По образу и подобию (джен)

Белла вглядывалась в небо и не могла найти на нем ни одной знакомой звезды. Бледно-фиолетовое, полупрозрачное, как опрокинутый матовый купол, оно равнодушно смотрело на нее множеством глаз.

Прошли тысячи и тысячи секунд, прежде чем она позволила себе пошевелиться.

Белла тяжело вздохнула и опустила голову.

Она не уставала. Ей не нужно было дышать. Какое, однако же, полезное совпадение!

Ближе к утру, когда краски ночи совсем поблекли, за ней пришли чужие. Сквозь стенки капсулы — прозрачные изнутри и зеркальные снаружи — она могла беспрепятственно их разглядывать. Явившиеся за ней не были похожи на тех, кого она знала, но серебристые метки на их груди, напоминавшие крюк или перевернутый вопросительный знак, выдавали в них сотрудников спецслужб. Меченых, как она называла их про себя.

Стены ее убежища раскрылись и опали, как лепестки чудовищного цветка.

Несколько растерявшуюся (с ней никогда не обращались таким образом), слегка одуревшую от длинной тягостной ночи Беллу подхватили под руки и куда-то потащили. Наученная горьким опытом, она не сопротивлялась. Понимала, что это бессмысленно.

Ее приволокли в длинную комнату с безупречно гладкими стенами. Взгляду было не за что зацепиться — ни единой шероховатости. Ни единого изъяна, только гладкость, пустая и безликая, выкрашенная в такой же безликий зеленый цвет.

В центре располагался стол. Безупречно квадратный. Смутно поблескивающий на гранях.

Белле гостеприимно улыбнулся один из меченых и выдвинул стул, предлагая садиться.

Совершенно отвыкшая от подобного обращения, она лишь растянула губы в скованном намеке на улыбку и медленно, будто присаживалась не на стул, а на раскаленную жаровню, заняла предложенное ей место.

Над головой тускло помаргивала люминесцентная лампа, точнее, что-то, смутно ее напоминающее. Свет она давала неяркий, но режущий; после вечного полумрака снаружи он казался... нет, не столько невыносимым, сколько просто неприятным. У Беллы ведь было идеальное зрение. Какая удобная суперспособность!

Тем не менее этот холодный, пульсирующий свет над головой преизрядно действовал на нервы. Белле захотелось скорчиться в темном уголке и выть, скулить и рычать, как побитой собачонке.

Вместо этого она приятно оскалилась и приготовилась отвечать на вопросы.

Ее собеседник вернул ей улыбку сторицей.

— Ваше имя, пожалуйста.

— Изабелла Свон, — с готовностью откликнулась Белла — не прошло и доли секунды. Быстрая реакция — еще одна из ее приятных суперспособностей.

Она не любила говорить. Для этого требовалось вдохнуть немного воздуха, который потом неимоверно обжигал рот и горло и острыми лезвиями ворочался в груди.

Видимо, при ее обращении что-то пошло не так.

— Откуда вы родом? — еще один дежурный вопрос.

— Название этого места вам ни о чем не скажет, — пропела Белла.

На ее удивление, меченый с ней спорить не стал. Побарабанил толстыми пальцами по столешнице, пробормотал: «Верно, верно» — и на полмгновения умолк.

Затем поднял на нее взгляд пустых, водянистых глаз:

— Надеюсь, вы понимаете, что мы не можем гарантировать вам возвращения домой. Но если вы расскажете все с самого начала...

Белла пожала плечами, стараясь ничем не выдать затеплившейся надежды, и произнесла подчеркнуто равнодушно:

— История, на самом деле, довольно предсказуемая. Возьмите человеческую девочку, приправьте ее непримечательную жизнь малой толикой мистики, залейте тонной розовых сантиментов — и в результате получите самое банальное развитие событий из всех возможных. Людей всегда тянет к чему-то необычному, непознанному («О, конечно, конечно», — закивал меченый), и я не была исключением.

— Сыграть на ваших суевериях было легко? — уточнил собеседник.

Белла кивнула:

— Разумеется. Прибавьте ко всему этому врожденное любопытство... словом, устоять было решительно невозможно. И я не устояла.

— Но ваши суеверия не вполне точно отражают ту реальность, с которой вы столкнулись, не так ли?

Белла смущенно поерзала на стуле и отвела взгляд.

— Совсем не отражают. Поймите, там, где я родилась, никто не верит в вампиров всерьез. И когда вдруг легенды оказываются правдой, — произнесла она упрямо, не обращая внимания на саркастическую улыбку собеседника, — когда они подтверждаются, ты настолько ошарашен доступным лишь тебе одному чудом, настолько счастлив, что поневоле готов согласиться с некими… неточностями. И то, что вампиры не спят в гробах, отражаются в зеркале и блестят на солнце, казалось мне просто чуть исправленным вариантом старинной легенды. Но чем ближе к истине, тем хуже ее видно. Мне кажется, я могла бы догадаться, если бы искала подсказки не в легендах и мифах, а кое в чем посовременнее.

Белла вымученно улыбнулась и продолжила:

— Тем не менее они были прекрасны. Более того, они были добры ко мне, и меня абсолютно не волновало, кто они. Вампиры? Подумаешь, ерунда какая. С ними я чувствовала себя почти особенной. Почти избранной. Ведь Эдвард выбрал меня, посвятил в свою тайну. В конце концов, не стоит забывать про сантименты. Для семнадцатилетней человеческой девочки они значат чудовищно много.

— Вам было все равно, что они другие?

Перевернутый вопросительный знак тускло посверкивал на груди, и это изрядно отвлекало. Белла поморщилась:

— Конечно, нет. Точнее, не совсем — дело в том, что... Я больше всего хотела быть такой, как они.

Меченый окинул ее оценивающим взглядом, от которого Белле захотелось втянуть голову в плечи, и хохотнул коротко и заразительно.

— Судя по всему, вы своего добились.

Белла едва не заскулила от жгучего желания закатить глаза.

— Конечно. Процесс, как вы знаете, мучительный.

— Мутации собственного тела редко бывают приятными, — «посочувствовал» ей меченый и наклонился вперед. — Но вы хотите сказать, что не знали, для чего они это делают? Все эти трансформации, изменения вашего тела, его последующая выносливость, устойчивость к низким температурам, возможность обходиться без кислорода — хотите сказать, вы объясняли это так банально — «вампиры»? И все? Больше никаких идей не возникло? Тем более что версия, прямо скажу, топорная. Даже с учетом каких-то там ваших суеверий, поскольку в них она совершенно не укладывалась! — Интонации его стали прямо-таки презрительными. — Мы изучали вашу мифологию и, поверьте, с вопросом вполне ознакомлены.

Белла горестно ссутулила плечи.

— Тогда я ни о чем не думала. Вокруг меня вечно творилось что-то мистическое, но я воспринимала это как должное. Мне нравилось... нравилось быть одержимой прекрасным демоном. Я... верила. Верила им на слово, — она усмехнулась. — Вполне вероятно, дошло бы до того, что я цеплялась бы за Эдварда, повторяя: «Голлум, моя прелесть, голлум», — настолько слепа и безумна я была.

— Но вы могли...

— Ничего я не могла! Мне было достаточно полагать их сверхрасой. Идеальными людьми, — выдохнула Белла сквозь зубы. — Непохожими на обыкновенных, куда более совершенными, но людьми — земными, человечными... Что вы хотите еще знать?

За спиной тихо гудела лампа, и ощущение дискомфорта все усиливалось. Рот и горло сводило изнутри невыносимой болью с каждым вдохом.

— Я пытаюсь понять, зачем они так тщательно вас обрабатывали, лелеяли вашу... привязанность, — развел руками меченый, не гася располагающей улыбки, от которой Беллу пробирало до костей. — С другими было куда проще. Их просто кусали — и все.

Белла поежилась и ничего не ответила.

— Вы в курсе, как в действительности работает... обращение? — тихо поинтересовался меченый. Дождавшись, пока она едва уловимо отрицательно качнет головой, он продолжил: — В слюне (назовем ее так) Охотников содержатся особые... паразиты. Очень интересные существа, знаете ли. Их родная планета — ужасное место. Очень холодное, поэтому они прекрасно переносят низкие температуры, но гибнут при контакте с пламенем. Также они — в своих микроскопических масштабах, разумеется — невероятно быстры, сильны и выносливы. Они не растут в течение жизни, и убить их очень трудно. Ничего не напоминает, Изабелла Свон?

Белла, зажмурившись, вжалась в спинку стула и замотала головой.

— Сказать вам, чем они питаются, или догадаетесь сами? — любезно спросил меченый.

Белла открыла глаза:

— Неужели кровью?

— Ну или соединением, весьма ее напоминающим, — как будто бы даже виновато развел руками меченый. — Однако все замечательные свойства этих паразитов не были бы столь замечательными, если бы милые создания не умели перестраивать чуждые им генетически, но вполне питательные организмы по своему образу и подобию.

Жила, к примеру, какая-нибудь Изабелла Свон, не знала ни забот, ни хлопот. Пока однажды в ее крови не оказалось немного слюны Охотника, кишащей паразитами.

Представьте, как трудились эти маленькие трудолюбивые существа, перекраивая вашу ДНК, превращая вас в такого же паразита, как они сами, только, — голос меченого звучал почти радостно, — чуточку побольше. Конечно, это совсем не страшно в сравнении с тем, что вы получили взамен утраты... скажем так, земного происхождения.

— А зачем им это? — спросила Белла с внезапным любопытством. — Я имею в виду — если они попадают в организм, зачем им его менять? Пищи в нем и так предостаточно. Я имею в виду, собственной крови... носителя.

Меченый усмехнулся:

— Они, прошу прощения, таким образом размножаются — модифицированный организм не только превращается в их подобие, он сам начинает производить паразитов.

Повисла неловкая тишина.

Белла помолчала, собираясь с мыслями, затем без улыбки сказала:

— Как я не сообразила — ведь все обращенные тоже были ядовиты. Они... Каллены... называли это ядом. Конечно, это звучит куда более... приемлемо. Даже как-то по-шекспировски. «Гореть в пламени яда...» Куда поэтичнее, чем ваши рассуждения о трудолюбивых творцах-паразитах, которые питаются кровью.

Меченый кивнул:

— Строго говоря, когда завершен процесс модификации, они не питаются сами — за них питаетесь вы. Каждая ваша клетка — носитель паразита, в вашей слюне и прочих жидкостях, свойства которых не до конца изучены, их больше всего.

Беллу непроизвольно передернуло.

— Значит, именно поэтому у вампиров... то есть у модифицированных, такая жажда крови?

— Именно поэтому, — эхом отозвался меченый. — Ваша жажда — это жажда ваших клеток, миллионов паразитов внутри них. После того как они завершат... обращение, они становятся частью вас, вступая в некий симбиоз, становятся неподвижными и беспомощными (ровно до того момента, пока вы со слюной не передадите их незараженному организму). Естественно, они больше не могут питаться самостоятельно, и вы питаетесь за них. Небольшая плата за те способности, которые вы получили.

— Да, небольшая, — качнула головой Белла. — Значит, вы научились их использовать. Ваши, — она скривилась, — Охотники под видом вампиров заражают людей. Какая мерзость для высокоразвитой цивилизации!

Меченый повелительно махнул рукой, прерывая ее гневную речь:

— Но если вы оказались здесь, вы должны понимать, что именно это было нашей конечной целью, нашей миссией. Именно это — перестраивать организмы землян для работы в... иных условиях.

— Это не работа, — вскинулась Белла. — Это рабство!

Меченый ехидно сощурился, оглядывая ее с ног до головы, как вещь в витрине магазина. Затем заговорил нарочито сухим, официальным тоном, будто рекламируя товар:

— Обработанные нашими паразитами земляне — прекрасная, экономически выгодная рабочая сила. Вы не устаете. Вам не нужно доставлять столь дорогой кислород, потому что вы можете не дышать. Углерод в вашем организме полностью заменен на кремний, а ДНК модифицирована по образцу паразита с планеты TNME-BD-005. Вы здесь абсолютно счастливы! Чего же вам еще надо? Зачем вы тревожите нашу организацию жалобами?

Белла скептически хмыкнула:

— То есть вы считаете, что обращаться с разумным человеком, как с генетически модифицированным картофелем, переносить его против воли на другие планеты и заставлять работать на себя — это нормально? Я хочу домой!

Меченый вздохнул и продолжил уже нормальным голосом:

— Между прочим, условия у нас, как сказали бы вы, земляне, вполне демократические. Вы относительно свободны в пределах поселения землян, вы получаете за труд, который — с вашими-то возможностями — не доставляет вам никаких хлопот, соответствующую плату, вы ни в чем не нуждаетесь!

Белла до скрипа сжала зубы.

— Я нуждаюсь в доме. Я хочу жить как прежде. Быть человеком, а не генетически модифицированным картофелем!

— Да поймите вы, Изабелла Свон! — потерял терпение меченый. — Это невозможно. Отменять воздействие паразита еще никто не научился, а отпустить мутанта на подконтрольную нам планету мы не можем. Даже Охотники, такие, как Каллены или Вольтури, получают свои лицензии на пребывание на Земле не без проволочек...

Белла опустила голову. Разочарование навалилось на нее мутноватой волной.

— Значит, в очередной раз — нет? — спросила она бесцветно. — Тогда зачем все эти задушевные разговоры и краткие экскурсы в основы инопланетной биологии?

— Нет. Мне жаль. Но, изучая ваш вопрос, мы отметили одну странность, которую, я надеюсь, вы поможете нам прояснить. Вы же поможете, Изабелла?

Голос меченого на секунду стал почти человеческим, но после практически неощутимой паузы снова превратился в пустой и безликий.

— Так вот, возвращаясь к нашему вопросу. Как вы думаете, почему Каллены проявили к вам столь настойчивое внимание?

— Я... — замялась Белла, чувствуя в этом какой-то подвох.

Ей ведь не нужно было ничего скрывать? Может, ей стоило быть осторожней?

— Я думаю, что... нет, конечно, я не уверена, но мне кажется, что Эдвард... он испытывал что-то...

Она не договорила, наткнувшись на разом посуровевший взгляд меченого, осеклась и умолкла, а затем согнулась в мучительном кашле: атмосфера этой планеты не совсем подходила ее организму.

— Я вас понял, Изабелла Свон, — без улыбки кивнул ей меченый. — Вы можете идти.

Белла подняла взгляд, стараясь не показать, как сильно ее удивило такое внезапное окончание разговора.

Тем не менее она покорно поднялась со стула и вышла наружу.

Холодные, незнакомые звезды чужой галактики горели над ней бледно и равнодушно.

Кое-что она меченому не сказала.

Где-то под родными звездами Земли осталась ее дочь. Ее — и «вампира», этого предателя Эдварда. Именно из-за дочери она так отчаянно стремилась вернуться домой и часами смотрела в небо, пытаясь разглядеть очертания служебного космолета Калленов.

Может быть, когда-нибудь они вернутся сюда.

И она увидит Ренесми.

* * *

Меченый поднес к губам переговорное устройство и произнес сухо и решительно:

— У группы Охотников К-512 лицензию отозвать. Переправить всю группу... да-да, всю... в их родную систему и уведомить власти сектора о том, что бывшим Охотникам запрещено покидать его пределы. Что? Да, это те самые... Они совсем зарвались! С последним земным образцом, судя по ее реакциям, и вовсе сотворили что-то непотребное. С меня хватит! Пусть поищут себе новую работу, но только дома, а если посмеют высунуть нос за границы сектора и показаться мне на глаза, я испытаю на них экспериментальное средство для уничтожения модификантов, так им и передайте!