The Guardian — Страж (джен)

Среди каменных стен и тюремных решеток

Незаметно и тускло проходят все дни.

Но явилась она, чей взгляд скромен и кроток,

И в душе загорелись надежды огни.

Азкабан — не самое приятное место в мире. Расположенное посреди бушующих водных глубин, мрачное каменное сооружение охраняет покой мирных людей — как магов, так и маглов, удерживая в своих стенах самых опасных преступников, способных нанести серьезный вред обществу. Теперь, без дементоров, это место уже не является таким жутким, как раньше, но и приятным оно от этого все равно не стало.

С тех пор, как закончилась война, я оставил работу мракоборцем и устроился сюда, в Азкабан, в качестве стража. Не слишком сложный и тяжелый, но и не особо интеллектуальный труд, надо признать. Однако сил гоняться за преступниками по всей Британии у меня больше не было, душа требовала покоя, а совесть не позволяла делать то, что не приносило бы пользы обществу, которое я когда-то поклялся защищать. Вот я и принял решение охранять тех, кто уже был пойман, и следить, чтобы никто не вышел отсюда раньше положенного срока. Хотя вряд ли кто-то бы осмелился на побег, таких идиотов единицы, ведь никто не знает, как добраться до суши, не имея возможности аппарировать, да и даже до границы антиаппарационного барьера беглеца будет ждать не один пост соглядатаев.

Дни в этом месте были однообразными и тянулись невероятно медленно, как для заключенных, так и для стражников. Серые каменные стены, от которых эхом отражались звуки монотонно бьющихся о скалы волн, казалось, сдавливали и угнетали, забирая радость не хуже дементоров, которых, ко всеобщему счастью, здесь не было уже более трех лет.

Чего я мог ожидать от такой работы? Ничего особенного. Я выполнял свой долг, делал то, что мне по силам, но острый ум требовал более насыщенной жизни, несмотря на то, что моральная усталость от военных событий превысила все допустимые границы.

Сегодня я, как и всегда, делал обход второго и третьего этажей, проверяя, все ли тихо у моих так называемых подопечных. Периодически мне были слышны чьи-то крики, обещающие мне проклятия, но я научился игнорировать эти слова так же, как писк назойливого комара, летающего над головой ночью и норовящего выпить совсем немного крови. По сути это безвредно, а значит, можно не обращать внимания на такие мелочи.

В одном из коридоров третьего этажа я заметил женский силуэт, одиноко стоявший посреди очередного разветвления проходов. Я вздохнул и поджал губы: снова стражники с первого этажа не удосужились провести посетителя до нужной камеры. Эти идиоты доводили его до нужного этажа, а дальше объясняли дорогу на словах или направляли к одному из охранников, дежурящих здесь, а сами предпочитали не бродить рядом с заключенными. Это случалось не впервые, и каждый раз я ругался с ними за беспросветную тупость и лень.

Я поспешил к женщине, стараясь успокоиться, чтобы не выказывать ей своего раздражения: она точно не была виновата в безалаберности моих коллег.

— Что вы ищете? — спросил я, подходя к ней.

Несмотря на то, что она видела мое приближение, при резком звуке моего голоса женщина вздрогнула и сразу же скрестила руки на груди.

— Добрый день. Я ищу ваш лазарет или что-то подобное. Мой муж… — она осеклась, когда я подошел.

Женщина была худощавой и немного бледной, однако ее внешний вид свидетельствовал о том, что она заботилась о себе. Светлые волосы, уложенные в хитрую прическу, явно не новая мантия в идеальном для нее состоянии, ровная осанка и гордо поднятая голова говорили о том, что эта женщина умеет держать себя в руках при любых обстоятельствах, и только в мягком взгляде серых глаз читались грусть, усталость и… надежда.

— «Лазарет» — это вы громко назвали, — пробасил я. — Скорее камера, где дежурит страж с навыками целителя. Но есть у нас такое в закутке третьего этажа. Если не ошибаюсь, сейчас там только один заключенный. Значит, вы…

— Нарцисса Малфой, — она чуть склонила голову.

— А я Джералд Рид, — я едва пожал ее тонкую руку. — Мракоборец, хм, бывший, — поправил я сам себя. — Хотя, нет. Это диагноз, и это уже навсегда. Однако в данный момент я простой страж Азкабана.

Она слабо улыбнулась в ответ на мою странную сбивчивую речь.

— Я приехала навестить мужа, но заблудилась в этих коридорах, не совсем поняла маршрут, как мне его объяснили ваши коллеги.

— К сожалению, это бывает у нас. Давайте я вас проведу.

— Буду вам очень благодарна. Простите, что потревожила и отвлекла от ваших дел, — она снова сдержанно улыбнулась и чуть склонила голову набок.

— Что вы, — хмыкнул я. — Все в порядке. Нам сюда, — я указал рукой в нужную сторону, и она зашагала в указанном направлении.

Мы шли молча, слушая гулкое эхо наших торопливых шагов. Ей явно было холодно, но она старалась не подавать виду. Доведя ее до импровизированного лазарета в конце третьего этажа, я остановился.

— Вот мы и пришли. Попросите потом, чтобы вас проводили до лестницы, иначе снова заблудитесь, а здесь не лучшее место для прогулок, — наставительно проговорил я.

— Да, вы правы, — миссис Малфой вздохнула. — Спасибо вам. Без вас я бы не нашла дороги, — она на секунду заглянула мне в глаза, а затем открыла нужную ей дверь.

Я молча отправился заканчивать свой обход, ведь проводив эту женщину, я отклонился от привычного маршрута. Однако спустя минут двадцать я вернулся к лазарету — теперь уже следуя своему обычному пути.

В гулком неприятном шуме, обычно заменяющем здесь тишину, сейчас были слышны громкие крики. По голосу я сразу же узнал того, кто так старательно надрывал свои голосовые связки, — это был Люциус Малфой. В последнее время он часто выходил из себя, крича на всех подряд. В этот момент, похоже, досталось его жене. Я поколебался несколько секунд, пытаясь решить, уйти сейчас же отсюда или войти и успокоить орущего, но мои размышления прервал скрипящий звук открывающейся двери, и в проеме показалась миссис Малфой. Сейчас она выглядела еще более бледной, чем при первой встрече. Глаза ее блестели, плечи мелко подрагивали, но она встретила мой прямой взгляд открыто и медленно кивнула головой.

Мне стало немного жаль ее.

— Вы в порядке? — спросил я негромко.

Она засомневалась на какое-то мгновение, а потом без слов отрывисто кивнула головой.

Это была явная ложь, нет нужды владеть легиллименцией, чтобы это понять.

— Миссис Малфой, мне кажется, вам следует быть честнее, иначе можете пострадать из-за своей гордости.

— А вы не задавайте мне вопросы, на которые неудобно отвечать правду, — криво усмехнулась она, пряча руки в складках мантии.

— Понял, — вздохнул я. — Пойдемте в мой кабинет, если, конечно, можно так назвать ту каморку, в которой я сижу, и я угощу вас горячим чаем, вам надо согреться.

— Благодарю вас, — тихо проговорила она.

— Скажете это, если вам понравится мой чай, — хмыкнул я и, развернувшись, медленно зашагал в нужном направлении. Она безропотно последовала за мной.

Спустя десять минут она сидела в моем кресле и пила из моей кружки фирменный чай семейства Ридов. На ее лице появился румянец, а глаза ее немного блестели, но плакать она явно не собиралась. Я украдкой наблюдал за своей странной гостьей, не зная, какую выбрать тему для разговора. Но она и сама прекрасно справилась с этой задачей.

— Чай восхитителен, — негромко проговорила миссис Малфой спустя минуту. Она обхватила чашку руками и, поднеся к лицу, вдыхала тонкий аромат напитка.

— Благодарю вас, — отозвался я. — Это особый рецепт моей семьи, бабушки, если быть более точным.

— Поделитесь? Или это тайна?

— Отчего же не рассказать вам, — чуть усмехнулся я и полез в ящик стола, чтобы достать пергамент и письменные принадлежности.

Спустя десять минут миссис Малфой увлеченно рассказывала мне о том, как правильно выращивать те или иные травы, которые входят в рецепт чая. Я только кивал и сдержанно улыбался, облокотившись о стену кабинета, около которой стоял.

— Ох, — вдруг выдохнула она и нахмурилась. — Я совсем заговорила вас, а ведь вам это и неинтересно, наверное. Простите.

— Что вы, я узнал так много нового, это было очень познавательно, — поспешил заверить я. — Здесь, знаете ли, не часто удается такие вот беседы проводить.

— И все же с моей стороны невежливо навязывать вам темы разговора.

— Ничего, — улыбнулся я. — Зато вы пришли в себя. А то я даже немного испугался, когда увидел вас выходящей из нашего импровизированного лазарета, на вас лица не было. И вы уж простите, но я слышал крики вашего мужа.

— Он вспыльчив, — она виновато опустила голову.

— Здесь почти все такие, место располагает к этому. Но я был удивлен такому отношению к вам. Мистер Малфой позволяет себе слишком много.

— Такой уж он есть, и давайте не будем об этом, — она напряглась и посмотрела на меня немного враждебно. Похоже, я задел ее чувства.

— Простите, если сказал лишнего, но несправедливость выводит меня из себя. Вы о нем заботитесь, а он этого не ценит совершенно.

— Значит, такова моя судьба, — сказала она и поднялась с места. — Мне уже пора. Спасибо вам за чай и доброе отношение.

— Да, конечно, — пробормотал я. — Провожу вас до выхода.

— Не стоит отрывать себя от дел, я постараюсь найти дорогу сама.

— Поверьте, будет лучше, если я вас провожу, — настоял я. — Прошу вас, — открыв дверь, я пропустил миссис Малфой вперед и вышел следом.

Спускались вниз мы в полнейшей тишине. Уже перед самым выходом я остановился и повернулся к ней.

— Надеюсь, я вас ничем не обидел, — начал я.

— Нет, что вы. Наоборот — вы мне очень помогли. Я благодарна вам, — она слегка кивнула.

— Ну и славно, — отозвался я. — Был рад знакомству, хотя место и не лучшее, — я протянул ей руку и слегка пожал ее пальцы.

— Да, вы правы, — грустно улыбнулась она, глядя по сторонам. — Всего доброго вам.

— И вам, — ответил я, и она, развернувшись, быстро зашагала к входной двери.

Я посмотрел ей вслед, а потом направился обратно в свой кабинет. Мысли о миссис Малфой не сразу покинули мою голову. Ее самообладание заставило меня почувствовать уважение к ней. Пусть она была женой преступника, в ней самой едва ли была хотя бы злость. Нет, она была только жертвой, заложником обстоятельств и, возможно, чувств. Она несла свой крест с гордостью, при этом обладала живым умом и врожденной утонченностью.

Она запомнилась мне. Еще не раз я вспоминал ее, обходя вверенный мне третий этаж, и думал, что, если бы мог, я бы оказал ей помощь хотя бы в чем-то, она ее несомненно заслуживала.

* * *

За несколько дней до Рождества даже в таком месте, как Азкабан, начинают думать о предстоящих праздниках. В ночь на двадцать четвертое декабря многие стражники решили отметить намечающиеся веселые дни стаканчиком огневиски, потому на первом этаже собрались даже те, кто уже закончил работу.

Я, как и все дежурящие на своих постах в сегодняшний поздний вечер, не участвовал в этом веселье. Впрочем, даже если бы я был ничем не занят, я не стал бы присоединяться к пьющим. Мне вообще не нравились праздники. Почти всем моим коллегам предстояли счастливые часы в компании их семей или друзей, а меня ждал только тихий и пустынный дом в Северной Ирландии, куда я не спешил возвращаться даже в такие особые дни.

Нельзя сказать, что атмосфера предпраздничной суеты меня раздражала, но никакой радости я не испытывал, и сейчас, проходя по темным коридорам, старался думать о чем-то отвлеченном и внимательно смотрел по сторонам. Где-то слышались крики заключенных, но это было вполне привычно. Однако через несколько секунд за поворотом раздался небольшой взрыв, и вспышка света озарила коридоры голубоватым светом. Я сорвался с места и побежал туда как можно быстрее, молниеносно выхватывая волшебную палочку из внутреннего кармана мантии. Открывшаяся передо мной картина заставила на короткий миг опешить. Три камеры были открыты. Двое бывших Пожирателей сейчас находились около камеры Люциуса Малфоя, у них были волшебные палочки. Сам Малфой лежал на полу, прикрыв голову руками и не шевелясь. Они были так увлечены разборкой с ним, что даже не заметили моего появления.

— Урод, ты уже поплатился за предательство Лорда. Но это еще не все, прежде чем ты сдохнешь, знай, что наши друзья на свободе позаботятся и о твоей лживой семейке. Они скоро присоединятся к тебе в аду. Жди, — крикнул один из Пожирателей и послал в Малфоя режущее заклинание.

Это нужно было срочно остановить.

— Экспеллиармус, — прокричал я, и палочка стоящего над Малфоем Пожирателя отлетела в сторону. Второй, который находился чуть в стороне, тут же обернулся и запустил в меня Ступефаем.

Я увернулся, сотворив сигнальное заклинание, чтобы оповестить о проблеме других стражников.

Пожиратели решили оставить в покое Малфоя и побежали вперед по коридору, но с другой стороны уже приближались мои коллеги, так что эти двое оказались окружены. Минута перестрелки боевыми заклинаниями, и Пожиратели капитулировали. Отобрав у них палочки, мы отправили их обратно в камеры, предварительно обыскав.

Я поспешил к лежащему без сознания Малфою, чтобы проверить, жив ли он вообще. Я сразу вспомнил миссис Малфой, представил, что она будет чувствовать, если что-то случится с ее мужем, и, вздрогнув, пожелал этому мерзавцу во что бы то ни стало остаться в живых.

— Что с ним? — равнодушно спросил Родни Уоттс, практически мой напарник, мы с ним часто дежурили на одних и тех же этажах.

— Жив, — сказал я, удостоверившись, что пульс у Малфоя есть.

— Надо же, — хмыкнул Уоттс. — Они живучие, эти гады, да?

— К счастью. Иначе был бы огромный скандал. Как к этим Пожирателям попали в руки волшебные палочки?

— Понятия не имею, — пожал плечами тот. — Главное, что все обошлось, да?

— Нет, — покачал я головой, посмотрев на явно недовольного Родни. — Нужно во всем этом разобраться, иначе такие случаи могут повториться. Я не хочу такого, а Министерство нам проест мозги, случись здесь что-то подобное снова. Они могли убить кого-то.

— Ты никак не выяснишь, откуда взялись палочки у заключенных. Это невозможно, — бросил мне Уоттс и пошел по коридору.

— Это мы еще посмотрим, — процедил я сквозь зубы.

Но сейчас были дела поважнее. Малфоя нужно было доставить в наш лазарет и вызвать целителей из Мунго.

Тогда я впервые написал письмо миссис Малфой, чтобы объяснить, что здесь происходило, и поддержать, просто потому, что мне показалось, что моя поддержка окажется не лишней. И, думаю, я оказался прав. Тем более, что дальше все стало только хуже.

* * *

О февральском происшествии с нападением Малфоя на стражников я узнал только на следующий день после инцидента. Как и о том, что мой напарник Уоттс скрылся в неизвестном направлении, напоследок наградив Малфоя неизвестным заклинанием, от которого последний серьезно пострадал и теперь находился в Мунго.

Я был в некотором шоке и от того, что Малфой где-то раздобыл волшебную палочку прямо у стражников под носом, и от того, что Родни Уоттс пошел на серьезное преступление, нанеся особо тяжкий ущерб заключенному, а затем сбежав.

Сердце сжалось от мысли о том, что сейчас было с миссис Малфой. Все, что я пока мог, это написать ей письмо. А вот дальше я планировал вспомнить былые времена и вытащить из памяти все свои навыки мракоборца.

Здравствуйте, миссис Малфой!

Только что узнал, что вчера произошло с вашим мужем. Держитесь и надейтесь на лучшее.

К сожалению, не в моих силах исправить то, что произошло, но, думаю, целители из Мунго помогут мистеру Малфою, чем смогут. Я же найду человека, который так серьезно ранил вашего мужа. Обещаю, что приложу все усилия, чтобы виновный был наказан, так как искренне считаю, что законы следует соблюдать, а самосуд неприемлем ни в коем случае.

Желаю вам сил и терпения в это нелегкое для вас время.

С уважением, Джералд Рид

Ответ от нее пришел не сразу, и это было понятно. Я не ждал его вообще. Однако она поблагодарила меня за поддержку и очень сдержанно попросила о помощи, которую я уже ей и так пообещал.

Взяв свой законный отпуск, я занялся поисками Уоттса. Прошло какое-то время, пока я смог найти хоть какие-то его следы, однако, побывав у него дома, обнаружил много интересного. Выяснилось, что он совершил уже не одно преступление, и все доказательства этого я забрал с собой. Найдя его письма и дневники, я узнал, где он мог прятаться, но ни в одном из этих мест его не оказалось.

И когда я уже не представлял, что еще можно предпринять, ко мне в голову пришла совершенно сумасшедшая мысль, и я направился к Малфой-мэнору.

Его окрестности поражали своей красотой, я обошел дом, обнесенный высоким забором, несколько раз, потом обследовал все места в радиусе мили, где мог спрятаться Уоттс, и не обнаружил его присутствия нигде.

Но чуть позже я все-таки нашел его, когда попытался войти на территорию мэнора. Родни установил сигнальные чары на ворота, зная, что миссис Малфой вот-вот должна вернуться домой, но в этот раз он просчитался. Я услышал его приближение и был полностью готов к бою. Он же ожидал вместо меня увидеть сломленную горем хрупкую женщину, так что поймать и обезоружить его не составило большого труда.

— Как ты мог встать на сторону этих преступников? — возмущенно прокричал он мне, когда я связал его заклинанием.

— Это ты превратился в преступника, — покачал я головой. — Разве ты имеешь моральное право убивать?

— А они? У них его тоже нет.

— Нет. Но Люциус Малфой за свои проступки отбывал наказание, а его жена и сын никогда никого не убивали, и ты это прекрасно знаешь.

— Да ты просто пошел на поводу у эмоций и почувствовал симпатию к этой странной женщине, — скривился он.

— Я почувствовал уважение к ее силе духа и жертвенности. А ты поддался слепой ненависти. Мне жаль.

— Ты предатель всего магического мира!

— Нет, это не так, — вздохнул я и, схватив его за руку, аппарировал с Уоттсом к мракоборцам.

* * *

Позднее, когда закончился допрос Родни, на котором мне позволили присутствовать, я сразу же направился в больницу Святого Мунго, чтобы поговорить с миссис Малфой. Мне предстояло сказать ей неутешительные слова.

Светлые больничные стены чем-то походили на стены Азкабана: от них тоже веяло тоской и беспросветностью. Я хмурился, проходя по этим коридорам, и вспоминал другие, к которым мне через несколько дней предстояло вернуться.

Миссис Малфой выглядела уставшей, но блеск в ее глазах все так же упрямо возвещал о готовности выстоять против всех ветров и невзгод. Я попросил ее выйти из палаты, в которой находился мистер Малфой, и она, оглянувшись на него и отметив, что он все так же безучастно смотрел в окно, проследовала за мной в коридор.

— Я рада вас видеть, — сказала она, присаживаясь на стул, стоявший здесь для ожидающих. — Есть какое-то новости? — в ее взгляде читалась надежда, которую мне предстояло убить несколькими секундами спустя.

— Я тоже рад, — искренне ответил я и нахмурился. — Да, есть новости, но, боюсь, они вас не обрадуют… — я вздохнул и сел на соседний стул. — Я поймал Уоттса, и сегодня выяснилось, что за заклинание он использовал, но только это все-таки темная магия, и, думаю, надежды на излечение очень мало.

Она тихо вскрикнула и прижала руку к лицу. Я осторожно дотронулся до ее плеча, не зная, как помочь.

— Миссис Малфой, вы не должны сдаваться. Колдомедики могут многое и постоянно совершенствуются, так что не отчаивайтесь, пожалуйста.

— Вы правы, — закивала она, сцепив руки в замок так, что побелели костяшки пальцев. — Только я не знаю, что сейчас делать.

— Знаете что, — сказал я, посмотрев ей в глаза, — сейчас нужно подавать прошение о пересмотре приговора вашего мужа. Это основное. А потом уже думать что-то с лечением.

— Вы правы. Только я не уверена, что прошение примут.

— Я помогу вам. Сегодня же отправляюсь в Министерство и все выясню для вас, хорошо?

— Вы очень добры, — тихо проговорила она, опустив взгляд.

Мне искренне хотелось помочь ей, она считала это жалостью, но я испытывал к ней иные чувства — это было уважение.

— Не стоит благодарности, — ответил я. — Лучше в следующем письме поделитесь своим рецептом мятного чая, о котором вы вскользь рассказывали в нашу первую встречу, и я буду невероятно рад.

— Конечно, обязательно напишу, — улыбнулась она и поднялась со стула. — Я пойду обратно к мужу. Спасибо вам еще раз за вашу доброту.

— Держитесь, — я пожал ее ледяные пальцы, пожалев, что не могу задержать их в своей ладони подольше, чтобы хоть немного согреть, и, попрощавшись, развернулся и быстро зашагал в сторону выхода.

Заворачивая за угол, я бросил беглый взгляд на нее как раз в тот момент, когда она входила в палату. Тонкий силуэт, обрисованный лучами заходящего солнца, светившими в небольшое окно у потолка, быстро скрылся из виду, словно мираж, который мог привидеться мне на грани сна и бодрствования, но никогда не стал бы явью.