Шиповник (гет)

— Сириус! — кажется, девушка окончательно очнулась от явного оцепенения только сейчас. В несколько шагов она преодолела остававшееся до кровати расстояние и склонилась над ним. С трудом, но ему удалось кое-как сфокусировать на ней взгляд, краем сознания отмечая недобрую обеспокоенность на лице. — Как вы себя чувствуете?

После вопроса раскалывающуюся голову, наконец, посетило предположение, что происходящее может быть не плодом воспаленного воображения. Он явственно ощущал прикосновение чужой руки сквозь влажную ткань ко лбу, слышал чужое взволнованное дыхание, чувствовал шершавую ткань простыней под негнущимися пальцами. Какая-то часть его понимала, что все это было слишком настоящим, слишком натуральным, но все же подернутый смутностью рассудок не мог до конца разделить копошащиеся в голове мысли на верные и неверные. Если бы он мог в самом деле испытывать какие-либо чувства на полную силу, им явно бы владело раздражение от неспособности сложить картину в четкий паззл, потому что не иметь контроля над ситуацией Сириусу Блэку категорически не нравилось, пускай и понятие контроля у него было своеобразное. Однако, даже для раздражения он ощущал себя излишне измотанным, буквально выжатым; создавалось впечатление, будто внутри у него все еще заседала, подобно занозе, былая пустота. Может, именно от этого не удавалось трезво оценить реальность происходящего.

— Где я? — наконец, выдавил он вместо ответа. Простейшие издаваемые звуки скребли пересохшее горло.

Девушка чуть склонила голову, заминаясь. Теперь лучи окончательно перестали засвечивать лицо и ему на какое-то мгновение черты ее показались смутно знакомыми.

— В Мунго. Вас доставили две недели назад. Вы… вы что-нибудь помните?

Он уставился на нее чуть туманным взглядом. Вопрос поставил его в тупик. Одновременно казалось, что он не помнит абсолютно ничего вплоть до настоящего момента, ни одного четкого осмысленного воспоминания в гудящей голове, и что он помнит слишком многое — бесконечная вереница хаотичных мыслеобразов сваливалась в бессвязную кучу, не распределенную ни хронологически, ни как-либо еще. В конце концов, он почти нерешительно качнул головой, после косясь до боли в глазах по сторонам, будто пытаясь проверить, действительно ли это палата Св. Мунго. Он не мог даже ручиться, бывал ли здесь вообще когда-либо прежде, чтобы сказать, похоже ли на нее это место, но по общим признакам, казалось, остался удовлетворен, потому что это очевидно все же была больничная палата.

— Хм, — после паузы, наполненной раздумиями, произнесла рыжеволосая особа. Она выпрямилась, и, доставая из кармана палочку, более-менее твердым голосом спросила, ничего ли страшного, если она оставит его на пару минут. Пояснила: — Я схожу за главным целителем и вернусь.

Не дожидаясь ответа, она спешно направилась к двери, на ходу бормоча себе под нос, пока из ее палочки формировался трудноопределимый силуэт из знакомой серебристой дымки. Патронус. Он едва различил что-то вроде «немедленно» и имя «Гарри», тут же ощутив, как что-то явственно ёкнуло. Дернувшись на подушках, он не до конца еще разобрался, что собирался сдалать, — то ли окликнуть ее, то ли подняться, — но девушка уже скрылась в коридоре, а мышцы пронзила горячая вспышка боли. Ощущение было, что какие-то невысказанные слова застряли в горле, и он хрипло, будто залаяла собака, закашлялся. Как бы признавая поражение, он позволил себе вновь расслабиться, не предпринимая пока более попыток даже приподняться, но взгляда от закрывшейся двери не отвел. Худо-бедно соображающее сознание все же буквально отозвалось на знакомое имя, и отчего-то у него не возникало сомнений в том, что названный Гарри был именно его Гарри, его крестник, сын его лучшего друга. Мальчик, настолько временами похожий на своего отца, что Сириусу даже не хотелось развеивать это впечатление трезвой оценкой реальности, из-за чего ему не раз приходилось в последний момент прикусывать язык, когда он чуть было не называл его Джеймсом. Он усердно стал пытаться вспомнить, когда и при каких обстоятельствах в последний раз видел Гарри, пытался разобраться, в каком все сейчас находится положении, но чем сильнее он пытался сконцентрироваться, тем неумолимее становилась и без того доводящая до дурмана головная боль. В конце концов, стало казаться, будто это дурацкая ментальная игра, в которой очевидные ответы проскальзывали совсем близко, но ему просто не удавалось ухватиться за них — они ускользали, подгоняемые лижущей пятки болезненностью. Сириус уже зажмурился, пытаясь превозмочь это физическое препятствие, но послышались смутные голоса и хлопок двери, заставивший его снова распахнуть глаза.

В палату вошел высокий худой мужчина, с будто бы заранее нацепленным сосредоточенным выражением лица, подобающим случаю. За ним проскользнула уже знакомая девушка с темно-рыжими волосами, которая с первых мгновений возвращения стала поглядывать то на, видимо, главного целителя, то на двери. Мужчина тем временем спешно добрался до кровати Сириуса.

— Мистер Блэк, как ваше самочувствие? — голос его оказался ниже, чем можно было ожидать.

Под пристальным взглядом Сириусу еще сильнее захотелось хотя бы подняться на подушках; он почувствовал себя объектом изучения, и чувство было не из приятных. Девушка считанными минутами ранее смотрела на него совсем иначе, так, что смогла посеять в его голове сомнения в нереальности происходящего, потому что он ощущал себя более живым, нежели каким-либо еще. Сейчас же его рассматривали, как рассматривают вещь — любопытную находку, чуть ли не из научного интереса. Желания давать внятный ответ на вопрос не было совершенно, и он лишь неопределенно мотнул головой, прикидывая, стоит ли предпринимать еще одну попытку привстать, или это кончится очередным провалом, что при свидетелях было еще более нежелательным. Целитель тем временем закончил с чисто визуальным осмотром и достал из рукава лимонной мантии палочку, принявшись водить ею над разными частями тела Сириуса, начисто игнорируя его цепкий взгляд, неотрывно следивший за каждым плавным движением. Наконец, волшебник закончил и с этим, и, выпрямившись, будто спохватился:

— Меня зовут Исайя Фоссет, я главный целитель этого отделения…

— Какого отделения? — Сириус подумал было, что не сможет перебить его негромким непослушным голосом, но речь удалось оборвать, заставив мужчину пару раз моргнуть, будто он и не ожидал, что пациент заговорит.

— Недуги от заклятий. Это отделение Недугов от заклятий. Честно говоря, с вашим определением в какое-либо из отделений были затруднения, поскольку… — он осекся, кашлянул, пытаясь скрыть замешательство, и спрятал руки в карманы мантии, чуть сильнее выпрямляя спину. — Впрочем, это неважно. Мисс Уизли сказала, что вы ничего не помните, и, полагаю, это распространяется на обширный период? Не возьмусь ручаться, что так и должно быть, но ничего удивительного в этом определенно нет. Скорее всего, какое-то время мысли будут путаться, но вы не пугайтесь, со временем пробелы начнут заполняться… естественным, скажем так, путем.

— Я не боюсь, — это прозвучало тверже прочих малочисленных реплик. Если не брать в расчет то, что его в целом не одолевали никакие сильные чувства, даже если бы они имели место быть, страха среди них бы не нашлось.

— Хм… конечно, — Фоссет нервно улыбнулся. — Разумеется. Я к тому, что вам не о чем беспокоиться, все придет в норму. Я ознакомился в целом с вашим состоянием, и могу вас заверить, что для вашего положения все обстоит неплохо, однако, я еще загляну к вам позже, а пока…

— Для моего положения? — вновь перебил его Сириус. Целителю явно не слишком нравился подобный настрой, но он, похоже, чувствовал из-за него себя скорее неловко, нежели недовольно. Это будто бы придало Блэку немного сил, и он все же решил попытаться снова напрячься, поднимаясь на подушках чуть выше. Заметив его с трудом дающиеся движения, стоявшая все это время позади Фоссета девушка буквально подскочила к кровати, ловко подхватывая его и помогая. Сириус, не оказавшийся от этого в восторге, скрипнул зубами, но промолчал, ожидая ответа от целителя.

— Думаю, о нем вам найдется, кому рассказать, я, к сожалению, не располагаю достаточным количеством времени. Как я говорил, я загляну к вам позже, а пока…

Когда речь его вновь оборвалась стуком двери, который раздался чуть ли не подобно пушечному выстрелу, на какой-то момент показалось, что он был готов ругнуться. Но он лишь поджал губы, оборачиваясь. Фоссет стоял прямо у больничной койки и заслонял Сириусу обзор, но через пару мгновений он все же увидел вошедшего (влетевшего?). Требовательно осведомившись, в порядке ли Сириус, по другую сторону кровати буквально возник Гарри Поттер. Перепутать его с кем-либо другим, за исключением, разумеется, его отца, или не узнать было невозможно — непослушные волосы все так же торчали в разные сторону, круглые очки на переносице чуть скосились, пока он в спешке добирался до палаты, а шрам едва ли не самым первым делом почти врезался в зрачки. И все же он был совсем не таким, каким Сириус ожидал его увидеть; несмотря на смутность и вопиющую неполноценность воспоминаний, можно было даже сказать, что не таким, каким он его помнил. Или, возможно, он просто был уверен, что таким его не помнил совершенно точно. Знакомые черты были значительно более резкими, насквозь пропитанными серьезностью, которая редко отражалась на лице Джеймса; едва заметные белесые следы нескольких шрамов, помимо знаменитого, отпечатками светились тут и там. Сириус мог поклясться, что его крестник просто не должен был выглядеть таким повзрослевшим, если не сказать — постаревшим. Конечно, это было явным преувеличением, но эффект неожиданности и едва заметная тень, лежащая на привычном лице способствовали именно такому впечатлению.

— Сириус! — восклицание получилось поразительно похожим на то, которое издала ранее рыжеволосая, только значительно громче. Однако, в отличии от нее, Гарри не стал ни склоняться над ним, ни даже подходить ближе, чем уже подошел — он замер, и со смесью трудно различимых чувств смотрел на него во все глаза.

— Хэй, приятель, — будто автоматически настроившись на притянутую за уши беспечность, просипел Блэк, растягивая пересохшие губы в кривой улыбке.

Снова послышался кашель Фоссета, решившего привлечь внимание. Гарри нервно дернулся, поворачиваясь к нему, но Сириус и не подумал обращать взгляд на целителя, который, проигнорировав это, заговорил, обращаясь, прежде всего, к нему.

— Что ж, собственно, мистер Поттер и может поведать вам о случившемся. Вам определенно будет полезно немного поговорить, возможно, это поможет начать заполнять ваши пробелы, мистер Блэк. Однако, прошу слишком не усердствовать — я уверен, время для этого еще найдется, а вы, хоть и не в критическом состоянии, все еще слабы.

На этой фразе Сириус все же оглянулся на него, и тот осекся. Выдержав неловкую паузу, он, наконец, сказал, что ему все-таки уже срочно необходимо идти, но что позже вечером он обязательно нанесет еще один визит. Блэк отчего-то не сомневался, что выходя из палаты, он испытывал облегчение.

Как только дверь за ним закрылась, воцарилась наполненная ощутимым напряжением тишина, соблюдая которую девушка отошла чуть в сторону, но все же не покинула комнату, просто будто бы постаралась стать как можно незаметнее.

Сириус повторил попытку не то улыбнуться, не то усмехнуться, и в стремлении нарушить уже давящую на барабанные перепонки тишину, попытался пошутить:

— Этот целитель говорит «случившееся» так, будто меня заживо похоронили.

Периферийное зрение начало тоже приходить в норму, и он заметил краем глаза, как девушка при его словах дернулась. Гарри же издал странный звук, похожий то ли на хриплый стон, то ли на смешок, но крайне нервный.

— Фоссет сказал о пробелах, — наконец, проговорил он. — Ты, в самом деле, ничего не помнишь? Совсем?

Блэк замешкался. Он почти ощущал вину за то, что ему пришлось отрицательно покачать головой, которая снова начала беспощадно гудеть, хотя на какое-то время он даже отвлекся от этой боли.

— Это просто чертова мигрень, — он попытался махнуть рукой и слегка поморщился, когда и это движение отозвалось крайне неприятными ощущениями. — Она пройдет и голова прояснится.

Он, разумеется, был не настолько глуп, чтобы действительно считать это «просто мигренью», однако, он не мог не поддаться логичному желанию успокоить крестника, выглядевшего излишне озабоченным. Было ясным, как божий день, что одним только избавлением от головной боли тут не обойдется, но концентрируя внимание на том, что он действительно не помнил ничего толкового, а при попытке выудить какие-либо воспоминания, лишь сильнее путался, он начинал ощущать себя беспомощным.

Это, пожалуй, было единственным, что он действительно ощущал, несмотря на определенную атрофированность всех прочих чувств, не считая физических.

— Не может же все быть так плохо, — завершил он начатую попытку развеять тревогу Гарри.

Но она, весьма предсказуемо, никуда не делась. Казалось, после последних слов тот лишь еще сильнее напрягся. Он уже открыл было рот, чтобы сказать что-то, но оглянулся на стоящую позади девушку. Та, явно нервничая, сминала рукава мантии пальцами и выглядела весьма растерянной, но в ответ на взгляд Гарри едва заметно кивнула, после чего он все же заговорил:

— Честно говоря, может, — он сделал паузу. Продолжение далось ему со слишком очевидным трудом: — В определенном смысле тебя действительно похоронили заживо, Сириус.