Повернуть вспять (гет)

На некоторое время Гермиона забыла про холод — по коже пробежал мороз, совсем не связанный с погодой. Перед ней раскинулся Хогвартс, вот только ей никак не удавалось связать родную школу с искалеченным замком, руины которого она сейчас видела. Больше всего пугал Запретный Лес. Хотя он и раньше не казался гостеприимным, теперь же вовсе превратился в непроходимые заросли. Деревья Леса еще сопротивлялись, но их душил колючий кустарник с черными гибкими стеблями. Его ветви переплетались со стволами деревьев, образуя густую чащу, и выползали далеко за пределы Леса. Кое-где кустарник уже достиг стен замка и, цепляясь за камень острыми колючками, понемногу превращал их в крошево. В глубине чащи, которой стал Запретный Лес, копошились неясные тени, разглядеть которые никак не удавалось. От их вида Гермионе стало не по себе.

Она поискала взглядом место, где раньше стояла избушка Хагрида. Ожидая увидеть пепелище, она не сразу поняла, что странное сооружение, отдаленно напоминающее гнездо, и есть то, что она ищет. Черный кустарник, ползучими стеблями подбиравшийся к замку, за несколько ярдов огибал его, словно стараясь держаться подальше. И Гермионе вовсе не хотелось знать почему.

Границы Хогвартса были окутаны густым туманом. Казалось, что вот-вот удастся разглядеть, что за ним, но в ту же секунду белая мгла сгущалась и образы ускользали. Гермиона изо всех сил постаралась рассмотреть хоть что-то, но завихрения тумана заставили ее потерять равновесие. Пошатнувшись, она поспешно отступила назад — падение с Астрономической башни было не лучшим выходом из сложившегося положения. Она обернулась на подозрительно притихшего Малфоя как раз в тот момент, когда он, негромко выругавшись, грубо запихнул ее вещи обратно в сумку.

— Никуда не годное барахло!.. — пробормотал он себе под нос.

Гермиона сделала маленький, почти незаметный шажок в его сторону.

— Грейнджер, даже не надейся подкрасться ко мне незаметно, — не оглядываясь, прокомментировал ее действия Малфой.

Она замерла, не зная, какую тактику лучше выбрать. Да и вообще, это же Малфой! Решив, что шансов у нее все равно немного, Гермиона постаралась придать голосу уверенность и как можно спокойнее сказала:

— Послушай, Малфой. Тебе ведь это совершенно не нужно. Отдай мне мои вещи и верни обратно в поместье. Дальше можешь вытворять все, что тебе заблагорассудится. Я никому ничего не скажу.

Вот теперь он повернулся к ней. Взглянул как-то странно — со смесью удивления и насмешки. После чего кинул ей сумку.

— Ну-ну, куда же делась твоя гриффиндорская честность? Будешь покрывать врага, всего лишь за возвращение? — он открыто издевался над ней. — Или нет, ты просто изворачиваешься, чтобы попав обратно, тут же рвануть к Поттеру и доложить ему, что я опять затеваю какую-то гадость?

Гермиона сжала кулаки так крепко, что чувствовала, как ногти врезаются в кожу. Стоя на вершине Астрономической башни, в Хогвартсе, в который никто не может попасть, лишенная палочки — она просто не могла позволить себе дать волю эмоциям. Сейчас она полностью зависит от этого гаденыша. Он же продолжил:

— В любом случае, ты врешь. Или собираешься соврать для своей выгоды, — на этих словах он ухмыльнулся. — Глядишь, мы с тобой и сработаемся!

Увидев, как изменилось от удивления лицо Гермионы, Малфой рассмеялся. Казалось, что вся ситуация даже доставляет ему удовольствие. Он преспокойно уселся на обломок стены и, закинув ногу на ногу, сделал приглашающий жест, более уместный на каком-нибудь великосветском приеме. Это было так нелепо, да и весь он смотрелся на этих развалинах настолько неуместно, что Гермиона как-то сразу успокоилась и присела рядом.

— Пожалуй, мне придется тебе кое-что рассказать, — Малфой нахмурился, словно не зная, с чего начать. — Обратно я тебя не верну. Во-первых, ты мне пригодишься. Твое… скажем так, происхождение может принести пользу. А во-вторых — и это основная причина — это невозможно. Совершенно. Портал, через который мы здесь оказались, был одноразовым и односторонним. Попасть в Хогвартс можно только через эту точку, но кроме меня об этом никто пока не знает. И далеко не факт, что когда-нибудь узнает. Никаким другим путем отсюда не выбраться — Хогвартс просто не выпустит нас.

Гермиона в недоумении уставилась на него:

— Ты шутишь? Что это еще значит — «не выпустит»? Это же замок, не человек!

— Не могу поверить, Грейнджер, что ты не понимаешь таких элементарных вещей, — Малфой укоризненно покачал головой. — Ладно, проведу тебе маленький курс теории магических воздействий. Любое место, где на протяжении долгого времени живет практикующий маг и где постоянно используется магия, обретает некое подобие души. Или разума. Вроде того. Долгое время — это не пару недель в отпуске. Должно пройти несколько столетий постоянного волшебства, смениться череда поколений магов. Мое поместье — один из примеров. Даже эта ваша лачуга — «Нора» — со своим характером. А уж Хогвартс — самое одушевленное место в Британии и, скорее всего, в мире. Своим хозяевам такие места помогают, врагам могут значительно навредить. Иногда могут проявиться причуды или дурной нрав. Неужели тебе не хватило ума самой это понять, когда ты узнала о Выручай-комнате?

Во время Битвы на Хогвартс было оказано такое сильное воздействие противоположных заклятий огромной мощности, что он, образно выражаясь, спятил. Магический фон стал крайне нестабилен, заклинания ведут себя совершенно непредсказуемо. Даже просто нахождение в его стенах стало опасным. Поэтому Хогвартс окружил себя непробиваемой защитой — так, что никто не может проникнуть внутрь. Он как бы защищает нас от себя самого. Мне удалось провесить портал только сюда, в самую высокую точку, где защита слабее всего. Но даже на это у меня ушло полгода. И эта площадка — последнее место, где в Хогвартсе можно применить магию, внутри этот фокус уже не пройдет.

Из-за осторожности замка выйти отсюда тоже не получится. Все, что внутри, он считает потенциально опасным и, чтобы никому не навредить, держит внутри и сделает все, чтобы нас не выпустить. Суть улавливаешь, Грейнджер?

Теперь Гермиона успокоилась окончательно. Малфой нес какую-то несусветную, возмутительную чушь. Либо он держит ее за абсолютную идиотку, готовую поверить в такой бред, либо он окончательно тронулся умом и сам считает все это правдой. Видимо, ее подозрения выдала мимика, потому что Малфой разочарованно поморщился:

— Тааак… Не веришь. Ладно, держи твою палочку. Имей в виду, если попробуешь сделать глупость, вспомни высоту Астрономической башни и прикинь, сколько тебе лететь до земли. Так что возьми и трансгрессируй, куда пожелаешь. Скатертью дорожка, — он нацелил на нее свою палочку и отошел на пару шагов назад.

Гермиона вцепилась в спасительную палочку. Настороженно следя за Малфоем, она сосредоточилась и представила себе Косой переулок. Перед мысленным взором предстала витрина «Флориш и Блоттс» в мельчайших деталях — новенькие книги, сверкающие буквами на обложках, тяжелая деревянная дверь, вывеска с немного покосившейся буквой «Ф»… В последний момент Гермиона закрыла глаза и крутанулась вокруг себя. Потом сделала это еще раз. И еще, чтоб уж наверняка. Ничего не произошло. Открыв глаза и увидев злорадную улыбку Малфоя, она была вынуждена признать, что хотя бы часть его слов — правда, и опустить палочку.

— Ладно, Малфой, похоже, что…

— Экспеллиармус!

Девушка вскрикнула от неожиданности, почувствовав, как палочка выскальзывает из ее пальцев.

— Ты что вытворяешь, хорек?!

— Успокойся, Грейнджер. Прежде чем я тебе ее верну, нам нужно еще кое-что прояснить. Долгие месяцы я готовился попасть сюда, я изучил все материалы о подобных случаях, которые существуют. Слава Мерлину, это не первая война, и похожее уже случалось. Запомни — ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не используй палочку. Любое твое заклинание может обернуться против тебя (а главное — против меня), причем, самым непредсказуемым образом. Если ты хочешь выбраться живой и по возможности целой, тебе придется слушаться меня беспрекословно. Колдуй только в том случае, если так скажу я. Ясно?

— Да ты…

— Ясно?

От ярости у Гермионы запылали щеки. Чтобы она слушалась Малфоя? Да не бывать этому! «Еще посмотрим, кто кого будет слушаться», — мрачно подумала она и молча кивнула.

— Вот и славно, — Малфой протянул ей палочку. — И к сведению — я не собираюсь тебе вредить. Ты мне нужнее дееспособная — когда нельзя пользоваться магией, грязнокровка как нельзя более к месту.

Повернувшись спиной к замершей в бешенстве Гермионе, Малфой направился к чернеющему провалу в полу, за которым, по всей видимости, находилась лестница.

— Не боишься, Малфой, что ты-то мне совсем не нужен — я могу избавиться от тебя в любой момент, и с превеликим удовольствием. Особенно, если ты продолжишь оскорблять меня, — процедила она ему вслед.

Остановившись у края провала, Малфой ответил:

— Да брось! Ты же даже не знаешь, куда идти.

И это она действительно упустила из виду.

Даже подойдя к самому краю провала, разглядеть внизу не удавалось ничего. Казалось, что там не просто темнота, а абсолютный мрак, пустота. Словно пространство там исчезло, и стоит сделать шаг — эта тьма поглотит и тебя. Но другого пути с Астрономической башни не было. Подойдя к Малфою, Гермиона почему-то шепотом спросила:

— И куда мы идем?

— Вниз по кроличьей норе, Алиса, прямиком в Страну Чудес, — с какой-то веселой злостью выкрикнул Малфой и неожиданно прыгнул вниз. В последний момент в его руке что-то блеснуло, но чернота мгновенно сомкнулась над его головой, и Гермиона ничего не успела разглядеть.

Она замерла в нерешительности. Выбора, впрочем, у нее не было. «В конце концов, Малфой сказал не использовать палочку. А я и не буду. Просто подержу ее наготове», — обнадежила Гермиона саму себя и шагнула в темноту.

Приземлилась она на что-то влажно-мягкое, неприятно просевшее при ее падении. Возникло странное чувство дежа-вю — где-то, когда-то с ней такое уже происходило. Еще не успев толком понять, что вокруг не так уж темно, Гермиона с трудом встала и почувствовала, как что-то стремительно пролетело рядом с ее головой, после чего послышался свист рассекаемого воздуха и крик Малфоя: «Пригнись!» Как только глаза немного привыкли к полумраку, она увидела, что помещение заполнено туго переплетными шевелящимися стеблями темно-бордового цвета. Влажно поблескивая, они плотно покрывали ступени лестницы так, что если не знать о ее существовании, догадаться было бы невозможно. Масса возбужденно колыхалась, словно учащенно дыша. Несколько стеблей уже оплели ноги девушки, но гораздо опаснее были свисавшие со стен и потолка — более толстые и мощные, покрытые крошечными иглами, они извивались и быстрыми хлесткими движениями нападали на вторгшихся в их владения людей. Гермиона успела увидеть Малфоя с каким-то длинным узким клинком в руке, отбивающегося от взбесившегося растения в нескольких метрах от нее, когда поняла, что нужно делать.

— Дьявольские силки! — радостно закричала она. — Это дьявольские силки! Я знаю, что делать!

Прежде чем Малфой ей что-то ответил, она взмахнула палочкой и что есть силы крикнула: «Люмос Солем!».

Отдачей от заклинания Гермиону отбросило к стене, и от силы удара она практически потеряла сознание. Сквозь звон в ушах она слышала, как Малфой орет, чтобы она поднималась и бежала, но вспышка заклинания ослепила ее. Было похоже, что обычное заклинание солнечного света заставило солнце появиться здесь и взорваться выжигающим сетчатку пламенем. Гермиона ничего не видела, кроме плавающих перед глазами кроваво-красных пятен. В полуобморочном состоянии, сквозь туман, застилающий мысли, она равнодушно отметила, как что-то грубо схватило ее и тащит по месиву из копошащихся в панике стеблей. Потом она ощутила, что съезжает куда-то вниз, ниже, ниже… Ей стало казаться, что теперь так будет всегда, вечно, и она отключилась.

Открыв глаза, Гермиона застонала от боли и мгновенно зажмурилась. Голова болела нестерпимо, но поднять веки мешала совершенно невыносимая боль. Она услышала шорох шагов и почувствовала, как чья-то рука грубо приподняла ее голову от пола. Малфой. Чудесно.

— Грейнджер. — В его исполнении это прозвучало, как худшее из ругательств. — Ты чертова идиотка, Грейнджер! Как ты вообще живешь с таким дерьмом вместо мозгов? Ты решила нас угробить?!

Она молчала. Да и отвечать было нечего. Малфой, конечно, выбрал не лучшую манеру критики, но он прав. По ее вине они оба чуть не погибли. И ведь она знала, что магию использовать крайне опасно, но привыкла считать себя самой умной. Вот и поплатилась.

— Давай, открывай глаза! — скомандовал Малфой. — Открывай, а то ослепнешь к чертовой матери. Таскайся потом тут с тобой — бестолочь, да еще и калека.

Собравшись с силами, Гермиона выполнила его требование. Сначала она подумала, что больнее быть в принципе не может — как будто дюжина Круциатусов впились в ее глаза. Но в этот момент Малфой что-то закапал, и она завизжала от боли. Смерть от удушья в дьявольских силках показалась недостижимой мечтой.

— Тихо, тихо. Терпи, сейчас пройдет… — даже в голосе Малфоя зазвучали нотки сочувствия.

Медленно, очень медленно боль отступала. Вымотанная мучениями девушка свернулась в клубочек на каменном полу. Она чувствовала, как из-под ресниц текут слезы, но никак не могла их остановить. Обессиленная, она погрузилась в беспокойный сон.

Проснувшись, Гермиона еще несколько минут лежала, боясь открыть глаза. Наконец, она решила, что если снова испытает такую боль, то умрет сразу же, так что бояться нечего. Нерешительно приоткрыв один глаз, она обнаружила, что все гораздо лучше, чем она предполагала. Она испытывала небольшой дискомфорт, как будто освещение слишком яркое, хотя в комнате было тускло-сумрачно. Серый свет падал из единственного незаваленного окна, перед которым спиной к девушке стоял Малфой. Заметив, что свитер на его плече разорван, а под ним едва затянувшаяся рана, Гермиона вздрогнула и почувствовала острый укол вины. Она попыталась окликнуть его, но звук получился непонятный — за время сна во рту пересохло.

Услышав ее, Малфой обернулся, и она замерла в ужасе. Белки его глаз были полностью красными, ни единый капилляр не остался целым. В сочетании со светло-серой радужкой это создавало действительно жуткое впечатление. Уголок губы был рассечен так, что казалось, будто рот кривится в какой-то дьявольской ухмылке. Оценив эффект, который произвела его новая внешность, Малфой с усмешкой заявил:

— Надеюсь, Грейнджер, теперь я настолько страшен, что ты соблаговолишь меня слушаться.