Борьба за будущее: Интроекция (джен)

Глава 33. Вечер перед долгими днями

Синдзи резко вскочил, схватившись за шею, и тут же головой ударился о крышу машины. В салоне играла какая-то заводная песня.

— О, проснулся, соня? — Мисато усмехнулась. — Ты так сладко спал, просто милашка.

Он не стал отвечать на колкость и просто потёр ссадину на макушке.

— Кошмар?

— Да так… — не стал уточнять Синдзи, выправляя своё дыхание. — Где мы?

— Почти приехали, — меланхолично ответила Рицко.

«Всего лишь сон», — вздохнул Синдзи и протёр глаза. Его уже начинало беспокоить, что в последнее время кошмары стали сниться слишком уж часто. И он бы не удивился, что это последствия регулярного контакта с «Евой». Однако Икари не был пока уверен, говорить о своих снах Акаги и Карихаре или пока воздержаться. А то эти двое, рассуждал Синдзи, пока вся троица поднималась домой, наперегонки устроят ему настоящее вскрытие мозга, чтобы докопаться до причин этих самых сновидений. С другой стороны, он зарубил себе на носу: если кошмары начнут беспокоить слишком часто, то следует обязательно обратиться к докторам прежде, чем всё станет плохо.

Когда они оказались дома, Мисато сразу рванула на кухню. За японским столиком в гостиной на бинбэг филигранно приземлилась Рицко, рядом с ней на дзабутоне[1] расположился Синдзи.

Им открывался прекрасный вид на носящуюся туда-сюда хозяйку. Судя по всему, ожидать от неё какого-то полноценного блюда не стоило: в качестве ингредиентов шли одни полуфабрикаты, а в основе — так и вовсе лапша быстрого приготовления.

— Ты ещё ни разу не пробовал фирменное блюдо Мисато? — спросила Рицко.

— Нет, не довелось.

— О, мир полон чудесных открытий, — таинственно проговорила она, жестом подзывая к себе Пен-Пена. — Чур, я первая в уборную.

Синдзи непроизвольно захихикал и расслабился. Он очень боялся, что с суровой учёной ему не о чем будет поговорить и в отсутствие Мисато они просто будут молчать. Но Рицко оказалась хоть и строгой, но вполне общительной женщиной.

— Иди сюда, наглая птица, — посадила она уаркающего пингвина к себе на колени. — Ну, рассказывай, как жизнь молодая? Хорошо кормят?

— Уарк! — довольно ответил Пен-Пен, кивая в сторону Синдзи. А тот потихоньку недоумевал от такого диалога.

— Не обижают?

— Ур-р, — помотал он головой.

— Как тебе новый сосед по квартире?

— Уарк-уарк! — пингвин перебежал на колени Синдзи и сразу же начал ласкаться.

— Прекрати, щекотно! — рассмеялся Синдзи.

— Запиши в копилку своих достижений, Икари-кун, — ты ему сразу же понравился.

Он посмотрел с изумлением на Акаги:

— А разве он не со всеми такой?

— О, ты не видел, какая была война между Мисато и Пен-Пеном. Настоящая Иводзима.

— Уа-арк! — пингвин принял боевую стойку, подтверждая сказанное женщиной.

— Неужели? — Синдзи всё ещё не верил. — И кто же победил?

Пен-Пен тут же выпятил грудь и похлопал по ней крылом.

— Ты, мой пернатый друг, как и Курибаяси, потерпел меньше поражений в битвах, — щёлкнула Акаги его по клюву. В ответ он её нежно куснул, отчего учёная тихо ойкнула, — но в итоге всё равно проиграл Смиту.

— Это как? — удивился Синдзи.

— У тебя и вправду есть пробелы в истории, Икари-кун.

— Я не совсем уловил, при чём тут реальная битва Тихоокеанской войны полувековой давности.

— Ну, Пен-Пен же смирился и стал жить с Мисато, так?

— Так.

— А значит, согласился есть то же, что и она. Но раньше он был ох какой привереда.

Тут же прозвучал грустный «уарк», после чего пингвин ещё сильнее прижался к юноше.

«Железная логика», — подумал Синдзи и нервно усмехнулся.

— А вот и я! Проголодались? — явилась хозяйка с подносом, на котором расположились четыре глубокие тарелки с массой, похожей на лапшу с карри, различные закуски, а также три банки: одна — с колой, две — с пивом.

— Уарк! — первым отреагировал на странные запахи пингвин.

— А ты, Пен-Пен, предатель! — пожаловалась Мисато. — Будешь сегодня свои слюньки кушать.

— Уа-арк! — птица тут же запрыгала вокруг неё, моля о пощаде.

— Жестоко, Мисато-сан, — неодобряюще бросил Синдзи.

— А ты как думал она Пен-Пена приручила?

— Мне в подчинении иногда давали натуральных кретинов, которые не знали, где право, а где лево, — Мисато поставила поднос на столик и уселась рядом с остальными. — Что мне пингвин, у которого ай-кью на треть больше, чем у любого среднестатистического рядового.

Пен-Пен сразу устроился рядом со своей хозяйкой, ластясь к ней. Кацураги всё же сжалилась над пингвином и поставила рядом с ним тарелку. Счастливый «Уарк!» раздался по всей квартире.

— Во всяком случае, моё солнышко куда как круче твоих котов, Риц, — Мисато погладила птицу по пузу, — а то они у тебя вечно повиснут в проходах, не понимая, хотят выйти или остаться. Как это бесит!

— Ничего ты не понимаешь, — Акаги покосилась на ужин. — Состояние кота не может быть объяснено с позиции классической физики. Коты описываются квантовыми уравнениями и могут находиться в состоянии принципа суперпозиции, когда они одновременно выходят из комнаты и одновременно в ней остаются.

Синдзи не мог понять — это она так шутит или нет? Ибо выражение лица учёной нисколько не изменилось.

— Да-да, наверное, твои когтистые ленивцы брали уроки у кота Шрёдингера — тот был мастером в этом.

— Как и Ангелы, — слегка усмехнулась Рицко.

Синдзи, мало что понимал в их разговоре и ради разнообразия неодобрительно повозился палочками в своей порции. Это была странная субстанция из лапши и соуса карри. Но, принюхавшись, он мог точно сказать, что сие, с позволения сказать, «блюдо» куда как аппетитнее американских сухпаёв, особенно на вид.

— Ну что вы, не стесняйтесь! — одной рукой Мисато вскрыла банку пива, а другой занесла палочки над своим кулинарным творением. — Приятного аппетита!

И тут же по-армейски набросилась на долгожданную еду, поглощая с невероятным аппетитом. Её подопечный и подруга не обладали военным опытом — не познали связанных с ним лишений, поэтому решили аккуратно подойти к процессу.

— Ну что ж, — произнесла Рицко, пытаясь оставаться беспристрастной, — приятного аппетита.

— Да, приятного, — кивнул Синдзи и отправил к себе в рот первую порцию.

Первое его впечатление: «Хорошо, что готовлю я». Второе было более конкретное: «Острое!» Третье: «Офигеть острое!» Еле жуя, юноша медленно глянул на старавшуюся сохранить невозмутимость интеллигентную женщину с докторской степенью. Да только на её лице всё было прекрасно написано.

«Чёрт, насколько же оно острое!» — взмолился Синдзи.

— Мисато, как можно было испортить уже почти готовую еду? — Рицко удалось сдержаться: помог глоток холодного слабоалкогольного напитка. — Пиво нормальное — уже прогресс.

— Что? А по-моему, очень даже вкусно! — довольная хозяйка квартиры перевела взгляд на своего питомца. — Так, Пен-Пен?

Синдзи мог поклясться, что птица сглотнула от страха пробовать ЭТО.

— Ведь так, Пен-Пен? — Мисато продолжала буравить взглядом бедное животное. У Синдзи не осталось никаких сомнений — эта женщина способна построить любого.

Пингвин жалостно похлопал глазами-бусинками, обречённо понимая, что ему ничего не остаётся, как попробовать готовку его хозяйки. И зря он рискнул: его вкусовые рецепторы явно не были готовы к такому, и после первой же порции Пен-Пен натурально отключился, упав навзничь. Или же сделал вид.

— Эй, очнись, солдат! — Мисато принялась тормошить его. — Встать!

Но пингвин упорно изображал отсутствие признаков жизни, лишь бы не есть эту стряпню.

— Икари-кун, тебе лучше переехать, — Рицко после пары глотков свежего пива была в приподнятом настроении, — эта ужасная соседка разрушит твою жизнь.

— Да я уже привык, — последовал он её примеру и отпил холодной колы, после чего вновь попытался одолеть то, что называлось ужином.

— Он прав, Риц, не стоит недооценивать способность человека приспосабливаться к новым условиям окружающей среды. Кроме того, если он переедет… Ой, — помахала она уже почти пустой банкой, а на лице так и читалось удивление, — Син-чан, душка, принеси ещё одну, пожалуйста.

— «Душка» ещё ладно, но с каких пор я «Син-чан»?

— Ну не будь злюкой.

— Видишь, Икари-кун, — вклинилась Акаги, — о чём я говорила.

— Ну пожа-алуйста, — Мисато не сдавалась, состроив глазки.

Синдзи не хотел лишний раз устраивать сцены из-за какой-то банки и соизволил подчиниться. Так как всё равно их спор кончился бы прямым приказом. Внезапно ожил Пен-Пен и с громким «Уарк!» резко рванул на кухню, пока его не сцапала майор.

— Негодная птица! — Мисато швырнула в него пустой банкой, но промахнулась. Или специально промахнулась. После чего, как ни в чём не бывало, продолжила своим привычным тоном. — Так вот, если он соберётся переезжать, то ему придётся пройти через кучу формальностей. И второй раз задним числом я его не смогу протащить.

В этом она была всецело права — Синдзи сейчас окунаться по полной программе в витиеватую бюрократию ой как не хотелось. Да и потом, он действительно уже привык жить с Мисато — в этом не было ничего плохого, даже имелись свои плюсы. Конечно, не без минусов, но они тонули во всём остальном положительном. Чего не скажешь о Пен-Пене, которого только корми-корми-корми. Чтобы успокоить его, пришлось вскрывать упаковку с сёмгой, а то ведь не отстанет от Синдзи.

— И куда его пристраивать? — все уже всё прекрасно поняли, но хозяйка не унималась. — Одного? Не вариант. К тебе, Риц?

— О нет, — отказалась та, — я ему в матери гожусь. А мать из меня как жизнь из кремния.

Синдзи прикинул, какой может быть возраст учёной. Если учесть, что во время Кашмирского ужаса ей было восемнадцать, то сейчас должно быть около тридцати четырёх. На мамаш в таком возрасте она точно не походила.

— Внешне не скажешь, Акаги-сан, — принёс Синдзи две банки пива и раздал их, — особенно когда улыбаетесь.

— Спасибо, ты настоящий джентльмен, — двусмысленно ответила Рицко, принимая баночку.

Секундой позже Синдзи покраснел от своих слов и ощутил некоторую неловкость, отчего женщины рассмеялись.

— Ха. Ха, — плюхнувшийся на своё место Икари не скрывал иронии. — Ха.

— Правда, он милашка, когда стесняется? — Мисато присосалась к новой баночке.

— Ты уж прости старых дев, Икари-кун.

— Не стоит, я не в обиде, — отмахнулся Синдзи и попытался доесть свою порцию огненного ужина, — и к этому уже привык.

— Вот! — Кацураги наставительно вскинула палец. — Человек приспосабливается к новым условиям окружающей среды!

— Агрессивной среды, с динамично изменяемой комбинацией неблагополучных… — Рицко внезапно запнулась, а лицо резко изменилось, словно на неё снизошло озарение. — О, я чуть не забыла… В связи с завтрашней реактивацией «Евы-00» пилотам изменили пропуска. Изменяемая комбинация, чтоб её…

Она полезла к себе в сумочку и достала две пластиковые карточки.

— Сегодня я заработалась с тобой, Икари-кун, и совсем забыла отдать новый пропуск Аянами, — учёная передала их Синдзи. — Поэтому у меня к тебе маленькая просьба: можешь передать его ей завтра с утра?

— Конечно, — он взял оба пропуска и вгляделся в них: ничего необычного, чисто внешне почти один в один со старыми. Разве что его фотография обновилась, и теперь он на ней не такой хмурый. В отличие от Рей.

— Не помню, когда тебя в последний раз память подводила, подруга, — Мисато не упустила возможности подколоть. — Стареешь?

Синдзи же всё ещё застыл, смотря на фотографию Аянами Рей. Она на ней была до ужаса уставшей и равнодушной сверх даже своей меры. Складывалось такое ощущение, что ей просто всё осточертело.

— Какая уже разница, — Рицко отпила пиво, — теперь главное, чтобы ваш штаб-сержант… как его? Хикс?

Синдзи не мог понять: почему она такая? Ведь нельзя сказать, что из-за преследований со стороны некоторых девчонок в школе. Вряд ли такую девушку это могло сильно задевать.

— Хигс!

При этом в классе всегда находятся люди, которые готовы её поддержать: помимо самого Синдзи, были Хикари, Каору, да хоть тот же Тодзи. И вообще, многие парни на неё вполне нормально смотрели и никогда не обижали. Ну красные глаза, ну пепельно-голубые волосы, ну бледная кожа? Мало ли каких неформалов можно встретить. В остальном-то она вполне симпатичная девушка.

— Видишь — постарела, — Акаги ещё раз хлебнула пивка. — Так вот, главное, чтобы он не вовремя не объявился на своём драндулете.

— А-а-а, — Кацураги с хитрющими глазами покачала пальцем перед Акаги.

«Тогда почему?» — Синдзи снова задавался вопросом. И понимал, что разгадка могла таиться где-то в её прошлом, которое, судя по всему, было несладким. Однако, как Мисато правильно сегодня сказала, человек адаптируется. И она могла за всё это время после потери памяти адаптироваться к новым условиям.

«Но что тебе мешает, Аянами?» — задал он очередной вопрос изображению Аянами Рей.

Краем глаза Синдзи заметил, что обе женщины уже пристально наблюдают за ним. Молча. Даже Рицко как-то странно улыбалась. Первым подала голос Мисато с лицом кота, нализавшегося сметанки:

— Что такое, Син-чан? Глазеешь на фотку Рей-чан?

— А… не… — смутился он и замахал руками.

— А может, ты…

— Нет! — Синдзи уже начинало доставать, что каждый встречный готов его свести с красноглазкой.

— Ну-ну, — захихикала Мисато, — тогда чего ты так смущаешься?

— Теперь у тебя есть официальный повод к ней зайти, — Рицко отставать явно не собиралась.

— Это твой шанс, дерзай!

— Может, уже прекратите меня дразнить?

В ответ Мисато снова хихикнула и отпила живительного эликсира из баночки:

— Ты так легко поддаёшься, просто напрашиваешься сам!

— Хотите сказать, у меня мягкий характер?

— Прямо как у Мисато, — вставила шпильку Рицко, отчего её подруга подавилась пивом, выплеснув через нос некоторую часть на стол:

— Риц! — тут же её одолел кашель.

— Вы в порядке? — забеспокоился Синдзи.

Но Мисато помахала рукой — мол, всё в порядке. Хотя спазмы не прекращались, и Рицко похлопала по спине откашливающуюся подругу.

— Так чего тогда рассматривал пропуск, Икари-кун? — вопрошала Акаги.

— У меня просто из головы никак не выходит: почему Аянами такая одинокая? — Синдзи ещё раз глянул на её фотографию. — Хотя её окружает большое количество людей, которые к ней хорошо относятся.

— Она хорошая девочка, и очень старается быть как все. Но это ей даётся очень тяжело. Ты же знаешь об аварии?

— Да, Аянами немного рассказала. У меня не нашлось слов, чтобы её как-то поддержать.

— Думаю, ей бы это не помогло, — Рицко аккуратно поправила свою чёлку. — Видишь ли, она потеряла не часть, а всю память. Ей, как младенцу, пришлось всему заново учиться, в том числе дышать. Что-то, разумеется, она иногда вспоминает, но это вырванные фрагменты. Поэтому Аянами многого элементарно не понимает и боится. И в особенности она боится…

Рицко поводила пальцем по краям банки, стараясь подобрать более правильное слово.

— Боится… чего?

— Себя.

[1] Дзабутон — японская плоская подушка для сидения.