Я отвечаю за все? (джен)

Нет, ну как, скажите, как можно так поступать! Первое правило — чтобы лечить других, врач должен быть и сам здоров. Вот у психоаналитиков все официально: если хочешь получить лицензию и принимать пациентов, придется регулярно наблюдаться у супервайзера-психоаналитика — чтобы сохранять объективность и не приписывать пациентам свои проблемы. У врачей телесных проблема не меньшая: если врач сам болеет, он склонен недооценивать проблемы пациентов и рискует упустить шанс вовремя распознать болезнь и начать лечение. А здесь и так немалые профессиональные риски — перед глазами-то и без того больные люди идут чередой, непросто выделить того, у кого заболевание может оказаться посерьезнее банальной простуды или легкой аллергии. Ведь прописная истина! Врач должен заботиться о своем здоровье, чтобы помочь другим.

И в других случаях то же правило работает. В самолетах перед вылетом специально поминают — если летите с ребенком, в случае аварии маску надеваете сначала на себя, потом уже на ребенка. Это правильно, что бы там ни шептало вам материнское сердце. Что толку от маски на ребенке, если он в полном сознании окажется рядом с бездыханным телом? А потом, если случится беда, спасателям придется уговаривать ребенка выйти и оставить маму, да еще самим ползти в узкую щель за непослушной мамочкой или расширять отверстие, тревожа и без того хлипкую конструкцию. А бывает, что сначала в щель лезет медик, чтобы оценить состояние и сказать, можно то самое тело бездыханное волоком вытащить или придется таки разбирать дыру пошире и использовать носилки и спецоборудование. А врачи и спасатели тоже чьи-то мамы и папы, которые рискуют из-за таких вот особо сердечных и заботливых, что ни разума, ни инструкций не слушают.

И эта… Поппи! Туда же, врач, или как ее тут, колдомедик… Врачу, излечися сам! Вот в самом, что ни на есть, буквальном смысле.

Первым делом, оставшись без присмотра и уяснив ситуацию, я решила вернуться на диван и изучить «Пророк». Тут-то мне крышу и снесло, как мои внуки выражаются. На первой же странице развернувшейся газеты с одного снимка таращился некто в черной мантии и остроконечной шляпе, а с соседнего, строго поджав губы и задрав подбородок, смотрело мое новое лицо. Броская надпись сверху вопрошала: «Защитят ли себя защитники?» Из многословного текста я извлекла столь актуальное для меня сейчас описание моей ситуации.

Очередной преподаватель ЗоТИ помогал некоему Рубеусу Хагриду справиться с опасным магическим животным. Сражаясь с неназванным зверем, он получил несколько серьезных повреждений и отправился в школьный лазарет (не в Мунго, заметьте, с ранениями, а к школьной медсестре). В процессе лечения с ним вдруг что-то случилось, и он набросился на мадам Помфри с палочкой, посылая разные проклятия в большом количестве и с невероятной скоростью. Были ли этому свидетели — непонятно, что с преподавателем случилось далее — не сказано, кроме того, что авроры разбираются. Школьная медсестра была обнаружена в бессознательном состоянии, а после не могла ответить на вопрос, что она делала, в смысле, как лечила раненого, и почему он напал на нее. От госпитализации в Мунго отказалась, но руководство школы настояло на том, чтобы она отдохнула в домашней обстановке и «оправилась от потрясения».

Первой полосы автору статьи не хватило, и продолжение ушло внутрь газеты. «Но наши дети не остались без присмотра профессионала!» — пафосно восклицал автор, из Мунго на замену прислали новую медсестру, «полную энтузиазма и желания помогать школьникам в их проблемах». Судя по «энтузиазму», прислали стажера, едва закончившего курсы или что у них здесь учебно-медицинского. Приложенное фото хорошенькой — и очень молоденькой — девушки, чье лицо выражает пламенную готовность спасать и помогать, только подтверждало мою догадку. И подозреваю, если бы не эта симпатичная мордашка, не было бы и статьи в газете. Вроде директор здешний не особо любил выносить сор из избы, то бишь замка, так что все проблемы оставались внутри.

* * *

Спустив пар и немного успокоившись, я отправилась на экскурсию по дому. Чердак и подвал я пропустила, по опыту знаю, что там или старье всякое хранится, или припасы, а лишние лестницы мне сейчас не на благо, при таком-то анамнезе. Первый этаж занимали кухня, столовая и гостиная, соединенные дверями. Кажется, это называют анфиладой. Но и в большой коридор из них тоже были двери. На втором оказались ванная комната, две спальни и кабинет-библиотека, в которой я рассчитывала найти самое необходимое мне сейчас — знания. Независимо от того, ждут ли Помфри на работу в школе, больше я ничем заниматься не смогу, да и не хочу, откровенно говоря. Колдовская или обычная — только медицина, а значит — учиться, учиться и еще раз учиться. Ну и о моей предшественнице узнать нужно побольше. При таком тесном общении с соседками это жизненно необходимо, чтобы не попасть впросак.

По крайней мере, эта статья отчасти объясняет замеченные мной желтые листочки, которыми уклеены вертикальные и горизонтальные поверхности в доме. Напоминания о самых обыденных действиях. Куда бы я ни шла, меня везде встречали эти напоминалки. Я и спальню Поппи вычислила по ним. На тумбочке у кровати стояла большая аптечная бутыль, каких я уже лет сорок не видывала, а при ней пергамент с инструкциями — что, когда и в каком количестве употреблять. Укрепляющее для памяти и для тела, восстанавливающее, успокоительное, режим дня, питание. Судя по почерку, писала не Поппи. Надеюсь, варила зелья тоже не она. С такими проблемами, как утрата памяти не только долговременной, но и сиюминутной, не лекарство готовить, а разве только эксперименты ставить. Не поддающиеся проверке и воспроизведению. Остальные зелья обнаружились в тумбочке. Пришлось внимательно изучить ярлычки, чтобы понять, что есть что. Добрый человек, писавший инструкцию, отметил и вид флаконов, и цвет этикеток, и ожидаемое действие лекарств, и даже объяснил, почему их употребляют так, а не в другом порядке и сочетании. Явно знал о проблемах пациентки и старался помочь — либо вспомнить, либо выучить все заново. Стоит ли говорить, как я была ему благодарна за все эти подробности? Изучив лечебные предписания, решила, что дневную порцию можно и принять, пора уже. Пергамент забрала с собой — надеюсь, потеря памяти не заразна и бумагу я не потеряю — и пошла исследовать кабинет.

Оглядела забитые книгами полки, вздохнула, села за массивный письменный стол и задумалась, в каком порядке дальше действовать.

Обязательно надо записать все, что я помню об этом мире из прочитанного, просмотренного и услышанного от внуков. Это не так уж и много, откровенно говоря, но стоит подстраховаться, учитывая проблемы моей предшественницы. Кто знает, что я вспомню завтра наутро. Решила даже на всякий случай записывать все по-русски, чтобы никто не подглядел и вопросов лишних не задавал, у меня их и так хватает, своих и насущных. Если получится, потому что только сейчас поняла я, что говорю-то, должно быть, по-английски, раз меня соседки понимали. А я этого даже не осознавала, как будто все так и надо. Вдруг я русским больше не владею? Ну, буквы вроде пишутся, уже хорошо. Маловато получилось, но и то хлеб. Потом дополню, если что-то всплывет в памяти.

Обязательно надо написать в Мунго, потому что здоровье — на первом месте, и это не обсуждается. Вопрос — что писать? В статье сказано только об отдыхе и успокоении нервов, а в инструкции к лечению умиротворяющий бальзам идет последним пунктом, «в случае необходимости» выпить на ночь один глоток. Странная доза, но с другой стороны, она обычно рассчитывается по весу пациента, а глоток более или менее соответствует физическим размерам и массе. Разве что маловата для отвара, я привыкла по полстакана пить. Разгладила перед собой лист пергамента, исписанный убористым почерком. Все инструкции написаны вполне профессионально. Но из разговора соседок я поняла, что в больницу Поппи не обращалась. Или просто не сообщила врачу о своих обмороках и проблемах с памятью? Тогда откуда пергамент? А стали бы из Мунго присылать стажерку на замену, если бы не знали о том, что Поппи не может больше лечить? Не очень понятно, сколько времени ей было дано, чтобы «оправиться от потрясения». Может, ее вообще уволили, а взяли новенькую? Иначе зачем такой пафос по поводу назначения стажерки? Сплошные вопросы и никаких ответов, кроме смутных предположений.

А еще надо подобрать нужные книги: от школьных учебников до справочников. И может быть, сохранились какие-то конспекты. Напишу-ка я списочек, как обычно. Подтянула к себе кучку бумаг от угла, а там — сокровища. И письма на пергаменте и обычной бумаге, и чистые листы, и листочки клейкие, и блокнот с карандашом. А на первой странице — список Помфри, п. 3: «Отказать Мунго (письмо С.)». Эм? Она крутой специалист, которого упрашивали уйти из школы, но не преуспели? Тут же разрыла кучу листов. Яркими синими чернилами написанное письмо за подписью Ричарда Сметвика, из Госпиталя св. Мунго: приглашение «дорогой Поппи» посетить курсы повышения квалификации, с укоризненным намеком, что это стоило бы сделать еще несколько лет назад. Весьма вероятно, что каждый год ей такое шлют. Дата стоит — 6 июня 1991 года. А сегодня, судя по газете, 20 июня. И до сих пор не ответила? Это уже даже неприлично. Нашла письмо только здесь, после травмы? Или согласилась, а теперь вынуждена отказаться?

Зато у меня сейчас появилось немало информации и поводов написать в Мунго. Вопросы по курсам — например, их стоимость: вдруг Помфри это не по карману, а директор денег пожалел, поэтому пришлось отказать. Вопросы о проблемах с памятью: как повышать квалификацию, если и старое позабыто, это ж все равно что на ноль умножать. Как устроены курсы, на какую тему, когда, наконец? «Летние» — это очень расплывчато. Ну и о моих свежеприобретенных проблемах посоветоваться. Извинилась за запоздалый ответ, исписала полный лист пергамента вопросами, уточнила, не помешает ли моя травма справиться с новой информацией и как улучшить положение. И споткнулась о новый вопрос: а отправить-то письмо как? Насколько помню, почту здесь разносят совы. Есть ли сова у Помфри? И где она, если есть? Если отправлять письмо сегодня, придется исследовать дом поподробнее, а то и выйти за забор, а я-то хотела заняться бумагами и книгами. Да и чувствую себя почему-то усталой, хочется хотя бы ненадолго прилечь.

Повздыхала и решила, что полежу немного, а потом уже буду осваиваться в новом мире. Полюбовалась на бутыль на тумбочке и решила сделать глоток, не дожидаясь утра. «Зелье ясной памяти» не помешает, быстрее все запомню. Как раз начнет действовать, когда я отдохну и со свежими силами возьмусь за дела. Полежала, поворочалась, решила, что и успокоительное мне тоже не помешает — снотворного эффекта у него не прописано, а у меня все ж таки мандраж не проходит, никак не начну действовать, все собираюсь. Глотнула и продолжила планировать — что за чем осматриваю, ищу, читаю, делаю. И денежно-продовольственным вопросом обеспокоилась — семьи нет, а привычка осталась.

И только когда мысленно уже тренировала диагностические заклинания, встряхнул меня самый логичный и естественный, но почему-то ранее не озаривший меня вопрос. А где моя волшебная палочка?