Во сне они другие (джен)

Марси потягивается и поправляет лямку майки, съехавшей во время сна. Дурацкая серая майка, купленная на рынке. Конечно, отец мог бы купить и лучше, но ему, как всегда, все равно. Отец пребывает далеко-далеко в своих мирах, там, где нет разочарований, там, где у него нормальная, полноценная дочь.

Во сне Марси — модница. Она носит такую одежду, которую захочет, всем нравится ее вкус и фигура. Никто не посмеет заставлять ее надевать эти дурацкие серые майки, такие же унылые, как капли воды за окном в дождливый день.

Девушка осторожно пересаживается на инвалидное кресло и катится в кухню. Дешевое колесо поворачивается не туда, и она со всей силы впечатывается в стену. Ей не больно — ноги не чувствуют боль. Не чувствуют уже как два года.

Во сне она — всемогущий вампир. Она может не только ходить, куда там — просто ходить не в ее вкусе. Во сне Марси умеет летать, парить в воздухе, во сне Марси умеет становиться невидимой и выпивать весь красный из цветов. Марси бессмертна и всемогуща.

Она оказывается рядом с окном и волей-неволей кидает взгляд на свое отражение в зеркале. Располневшая, круглолицая, с грязными спутанными черными волосами в косе — кем она стала?

Во сне она прекрасна. Конечно, принцесса Бубльгум называет самой красивой себя, но Марси-то знает, что это не так. У вампирши роскошные длинные волосы, которые доходят до пят и приятно колышутся в воздухе, подгоняемые легким ветерком.

Марси подъезжает в кухню и открывает холодильник. Все, как обычно. Еды не было, да и есть ей не хотелось. Не было аппетита. Девушка возвращается в комнату и смотрит на экран айфона — подарок папы, который искренне думает, что может купить за деньги любовь дочери.

Ее отец — очень известный бизнесмен, большинство предприятий в их городке принадлежат именно ему. Еще при жизни мамы дочь с отцом практически не общались — у него были встречи, банкеты…. А сейчас, когда мама умерла, он и вовсе замкнулся в себе.

Отец приезжает очень редко, лишь раз в две недели, проверить — жива ли дочь? Вот уже два года он умалчивает о наличии дочери. Скорее всего, у него и любовница есть. Вот и прекрасно, может, родит ему здоровых детей, не ущербных. Папа стесняется ее. Стесняется ее инвалидности, стесняется спутанных волос, стесняется острым впалым коленкам. Наверное, даже не стесняется — больная дочь ему ни к чему.

Во сне ее отец — повелитель Темносферы. Он очень сильно любит свою дочь, хоть и не показывает этого. Очень и очень давно он съел ее картошку фри и чувствует вину до сих пор. Папа постоянно заботится о своей, пусть и повзрослевшей, но все еще нуждающейся в любви дочке.

Марси неожиданно обращает внимание на гитару, что пылится в углу. Это свидетель и виновник ее несчастий, то, почему она здесь, а не покоряет своим пением эстраду. Всем своим видом красный «Рикенбекер» ехидно напоминает о том, какая же она неудачница. Тупиковая ветвь эволюции.

— Почему я вообще ее не выкинула? — проносится в голове шальная мысль. Марси усмехается: конечно же, она ее не выкинет. Слишком уж много воспоминаний с ней связано, и хороших, и плохих.

Наверное, она не выкинет гитару лишь потому, что это прощальный подарок Саймона. Где-то он сейчас?

Саймон был младшим маминым братом, причем разница в годах с сестренкой у него была приличная. Именно он, шестнадцатилетний тогда паренек, с радостью сидел с маленькой Марси. Именно он, поступавший тогда на исторический факультет, играл с ней, учил читать и поддерживал все начинания.

Марси с детства любила петь. Она пела и играла на всем, что только можно было использовать, но только Саймон отнесся к ее увлечению серьезно. Он подолгу занимался с ней, разрабатывал ее голосовые связки и терпеливо поправлял, если что не так. Саймон научил ее играть на гитаре. Именно она, старенькая гитара «Москва-80» с расстроенным звучанием подзадоривала ее, заставляя учиться в рекордные сроки.

В семь лет Марси уже знала все аккорды. В десять лет она уже с легкостью могла сыграть любую песню, начиная от «Звезды по имени Солнце» и кончая «Полетом шмеля» с оригинальной скоростью. В тринадцать лет она уже точно знала, чего хочет добиться в жизни.

Саймон поддерживал ее, помогал учиться, советовал, что делать с мозолями на пальцах, подсказывал песни — о таком учителе можно было лишь мечтать. Часто он просто приходил к ней со своей девушкой Бетти, и вместе они просто молча сидели и слушали ее игру.

Такого человека, как Саймон, ей не хватает даже сейчас. Он исчез. Пропал три года назад, вместе со своей женой. Уехал в Скандинавию изучать древние артефакты для научной конференции и не вернулся.

Во сне Саймон всегда рядом. Он живет в королевстве снега и льда, где можно охладиться и играть снежки хоть летом. К сожалению, он так увлекается магическими артефактами, что носит один из них, волшебную корону, постоянно и иногда буквально сходит с ума. Вместе с Марси они путешествовали много лет, да и сейчас не прочь.

Именно из-за гитары она стала такой. В свой последний день Саймон подарил ей «Рикенбекер» на пятнадцатилетие. Марси была безумно рада, ведь по сравнению с тем жалким подобием, на котором она тогда играла, эта была просто волшебной. Да и звучала также. Звук был такой… такой неземной, очаровывавший и не дававший свободно дышать.

«When my guitar gently weeps», как пел Джордж Харрисон. Действительно, гитара в ее руках плакала, кричала, то сбавляя тон, то гневно выплескиваясь. После таинственного исчезновения Саймона Марси поклялась себе, что станет знаменитой. Знаменитой рок-звездой. Она будет играть рок-н-ролл и тогда, когда разбогатеет, снарядит экспедицию и найдет его.

Девочка твердо двигалась к своей цели, продвигая себя и играя на школьных концертах. Многие в лицо уже знали «хмурую девочку с гитарой». И вот тогда-то все и случилось. Она помнит этот день, как будто это произошло вчера, ведь события этого дня продолжаются и по сей день, словно некий кошмарный сон, что никак не заканчивается.

Марси шла домой, как мобильный зазвонил. Голос в трубке представился Эрнестом «Эшем» Великолепным и солистом группы «Ash and the Ravens». Он предложил постоянное место в группе на основании того, что прослушал ее игру на концерте.

Тогда девочка была просто вне себя от восторга. «Вороны» были довольно известной группой, играть с ними — значит стать известной, а там, возможно, и…

Воодушевленная и предвкушающая изменения в жизни, Марси с «Рикенбекером» за спиной возвращалась домой в тот роковой день. Полностью погруженная в свои мысли, она не заметила проезжающей мимо машины. Очнулась Марси уже в больнице, с полностью парализованной нижней половиной тела. «Рикенбекер» лежал рядом, ехидно скалясь своими новыми царапинами. Стоит ли говорить, что больше Эш ей не звонил.

Во сне она известная рок-звезда. Раньше она играла с группой, но позже забросила и сейчас поигрывает просто так, для удовольствия. Во сне она желанный гость на всех вечеринках, ведь стоит ей только взять пару аккордов, как все сходят с ума от прекрасной музыки.

Эрнест в ее сне тоже есть. Правда, там он волшебник Эш. Раньше они играли вместе в группе, даже встречались несколько лет, но потом разошлись. Эш все еще по-своему ее любит и не теряет надежду вернуть.

Воспоминания падают на нее тяжелым грузом, словно проводя ножом по сердцу. Она уже потеряла все, что только можно потерять, что еще на очереди?!

«Рикенбекер», порядочно запылившийся за два года бездействия, но все еще рабочий, ехидно ухмыляется из угла.

— Тебе меня не запугать, — шепчет Марси засохшими, обветренными губами и вопреки сказанному покрывается холодным потом. Спине становится холодно-холодно, так холодно, как может быть лишь зимой, когда в одной футболке выбегаешь на улицу посмотреть, выпал ли первый снег. Марси страшно. Ей страшно и холодно. Страх совершенно странный и иррациональный. Она испугалась гитары.

— Это глупо, — говорит Марси и нервно смеется. Выходит неубедительно. Что происходит?

Страх перемешивается с неожиданным желанием. Желанием играть на гитаре, перебирать струны снова и снова, рождая мелодию…. Марси подъезжает ближе и протягивает трясущуюся руку и, так и не взяв гитару, отдергивает ее, словно от огня. Нет. Нельзя просто так взять эту гитару. Все беды от нее.

Борьба с собой продолжается еще недолго, и вот Марси наконец хватает гитару и, стерев рукой пыль, проводит рукой по струнам — те приветственно отзываются. В голове проносятся воспоминания, отчетливые картинки из той прежней, счастливой жизни. Девочка откладывает айфон в сторону и извлекает несколько аккордов — огрубевшие пальцы плохо слушаются. Она напрягается, звучит нечто похожее на «Yellow Submarine».

— Давно бы так, — шепчет чей-то голос, так странно похожий на голос Саймона. Он настолько реален, что Марси даже оборачивается, не в силах совладать с желанием увидеть дядю. Конечно же, там никого нет — Саймон либо мертв, либо знать ее не знает. Она медленно сходит с ума, заточенная здесь, в этой душной комнате, один на один с бедой и одиночеством.

Марси закрывает глаза и принимается наигрывать спокойную мелодию. Странно, но пальцы все еще помнят аккорды. Она играет «Behind Blue Eyes». Спокойная, радостная и одновременно грустная мелодия со взрывным припевом.

Кончив играть, девушка замечает кровь на пальцах — непривычка дает о себе знать. Она не прикасалась к гитаре уже как два года. На колене остаются отпечатки, это нормально. Песня взбудораживает девушку. Она кладет гитару на пол, минуту пялится в стену, словно загружаясь, а затем… заливается смехом. Смех не тот, что бывает в кругу лучших друзей, когда любая, даже несмешная шутка будет встречена одобрительным хохотом, нет.

Этот смех другой. Клокочущий, прерывистый, он словно вырывается из самой глубины груди, разрывая ее на части. Марси хохочет, хохочет во все горло, хохочет так, как давно не смеялась. Хохочет, не понимая, почему.

Смех покидает пределы квартиры и разносится далеко-далеко, заставляя особо чутких прохожих поднять голову. Марси хохочет долго, откинув голову, но затем разражается ужасным кашлем.

Хватая ртом воздух, она откидывается на коляску. Губы ее расплываются в широкой улыбке. Из глаз вытекает одинокая слезинка, она прочерчивает тонкую, мгновенно исчезнувшую борозду по лицу, падает вниз и теряется в волосах. Падение слезинки словно сигнал для других, и прямо за ней устремляются две, три, десяток….

Марси улыбается. Она не понимает, чему тут улыбаться, но не в силах себя перебороть. Ей хорошо. По ее лицу текут слезы.