Двенадцатая ночь (джен)

Я стою на крыльце нашего… Стоп, какого нашего? Моего. Теперь — только моего магазина «Всевозможные волшебные вредилки» и курю. Уже четыре года прошло, а я так и не отвык называть этот магазин нашим. Эх, Фред, а ведь это была твоя идея. Наши, нет, теперь мои, или, пожалуй, все-таки наши дела идут в гору. После твоей смерти я совсем ударился в работу. Так легче. И на столе стоит твоя колдография. Смешно, но я разговаривать с тобой начал, будто бы ты меня слышишь.

Мама предлагала остаться на Новый Год с ними. Остаться и опять ночевать в нашей комнате. И ждать, что мой непутевый братец снова разбудит меня среди ночи какой-нибудь дикой идеей. И как всегда, не дождаться. Ну, уж нет. Я даже с нашей квартиры перебрался в мансарду над магазином. От воспоминаний подальше. И так волком выть хочется. В магазине — работы завались. Часто засыпаю, даже ботинок не сняв. Так легче. Эх, Фред, эта шутка тебе явно не удалась.

Я затушил окурок об перила. Надо же, прицепилась привычка. И хоть бы трубку, так нет. Маггловские сигареты. На улице — никого. Не удивительно — двенадцатый час. Нужно закрывать дверь и спать ложиться. С Новым Годом, Джордж Уизли.

Под ногами что-то мяукнуло. Наклонился. Кошка, черная кошка с белым пятном, толстая, ухоженная, шерсть лоснится.

— Зверюга, — я потянулся погладить кота за ухом. — Зверюга, ты чья?

Кошка уставилась на меня огромными глазищами, мяукнула еще раз и шнырнула в магазин. Ну все, не будет мне спокойной ночи. Встречу новый год, отлавливая кота.

— Молодой человек.

Вот ведь не спится кому-то. Я обернулся, на крыльцо с трудом взбиралась пожилая леди. Мантия поношенная, платок старый — явно не мой клиент.

— Молодой человек, — старушка остановилась отдышаться. — Вы не видели кошку? Большую черную кошку с белым пятном на груди.

— Видел, — я подал старой леди руку. — Кажется, ваше животное сейчас внутри.

— Вечно с ней сладу нет, — старушка огорченно всплеснула руками. — Вы не могли бы мне помочь ее поймать?

— Отчего бы и не помочь, — обреченно произнес я и пригласил старую леди внутрь.

Пришлось снова обеспечить свет. Ловить черную кошку в темной комнате — задачка, пожалуй, только для Полумны Лавгуд. А ловить черную кошку в темном помещении нашего… моего, гоблин раздери, моего магазина — верный путь к самоубийству. Старушка осторожно замерла на пороге.

— Проходите, — я любезно распахнул перед леди дверь.

Она как-то странно на меня посмотрела, но внутрь прошла. Кошки, естественно, нигде не видно.

— Пусси, — неуверенно говорю я и чувствую себя последним идиотом.

— Ее зовут Ши, — подсказала старушка.

— Ши, — продолжил я уже громче. — Кис-кис-кис.

Похоже, плевать эта Ши хотела на всякие «кис-кис», спряталась и шелестит в коробках. Достать, что ли, палочку и сказать «акцио, кошка»? Пока животное еще не убилось на каком-то экспериментальном образце. Неудобно получится, если так. Старая леди остановилась в дверях, прислонилась к косяку и улыбается. Да уж, ситуация — обхохочешься.

— Кис-кис-кис, — я пошел на звук.

Ага, даром старался. Кошка бладжером пронеслась через зал и скрылась за стеллажами. Вот и умничка. Оттуда ей бежать некуда. Я растопырил руки, как радушная бабушка, и полез за стеллажи. Так и есть, забилась в угол и глазами на меня сверкает.

— Кис-кис, — я протянул к кошке руку...

Рано радовался. Эта тварь поставила шерсть дыбом, изогнула спину, пошла на меня боком, игриво мотнула головой, проскочила у меня под ногами и унеслась за другой стеллаж. Вылез я весь в пыли, на роже — разводы серые. Старушка на меня посмотрела странно, но промолчала. Чувствую, долго ей стоять придется с такими раскладами. Чаю, что ли ей предложить?

— Присаживайтесь, миссис, — предложить я ей мог только старый продавленный стул у дверей, на который покупатели пакеты складывают, но все лучше, чем на ногах стоять. — Похоже, дело затягивается.

— Мисс, — поправила меня старушка. — Мисс Келли.

— Джордж, — я вытер руку о мантию и протянул ей. — Может, чаю?

Старушка весело на меня уставилась.

— Не откажусь.

Чего-чего, а чаю у меня — на всю нашу сборную хватит. Сбегал наверх, в мансарду, быстро воды вскипятил, даже чистая чашка нашлась, с блюдцем. Когда я спустился, мисс Келли сидела на старом стуле, чинно сложив руки на коленях.

— Благодарю вас, Джордж, — она приняла чашку и осторожно отхлебнула.

Вот это женщина! Кипяток пьет и не морщится. Ладно, пусть себе. Мне еще кота ловить. Так я еще ни разу не выматывался. Даже на играх со Слизеринской командой. Одно из двух — или старею, или эта Ши обставит и Поттера, и Малфоя. Ну и гоблин с ней! Надоест за шкафом сидеть — сама выйдет. Я устало опустился на порог рядом с мисс Келли.

— Антракт, — развел я руками. — В первом тайме со счетом пять-ноль лидирует Ши.

— Вы не беспокойтесь, — сочувственно покивала мисс Келли. — Она у меня такая, поиграть любит. И компанию.

— А я и не беспокоюсь, — я достал из-за прилавка пустой стакан и тоже налил себе чаю. — Вы-то как домой добираться будете? Ночь на дворе.

— Доберусь как-нибудь, — старушка с милой улыбкой хлебнула кипяточку.

Меня снова передернуло. Ничего себе, выдержка у бабушки. И горло тоже луженое.

— Простите, Джордж, — бабушка аккуратно поставила чашку на пол. — Мне неловко вас беспокоить…

— Чего уж там, — перебил я, дуя на чай.

— Вы не могли бы мне помочь подобрать подарок.

Честное слово, даже и не заметила, что ее перебили. Прямо как мама, когда нас отчитывала. Так и вспомнилось: «Фред, Джордж, немедленно отдайте Ронни метлу». Что, подарок? Какой подарок? Будто мне кота ее придурочного мало.

— Мэм, — я с сомнением посмотрел на часы. — Вы уверены, что это хорошая идея?

— Завтра Новый Год, — мисс Келли слегка улыбнулась. — И я бы очень хотела порадовать одного рыжеволосого и сероглазого сорванца.

У меня внутри словно оборвалось что-то.

— Он просто бредит вашим магазином, — она словно и не заметила, как я в лице переменился.

Да, помню я одного сорванца, рыжеволосого и сероглазого. Он тоже бредит этим магазином. Точнее, бредил.

— С удовольствием, мисс Келли.

Я отставил стакан с кипятком, отдаленно напоминавшим чай, и пошел вдоль стеллажей.

— А что за мальчик? — поинтересовался я словно невзначай.

Только бы голос не дрогнул. Не хватало еще расчувствоваться перед абсолютно незнакомой леди.

— О, он доставляет мне много хлопот, — мисс Келли тепло улыбнулась мне от двери. — Но на него невозможно сердится долго. Хотя порой он способен поставить с ног на голову весь дом и довести даже святого.

Даже святого довести… Эх, дорого бы я дал за то, что бы под эту крышу вернулся тот, кто мог довести даже святого. За спиной раздалось тихое покашливание. Я вздрогнул. Она, что, у кошки своей подкрадываться училась?

— Вот это, — она протянула руку к разноцветной коробке.

И я снова замер, стараясь перевести дыхание. Это же последнее изобретение Фреда, его шедевр, как он сам говорил.

— Мэм, — я осторожно прокашлялся. — Вы уверены?

— Абсолютно, — на меня смотрела пара ясных голубых глаз. — Это именно то, что нужно.

Я полез за коробкой. Подумать только, последняя. Я, как ни старался, не мог нужный эффект получить. Осталась только одна коробка, еще из той партии, которую мы с Фредом делали вместе до битвы за Хогвартс. С которой он так и не вернулся. Вот сейчас я отдам ее этой старушке, и на память у меня останется только колдография на столе да пара братовых мантий в шкафу. И ничего из того, что он сделал своими руками. Ладно, пусть. Зато какой-нибудь малец порадуется. Фред не хотел, что бы его изобретение, его шедевр пылился на полке.

— Вы точно уверены? — я спрыгнул на пол. — Вам же потом дом по кирпичикам собирать, если вдруг чего.

— Ничего, соберем, — мисс Келли просто лучилась спокойствием. — Не в первый раз.

Мы снова сели у двери: она — на продавленном стуле, я — на пороге.

— Сколько с меня? — старушка потянулась в карман за деньгами.

И вдруг я решил, что с этой дамы за подарок ее рыжему родственничку я денег не возьму. Вот просто так. Пусть малец порадуется. Сам не знаю, отчего. Наверное, потому что он уж очень на Фреда похож. Или мне кажется, что похож. Ну да, голодной куме все хлеб на уме.

— Нисколько, — я поставил стакан на пол, чтобы не было видно, как руки дрожат.

— Вы уверены? — леди уставилась на меня почище совы.

— Уверен.

Ну вот, таки дал маху, расчувствовался, почти нагрубил незнакомому человеку. Она что, виновата, что этот ее сорванец так мне брата напомнил? Мало ли на свете рыжих и сероглазых.

— Спасибо, — она спрятала коробку в невесть откуда взявшуюся плетеную корзинку. — Скажите, Джордж, а вы знаете, что сегодня за ночь?

— Нет, — я малость оторопел. — Точнее, да. Сегодня тридцать первое декабря. Завтра будет первое января.

Ничего себе переходики. Точно, странная старушка. У нее, что, календаря дома нет? Или она с Лавгудами в родстве?

— Сегодня Двенадцатая ночь, — мисс Келли смотрела на меня безмятежно, как младенец. — Сегодня слова имеют особенную силу и исполняются самые заветные желания.

— Сегодня? — я ошарашено моргнул. — А разве не на Рождество?

— Нет, — мисс Келли медленно покачала головой. — Именно сегодня. Скажите, у вас есть какое-нибудь заветное желание?

Точно, странная. Я незаметно принюхался к чаю. Чай как чай, ни огневиски, ни чего-то еще. Заветное желание. Есть у меня одно заветное желание. Только вот о нем я никому не рассказываю. Потому что все равно не сбудется. Потому что Фред погиб четыре года тому назад прямо у меня на глазах. Потому что я сам, вместе с Роном, Биллом и Чарли опускал его гроб в могилу. Потому что, гоблин его раздери, я уже четвертый год тихо напиваюсь на могиле брата каждое второе мая.

— Четыре года — не срок, — тихо говорит мисс Келли.

Стоп, я что, вслух думал? Ну, теперь уже поздно. Выболтал. Хотя, душевная она старушка, все-таки. Как-то на душе полегчало. Я прихлебываю уже остывший чай. Ши невесть откуда выползла, пыльная вся, но довольная, устроилась у меня на коленях и замурчала. Я рассеянно почесал ее за ухом. Ты смотри, жива. Хотя я явно слышал, что что-то разбилось. Похоже, не врут, что у кошек девять жизней. Мисс Келли смотрела на меня ясными синими глазами и улыбалась.

— Вы бы очень хотели, что бы ваше желание сбылось, Джордж?

Очень? Да я бы все отдал, за то, что бы он хотя бы на день вернулся, хотя бы на час. Я бы душу продал за это. Снова увидеть, обнять, говорить. А там уже и трава не расти. Там и самому помереть можно. Именно это я старушке и выдал, стараясь не расплескать чай на ее старенькую мантию.

— Положим, душу и не надо, — рассмеялась эта странная бабушка. — А вот поверить придется.

Легко сказать. Если бы я сам ему глаза не закрыл, я бы во что угодно поверил. Мне тогда поначалу показалось, что это — его последний розыгрыш. И сейчас я иногда смотрю на его колдографию на памятнике, и меня так и тянет сказать: «Эй, Фред! Шутка затянулась, не смешно уже».

Я взболтнул в стакане помои, которые кто-то называет «холодный чай». Вот заглянула эта старушка, так заглянула. Умудрилась все сразу напомнить: и общие шалости, и изобретения, и смерть. Даже коробку последнюю, все, что у меня от него на память осталось, и то забрала. Провожу ее и напьюсь.

— Вы не могли бы написать что-то для моего сорванца? — старушка протянула мне бледно-зеленый кусочек картона.

— С удовольствием, — я потянулся за пером. — Что писать?

— Напишите «от Каллиах Вер»

Я старательно вывожу незнакомое имя, стараясь не поставить кляксу. Каллиах — странное имя. И фамилия тоже. Ни разу о таких не слышал. Хотя, куда мне! Я за последние пару лет совсем отстал ото всех новостей. Гермиона и Рон стараются меня развлекать, рассказывают последние министерские сплетни. Да, Рон теперь большой человек, возглавляет целый комитет. И Гермиона тоже. Иногда забегает Малфой. Странно, но он оказался нормальным парнем. Нам с ним находится о чем помолчать. У меня брат погиб, у него отец. Да, Люциус умер уже после битвы, в родном поместье. Упивающиеся любили черное, потому крови заметно не было. Он пожелал всем спокойной ночи, поцеловал жену и ушел к себе. А наутро его нашли мертвым в залитой кровью постели. Будь она проклята, эта война.

— Вот, — я обернулся. — Ваша карточка…

Никого. Ни старушки, ни кошки. Дверь нараспашку, холодом тянет. Я чертыхнулся и пошел закрывать. Только последний замок запер, как тренькнуло сигнальное заклинание. Да что им всем не спится в новогоднюю ночь?! Если это бабулька за карточкой вернулась, честное слово, не сдержусь, нагрублю. Снова отпираю замки, заклинание надрывается. Распахнул дверь с явным намереньем высказать полуночному гостю все про его родню, его самого и такие вот визиты и затыкаюсь на полуслове. На меня с порога смотрел Фред и хитренько так улыбался.

— Ты живой? — я ущипнул себя за руку.

Больно. Точно бабка подлила что-то в чай, пока я за подарком ходил.

— Еще как, — ухмыльнулся он мне.

Я стоял в дверях, как истукан. Фред отодвинул меня и по-хозяйски прошел внутрь.

— Ну и натворил ты без меня дел, — он оглядел магазин, скептически присвистнув.

— Не свисти...

— Денег не будет, — продолжил Фред. — Налей чего-нибудь. Замерз, как собака.

Я унесся в кабинет за заветной бутылочкой огневиски. Мне Малфой ее однажды принес. Какой-то коллекционный напиток умопомрачительной цены и выдержки. А вот стаканов чистых, как назло, нет. Фред стоял внизу лестницы и курил. Курил мои сигареты.

— Ты насовсем? — я одним движением вытянул пробку.

— А ты воссоздал философский камень? — рассмеялся он.

— Нет, — глупо брякнул я.

— Тогда не насовсем. Но на твой век хватит.

Как год встретишь, так его и проведешь, говорят. Если так, то для меня 2002 год должен быть просто замечательным. И теперь я верю и в Двенадцатую ночь, и в Каллиах Вер, и в черного кота Ши. Только вот об этом я точно никому рассказывать не буду. Фред и так знает, а остальные просто не поверят.