157 дней (гет)

День 157

— Правда.

* * *

День 1

Пит вернулся. Пит дома.

Она проснулась от звука врезающейся в землю лопаты, но на самом деле ее пробудило его возвращение.

День 2

Он приносит к завтраку еще теплый хлеб, и они молча сидят за столом над яичницей с беконом, которую приготовила им Сальная Сэй.

День 5

Он приносит к завтраку еще теплый хлеб, и они молча сидят за столом над яичницей с беконом, которую приготовила им Сальная Сэй.

День 12

Он приносит к завтраку еще теплый хлеб, и они молча сидят за столом над яичницей с беконом, которую приготовила им Сальная Сэй.

День 18

Он приносит к завтраку свежеиспеченный хлеб и они сидят молча.

Лютик мяукает из-под стола.

— И где же Сэй? — спрашивает она, когда понимает, что у нее нет бекона, чтобы скормить его коту.

Он поднимает на нее глаза, будто лишь сейчас осознавая где находится.

— Она вроде бы сказала, что будет сегодня попозже. Почему — не знаю.

Хлеб постепенно остывает.

День 34

— Ты уже поговорила с Доктором Аврелием? — спрашивает Пит.

Они сидят на свежем воздухе, наслаждаясь теплом. Весна явно вступает в свои права.

Она уставилась на свои руки. Они усеяны крошечными порезами после вчерашней охоты. Маленькие открытые ранки поверх ее шрамов.

— Нет. Позвоню ему сегодня.

День 39

Это ей действительно помогает.

День 49

Из Капитолия прибыли листы пергамента. И Китнисс немедленно приступает. Она заполняет их с великим тщанием. Стремление к точности не уступает ее рвению. Все начинается с Прим. Именно с нее все и должно начинаться.

Ей кажется, что Пит смог заглянуть в ее воспоминания и достать этот образ прямо оттуда. Прим и Леди. Изображение безупречно.

Он утирает ей слезы.

День 67

Для Хэймитча наступили тяжкие времени. Следующего поезда придется ждать еще недели две.

— Вот так, — бормочет он, утирая рот тыльной стороной ладони, — Больше я о нем ничего не припомню.

Китнисс и Пит скрепляют страницу соленой водой.

Далтон Келли, трибут из Дистрикта 12 на 61-х Голодных играх, вечная ему память.

День 70

— С Днем рождения, Пит, — говорит она, когда они работают над книгой.

Она пристально смотрит на него и замечает в его глазах панику.

— Правда или ложь?

Она даже не сознавала…

— Правда, — говорит она, — Правда.

День 78

— Ты готов? — спрашивает она тревожным шепотом.

Он кивает. Он совершал ради нее и не такое.

Она утирает ему слезы.

День 79

Хэймитч держится за конец веревки, а истошно орущие гуси изо всех сил пытаются избавиться от пут на своих лапах.

Китнисс и Пит усмехаются, взглянув на него, а потом друг на друга. Его это доводит до белого каления.

— Обязательно так лопаться от самодовольства? — рычит он. Он шатается по своему двору — наполовину босой, а тапок зажат в его левой руке. И гуси всюду следуют за ним.

— Оставьте. Меня. В. Покое! — вопит Хэймитч. Тапок выпадет из его рук и, стоит ему наклониться, самый крупный из гусей щипает его за ляжку.

Он воет от боли, а Китнисс и Пит — от хохота.

Это хороший день.

День 85

Она просыпается посреди ночи в холодном поту. Снова кошмары.

Ее постель пуста.

День 93

У Пита выдался ужасный день. Он хватается за спинку стула и так отчаянно ее сжимает, что у него белеют костяшки пальцев.

Он делает медленные вдохи. И выдохи.

Он возвращается.

День 94

— Я слышу, как ты кричишь, — признается он за ужином.

Она не удивлена. Она тоже слышит его крики.

— Ты останешься сегодня на ночь? — спрашивает она.

— А это поможет? — задает он встречный вопрос.

— Раньше всегда помогало.

— Тогда я останусь.

День 95

Никаких кошмаров. Китнисс просыпается, чувствуя себя свежей и отдохнувшей.

У Пита же затуманенный взгляд, он явно весь извелся.

— Ты не смог заснуть?

— Я не могу спать, — поправляет он, — Я сам себе не доверяю, если ты рядом.

Она убирает волосы у него со лба.

— Все хорошо. Поспи теперь.

День 101

— Я пытался тебя забыть.

Она поднимает глаза от своей тарелки с тушеным мясом.

— Что?

— Я пытался тебя забыть. Выбросить тебя из своей жизни. Двигаться вперед. Но я не смог.

Она утирает рот, чтобы он не заметил, как скорбно опустились уголки ее губ.

День 106

Он печет у себя на кухне, где от жара уже нечем дышать даже с настежь распахнутыми окнами.

Она несет трех подстреленных белок, и, когда она там появляется, его лицо расплывается в улыбке.

— Что?

Он мотает головой, все еще широко улыбаясь.

— Я только что кое-что припомнил.

— Что? — вновь говорит она.

— Как я подглядывал за тобой, когда ты приходила торговаться с моим отцом.

Он усмехается своим мыслям, вытирая руки о фартук.

— Дело не в том, что я не мог тебя забыть, Китнисс. Я не хотел забывать.

Белки падают к ее ногам.

— Почему?

— Ты делала меня счастливым.

Она его целует.

День 107

Она просыпается от его беспокойных метаний по кровати и прерывистых вздохов. И тянется к нему.

— Тебе приходится быть со мной. Я вовсе не тот, кого ты жаждешь, но тебе приходится со мною оставаться. Правда или ложь?

— Ложь, — она забирается к нему на колени, запускает пальцы ему в волосы и тянет его голову к себе, так что их лбы соприкасаются, — Ложь. Ложь.

Он затихает, дыхание становится ровнее. Они засыпают вместе.

День 108

— Разве так можно? — озабоченно спрашивает она, — Быть счастливыми. Неужели так и вправду можно?

Он поворачивается к ней и берет ее руки в свои.

— Конечно, можно. Если мы не позволим себе быть счастливыми, значит, все было зря.

День 115

— Сегодня у нас с тобой могла бы быть последняя Жатва, — говорит она ровным голосом, потроша очередного кролика.

День 120

Они получают фото новорожденного сына Энни и Финника. Пит пристально его изучает.

— Ему никогда не придется проходить через это, Китнисс, — говорит он в конце концов. — Ему не доведется испытывать ужаса перед Жатвой.

Она пытается ему улыбнуться — это мысль захватывает все ее существо. Но страх все еще живет у нее внутри, и он сильнее, чем когда-либо. И сильнее, чем все остальное.

День 147

Луговина и сады зазеленели. Но ей страшно вдыхать запах оживающей земли. Ведь в нем сокрыт и запах смерти.

Пит легонько потягивает ее за косу.

— Пойдем домой?

Она кивает.

День 153

На ее ночной сорочке во сне расстегнулась пара пуговиц. Она знает, что Пит их увидел, и ее лицо начинает пылать так же ярко, как выделяются на коже ее шрамы.

Он без единого слова стаскивает с себя рубашку, и она задыхается. Они так похожи. Они совпадают.

Он ложится рядом, и она принимается водить кончиками пальцев по этим злым отметинам.

Они совпадают.

День 156

Он целует ее на ночь, как он всегда теперь делает, но этого теперь ей недостаточно. После трех ночей изучающих прикосновений она почувствовала трепет и готовность, ее охватывают всполохи жаркого пламени, которое впервые лизнуло ее на арене, и вновь обжигает сейчас.

Это ужасно волнующий жар. Этот огонь в себе она приветствует.

Она стягивает с него рубашку, а он отвечает ей тем же. Она освобождает его от пижамных штанов, а он, трепеща, помогает ее трусикам упасть к своим ногам. Она готова поспешить и верховодить, а он обезоруживает своим терпением. И нежностью.

Стоит ей упасть на кровать, как он оказывается сверху. Покрывает поцелуями ее лицо, остановившись на губах. Затем его губы впиваются ей в шею. Ее дыхание сбивается, когда его язык скользит по ее ключице, от чего ее ногти впиваются в простыни. После судорожного вздоха она зарывает пальцы в его волосы, слегка царапая его по коже головы. Она чувствует, что только так и нужно. И что он ей позволит. «Мой!» — думает она.

Он останавливается и поднимает голову, чтобы поймать ее взгляд.

— Хочу, чтоб тебе было хорошо, — говорит он.

— Мне хорошо, благодаря тебе.

Она подводит его руку к горячей точке между своих бедер и старается без слов донести до него, чего же она жаждет, хоть и сама не знает до конца. Она ведь застенчивая девственница. Она так встревожена и смущена, что от прежнего сладкого жара остались лишь тлеющие угли.

— Тсс, — шепчет он, скользя губами по ее груди, — Тебе так нравится?

Он нежно там ее покусывает и неспешно берется губами за ее сосок. Она блаженно стонет, поощряя его продолжать.

— А как насчет этого? — он вновь переключается на то, что у нее между ног, и трется там своей ладонью. Она повыше поднимает бедра, но даже так не чувствует пока исхода.

Она уже все для себя решила, и теперь отбрасывает сдержанность так же бескомпромиссно, как сбросила одежду.

— Пойдем со мною в душ, — зовёт она, и он без колебаний направляется за ней в ванную. В ее доме все оборудовано скромнее, чем в Капитолии, но душ и здесь — вполне доступная роскошь. Она толкает его на сидение в душе и берет в руки одну из многочисленных насадок. И устанавливает режим «массаж».

— Я… однажды пробовала это перед Квартальной Бойней, — признается она, — Он предназначался для лодыжек и копчика, — она тогда была потом так смущена, испытывала к себе такое отвращение за то, что снизошла для плотского удовольствия посреди всего этого хаоса. Но сейчас она не должна так же смотреть на это. Она должна лишь наслаждаться.

Она спиной ощущает, как сильно он налился, присаживаясь к нему на колени. Раздвигает ноги и направляет пульсирующую струю воды в то самое, столь жаждущее место. Ее мгновенно настигает удовольствие, она даже скулит от восторга. И слышит ответный стон Пита, чья нежность уже явно уступает место страсти. Он яростно ласкает ее груди, посасывает чувствительную кожу на шее. И все это так хорошо и правильно.

Когда он подхватывает ее под коленями, разводя ее ноги шире и меняя угол водных струй, она стремительно приближается к высшей точке наслаждения, и вот уже летит, летит. Почти что там. Почти.

Внутрь нее скользит ее палец, и это становится последней каплей, она кончает с криком. Ее трясет от наслаждения десять немыслимо блаженных секунд, а после она откидывается ему на грудь.

— Это самое лучшее, что случалось со мной в душе, — задыхается он, и она может почувствовать, как уголки его губ ползут вверх, когда он прижимается к ее затылку.

— Лучше, чем мытье с тем пахнущими розами мылом? — смеется она, все еще тяжело дыша.

— Ох, намного лучше.

Теперь она готова к тому, чтобы быть с ним, и он несет ее на кровать. Она все еще там ужасно мокрая, от воды и удовольствия, и он без промедления толкается в нее. Это больно, но она знает, что для него это большое наслаждение, и это с лихвой компенсирует короткий болезненный миг.

Двигаясь в ней, он продолжает говорить: о том, как долго этого желал, и сколько об этом думал. О том, как он боролся, чтобы вернуться к ней, и что никогда теперь ее не покинет. Он говорит, что любит ее бесчисленно много раз.

Потом они просто лежат в объятиях друг друга и слушают стук двух сердец. Она чувствует себя счастливой как никогда прежде и думает об одуванчиках и возрождении, надежде и доброте. Все это вернул ей Пит. Все это в нем есть.

Она поворачивается к нему, а он, должно быть, читает по ее лицу все ее нынешние мысли. И он ошеломлен. Заворожен.

— Ты любишь меня, — шепчет он с улыбкой. — Правда или ложь?

Часы бьют полночь.

И она больше не колеблется.