We are... (гет)

Маленькая гостиная залита светом — свет пробирается даже сквозь плотно задернутые шторы, пляшет неярко на каменной стене дома, а неподалеку слышны колокола церкви святого Георгия — Великая Суббота в самом разгаре, и ветки остролиста и папоротника у входа застенчиво распарывают своими острыми краями темноту.

— Дилли-дилли, моему сыночку дилли, моему ангелочку дилли, — мурлычет успокаивающе Лили, склонившись над колыбелью. — Мама подарит колечко, папа вырежет сердечко, бабушка купит свечей, дед запряжет лошадей. Спи, мой малыш, только не плачь, Гарри, сердце мое.

Гарри уже не плачет — он смотрит на маму огромными зелеными глазами и кривит рот, пытаясь высвободить кулачки из распашонки. Ему это не удается, и он остервенело трет лицо, словно бы показывая — глаза слипаются, спать хочется, но не получается, ох как не получается!

— Не знаю, что и делать, — шепчет Эльси из другого угла комнаты. — Невилл не спит, только улыбается во весь рот, маленький нахал.

— Можем положить их вместе, — приоткрывает губы в ответ Лили.

Мальчикам рядом поначалу не хватает места — они пихаются, недовольно кряхтят и вот-вот норовят зареветь, но потом засыпают, трогательно обнявшись. Лили и Эльси бесшумно передвигаются вокруг колыбельки, поминутно сталкиваясь и еле слышно хихикая — в эти самые минуты они напоминают друг другу двух куриц-наседок.

Крохотная гостиная Поттеров набита битком, люди везде — кто-то стоит, кто-то сидит, кто-то и вовсе устроился на полу. Лампочка в старой, довоенной еще люстре, светит тускло и периодически мигает, вокруг нее тревожно бьется рано пробудившаяся бабочка — а люди вокруг... Люди вокруг счастливы.

— Я тебе вот что говорю — семейный склеп стоит полторы тысячи фунтов, место — семьсот пятьдесят фунтов. В пересчете на наши галеоны — тысяча и двести пятьдесят, — доказывает Фрэнк внимательно слушающему его Бенджи Фенвику. — Маглы считают это долгосрочным вложением капитала. Чего только не придумают, прости Мерлин.

— Я бы купил, — Бенджи заливисто хохочет и залпом осушает свой стакан с огневиски. Напиток попадает не в то горло, и Бен кашляет со слезами на глазах. На выручку ему вовремя приходит Фабиан Пруэтт — короткий взмах палочкой, тихое Anapneo — и вот, Фенвик счастливо и благодарно жмет ему руки.

— Оп-па, — радостно вопит Марлен из другого конца крохотной, уютной гостиной. — Бесштанная команда пришла! Как ощущеньица?

— Да иди ты на хрен! — огрызается смущенно Эрис. Только что они с Люпином вышли из сарайчика для метел в весьма и весьма потрепанном виде. Джеймс, смешивающий коктейли у небольшого бара, потешно корчит страшно брезгливые рожи, а люди вокруг него гогочут в ответ — все, кроме Люпина, у которого разодрана рубашка и одинаковая с Хитченс помада.

— У тебя лямка торчит, — вежливо сообщает он Хитченс. — А еще у меня твои трусики.

— Да неуже-ели? — Эрис сардонически ухмыляется и поправляет блузку. — А у меня твоя девственность.

Люпин едва заметно усмехается — кажется, он доволен.

— Аналитика в журналистской периодике есть наше все! — Питер, вошедший в раж, трясет стаканом с коктейлем так, что брызги летят во все стороны. — Без аналитики вся структурная композиция полетит к черту! Нужно предугадывать и передумывать все, что идет в печать, тогда можно думать и о повышении тиражей!

— Сухая сжатость аналитики не поможет талантливым авторам раскрывать свой потенциал! — отвечает ему Доркас Мэдоуз. Руки ее сжимают бутерброд, словно горло злейшего врага, она посматривает на Петтигрю взглядом, далеким от обожания — но никто даже не пытается влезть между ними, это битва титанов, ибо лучше Питера и Доркас журналистов в компании нет. Гидеон Пруэтт негромко смеется, с интересом слушая их перепалку, и периодически направляет палочку в сторону мигающей лампочки.

В воздухе неторопливо плавают стаканы, периодически постукивая по головам тех, кто находится в комнате. Лонгботтом достает сигареты и пытается прикурить, но его немедленно изгоняют к окну курильщиков, где уже давно развлекаются Эдгар Боунс и Карадок Дирборн. Они же весело принимают Фрэнка в свою компанию и проводят ему посвящение в Орден Дымоносцев.

— Эй, девочки, — в детскую протискивается почетный кавалер вышеобозначенного ордена, попыхивая искомым. — Вы тут как, не скучаете? Давайте я заменю вас?

— А ну, пошел вон отсюда, с сигаретой! — шипят Алиса и Лили, хлопая по чужаку ладонями. — Тут же дети, дурак, ты что себе думаешь?!

— Простите меня, красавицы, — Сириус шутливо раскланивается и уничтожает сигарету взмахом палочки. — Я принес вам сока. Пустите с детьми посидеть! — он указывает на стаканы позади себя, и даже в неярком свете видно, что сок яркого, золотистого цвета. Лили и Эльси переглядываются, целуют Блэка в обе щеки и присоединяются в гостиной к мужьям. Кто-то ставит пластинку, и по дому тихо, почти неслышно плывет музыка.

Сириус аккуратно берет спящих Гарри и Невилла на руки и крайне бережно ложится с ними на диван — ему нравится слышать стук их сердец, да и дети спят куда спокойнее рядом с ним. Джеймс иногда в шутку предлагает ему стать нянюшкой... и ведь правда, лучше Сириуса няньки не найти. Отчасти потому, что он сам еще мальчишка, которому пришлось в спешном порядке взрослеть.

— Когда-нибудь я обязательно расскажу вам об этом, ладно? — шепчет Сириус мальчишкам. — Ваши родители будут все отрицать, но я-то отрицать не буду. Мы часто так собираемся, по субботам. Надеюсь, и вы со временем станете участниками этой традиции. Да?

Гарри и Невилл сладко сопят — один, вцепившись в куртку Блэка, второй — сжимая в кулаке прядь его волос.

Люди в гостиной поют и смеются, встречая Воскресение Христа.

За окном занимается рассвет.