слишком пафосно. Виргил пугал хищников горящим факелом, мы со Стасом добивали палками — стрелять из лука в замкнутом темном помещении, когда в общей суматохе можно легко попасть по своим, определенно не лучшая идея. Да и факел у Виргила, опять же, чадил противно.

Если призрака мы и ожидали увидеть (по крайней мере, я ожидала), то встретить такое… Пробирающий до костей холод и неприятную, промозглую сырость мы почувствовали заранее. Затем наступила очередь ветра: я видела, что наши одежды и волосы слабо колеблются — естественное явление для условно закрытого помещения, имеющего тягу — но завывало так, как будто за одним из ближайших поворотов разыгрался, как минимум, шторм. Я несколько таких встречала в своей жизни, хотя все эти разы благополучно отсиживалась у себя в общежитии или в лаборатории на химфаке, в то время как ветер нещадно выкручивал ветви деревьев и нагонял тучи так, что даже в ранние сумерки становилось темно, почти как глубокой ночью.

Виргил застучал зубами, отчего факел в его руках затрясся, и начал причитать о нечистой силе и что мы зря пришли сюда. Я перекрестилась украдкой, чувствуя, как страх закрадывается ко мне в душу. Вряд ли обиталица местных подземелий будет отличаться от прочих обывателей одной лишь прозрачностью. Да и то, что призрак Элизабет Тун “окисляет” руду, как бы намекает…

С опаской мы приблизились ко входу в небольшой зал. Стас отобрал факел у Виргила и выставил перед собой. Не сразу, но нам удалось разглядеть вдоль стен вагонетки, заполненные выдолбленными породами и строительными инструментами. В стене напротив когда-то пытались проделать новый туннель, а посередине был разбит уже давно не горевший костер. К липкому, сковывающему холоду добавились запахи пыли, тлена и смерти, словно мы и впрямь шагнули на землю, принадлежавшую мертвым.

Словно в ответ на наши мысли, из воздуха соткался призрак седовласой женщины, обернутой в погребальные пелены. Она парила над полом, слепо выставив перед собой закрытые саваном руки, а ее глазницы горели жутким, холодным и потусторонним светом. Она смотрела на нас и словно нас не видела, а ее белое погребальное одеяние причудливо колыхалось, плавно переходя в потоки окружавшего ее могильного воздуха.

Призрак постепенно двигался на нас, и пламя на факеле срывалось, становилось все слабее, а мы, скованные холодом и страхом, все теснее жались друг к дружке.

- Сара!.. Моя дорогая Сара… — эхом пронеслось по подземелью.

Так мог бы выть раненый зверь, кто-то, кто потерял самое близкое для себя существо на свете, утратил весь смысл своей жизни.

Очередной, мощный поток ветра в мгновение ока потушил наш факел, мы с криком бросились врассыпную. Если здесь и были какие-то пауки (откуда, в таком-то холоде?), то мы успели их благополучно передавить ногами.

Как выяснилось позже, призрак сам по себе служил источником света, довольно слабого, сумеречного, но нам уже было в нем некомфортно, ибо свет этот был из-за Грани. Повезло еще, что призрак в принципе не проявлял агрессии к нам, нарушителям своего покоя, а просто бесцельно и, я бы даже сказала, безвольно блуждал и парил по залу, то исчезая, то появляясь вновь. Но там, где проплывал дух старой Бесс, все покрывалось следами плесени и тлена, так что мы, собравшись вновь, ускорили наши раскопки. Нашли заветную туфлю с надписью “Элизабет Тун” на этикетке, несколько камней и кусков руды, среди которых один, показалось, был значительно светлее остальных — больше нам здесь было делать нечего.

Не знаю, почему, но я обернулась, хотя прекрасно помнила урок жены Лота. Старая Бесс снова парила над полом, но руки ее были безвольно опущены, а во взгляде ощущалась странная грусть и тоска, хотя я и не могла знать, какие чувства могут испытывать призраки.

- *Мы освободим тебя скоро, — непонятно для чего пообещала я мысленно. — Тебе недолго осталось терпеть*.

И, что еще удивило меня больше, призрак ответил мне едва заметным кивком, ярко полыхнув глазницами на прощание.

Факел мы, естественно, потеряли в недавней суматохе, и тем более естественным выглядело то, что никто из нас не горел желанием возвращаться и искать его за компанию с неупокоенным духом. Стас вспомнил, однако, что возле входа в пещеру было несколько факелов, однако Вирджил тут же запротестовал: мол, сейчас местная нечисть нас отпустила, а в другой раз может не повезти, так что нечего искушать судьбу. Пришлось провести разъяснительную беседу с молодым человеком.

В самом деле, зал, где мы были недавно, это наверняка и есть место, где старая Элизабет Тун покончила собой. Я не знаю ничего о том, как в Аркануме относятся к самоубийцам — Виргил между своими протестами как-то не спешил просвещать об этом. Но даже у нас, где Церковь строго осуждала подобный способ ухода из жизни, что добровольно наложивших на себя руки не только не отпевали в храмах, но даже запрещали молиться о них келейно — на похороны добровольно ушедших из жизни не скупились, по крайней мере, если те были из хороших, обеспеченных семей. Вроде в “Преступлении и наказании” или еще каком-то классическом романе XIX века попадалось описание того, что сейчас назвали бы гражданской панихидой, над утопленницей. Хороший, качественный гроб, новое красивое — невестино — платье, цветы. Если семья имела личное кладбище или склеп, то могли и там устроить — не на видном месте, конечно, и подальше от остальных родичей, но со всеми положенными сословию почестями.

К чему такие рассуждения, казалось бы, столь далекие от темы? Да к тому, что тело старой Бесс так или иначе нашли и похоронили, как положено (тут уж сынок постараться должен был), а место самоубийства подчистили. Но, поскольку тетка умерла не своей смертью, да еще сама себя лишила жизни, то ее душа не смогла обрести покой и оказалась привязанной к последнему месту своего земного существования — что-то вроде проклятия, которое наложил Арбалах на Фаркуса и Брего. И с духом своей матери Персиваль наверняка встречался — опустим пока возможные причины, зачем его вообще понесло в неработающую как бы шахту — иначе не знал бы ни о самом духе, ни о том, что тот “окисляет руду”.

Призрак привязан к последнему месту своего земного существования и, следовательно, далеко уйти не может. Опустим Персиваля, который все-таки сын старой Бесс, но, по словам кузнеца, он сам неоднократно бывал в шахте после ее закрытия и доставал оттуда руду, пусть и плохого качества. А там, где бывал один из местных жителей, наверняка побывала и половина города. И что это значит? А то, что в шахте, если не соваться в специально “логово” Бесси Тун, находиться вполне безопасно, и максимум, что может нас поджидать там, это очередные скопища крыс и пауков.

* * *

Вечерело. Вытянулись тени на земле, и в небе, на которое можно было смотреть теперь, не щурясь и не прикрывая глаза, появилась золотистая дымка. Солнце уже не слепило, плавно катясь к горизонту, но до наступления темноты оставалось еще достаточно времени, что не могло нас не радовать. По крайней мере, у нас еще есть возможность отчитаться о выполнении квестов и зайти к тому же доку — если он, конечно, снова не увяз с операцией.

Первым на “повестке вечера” был у нас Персиваль Тун, к которому мы и направились прямиком из шахты. В этот раз усадьбу мы обошли с другой стороны, так что нам удалось увидеть, правда, издали семейное кладбище Тунов — сомнительно, чтобы старую Бесс, пусть даже трижды самоубийцу, хоронили где-то за его пределами, тем более это была не церковная земля.

Мне показалось, или Виргил и вправду вздохнул с облегчением? Ведь прежде все, что мы говорили ему со Стасом, главным образом, чтобы настоять на своем, было всего лишь словами, которым он был вынужден следовать, а теперь он будто бы увидел подтверждение хоть части из них. Наивный, легковерный человек, которого почти не стоит убедить в очередном “хорошо” и “надо”, который, наверное, с одинаковой радостью, без лишних раздумий, последует как за монахом-праведником, внезапно осознав в себе потребность к исправлению, так и за какой-нибудь шпаной, у которой на уме лишь пьянки, драки и некоторые другие… “примитивные” развлечения — ведь всем же “весело”.

Мы видели кладбище лишь издалека и не осматривали каждую могилу. Мы лишь предполагали, что Элизабет Тун должна быть похоронена там, как и все остальные члены семьи — мы не знали этого наверняка. Но Виргил, видимо, такой человек, который не может существовать без некой внешней опоры, и сейчас для него эта опора — вера. Вера в то, что сейчас он точно поступает правильно. Вначале это соломинка, за которую он хватается, как последний утопающий, но, получая ей подтверждение, он и сам будто бы обретает землю под ногами, пусть крохотный островок, но с которого его уже не сдвинешь так просто.

Дверь нам открыл уже знакомый огр и кивком предложил войти внутрь. Персиваль, как и в прошлый раз, восседал на кресле в гостиной, однако назвать его жалким и испуганным нельзя было теперь от слова “совсем”. По-хозяйски расслабленная поза, капризно поджатые губы и надутые щеки, взгляд презрительный и небрежный — все выдавало в нем человека, который привык отдавать приказы и наслаждаться имеющейся властью; который искренне считает себя центром вселенной и едва ли не по-детски обижается, когда видит обратное.

- Ну, что у вас там? — капризно протянул Персиваль.

Ленивым, идеально отработанным движением достал толстую, дорогую сигару из разукрашенной жестяной коробочки и закурил, выпустив в воздух кольцо дыма, как бы говоря: почему я, благородный человек, должен тратить свое время на вас, каких-то оборванцев?

Мы со Стасом переглянулись. Этот преобразившийся сынок старой Бесс не понравился нам еще больше.

- Мы… э… “поговорили” с духом вашей матери, — ответил, тем не менее, Стас.

- Вы… что?! — от удивления мужчина резко подался вперед, широко распахнув глаза. — Что она сказала? — голос его, прежде медлительно-капризный, теперь выражал нетерпение.

- Она сказала: “Сара, моя дорогая Сара”. Вы можете знать… кого ваша мать… э… имела в виду?

- Сара!.. — Персиваль сморщился от отвращения, выплюнув ненавистное ему имя. Даже встал с кресла ради этого. — Это моя сестра. Отвратительная особа! — заметил он походя, подойдя к окну. — Она покинула нас… отправилась в этот гнилой Дернхольм! Какой позор для нашей семьи! — произнес он тоном, который гораздо лучше подошел бы бабке-сплетнице, чем взрослому и самостоятельному мужчине.

- Вы можете сказать… почему она это сделала?

- Кто знает… — ответил Персиваль, выпустив очередное кольцо дыма. — Она всегда была такой чувствительной и совсем не походила на меня, — добавил он с ненавистью и презрением в голосе, особенно подчеркнув последнее слово. Ну явно мужик привык, что мир крутится исключительно вокруг него, и уважения заслуживают лишь такие же, как он сам. — Ее отъезд разбил сердце моей матери…

- Может быть… нам следует поговорить с ней? — осторожно предложил Стас.

- Зачем? — делано удивился Персиваль. — Уверяю вас, это ничем вам не поможет. Это бесполезная трата времени. Эта Сара… она не скажет ничего полезного вам, — добавил он с нажимом.

Не знаю, показалось мне или нет, но за нарочитой небрежностью в голосе мужчины как будто бы скрывался страх, неуверенность в своих словах. Хотя, быть может, таким образом всего лишь говорит мое “послезнание” — то, что известно мне? Ведь Сара изложит или, вернее, хорошо дополнит основную версию известных нам событий. Ей нет смысла лгать, и, соответственно, Персивалю действительно невыгодно, чтобы кто-либо говорил с его сестрой?

- Нам важно узнать, что скажет она… чтобы лучше понимать… с чем мы имеем дело. Или… — добавил Стас уже менее уверенно, отступив к выходу, и мы с Виргилом вместе с ним: уж очень намекающе зарычал охраняющий своего хозяина огр, — вы можете посоветовать кого-то еще… с кем мы могли бы… э… поговорить об этом, мистер Тун?

- Ну, я уверен, вы наслушались уже достаточно городских сплетен? — постно ответил мужчина, вновь повернувшись к нам лицом. Голос его был уже значительно более спокойным, а намек понятным: альтернативных источников информации не предвидится, так что слушайте меня, ребятки. — А что касается моей сестры… Я хочу сказать, что не уверен, живет ли она до сих пор в Дернхольме. Собственно, чем больше я говорю об этом, тем больше убеждаюсь, что она там больше не живет. То есть, полагаю, вам следует поискать ответы на вопросы где-нибудь в другом месте.

- Хм… а вы можете сказать… кто сейчас владеет вашим рудником, мистер Тун?

- Нет-нет-нет! — Персиваль отчаянно замахал руками. — Если об этом узнает Стэнтон… мне конец!

Мужчина, еще пару минут назад изображавший из себя пуп земли, противно скрючился на полу, закрыв лицо руками. Мы переглянулись со Стасом: показалось, или Персиваль действительно начал хныкать и жалеть себя? В данном случае, как ребенок, который сделал гадость и теперь боится, что родители строго накажут его, когда узнают — они рано или поздно, обязательно узнают…

- Извините, что… э… пришлось упомянуть об этом, мистер Тун, — сказал, тем не менее, Стас: что-что, а законы вежливости никто не отменял. — До свидания.

У-уф… Из дома Персиваля мы все вышли с явным облегчением.

- Какой он все-таки противный, этот Персиваль… — высказал общую и, как всегда, очевидную мысль Виргил. — И врун к тому же…

- В чем именно? — полюбопытствовал Стас.

- Что-то он темнит со своей сестрой и с Дернхольмом…

- Да очевидно, что она живет именно в Дернхольме!

- И может рассказать что-нибудь… что… э… очень не понравится Персивалю, — добавила я.

- Да, может быть, у нее есть какой-нибудь компромат на братца… — продолжил мысль Стас, — но она испугалась этого громилу… — намекнул он на огра-охранника, — и потому сбежала. Кстати, Виргил?

- Да?

- Ты знаешь что-нибудь о Дернхольме?

- Мало что… — послушник пожал плечами. — Столица Камбрии, это королевство к югу отсюда. Больше всего Дернхольм известен своими ямами. Это самое страшное наказание, даже хуже, чем Остров Отчаяния… — мужчина опасливо понизил голос и даже передернул плечами от страха.

- А что это за Остров Отчаяния?

- Тюрьма. Колония, куда свозят самых отчаянных преступников со всего Арканума… — нехотя пояснил Виргил. — Никогда не хотел бы оказаться там.

- Э…

- Это еще из детства, — попытался отшутиться Виргил. — Ну, знаете, когда матери пугают своих детей, чтобы заставить их есть вареные овощи, вовремя ложиться спать или делать еще что-нибудь скучное?

- Понятно…

- Кстати, Персиваль упомянул Стэнтона, — вспомнила я неожиданно. — Похоже… он владеет сейчас шахтой или… угрожал Персивалю…

- Да, с ним тоже есть смысл поговорить… — лениво заметил Стас.

Дальше разговор не клеился, да и обсуждать пока было нечего, так что оставшаяся часть пути прошла в молчании. Разве что у встретившихся по дороге селян мы спросили, как добраться до Дернхольма. Повторюсь, просто точку на карте могла бы показать и я — местоположение столицы Камбрии было запомнить довольно легко, как, кстати, и столицы Арланда. Но знать, по какой дороге лучше идти, с учетом особенностей местности; где можно остановиться на ночлег; какой запас продовольствия с собой брать и прочее — это могли знать лишь жители родного для них мира, причем довольно часто путешествовавшие. А если, согласно констеблю Оуэнсу, Туманные Холмы действительно принадлежали когда-то Камбрии, и между городами было налажено торговое сообщение, то нет ничего удивительного в том, что местные, по крайней мере, старшее поколение, знают, как добраться до того же Дернхольма.

Подумав, мы решили зайти вначале к Ллойду, показать ему руду, которую удалось найти в шахте. Ради этого пришлось, конечно, сделать крюк, но все же это было лучше, чем возвращаться потом из центра города. Тем более солнце уже садилось, и время начинало работать против нас.

Кузнец, когда мы зашли к нему в мастерскую, был занят работой, но, судя по всему, это было что-то несложное, так как буквально через пять минут или меньше он опустил свое изделие в воду и, закалив, отложил в сторону.

- А вот и вы, — по-простецки приветствовал он нас. — Нашли руду?

- Вот, мастер Гурлос, смотрите…

Стас и Виргил открыли перед кузнецом рюкзак, принявшись доставать оттуда все, что нам удалось найти в шахте. Так называемая чистая руда среди того барахла действительно была (ею оказался как раз тот самый серебристо-серый кусок, что я приметила раньше), что привело Ллойда в несказанный восторг.

- Великолепно! — воскликнул он, радуясь, как ребенок. — Из этой руды действительно можно выковать очень хорошее оружие. И кинжал я для вас тоже сделаю, обязательно. Можете прийти за ним утром.

- Спасибо, мастер Гурлос.

Простую руду и сталь, равно как и неидентифицированный магический кинжал Ллойд тоже согласился у нас купить, пусть и не задорого. Но даже на этом мы сумели выручить почти триста золотых.

До Ристецце мы добрались, когда солнце подошло уже совсем близко к горизонту — а им служили окружавшие город холмы и невысокие горы. Начинало темнеть, но лавки еще работали. Все-таки здесь был, пусть альтернативный, но XIX век, и до нормированного 8-часового дня здесь еще не додумались, так что большинство людей, как простые мастеровые, так и торговцы, работали от подъема и до отбоя — иными словами, все то время, что не спали их начальники, заказчики и покупатели.

- Добрый вечер, синьор Ристецце. Вы можете уделить нам время?

- О, рад вас видеть, i miei amici! (4) — мужчина, занятый до того разглядыванием какой-то интересной поделки, широко улыбнулся нам, отчего его черные, закрученные усики резко подскочили вверх. — Чем может Ристецце помочь вам?

- У нас есть оба предмета, что вы хотели.

- Eccelente! (5) — радостно воскликнул Ристецце, но тут же быстро перешел на деловой тон. — И какую же из этих вещей вы хотели бы обменять на информацию о “П. Скайлере и Сыновьях”?

Мы со Стасом переглянулись.

- Мы думаем… этот раритетный ботинок Бесси Тун… э… станет прекрасным дополнением у вашей коллекции, уважаемый синьор Ристецце! Вот, — с пафосом сказал мой одногруппник, выложив на стол слегка потрепанный старый женский башмак, явно бывший модным когда-то.

- Meraviglioso! (6) — торговец едва не обнюхал переданный ему ботинок. — Ристецце скажет вам все, что вы хотели знать! Итак… — мужчина успокоился немного, — “П. Скайлер и Сыновья” — уважаемая ювелирная компания из Таранта. О них ходят странные слухи, но они всегда предоставляют самые лучшие украшения и заключают выгодные сделки. И вот, Ристецце также отметит Тарант на вашей карте. Их адрес — проезд Девоншир, 44. Удачи, друг мой!

- Спасибо, синьор Ристецце, — Стас убрал бумажку с адресом в карман. — А не могли бы вы сказать… что именно за слухи ходят о них?

Верно: одно дело полагаться исключительно на мои знания, что я почерпнула из игры, и совсем другое — узнать, как на это смотрит человек, для которого мир Арканума родной и самый, что ни на есть, настоящий.

- Ну, Ристецце мог бы много чего сказать… — обычно многословный торговец потупился и отвел взгляд, — но если бы хоть что-нибудь из тех слухов было правдой, Ристецце уже не было бы в живых, друг мой, — мужчина печально вздохнул, картинно заломив руки. — Скайлеры — из тех людей, которым не следует переходить дорогу, друг мой… — Ристецце таинственно понизил голос.

- La ringazie molta (7) за совет, синьор Ристецце. Мы бы хотели вам еще продать…

Так нам удалось избавиться от многочисленных пружин и нитей накаливания, емкостей с магнием и аммиаком и револьверного барабана — всего того, что тащить в Тарант нам было бы далеко и тяжело. Бутыли же с вином и селитру я уговорила Стаса приберечь для магазина общих товаров — там у нас бы их тоже купили и купили дороже, чем тот же Ристецце.

Настала очередь дока. Хотелось бы надеяться, что у него больше нет операций сегодня, и он еще не лег спать, однако нашим надеждам оказалось не суждено сбыться.

- Простите, но доктор Робертс уже закончил прием, — ответила нам уже знакомая служанка в сером и хотела, было, уже закрыть перед нам дверь, как густой и властный баритон окликнул ее изнутри:

- Впусти их, Рина, и проводи ко мне, а сама приберись в операционной.

- Да, доктор, — ответила девушка без особого энтузиазма, после чего повернулась к нам. — Проходите.

Доктор, как оказалось, изволил ужинать в своем рабочем кабинете — в нем же он, судя по расставленным вокруг стола стульям и кушетке у стены, осматривал и консультировал пациентов, а также хранил книги, картотеку и некоторые лекарства.

- И кто вы такие? — поинтересовался он в грубой, циничной манере, которая, как я слышала, присуща многим представителям его профессии.

- Э… — мы со Стасом переглянулись. Виргил тоже чувствовал себя неловко и переминался с ноги на ногу. — Мы ищем работу…

- Что ж, это похвально… — док вытер губы белой льняной салфеткой и встал из-за стола. — Но прежде я хотел бы знать, с кем имею дело. Кто я, вы, надеюсь, знаете…

Мы вновь переглянулись. Слово, как обычно взял Стас.

- Да, доктор Робертс. Это Кейтлин Старк, — я отвесила неловкий поклон, ибо делать в моей юбке книксен — то еще извращение. — Я Станнис Баратеон, — а вот у Стаса вышло все намного более изящно. — А это… — наш спутник отчаянно замотал головой, ведь фамилию свою он нам так и не назвал, — в общем, просто Виргил, — означенный субъект вздохнул с облегчением. — Мы путешествуем…

- Вижу-вижу… — док оглядел нас скептически, задержав взгляд на моих ногах, которые юбка ниже колен уже не прикрывала. — Итак, здесь есть одна работа, если вы, конечно, не питаете неприязни к опасности? — мужчина усмехнулся каким-то своим мыслям, еще раз окинув нас троих оценивающим взглядом.

- В наших путешествиях нам приходилось сталкиваться с опасностью, — вновь ответил Стас. — Что у вас за работа, доктор, и какую оплату вы можете нам предложить?

- Это уже другой разговор… — док хмыкнул одобрительно. — В общем, до меня дошел слух, что банда Боумена собирается ограбить банк. Им не повезло, потому что там находятся и мои деньги, — добавил мужчина угрожающе, разминая кисти рук.

- И что должны делать мы?

- Мне нужно, чтобы кто-нибудь прикрыл меня. В этом городе не на кого положиться в таком деле, — небрежно добавил мужчина в сторону.

Мы с одногруппником переглянулись вновь. Уж не на констебля ли намекает уважаемый док?

- Понятно. Но вы так и не сказали, чем заплатите нам за помощь, док.

- А это зависит уже от вас. Кем вы считаешь себя больше: магами или технологами?

- Мы пока держимся посередине.

- Что ж, думаю, у меня найдется что-нибудь и для вас. За время своей практики городским хирургом, я собрал коллекцию весьма разнообразного оружия. Искатели приключений вне зависимости от того, умирали они на моем столе или нет, отдавали мне все, чем могли заплатить, — рассказывал док, словно погружаясь в свои воспоминания. — Я думаю, у меня есть… — вернулся за стол и, вытащив из одного из ящиков линованную тетрадь, принялся копаться в ней. — Да, у меня есть отличный боевой топор! Я дам его вам в награду, если вы прикроете меня, когда начнется заварушка. Буду ждать вас завтра в восемь утра возле банка. Когда начнется драка, вы немедленно встанете на мою сторону. И я настоятельно рекомендую вам не опаздывать… — угрожающе произнес док.

Никто из нас не заметил даже, как ловко мужчина выхватил револьвер из поясной кобуры и выстрелил в висящий между шкафами портрет, в котором с трудом можно было узнать констебля Оуэнса.

Я покачала головой, Стас захлопал в ладоши, Виргил и вовсе смотрел на происходящее круглыми глазами.

- Если вам больше нечего сказать, советую не тратить больше мое время, — док посмотрела на нас пристально.

Мы, конечно, и сами не собирались тут задерживаться дольше необходимого, но когда выставляют вот так… все равно неприятно.

Когда мы вышли от дока, уже почти стемнело. По небу разлилась темная лазурь, затянутая еще более темными кучевыми облаками, и лишь далеко на западе продолжала гореть алая полоса, гаснущая с каждой секундой. Стало заметно прохладнее, выпала роса. В воздухе разлился туман — не слишком густой для того, чтобы не видеть ничего дальше вытянутой руки, но достаточный для того, чтобы размывать очертания предметов и нагнетать таинственность, от которой так и хочется сбежать в тепло, под защиту крыши и четырех стен, и наслаждаться вечерним чаем у камина. Если здесь такое лето, то какова же тогда зима?! Или же лето такое холодное и противное исключительно в Туманных Холмах?

В гостинице от нас немедленно потребовали оплатить следующую ночь или же немедленно убраться восвояси, намекнув, что нам повезло еще, что наши вещи (пусть у нас их было совсем немного) не выкинули на улицу. От подобного “сервиса” сводило зубы, но других гостиниц в Туманных Холмах все равно не было, а если б и были, вряд ли нас, в наших обносках, пустили бы в более приличное заведение.

Кинув монеты на стол трактирщику, Стас заказал заодно ужин на нас троих и попросил, чтобы нас разбудили завтра рано утром. Мы заняли столик. Народ, честно или не очень отработав очередной день, наслаждался разговорами и выпивкой. Некоторые играли в карты и кости. На нас поглядывали иногда, как бы оценивая, что можно стрясти с чужаков, но в свои компании не зазывали, и нас это вполне устраивало. Заодно удалось услышать и пару интересных сплетен.

Так, оказалось, что банк, с которым напрямую связано наше завтрашнее задание, построили относительно недавно, еще когда старая Бесс была жива. Новый банк быстро завоевал хорошую репутацию у жителей города, так что вскоре туда стали стекаться вкладчики — из более состоятельных горожан, естественно. Мало того, этот банк еще ни разу не смогли ограбить — что ж, все случается когда-нибудь в первый раз…

Док тоже оказался парнем не промах и, по слухам, уложил какого-то зарвавшегося колдуна пулей между глаз и вообще являлся лучшим стрелком на многие мили вокруг. Впрочем, то, как виртуозно владеет док Робертс огнестрельным оружием, нам уже довелось наблюдать не далее, как час назад.

Некоторые сетовали на Якоба Бенса, полуорка, подозрительно часто околачивавшегося около таверны, и удивлялись, почему док не только не выгонит его из города, но даже прикрывает.

Но, если обычные завсегдатаи таверны почти не обращали на нас внимания, то девица, уже прислуживавшая нам сегодня за обедом, напротив, словно бы искала любой повод, чтобы подойти к нашему столику и заодно продемонстрировать свои достоинства мужской части нашей компании. Теперь она не ограничивалась больше взглядами, но уже активно искала повод, чтобы коснуться чужой руки или бедра. Виргил забавно краснел и отводил взгляд — столько напористое женское внимание, может, и не было ему в новинку, но похвастаться богатым опытом в этом отношении бывший повеса, а ныне послушник Панарии вряд ли мог.

Стас же оказался куда более уверенным в себе — и менее терпеливым — и вскоре рыжеволосая служанка с веселым охом оказалась у него на коленях. Мы сидели в общем зале, поэтому об открытом непотребстве не могло быть и речи, но вот всякие намеки, поглаживания и тому подобное… В самом деле, к чему сдерживаться и вспоминать о приличиях, когда мы имеем, с одной стороны, молодого, здорового парня с естественными для его возраста желаниями и потребностями, да еще выросшего, к тому же, в эпоху “свободных отношений”, а с другой — девицу, которая, скорее всего, уже далеко не девица и сама едва ли не прыгает к нему в объятия?

Меня же эта сцена оставила, скорее, равнодушной — во многих современных фильмах в нашем родном мире и не такое показывали. И я для Стаса не мать, не жена и не невеста, чтобы читать ему морали и указывать на непристойное поведение. Скорее, недоступным моему пониманию оставалось само поведение этой женщины: вот так просто прийти и предложить себя первому встречному…

Впрочем, заметила я, миловалась эта мадам нетяжелого поведения далеко не только со Стасом (что, наверное, было ожидаемо при ее образе жизни), точно так же позволяя другим мужчинам усадить себя на колени, шлепнуть по заду или поцеловать в губы. На это я и обратила внимание своего одногруппника.

- Смотри, дело твое, конечно… — тихо сказала я по-русски, наклонившись над столиком: Виргил к тому моменту уже задремал со своей кружкой. — Но сейчас она с одним, потом с другим, потом снова с тобой, потом еще с кем-нибудь…

Мы оба, не сговариваясь, посмотрели на тот столик, который обслуживала сейчас подавальщица. Пьяные мужчины громко хохочут, играют в кости и снова пьют, но их смех почти не выбивается из общего шума голосов. Служанка сидит на коленях одно из них и веселится вместе со всеми. Здоровенный мужчина — такого сложения мог быть Ллойд Гурлос — одной рукой мнет ей полную, округлую грудь, а другой уже шарит под юбкой, но девица лишь заливается радостным смехом в ответ.

Вот один из собутыльников предложил тост — все согласно чокнулись большими кружками, откуда не замедлило выплеснуться пиво. Кружки подносят к губам — и пиво проливается снова: у кого на усы и одежду, а у кого на веселую девушку, сидящую на коленях. Та даже не успевает взвизгнуть, как ее тут же сгребают в охапку и начинают прямо с кожи слизывать пиво — от самого низа глубокого выреза платья и заканчивая полными красными губами.

Стас отвернулся, глянув с отвращением на смачно целующуюся парочку. Я согласно кивнула. В конце концов, мое дело предупредить о возможных последствиях, а дальше пусть мой одногруппник думает сам.

- Вот, ты сам все видел, — продолжила я “обработку”. — Мало ли какой гадости она успела нахвататься здесь от всех посетителей? И тебе оно надо, такое “счастье”? А если она и приторговывает еще собой, золотом берет?

- Все, понял, понял, — полушутливо ответил Стас, выставив ладони вперед в примиряющем жесте. — Ты меня уговорила и спасла от неминуемой лажи. Спасибо, — добавил он вполне искренне.

- Не за что. Ну что, теперь спать?

- А пойдем. Все равно тут нечего больше делать.

Пусть мы оба были “совами”, и по нашим прежним меркам было не очень поздно, но прошедший день, начавшийся рано для нас, оказался весьма богат на события и измотал нас. И завтра будет не менее тяжелый день (не хотелось бы думать, что последний), и тоже равно вставать. Так что… спать, спать, спать…

1) (ит.) Вы сказали "синьор"?! Вы знаете язык моих предков?

2) (ит.) Например... добрый день, синьор!

3) (ит.) О, хорошо-хорошо!

4) (ит.) Друзья мои!

5) (ит.) Отлично!

6) (ит.) Чудесно!

7) (ит.) Большое спасибо

Хозяин гостиницы, как и было оговорено накануне, разбудил нас рано утром, едва только забрезжил рассвет. Вставать не хотелось — и я удовольствием потянулась, запоздало вспомнив, что в комнате я не одна: вместе со мной мужчины. К счастью, последние проявили деликатность: Виргил и вовсе вел себя тихо, а Стас предварительно окликнул меня, так что я вновь успела натянуть на себя одеяло.

- Знаешь, Кать… — сказал он мне тихо по-русски, присев на корточки около моей кровати. — Ты оставайся все-таки здесь. Док подписал нас на опасное задание. Мы-то с Виргилом — мужики, а ты — девушка…

Да-да-да, я слабая, я не умею драться, я буду только путаться под ногами и визжать в самый неподходящий момент. Но есть и еще кое-то, что я поспешила донести до своего одногруппника.

- Я понимаю, Стас… — ответила я, чуть приподнявшись на кровати. — Я понимаю, что буду вам мешать. И также понимаю, что ты за меня переживаешь. Но… послушай меня, пожалуйста… — сказала я, не дав собеседнику возразить, — если вы сейчас погибните, а я выживу… мое существование после этого будет весьма сомнительным. Именно потому, что я девушка, я слабая и не умаю драться. Поэтому давай договоримся так: мы сейчас собираемся, и я иду вместе с вами. Если док скажет, что я не нужна и буду мешать, то я останусь и подожду вас снаружи. Если же он скажет идти нам всем…

- Хорошо, уговорила, — после некоторых колебаний, с раздражением ответил Стас. — Только потом не ной, если что пойдет не так, и не лезь вперед.

- Насчет последнего точно можешь не переживать, — сказала я, добавив сарказма в голос: сколько я помню, страдала я обычно трусостью, но никак не лишним геройством. — Если сейчас все будет, как и в игре, то нас ждут трое противников-мужчин. Один вооружен ржавым кинжалом, двое — ржавыми револьверами.

- Ясно. Значит, оружие будет давать осечки… — задумчиво проговорил Стас.

- Именно. А теперь дай мне одеться.

Два раза просить не пришлось. К счастью не только для меня, но и для моих спутников, долго мне одеваться не пришлось, так что вскоре мы уже сидели в общем зале и завтракали принесенным омлетом (который здесь назывался “яичной запеканкой” или как-то в этом роде) и кашей, запивая все это ягодным компотом, приправленным мятой. Кто-то мог бы сказать, что для того дела, на которое мы собирались идти, требовалось бы что покрепче — для храбрости и чтобы в самый неподходящий момент не дрогнула рука. Но гораздо важнее нам была трезвая голова, возможность быстро и взвешенно принимать решения.

Несмотря на ранний час, в таверне было довольно много людей, в основном мужчин. Вполне логично: когда-то в Туманные Холмы отовсюду стекались рабочие, женщин на всех не хватало, а кто-то и вовсе не стремился связать себя узами брака. Ибо любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Также не стоит забывать, что в таких небольших городках, как Туманные Холмы, постоялый двор или таверна — это главный источник новостей и сплетен, а также главное “место тусовки” для всех возрастов и сословий, особенно когда постоялый двор — один.

Сказать честно — я мандражировала, поэтому съела не очень много. Но вряд ли осознавала в полной мере, на что именно мы идем, не принимала до конца, что кто-то из нас может погибнуть; скорее, это напоминало волнение перед ожидаемо трудным экзаменом.

Так или иначе, мы позавтракали и поспешили на улицу — возможно, док уже ждет нас около банка, и злить его лишний раз не стоит. И снова, пока мы шли к банку, я обратила внимание, как много людей на улицах. Зябко передернула плечами: утро, повторюсь, было раннее, и за то время, пока мы приводили себя в порядок и завтракали, солнце еще не успело высоко подняться, а воздух, как следует, прогреться. Легкой взвесью висели остатки вчерашнего тумана — его влажный холод противно обволакивал, от него невозможно было скрыться. Да, кто-то на мои замечания мог бы возразить, что это сельские жители, которые привыкли вставать с восходом солнца, а то и вовсе засветло, и работать в любую погоду. Вот только… почему все эти жители болтаются тут, на площади перед банком, а не работают у себя в огородах, на фермах, в шахтах, или где тут еще можно работать в такую рань?

Док нас, тем не менее, уже ждал. Несмотря на холодное, промозглое утро, он был без сюртука; рукава его рубашки были закатаны до локтя — чтоб не стеснять движений, подумалось мне. В удобной кобуре на поясе располагался револьвер — так, чтобы его легко и быстро можно было выхватить в случае атаки.

- Вот и вы, — без предисловий начал док, хмуро оглядев нашу компанию. — Готовы? — задержал взгляд на мне.

Впрочем, относительно моего возможного участия в предстоящей заварушке мистер Робертс ничего не сказал; заметил лишь, что сам пока еще не видел ни Боуэна, ни кого-либо из его банды в городе.

- Но это не значит, что… э… их здесь нет, так? — продолжил его мысль Стас.

- Верно говорите, молодой человек, — с одобрением произнес доктор. — Поэтому мы не должны терять бдительность.

Однако раздавшийся через несколько мгновений выстрел тут же смел былое добродушие с дока.

- Черт! Они уже внутри! — раздраженно воскликнул док, на ходу выхватывая револьвер из кобуры. — Вы со мной?

Док подскочил к нам неожиданно он, держа в руке возведенный вверх револьвер. Он не целился прямо в нас, но в голосе его звучала неприкрытая угроза. Да и револьвер… у такого профессионального стрелка, как док Робертс, не ушло бы и секунды, чтобы по очереди прострелить головы всем нам троим.

- Э… да… док, — в разнобой ответили мы, кивая, как китайские болванчики, инстинктивно отступая на шаг назад.

- Тогда вперед! Разделаем их! — крикнул док, потрясая своим оружием, точно красным знаменем, и первый ринулся к дверям банка.

Нам ничего не оставалось, как последовать за ним.

- Это док! Он привел засаду! Нашпигуйте их свинцом! — раздались громкие мужские голоса изнутри.

Я попыталась оценить диспозицию противника, насколько это было возможно при моем росте и телосложении. Итак, трое мужчин, как и было в игре. Один стоит посередине, напротив дверей; вооружен ножом или кинжалом. Еще один — слева (от нас), в глубине комнаты; рядом с ним — тело убитого охранника. Третий — справа, возле стойки регистратора, кассира, секретаря (или как здесь называется эта должность), но самой женщины, которая должна была исполнять указанные обязанности, не видно: возможно, она еще жива, но прячется под столом.

Виргил, как самый героистый из нас троих, ломанулся вперед. Док взял на себя того из грабителей, что находился в правой части зала. Я же медлила: я не отличалась ни силой, ни ловкостью, ни, повторюсь, безбашенной храбростью. Единственное, что я могла бы сделать при своих умениях — это дождаться, пока противник повернется ко мне спиной, и ударить его уже оттуда. Благо, посох позволял мне это сделать на расстоянии, компенсируя заодно недостаток роста.

Стас тоже выжидал: все-таки он стрелок, а не фехтовальщик. Как и я, он родился в мире, где человеческая жизнь ценилась, и потому не собирался погибать — тем более, ради местного доктора и его сбережений. В конце концов, мы оба додумались до окон: они были забраны решетками снаружи, но сами по себе открывались относительно легко. Решетки же отличались достаточно крупными переплетом — между прутьями свободно проходила рука или, там пролетала стрела, но вот просунуть голову было, например, уже невозможно.

Кинжал у нас имелся, так что одну из створок вскорости удалось поднять вверх. Пока Стас готовился к выстрелу, я поспешила обратно к дверям. Виргил по-прежнему сражался с тем же мужчиной в центре комнаты. Все-таки он не был асом в рукопашной и потому двигался пока медленно, часто промахивался — но и его противник, судя по всему, превосходил его лишь ненамного. Док тоже перестреливался пока со своим — и даже ранил. Раненый — это, конечно, еще не труп, но, несмотря на приличный остаток здоровья, если так можно выразиться, сопротивляться, как раньше уже не может. Тем более, грабители — это не военные, и ранение, боль оказывают на них сильное деморализующее воздействие.

Еще один бандит, который оставался пока “свободным”, пытался помочь своему товарищу, что дрался с Виргилом, но больше мазал. Им-то и решил заняться Стас…

Я даже не услышала, как пролетела стрела — настолько быстро все произошло — как мужчина, одетый в серо-зеленый мундир без знаков отличия, схватился за грудь чуть повыше сердца (что там, ключица?) и зарычал от боли. Что ж, теперь мой выход…

Глубоко вздохнув, я забежала в зал с посохом наперевес — и так же с разбегу оглушила ближайшего противника, что сражался с Виргилом. Что ж, от удара по голове еще никому не становилось хорошо…

- Так ему и надо, этому ублюдку! — громко поддержал меня Виргил. — То есть… э… хороший удар, Кейт!

Честно, лучше бы молчал… потому что теперь меня заметили. И я не придумала ничего лучше того, что никогда не одобрила бы моя мама. Повторюсь, юбка на мне была чуть ниже колена — провокационная длина даже для альтернативного XIX века. На мои почти голые ноги обращали внимания и мужчины, и женщины — чем я и решила воспользоваться для претворения своего плана, над которым даже не задумывалась: настолько он показался мне удачным, едва только появился в моей голове.

Задрать юбку так, чтобы открыть верхнюю часть бедра — и, пока противник переживает не то культурный шок, не то возбуждение, его успевает подстрелить — и окончательно добить док.

Стас тем временем успел ранить “своего” грабителя еще и в руку, причем рабочую, правую, так что тот был уже не противник. Док легко и непринужденно добил его из револьвера, как и среднего, оглушенного.

- Э… а как же суд, тюрьма и все такое? — неуверенно возразил мой одногруппник.

Повторюсь, мы родились и выросли в мире, где человеческая жизнь ценилась — даже если принадлежала самому отпетому преступнику.

- А… это в Таранте или Каладоне с таким отребьем стали бы церемониться, — ответил док, вытирая пот со лба рукой с по-прежнему зажатым в ней револьвером. — Цивилизованные… — добавил он небрежно и, показалось мне, с неприязнью в голосе. — А у нас тут… город маленький, и содержать всяких отбросов нам не на что. И да… я не очень умею благодарить людей, но вам удалось сдержать слово, а я вам обещал кое-то что…

Мы понятливо закивали в ответ.

- В общем, можете в любое время прийти ко мне — разумеется, когда я не буду занят. Я буду ждать вас.

Мы, в свою очередь, пообещали, что так и сделаем. Впрочем, не успел док выйти за пределы банка, как набежала стража, правда, без констебля — видимо, испугался хлопнуться в обморок при всем честном народе. Нам, слава Богу, никаких обвинений предъявлять не стали, просто опросили, как все было, и поблагодарили “за помощь в устранении опасных преступников”. С которыми сами побоялись справиться, ага.

Секретарша, она же кассирша, действительно оказалась жива, но пряталась под столом всю перестрелку, поэтому много рассказать не могла. Разве что поведала, всхлипывая то и дело, что грабители заявились, едва она только открыла банк, схватили ее и начали угрожать. Гюнтер — так звали убитого охранника — вступился за нее и отвлек внимание на себя. В это время девушка успела вырваться из рук грабителей и спрятаться.

Играя, я нисколько не стеснялась мародерствовать и обирать трупы — ведь моему герою деньги были нужнее, особенно в начале игры. Сейчас же я сомневалась, что нам со Стасом хватило бы смелости на подобное, так что явившаяся к окончанию разборок стража избавила нас от возможного искушения и последующих мук выбора. А насчет денег… еще что-нибудь придумаем.

Когда же мы вышли на улицу, стала ясна и причина столь необычного оживления местного народа в довольно раннее даже по здешним меркам время — ведь никто из этих людей не работал, все просто топтались на площади, переговаривались друг с другом, словно выжидали чего-то. И когда мы во главе с доком вышли из банка, нам дружно захлопали: оказывается, планируемый налет шайки Боуэна не был секретом для жителей города, и точно так же все были уверены, что старый док Робертс выйдет им навстречу, чтобы защитить свое — и их — добро. Но сами не рискнули вызваться в помощники.

И, словно прочитав мои мысли, док вытолкнул меня со Стасом и Виргилом вперед и сказал:

- Смотрите! Вы все знали о готовящемся нападении на банк, но почему-то никто из вас не вызвался ни предотвратить его, ни остановить. Хотя в этом банке лежат и ваши деньги. Никто, кроме этих путешественников и чужестранцев! Вы все им обязаны теперь!

И тут случилось то, что никто из нас не мог ожидать — по крайней мере, мы со Стасом точно. Толпа радостно заулюлюкала, выкрикивая приветствия и одобрение в наш адрес, следом полетели золотые монеты, с каждой секундой все больше и больше — наверное, так и выражается в жизни репутация “Герой Туманных Холмов”. Мы же стояли, как вкопанные, пораженные столь необычной реакцией народа на слова дока, и, возможно, только благодаря своей заторможенности и сумели сохранить спокойствие.

Наконец, толпа начала редеть, и я вспомнила, что кузнец Ллойд обещал к сегодняшнему утру сделать новый кинжал из остатков чистой руды, что нам удалось найти вчера в шахте старой Бесс. Предложение пойти к кузнецу Стас и Виргил восприняли с охотой, и вскоре мы бодро вышагивали по дороге в восточную часть города. В этом мире еще не изобрели радио, не говоря уже о телевидении и интернете, но это не мешало новостям распространяться со скоростью если не света, то звука точно. Встречавшиеся нам люди радостно нас приветствовали — хорошо, хоть не пытались хлопать по плечам или трясти руки. Так что добрались мы до кузнеца позже, чем рассчитывали — но и он уже был в курсе наших похождений сегодня.

- Ха! Всего день прошел, а вы уже героями у нас стали! — сказал он вместо приветствия. Но говорил совершенно искренне, без злобы или сарказма — по крайней мере, мне так показалось. — Что ж, — продолжил тем временем Ллойд, — это хорошо, помогать доку. А вы, наверное, за кинжалом своим пришли? — спросил он, улыбнувшись в свои моржовые усы.

Мы послушно закивали в ответ.

- Вот, держите… — кузнец передал кинжал почему-то мне. — Одно из лучших моих творений…

Мы поблагодарили кузнеца и вышли обратно во двор. Я разглядела переданный мне кинжал — и вправду очень тонкая работа. Заточенное четырехгранное лезвие казалось очень острым. Я подержала кинжал в обеих руках и так, и эдак, пару раз взмахнула им, сделав выпад и прочертив дугу в воздухе у себя над головой — оружие было стремительным и легким, идеально сбалансированным, даже на мой дилетантский взгляд.

С новой “игрушкой” познакомились также Стас и Виргил. Первый признал за кинжалом те же достоинства, что нашла в нем я — но умел управляться с холодным оружием (если не считать лука) он умел немногим лучше меня. Виргил же сказал, что он предпочитает что-нибудь помощнее и потяжелее. Ну да, кинжал — это, можно сказать, классическое оружие воров, убийц и шпионов; также, в силу своего малого размера и легкости, он больше подходит слабому полу — а Виргил Браммонд у нас пытается стоять выше всего этого.

Заодно наш друг — послушник Панарии — вспомнил, что док Робертс обещал нам отличный боевой топор, и мы повернули обратно в центр. Встречные прохожие нам по-прежнему улыбались, но уже не выражали так бурно свой восторг, как прежде, что нас вполне устраивало. Но, едва мы появились на городской площади, как нас разыскал мальчишка-посыльный и сказал, чтобы мы срочно явились в городскую управу — она же Главное управление городской стражей, хотя иных управлений, более мелких рангом, здесь все равно не было.

В Управе, располагавшейся рядом с банком, констебль, заикаясь, выразил нам устную благодарность, но о вознаграждении даже не заикнулся. Единственное, сказал он, по закону мы можем забрать с собой трофеи — то есть, любые ценные вещи, что были на убитых. Док Робертс от своей доли отказался, так что имущество грабителей мы можем делить теперь между собой, как заблагорассудится. Хоть что-то…

Нас сопроводили в одно из подвальных помещений, где мрачного вида охранник выдал нам под роспись уже виденные нами мундиры, ржавые кинжалы и револьверы, мешочки с патронами и золотыми монетами — службисты здесь, как ни странно, оказались честными и ничего не взяли себе, хотя могли бы. Трупы убитых грабителей мы нигде не видели, но их вполне могли держать в другой комнате, а, может, и вовсе успели похоронить, пока мы совершали променад к кузнецу.

Визит к доку не занял много времени: пациентов у него не было, из нас же никто, к счастью, не был ранен, так что док еще раз неуклюже поблагодарил нас за помощь, после чего вручил боевой топор, который тут же облюбовал Виргил. Надо было разобрать “трофеи”, что я предложила сделать в гостинице. Так, ржавые револьверы и кинжалы можно продать Ристецце — все равно больше их здесь никто не возьмет. А форму следовало привести в порядок — для чего я попросила у служанки в гостинице таз и мыло — после можно будет посмотреть, подойдут ли сии наряды Стасу или Виргилу (если те еще не побрезгуют их надеть), и если ничего с этим не выгорит, можно будет продать все это в местный универмаг.

Впрочем, туда мы нанесли визит еще раньше: нам нужно было купить себе нормальную одежду и пошить удобные рюкзаки: тот, что был с собой у Виргила, уже расползался по швам; не в лучшем состоянии были и те, что мы разыскали себе на месте крушения дирижабля. Продавцы-карлики, муж и жена, сняли с нас мерки, внимательно выслушали наши пожелания — Стас вспомнил о металлическом каркасе, на котором в наше время нередко носят рюкзаки, я же предложила сделать этот каркас деревянным — и сказали нам явиться за готовым товаром на следующий день. Заодно мы продали им все то, что было пока не нужно нам самим и что — была я уверена — не понадобится нам ни в ближайшем, ни в далеком будущем — вроде вина, селитры или патронов.

Оставался последний квест — с Луканом и его бандой. Связываться с ними было пока еще рано — и я предложила пока просто разведать обстановку. Найти дорогу к старому мосту оказалось нетрудно — достаточно было лишь обогнуть заброшенный храм Панарии, за которым нам удалось обнаружить еще одно кладбище. Впрочем, непосредственно к дороге оно не примыкало — к нему вела узкая извилистая тропка, терявшаяся среди травы. Такая же, только чуть более вытоптанная, вела в противоположную сторону, где, вероятно, собирались строить новый мост. Мы бы и не заметили эту развилку, если бы не сидевшая рядом под деревом красивая молодая цыганка, игравшая на старинном музыкальном инструменте — я затруднялась определить, что это: лютня или мандолина.

- Отрадно видеть путешественников, — не переставая перебирать струны, произнесла она мелодично, улыбаясь белыми зубами, особенно выделявшимися на фоне смуглой кожи.

Шикарный черный кот потерся о ее бедро, и девушка погладила его длинными тонкими пальцами, унизанными многочисленными перстнями. Браслетами были увешаны ее запястья, амулетами и монистами — шея. Тяжелые золотые серьги качались в ее ушах, и золотым обручем были подхвачены на голове упругие черные кудри. Цыганка сидела, держа инструмент на коленях, и потому разглядеть ее наряд во всех подробностях не представлялось возможным. Можно было лишь заметить, что оный сшит из пестрой материи, в которой преобладали, однако, зеленые оттенки, прекрасно гармонировавшие как со смуглой кожей девушки, так и с природой вокруг; длинные рукава раскрывались еще на плечах, а покрой, по-видимому, не стеснял движений и лишь подчеркивал красоту тела, доставшуюся обладательнице сего наряда.

Цыганка продолжала улыбаться, поглаживая своего любимца, который замлел от удовольствия и лениво прикрыл один глаз (а глаза-то у него — зеленые!). Я стояла, как вкопанная — мне так и хотелось прикоснуться к коту. Но Стас и Виргил выглядели не лучше, чем в прошлый раз у Гэйлин, и едва не пожирали молодую чаровницу глазами.

- Простите, мисс… — выдавила я, наконец, с трудом преодолевая наваждение, — но мы не нуждаемся… в ваших услугах.

- Пока не нуждаетесь, — цыганка игриво усмехнулась в ответ — словно колокольчики зазвенели. — Но вы еще встретитесь с одной из нас. Мы живем за пределами городов, предпочитая единение с природой, — девушка обвела свободной рукой свое хозяйство, состоявшее из кибитки и пасущихся тут же на траве коровы и лошади. — Мы способны проникать сквозь время и пространство и видеть вещи, недоступные другим. И если вам придется идентифицировать вещи… вы всегда можете обратиться к одной из нас — вам еще много предстоит путешествовать…

Глаза цыганки на этих словах неожиданно широко распахнулись, и зрелище это выглядело скорее пугающим, нежели прекрасным. С другой стороны, Стас и Виргил отошли от гипноза — что определенно хорошо.

- Э… спасибо за совет, красивая мисс, — сказал мой одногруппник в ответ. — В общем… э… всего хорошего.

- И вам доброй дороги, путники, — вновь улыбнувшись, мелодично пропела нам вслед молодая колдунья и вернулась к прерванной игре.

Кладбище, которое мы обнаружили неподалеку, оказалось весьма обширным и одной стороной выходило к широкой полноводной реке — мы слышали ее журчание и видели блеск воды на солнце и соседний берег, такой же холмистый. В отличие от семейного кладбища Тунов, хоронили здесь, по-видимому, всех, кто жил когда-либо в Туманных Холмах, независимо от сословия и богатства усопшего: здесь встречались как надгробия и памятники весьма изысканной работы, так и простые звездчатые кресты, сложенные едва ли не из палок, напоминавшие чем-то нашу “Вифлеемскую звезду”.

Я спросила у Виргила, что означает этот символ, но он не смог нам ничего объяснить. Ясно было лишь одно: “звезды” из жердин втыкали на могилы бедным, чьи дома наполовину из таких же жердин построены; на могилы более-менее состоятельных граждан ставили обычные, невысокие памятники, схожие с тем, что я помнила по нашему родному миру: имя, даты жизни, эпитафия — и лишь материал памятника, выбитые на нем узоры, как и само их наличие, указывали на богатство семьи или друзей покойного. Красивые же надгробия, украшенные беседками или скульптурами, относились ко времени, когда процветал не только сам город, но и культ Панарианства в нем — это Виргил смог понять по эпитафиям и перевести нам; судя же по состоянию сколов на камне, это было очень давно.

Зато, пока мы ходили между могил разной степени богатства и запущенности, Виргил успел нас просветить касательно обращений, принятых в Аркануме — уж очень подозрительными показались ему “мистеры” и “мисс”, звучащие из наших уст в адрес местных и не очень жителей. Как пояснил нам новообращенный панарианец, такие обращения не то чтобы неприличны, просто очень редки, и понять их может не каждый человек. В Аркануме же принято обращаться “кару” — к мужчине, “кара” — к замужней женщине и “каро” — к незамужней. Если перед вами знатный человек, то обращаться к нему следует “эген” — для мужчины, “эгена” — для замужней женщины и “эгене” — к незамужней.

Мы со Стасом переглянулись: уж очень последнее напоминало нам греческое слово “eugenios” — “благородный” и произошедшие от него имена Евгений, Евгения. А “кару” и “кара” близки, соответственно, к латинскому “carus(a)” — “милый”, “дорогой”, “любимый”. И таким образом в нашем мире друг к другу могли бы обращаться не только близкие друг к другу люди, но и, например, священник к прихожанам (“возлюбленные о Господе отцы, братья и сестры”) или члены религиозной общины друг к другу. Вполне возможно, что подобное обращение в Аркануме устоялось как раз после распространения панарианства, которое, если я не ошибаюсь, проповедовало здесь как раз терпимость и любовь к ближним.

- А обращения, похожие на “Domne”, “Domna” у вас бывают? — поинтересовалась я, вспомнив Древний Рим и принятые там обращения к уважаемым мужчинам и женщинам в обществе.

- Э… у нас так принято обращаться лишь к людским владыкам, — сбивчиво пояснил Виргил. — “Домнериг”, если точнее — так говорят лишь королям, а у нас их, насколько я знаю, всего два: Претор в Камбрии и Август в Арленде. А просто “Домне” обращаются к принцам и прочим царским родственникам, а также владельцам доменов, которые на своей земле хозяева сами себе и всем людям, там проживающим. “Домна” называют их жен и дочерей, но королеве правящей или замещающей принято говорить “Домнаригана”.

Надо же, кельско-романский замес. Корень “domn-, domin-” в латинском языке — “господин”, и “rex, regis” — “царь, король, правитель”. В кельских же языках “dumnos, dubnos” -“мир” и “ri, rigan” — “король, королева”. А еще это был самый длинный и самый разумный монолог Виргила из произнесенных им за последние дни. Все-таки есть вещи, которые намертво вколачиваются в наши головы, независимо от того, используем мы их потом или нет.

Также Виргил заметил, что у других рас исстари существуют свои языки и свои правила вежливости (в общем-то, догадаться нетрудно), но тут же поспешил успокоить: люди — самая распространенная раса в Аркануме, и представители иных рас, проживающих в людских городах и поселениях, должны соблюдать общепринятые, то есть людские правила.

Путь от кладбища к мосту лежал через редкий лесок: в нем даже подвернуть ногу нельзя было, не то что заблудиться. Зато из-за кустов было очень удобно следить за Луканом и его бандой. Узнать Лукана было нетрудно — обладатель нечесаной рыжей шевелюры, он был единственным человеком среди гопников, перегородивших вход на пост. Позади него, у ворот, стояло двое огров, сутулых, с бледными лысыми черепами и дебильноватым выражением на лицах. Все трое были одеты по-походному: Лукан — в стащенную откуда-то полевую форму; его друзья-вышибалы — в кожаные доспехи, весьма популярные в игре благодаря оптимальному сочетанию вес-защита-шумность.

Прямо при нас эта гоп-компания едва не завернула старика: разговор принимал уже опасные обороты для последнего, как на дороге появился еще один путник. Подобраться поближе мы не рискнули и внятно расслышать разговор не смогли, но, судя по всему, этот второй чем-то задобрил Лукана и его банду, так что пару минут спустя оба мужчины уже въезжали на мост. За их спинами огры закрывали тяжелые створки кованых ворот, а Лукан проворачивал ключ в висячем амбарном замке.

Что из увиденного можно вынести? Как и в игре, плату берут лишь за сам проход, сколько при этом будет человек — неважно, поэтому путешествовать выгоднее группой, в том числе, и на случай силового отпора. Но было и кое-что новое: оплату Лукан и Ко, очевидно, готовы взять не только деньгами, но и товарами. Транспортное средство тоже сойдет — то-то первый старик испугался, мялся, уговаривал и всячески тянул время: с собой у него на поводе был осел, навьюченный тяжелыми тюками. Возможно, сей путник еще мог бы смириться с тем, что ему придется задержаться в городе — но ведь его могли и не отпустить, просто порешав тут, на месте, и забрав себе все его имущество, включая осла. У второго же мужчины было две лошади: одна оседланная, ездовая, другая — навьюченная, а, значит, по всей видимости, были при себе и деньги, чтобы заплатить пошлину, и оружие, чтобы защитить свое добро.

Наконец, третье — нас смущала стоявшая неподалеку от моста палатка с разбитым костровищем. Ясно, что тому же Лукану и его подельникам, будь они хоть десять раз бандиты, нужно, как и всем обычным людям, когда-то есть и спать, и отправлять прочие потребности организма. Но также было бы глупо полагать, что на время отдыха они не оставляют сменщика у ворот. А поскольку Лукан сейчас бодрствует, сменщик (или сменщики) спит в это время в палатке. А это значит, что ночью нам пройти незамеченными не удастся.

С другой стороны… ключ от замка на воротах все равно у Лукана, воровскими навыками никто из нас не обладает, так что придется разбираться со всей этой гоп-компанией…

Назад мы шли также кружным путем, стараясь не шуметь хотя бы вначале — и вроде бы нас никто не заметил. Провели заодно рекогносцировку места для строительства нового моста. Что можно сказать? Или строительство начато совсем недавно, или же продвигается очень медленно, и нельзя сказать, чтобы качественно. Из воды торчало два ряда свай — и некоторые из них уже покосились. На берегу штабелями были уложены деревянные брусья, накрытые чем-то вроде толи, но уже потемневшие от влаги и времени. Да, похоже, констебль Оуэнс решил здорово сэкономить на строительстве моста: если он вообще когда-нибудь будет сооружен, то пройти по нему без риска упасть можно будет лишь пешком или, максимум, ведя на поводу животное вроде лошади, осла или коровы. Телега уже не проедет: и места мало, и конструкция слишком хлипкая, может обвалиться в самый неподходящий момент.

Так или иначе, мы гуляли достаточно долго в окрестностях Туманных Холмов, так что, когда в бывшем храме Панарии прогремел взрыв (а слышно его было далеко и сильно — мы тут же упали на траву, зажав уши руками и раскрыв рты), винить в случившемся чужаков в нашем лице никто не подумал: в течение дня мы даже близко не подходили к храму, а в момент взрыва находились достаточно далеко от него.

Масштаб… впечатлял — мы смогли оценить это, подходя к центру города. Окон в апсидной части храма не было, зато крышу разнесло влет — и трава позади храма была усеяна обломками черепицы. Частично уцелела лишь несущая деревянная конструкция — как обладавшая достаточно большим сопротивлением и расположенная перпендикулярно ударной волне. Ее обугленный остов сиротливо чернел на фоне бесцветного пасмурного неба, и стоявшая по-прежнему взвесь частиц тумана в воздухе лишь довершала иллюзию недавнего пожара.

На площади перед храмом собралась толпа народу. Но если простые горожане беспокоились в основном о дварфе, которого могло задеть, покалечить, а то и вовсе убить, то констебль прилюдно сокрушался о двигателе: “как же так?”, “кто посмел?!” и “виновные будут сурово наказаны!” Кольнуло запоздалое чувство вины: ибо, подкинув тонкий цилиндр с магнием в одну из турбин, я тем самым непосредственно способствовала взрыву парового двигателя. Это был лишь вопрос времени, когда тонкий цилиндр раздавится, и магниевая стружка прореагирует с перегретым водяным паром, выделяя водород, а последний вступит в реакцию с кислородом… с предсказуемыми последствиями.

Я не испытывала угрызений совести от того, что испортила паровой двигатель: установивший его констебль Оуэнс не нравился никому из нас, и горожане тоже были от него не в восторге, а сам двигатель… что есть он, что нет — городу все едино. Однако, устраивая свою диверсию, я совершенно не задумывалась о том, что может пострадать дварф — лишь беспокоилась о том, чтобы он не заметил моих манипуляций с магнием, и радовалась, что Стас и Виргил тогда удачно заслонили меня. Теперь же… если дварф погибнет, его смерть будет целиком и полностью на моей совести — ничем не оправданное преднамеренное убийство. А ведь он просто выполнял свою работу и не желал никому зла; просто, сам того не подозревая, оказался пешкой в чужих интригах — и сколько таких пешек нам еще предстоит встретить на своем пути…

Хоть бы он выжил! Хоть бы он… люди вокруг заволновались: дварфа как раз вынесли из храма. Я чуть отняла руки от лица: простыней не накрыт — значит, еще жив… наверное. Охранники осторожно опустили носилки на землю, и из толпы вышел доктор, за которым, видимо, недавно послали. Док наклонился над пострадавшим, прощупал пульс, проверил зрачки, дотронулся до тела еще в нескольких местах, после чего скомандовал:

- Ко мне!

Толпа расступилась и стражники, вновь подняв носилки с дварфом, направились вслед за доком.

Жив! Слава тебе, Господи! Я с облегчением посмотрела на небо, по которому стремительно проплывали тяжелые кучевые облака.

- Жив, — тихо сказал мне Стас.

Логично: в этом времени, да еще в такой провинции, как Туманные Холмы, не стали бы выхаживать совсем уж безнадежных — разве что облегчили бы последние страдания. Эти же мысли стали высказывать и горожане: мол, раз док Робертс забрал дварфа к себе, значит, жить будет — это хорошо. Об испорченном же паровом двигателе никто не жалел.

“Представление” окончилось, и толпа начала постепенно расходиться, однако на площади все еще оставалось много людей — многие желали обсудить происшедшее друг с другом и просто поговорить “за жизнь”, раз уж повод выдался. Стас махнул нам с Виргилом рукой: идем — но пошли мы отнюдь не в таверну, как я думала вначале. Окончательно же мои догадки подтвердились, когда мы оказались около фахверкового домика с запертыми ставнями. Маг открыл нам с неохотой, словно ожидая стражников позади нас, но внутрь, тем не менее, пустил.

- Что? Что?! У вас есть новости для меня?! — маленький человечек едва ли не подпрыгивал от нетерпения.

- А вы разве не знаете? — Стас изобразил скепсис на лице. — Паровой двигатель… тот, что в храме… взорвался сегодня.

- Это невероятно! Я думал, что не дождусь уже, когда эта проклятая штука сломается! — маг обежал вокруг подсвечника и всплеснул своими маленькими ладошками. — Вы просто скрасили мой день, странники! Это ведь вы сделали для меня?

Мы со Стасом мрачно переглянулись — не хватало, чтобы этот коротышка заложил нас при случае. Конечно, ему это не выгодно, пока в городе заправляет констебль Оуэнс, но… мало ли, что может случиться… И если речь пойдет о жизни и свободе, я не думаю, что маг будет долго колебаться, сдавать нас или не сдавать городской страже.

- Мы, не мы — какая разница? — неопределенно ответил мой одногруппник и криво улыбнулся, разведя руками в ответ.

- То есть, как это, не вы? — надулся колдун из-под своего капюшона.

- А вот так… — теперь, после намекающего взгляда Стаса, пришла моя очередь разводить руками. — Бывает… техника ломается…

“Особенно если в нее попадет какой-нибудь мусор”, — хотела добавить я, но промолчала.

- То есть, я могу теперь вам не платить? — скептически поинтересовался Джонгл, но в интонациях его явно угадывалась радость.

- Как сказать, мастер Даннис… — задумчиво произнес Стас, коснувшись пальцами подбородка. — Вы можете заплатить нам сейчас, и мы продолжим наше сотрудничество и, возможно, сможем сделать для вас что-нибудь еще. Вы можете не платить нам… но тогда не удивляйтесь, если за вами придет стража. Потому что… если двигатель своей… э… технической аурой влиял на вашу магию, то… логично предположить, что и ваша магия могла испортить двигатель. А о ваших плохих отношениях с констеблем знали все в городе.

- Вы просто пускаете меня по миру! — пафосно вздохнул маг, но таки выложил нам небольшой, но увесистым мешочек, наполненный золотыми монетами.

- Как видите, мастер Даннис… — с умными видом заметил мой одногруппник, — у нас выходит отличное сотрудничество. И мы можем сделать для Вас что-нибудь еще, если Вы сможете оплатить нашу работу так же щедро.

Маг помялся для вида, изображая вселенскую обиду — но заговорил вновь, видя, что мы направляемся к двери.

- Подождите! — воскликнул он голосом, в котором не осталось и следа от былой обиды. — Есть одна работа… Вознаграждение скромное — всего семьдесят монет — но и работа не предполагает риска. По крайней мере, большего, чем того, которому обычно подвергаются путешественники.

- И что мы должны будем сделать? — скептически поинтересовался Стас.

Маг оглянулся по сторонам, словно нас мог кто-нибудь подслушать, после чего отошел в тень и заговорил голосом, призванным, как было, наверное, задумано, заставить нас проникнуться важностью предстоящего задания.

- Как я уже вам говорил, я алхимик, — гордо произнес Джонгл. — Я долго и упорно изучал свойства свинца и золота, и, казалось, я окончательно раскрыл секрет превращения первого во второе. И теперь мне нужен последний, секретный ингредиент.

- И что это за ингредиент?

- О… я как раз подхожу к сути вашей работы… — таинственно заметил маг. — Дело в том, что я не могу найти этот ингредиент здесь, в Туманных Холмах. А единственный человек, что продает его, живет в Дернхольме, к юго-востоку отсюда. Этого человека зовут Кароль Долан, он владеет магазином в Дернхольме. Вам нужно встретиться с ним и сказать, что вы пришли за посылкой для Джонгла Данниса. Я сообщу ему, чтобы он ждал вас. За ваши услуги, как я уже сказал, я заплачу вам 70 золотых. Что скажете?

Стас задумчиво потер подбородок.

- Чтобы добраться до Дернхольма, нам нужно сделать большой крюк… А еще, вы говорите, это секретный ингредиент, который позволит вам превращать свинец в золото?

Джонгл энергично закивал в ответ. К самой идеи получать золото из свинца мы, дипломированные специалисты-химики, относились скептически, но если местные в это верят, то почему бы нам не попытаться это использовать?

И Стас словно прочитал мои мысли…

- Тогда вот что, мастер Даннис, — сказал он, наклоняясь к алхимику, — с этим вашим ингредиентом вы можете стать одним из богатейших людей в Аркануме, и, согласитесь, 70 золотых — это слишком маленькая плата за такую возможность. Так что… или вы платите нам тысячу, когда мы возвращаемся к нам с ингредиентом, или… оплачиваете нам 200 золотых за доставку, но… хм… в течение десяти лет отчисляете нам по полполцента с ваших доходов.

- Вы разорите меня! — картинно воскликнул маг.

- Ну… что-то здесь не видно желающих помочь вам, — после некоторой паузы заметил Стас. — Иначе зачем бы вы дожидались именно чужестранцев?

А что, тоже логично. Симпатией местных Джонгл Даннис, похоже, не пользуется — иначе, действительно, уже давно нашел бы себе помощников. Кроме того, вероятно, маг неслучайно посылает нас за ингредиентом именно в захиревший Дернхольм, а не, например, Тарант, который ведет оживленную торговлю со всем континентом, и где, надо думать, можно найти если не все, то многое. Так… а что, если этот ингредиент является запрещенным? Например, везли его контрабандой и потому смогли доставить именно в Дернхольм? А там выдать уже из-под полы…

Если так, тогда тем более понятно, почему Даннис ждал кого-нибудь из нас. Сам на контрабанде засветиться боится, выписывая посылку на собственное имя или посылая за ней кого-нибудь из местных. Да и мало ли какие грешки за магом водятся, которые тут же “пришьют” к делу, как только последний поймается на чем-то крупном. А тут мы — совершенно посторонние люди. Нас тут никто не знает, и мы тоже не собираемся оставаться здесь — по крайней мере, в ближайшее время. Так что и работу, так или иначе связанную с нарушением местных законов нам вполне поручить можно — тут главное не попасться.

- Ладно, уговорили! — раздраженно отмахнулся маг, видимо, жалея уже, что пустил нас к себе в дом. — Тысяча единоразово или двести с процентами в течение десяти лет… Я подумаю… но не раньше, чем вы доставите мне мой ингредиент! — поставил он последнюю точку в споре. А теперь слушайте внимательно, как следует добираться до Дернхольма — второй раз повторять не буду!..

Из дома мага мы вышли, когда уже начало смеркаться, и обратно пошли огородами. И, кажется, я поняла задумку Стаса: тогда, когда уносили дварфа, нас видели многие, но и мы были одними из многих, поэтому на наши перемещения никто не обратил внимания — по крайней мере, на это хотелось бы надеяться. Сейчас, когда начинает смеркаться, люди заканчивают свои дневные работы и также расходятся по домам, так что мы снова не выбиваемся из общей массы. Зато, если бы мы пошли к Даннису ближе к вечеру, на глазах у завсегдатаев того же трактира… может, ничего бы и не было, но тут уж кто знает, как говорится…

* * *

Стража не беспокоила нас ни в следующий день, ни в послеследующий (чему мы могли только радоваться), но и выбраться из города у нас также не получалось. Я усиленно вспоминала нужные фразы из игрового диалога с Луканом, и нельзя сказать, чтобы безуспешно — но мне по-прежнему не хватало убедительности, уверенности в себе и представительности. Так что дипломатией предстояло заниматься Стасу. Для репетиций привлекли и Виргила, напомнив ему, что он сам говорил как-то, что имел дело с людьми наподобие Лукана, но делу это помогало мало: Виргил так упорно хотел исправиться, так отчаянно хотел забыть о своем прошлом, что “злодей” из него выходил просто никакой. Скорее, мы были вынуждены так поступить, чтобы самим не вызывать вопросы у нашего спутника — а что это мы постоянно обсуждаем тайно, без него.

Костюмы недавних грабителей банка, выстиранные и высушенные, не подошли ни Стасу, ни Виргилу, не говоря уже обо мне, так что мы сдали их в магазин, пусть и продешевив при этом изрядно — зато нам пошили не только новые рюкзаки, но и одежду: для города и для путешествий. Для последних у нас троих имелись теперь рубашки, штаны, куртки и сапоги. Для города же у Стаса имелся теперь недорогой брючный костюм коричневого цвета, который идеально подошел бы небогатому лавочнику или клерку; у меня — глухое сизое платье по щиколотку, с длинными рукавами и накидкой на плечи; Виргил же предпочел и дальше ходить в своей робе послушника — благо, теперь у него была смена в виде того плаща, что мы нашли недавно в заброшенном храме Панарии.

Разумеется, где-нибудь в столице мы бы смотрелись сущими провинциалами в наших нарядах, но в тех же Туманных Холмах или в Черном Корне мы выглядели уже как горожане среднего достатка — но никак не последние оборванцы. А то, как выглядит человек, какое впечатление производит своей внешностью и манерами, безусловно, влияет на то, как будут с ним разговаривать, какое дело согласятся предложить и сколько согласятся заплатить.

Отдельно меня предупредили насчет брюк: для женщины в Аркануме было допустимо надевать их либо в длительные путешествия, либо при работе телохранительницей или наемницей; в прочих же случаях, в особенности при посещении общественных заведений или нанесении визитов в уважаемые дома, полагалось надевать только юбки или платья. И да, появляться на улице прилично было именно с покрытой головой, но на шляпку для меня денег у нас просто не было, поэтому мне и сшили накидку с капюшоном, для которой, что радовало, не потребуется отдельная коробка. Впрочем, поспешили “успокоить” меня, в Туманных Холмах люди проще и не придерживаются строго всех писаных и неписаных правил. А во-вторых, меня и так здесь видели уже в намного менее потребном виде, а потому хуже просто не будет.

Немало времени отнимало у нас и обучение разным практическим дисциплинам, которые могли бы пригодиться нам для выживания в мире Арканума. Прежде всего, это боевые навыки. Все местные хоть мало-мальски обучены им с детства — как-никак, повторюсь, здесь это основа выживания. Но мы выросли не просто в городе, но и совсем в другом мире, так что не имели того опыта за плечами, какой имел бы любой здешний подросток.

Охранник, к которому мы обратились с просьбой об обучении, согласился потратить на нас свое время — тут наша слава героев, предотвративших ограбление банка, оказалась очень кстати — но для начала решил проверить, кто из нас на что способен, и стоит ли нам вообще вкладываться в обучение.

Меня отмели сразу: я не обладала ни силой, ни ловкостью в достаточном количестве и худо-бедно могла драться лишь посохом — или любым другим предметом, относительно легким, но не требующим большой точности движений. Да и посох легко можно было перехватить — особенно если противник отличался более высоким ростом, силой и храбростью. Зато, сказали, уклоняться у меня получается вполне сносно — но большего девушке и нет необходимости уметь, если она, конечно, не профессиональная наемница.

Стаса и Виргила, напротив, слегка поднатаскали, научив их драться ловчее. За дальнейшими тренировками посоветовали обращаться в Черный Корень — там вроде был специалист — но это лишь в том случае, если парни улучшат к тому времени свои навыки рукопашной и уклонения. Стрельбе из лука в Туманных Холмах обучал начальник местной хоббитской стражи: уровень Стаса он признал вполне годным и даже похвалил, посоветовав за дальнейшим обучением обращаться к капитанам лучников в Дернхольме или Каладоне — процветающей столице Арленда, что по другую сторону Каменной гряды.

Я же поинтересовалась у хоббита, может ли он научить меня скрытности. В самом деле, единственное, на что я способна в бою — это нанести удар из-за спины, и лучше всего это произвести скрытно. Бесшумно двигаться я могла, пусть и медленно, наступая аккуратно на носок, а не на пятку, как обычно; роста была невысокого, телосложения стройного. В общем, заключил начальник хоббитской стражи, для начального уровня это вполне годится, но работы предстоит еще немало, и, если я в достаточной мере разовью свои навыки, то могу обратиться за консультацией также к капитанам лучников в Каладоне или Дернхольме.

Кузнец согласился обучить нас со Стасом взлому. Честно, вскрывать замки мне никогда не приходилось — хотя доводилось читать и слышать о том, как самые простые модели легко открываются шпилькой. В моем же варианте “легко” оказалось, как всегда, лишь в теории, на практике же пришлось изрядно попотеть, чтобы добиться хотя бы самых простых результатов. Ллойд же в ответ на наши со Стасом пыхтения только усмехался в свои густые, моржовые усы и приговаривал, что успех придет со временем — главное постоянно тренироваться. Ага, с учетом того, что своих отмычек и замков для тренировки мы пока не имели (и не найдем раньше Таранта или Волчьей пещеры), а те, что выдавал нам Ллойд на время занятия, естественно, пришлось вернуть.

Не меньшая работа ждала нас и у местных врачевателей. Ясно, что стать хирургом-профессионалом, как док Робертс, проходившим в свое время обучение не где-нибудь, а в университете Таранта, за два-три дня было попросту не возможно — мы учились всего лишь приемам оказания первой помощи, чтобы больной или раненый не загнулся по дороге в больницу. Обрабатывать раны, накладывать жгуты и повязки, фиксировать конечности при переломе — это все оно. Заодно док ознакомил нас с наиболее распространенными в этом мире лекарствами, объяснил, как и из чего их производят, а, когда узнал, что мы кое-что смыслим в химии, радости его не было предела — часть своей работы мистер, или, как здесь принято обращаться, кар Робертс мог спихнуть теперь на нас. Мы не были в обиде: работа была простая и знакомая — готовить всякие там растворы или перетирать порошки в ступке — требующая, главным образом, собранности и внимательности, и засчитывалась нам в оплату обучения.

Тут, надо заметить одну важную особенность — все местные специалисты, что стражники, что тот же доктор или кузнец, брали плату исключительно за время или сложность обучения, но никак не за количество человек (иначе мы бы уже давно пошли по миру), так что обучались мы по возможности сразу вдвоем или втроем, в зависимости от того, кто и какой навык хотел развить в себе дополнительно. И, надо заметить, такое, коллективное обучение протекало одновременно и легче, и веселее, чем строго индивидуальное, но о последнем позже…

Единственной ложкой дегтя в нашем обучении у местного доктора был тот самый дварф, которого контузило взрывом парового двигателя. Да, именно контузило — мужичок в тот момент, когда все произошло, находился от парового двигателя относительно далеко, за углом комнаты, потому и отделался лишь многочисленными синяками и ссадинами, да сотрясением головного мозга: кости у дварфов крепкие. Звали пострадавшего Торгрим, и в наши обязанности входило готовить для него лекарства и поить ими. У меня так и не хватило смелости признаться Торгриму, что пострадал он по моей вине; я оправдывала себя тем, что в противном случае загребут не только меня, но и Стаса с Виргилом, но… все равно это было не то.

Правда, мы попытались расспросить пациента, почему он не попытался найти себе работу где-нибудь в Таранте: в таком крупном, промышленно развитом городе услуги оператора для парового двигателя были бы очень востребованы. Но ответ лежал на поверхности: Торгрим был умственно не полноценен (что подтвердил нам док) и, как следствие, наивен и простодушен — такой просто не смог бы выжить без поддержки в жестокой среде мегаполиса (а Тарант по местным меркам можно было считать именно мегаполисом), где “человек человеку волк”. Пусть Торгрим, в силу своей наивности, не смог бы много затребовать за свои услуги — его бы вело чутье, природная предрасположенность дварфов к технологии. И это вряд ли бы устроило тех же орков и полуорков, представлявших в данное время основную рабочую силу Таранта.

Собственно, как поведал нам кар Робертс, констебль Оуэнс и нашел Торгрима, избитого и дезориентированного, беспомощного, как ребенок, на улицах Таранта, куда приехал пару лет назад покупать паровой двигатель. Желавших переехать из крупного города в провинцию было отыскать очень трудно (что неудивительно, учитывая скупость констебля), а тут дварф, просто бредящий паровыми двигателями! Согласный работать лишь за еду и постель, лишь бы ему дали прикоснуться к вожделенному механизму! Естественно, кар Оуэнс не мог прости мимо такого кадра, а слабоумие Торгрима было ему только на руку: денег просить не будет.

Я же отдельно обучалась основам гербологии у Гэйлин. Порекомендовал эльфийку нам сам док: так и так, за всеми препаратами на основе трав обращаться только к ней, никто лучше не в городе не разбирается в этой дисциплине. И в этом был определенный здравый смысл: готовые медицинские препараты могут закончиться в самый неподходящий момент, без специальных реагентов и оборудования их не приготовишь в полевых условиях. Зато травы всегда под рукой, места в рюкзаке занимают немного, весят мало. Вот только пускать к Гэйлин парней было бы попросту опасно для них самих.

Опять же, за те пару дней, что мы задержались в городе, нельзя было объять необъятное. Гэйлин просто показала мне основные лекарственные травы, которые шли на изготовление простейших заживляющих и восстанавливающих зелий и которые можно было найти всюду на континенте; научила, как их обрабатывать и готовить из них те самые зелья.

Пока я училась у Гэйлин, меня вновь посетила мысль, что игра слишком однобоко отражала деление навыков и дисциплин на магические и технологические, что вызывало, к тому же, изрядное расхождение со здравым смыслом. Например, взлом — это же определенно воровской навык, но никак не технологический, даже если используются для этого технологические приспособления. Разминирование, как и ремонт — тут серединка на половинку: помнится, кузнецы-технологи в Таранте и Каладоне весьма успешно чинили не только технологические, но и магические вещи. Так что из навыков однозначно технологическим остается только огнестрел, по большому счету.

Из дисциплин же я бы гербологию и кузнечество смело отнесла к нейтральным, особенно гербологию. Ведь гербология — это что? Изучение свойств растущих в природе трав и умение их правильно использовать для своих нужд. Гербалистами в городах Арканума нередко работают полуэльфы, унаследовавшие от своих эльфийских предков предрасположенность к магии. По своему действию препараты гербологов едва ли не полностью идентичны соответствующим магическим зельям, но последние герой-маг почему-то не может научиться делать сам и, таким образом, вынужден зависеть от торговцев, если не хочет прокачивать себе лечащую магию и телосложение — для лучшего и быстрого восстановления сил. И потому напрашивался вполне определенный вывод: маги для своих зелий используют те же травы, только дополнительно зачаровывают и добавляют отдельные компоненты для удержания магии — вроде сущности блуждающих огней.

Аналогичным образом, существуют так называемые “магические” кузнецы, которые сами изготавливают и зачаровывают свое оружие и доспехи. Или, например, пары “кузнец-маг”, как Ричард Ликс и волшебник Кир из Тихих вод. Если магия и технология в мире “Арканума” конфликтуют друг с другом, то как маг тогда будет работать с предметами, созданными технологом? Или как технолог будет обращаться с предметами, зачарованными магом?

С другой стороны, машинный пластинчатый доспех, изготовленный кузнецом, но усиленный малым паровым двигателем — однозначно технологический предмет и технологическая схема. И тут я подумала, что за принадлежность вещи или соответствующей ей схемы к магической, технической или нейтральной отвечает, если говорить условно, заложенный в ней источник ее силы и свойств.

Иными словами, если свойства вещи определяются исключительно законами природы и создана она исключительно на основе природных компонентов (травы, дерево, камень, металл), не имея в своем воздействии сторонних примесей, то такую вещь можно считать нейтральной. Технической же является та, которая имеет в основе своего действия искусственно созданный источник — например, малый паровой двигатель, электрический аккумулятор или взрывной механизм. Но меч, просто обмазанный ядом, в особенности природного происхождения (который продается у гербалистов), техническим приспособлением от этого не становится — несмотря на то, что в игре соответствующая схема была именно технологической. С магией же и вовсе просто: если вещь зачарована или содержит в своем составе природно-магический компонент (как, например, сущность упомянутых уже болотных огней, кожа дракона или еще что-нибудь подобное), то такая вещь — безусловно, магическая.

Помня о том, что искомый Гэйлин медальон с гравировкой Н’Тала находится у эльфа Мирта в Тихих водах, а также историю Глэдис из Дернхольма с ее якобы “украденным” кольцом, я по ходу обучения пыталась осторожно, насколько умела, расспросить свою временную наставницу о пропавшей вещи, но все было без толку. Эльфийка тут же резко замолкала, а потом начинала говорить слишком раздраженно, сухо и строго. Это наводило на мысли, что в истории с медальоном явно что-то нечисто, раз гербалистка запирается так отчаянно.

Если бы Гэйлин была действительно безвинно пострадавшей стороной, вряд ли бы она стремилась скрыть, к примеру, имя обидчика или свое прежнее пребывание в другом месте. Да и пребывание ее в Туманных Холмах, где она была единственной эльфийкой на многие лиги вокруг, тоже вызывало теперь подозрение. Например, что, если сама Гэйлин в действительности виновата в той или иной мере в исчезновении семейной реликвии (или, может, даже сама поспособствовала ее краже) и теперь закономерно скрывается от сородичей, чтобы те не призвали ее к ответу? Или, например, медальон Н’Тала являлся своеобразным брачным залогом, как кольцо в истории Глэдис, но в самый последний момент сбежала из-под венца, подставив тем самым всю свою семью?

Тут оставалось только гадать — разве только что эльф Мирт в Тихих водах мог бы развеять хотя бы часть тумана над этими вопросами или же, наоборот, породить новые. Но это будет еще не скоро.

* * *

В Туманных Холмах мы провели в общей сложности пять дней и покидали город, будучи такими же нищими, как в самом начале, когда только пришли сюда. Наше обучение, даже самое примитивное, все же стоило времени и денег, а для гербалитки Гэйлин, несмотря на то, что жила она в черте города, наша нынешняя репутация “героев Туманных Холмов” ничего не значила, так что за свои услуги учителя она содрала с наспочти сто золотых. Помимо этого, Стасу нужны были стрелы, а мне — хотя бы самое примитивное и при этом надежное оборудование для изготовления лекарственных средств (а также всякой отравы — в Аркануме вся химия на нее нацелена) в походных условиях.

Никаких иных возможностей, чтобы заработать быстро и относительно много, нам больше не предоставлялось (если не считать квест Якоба Бейнса с ограблением банка — но с ним мы даже не пытались заговаривать), и оставаться в Туманных Холмах нам больше не было никакого смысла. А, значит, нужно было что-то делать с Луканом и его бандой у моста.

Наблюдения урывками из-за кустов со стороны городского кладбища за лагерем бандитов дали немногое. Время от времени Лукан куда-то отлучался, но двое полуогров стабильно оставались на посту у ворот — были ли это одни и те же полуогры или все же сменялись, для нас не представлялось возможным: все они были, как она одно лицо или, вернее, морду. И задача их была предельно простая — заворачивать всех желающих перейти мост в отсутствие хозяина. Дипломатическими уловками и дешевыми посулами полуогров было не пронять — от своего хозяина они получили, надо думать, предельно четкие и простые инструкции на этот случай. Мериться же с полуограми силой для фермера или купца было верным самоубийством. Особенно если учесть, что мелкого человечешку они могли еще и оставить в живых и даже не калекой, но при этом могли полностью уничтожить и разорить его скарб, увести и убить скот и так далее. Да и где-нибудь на другом берегу реки и этих “романтиков с большой дороги” наверняка должна быть своя банда.

В итоге мы решили подойти к мосту тогда, когда там будет Лукан и попытаться навесить ему лапшу на уши: без его приказа огры бросаться в драку не станут. А дальше смотреть по обстоятельствам: если все удается, как мы задумывали, то получаем от Лукана ключ и деньги, идем к констеблю и получаем от него еще немного, а дальше чешем в Дернхольм — следующим пунктом своего путешествия мы решили сделать именного его. Если же с болтологией ничего не выйдет, то придется прорываться боем, и там уже будь что будет. Хотя мы и не так принимали до конца весьма большую вероятность собственной гибели — быть может, потому, что для того, чтобы выжить, нам так или иначе пришлось бы рисковать своими жизнями: трусов мир Арканума не терпит.

К мосту мы подошли рано утром: если мы выживем, то идти нам предстояло еще очень долго, и использовать имевшийся световой день было необходимо с максимальной пользой. Лукан и его компания сидели в это время у костра и завтракали мясной похлебкой.

- Лукан, если я не ошибаюсь? — заговорил Стас с ним надменно, всем своим выражением лица и тоном голоса выказывая презрение высшего низшему.

Актером мой бывший одногруппник, от природы обладавший подобием аристократической внешности и некоторых манер, был отменным, и в ходе отработки диалогов, с его же подачи, мы, взвесив все “за” и “против”, дружно решили, что незачем городить забор с якобы “неузнаванием” Безмозглого. Тем более не ради Виргила, которому мы пока так и не решились признаться в знании “канона”. Зато имя Лукана и его гоп-компании было на слуху даже у самой последней свиньи в Туманных холмах.

- О да, я Лукан Безмозглый! — бандит тут же вытянулся во фрунт, гордо выпятив грудь вперед, что особенно несообразно смотрелось при его невысоком росте, давно небритой физиономии самого затрапезного вида и неровно подстриженной грязно-рыжей шевелюре. — Вор экстракардинальный, гроза и бич Туманных холмов и всего, что за ними! Там, где я брожу, массы сблюдаются в конквизиции и крюкообразности!

- Это все замечательно, Безмозглый, — с тем же брезгливо-надменным выражением лица прервал его самовосхваления Стас, — но, видишь ли, нам нужно перейти мост…

- Ах да, мост… это другое дело. Мы с друзьями нашли его взаимновыгодным для требования с преходящих малой пошлины за его использование, — не замедлил похвастаться Лукан Вы можете быть уверены: средства идут исключительно на благотворительные цели…

- Ты еще не понял, с кем разговариваешь, Безмоглый? — Стас добавил угрожающих ноток в голос.

На примере Симона Фаркуса, подельника Чарльза Брего, проклятый дух которого обретался в пещере на месте крушения дирижабля, мы уже успели заметить, что подобные им личности молодцы только против овцы, но тут же сливаются, стоит применить к ним грубость и силу. Лукан не стал исключением, хотя, безусловно, пытался храбриться и “прощупать” нас на предмет нашей легенды.

- О! Так вы из Воровского подполья! Фантастительно! Я знал, что рано или поздно нас заметят! Дела крутеют, пацаны! Мы прославимся! — воскликнул он едва ли не с детской непосредственностью и даже подпрыгнул на месте. По-прежнему сидящие на своих пнях полуогры утробно заулюлюкали. — А из какой вы организации? Тарантской? Или Каладонской? — тут же поинтересовался он деловито.

- Конечно, из Тарантской. Мы самые осведомленные из всех. И именно поэтому мы здесь…

- Что?! О нет! Мы залезли на чужую территорию, да? Поверьте, добрый человек, мы никогда бы не сделали подобное умыслительно! Вы должны мне верить! — радость на лице Лукана моментально сменилась страхом.

- Что-то не очень убедительно… — скептически заметил Стас.

Дальее все пошло, как по накатанной.

- Нет! Пожалуйста… Вы должны сказать Подполью, что мы не знали ни о какой их деятельности в этой вазектомии! Мы и помыслить не могли о том, чтобы переходить кому-либо дорогу! — принялся упрашивать нас Лукан, даже на колени встал.

- Успокойся, Лукан. Я тебе верю, — снисходительно ответил ему Стас и жестом велел подняться. — Но поверит ли тебе Подполье…

- Н-но я уверен, можно же найти выход, правильно? Я имею в виду, что мы можем немедленно уйти. Это самое умное, что можно сделать, — быстро “сообразил” Безмозглый. — И вы можете сказать Подполью, что Лукан всегда уважал авторитетов…

- Да, это было бы хорошее решение, — кивнул Стас удовлетворенно. — И относительно компенсации…

- Конечно, мы заплатим, сколько Подполье сочтет нужным, — теперь для Лукана настала очередь кивать, и старался он, точно китайский болванчик. — Я собрал неплохую дань с Туманных Холмов… Да! Мы просто заплатим, сколько вы скажете, и уберемся отсюда!

- Звучит неплохо. Скажем… 200 золотых, — ответил Стас после некоторых раздумий.

Лукан залез в палатку и минут спустя показался обратно, держа увесистый мешочек в руках.

- Вот 200 золотых, — воскликнул он с гордостью передав нам кошель. — Большое вам спасибо! И еще раз, пожалуйста, не забудьте передать мои низложайшие извинения Подполью Таранта! Нам бы не хотелось потерять все наши шансы на дальнейшее сотрудничество…

- О, не беспокойся, Безмозглый, эти деньги проделают долгий путь, чтобы очистить твое имя… — вкрадчиво “пообещал” ему мой одногруппник.

- Слава богам, они послали такого терпеливого и понимающего человека, как вы! — не уставал восхвалять уже нас Лукан. — Все, с этим мы отбываем! Мы больше не будем причинять беспокойство Туманным Холмам! Вот… я отдаю вам ключ от ворот с благодарностью.

- Собирайтесь немедленно! — властно приказал Стас. — Я не хочу видеть вас здесь, когда мы вернемся.

- Понял! Прощайте, добрый человек! — вновь закивал Лукан, отдав своим подельникам знак сворачивать лагерь. — Вы пример всезнания и вуайеризма Подполья!

Если честно, мы опасались удара в спину, когда шли назад, но Стасу, похоже, и впрямь удалось сыграть заправского криминального авторитета, которого Лукан испугался всерьез и надолго. Нападать на бандитов после всех договоренностей не стали и мы, ибо цена поражения здесь — жизнь, а сражаемся мы сейчас отнюдь не за уровни и очки судьбы.

Только тогда, когда мы отошли уже достаточно далеко от лагеря воров, стало заметно, насколько тяжело прошедшие “дипломатические переговоры” дались Стасу. До этого он еще пытался держаться с напускной уверенностью, но теперь, когда опасность миновала, силы, разом призванные на помощь всего лишь полчаса назад, словно покинули моего одногруппника: все его тело било мелкая дрожь, лицо покрылось холодной испариной. Пожалуй, никто из нас не рисковал еще так сильно в нашей прошлой жизни: какая работа, какие оценки, когда на кону стоит собственная жизнь, твоя и твоих друзей-товарищей по несчастью?! И когда ты предельно ясно понимаешь, что в случае провала у тебя уже никогда больше не будет возможности отыграть назад, активировать свой последний бэк-ап (которого просто нет) и попытаться повторить все сначала — а вдруг повезет.

В конце концов, мы с Виргилом не придумали ничего лучше, как усадить Стаса за деревом чуть в стороне от дороги. У Виргила, который под своим балахоном мог спрятать много чего, нашлась при себе фляжка с водой (мы-то со Стасом свои рюкзаки оставили в гостинице, проинструктировав хозяина на случай нашего невозвращения), к которой Стас жадно приник губами. Никто ничего не говорил — но, наверное, и надо было: сейчас нам просто нужно было прожить свои страхи, прочувствовать до конца, что мы были буквально на волосок от смерти и примириться с тем фактом, что и дальше нам придется рисковать не меньше, равно как и принимать этически сомнительные решения — и научиться с этим жить.

Мы не помнили, сколько прошло времени, прежде, чем Стас оклемался. Но когда оклемался, предложил уже вполне бодрым голосом:

- Пойдем что ли с констебля деньги требовать?

К тому времени, как мы вернулись в город, солнце поднялось уже достаточно высоко, и туман разве что над горизонтом висел полупрозрачной дымкой. Констебль Оуэнс обретался на своем привычном месте, на площади у колодца, как всегда, попыхивая трубкой в зубах.

- Весь город благодарит вас за помощь в предотвращении ограбления банка! Я могу сделать что-нибудь для вас? — вместо приветствия сказал нам констебль, заметив, что мы направляемся к нему.

Паровой двигатель констеблю, надо думать, было по-прежнему жалко, но прошло уже достаточно времени, чтобы он прекратил по нему убиваться. Да и имевшиеся должностные обязанности никто не отменял, так что выглядел констебль если не радостным и бодрым, но и не пребывающим в тоске и уныннии.

- Здравствуйте, констебль. Оч-чень приятно, — не удержался от маленькой шпильки Стас. — Мы решили вашу проблему с мостом. Те разбойники вас больше не побеспокоят.

Если честно, я уже начинала испытывать чувство вины из-за того, что в большинстве случаев отдуваться приходится именно Стасу. И не была уверена, что в ближайшем будущем ситуация переменится к лучшему: я никогда не умела ни выглядеть, ни говорить убедительно, и потому рисковала завалить любой квест, который можно было решить с помощью болтологии. Да и не факт, что в Аркануме, переживающем некое подобие викторианской эпохи нашего мира, серьезно отнесутся к словам молодой девицы.

Виргил же, после разборок с эльфом в горах, не рвался проявлять инициативу (что нам со Стасом было пока выгодно) и в целом производил впечатление человека в себе неуверенного и ведомого. Или, быть может, так произошло потому, что его духовный наставник, старец Иоахим, неожиданно исчез, бросив своего послушника фактически одного и возложив на него ответственность, с которой тот не чувствовал в себе силы справиться? Иными словами, не вышло ли так, что теперь мы со Стасом заменили Виргилу старца Иоахима — если не как наставники, то как лидеры и проводники в этом мире?

- О, отлично! — воскликнул констебль с нескрываемым облегчением в голосе. — Я обещал вам 50 золотых. Вот они.

Все же жмот этот констебль! Мы рисковали жизнью, ведь Лукан мог не поверить в наш блеф, и тогда его огры быстро порешали бы нас (было бы чудом, если бы, наоборот, мы убили их). И наши жизни, равно как и возможность для города развиваться он оценил всего в 50 золотых! Неудивительно, что на это дело до сих пор не хотел вписаться кто-либо из местных: на их век хватит. А там… или новый мост все-таки достроят, или еще что-нибудь придумают.

Но и Стас тоже не оказался шит лыком: после нелегких “переговоров” с Луканом и его бандой трусливый старик-констебль и вовсе не казался ему опасным противником. Так что мой одногруппник быстро напомнил кару Оуэнсу, что именно благодаря нам город избавлен теперь от разбойников и может надеяться на процветание, а потому со стороны кару Оуэнса было бы весьма любезно выписать для нас новые документы взамен утерянных ранее. Констебль вначале пытался, было, возмущаться, и мы не придумали лучше, как пообещать ему, что в противном случае ославим его на весь мир как жадного, бессовестного и безответственного труса.

- Н-но мы же м-можем дог-говориться и по-х-хорошему, так ведь? — произнес констебль уже примирительным тоном: еще бы ему не испугаться, когда на его место найдутся и другие желающие — не одним только доком Робертсом богаты Туманные Холмы.

Вслед за констеблем мы прошли в старинную каменную ратушу, изнутри обставленную, тем не менее, достаточно просто и состоявшую примерно из трех-четырех комнат на первом этаже. Кар Оуэнс лично заполнил и подписал в своем кабинете необходимые бумаги и вручил нам с самым торжественным видом, наказав помнить “милость констебля Оуэнса”.

Нам повезло, что нас не спрашивали, где мы родились, где жили после, кем приходимся друг другу, и прочее в таком же стиле. Зато, помимо нашего возраста и пола, у нас спросили наши расы, телосложение и рост, а также цвет глаз и волос (ну да, фотография сейчас в Аркануме — штука редкая и дорогая, на всех не напасешься, тем более в таком заштатном городишке, как Туманные Холмы). В результате я оказалась Кентлин Талли, женщиной человеческой расы 24 лет отроду, среднего роста и телосложения, “волосы — светлые”, “глаза — зелено-карие”, “не замужем”.

Стас, представившийся Станнисом Баратеоном, соответственно, проходил по документам как мужчина, тоже 24 лет и тоже человеческой расы, с серо-голубыми глазами и коричневыми волосами, холостой. Правда, с расой его, несмотря на всю очевидность для нас, вышла некоторая заминка, ибо мой бывший одногруппник ростом хоть был не самого высокого, но телосложение имел весьма стройное и носил, к тому же, длинные волосы, которым могла бы позавидовать иная девица. Так что констебль долго допытывался, не было ли у Стаса в предках эльфов. Пришлось в качестве доказательства предъявить совершенно обычные, человеческие уши.

Труднее всего пришлось с Виргилом, который наотрез отказался называть свою фамилию (и я могу его понять: семья Браммондов еще не так давно была на слуху и в Таранте, и в Каладоне — главным образом, благодаря скандалам, в которые попадала во многом, опять же, по вине Виргила), и констебль едва не заподозрил беглых преступников в нас всех троих. И тут панарий-неофит неожиданно заявил, что “кару Оуэнс”, если того пожелает, может арестовать его лично, ибо в его прошлом действительно есть поступки, о которых он сожалеет, и потому он пришел для покаяния в Церковь и отрекся от своей прежней жизни и своей фамилии, но “кару Баратеон и каро Талли чисты перед законом Арканума”.

Констебль, как ни странно, удовлетворился такой прочувственной речью, отстал от нас и подмахнул Виргилу заодно документы, согласно которым, вместо фамилии у него теперь значилось “странствующий монах-панарианец”, а по возрасту Виргил приходился нам ровесником. И везде стояла дата: 7-го дня Страдова, 1885-го года п.б.Б., Туманные Холмы, подписано: Д. Оуэнс (это нам уже после “перевел” Виргил).

В гостинице мы забрали собранные заранее рюкзаки и получили обещанный накануне завтрак. О своем же подвиге в деле избавления Туманных холмов от Лукана и его гоп-компании мы благоразумно решили не хвастаться — как бы нас самих не связали потом с этими бандитами: способ, которым мы заставили Лукана уйти из города, легко мог вызвать сомнения в нашей честности и порядочности у простых обывателей.

Дело теперь оставалось за малым — покинуть город по тому самому мосту. Лукан и его банда действительно ушли, как и обещали, оставив после себя затушенное кострище, несколько кучек мусора и бочку. Поскольку отмычек у нас с собой не было, оную пришлось ломать, для чего привлекли грубую силу в лице Виргила с его топором, подаренным доком. А спустя примерно полчаса перебирали ее содержимое, коим оказались 200 золотых и запчасти револьвера.

- Как-то слишком мало дани они насобирали, — с наигранным разочарованием заметил Стас, упаковывая собранные монеты в мешочек.

Впрочем, было бы глупо думать, что бандиты так просто ушли, оставив весь свой барыш нам — или любым другим путникам. Не стоит считать себя умнее других, а всех остальных — идиотами.

- Я думаю, здесь они хранили деньги только на текущие нужды, — тем не менее, я поделилась своим предположением. — А схрон с добычей у них наверняка где-нибудь в другом, более надежном месте.

- Что ж, логично, — задумчиво ответил мне Стас.

На другом конце моста мы, как я и ожидала, встретили карлика, который однажды уже цеплялся к нам в городе. Стаса я успела предупредить об этом, пока Виргил махал топором, расправляясь с бочкой. И заодно предупредила о том, что карлик, являющийся к тому же, агентом Руки Молоха, скорее всего, попытается нас убить.

- По-моему, мы уже где-то встречались… — красноречиво заметил он, преградив нам путь.

Мы промолчали.

- Я видел вас в городе, — вкрадчиво продолжил карлик. — Вы пришли в город вскоре после крушения дирижабля. Я думаю, у вас есть кое-что, что должно принадлежать мне.

- Какие ваши доказательства? — небрежно фыркнул Стас, вынужденный взять на себя роль главного в нашей группе.

- Кольцо, которое дал вам один карлик… Престон Редклифф. Я — Уильям Редклифф, его брат.

- И почему я должен вам верить? — скептически заметил Стас.

- Советую отдать мне кольцо, и мы разойдемся по-хорошему, — пригрозил нам карлик, делая шаг вперед.

- У нас его больше нет, — соврал Стас.

В самом деле, кольцо, как заметил Ристецце, было из серебра высокой пробы, и мы могли выручить за него немало денег, потому что деньги нам были нужны. Но, как и в игре, нам не удалось заставить карлика отцепиться от нас по-хорошему.

- Стыдно, уважаемые, стыдно, — нравоучительным тоном заметил карлик, стремительно сокращая расстояние между нам. — Боюсь, это совершенно неприемлемо… — и первым бросился в атаку.

Нападения мы ожидали, так что молоховцу не удалось потрепать нас серьезно: у нас было преимущество и в количестве, и в силе. Правда, расправляться с молоховцем пришлось в основном Виргилу: Стас отступил, потому что был лучником; я же отошла назад, потому что и вовсе была не боец и удар нанести могла только из-за спины, когда противник не будет видеть меня.

Карлик не был профессиональным убийцей даже на мой дилетантский взгляд и в своих боевых навыках ничуть не превосходил Виргила, хотя использование легкого кинжала давало ему очевидное преимущество в скорости. Карлики, как известно, низкого роста — Виргилу он едва доходил до груди. Это значило, с одной стороны, возможность атаковать в менее защищенные места — например, бедро, живот или пах. С другой же, из-за своего низкого роста и, соответственно, коротких рук, карлик часто попросту не мог дотянуться до своего противника.

Настал мой выход — противники развернулись, и теперь карлик оказался ко мне спиной. Мост был здесь достаточно широкий, рассчитанный не только на пеших путников или же ведущих свой скот в поводу, как это было в игре, но на вполне себе нормальную телегу или карету, так что места для маневра было достаточно. Удар посохом пришелся карлику в плечо, и силы я не пожалела. Карлик завалился вперед, задев кинжалом удивленного Виргила, который, в свою очередь, уронил топор себе на ноги, отчего громко и неприлично выругался.

Стас добил карлика стрелой из лука. Действительно, страшно только в первый раз — переступить себя. Особенно когда с младенчества тебе вкладывают в голову мысль, что покушение на чужую жизнь, даже в целях самообороны — табу. Что тебя могут не осудить родственники и соседи, но обязательно осудить закон. И вообще, как это важно — быть хорошим мальчиком или девочкой и не делать вещи, которые сейчас кажутся детским лепетом по сравнению с убийством другого человека.

Мы могли бы удариться в истерику и впасть в депрессию, рвать себе волосы и бесконечно сокрушаться, как же плохо мы поступили. Но мы приняли решение — нам необходимо выжить здесь, раз нас сюда забросило. А с унынием и собственной совестью мы разберемся как-нибудь потом.

Задерживаться на мосту не стоило: новость о том, что Лукана и его банды больше нет в городе, и путь теперь свободен, наверняка разнеслась очень быстро, и уже скоро можно было бы ждать первых торговцев с обозом. Так что я помогла Виргилу подняться на ноги и затем спуститься к реке, где заставила снять ботинки и наложила на полученные синяки собственно приготовленную мазь. И только удивлялось потом: куда делось все положенное в таких случаях стеснение? В том ли дело, что я с самого начала не рассматривала Виргила как мужчину, но воспринимала, скорее, как младшего и не совсем разумного друга, за которым время от времени нужен пригляд? Или же сами обстоятельства, когда важнее всего выжить, напрочь выжигали всякое жеманство и ложную скромность?

Стас же тем временем оттащил труп карлика под арку моста — найдут его, или не найдут, это было уже не наше дело — и обыскал, предсказуемо извлекши на свет кинжал, амулет Молоха и записку, которая тут же была передана Виргилу как единственному в нашей компании, знавшему местный алфавит. Я же подумала о том, что наша со Стасом грамотность или, вернее, безграмотность в здешнем мире становится все более насущной проблемой. Во-первых, не хотелось постоянно зависеть от Виргила в том, что касается письменных источников информации. А во-вторых, наше незнание местного алфавита, элементарное неумение читать и писать на местном языке может вызвать очень нехорошие подозрения у жителей Арканума, а там недалеко будет закончить свою жизнь в знаменитых темницах Дернхольма или на Острове Отчаяния.

“Дирижабль “Зефир” разбился рядом с Туманными Холмами, — принялся читать Виргил вслух. — Убейте “Редклиффа”, если он все еще жив. Поскольку мы не знаем, с кем он успел переговорить из других пассажиров “Зефира”, убейте всех, кто выжил. Подпись: Г.Л.”

Такую же точно записку мы обнаружили ранее при эльфе, который подкарауливал нас у места крушения дирижабля.

Виргил безучастно смотрел перед собой, отложив записку в сторону — так прошло не меньше минуты в полной тишине, нарушаемой лишь шумом реки — а потом неожиданно поднял голову и сказал нам со Стасом:

- Простите меня, пожалуйста…

- Э… — только и выдали мы в ответ и от удивления беспомощно развели руками. Может, мы и не были в восторге от Виргила, но и не находили, за что он мог бы просить у нас прощения.

- Я плохо думал о вас, — продолжил тем временем наш спутник. — Я думал, Избранные, воплотившие в себе дух Насреддина, будут такими же добрыми, мудрыми и великодушными, каким он сам был когда-то. Я все время забываю, что все мы, прежде всего, люди, и что нас окружает множество вранья, мерзости и грязи, среди которой нам как-то приходится выживать…

Мы же стояли и слушали, не зная, что ответить на это признание. Какую-нибудь банальность вроде “Ты ни в чем не виноват, Виргил”? Так любой человек, у которого есть совесть, всегда найдет, в чем можно его обвинить — а у Виргила, вследствие пережитого им не так давно, совесть обострена особенно. “Полно”, “довольно”, “соберись”, “будь мужиком”, “не будь тряпкой”, когда в данный конкретный момент человеку и так хреново, и подобные резкие слова его просто добьют? То есть, человек, от этого не умрет, конечно, в прямом смысле, но о каком-то доверии и взаимопонимании в группе говорить будет уже бессмысленно — а без них нам сейчас просто не выжить.

А еще не могли не вызывать беспокойства подобные перепады настроения у нашего спутника. То он готов за нас хоть в огонь или в воду или, вернее, в застенки к констеблю Оуэнсу. То, оказывается, “плохо думал” о нас, причем одно сменило другое очень быстро. И кто поручится, что в следующий раз Виргил не выкинет еще чего-нибудь подобное, по собственной глупости и неосмотрительности подставив сразу всех нас?

Неизвестно, каких слов ожидал услышать от нас Виргил, но наше промедление словно подтолкнуло его выговориться дальше.

- Я помню, о чем предупреждал нас старец Иоахим. Но до сих пор не мог поверить, что опасность поджидает нас совсем рядом. Этот карлик, что представился братом покойного Редклиффа… я был искренне возмущен, что вы так непочтительно к нему отнеслись, когда он пережил такое горе, что не хотите ему отдать вещь, которая принадлежит ему по праву. Мне только не хватило смелости вмешаться в ваш разговор. А теперь вдруг выясняется, что этот карлик — тоже наемный убийца из того же тайного общества... Что он наверняка убил бы вас, даже если бы вы отдали ему кольцо… или сообщил бы, где искать вас, другим членам этой гильдии. И Редклифф тоже, оказывается, ненастоящий, — завершил он свой монолог разочарованно, но в голосе его не сквозило уже прежнее отчаяние и безнадежность.

- Да, жизнь сложная штука, — сказал в ответ Стас, слегка похлопав Виргила по плечу. — И многие вещи в ней не такие, какими кажутся нам вначале. Этому приходится учиться.

- Ты как чувствуешь себя, Виргил? Можешь идти? — перевела я разговор на более насущную тему. А если это отвлечет Виргила от его душевных терзаний — то почему бы и нет?

Панарский послушник неуклюже встал на ноги и размялся, для верности наложив простейшее заживляющее заклинание на свои стопы. Можно было продолжать путь, и это не могло нас не радовать. Солнце уже давно покинуло зенит, когда Туманные Холмы скрылись, наконец, за горизонтом.

Путь до Дернхольма занял почти три недели: все-таки мы не были опытными путешественниками, приученными к долгим пешим переходам, да и, в отличие от игры, нам приходилось тратить время на сон и еду, для чего мы устраивали короткие привалы время от времени.

Виргил, правда, еще в самом начале пути порывался убедить нас идти в Тарант, да и Стас тоже начал колебаться: за все время пребывания в Туманных Холмах мы не слышали о Дернхольме еще ничего хорошего — столица загнивающего феодального королевства, экономика, ремесла и военная мощь которого находятся сейчас в полном упадке. Работы там нет даже для местных жителей, не говоря уже о пришельцах. Ну а главной, причем печально известной достопримечательностью Дернхольма являлся вовсе не королевский замок, а подземный лабиринт темниц, из которых еще никто и никогда не выходил живым и которые в мире Арканума имели репутацию еще хуже, чем Остров Отчаянья, где находилась уголовная колония для преступников самого разного пошиба.

Тогда я напомнила своим спутникам о наемных убийцах из Руки Молоха: карлик, который напал на нас на мосту, явно крутился до этого в городе и мог слышать, как мы расспрашивали констебля о Таранте. Какие средства связи есть у молоховцев, мы не знаем, но ждать нас в ближайшие недели будут, с большей вероятностью, именно в Таранте и его окрестностях. Это во-первых, а во-вторых, когда Виргил заикнулся о старце Иоахиме, я попросила его вновь перечитать записку, которую ему оный старец оставил.

Строчки: “Когда вы придете в Тарант, обязательно навестите почтамт. Там я оставлю для вас телеграмму, в которой будет указано, как вы можете связаться со мной в будущем” предельно ясно говорили о том, что никакого Иоахима мы в Таранте не встретим. Просто очередные инструкции и координаты для связи, которые мы сможем забрать и позже — даже пара месяцев не будет здесь иметь никакого значения.

Тем не менее, на первой же ночевке, улучив момент, когда мы остались, наконец, одни, Стас попросил меня рассказать обо всем подробней.

- Это правда, что в Таранте нас будут ждать убийцы? — поинтересовался он с нотками раздражения в голосе.

- Агенты Молоха могут ждать нас в каждом городе, особенно в тавернах, — ответила я, обреченно вздохнув. — В самом Дернхольме, напоминаю, это будет Воллинджер. Но его легко будет отличить, потому что он карлик. Но если говорить о землях около, то молоховцев действительно будет больше всего именно в окрестностях Таранта, — добавила я, искоса посмотрев на Стаса.

- И что же нас ждет в самом Дернхольме? Я правильно понимаю, что ничего заработать там мы не сможем? По крайней мере, сейчас.

- Именно так, — подтвердила я без охоты. — Какие у нас там будут квесты? Первый уже известен: забрать посылку для хоббита-волшебника из Туманных Холмов. Вот только я подумала: если товар контрабандный, то забирать его, скорее, лучше, уже на выходе из города. А то с продавца станется еще донести до нас местной страже, чтобы заработать на этом денег.

- А в этом есть свой резон… — задумчиво протянул Стас.

- Во-вторых, нам нужно будет разыскать Сару Тун и поговорить с ней. Она расскажет, что ее братец продал шахту за долги, и даст адрес нынешнего владельца, который обитает как раз в Таранте. В общем, документы, подтверждающие право собственности, нужно будет тем или иными способом получить на руки и отдать либо Саре, либо Персивалю. Последний заплатит нам 500 золотых и вскоре снова продаст шахту. У Сары денег нет, о чем она предупредит сразу, но она разыщет магический меч, который даст нам в оплату.

- И этот меч стоит явно больше 500 золотых? — Стас не столько спрашивал, сколько утверждал.

- Да, причем намного, — подтвердила я, кивнув. — Третий квест — местного значения: помирить парочку стариков. Там мы в принципе ничего не получим, кроме благодарности. Да и в реальной жизни я бы сама не стала заходить во все подряд дома, чтобы поинтересоваться возможной работой, с просьбой пересказать последние слухи. Однако нам придется искать Сару Тун…

- И ты хочешь сказать, что мы не найдем ее сразу, верно? — закончил Стас мою мысль.

- Именно так, — я снова кивнула. — В игре Сара живет в заброшенном домике недалеко от таверны. Но, сам понимаешь, планировка города в реале может очень сильно отличаться от того, что я видела в игре, где все отображено довольно условно.

- Четвертый квест?

- Нужно будет нанести визит местному королю. Он даст нам задание собрать налоги в Черном корне. По факту выполнения мы получим 200 золотых. Еще в Дернхольме нам не помешало бы разыскать Лианну Пел-Дар. Это патриотка своей страны. Она многое расскажет нам о Камбрии и о войне с Тарантом. Эта информация может пригодиться нам в дальнейшем. Также в Дернхольме живет Джейна Стайлс, мечтающая стать врачом — я уже говорила о ней раньше. Можно будет просто подбросить ее до Таранта в нашей компании. Но только если у нас не будет из-за этого проблем с законом, прежде всего, в самой Камбрии, — добавила я на всякий случай.

- А что собой представляет Черный корень? — этот город заинтересовал Стаса гораздо больше, нежели заранее нищий и ветхий Дернхольм.

- Небольшой портовый город к северо-востоку от Дернхольма. Через него проходят важные торговые пути. Имеет свой торговый флот и судостроительные верфи. Из-за всего вышеперечисленного на Черный Корень активно претендует Тарант и претендует, надо сказать, весьма успешно: в частности, к моменту нашего попаданства между Черным Корнем и Тарантом должна быть проложена железнодорожная ветка…

- И ты хочешь добраться до Таранта на поезде? — снова подхватил мою мысль Стас, заметно приободрившись: путешествовать на поезде — не то же самое, что ходить пешком.

- Хотелось бы… — покачав головой, ответила я, впрочем, безо всякой надежды. — Билет на поезд на одного человека стоит 75 золотых, а это, согласись, недешево.

- Верно, — как я и ожидала, согласился со мной Стас.

- В Таранте нам предстоит задержаться надолго, а, значит, нужна будет гостиница. Конечно, у нас там будет возможность подзаработать, но может оказаться и так, что значительную сумму нам придется потратить до того, как мы успеем столько же заработать. Так что некий запас при себе лучше иметь.

- А есть ли смысл нам что-нибудь ловить в самом Черном Корне? — поинтересовался Стас уже скептически.

- Если ты о деньгах, то нет, — ответила я, отрицательно покачав головой. Один квест нам уже известен — собрать налоги для короля Дернхольма. Для этого надо обратиться к мэру Черного Корня. А чтобы договориться с ним по-хорошему, нужно быть очень и очень убедительными, — подчеркнула я. — Не думаю, что стоит идти туда сразу.

- А если не получится с убеждением?

- Придется выполнить квест для мэра — вернуть его кинжал, который украли воры. Воры стоят отдельным лагерем за городом. Воров можно убить, можно прикинуться такими же ворами, и тогда они дадут на выбор два квеста: обчистить местного волшебника или купить яд у местного химика.

- Хм… — Стас задумчиво потер подбородок. — А еще что-нибудь?

- В Черном Корне имеются две таверны. В одной из них, как я упоминала раньше, можно встретить священника Данте. Но присоединять его, на мой взгляд, не стоит: помимо того, что он патриот Камбрии, он крайне обидчивый тип и пойдет с нами только ради этого квеста со сбором налогов и легко уйдет от нас после того, как мы отдадим золото Претору. В другой таверне обретаются сразу два Мастера. Один из них — полуорчанка Кларисса Шальмо, Мастер метания. Если обнаружит в нас хотя бы зачатки необходимых умений, то предложит принести ей волшебную звезду Азрама из древнего лабиринта в эльфийском лесу.

- Второй Мастер — то ли эльф, то ли полуэльф Китцель Пирс, Мастер лука. Вначале он попросит разыскать нас Дадли Кросстона, своего бывшего ученика. А Дадли поступил нынче в гвардию лучников Дернхольма. Потом мы встретим Китцеля уже в Каладоне. Если Китцель найдет твои умения достаточными, то отправит всю нашу команду к руинам Сцабо. Это древний подземный лабиринт, откуда надо будет достать Священнический лук. Находится он к северу от Черного Корня, но уже через пролив…

Для верности я нарисовала тонкой веткой на земле нужный нам участок — карта осталась-то у Виргила. Но Стасу хватило даже созданного мною весьма схематичного, надо сказать, изображения, чтобы сделать все необходимые выводы.

- Мост, который соединяет северную и южную части континента, здесь, — Стас указал взятой у меня веткой на соответствующий значок на нашей временной импровизированной карте. — А Черный Корень, выходит, находится в стороне.

- Именно так, — подтвердила я. — Поэтому на выходе из Дернхольма нам придется очень быстро определиться с маршрутом. И если дорогу до Черного Корня нам, скорее всего, подскажут, то прокладывать прямой путь до Таранта нам, скорее всего, придется уже самим...

- Кстати, вспомнила! — воскликнула я после некоторого раздумья, резко подняв палец вверх. — В Дернхольме много заброшенных домов. Мародерствовать, мягко говоря, не очень хорошо, но есть небольшой шанс найти деньги или что-нибудь полезное в хозяйстве — если, конечно, там все еще не вынесли задолго до нас. Кроме того, можно поиграть в угадайки с посетителями таверн. В одной версии игры ставка была 100 золотых, в другой — 500, но тут всегда есть риск…

- Это понятно…

- Да. Вопросы там на знание вселенной Арканума, но, хотя я проходила игру не один раз и знаю в ней многое… но далеко не все, — я резко отрицательно покачала головой. — Например, на вопросы в стиле “Как звали чувака, который написал такую-то книгу?” или “Как называлась книга, которую написал такой-то чувак?” я ответить наверняка не смогу. Сомневаюсь, что даже Виргил сможет…

- Этот Виргил… — Стас красноречиво махнул рукой.

- Да, — поспешила я согласиться. — К тому же именно в тавернах всегда есть риск нарваться на агентов Молоха. От одних можно отвязаться. Сказать, что мы ничего не знаем, и они отстанут. Другие же полезут в драку, из-за чего у нас потом могут возникнуть проблемы с местными стражами правопорядка.

- Да, час от часу не легче, — подытожил Стас, зевнув, и на том мы разошлись по своим местам: я — спать в палатку, которая была пока единственной на нас троих; Стас — дежурить отведенные ему часы.

Что можно сказать о нашем дальнейшем путешествии? В принципе ничего особенного. Агенты Молоха на нас не нападали, хотя нам и чудились порою зловещие взгляды откуда-то из чащи леса. Зато волки, кабаны и даже медведи порою встречались нам на пути, и, если честно, я предпочла бы обойтись без подобного опыта в реальной жизни.

С волками и кабанами мы действовали по уже отработанным ранее схемам — если зверей было не более одной-двух взрослых особей. Из нас троих Виргил обычно рвался в бой самым первым: если бы мы все были волшебниками и учились в Хогвартсе, то нынешний послушник-панарианец непременно попал бы в Гриффиндор. Обычно он попадал в “молоко”, зато очень хорошо отвлекал на себя внимание очередного зверя, и тогда в игру вступали уже мы со Стасом. Последний успевал за это время отойти на безопасное расстояние и хорошо прицелиться, чтобы застрелить животное с первого раза. Я же получала возможность зайти со спины и ударить посохом по хребту или всадить кинжал в бок.

К сожалению, везло нам так далеко не всегда, и, в частности, волки могли напасть толпой в три-четыре, а то и вовсе в пять-семь особей. И тут нам оставалось лишь держать круговую оборону, стоя спина к спине. И снова Виргил махал подаренным доком топором, я — взятым у Виргила посохом, а Стас орудовал моим кинжалом, что выковал Ллойд Гурлос: лук был бесполезен в ближнем бою. Отделиться, чтобы наносить удары сзади или сбоку, значило обречь себя на верную смерть: у одинокого путника практически нет шансов отбиться даже от небольшой стаи волков — если он, конечно, не маг и не профессиональный охотник или боец.

Кабаны встречались нам гораздо реже, но заставляли нас откладывать наше продвижение на юго-восток еще на день. Ибо кабан — это мясо, которое нужно еще должным образом подготовить, чтобы его можно было употреблять в пищу и при этом хранить относительно долгое время в отсутствие холодильника — ни замораживающего заклинания, ни стазиса Виргил не знал.

Медведи же нам встречались всего один раз — вернее, это была большая бурая медведица с двумя уже подросшими медвежатами. Убежать нам тогда удавалось не иначе, как чудом — настолько страшным показался нам тогда рев разъяренной медведицы, готовой любой ценой защищать свое потомство. Я бы добавила: “впереди собственного визга” — но, во-первых, громкие крики способны пробудить в диком животном лишь еще большую агрессивность; а во-вторых и в главных, с нами был Виргил, своего рода “дурак с инициативой”, которого еще нужно было вовремя успеть остановить и развернуть. Интересно, когда он путешествовал со старцем Иоахимом, тоже стремился убивать всех встречных и поперечных зверей?

Виргил лишь обиженно потупился в ответ, когда я задала ему этот вопрос после первого же столкновения с медведем лицом к лицу. Я далеко не эмпат и ни разу ни физиогномист, не умею понимать намеки, вовремя и правильно “считывать” эмоции и язык тела другого человека, но, даже на мой дилетантский взгляд, Иоахим, если он такой мудрый монах, не одобрил бы ни подобного безрассудства, ни убийства без необходимости. Стас согласился со мной, когда я поделилась с ним своими измышлениями, и позже мы вместе, насколько смогли, попытались провести для нашего спутника что-то вроде инструктажа по технике безопасности. Основных пунктов там было два: 1) раненый зверь во сто крат опаснее зверя здорового (особенно если это самка, которая всеми возможными способами защищает свое потомство); 2) если есть хотя бы малейшая возможность избежать схватки со зверем, то надо, соответственно, бежать и не пытаться геройствовать.

Наши вынужденные остановки мы старались использовать с пользой для себя, оттачивая свои боевые навыки и, что я считала намного более важным для нас со Стасом, постепенно осваивая местную письменность, историю и географию. Великих откровений мы от Виргила, как от учителя, не ожидали, но это были те базовые знания, которыми должен был владеть любой школьник Арканума.

Сейчас, как рассказал нам наш провожатый, едва ли не весь Арканум говорил на так называемом общем языке, с которым знакомы даже отдаленные эльфийские деревни и неграмотные племена орков. Общий язык произошел от древнего эльфийского, на котором говорили во времена Насреддина, но с тех пор язык, равно как и произношение и начертание букв, сильно упростились. Алфавит современного общего языка насчитывал 22 буквы, включая пять гласных: по своему начертанию они напоминали весьма странную смесь кельтского рунического письма — огама, линейного греческого и квадратного семитского письма, а дополнительные звуки, для которых не существовало отдельных букв, обозначались надстрочными или подстрочными точками и тильдами. Точки же служили разделителями между предложениями — как и в нашем мире — зато вопрос и восклицание обозначались уже специальными завитушками.

“Родными” для нас оказались и арабские цифры — иначе мы бы уже давно свихнулись со счетом денег в Туманных холмах. Системы счисления тоже были для нас привычные: десятеричная в целом и двенадцатиричная, унаследованная в нашем мире от древних римлян, — в денежных расчетах. Деньги же именовались просто “золотыми”, золотой же стандарт был в ходу, и, на наше счастье, не было никаких дробных денежных единиц вроде центов, копеек или кнатов. Однако, как уточнил Виргил, в тех королевствах, которые сумели сохранить свою независимость — как, например, Камбрия или Арланд — имелась и своя волюта, но какая именно, он не знал и никогда не интересовался.

Для обозначения единиц веса использовалась двенадцатиричная система, в нашем мире оставшаяся после древних римлян и просуществовавшая в торговле и аптекарском деле вплоть до начала XX века. Эта система была известна нам со Стасом по псевдоисторическим фильмам и Википедии, и только поэтому, как мне кажется, мы обошлись без серьезных проколов, проходя наши короткие практики у дока Робертса и гербалистки Гэйлин. Иначе бы закономерно возникли вопросы, почему мы, взрослые люди, не знаем таких элементарных вещей — а там недолго было бы и в местную “кутузку” угодить.

Наиболее часто используемыми единицами измерения веса в Аркануме были фунт и унция, которые соответствовали примерно 330 и 30 г — точнее было говорить сложно, ибо у нас не было никакого оборудования, чтобы в точности сопоставить арканумовские единицы веса земным. Врачи, травники и аптекари использовали еще и дробные единицы — скрупулы (1/24 унции) и граны (1/20 скрупула). Широко использовались и “камни” (стоуны) — для обозначения массы тела человека, носимых им предметов экипировки и в торговле мясом, сыром, овощами и воском. Однако, в отличие от земного стоуна (~6.35 кг), арканумовский составлял лишь 4-6 г, то есть 4-4 скрупулов — иначе трудно себе представить, как можно нести на себе, к примеру, 5000 стоунов в качестве максимально возможной нагрузки. Впрочем, это я считаю для женщины…

Основными единицами измерения расстояний являлись римская миля (~1.5 км) и лига (4 мили). А в качестве дробных использовались знакомые многим из средневековья “ладони”, “локти” и “пальцы”. А для обозначения совсем маленьких расстояний были приняты точки и линии. Разумеется, все эти единицы измерения тоже были стандартизированы — может быть, не так давно — но точные их значения Виргил то ли не помнил, то ли вообще никогда не знал.

Разобраться же с местными единицами времени было намного сложнее. Это в игре были привычные нам минуты и часы, пусть и приведенные. В реальности же время в Аркануме измеряли так называемыми свечками. Малая свеча — примерно полчаса. Мы это поняли, когда вслух досчитали со Стасом до шестидесяти, а Виргил сказал, что малая свеча в тридцать раз больше. Большая свеча — это уже три часа земного времени. Существовали и дробные единицы: “биение” — изначально это было время, которое занимало одно биение сердца, то есть чуть меньше секунды, но впоследствии их, как и “свечи”, стандартизировали, и теперь одна малая свеча составляла три тысячи биений, а каждые три сотни биений объединялись соответственно, в трикосии. Шестидесятиричная система счисления жителям Арканума, тем не менее, была известна, однако Виргил не имел ни малейшего понятия о том, где именно ее применяли.

С сутками в Аркануме нам повезло: они составляли восемь больших свечей, или 24 часа земного времени — иначе мы бы уже давно свихнулись из-за несоответствия наших собственных, “земных” биоритмов здешним сменам дня и ночи. То, что Виргил называл неделей, по факту, являлось декадой, из-за чего мы поначалу долгое время путались.

Месяцев в году было двенадцать, и на каждый из них выпадало ровно по три декады, однако с земными они состыковывались, мягко говоря, не очень хорошо, ибо отсчет очередного новолетия начинался здесь с дня весеннего равноденствия. И назывались эти месяцы не по именам древних языческих богов, императоров или порядку следования в еще более древнем календаре, как у нас на Земле сейчас, а по природным явлениям или сельскохозяйственным работам, традиционно приходящимся на этот период. Месяцы эти были (как примерно можно было перевести их названия): первый — пробуждение, второй — цветение, третий — громовержение, четвертый — живонесение, пятый — страда, шестой — урожай, седьмой — листопад, восьмой — темнопад, девятый — мертвосон, десятый — снежен, одиннадцатый — очищение и, наконец, двенадцатый — зарождение. А для отделения их от исходных понятий, давших названия месяцам, эти самые названия полагалось писать с большой буквы. Туманные Холмы мы покинули в первый день Страды по местному календарю, на двенадцатый день нашего пребывания в Аркануме.

Наличие смены сезонов, схожее число дней в году и часов в сутках, во многом привычные для нас состав атмосферы, флора и фауна закономерно навели нас со Стасом на мысль о том, что планета, на которой находится континент Арканум, по своим размерам, массе и недрам должна напоминать нашу родную Землю, да и местная “Солнечная система” тоже должна иметь похожее строение. По видимому же движению солнца на небосводе мы предположили, что находимся сейчас где-то в северном полушарии, где-то в средних широтах.

Не то чтобы эти знания были нам жизненно необходимы, но найти подтверждение своим догадкам было бы интересно, однако Виргил оказался крайне неудачным помощником в этом деле. С трудом он признался, что в юности никогда не испытывал тяги к учению, поэтому его знания о мире крайне скудны; он до сих пор не знает, как ему удавалось каждый раз сдавать экзамены на проходной балл и, таким образом, переходить из класса в класс, но ничто его не радовало тогда больше, чем окончание школы.

Из того же немного, что успел вынести из школьных стен и запомнить наш спутник, следовало, что в местной галактике действительно имеется звезда-Солнце, которую в глубокой древности, до возникновения Панарии, отождествляли с Халькионом, богом света и правды. Вокруг него вращалось по орбитам сколько-то планет — сколько точно, Виргил не помнил, равно как и их названия. Знал лишь, что одна из них называется Арканум — как и единственный обитаемый и худо-бедно изученный на ней континент. Насчет “единственно обитаемый” я бы поспорила, но местное население и впрямь проявляло удивительное отсутствие интереса к изучению собственного мира. На дворе сейчас стоял 1885-й год после битвы у Бродгара — и доподлинно неизвестно, сколько еще тысячелетий стоял этот мир раньше — а до сих пор был известен только один (!) континент — тот самый Арканум.

Этот континент делили между собой несколько государств. К югу от Серых гор находились Тарант и Эшбери. Тарант, можно сказать, располагался в центре этой части континента, в устье реки Хадриан, Эшбери — на восточном побережье. Еще южнее, к востоку от Морбинаханского залива, в который впадал Хадриан, по словам Виргила, когда-то было еще одного королевство — какое именно, он в точности не знал. Оно уже давно разрушено и стерто с лица земли, и сейчас среди древних развалин, по слухам, обитают орды варваров и орков, одного упоминания которых достаточно, чтобы испугать многих путешественников.

К юго-западу от Морбихана, зажатое между Южным морем, Каменной грядой и рекой Острой, берущей свое начало недалеко от Туманных Холмов, располагалось королевство Камбрия, уже не первый десяток лет загнивающее и переживающее свой упадок — именно туда мы направляли свои стопы. К западу же от Каменной гряды и к югу от реки Дитики находится процветающее ныне королевство Арланд со столицей в городе Каладоне. Пространство же к северу от Дитики и к западу от Каменной гряды занимает обширный Мерцающий лес, где скрыты поселения эльфов. Местность же к северу от Серых гор и к востоку от Мерцающего леса по-прежнему остается неизученной; во всяком случае, никаких человеческих поседений там нет.

Омывало континент Арканум сразу несколько морей — Южное со стороны Таранта и Камбрии, резко вдававшееся вглубь Морбиханским заливом; Восточное — со стороны Эшбери и Западное со стороны Арланда. Было известно и несколько островов, но самым изученным был расположенный к югу от Дернхольма остров Каттан, представлявший собой независимое торговое государство-республику и прослывший как модный и дорогой курорт, где предпочитали отдыхать богачи со всего Арканума (рассказывая нам о Каттане, Виргил вздохнул печально). К юго-востоку от Каттана находился остров Танатос, о котором ходили разные ужасы и небылицы о населяющих его тварях; еще ни одна экспедиция не вернулась оттуда в целости и сохранности, да и было этих экспедиций всего одна или две. Недалеко же от Эшбери, на востоке, находился печально известный остров Отчаяния — известный, прежде всего, как уголовная колония, куда свозили преступников со всего Арканума. Еще дальше земли и моря никто не исследовал, и потому не было ничего известно о том, обитают ли на планете другие народы и цивилизации.

Об острове Отчаяния Виргил пытался говорить с нами наигранно легко и небрежно — с его слов выходило, что это такая своеобразная страшилка для непослушных детей, как у нас всякие бармалеи, буки и бабайки. Однако даже мне было заметно, насколько Виргилу не просто неприятно, но даже пугает одно лишь упоминание этого острова в разговоре. Помня биографию нашего спутника из игры, я, как мне казалось, прекрасно понимала причины подобных страхов: до обращения к Панарии Виргила Браммонда уж точно нельзя было назвать добропорядочным гражданином. То, что до этого он ни разу не попал в полицейскую облаву вместе со своими дружками-подельниками и не отправился, соответственно, на тот самый остров Отчаяния, можно было назвать лишь чистым везением, а, может, и родители его до поры — до времени отмазывали, пока не умерли — кто знает…

И так же я понимала, почему Виргил не торопится рассказывать о своих былых похождениях нам со Стасом: во-первых, это сугубо его личное дело. А во-вторых, пусть прошлое осталось в прошлом, но жить оно продолжает и в опыте настоящего, и в игре Виргилу пришлось преодолеть немалый путь, чтобы освободиться, наконец, от его оков. И в реальной жизни, я уверена, даже самым обычным людям, совершившим куда меньшие прегрешения, необходимо преодолеть порой не меньше трудностей, чтобы по-настоящему оставить прошлое в прошлом и начать жизнь с чистого листа.

Еще один интересный момент — это принятая система координат в местной картографии. Как и в игре, это были южная широта и западная долгота — подумаешь, что в этом такого? Я не знала — или уже не помнила — когда у нас на Земле ввели понятия “параллель” и “меридиан”, но одно могла утверждать однозначно: этому предшествовала эпоха великих географических открытий, когда путешествия вокруг Земли совершили уже не один раз, все существовавшие на планете материки были с большей вероятностью открыты, а математический аппарат был развит уже достаточно хорошо для того, чтобы по собранным путешественниками данным высчитать радиусы и окружности Земли, разделить их и ввести соответствующие единицы измерения.

Но откуда эти понятия могли быть известны жителям Арканума, в распоряжении которых был всего один континент, и то не до конца исследованный? Даже если предположить, что знания о параллелях и меридианах принесли с собой такие же попаданцы, как мы со Стасом, то эти знания были бы попросту бесполезны в отсутствие данных по размерам новой планеты и ее магнитных характеристик. И тут мой взгляд неожиданно упал на Вендигротские пустоши, отделенные от основного континента узким проливом. Виргил ничего не говорил нам о Вендигроте, и тогда я как-то не придала этому значение, а потом меня словно осенило, и, когда очередным вечером мы со Стасом вновь остались одни у костра, я вкратце поведала моему бывшему одногруппнику историю этого города технологий.

История же выходила крайне прелюбопытная — и это я говорю сейчас вовсе не об известном из игры противостоянии Вендигрота и Арронакса. Что нам вообще известно более-менее достоверно о Вендигроте из “канона”? А то, что в так называемую Эпоху Легенд, когда весь Арканум находился фактически под управлением того самого Насреддина, а магия активно развивалась, процветала и была неотъемлемой жизнью общества в то время, в весьма отдаленной части континента, известной сейчас как Вендигротские пустоши, напротив, развивалась технология и, соответственно, прикладные науки — не в противостояние, а просто пошли по другому пути. И развивались, надо сказать, весьма успешно и неординарно, причем настолько, что прошло почти две тысячи лет с того времени, как Вендигрот был безжалостно уничтожен Арронаксом, а нынешние технологи Арканума так и не смогли воспроизвести ничего подобного.

А если обратить внимание, что отчет координат в Аркануме ведется примерно от крайней точки Вендигротских пустошей, то многое становится на свои места. Те же ученые из Вендигрота вполне могли построить корабль, чтобы совершить кругосветное путешествие и собрать все необходимые данные (валяется же кусок их подводной лодки у Берега теней на Острове Отчаяния), чтобы создать таким образом систему координат. Какой-то обмен знаниями с остальной частью континента тоже наверняка существовал — прежде всего, с кланами дварфов, у которых технология, можно сказать, в крови, и то, что было создано когда-то в кузнице легендарного Железного клана, никто так и не смог повторить.

Да что дварфы, когда в заброшенной шахте Тунов, что в Туманных Холмах, мы нашли старинный механический барабан, на штемпеле которого присутствовало слабо различимое, но определенно незнакомое нам письмо? Оставалось только предположить, что тоже из Вендигрота привезли когда-то — и ничего, хорошо сохранилось, причем настолько, что в будущем сгодится на ремонт парового двигателя, сломанного недавно при моем непосредственном содействии.

А потом пришел Арронакс и, пусть не одним махом, но все-таки уничтожил все города, фабрики и научные центры Вендигрота. Почему он это сделал — тема для отдельного разговора; сейчас же важно то, что вместе с тысячами людей погибли и знания, которые они в себе несли и которые могли бы создать еще. Остались лишь бессистемные обрывки, успевшие еще раньше разлететься по миру, и потому нынешние жители Арканума — например, такие, как Виргил — знают, что их планета круглая, что она вращается вокруг местного Солнца, знакомы с системой координат, но откуда эти знания взялись, не имеют ни малейшего понятия. “Современные” географы и астрономы за последние пару столетий имевшиеся прежде горизонты знаний наверняка расширили, но кто может поклясться, что открытое ими новое — не утерянное некогда старое?

* * *

Прошло почти две недели (земных недели — не декады), прежде чем леса — вначале тенистые хвойно-лиственные, а затем и более светлые лиственные, занимавшие предгорье Каменного хребта — уступили место холмистым луговым равнинам, в изобилии поросшим густой зеленой травой и самыми разнообразными полевыми цветами: мы с уверенностью вступили в земли Камбрии, простиравшиеся когда-то до самой Остры на севере. Солнце здесь, на юге, где деревьев было совсем мало и встречались они крайне редко, уже заметно припекало, так что головы днем приходилось обвязывать платками, однако ночи, что приятно радовало теперь, оставались свежими и прохладными.

На равнинной местности, где подходящие естественные укрытия нужно было еще поискать, опасаться нужно было уже не столько диких зверей, столько людей. Чем ближе мы подбирались к Дернхольму, столице Камбрии, тем чаще попадались нам человеческие поселение, и везде мы видели одно и то же: голод, нищету и разруху. Поля стояли заброшенными и зарастали бурьяном, у немногочисленных коров кости так и выпирали из-под кожи, а одетые в лохмотья жители провожали нас своими маленькими, голодными и злыми глазами, и мы чувствовали всем своим существом, как их взгляды обвиняют нас, прожигают нам спины. Пройдя так насквозь одну деревню, все остальные мы просто огибали стороной, не рискуя останавливаться на ночлег ни на постоялых дворах, ни в чьих-либо домах, пусть это и удлиняло наш путь. Нас легко могли ограбить ночью, лишив дальнейшей возможности продолжить наше путешествие, могли убить или навечно превратить в своих рабов — и неизвестно еще, что из этого хуже. Так зачем же искушать судьбу?

Но все когда-нибудь заканчивается — закончился и наш путь через нищие земли Камбрии. Эх, несмотря на волков, по лесу было идти все же намного приятнее… Мы со Стасом провели грубый подсчет. Допустим, для легкости счета, мы шли 20 дней по 12 часов и, опять же, для легкости счета, в день проходили по 50 километров, то прошли мы всего около 1000 километров. Безусловно, это очень грубая и сильно завышенная оценка. И даже если откинуть километров еще 200-250, все равно здешние королевства получались отнюдь не маленькими, хотя материк в целом по-прежнему оставался небольшим, размером с Австралию, а то и вовсе с Гренландию.

Что же представлял из себя Дернхольм? С первого взгляда — типичный позднесредневековый город вроде тех, что можно увидеть на картинах Дюрера [1]. На высоком холме вроде бы грозно возвышался королевский замок, но даже издалека было видно, что башни его уже давно нуждаются в ремонте и начинают обваливаться, а над крышами не реяли знамена и флаги. От основной части города замок был отделен высокой крепостной стеной и проливом и на случай осады легко мог превратиться в неприступную крепость — в теории. Сам же город, где, надо думать, проживала и работала большая часть населения, располагался на материке и был окружен еще одной крепостной стеной, только пониже, и рвом — ничего подобного в игре не было.

Когда же мы подошли к стенам города, то обнаружили, что ров изрядно обмелел: оставшиеся от него лужи превратились в небольшие болотца, в которых теперь обитали лягушки и жабы. А еще стало видно, что со дна рва торчали вверх острые, уже заметно подгнившие деревянные колья — чтобы враг, буде таковой возникнет, точно не подобрался незамеченным.

У ворот стояли одетые в латные доспехи стражники, проверяли документы у всех входящих и выходящих и заодно взимали пошлины. У меня неприятно засосало под ложечкой — а что, если наши документы им не понравятся, и нас не просто завернут на входе и отправят обратно, но бросят в приснопамятные ямы и темницы, которыми уже успел напугать нас Виргил?

Нас заметили. Отступать и врать, что мы тут просто так, мимо проходили, не было уже никакого смысла. Стражники стребовали с нас документы и затем долго и внимательно вчитывались в них, время от времени поднимая на нас свои головы. Ничего о том, как они смотрели на нас, я не смогла бы сказать при всем желании, ибо лица их были скрыты за железными шлемами и забралами. Нам повезло, и у нас ничего не спрашивали ни о нашем происхождении, ни о том, где мы жили до того, как побывали в Туманных Холмах, но поинтересовались, куда мы будем держать путь, когда покинем “великий и славный город Дернхольм”.

Стас сказал, что в Черный Корень. Стражников удовлетворил подобный ответ, и далее они потребовали с нас входную пошлину. 25 золотых с человека — вроде бы не слишком много для нашего общего бюджета, но уже весьма и весьма заметно. Притом, что у нас с собой не было ни скота, ни телеги, ни товаров, которыми мы могли бы торговать — иными словами, ничего такого, что облагалось бы сверху дополнительным и, надо полагать, отнюдь немаленьким налогом. Напоследок мы спросили, где можно найти приличную гостиницу в городе. Стражники не то хохотнули, не то хрюкнули в свои доспехи, но все уже указали нам дорогу.

Что можно сказать о самом городе, когда мы увидели его уже изнутри? Убого, бедно и грязно, хотя местами еще сохранились остатки былого величия. Когда-то Дернхольм был процветающим и богатым городом: старые дома в нем строились из камня, покрывались черепицей или деревом, прочные, добротные. Те, что попроще, украшались балками, резными фронтонами, росписью по штукатурке; побогаче — колоннами, лепниной или слепыми арками. Но сейчас все эти украшательства были покрыты многолетними наслоениями плесени и грязи, сколоты и побиты отнюдь не только ветром, обветшавшие или прогнившие, а многие дома — как бы не большинство — и вовсе стояли с заколоченными окнами и дверьми, что лишь усиливало общую картину запустения и разрухи.

Когда-то улицы Дернхольма были вымощены плоским камнем — и в тех частях города, что располагались на возвышенностях, его еще можно было увидеть — но в низинах все было уже давно погребено под толстым слоем грязи и нечистот. Через выбоины и ямы на дорогах, где вода особенно застаивалась, быстро превращаясь в очередное зловонное болото, были перекинуты доски, но за столько лет нищего существования многие из жителей Дернхольма уже настолько привыкли к окружающей грязи, что уже не видели в ней ничего противного. Как там было: “Два пальца — не грязь, а три — само отвалится”.

Водопровод и канализация в столице Камбрии когда-то тоже были — во всяком случае, мы видели ливневки на дорогах и величественные арочные акведуки наподобие тех, что существовали в Древнем Риме. Но чтобы все это нормально работало, требовалось соответствующее обслуживание и ремонт время от времени, на что у Претора I, нынешнего правителя Камбрии и Дернхольма, денег, очевидно, не было — в отличие от армии и прочих военизированных подразделений. Улицы города постоянно рассекали многочисленные отряды стражи, но в большей безопасности мы себя из-за этого не чувствовали — скорее, наоборот. Нас больше не задерживали, не проверяли наши документы, но ясно давали понять, что за нами следят и следят пристально.

Гостиницу мы нашли относительно быстро, хоть и не сразу — в реальности город был не только намного больше, но и куда сложнее устроен, нежели в игре. И тут нас ждало первое удивление: в то время как снаружи Дернхольм выглядел грязным, ветхим и давно покинутым — за исключением отрядов стражи, регулярно патрулировавших улицы — то в некоторых его зданиях, например, в таверне при гостинице, царило весьма необычайное оживление. Было видно, что люди не могут позволить себе хорошую новую одежду, но при этом находят время и деньги на выпивку — других развлечений в городе все равно сейчас не было.

На нас обратили внимание, стоило нам переступить порог гостиницы, и не сводили своих пристальных взглядов до тех пор, пока мы не подошли к трактирщику, чтобы заказать себе комнаты с горячей ванной. Несмотря на то, что Дернхольм уже давно испытывал так называемые “нелегкие времена” и свободных комнат в местной гостинице было предостаточно, стоили последние те же 25 золотых, включая обед и ванну, что и в куда более благополучных Туманных Холмах, которые теперь, после ухода Лукана и его банды, должны зажить еще лучше. Но, видимо, сказывается статус столицы, где все по определению должно быть дорого.

Если говорить проще, то жадность в нас в очередной раз победила нравственность, и мы снова, как и в Туманных Холмах, заказали один номер на троих, пусть и с перегородкой для меня — задержаться в Дернхольме нам предстояло на два, а то и на три дня, считая остаток сегодняшнего, и вылиться это могло в немаленькую сумму. О нас уже активно сплетничали, и это было, безусловно, неприятно, но гораздо важнее было то, что король Претор, в дополнение к закону о запрете на развитие и использование технологий, не издал закона, запрещающего людям разного пола и не состоящим в браке совместно проживать в одном помещении, а потому трактирщик без лишних вопросов представил нам и требуемую комнату, и ванну с горячей водой и ширмой.

Что можно сказать о нашем номере? Просторная, но унылая в целом комната с белеными стенами и дощатым полом, из которой все, что могло иметь хоть маломальскую ценность (например, занавески, ковры и картины), уже давно вынесли и где-нибудь продали. Имелся давно не чищенный и ныне загаженный камин, но ради нас его никто не собирался ни чистить, ни, тем более, разжигать. Воздух в комнате стоял спертый, но хозяин гостиницы милостиво разрешил нам открыть окно, чтобы проветрить помещение. Белье оказалось не только застиранным-презастиранным и штопанным-перештопанным, но и сырым, а одеяла — худыми. Впрочем, клопов не было — и на том спасибо.

К тому времени, как мы привели себя в порядок и отдохнули, наконец, с дороги, день уже заметно склонился к вечеру, и мы дружно решили, что выходить на разведку в город уже поздно — мало ли, какие в Дернхольме порядке, и искушать судьбу тоже не хотелось. Зато съесть положенный по счету ужин и послушать местные сплетни нам никто не мешал — чем мы и решили заняться в ближайший час.

Меню оказалось более чем скромным: уха — на первое, выловленные из нее куски — на второе, пиво — на третье, хлеб — на закуску. От пива я отказалась, выпросив вместо него травяной чай и то же самое убедила сделать парней — еще неизвестно, что там вместо пива бодяжат. По-хорошему, следовало отказаться и от рыбы, которой отравиться еще проще, но выглядел и пах суп, равно как и выловленная из него рыба, вполне сносно, а у местных повара и трактирщика, рассудили мы, вряд ли есть деньги на специи, которыми можно было бы перебить запах тухлятины.

Первый час ничего интересного не происходило: мы ели, и никому из нас пока еще не стало плохо; народ вокруг болтал. Время от времени на нас бросали любопытные взгляды, но с расспросами никто не лез. А еще было заметно, что публика вела здесь себя намного иначе, чем в Туманных Холмах. Не только скромнее, но я не знала, как описать все это одним словом. Опасливее? Осторожнее? Несмотря на то, что людей в общем зале было много, разговаривали все очень тихо, так что ничего, кроме неразборчивого “бу-бу-бу”, не могли услышать не только мы со Стасом, иностранцы-попаданцы, но даже Виргил, который, по идее, общий язык Арканума должен был знать с рождения. Никто не смеялся, не пытался флиртовать с противоположным полом.

Еще было очень мало женщин — и ни одна из них не сидела за столиком без мужчины; мужчиной же был и единственный на зал официант. А вот горничной уже была женщина, старая и некрасивая — главным образом, из-за сердитого и непреклонного выражения, словно бы навечно застывшего на ее лице. Ей не было нужды произносить слова, достаточно было лишь посмотреть на нас тем самым взглядом, чтобы мы поняли, что примерно она о нас думает, и устыдились собственной распущенности. В общий зал эта женщина не входила.

Дверь в очередной раз открылась, и в таверну вошел тот, кто мог бы быть Воллинджером в здешней реальности. Мы бы не обратили на него внимания, если бы за соседним столиком, совсем рядом с нами, не сказали достаточно громко, с нескрываемым раздражением в голосе:

- Опять этот карлик пришел…

Стас решил, что это подходящий случай, чтобы завести разговор с кем-нибудь из местных.

- Хм… простите, кару, но чем примечателен этот карлик? — поинтересовался он вежливо, не упуская, однако, объект обсуждения из виду.

- Ха! А вы сами-то откуда? — спросил у нас чуть подвыпивший бородатый мужчина за соседним столиком, вид имевший добродушный, нежели опасный.

- Из Туманных Холмов, — выдал Стас уже заранее подготовленную версию. Да и по нашим нынешним документам мы были как раз оттуда.

- А теперь посмотрите на него, — наш собеседник указал вилкой на “Воллинджера”. — Разоделся так, как будто только что из Таранта прибыл. Явно вынюхивает тут что-то. И как только король Претор терпит такое?!

И правда, если на нас одежда была хоть новая и добротная, но практичных, немарких цветов (цвета дорожной пыли, ага), без лишних украшательств и явно провинциального фасона, то карлик, появление которого так возмутило нашего собеседника, был одет в явно дорогой и модный черный костюм и белую рубашку и, сидя за барной стойкой, потягивал не менее дорогую сигару. Пил он, опять же, не дешевую сивуху для местных, но что-то явно более качественное и, соответственно, дорогое — что именно, виски или абсент, я не могла бы сказать, ибо не разбираюсь в алкогольных напитках; видела лишь, что это жидкость без пены, прозрачно-янтарного цвета.

А еще присутствие “Воллинджера” рядом с барной стойкой означало, что мы не смогли бы расспросить бармена на предмет городских слухов и сплетен, так что надеяться в этом отношении предстояло исключительно на простых обывателей.

- Да Претор… ик… не по праву наследовал трон, — поддакнул сидевший за столом второй мужчина и тут же вылил себе в рот остатки пива.

- Тише ты! — осадил его наш невольный собеседник.

- О, все в порядке. Мы ничего не слышали, — отрицательно покачал головой Стас, попытавшись разрядить обстановку, и, кажется, ему это удалось.

- Всегда рад видеть понимающих людей, — первый мужчина за соседним столиком, подмигнув, отсалютовал нам своей кружкой и сделал несколько больших глотков.

Мы тоже пригубили свой чай, по счастью оказавшийся вполне пригодным для питья.

- А вы-то сами зачем в Дернхольм прибыли? — спросил нас уже знакомый незнакомец. — Не то чтобы меня это очень интересовало… просто сами видите, какая в стране царит разруха. Путешественники и мастеровой люд предпочитают ныне обходить нас стороной.

- Что, совсем никакой работы нет? — поинтересовался Стас скорее для поддержания разговора.

- Почему же нет? — весело ответил ему второй. — Выгребать дерьмо, чинить лодки и сети, а ваша девчонка может еще кому-нибудь греть постели. И все это совершенно бесплатно! Ха-ха! — и снова залил пиво себе в рот.

- Простите моего друга, — сказал нам первый мужчина. — Он часто бывает не сдержан, когда выпьет. Но он прав по существу. Вы можете поспрашивать людей, и какая-нибудь работа для путешественников вроде вас наверняка найдется, но на мзду можете не рассчитывать.

- Премного благодарен, кару, — Стас приложил ладонь к груди и слегка наклонил голову. — Не могли бы подсказать нам еще, как найти Сару Тун? Мы принесли вести от ее семьи.

- Сара Тун… — наш собеседник задумался, подперев подбородок рукой. — Слышал о такой девушке. Тоже из Туманных Холмов, так ведь?

Мы все вместе кивнули.

- Тут, в городе можете ее не искать. Мы, в Камбрии, народ весь бедный, но бедность бедности — рознь, сами понимаете...

- Да, конечно… — задумчиво протянул Стас.

- Поищите ее лучше где-нибудь в предместьях, но не сейчас, а лучше завтра с утра.

- А сейчас закон запрещает выходить на улицы? — осторожно предположил Стас.

- Ну, не прямо сейчас… — наш собеседник отхлебнул еще немного пива из своей кружки, — но вот через свечку с небольшим все жители Дернхольма должны быть не только у себя дома, но и почивать мирным сном в своих постелях. Нарушителей ждет публичная порка, огромное взыскание и рудники, а все имущество отойдет казне.

- Вот как… — вновь задумчиво произнес Стас, потерев подбородок.

- Это все Генрих Штот! Ик… — в очередной раз вставил второй.

- Генрих Штот — это капитан городской стражи и второй главнокомандующий камбрийской армией после короля Претора, — пояснил для нас первый, с которым мы и вели в основном разговор. — Связываться со Штотом боятся, но уважать — никто не уважает. В этом человеке нет чести!

- Воистину! — поддакнул второй.

- Мы ничего не слышали, — еще раз заверил наших собеседников Стас, и мы с Виргилом согласно закивали.

На этом наши собеседники засобирались, на прощание отсалютовав нам своими кружками, и покинули таверну. Нам в обеденном зале тоже делать было нечего: ужин свой мы давно уже съели, а заводить разговор с другими посетителями сочли делом рискованным: люди и впрямь торопились разойтись по своим домам до наступления комендантского часа. Только “Воллинджер” по-прежнему сидел на высоком табурете у барной стойки, не спеша потягивал свой абсент, или что там у него было, и теперь уже поглядывал на нас. Как и в игре, он имел узкое, заостренное к низу лицо, маленькие поросячьи глазки-буравчики, от взгляда которых, казалось, не ускользало ничего вокруг, высокий лоб, закрученные темные усики и темную же бородку-эспаньолку.

Наступления комендантского часа “Воллинджер” явно не боялся, а трактирщик ему не напоминал и не подгонял. А еще, если это действительно был Воллинджер, то он был, не только вором, но и технологом: изучал химию и оружейное дело. И тем не менее, против него в Дернхольме, с его полным запретом на технологию, почему-то ничего не имели. Так что мы решили подстраховаться: на ночь подпирать дверь комодом и посохами, а днем, уходя из номера, все ценные вещи забирать с собой.

Ночью спали плохо. Так рано мы не ложились спать даже в недавних наших походах. Заняться в темноте нам было решительно нечем, так что довольно долго мы просто лежали в своих кроватях, безучастно глядя в потолок или в окно, за которым все равно ничего не было видно. Не рисковали мы и болтать: во-первых, мы со Стасом все еще не доверяли Виргилу до конца и потому не торопились рассказывать ему правду о себе, и, соответственно, не могли в его присутствии обсуждать особенные темы друг с другом. Да и мало ли, что Виргил, этот дурак с инициативой, может выкинуть, если узнает “канон”. Во-вторых, нас могли услышать снаружи, и в таком тоталитарном государстве, как Камбрия, это могло иметь для нас последствия куда более серьезные, нежели возможные разногласия с нашим спутником-панарианцем.

Когда же мы, наконец, уснули, то, показалось нам, ночь и не наступала вовсе: уже утром нас пришли будить к завтраку. Похоже, что капитан городской стражи Генрих Штот решил, что весь город должен жить по режиму его казармы, так что нечего разлеживаться в постелях: работать, негры — солнце уже высоко! А раз спать нам больше все равно не дадут, то почему бы не отправиться на поиски Сары Тун сразу после завтрака?

По счастью, Воллинджер — или кем бы ни был тот карлик — в это время в таверне отсутствовал, так что нам удалось расспросить бармена о предмете наших поисков. О Саре Тун бармен, как оказалось, тоже слышал, хотя лично с ней знаком не был, но посоветовал нам искать ее в так называемых северных предместьях. Что это за предместья такие? Начать следует с того, что расположен Дернхольм на нескольких островах и полуостровах, разделенных между собой небольшими проливами и узкими заливами.

На самом высоком и неприступном из островов стоял королевский замок, обнесенный высокой крепостной стеной. Там же, надо думать, находились все необходимые службы, а также казармы и печально знаменитые ямы.

Центр города, где сейчас находились мы, был преимущественно ремесленно-торговым. На главную площадь здесь выходила не только гостиница, но также многочисленные мастерские, конторы и лавки, в подавляющем большинстве своем заброшенные и заколоченные. Закрытым стоял и некогда величественный, а теперь заметно обветшавший храм. Как и в игре, посередине площади нелепо возвышался покосившийся памятник какому-то королю: вокруг него был организован небольшой стихийный рынок, где местный люд продавал свои нехитрые изделия и излишки урожая. А воробьи и горлинки время от времени потягивали воду из застоявшихся мутно-зеленых луж, тщательно выискивали хоть сколько-нибудь съедобные былинки на раздолбленной мостовой. Еще в игре недалеко от гостиницы валялась газета, в которой сообщалось о готовящейся войне между Каладоном и Тарантом, что можно было бы использовать в переговорах с мэром Черного Корня, но кто сказал, что в жизни будет все так же легко?

Чтобы попасть в северные предместья, нужно было свернуть с площади и, соответственно, пересекавшей ее и проходившей сквозь весь город главной дороги, ведущей к королевскому замку, и перейти на одну из узких примыкающих боковых улочек. Как это часто бывает в старинных городах, расположенных на островах и рельефной местности, улочки эти круто забирали то вверх, то вниз, временами превращаясь в каменные ступеньки, а дома здесь настолько плотно примыкали друг к другу, что в лучшем случае было видно лишь тонкую полоску неба над головой.

Продолжая так двигаться на условный север, мы вышли, наконец, к узкому и длинному заливу, на другом берегу которого располагались те самые предместья. Попасть туда можно было по одному из широких каменных мостов наподобие того, что соединяли Туманные Холмы со всем остальным миром, или на утлой лодочке, кои во множестве были привязаны к кольям у набережной. Дома в предместьях располагались уже на значительном расстоянии друг от друга, и многие хозяева держали здесь свои небольшие огороды, на которых уже трудились в поте лица [2].

Мы рискнули окликнуть женщину, которая в это время пропалывала как раз свои грядки. Разделял нас лишь низкий заборчик из кривых прутьев, так что мы не видели препятствий для разговора.

- Добрая утро, кара! — сказал Стас громко и максимально дружелюбно. И, дождавшись, когда женщина оторвется от своего занятия и обратит на нас внимание, продолжил:

- Вы не подскажете, как нам найти Сару Тун?

- Сару Тун? — удивленно переспросила огородница.

Это была немолодая уже женщина с рано поседевшими волосами, которые небрежно выбивались из-под некогда белого вдовьего крылатого чепца, одетая в простое платье, кои небогатые горожанки в нашем мире носили лет триста назад, по случаю садовых работ подоткнутое по бокам, и грубые деревянные башмаки [3].

- Да, Сару Тун, — повторил Стас.

- Да, бедная девушка, живет совсем одна, ни кого у нее нет… — запричитала огородница, опершись на собственную тяпку. — Но вы совсем не там ее ищите.

- Разве? — удивленно переспросил Стас. — Нам недавно сказали, что она живет именно здесь, в северных предместьях.

- Нет, нет, она живет в предместьях на юге, — поспешила возразить наша собеседница и даже покачала головой для пущей убедительности. — И если вы туда пойдете, то не могли бы сделать кое-что для меня?

- Это будет зависеть от того, что именно вы вопросите, кара, — осторожно ответил Стас.

- Много лет назад было украдено кольцо, которое передавалось в нашей семье из поколения в поколения. Серебряное кольцо, принадлежавшее моей бабушке…

“Все ясно, — подумала я про себя. — Перед нами Глэдис, и пошлет она нас сейчас к Арчибальду”.

- И что именно вы от нас хотите, кара? — спросил Стас с нотками раздражения в голосе.

- Пожалуйста, верните мне мое кольцо! — взмолилась женщина. — Иначе я не смогу умереть спокойно!

- Простите, кара, но мы не можем выполнить вашу просьбу. Вы сами сказали, что кольцо было украдено очень давно, — холодно отрезал Стас.

- Пожалуйста, поговорите с Аркбальдом! Он был другом моему мужу и сыну! Он может знать что-нибудь о кольце. Поговорите с ним! — продолжала умолять нас Глэдис. — Он живет в южных предместьях, рядом с доками.

Настроение, лишь недавно наладившееся после чересчур ранней для нас побудки, оказалось испорченным вновь, и уже не радовало нас ни теплое солнце, ни щебет птиц. О квесте Глэдис я не говорила со Стасом раньше — как-никак, на сюжет этот квест не влиял, и никаких денег за него мы бы не получили. И потому просьба Глэдис выглядела для моего одногруппника сейчас наверняка еще менее адекватной, чем аналогичная просьба от эльфийки Гэйлин в Туманных Холмах: та хотя бы дала понять, что и не надеется особо, что к ней вернется искомая семейная реликвия — только если мы случайно где-нибудь найдем… Глэдис же словно специально дожидалась нас.

- Мне одному кажется, что эта бабка что-то недоговаривает? — поделился своими мыслями Стас, когда мы отошли уже на безопасное расстояние и теперь переходили мост.

- Не просто же так она послала нас к этому Аркбальду, — поддакнула я, зябко кутаясь в свою накидку.

Несмотря на то, что солнце поднялось уже относительно высоко, воздух еще не успел прогреться, как следует, а когда нас разбудили — наверняка на рассвете — так и вовсе была холодина. Что, впрочем, по моим наблюдениям, вообще типично для сельской местности, а Дернхольм, хоть и город, столица, но по своему нынешнему уровню развития и численности населения напоминал скорее большую деревню.

- Наверняка она сама отдала ему когда-то это кольцо — в знак большой и чистой любви, — добавила я с сарказмом, — а когда затребовала назад, Аркбальд и… эм… и послал ее… подальше.

Виргил же, как это нередко бывало и раньше, предпочел заметить очевидное:

- Тогда нам нужно пойти и поговорить с этим Аркбальдом! — сказал он преувеличенно бодрым тоном.

Южные предместья тоже располагались на своем не то острове, не то полуострове. Земли здесь едва выступали над морем и потому часто подтапливались и стояли заболоченными, так что народ здесь жил еще более бедный, чем в среднем по Дернхольму, и заброшенных домов стояло в разы больше — в них мы даже не решились заходить.

Арчибальд, или, как здесь его называли, Аркбальд, на моей памяти жил в одном из грубо склоченных деревянных домов прямо у моря. Нашли мы его не сразу, но все же достаточно быстро, потому что людей в этой части города, повторюсь, жило совсем немного, и все они знали друг друга отнюдь не только в лицо.

Заодно мы поинтересовались и Сарой Тун: здесь ее не знал никто, и только одна семейная пара, состоявшая из человеческой женщины лет 30-40 (в таких условиях стареют намного быстрее, чем в нашем мире, в начале XXI века) и орка, подсказала нам, что подходящая по описанию девушка живет в небольшом каменном домике на отшибе, все за книжками сидит.

Что-то я подозреваю, что и Глэдис, и местные указали нам вовсе не на Сару Тун, а на Джейну Стайлс — мы решили зайти к ней после того, как поговорим с Арчибальдом. Арчибальд же, как и в игре, оказался хмурым и брюзгливым стариком…

- Чего надо? — грубо спросил он, стоило постучать в дверь.

- Мы можем войти? — не слишком уверенно поинтересовался Стас.

Пусть на набережной было сейчас пустынно, но нам совсем не хотелось бы обсуждать вопросы личного характера на улице. Да и унизительно оно как-то. Арчибальд же по какой-то, одной ведомой причине решил, что мы не опасны, потому что впустил нас на удивление быстро.

Дом его был совсем небольшим и состоял всего из одной комнаты, в которой помещалась и сложенная из камней печка, и грубый кухонный стол со стулом, и кровать, скрытая за перегородкой. Внутри было мрачно и сыро, стоял отчетливый запах морской соли и тины — ведь море было совсем рядом, хоть рукой подай. Свет в комнату едва проникал через прорези в ставнях, но даже по случаю дня хозяин не думал их держать открытыми.

- Вы же э… Аркбальд, правильно? — на всякий случай уточнил Стас, когда мы оказались внутри.

- Да, — хмуро и недоверчиво ответил старик, пристально разглядывая каждого из нас.

Стас представил нашу троицу как “Станниса Баратеона”, “Кейтлин Тарли” и “послушника Виргила”, после чего сказал:

- Нас послала кара Глэдис. Она думает, вы, кару Аркбальд, знаете что-то о кольце, — догадался он смягчить формулировку. Тем более, в байку, что кольцо якобы украдено, мой одногруппник не верил с самого начала.

- Глэдис?! Скажите этой старой ведьме, что она никогда не получит свое кольцо! Никогда! Если вы придете сюда еще раз, я скажу моему сыну Бернарду устроить вам хорошую взбучку!

Кроме этого Аркбальд сказал много еще разных слов, но это были явно какие-то местные наречия, о смысле которых мы могли догадываться лишь весьма примерно.

- Разве… вы можете быть так жестоки к каре?! — теперь рискнула выступить уже я.

Глэдис никто из нас не сочувствовал — сомневаюсь, что даже у Виргила она могла вызвать симпатию. Но, в силу моего пола, выглядело бы естественно, если бы я сказала что-нибудь подобное — желательно изобразив растерянность и удивление.

- Вы покинете мой дом немедленно, иначе я позову своего сына Бернарда! Вы слышите меня?! — принялся кричать Аркбальд, размахивая кулаками и брызжа слюной во все стороны.

- Все, мы уходим, — сказал Стас скорее нам, а не Аркбальду, и поспешил вывести нас троих за дверь, пока старик не успел задеть никого из нас.

- Ну что на тебя нашло?! — выругался мой одногруппник уже на меня, когда мы снова остались на набережной.

Я лишь удрученно развела руками в ответ. Были бы мы сейчас одни, я бы ответила, что хотела отыграть диалог до конца. Но с нами был Виргил, которому мы не доверяли. И, тем более, о подобных вещах было опасно говорить в таком полицейском государстве, как Камбрия. Тем более, на языке, неизвестном в Аркануме.

Оставалось лишь идти и искать этого самого Бернарда. Прошли мимо кузницы, гончарных и кожевенных мастерских — наличие порта со всей сопутствующей ему преступностью и частые подтопления предопределили назначение южных предместий как место жительства для бедных, и потому сюда же были вынесены все грязные и шумные производства. Что же касается порта, то раньше он наверняка обслуживал крупный торговый флот, но теперь не работал уже лет двадцать — или когда там была приснопамятная война с Тарантом?

Сваи и доски на набережной и пирсах уже давно потемнели от сырости, а местами и вовсе прогнили, так что мы старательно их переступали. У одного из дальних причалов стоял какой-то страшный облезлый корабль, которым побрезговал бы и Висельник Пит. У набережной же дрейфовало несколько утлых лодочек, привязанных к столбам — жители время от времени выходили на рыбный промысел, чем и кормились, но о полноценной добыче и торговле уже не могло быть и речи.

Хозяин одной из лодок в это время возился со снастями, и мы решили окликнуть его в поисках Бернарда.

- Бернард, сын Аркбальда? — переспросил он недоверчиво.

К нашему удивлению, это оказался уже знакомый нам незнакомец из таверны, очень вовремя обративший наше внимание на Воллинджера.

- Это я и есть Бернард. Что вам от меня надо? — от вчерашнего радушия не осталось и следа.

- Ничего особенно, кар Бернард, — Стас позволил себе легкую надменность в голосе. — Вы сын Аркбальда, правильно?

- Да. А почему вы спрашиваете? — в свою очередь недоверчиво поинтересовался Бернард.

- Мы говорили недавно с вашим отцом… а до этого с карой Глэдис, — коротко пояснил Стас.

- Она вас за кольцом послала? — спросил Бернард как нечто очевидное.

В голосе его и в выражении лица раздражение было тесно переплетено с усталостью и, показалось мне, даже с обреченностью. Но, с другой стороны, разве будет оно иначе, если всю жизнь безвылазно сидеть в такой дыре, как этот Дернхольм?

- Да, — без особого энтузиазма подтвердил Стас. — Она утверждает, что ваш отец якобы может что-то знать о кольце.

Бернард глухо выругался на местном наречии, после ответил нормально уже на общем языке:

- Это уже десять лет творится! Каждый месяц или около того она посылает сюда кого-нибудь за кольцом к отцу. Надоело уже! — Бернард снова выругался и сплюнул. — По тому, как некоторые себя ведут, можно подумать, что имеешь дело со школьниками.

- Это вы о вашем отце и Глэдис? — рискнул уточнить Стас.

- Моя сестра и Грун, сын Глэдис, обручились и собирались пожениться. Это было около двадцати лет назад… — устало ответил Бернард, отвернувшись от нас обратно к морю. — Потом случилась чума. Они умерли… — его голос дрогнул. — Мадок, муж Глэдис, тоже. Кольцо, которое она просила вас ей вернуть, это обручальное кольцо, подаренное ее сыном моей сестре…

Повисло тягостное молчание. Пусть и не я вела диалог, но чувствовала неловкость от того, что мы влезли слишком глубоко, пусть и не специально, но затронули слишком личную и до сих пор болезненную для человека тему. И слов не находилось. Потому что дежурное “I’m sorry” уже давно набило оскомину, утратило свой первоначальный смысл: “Я скорблю вместе с вами”, “Я сопереживаю вашей потере и готов разделить вашу боль”, превратившись в очередной атрибут фальши и лицемерия. А простые, необремененные особым смыслом фразы для поддержания разговора казались в нынешних обстоятельствах просто неуместными.

И, тем не менее, Бернард первым продолжил диалог, по-прежнему на нас не глядя:

- А через некоторое время они… мой отец и Глэдис… начали эту странную игру. Она находит кого-нибудь, кто соглашается пойти за кольцом. Мой отец кричит на них и прогоняет. Для них обоих это единственный способ общения с внешним миром.

- Но разве вы не пытались что-нибудь сделать с этим? — спросил очевидное Стас!

- Естественно! — раздраженно ответил Бернард, вновь повернувшись к нам лицом. — Но я уже давно махнул на них рукой. Мой отец ничего не хочет об этом слышать. Он просто сидит и ждет, пока придет кто-нибудь за кольцом, чтобы наорать на этого парня.

- Большое спасибо, кару Бернард, что все разъяснили для нас, — Стас, приложив руку к груди, кивнул в знак благодарности. — Скажите, пожалуйста, можем ли мы найти здесь работу для себя?

- Я думал, вы все же не растеряли остатки разума, придя сюда… — медленно и будто с опаской проговорил Бернард, глядя на нас, как в первый раз. — Посмотрите вокруг! Дернхольм умирает! — выкрикнул он свой вопль отчаяния, широко замахав руками. — Здесь работы нет даже для горожан, не говоря уже о пришлых! Мой друг был пьян вчера, но он сказал вам чистую правду.

- Мы все поняли, Кару. Просим нас извинить за доставленное беспокойство, — Стас криво улыбнулся и, в очередной раз кивнув — теперь уже на прощание — сделал нам знак уходить.

Ушли мы, впрочем, не очень далеко — так, чтобы нас не мог видеть Бернард.

- Ну, что будем делать? — тихим, но от этого не менее требовательным голосом поинтересовался мой одногруппник, когда мы втроем втиснулись в узкий проход между двумя потемневшими деревянными постройками, о назначении которых никто из нас не имел ни малейшего понятия.

- Мы должны помочь старой каре! — пафосно восклинул Виргил, за что его тут же захотелось стукнуть.

- Можно попытаться снова сунуться к Арчи… Аркбальду и сказать, что мы все знаем, — выдала я предложение. — Либо он соглашается и отдает нам кольцо по-хорошему, и тогда мы несем его Глэдис. Кольцо, — уточнила я на всякий случай, заметив, как у Виргила округлились глаза. Впрочем, собственные косяки в построении предложений я тоже более чем допускала. — Если Аркбальд нас снова прогонит… сделаем, как и его сын Бернард — махнем на него рукой. Только ни с самим Аркбальдом, ни с Глэдис лучше после этого не встречатся.э

- Да, а то достанет, — согласился Стас.

- В любом случае, прежде чем покинуть эту часть города, — продолжила я, стремясь донести свою главную мысль, — нужно разыскать девушку, о которой нам здесь говорили. Даже если это не Сара Тун… — а я была в этом уверена… — отрицательный результат это тоже результат, — повторила я известную присказку всех научных сотрудников.

- Да-да, эту девушку надо разыскать, — поспешил согласиться со мной Виргил, закивав точно китайский болванчик.

У Стаса тоже не нашлось возражений против такого плана, так что все вместе мы снова отправились к Арчиальду.

- Опять вы?! — прорычал он, стоило нам постучаться в его дверь. Видимо, успел заметить в окно еще раньше. — Что опять вам надо? Неужели эта старая ведьма послала вас назад?

- Нет. Мы поговорили с вашим сыном, кару, — уверенно ответил Стас, наплевав на то, что мы стоим на улице.

- Что сказал вам этот молодой дурак? — в голосе за дверью послышалось разочарование. — Не знает, когда следует держать рот на замке…

Легко было представить, как старый Аркбальд в этот момент удрученно качает головой. И тем более неожиданным оказалось, когда дверь распахнулась, едва не заехав Стасу по носу. Уже сам этот жест был приглашением, так что мы не стали дожидаться отдельных слов и политесов и молча прошли внутрь.

- Ну, что вам сказал этот дурень? — требовательно воззрился на нас хозяин дома.

- Ничего особенного, так, мелочи, — нарочито небрежным тоном ответил Стас. — Но мы имеем основания думать… что вы нравитесь каре Глэдис, кару Аркбальд, — заключил он с умным видом.

- Когда-то давно я бы в это поверил… — теперь Аркбальд точно покачал головой, и как-то ссутулился — словно с него слетела вся та шелуха мрачности и вечного недовольства жизнью, которой он закрывался от мира, использовал как щит. — Но не сейчас, — добавил он удрученно. — Посмотрите на меня.

Ну, старость, скверный характер и полунищая жизнь в загнивающем городке еще никого не делали красивее. Но ведь и Глэдис тоже уже давно не юная девушка. И отнюдь не подарок, судя по тому, как она общалась даже с незнакомцами вроде нас. По сколько же им может быть лет?

Бернард упоминал, что его сестра и сын Глэдис собирались пожениться около 20 лет назад. То есть, уже тогда они были взрослыми. Возьмем для простоты счета смену поколений каждые 20 лет. Получаем, что Аркбальду и Глэдис около 60, может, чуть больше. Бернарду сейчас лет 30-35, скорее всего: был бы он старше своей умершей давно сестры, разве называл бы его отец “молодым дураком”? Да и не производит Бернард впечатление семейного человека — во всяком случае, таково мое впечатление.

Еще, мне показалось, в его словах явно был намек, что помолвка между его сестрой и сыном Глэдис затянулась на неопределенный срок, но что было тому причиной, остается только гадать. Вплоть до того, что Бернард полюбил Глэдис очень давно, когда она была еще молодой и, быть может, красивой. Но она, то ли по своей воле, то ли подчинившись желанию родителей, вышла замуж за другого. Когда сын Глэдис захотел жениться на дочке Арчибальда, тот уперся — из-за своей обиды и жажды мести. Вроде похожий мотив проскальзывал в “Грозовом перевале” у Эмили Бронте, но утверждать не могу, так как книгу сама не читала.

Ну, а когда “прозрел” папаша, поздно стало: некого уже было благословлять на брак. Это Арагорну с Арвен повезло — до конца фильма (и, соответственно, книги) никого из них не убили, несмотря на то, что была война. Да и что такое для эльфов 30 лет ожидания, 30 лет помолвки, когда жизнь может длиться вечность? Впрочем, для Арагорна это утверждение далеко не верно, и, пожелай папаша Элронд “помариновать” дочь и недозятя еще лет двести, последний точно отравился бы за это время к праотцам. А Арвен… если эльфы могут уйти из жизни по своей воле… может, именно этим дочка и пригрозила Элронду, чтобы он, в конце концов, разрешил ей выйти замуж за любимого человека?

- Часто женщины боятся сказать о своих желаниях прямо, — рискнула я не только вмешаться, но и “ввернуть” явно неигровую фразу. — Все это… дело с кольцом… — мне трудно было подбирать слова, и я пыталась помогать себе жестами, смысл или, вернее, возникающие при их виде ассоциации был наверняка понятен мне одной, — это может быть… послание вам, кару. Чтобы вы сделали ей предложение.

- Это правда? Вы думаете, она захочет поговорить со мной, если вернуть ей кольцо? — неожиданно робким голосом спросил Аркбальд, и в глазах его зажглась надежда.

- Она будет рада.

- Тогда, может быть, вы отнесете ей это кольцо и скажете, что я хотел бы с ней встретиться?

- Мы сделаем это, — согласие за всех сразу высказал уже Стас.

Ему же в руку легло широкое кольцо из потемневшего от времени серебра, украшенное полудрагоценным камнем — не малахитом, но бирюзой или лазуритом, точно я определить не могла, ибо в минералах не разбиралась толком — и вязью в виде двух переплетенных змей посередине. Может быть, не самое дорогое, но определенно ценное. И как работа, и как память.

Что ж, настала пора познакомиться с Джейной Стайлс. Найти ее дом оказалось довольно легко: он стоял на самом отшибе, так что перепутать его с другими было невозможно. Окна в нем были заколочены, и определить, что он жилой, можно было лишь по небольшому садику рядом, не обнесенному даже символической оградкой, но при этом ухоженному.

Зашли мы к хозяйке, однако, не сразу, но еще немного поизучали местность вокруг. Так, оказалось, что если пройти еще метров пятьдесят хоть влево, хоть вправо, хоть прямо, то можно было спуститься к кромке воды. Берег напротив возвышался отвесной скалой, так что теперь стало понятно, каким образом стража может проверять и отслеживать всех входящих в город, не опасаясь того, что кто-то может пробраться через не обнесенные крепостными стенами предместья, по крайней мере, с южной стороны, и увильнуть таким образом от положенной по закону пошлины.

Когда же мы, наконец, постучались в дом, то открыли нам далеко не сразу. Но даже открыв, хозяйка не торопилась пускать нас внутрь.

- Кто вы такие и что вам от меня нужно? — спросила она без лишних предисловий, с вызовом поглядев на каждого из нас.

- Здравствуйте. Мы ищем Сару Тун. Вы не можете подсказать, где нам ее искать? — сказал Стас в ответ, рассудив, что вежливость будет лучшим оружием в такой ситуации.

- Н-нет, извините… — девушка тут же стушевалась. — Я не знаю ни самой Сары Тун, ни где она живет. Меня зовут Шенна. Шенна Стейле.

Интересно, хоть у кого-нибудь, кроме Виргила здесь будут имена, звучащее более-менее привычно?

- Меня зовут Станнис Баратеон, — Стас изобразил свой излюбленный “коронный” поклон, который у него, как у ролевика со стажем, на моей памяти всегда выходил отменно. — Это Кейтлин Тарли, — я поприветствовала Джейну-Шенну кивком головы: все-таки она не знатная дама, чтобы перед ней реверансы делать. — А это послушник Виргил, — последний тоже ограничился кивком. — Мы можем войти, каро?

- Д-да, конечно, кари, — все так же неуверенно произнесла Шенна, отступив назад и дав нам возможность пройти.

Изнутри ее дом не выглядел большим — но и не казался таким же маленьким, как и в игре. В общей комнате здесь располагались сразу кухня и прихожая, еще две двери вели в, по всей видимости, спальни. Все указывало на то, что прежде здесь проживала пусть не богатая, но и отнюдь не нищая семья.

Заодно смогли мы разглядеть и нынешнюю хозяйку дома. Это была молодая еще девушка (явно моложе нас со Стасом) с тонкими чертами лицам и вьющимися светло-каштановыми волосами, выбивающимися из-под чепца на голове [4]. Платье ее было чем-то похоже на то, что мы ранее видели на Глэдис, но более насыщенного оттенка, не такое заношенное. И в целом Шенна казалась более ухоженной и опрятной, несмотря на то, что жила в бедности, и руки ее явно были знакомы с тяжелой работой — но при этом с узкими ладонями и длинными тонкими пальцами, которые пристали больше к аристократкам. Да, Шенна (или Джейна) — наполовину же эльфийка, а те, как считается, красотой и утонченностью наделены от природы. Потому и чепец, несмотря на то, что она явно еще не замужем — чтобы ушами лишний раз не светить. Мало ли, как в Камбрии в целом и в Дернхольме в частности относятся теперь к представителям нечеловеческих рас.

Шенна в ответ так же внимательно разглядывала нас, пусть это считалось и не совсем приличным. Как мне показалось, нас она впустила именно потому, что мы были здесь “иностранцами”, “чужими”: “своим” она явно доверяла намного меньше. Хотя что могли противопоставить эти хлипкие доски, которыми у нее забиты окна, стражникам-“танкам”, закованным в броню, с мечами и топорами наперевес?

В конце концов, Шенна предложила нам сесть за стол, и сама устроилась напротив.

- Что вы хотите знать, кари? — прямо спросила она. — Про Сару Тун я вам все уже рассказала. Потому что мне рассказывать про нее нечего.

- Тогда расскажите о себе, каро, — предложил Стас, обаятельно улыбнувшись.

- Нечего рассказывать! — раздраженно ответила Шенна, встав со стула и всплеснув руками. — Потому что в этом городе нечего делать! Сейчас. Мои родители рассказывали, то раньше было иначе… — злость и раздражение ее исчезли, уступив место усталости и грусти. Шенна села обратно на стул. — Я думаю, меня все же можно назвать целителем, — добавила она с легкой толикой гордости, которую проявляют нередко, когда своими достижениями пытаются заполучить одобрение других.

- Целитель? — поинтересовался Стас вполне искренне. — Что именно вы изучаете?

- На самом деле я совсем немного продвинулась в своей практике... — Шенна покачала опущенной головой, словно бы признавая собственную незначительность, но ее взор тут же стал прямым. — Но здесь не у кого учиться! Здесь давно не было доктора, а наша лучшая акушерка не так давно умерла. Но я не сдаюсь. Это важно для меня — стать великим целителем!

В игре, насколько я помню, главный герой в этом и других подобных диалогах сыпал глупыми вопросами в стиле “А что?”, “А почему?” и так далее, призванными не столько направить разговор в нужное русло, сколько заполняющими логично возникающие в таких случаях паузы и выражающими полную бестактность и неуважение со стороны говорящего. В реальной жизни любой едва знакомый человек, к которому бы полезли с такими расспросами, послал бы куда подальше и был бы в своем праве. С Бернардом, вон, уже вышла осечка, хотя вопрос Стаса не предполагал тогда напрямую рассказа о смертях. Сильное же желание стать врачом, как то, что у Джейны, появляется часто именно тогда, когда человек потерял однажды близких и после этого чувствовал вину, что не смог помочь. Так что тут все было очевидно.

И вправду, после небольшой паузы Джейна продолжила вновь, хотя было заметно, что ей тяжело говорить, и она через силу сдерживает слезы.

- Недавно к нам в город пришла болезнь… У нас не было доктора, не было никаких лекарств, а поставки из Таранта очень скудны…

Когда я играла, как-то не обращала внимания на подобные мелкие детали в диалогах. Теперь же, когда я была просто пассивным наблюдателем, и передо мной не стояло задачи во что бы то ни стало получить как можно больше информации, успеть выполнить больше квестов и так далее, то поневоле стала прислушиваться к словам “неписей” (хотя “неписи” они были только в игре, а сейчас — это вполне живые люди и не только), которые, в свою очередь, стали порождать новые вопросы, пусть и не имеющие прямого влияния на сюжет.

Например, хворь, о которой говорила Джейна — та же самая, что убила дочь Арчибальда и сына Глэдис, или какая-то другая? Или, что должно было удивить намного больше: между Тарантом и Дернхольмом сколько-то лет назад была война, и, тем не менее, Тарант что-то подкидывает Дернхольму. С Тарантом все понятно: им лишь бы обогатиться — неважно, за счет кого. А Дернхольм? Особенно если учесть запрет на технологию и, что не менее важно, национальную гордость местных.

- Мои родители заболели, — тем временем продолжала Джейна. — Они боролись до самого конца. Но они умерли! И многие другие — тоже! Никто не знал, как справиться с этой болезнью. Все, что мы могли делать — это лишь сидеть и смотреть, как медленно умирают наши любимые! — горько воскликнула она, и слезы все-таки брызнули у нее из глаз. — Я решила, что не хочу больше видеть, как люди так умирают! Я решила, что стану целителем и спасу других людей от той боли, что испытала сама, когда умерли мои родители!

То, о чем я думала не далее, как пару минут назад. История Джейны — грустная и печальная. Но, с учетом вводных, слишком предсказуемая, даже если не знать заранее сюжет игры. А еще мне показалось, что и Джейнее, и Бернарду и даже Арчибальду просто хотелось выговориться, разделить с кем-то тяжесть своей утраты, то, что не было прожито в прошлом. Мы — чужие люди — не будем их судить здесь.

- Мы сочувствуем вашей потере, каро, — Стас, приложив правую руку к груди, изобразил легкий поклон головой. Мы с Виргилом просто мрачно кивнули следом. — Позвольте поинтересоваться, каро, как продвигается ваше обучение? Удалось ли вам стать целителем?

- Как я уже сказала, здесь не у кого учиться, — не глядя ни на кого из нас ответила Шенна. — Я умею немного лечить, но у меня некоторые трудности с магией. На самом деле… — сказала она, резко понизив голос, так, что мы были вынуждены наклониться к ней, чтобы все расслышать, — мне интересны некоторые новые технологические практики…

Ну, при таком подходе, не удивительно, что у Джейны-Шенны проблемы с магией. В мире “Арканума”, насколько я помню, эффективность заклинаний, непосредственно влияющих на показатель “здоровья” живых объектов и “прочности” неживых, напрямую зависит от склонности к магии, которая закономерно падает при изучении технологических навыков и техносхем. Не помню, чтобы в игре у Джейны было освоено даже “Малое лечение” — важно то, что, будучи лишь наполовину эльфийкой и изучив, например, четыре техносхемы, она бы в принципе не смогла им пользоваться.

Если же обратиться непосредственно к самой медицине… лечение с помощью зелий и мазей, полученных в гербологии, я бы отнесла к “нейтральному”. Но простые схемы помогают лишь в простых случаях, а чтобы готовить сильнодействующие снадобья, способные едва ли не с нуля восстановить здоровье и обеспечить ускоренную регенерацию, того же герболога требуется “качать” очень долго. Однако травами можно исцелить далеко не все, и полезным в ряде случаев (особенно запущенных) может оказаться применение именно современных технологий (которые в Дернхольме запрещены).

Что же касается заклинаний, то вылечить ими можно даже слабенького технолога. Но разве будут маги тратиться на каждого встречного-поперечного? А магические зелья, которые можно производить массово — в отличие от заклянок — хорошо помогают лишь тем, у кого уже заметно выражена склонность к магии (≥ 20%, если я не ошибаюсь). И, кстати, ни одной магической лавки в Дернхольме я так и не увидела — хотя, казалось бы, при полном запрете на технологию, магам здесь, наоборот, должно быть раздолье.

Если сложить все это вместе, то выбор Джейны сосредоточиться именно на технологических аспектах медицины уже кажется не блажью, но вполне разумным и взвешенным решением.

- Вы вправду думаете, что технология лучше? — спросил тем временем Стас.

- Тсс! — прошипела Шенна, приложив палец к губам, после чего заговорила уже совсем шепотом:

- Говорите тише! Вы что, не знаете?! Здесь нельзя говорить о таких вещах! Король Претор давно решил, что технология — зло. Он не хочет, чтобы кто-нибудь даже думал о ней! — девушка нервно оглянулась по сторонам, словно в этом маленьком домике на отшибе, с заколоченными окнами, нас мог кто-то подслушать. Если, конечно, за нами, как за иностранцами, не следили намеренно и скрытно…

- Это то, что случилось с Дернхольмом? — поинтересовался Стас тоном, подразумевающим вполне определенный ответ.

- В общем-то, да, — безразлично ответила Джейна. — Это долгий рассказ… На самом деле я не очень хорошо знаю историю, но знаю, что когда-то Дернхольм был таким же могущественным королевством, как Каладон или Тарант. Но потом король Претор решил, что его королевство не нуждается в технологии и полностью запретил ее. Он унаследовал трон в очень юном возрасте и был очень внушаем. Находясь под влиянием своих советников-магов, он издал этот запрет. Потом случилась война между Дернхольмом и Тарантом. Тарант одержал победу. Драконьи рыцари… элитная гвардия короля Претора… были полностью разгромлены в последней битве. Дернхольм пал, превратившись в то, что он являет собой сегодня.

- А что вы знаете о технологии?

- На самом деле немного. Я прочитала несколько книг. Мне приходилось хорошо их прятать, — Джейна кивнула пару раз в такт собственным мыслям. — Но я понимаю, что их слишком мало, чтобы научиться чему-нибудь стоящему.

- А почему вы не уехали? Не отправились в Тарант? Самый крупный промышленный город Арканума, — поинтересовался Стас не без сарказма.

Но Джейна то ли на самом деле его не заметила, то ли предпочла не обратить на него внимание.

- Я просто не могу это себе позволить. Мои родители не были богаты. И я зарабатываю здесь совсем немного. К тому же, для женщины слишком опасно путешествовать одной, — сказала она очевидные, в общем-то, вещи. — Боюсь, я здесь навсегда застряла… — тряхнула она головой, словно бы протестуя против неизбежного.

Стас мельком переглянулся со мной, и я кивнула. Даже если Шенна-Джейна не пойдет с нами дальше, если мы вдруг поссоримся или произойдет что-нибудь еще в этом роде, довести ее до Таранта сейчас мы всяко сможем. Там уж пусть она устраивается по своему разумению — может быть, в университет поступит. Но оставлять ее здесь, где мало того, что нет никаких перспектив, так еще и арестовать могут в любой момент, было бы действительно престплением.

- Хм… Может, вы захотите пойти с нами? — деловито предложил Стас после некоторых раздумий.

- Что вы имеете в виду?! — девушка резко подалась вперед, в глазах ее вспыхнула невиданная доселе надежда.

- Мы путешествуем… — неопределенно ответил Стас. — Целитель был бы нам полезен. К тому же мы собираемся идти в Тарант и задержаться там на некоторое время. Мы можем вас взять с собой просто так, и в Таранте вы уже сами решите, чем займетесь дальше, — сказал он уже прямо.

- Ну… Я на самом деле немного знаю… Не уверена, что вам может быть польза от меня… — пошла на попятный Шенна. — К тому же, если я уйду сейчас с вами, то по закону буду считаться предательницей и изменницей родины. За такое у нас казнят.

Страх за свою жизнь был вполне понятен. Тут Джейне плохо, но это “плохо” — понятное и привычное. Так она жила много лет раньше — и так же будет жить и впредь, если никуда не уйдет. В нас же, как в возможных союзниках, она не была уверена нисколько (что тоже понятно — мы меньше часа знакомы), страшилась неизвестности. И если она пойдет сейчас с нами, то права вернуться у нее уже не будет. Во всяком случае, самой.

В итоге мы договорились на том, что дали Джейне время на “подумать”, обещав зайти за ней на следующий день, а сами отправились обратно, в северную часть города. По сравнению с Москвой Дернхольм своими размерами напоминал, скорее, большую деревню, но все меняется, когда вы передвигаетесь по узким и тесным городским улицам исключительно на своих двоих, и в вашем распоряжении нет не то что метро, но даже не самого быстрого автобуса. Так что с домом Глэдис мы поравнялись, когда солнце уже не только давно перевалило за полдень, но уже начало клониться к вечеру, успев по дороге зайти в нашу (и единственную в городе) гостиницу на обед и заодно прикупить сладкое печенье и чай на местном рынке. А что будет, когда мы, наконец, доберемся до Таранта? Там-то метро уже есть, а, значит, и город должен быть, по местным меркам, ну просто огромный — что даже за день не пройдешь из конца в конец — чтобы возникла потребность в скоростном подземном транспорте.

Глэдис мы снова застали в огороде — на сей раз она поливала кусты из обшарпанной лейки. Но нас словно бы поджидала — потому что обернулась и побежала к ограде еще до того, как мы ее окликнули, и, надо заметить, весьма проворным для ее возраста шагом.

- Вы нашли мое кольцо? — поинтересовалась она преувеличенно бодрым и даже чуть капризным тоном, как если бы была ребенком, который ждал конфету от родителей.

Мы переглянулись со Стасом: Глэдис не вызывала ни приязни, ни сочувствия ни у кого из нас, и потому мы поспешили закончить быстрее с этим квестом, который изначально даже не собирались брать.

- Да, вот оно, — Стас передал кольцо женщине прямо через забор. — Кару Аркбальд передал его вам вместе с поклоном.

- Правда?! — радостно воскликнула Глэдис, любуясь кольцом уже на своей руке. — Как это мило с его стороны подумать обо мне!

- Было бы неплохо с вашей стороны пригласить его к себе на обед.

- Замечательно! Я именно так и сделаю! — Глэдис захлопала в ладоши. — Еще раз спасибо!

- Прощайте… — ответил Стас за нас троих в спину удаляющейся Глэдис.

Та снова принялась поливать цветочки, мурлыкая себе под нос песенку, судя по интонациям, явно романтичного содержания. Какая же она все-таки утомительная!..

В поисках Сары Тун мы опросили еще нескольких соседей Глэдис, но где в точности живет искомая девица, никто так и не смог нам ответить. Одни подтверждали, что да, здесь, в северных предместьях, но сверх этого больше ничего не знали. Другие же, вслед за Глэдис, в очередной раз указывали нам на Джейну Стайлс, или, как ее следовало теперь называть, Шенну Стейле. Назад мы возвращались удрученные; на душе, в особенности у меня, скребли кошки: ведь это я уговорила своих спутников сделать такой огромный крюк и идти в нищий Дернхольм вместо огромного города Таранта, который предоставил бы нам много возможностей заработать.

До сих пор я руководствовалась теми соображениями, что в глобальном информационном поле, этакой ноосфере мира, в котором мы сейчас пребываем, наша миссия здесь повторяет сюжет игры, и, соответственно, для успешного выполнения того или иного ее этапа нам нужно выполнить определенные условия в том самом, глобальном информационном пространстве. Например, перед тем, как заявиться к Стэнтону в Таранте и требовать у него документы на рудник, необходимо поговорить для начала с Сарой Тун в Дернхольме, что, в общем-то, логично: насильно мил не будешь, и нельзя делать для другого человека, ближнего или дальнего, то, о чем тебя не просили. Да и в целом непрошеные благодетели и доброхоты у людей взрослых, здравомыслящих и критически настроенных вызывают скорее недоверие (а вдруг это мошенники?), нежели восторг и симпатию.

А теперь я подумала: а что, если некоторые квесты в данной реальности невыполнимы в принципе? Ведь настоящая жизнь устроена очень сложно, полна хаоса и неожиданностей и вовсе не обязана развиваться в полном соответствии с сюжетом заранее известной книги или игры, даже если очень на нее похожа вначале. И та же Сара Тун, например, могла и вовсе не добраться до Дернхольма — неслучайно же Джейна Стайлс говорила, что женщине опасно путешествовать одной, и я с ней полностью согласна. И даже если Сара Тун выжила и не была при этом изнасилована и похищена дикими племенами орков, то осесть могла отнюдь не обязательно в Дернхольме, а, например, в Черном Корне или Эшбери, а то и вовсе каком-нибудь небольшом поселке — смотря на что хватило денег захваченных из дома денег.

Или еще одно отличие: в игре, недалеко от гостиницы, валялась газета, в которой говорилось о назревающей войне между Тарантом и Каладоном. Заметку из этой газеты можно использовать в переговорах с мэром Черного Корня, чтобы выполнить квест по сбору налогов без лишних усилий и кровопролития. Но сейчас я понимаю, что это был ну просто очень большой чит для игроков от создателей игры. В самом деле, разве позволил бы король Претор своим подданным свободно читать газеты, выпускаемые вражеским государством? И даже если бы в Дернхольме нашлись такие смельчаки, то стала бы эта газета дожидаться нас? С большей вероятностью, ее уже давно бы выкинули в мусор или пустили на растопку печи.

От тягостных размышлений нас оторвал властный женский голос.

- Сару Тун ищите?

Мы подняли головы. Перед нами, верхом на белой кобыле с черной гривой и черным же хвостом, по-мужски сидела красивая молодая женщина, одетая в идеально скроенный по фигуре черный тренировочный костюм. Темные волосы ее были заплетены в косу, небрежно откинутую за спину, а спокойный и уверенный взгляд темных глаз выдавал в ней женщину благородного происхождения. Можно было не сомневаться, что перед нами не кто иная, как Лианна, дочь Уоррена Пел-Дара [5], и что вооружена она до зубов — не только мечом в ножнах на поясе, но и, например, метательными кинжалами, которые так удобно прятать в сапогах и в рукавах на предплечьях.

- Э… да… эгене, — неловко ответил Стас после некоторой заминки и тут же поспешил поклониться.

Следом то же самое проделали и мы с Виргилом. Стас представил всех нас троих, после чего поведал уже заезженную фразу о том, что мы принесли вести для Сары Тун от ее родни из Туманных Холмов.

- Что ж, ваши намерения видятся чистыми, и вы заслуживаете веры вашим словам, — ответила наездница после некоторых раздумий. — Я, Лианна дер Уарран Пел-Дар, покажу вам, где живет Сара Тун. Следуйте за мной! — и пустила лошадь шагом, так, чтобы мы могли идти вровень с ней, не надрываясь при этом.

Нам же не оставалось ничего больше, кроме как подчиниться, и это казалось совершенно естественным — такую силу и власть всем своим видом излучала наша новая знакомая, аристократка и дочь рыцаря, что для нее просто не могло быть иначе. Мне невольно вспомнилась эльфийка-гербалистка Гэйлин из Туманных Холмов, которая не просто давила, но буквально душила своими чарами — быть может, потому, что, обладая чрезмерно высоким самомнением вкупе с чересчур заносчивым и скрытным характером, просто не могла иначе обеспечить себе доброе расположение со стороны жителей Туманных Холмов. Представить же в подобном качестве Лианну было совершенно невозможно и даже неуместно — просто потому, что честь и достоинство крайне плохо уживаются с лицемерием, ментальным насилием, постоянным обманом и ложью себе.

Стас тем временем рискнул окликнуть нашу провожатую:

- Как мы можем к вам обращаться, эгене?

- Эгене дер Уарран Пел-Дар, — небрежно ответила Лианна, мелком, сверху вниз взглянув на моего одногруппника.

- Э… кхм… эгене дер Уарран Пел-Дар… — замялся Стас: подобные обращения, по фамилии и отчеству одновременно, были для нас не просто в диковинку, но и из-за своей длины и сложности заставляли невольно спотыкаться на каждом слове. — Мы успели заметить, что когда-то Дернхольм был великим городом, но сейчас все иначе. Вы не могли бы поведать нам, эгене, что именно случилось?

Во время наших стоянок на пути в Дернхольм я рассказывала, конечно, своему одногруппнику о некоторых персонажах, с которыми мы встретимся в ближайшем будущем и у которых можно будет разжиться некоторой полезной информацией, но Стас и без меня был намного более опытным игроком в RPG, и, поняв, с кем именно мы повстречались, просто развернул беседу в нужное для нас русло. Сомневаюсь, что подобное получилось бы у меня, с моим едва ли не нулевым навыком дипломатии. И, тем более, у Виргила, который в принципе не знает, что нужно спрашивать, и вплоть до настоящего момента демонстрировал лишь самые посредственные умственные способности.

- Много лет назад домнериг Торрен запретил технологию в Камбрии… — после некоторого молчания ответила Лианна. — Это был величайший правитель, который принес много славы Камбрии. Но он погиб во время войны с Тарантом, а Камбрия, лишившись сильного правителя — проиграла… — добавила она с горечью и надрывом в голосе.

- Увы, но даже величайшие из правителей могут ошибаться, и их ошибки приносят величайшие беды подданным, — продолжила она после небольшой паузы. Наше поражение в войне с Тарантом показало, что запрет на технологию был ошибкой. Домнериг Торрен Славный пал смертью героя, но уже ничего не мог исправить. Его трон унаследовал юный Претор, младший сын. Слишком самовлюбленный и властолюбивый и потому легко внушаемый к самым нечестивым советам. Он не извлек никаких уроков из смерти своего отца Домнерига Торрена и из поражения в войне с Тарантом, но, находясь под влиянием своих советников-магов, лишь усилил запрет на технологию. В течение его правления Камбрия, бывшая когда-то одним из величайших королевств Арканума, быстро пришла в упадок, став тем, что вы видите сейчас… — Лианна обвела рукой город, который с вершины холма было видно, как на ладони.

- А что же старший сын, эгене? Разве не он должен был наследовать трон? — поинтересовался Стас, глядя на нашу провожатую снизу вверх.

- Домну Максимилиан мог бы стать достойным преемником своего отца… — медленно и тихо, не глядя ни на кого из нас проговорила Лианна. — Но он просто исчез, когда в Дернхольм пришло известие о гибели Домнерига Торрена, и с тех пор его больше никто не видел. Как и его жену и детей. Темная, покрытая мраком история…

- Понятно... — глухо отозвался Стас.

А что тут может быть непонятно, если законного, но неугодного правящей верхушке наследника просто по-тихому устранили? И если мы еще выживем в этой заварушке, то еще встретим Максимилиана на острове Отчаяния, куда его славил любящий братец. Но пока об этом рано говорить Лианне.

Я же снова задумалась… Шенна, конечно, сразу призналась нам, что плохо знает историю, но чтобы спутать Претора с его отцом Торреном… А еще меня снова заинтересовали временные рамки, а то слышала я мнение о том, что разработчики игры местами сильно напутали с хронологией. Итак, о Преторе известно, что на престол он вступил, будучи в юном возрасте. Но “юный” — понятие растяжимое: это может быть и десять лет, и двадцать. Также из игры я знаю, что у Претора есть дочь Ария — особо пусть и не слишком взрослая, но уже достигшая того возраста, чтобы влюбиться в Августа Фарада, наследника соседнего королевства Арланд, и даже попытаться сбежать к нему под крылышко. Вряд ли ей было больше 20 лет, скорее 16-18.

В своих рассуждениях я исходила как из оговорок Бернарда, так и из того, что самой Лианне вряд ли больше 30-35 лет: с большей вероятностью, она приходится ровесницей Бернарду. И войну она застала, скорее всего, будучи ребенком, но уже в достаточном возрасте, чтобы знать правду от отца — непосредственного участника тех событий…

- Эгене, а не могли бы вы рассказать о войне с Тарантом? — предложил тем временем Стас.

- Война с Тарантом? — Лианна задумалась. — Это было очень давно. Из того, что рассказывал отец, спор произошел из-за земли. Земли Камбрии очень богатые — лесами, зверьем и разными рудами. А Черный Корень — наша дальняя и потому весьма самостоятельная провинция — благодаря своему расположению контролировал всю торговлю между королевствами Арканума: Камбрией, Тарантом, Арландом и Эшбери. В Таранте же пришел к власти Промышленный совет, Тарант расширял свое влияние все дальше на восток и на запад, на север и юг, и потому война была лишь вопросом времени.

- Драконьи рыцари встали на защиту Камбрии. Это были лучшие рыцари королевства! В свою последнюю битву они шли на своих лучших конях, одетые в броню, сверкающую золотом и серебром, и на латах у каждого из них был изображен дракон — символ Камбрии… — с гордостью и горечью повествовала Лианна. — Взревели трубы, и они пошли в атаку — чтобы сразу же попасть под обстрел пехоты Таранта. Они падали ряд за рядом, но не остановились ни разу, храбрые до конца. Мой отец многое рассказывал мне о них, об их силе, доблести и отваге. Их боялись по всему Аркануму. Их почитали в нашем королевстве. Только самые искусные и самые достойные выбирались в их число. Но эта битва навсегда уничтожила некогда сильнейшую армию всего Арканума. Лишь немногим удалось выжить в той резне. Мой отец рассказывал, что убитые рыцари были похожи на горы металла, возвышавшиеся над океаном крови…

- А кем был ваш отец, эгене?

- Моего отца звали Уарран мак Торин Пел-Дар. Он был капитаном рыцарей и одним из лучших воинов, кого я когда-либо видела! — с гордостью произнесла Лианна. Сызмальства я училась у него путям Рыцарей-Драконов. — Он учил меня любить Камбрию и наказал держать память о ее былом величии в своем сердце. И я готова умереть за Камбрию, сражаясь! Мой отец многому меня научил… Я могу только надеяться, что стану когда-нибудь таким же великим воином, как и он…

- Ваш отец… — недоговорил Стас.

Мы все — не только я одна, знакомая с сюжетом игры — понимали, что услышим в ответ.

- Мертв, — печально произнесла Лианна, глядя перед собой. — Он умер десять лет назад. Он был уже старым тогда, но думаю, дух его умер еще раньше. Мой отец любил Камбрию всем сердцем, и ему больно было видеть, во что она превратилась.

Повисло мрачное, неловкое молчание, и так мы прошли еще часть пути. Еще раньше я заметила, что чем больше мы удалялись от города, тем дальше друг от друга отстояли дома. На смену небольшим усадьбам, в которых проживали мирные городские обыватели вроде Глэдис, по большей части заброшенным, и фруктовым садам, все чаще приходили особняки знати — некогда великолепные, но теперь такие же обветшавшие и давно покинутые. Война, нищета и время уровняли всех: и богатых, и бедных; и знатных, и простолюдинов. Кто-то отошел в мир иной, не оставив после себя взрослых наследников. Другие же, пока еще оставалась такая возможность, поспешили сбежать куда-нибудь подальше — хотя бы и в Тарант, и неважно, что в таком случае им пришлось бы прогнуться под недавних врагов.

- Предатели и трусы! — словно в ответ на мои мысли, презрительно высказалась Лианна, назвав перед этим несколько совершенно незнакомых мне фамилий.

Заодно эгене Пел-Дар пояснила нам, как именно город защищен от проникновения извне со стороны предместий. С южной стороной все было действительно относительно просто: низкий уровень земли над морем, островное расположение, слишком высокий и крутой берег напротив — и уже никто не сможет ни подойти со стороны материка, ни выбраться наружу, минуя заставу. Когда же я все-таки решилась подать голос и заметила, что враги могут подвести свои осадные орудия близко к обрыву и обстрелять город огненными снарядами — или же снарядить для этой цели магов — Лианна ответила, что в южных предместьях живет исключительно городская беднота. Но тут же подчеркнула, что не стоит думать о властителях Камбрии плохо: жителям всех близлежащих земель всегда позволяют укрыться в Сердце города — королевском замке, которым стоит на Великаньем острове, от которого и пошло название города. Там же, на Великаньем острове, под защитой замковых стен, находятся все производства, необходимые для поддержки армии и флота. Хотя последнего Камбрия тоже лишилась после войны с Тарантом.

Что же касается намного более обширных северных предместий, то для их защиты использовались как естественные природные препятствия, будь то проливы или обрывы, так и искусственные земляные укрепления и даже полноценные каменные стены, а на воде устанавливали решетки, чтобы исключить возможность проникновения как извне, так и наружу даже для особо прытких. Когда-то, когда Дернхольм был великим и процветающим городом, и путешественники и данники стекались в него рекой, охраняемых входов было несколько. Сейчас же, когда столица вместе со всем остальным государством пришла в сильнейший упадок, остальные трое ворот стояли закрытыми. Да и патрулировались предместья уже намного меньше, чем центр города — уже не латными воинами, но одетыми в простые кожаные доспехи наподобие тех, что носила сама Лианна.

- Мои предки строили эти укрепления на века! — с гордостью произнесла она, не обращаясь ни к кому конкретно, и обвела рукой видневшиеся с холма широкие каменные стены, которые зубчатыми гребнями пересекали долину. — Но время разрушает все... Домнериг Торрен был великим правителем: пока он был жив, Камбрия была непобедима! После же его смерти… — добавила она с нескрываемой печалью в голосе и даже сокрушенно покачала головой, — армии Таранта не стоило ничего, чтобы уничтожить наше королевство с лица земли. Они не сделали этого лишь потому, что им лень было идти дальше. Потому что самые важные для процветания нашего королевства земли были захвачены, а лучшие наши воины — во главе с самим королем Торреном Славным — убиты…

И снова наступило тягостное молчание, в котором мы и прошли остаток пути. Лианна только небрежно указала рукой на свой дом: стоявший на возвышении и оттого хорошо заметный издали, как и все остальное в Камбрии, он носил лишь следы былого величия. Мы же прошли дальше — не то в какие-то сады, не то в рощи. Широкая тропинка то и дело петляла между деревьев, пока не вывела нас к небольшому каменному домику, окруженному узкой полоской цветника.

Навстречу нам, видимо, заслышав стук копыт, вышла симпатичная русоволосая молодая девушка, одетая в фартук и простое городское платье вроде тех, что мы видели уже на Джейне Стайлс и Глэдис.

- Эгене дер Уарран… — девушка поклонилась, приопустившись на одно колено и склонив голову.

- Здравствуй, Сара… — даже не думая слезать с лошади, ответила ей Лианна: без снисхождения или презрения, кое могло быть свойственно людям ее происхождения по отношению к простолюдинам, но достаточно строго, своими интонациями четко давая понять, что никакого панибратства в общении с подчиненными не одобряет — и не потерпит.

Говорили обе женщины на “общем” языке, и у меня не оставалось больше никаких сомнений: перед нами и есть та самая Сара Тун, которую мы искали сегодня с самого утра.

- Эти люди, — указала Лианна на нас, мявшихся чуть поодаль от ее кобылы, — пришли из Туманных Холмов, чтобы передать тебе весть от твоей семьи. Выслушай их. Вы, — обратилась она уже к нам, — как переговорите с каро Тун, возвращайтесь к дороге. Буду ждать вас там через малую свечу. Уже в скором времени вам будет опасно появляться в городе одним.

И как-то не возникало мыслей, по крайней мере, у меня, чтобы сомневаться в словах единственной наследницы бывшего капитана рыцарей-драконов: пока мы бегали туда-сюда через весь Дернхольм, солнце уже стало клониться к горизонту, а когда вернемся обратно, уже наверняка начнет темнеть. Вспомнилось, что еще вчера нас предупреждали в таверне о комендантском часе. Не хотелось бы так глупо подставиться и поплатиться за это свободой и жизнью — никогда не могла выбрать, что из этого для меня ценней.

- Здравствуйте, каро, — заговорил Стас, дождавшись, пока Лианна на своей кобыле скроется за поворотом. — Вы — Сара Тун, дочь Элсбет Тун из Туманных Холмов.

- Да, — ответила нам девушка немного неуверенно. — А почему вы спрашиваете?

Стас представил нас троих, после чего сказал:

- Мы ищем способ, чтобы освободить дух вашей матери.

Сара широко распахнула глаза, но все же быстро взяла себя в руки и пригласила нас в дом — небольшой и скромный, но вполне уютный, насколько это было возможно в нищем Дернхольме. Как и Джейна, Сара предложила нам сесть за стол, а сама устроилась на кровати, которая располагалась в той же, единственной комнате в доме.

- Могу я спросить, почему вы это делаете? — спросила нас Сара.

- Дух вашей матери окислил руду, и ваш брат расстроен из-за этого, — сказала уже я. — Он опасается за свою жизнь.

- Мой брат? Расстроен?! — Сара обвела нас троих недоверчивым взглядом. — Да он должен быть счастлив, собака! Он наконец-то получил то, что уже давно заслуживал! — воскликнула она в злорадстве и гнева. — Можете судить меня, но я и слезинки не пророню по моему “дорогому братцу”, если вдруг его убьют. Туда ему и дорога!

- Хм… почему вы так враждебно настроены по отношению к нему, каро Тун? — поинтересовался Стас.

- Враждебно настроена?! — Сара посмотрела на нас с вызовом. — Вы знаете, что он сделал? — и, не дожидаясь нашего ответа, продолжила:

- Он убедил мою мать переписать на него рудник, а потом продал его этим головорезам из Таранта! Из-за этого наша мать покончила с собой!

- Как ваш брат убедил вашу мать сделать это? — поинтересовался Стас в противовес спокойным и деловым тоном.

- Моя мать хотела завещать рудник мне, — ответила Сара, выдохнув и немного успокоившись. — Она с детства готовила меня к тому, что однажды именно на меня ляжет бремя владения и управления нашими рудниками. Мой же брат еще с юности пользовался дурной славой. К несчастью, наша мать заболела, и мой брат нашел это время подходящим, чтобы убедить мать отдать шахту ему. Он настаивал, что так будет лучше по закону, потому что я еще не успела достигнуть совершеннолетия. Поначалу моя мать сопротивлялась, но мой брат был очень коварный. Он всегда мог убедить кого угодно в чем угодно — именно поэтому он до сих пор жив и на свободе, — закончил Сара зло.

- Но почему ваша мать покончила с собой, после того, как Персиваль продал рудник?

- Она хотела, чтобы рудник принадлежал только нашей семье, как это было на протяжении трех поколений Тунов. Она часто говорила мне, что лучше бы умерла, чем отдала наши шахты в чужие руки.

- Она называет ваше имя. Вы можете предположить, почему?

- Да, я слышала об этом, — ответила Сара с грустью, потупив взгляд. Руки ее теребили передник. — Я не знаю… — покачала головой. — Возможно, она поняла, что могла доверять только мне. Может, она все же хотела бы уехать со мной или… ей казалось, что я покинула ее как раз тогда, когда она больше всего нуждалась в моей поддержке, — произнесла она через силу, глотая слезы. — Я просто не могла смотреть, как у нее отняли жизнь.

Мы со Стасом мрачно переглянулись друг с другом. Вроде Сару и можно было понять. Но все равно как-то странно было, что она сбежала из дома, когда ее мать была еще жива и, соответственно, больше всего нуждалась в поддержке дочери. Разве что для Сары было действительно опасно оставаться дома — если, например, Персиваль обещал расплатиться с долгами не только шахтой, но и юной сестрой. Но спрашивать об этом было бы уже бестактно и неловко. Вместо этого Стас поинтересовался:

- Почему вы переехали сюда, каро Тун? Это место знавало лучшие времена?

- Я знала, что собирался сделать мой брат, как только он завладел рудником. Я была не в силах смотреть на это, — девушка покачала головой, словно не соглашаясь с собственными словами. — Я пыталась уговорить маму поехать вместе со мной, но она отказалась покидать свой дом, в котором она родилась и выросла, в котором растила нас. Я переехала сюда, потому что у меня ничего с собой не было. Даже этот дом не принадлежит мне. Он просто пустовал. На самом деле это было большая удача, что я встретила эгене Пел-Дар здесь, в Дернхольме. Это действительно благородная женщина — во всех смыслах. Если бы не ее помощь, не представляю, как выжила бы одна, в чужом городе и без денег. Но я действительно не могла остаться дома, вместе со своим братом, — с чувством глубокого протеста добавила Сара, сжав свои маленькие кулачки.

- Вам брат знает, что вы здесь, в Дернхольме… — заметил между тем Стас, и от меня не укрылось, как испуганно распахнулись глаза у сидевшей напротив нас Сары. — Разве он не помогает вам? Похоже, у него все в порядке, несмотря на трудности, которые он нам живописал.

- Вы шутите?! — зло воскликнула Сара, подскочив с кровати. — Я никогда не попросила бы его о помощи!

- А как Персиваль объяснил продажу рудника вашей матери?

- Он выдумал какую-то историю о том, что покупатели угрожали убить его, если он не продаст им рудник. Думаю, он был просто должен им деньги. Персиваль любил играть в карты и часто проигрывал — но никогда не признался бы в подобном вслух. Он именно поэтому и вернулся из Таранта обратно в Туманные холмы…

- А вы, каро Тун, не хотели бы вернуть шахту себе?

- Конечно! Но разве вы не работаете на моего брата? — неверящим тоном поинтересовалась Сара в ответ.

- Так было вначале, — неопределенно ответил мой одногруппник. — Ваш брат обещал нам деньги. Но мы не нравился нам с самого нашего знакомства.

- Ха! Вы мне начинаете нравиться! — бодро воскликнула Сара, но тут же поникла. — Но у меня нет денег, я не смогу заплатить вам за помощь.

- Все в порядке, — поспешил ее уверить Стас. — Мы думаем, так будет справедливо, — мы с Виргилом согласно кивнули следом. — Сомнительно, чтобы ваш брат продолжил семейное дело… а не проиграл шахту кому-нибудь еще.

- Я благодарна вам в любом случае, — искренне ответила Сара. — Я понимаю, как могут притягивать деньги. Я хотела сказать, что не обижусь, если вы решите все же работать на моего брата.

- Вы можете сказать нам, кто сейчас владеет вашей шахтой? — поинтересовался Стас, словно и не заметил ее последней фразы.

- Сразу не могу вспомнить, но у меня это где-то записано…

Мы подождали, пока Сара пороется в бумагах у себя в тумбочке. Сказать ей что ли, что это не самое надежное место для хранения ценных вещей?

- Вот, — сказала она, вновь повернувшись к нам. В руках она держала раскрытой на нужной странице потрепанную записную книжку. — Стэнтон Импортер, 25 Округ Головы Льва, Тарант.

- Благодарим за содействие, каро Тун, — напыщенно официальным тоном произнес Стас. — Мы навестим вас снова, как только у нас появятся вести для вас.

Когда мы покинули скромный домик Сары Тун, уже начинало смеркаться. Предместья мы успели пересечь в сумерках — и даже увидеть очень красивый закат. Возможно, мне показалось, но далеко-далеко отсюда, в туманной дымке над горизонтом, я будто бы видела темный горный хребет. Не знаю, был ли это обман зрения, или Каменная гряда и впрямь настолько высокая, что ее можно увидеть было аж из Дернхольма.

Будучи верхом, Лианна повела нас более длинной дорогой — там, где можно было бы проехать на лошади. Так что в город, на главную площадь, мы пришли, когда уже совсем стемнело. До гостиницы оставалось пройти метров сто, может быть, чуть больше — и как же нам повезло, что эгене Пел-Дар решила нас сопровождать до самых дверей! Потому что прямо на площади нас окружил отряд городской стражи во главе с огромным бугаем, закованным в латы, ярко блестевшие в тусклом и неровном свете факелов. Надо думать, это и был тот самый Генрих Штот или, как звали его в игре, сэр Гаррик Стаут, которого “все боятся, но никто не уважает”. И вскоре мои догадки подтвердились, когда Лианна с ним заговорила, правда, назвав его Хейнрих Штавт.

Кроме уже известных имен, я больше ничего не поняла в этом диалоге, ибо говорили Лианна и Гаррик на совершенно незнакомом нам, каком-то местном наречии. Судя по интонациям, Гаррик давил и угрожал, а также подбивал клинья к самой Лианне. Лианна же бойко защищалась и сыпала угрозами в ответ (нет, она не была болтлива, но на язык — весьма остра), параллельно заступаясь за нас. В отличие от нас же, будучи уроженкой и патриоткой Камбрии, она прекрасно знала местные законы и, видимо, сказала что-то такое, отчего Штавт был вынужден отступить. А еще ее, дочь воителя, которая и сама весьма поднаторела в воинском искусстве, здесь определенно уважали, как и ее отца — иначе много бы значило одно ее слово против толпы стражников, которую возглавляет Хейнрих Штавт, вояка с непомерным самомнением?

Когда же стражники убрались прочь, а мы дошли, наконец, до таверны, Лианна, наклонившись, сказала нам тихо на общем языке:

- Считайте, сегодня удача была на вашей стороне. Но только сегодня. В следующий раз меня может не оказаться рядом. А Хейнрих Штавт — крайне злопамятен: старайтесь не попадаться ему на глаза, пока не сможете одолеть его силой, — строго напутствовала она нас на прощание, прежде чем раствориться в ночной мгле.

Наша встреча капитаном городской стражи весьма заинтересовала посетителей таверны, уже не слишком многочисленных, но оттого не менее любопытных. Когда мы вошли внутрь, нас так и прожигали взглядами — вроде бы не злобными, но ничего приятного в таком внимании тоже не было. Но прямых вопросов, тем не менее, не задавали. И только когда мы устроились, наконец, за столиком, нам принесли ужин, состоявший из все той же рыбной баланды с хлебом, и мы успели даже немного утолить голод, нас окликнул наш старый знакомец Бернард, на сей раз пришедший в таверну один, без своего приятеля. Я же подумала, что при таком папаше, как Аркбальд, неудивительно, что Бернард предпочитает проводить свободное от работы время где угодно, но только не дома.

- Тихого вечера вам, кари, — это он обратился к нам, видимо, во множественном числе.

- Доброго вечера и вам, кару, — ответил Стас за нас всех.

И я подумала, что это очень хорошо, что мы не называли друг друга по именам, несмотря на то, что Стас представил Бернарду нас всех еще в порту: как же, ответные законы вежливости. Но вряд ли было бы разумно называть наши имена при всей этой толпе, отнюдь недоброжелательно к нам настроенной. Тем более, когда тут же, в зале, присутствует Воллинджер — боковым зрением я заметила, что он опять сидит у барной стойки и свой абсент потягивает. Бернарду же хорошо тем, что при случае, надеюсь, его не обвинят в дружбе с иностранцами (то есть, нами) и, как следствие, государственной измене — мало ли, как власти Камбрии смотрят на это.

- С Лианной Пел-Дар опасно ссориться, кари. Отец сызмальства воспитывал ее, как воина, — предостерегающе заметил Бернард.

- Благодарим за добрый совет, кару, — Стас кивнул в ответ, приложив правую руку к груди.

На этом разговор закончился. Бернард допил свое пиво, расплатился с официантом и, походя, бросив нам очередное: “Тихого вечера”, покинул таверну. Со стороны его замечание могло выглядеть как обычный совет местного жителя заезжим путникам. Но что Бернард мог пытаться нам сказать таким образом на самом деле? (хотя никакого второго дна в его словах могло и вовсе не быть) Например, то же самое, что сказала нам сама Лианна вместо прощания: нам повезло, что именно она встретилась нам на пути, потому что с ней не рискует ссориться даже Генрих Штот (или как там его зовут на самом деле), представлявший в этом городе власть и силу. Или же то, что мы сами должны во что бы то ни стало оправдать заступничество и доверие, оказанное нам Лианной — и во второе мне верилось как-то больше.

Следующим утром мы рассчитывали покинуть Дернхольм, поэтому остаток вечера прошел в сборах — хотя собирать было особо нечего. На квест со сбором налогов, по здравом размышлении, мы решили забить: Черный Корень проживет как-нибудь и без нашего вмешательства в его дела, а вот нам, после того, как нас чуть не арестовали совсем недавно, общаться с местной стражей совсем не хотелось. Но, как известно, человек лишь предполагает.

Следующим утром нас практически выдернули из кроватей для того, чтобы сообщить, что нас желает видеть “Всемилостивейший Государь всей Камбрии и окрестных земель, Благословенный владыка, Домнериг Претор I”. Нет, не прямо с утра пораньше, а всего лишь к полудню — ведь королю тоже нужно позавтракать, привести себя в порядок, решить какие-нибудь важные государственные дела. Но подобный приказ-приглашение не мог не настораживать. Хорошо, если это просто квест со сбором налогов “нашел” нас столь неординарным способом. А если Штот успел наболтать уже о нас что-нибудь королю?

Стража явилась за нами часов в десять. К тому времени мы успели уже позавтракать, привести себя в порядок и одеться в лучшие костюмы, что у нас были (а таких, “для города”, у нас было всего по одному на нос, так что и выбирать было не из чего), и теперь томились в ожидании своей судьбы. Никто не знал, как с нами будут обращаться во дворце, будут ли нас обыскивать и так далее, но все деньги и документы прихватили с собой и, как могли, распихали по карманам (я под юбку тоже могла кое-что спрятать, а Виргил и вовсе не расставался со своим балахоном). Мы рассудили, что, если нам не суждено будет покинуть дворец живыми, ничего из этого нам уже не понадобится; если же с нами просто поговорят и отпустят, было бы верхом беспечности оставлять подобные ценности здесь, в гостинице, где их любой может украсть. Рюкзаки же с уже упакованной в них едой, походной одеждой и прочим полезным в хозяйстве барахлом мы оставили в номере: к королю с ними наверняка не пустят, да и с городскими костюмами они не смотрелись от слова “совсем”.

И вот час “X” настал. Повели нас во дворец под усиленным, как мне казалось, конвоем: по двое стражников на каждого из нашей тройки плюс командир. Неужели нас считают настолько важными, или, что еще хуже, опасными персонами? Хотя, если бы второе, то наверняка мы бы уже сидели в застенках, а то и вовсе болтались на виселице. Так что нынешнее положение дел все же позволяло пока надеяться на лучшее.

Поскольку войны сейчас не было, днем мост, отделявший Великаний остров, на котором стоял королевский замок от остальной части города, был постоянно перекинут через пролив. Лишь у самых ворот “наш” командир показал что-то вроде пропуска дежурившим на посту стражникам, закованным в такие же блестящие латы, и мы без лишних вопросов прошли дальше внутрь. Осмотреться нам не дали — я лишь успела заметить на площади перед замком пару заброшенных ныне клумб, поросших пожухлыми сорняками, да неработающий фонтан [6] — и почти сразу же завели в одно из боковых помещений.

Уже другие стражники, одетые в форменные и явно дорогие камзолы с металлическими нагрудниками поверх, просмотрели наши документы и задали несколько проверяющих вопросов, но, видимо не нашли, в чем уличить. Поводили вдоль наших тел какой-то магической штуковиной — это, наверное, нас только что “обыскали”. А после оставили еще час, наверное, “мариноваться” у стенки: ни скамеек, ни стульев здесь не было. И это у Претора приемная?!

Разговаривать друг с другом нам не разрешали, поэтому, чтобы хоть как-то занять себя, мы принялись разглядывать окружающую обстановку. Помещение выглядело мрачным и довольно пустым — если не считать наваленных кое-где мешков с неизвестным мне содержимым и развешанных по стенам уже давно поистрепавшихся знамен. Странно это: у короля нет денег на то, чтобы привести в порядок собственный дворец, но чтобы одеть стражу в дорогую форму — есть. Понятно, что для воина очень важна экипировка, но все же есть разница между именно качественным оружием и доспехами — и дорогим. Последнее особенно бросалось в глаза на фоне общей бедности и запустения, царящего в Дернхольме. А тут по городу разгуливают отряды стражи в едва ли не сияющих доспехах. Охраной дворца занимаются тоже какие-то очередные модники — и это несмотря на якобы полное отсутствие денег в казне и повальный дефицит всего и вся, что Дернхольм не способен обеспечить собственными силами (а способен он сейчас был на очень немногое).

Но все когда-нибудь заканчивается — закончилось и наше ожидание. Стража — на этот раз, естественно, дворцовая, снова взяла нас под конвой и повела дальше многочисленными комнатами и коридорами, так что очень скоро я сбилась, пытаясь хотя бы в общих чертах запомнить наш путь. Наконец, нас вывели в довольно узкий и длинный зал (или же очень широкий коридор) — определенно, это была уже финишная прямая. В простенках между арочными проходами, ведущими в боковые коридоры (через один из таких мы как раз вышли), висели все те же истрепанные знамена и гобелены, все недостатки которых особенно ярко бросались в глаза при тусклом и неровном свете факелов. И везде, естественно, стояли стражники — в дорогих камзолах, блестящих нагрудниках и шлемах, с начищенным до блеска оружием.

У широких, обшитых кованью арочных дверей, ведущих, надо думать, уже непосредственно к королю, наш “отряд” остановился. Провожатый сказал что-то стражникам у входа — я лишь успела заметить, что это был, с большей вероятностью, тот же язык, на котором препирались вчера Штот и Лианна — и вскоре двери открылись. Нас подтолкнули внутрь.

Поклониться королю мы додумались уже сами, без чужих понуканий. А сопровождавший нас стражник произнес речевку на все том же незнакомом языке — видимо, доложил о нашем прибытии. Король ответил ему что-то небрежно-ленивое, а после обратился уже к нам.

- Можете подняться. Хочу на вас посмотреть, — сказал он на общем языке

Мы поспешили распрямиться, не скрывая своего облегчения. Пусть со стороны это выглядело не очень красиво, но и мы — не особы голубых кровей, чтобы соблюдать все эти тонкости королевского протокола, которым, к тому же, нужно учиться заранее и не один год.

Еще некоторое время король разглядывал нас, а мы его, стараясь, однако, не поднимать глаз от пола. Что можно сказать? Претор нисколько не производил впечатление заключенной в нем силы духа, которую здесь мы встретили в Лианне, а в Туманных Холмах — в доке Робертсе. Выглядел он заметно старше того же Бернарда, но выражением своего лица напоминал скорее наивного и вместе с тем капризного и эгоистичного подростка. Снять с него золотую корону, украшенную драгоценными камнями, вышитую золотом красную мантию, подбитую горностаевым мехом, и выкинуть из дворца на улицу — и никто не узнает в нем короля.

Наконец, Претору надоело молчание. А, может, он не дождался от нас той реакции, на которую рассчитывал (потому что молчать в нашей ситуации было самым умным ходом). И он спросил:

- Что привело странников в славную Камбрию?

Мы со Стасом переглянулись, и ответила уже я:

- Как вы определили, что мы не из Камбрии, ваше величество?

- У вас не такой вид, как у подданных Камбрии, — с нарочитым сожалением ответил король.

- Ваше величество льстит нам, — я сделала неуклюжий реверанс. — Мы мало отличаемся от ваших подданных.

- Мы бедный народ теперь, — скорбно ответил Претор. — В казне мало денег, и я боюсь, мои подданные начинают голодать. Проклятая технология лишила мою любимую Камбрию былого величия!

С тем, что в Дернхольме было все плохо, никто не спорил. Но это были лишь самые простые вещи. Но чтобы приобрести даже их, требовались деньги — а Бернард упоминал, что в городе даже своим не хватает работы. По улицам мы видели немало людей с протянутой рукой, оборванных и грязных — не было разве что бездомных: просто потому, что в Дернхольме полно пустых домов. Тем, кто, подобно Глэдис, держал свои огороды, повезло больше: они могли хоть как-то прокормиться. Но, что показательно, ни Джейна, ни Сара не предложили нам даже самой простой еды и питья у себя в доме. Сомневаюсь, что в той же Камбрии совсем отсутствуют традиции гостеприимства. Но однозначно можно утверждать, что жили обе девушки весьма скромно, и вряд ли их, не самые большие запасы еды были рассчитаны еще и на нежданных гостей.

Но Претор — каков-то наглец! Сам ходит в золоте и в мехах, стража у него тоже вся раззолоченная — и при этом жалуется на безденежье! Все эти мысли наверняка отразились на моем лице, которое у меня никогда не получалось держать, и, я думаю, спасло меня — а заодно и моих товарищей по несчастью — лишь то, что мы по-прежнему стояли, глядя в пол, словно бы выражая тем самым свое смирение и ничтожность перед королевским величием.

- Как такое могло случиться? — спросила я после некоторой паузы.

С таким, как Претор, лесть — или то, что он примет за нее — может быть полезна. И, в любом случае, узнать другую точку зрения тоже бы не помешало.

- Я привлек магов Туллы, чтобы справиться с безумием Арланда, вызванным технологией. Они клялись, что технология ничего не стоит по сравнению с их заклинаниями! И все же она оказалась достаточно сильна, чтобы разрушить нашу экономику.

Хм… это Претор именно за себя говорит? Или приписывает себе заслуги (равно как и ошибки) своего отца Торрена? Потому что запрет на технологию издал именно Торрен. И если советники-маги имели влияние на юного Претора, то логично предположить, что при дворе они появились, как минимум, при его отце.

Претор упоминает Арланд, не Тарант. Арланд — это государство к западу от Каменной гряды, известное тем, что в своем развитии опирается и на магию, и на технологию. Хм… выходит, уже при Преторе Камбрия успела рассориться и с Арландом, раз много позже, а именно сейчас, приблизительно в том времени, где мы находимся, Претор будет активно препятствовать браку своей дочери с принцем Арланда?

Я понимала, что это, с большей вероятностью, лишь мои собственные домыслы, но, как вариант, у Камбрии еще был шанс оправиться после войны с Тарантом. И Арланд предлагал свою помощь. Но в обмен требовал снять запрет на технологию — на что Претор, еще находившийся под влиянием своих советников, категорически отказался идти. И теперь валит с больной головы на здоровую.

- А почему маги не смогли помочь, ваше величество?

- Они не смогли смотреть правде в глаза, когда стало ясно, на что нас обрекло их невежество, — ответил Претор тоном записного жалобщика. — В конце концов, они все сбежали!

Что ж, заодно и понятно стало, почему в городе нет ни одной магической лавки.

Меж тем повисло неловкое молчание. Далее по сценарию предполагалось предложить Претору свои услуги в качестве сборщика налогов, но мне как-то не улыбалось принимать подобные решения за всю нашу группу. Тем более, Претор не вызывал симпатий ни у меня, ни, я была уверена, у Стаса. Однако Претор все решил за нас.

- Скажите, странники, а куда вы держите свой путь? — спросил он, пристально глядя на нашу троицу.

Говорить, что в Тарант, мне показалось опасным. В Черный Корень? Спорная земля… мало ли, как Претор нас поймет.

- Мы выполняем последнюю волю умершего человека, ваше величество, — рискнула я сказать полуправду. — У него осталось много незавершенных дел. И потому нам предстоит посетить многие города Арканума.

И нам повезло: Претор не стал копать вглубь и выспрашивать, а чью именно волю мы выполняем, где это случилось, и откуда мы сами. Вместо этого он сказал преувеличенно бодрым тоном:

- Это замечательно! Мне как раз нужен посол в Черный Корень, одну из наших отдаленных провинций. Думаю, этот никак не повредит вашей миссии…

И подобный ход разговора не предусматривал для нас даже формальной возможности отказаться, как это было в игре. Впрочем, учитывая, как нас вообще доставили во дворец, было бы странно, если бы Претор отпустил нас просто так, ничем обязав в довесок.

- Что именно мы должны сделать, ваше величество? — теперь вступил в диалог уже Стас.

- Черный Корень никак не может выплатить мне налоги. По их словам, из-за неурожая. Но за последние два года я не получал от них ни слова! Поэтому вы должны выяснить, что случилось, и передать долг Черного Корня в казну Камбрии. Это пять больших слитков золота.

Далее по сценарию предлагалось спросить о возможном “предательстве” — оно неудивительно, что от такого короля, как Претор, поспешили бы сбежать все, у кого имелась такая возможность. А у Черного Корня, благодаря приграничному расположению и удаленности от Дернхольма, она была.

А сам Претор-то каков! Два года не получал известий от одной из своих провинций — причем самой богатой — и только сейчас зачесался, что налоги они не платят. На терпеливого человека Претор не походил нисколько, а, значит, тогда это просто мало его заботило, сама ситуация “терпела”, а теперь “припекло”. А почему “припекло”, можно лишь гадать. Например, на новую мантию денег не хватило.

- А что мы можем ожидать в качестве награды? — спросил тем временем Стас.

Пусть в Черный Корень мы так и так собирались идти, но работать за бесплатно — уже нет. Не на такого человека, как Претор I.

- Если вы преуспеете в возвращении налогов, то получите 200 золотых и мою вечную благодарность, — важно ответил Претор. — Даю вам полгода на выполнение задания. Ступайте! — и сделал небрежный знак рукой.

Дворец мы покидали с нескрываемым облегчением и благодарностью к мирозданию. Мы остались живы и на свободе — не это ли счастье? У нас ничего не изъяли ни на входе, ни на выходе, да и возвращались в гостиницу мы уже сами по себе, без какого-либо конвоя. Хотя и свербела где-то на задворках сознания мысль, что рано радоваться и предаваться беспечности: конвой-то с нас сняли сразу, как только мы покинули Великаний остров, но это вовсе не означало, что за нами не продолжают тайно следить. И, надо отдать должное Виргилу, он все это время держал рот на замке, не пытаясь подставить нас неуместными и просто глупыми замечаниями.

В гостинице нам снова повезло, и наши вещи никто не тронул. По крайней мере, нашли мы наши рюкзаки в том же углу, куда их сложили перед уходом, и даже если кто-либо в них действительно заглядывал, этого нельзя было заметить сразу. А если бы и можно было? Чего бы добились мы, в чужом городе и чужом мире? Так что мы, переодевшись в походное и тепло поблагодарив хозяина, оставили ему на прощание пять золотых и покинули сие гостеприимное заведение.

Путь наш лежал, однако, не к городским воротам, а в южные предместья: как-никак, мы обещали зайти к Джейне Стайлс за окончательным ответом. К нашему удивлению, Джейна уже собрала свои немногочисленные пожитки, в том числе и книги, и теперь сидела “на чемоданах”. Было видно, что сомневалась она до последнего, но стремление изменить свою жизнь победило в ней страх перед опасностями, с которыми так или иначе сопряжено любое путешествие дилетантов-одиночек вроде нас.

- За садом присмотрит моя соседка кара Вайр. Она еще помнит моих родителей, так что не выдаст меня, — срывающимся от волнения голосом поведала нам Джейна. — Второй ключ от дома тоже оставила ей. Все книги и деньги я забираю с собой, так и что красть здесь особо нечего, — девушка печально оглядела обстановку своего дома, которая, несмотря на скудость, вчера все еще казалась жилой. — Поэтому каре Вайр ничего не грозит.

Нас интересовало, выпустят ли саму Джейну из города. Мало ли, вдруг тут “железный занавес” и прочее в таком же духе? И Джейна уловила этот еще не высказанный, но такой очевидный вопрос.

- Из города нас всех выпустят, — поведала нам Джейна с мрачной решимостью. — Жители ближайших деревень ходят сюда на ярмарку: им больше негде заработать себе на жизнь. Но если я пойду сейчас с вами, то буду считаться предательницей и стражники могут меня убить!

Мы со Стасом и предполагали нечто подобное, поэтому согласно переглянулись в ответ.

- Тогда подумайте еще раз, каро. Путешествие с нами может быть действительно слишком опасным для вас.

- Нет! — резко воскликнула Джейна. — Другой возможности попасть с Тарант у меня уже не будет! А здесь я все равно обречена на смерть… — добавила она уже поникшим голосом, опустив плечи.

Джейна была очень бедна: у нее не было даже лишнего платья, не говоря о легком походном доспехе, а из оружия имелся лишь самый простой кинжал, которым она владела, надо думать, лишь немногим лучше, чем я — своим. Но сейчас это, наверное, и к лучшему — как способ для отвода глаз: девушка, всю жизнь прожившая в городе, по определению не сможет уйти далеко в своей длинной юбке. А чтобы стать еще более неприметной, Джейна накинула на себя широкий плащ неопределенного цвета, а голову скрыла капюшоном. Это тоже было здравое решение: пусть днем солнце припекает, но теплого утра я не встречала в Аркануме еще ни разу.

На главной площади мы задержались. Вернее, задержались я, Джейна и Виргил. Стас же пошел в лавку Долана за алхимическим ингредиентом, здраво рассудив, что не стоит светить им при Джейне. На выходе из города у нас снова проверили документы — имею в виду, у меня, Стаса и Виргила. Джейне же повезло гораздо меньше: в городе ее знали и потому хотели удостовериться, что она не сбежит. Так что я, можно сказать, очень вовремя предложила Стасу (представленному, как обычно, как “Станнис”) и Джейне поменяться вещами, чтобы у одного были книги, на всякий случай припрятанные тряпками, а у другой — еда. Джейна, предусмотрительно от нас отставшая, чтобы нас не связали друг с другом, предъявила эту еду стражникам, сказав, что идет собирать травы.

Звучало вполне убедительно: поход за травами — дело долгое, может статься, что и под открытым небом ночевать придется, так что и нож, и запасы продуктов, и одеяло, и корзинка для сбора этих самых трав были в тему. Как я и предполагала, гербология являлась “нейтральной” дисциплиной, поэтому стражники без лишних вопросов пропустили ее дальше. Согласно нынешним законам Камбрии и, в частности, Дернхольма, его граждане имели полное право умереть за пределами города от голода и холода, быть загрызенными волками или убитыми разбойниками. Но не имели права уйти в поисках лучших условий жизни.

Объединиться вновь мы могли лишь за пределами видимости с городских стен. Местность за городом была холмистая, но безлесная (разве что небольшие рощицы встречались время от времени), так что спрятаться было практически негде. И если мы честно могли топать сразу в направлении Черного корня прямо по дороге, в направлении, указанном стражником у ворот, то Джейне предстояло совершить немалый крюк, прежде чем вновь встретиться с нами. Нам же оставалось надеяться лишь на то, что она все-таки знакома с городскими окрестностями (например, бродила там раньше в поисках тех самых трав), и сможет в целости и сохранности добраться до условленного места, не встретившись в пути ни с разбойниками, ни с волками. И ждать…

[1] Альбрехт Дюрер (1471-1528, Нюрнберг) — немецкий художник и математик, теоретик искусства представитель т.н. Северного Возрождения.

Городские пейзажи:

https://img-fotki.yandex.ru/get/95493/161820351.2/0_1eda4e_e39ec3d0_L.jpg

https://img-fotki.yandex.ru/get/768433/161820351.2/0_1eda4d_25e02cb0_L.jpg

[2] Так примерно мог выглядеть переход в северные предместья Дернхольма:

https://img-fotki.yandex.ru/get/232875/161820351.2/0_1eda4f_21d3c9c_L.jpg

[3] Глэдис могла бы выглядеть примерно, как женщина на этой картине (Ж.Б.С. Шарден, “Молитва перед обедом”): http://www.pichome.ru/image/tn3

[4] Похожим образом могла бы выглядеть Шенна Стейле (Дженна Стайлс) (Перси Моран, “Молодая пуританка”): http://www.pichome.ru/image/tnG

[5] Сущность Лианны Пел-Дар: http://www.pichome.ru/image/tnJ

Очень приблизительная внешность: http://www.pichome.ru/image/tnN

А такой она могла бы быть уже ближе к старости: http://www.pichome.ru/image/tnO

[6] Королевский замок Дернхольма в годы правления Претора I: http://www.pichome.ru/image/tnd