Магия принадлежности (джен)

Наверняка будет война.

Как мне спастись от зла?

– Coma „Wrony”

Оранжевый шар солнца, нависший над графством Суррей, медленно угасал, окрашивая небосклон всеми оттенками красного, фиолетового и гранатового. Кое-где мерцали первые звезды. Воздух был пропитан жарой, несмотря на то, что ветер срывал одежду и поднимал в танце листья и пыль. Худой черноволосый мальчик с яркими, блестящими как два изумруда глазами сидел на ржавой качеле, вслушиваясь в размеренный скрип петель. Он предпочитал это пустое и тихое место возвращению в дом на Тисовую улицу. Всё было лучше, чем Дурсли, с которыми он провел последние три недели.

В мыслях медленно всплывали события последних дней. Гарри закрыл глаза и вернулся воспоминаниями в ту ночь, когда в порыве неописуемой ярости дядя орал на весь дом. Это был первый раз, когда он проснулся от видения, в котором видел мир глазами Волдеморта.

Всё затмили подавляющая паника, растерянность и отвращение. Какое значение имели вопли и бессмысленные угрозы Дурслей по сравнению с ужасом, свидетелем которого он стал? Гарри печально улыбнулся, вспомнив бледное от страха лицо Дадли, украдкой наблюдавшего эту сцену из-за дверного косяка. Как громко он тогда кричал? Что говорил? Неужели он собственными устами повторял те самые проклятия, которые где-то далеко, в милях от Тисовой улицы произносил Волдеморт?

– Если ты еще раз разбудишь нас среди ночи своими крики, то обещаю, что...

На лице дяди выступили фиолетовые пятна, гнев смешался с бессилием, но Гарри его не слушал. Единственным, что могло привлечь его внимание, были кулаки, если они находились слишком близко. Но Гарри не был беззащитен, он давно научился справляться со своими дядей и тетей. Они были слишком глупы, но, несмотря на то, что сосуществование с ними никогда не было легким, они не могли быть более жестокими и опасными, чем Волдеморт.

В тот раз, однако, он вынужден был признать, что просчитался. Возможно, он просто был слишком слаб, чтобы заметить, как терпение дяди подошло к концу. После того, как Гарри проснулся, его сознание затмевала боль в шраме, а тело реагировало с сопротивлением, как будто он пробежал несколько миль без остановки. Возможно, это было из-за ошеломления и ужаса, скопившихся на грани сознания. Тем не менее, Вернону удалось поймать Гарри за воротник пижамы прежде, чем он успел что-либо сказать или увернуться.

Сильная встряска лишила его равновесия и шанса вырваться. Очки съехали с узкого носа, избежав разгрома мощным ударом в висок. Когда Гарри ударился о противоположную стену и сполз на пол, дядя Вернон выросл над ним, занося руку.

Потом случилось нечто, чего Гарри совершенно не ожидал.

– Папа! – крикнул Дадли. – Оставь его.

Петунья и Вернон гротескно замерли. Они выглядели как владельцы пушистых домашних животных, у чьих питомцев вдруг вырасли клыки, а сам Гарри просто сидел с широко открытым ртом. Он совершенно не понимал, почему Дадли возразил своему отцу, и почему вообще стал на защиту кого-то вроде Гарри?

Он со вздохом поднялся с качелей и медленно пошел темными аллеями к Тисовой улице.

Когда на следующий день в саду Дадли подошел к Гарри, его лицо было сосредоточенным и серьезным.

– Я слышал твои крики. Может, я не понимаю, что произошло, но, что бы это ни было... это было страшно. Папа не должен тебя бить, потому что я... я теперь знаю, что это неправильно.

Возможно, это утверждение было нескладным, в стиле Дадли, но произнесенные им слова могли бы конкурировать с тезисом, предполагавшим существование разумных флоббер-червей. Гарри знал, что прошлый учебный год был для Дадли таким же сложным, как для него самого. Хотя, его кузен не сталкивался с огнедышащим драконом или живущим в глубинах озера тритоном, он был вынужден иметь дело с новой бандой, которая сеяла страх везде, где появлялась. Собственное оружие Дадли обернулось против него. Его друзья присоединились к более сильному лидеру, и он остался сам – как некогда Гарри. Всего один год научил его тому, чему не смогли научить родители: пониманию страданий других людей.

Следующим сюрпризом стало то, что Дадли проскользнул ночью в его спальню, чтобы вырвать его из кошмара, прежде чем дядя или тетя проснутся. Тогда кузен ответил на благодарность просто пожатием плечами и ушел. Однако, в следующий раз у него возникли вопросы, рожденные из смеси большого любопытства с не менее большим страхом. Пухлый мальчик присел рядом с кроватью, его силуэт смутно различался в оранжевом свете фонаря. Гарри заметил, что Дадли потерял большую часть своего нахальства, а его лицо уже не было искривлено привычной злобой.

Они проговорили долго. В начале неловко и неуверенно, часто нарушая разговор затянувшимся молчанием, потому что как говорить с кем-то, с кем всегда воевал, кого ненавидел и презирал? Однако, спустя какое-то время слова стали приходить легче, и сформировалась тонкая нить доброжелательности. Два совершенно разных мира столкнулись и впервые попытались понять друг друга.

Гарри очнулся от задумчивости и свернул на улицу Магнолий. Он вздрогнул, вспомнив, что именно здесь он впервые увидел Сириуса. Впору было посмеяться, но он не мог: темные тени остались, и Гарри знал, что на этот раз в них может скрываться нечто худшее, чем безобидный анимаг, который был его крестным. Слишком часто ему казалось, что за ним следят, но он никогда не знал наверняка. Гарри не был уверен, что это вина его впечатлительности. Он мог бы поклясться, что несколько раз видел фигуру в капюшоне, стоящую в полутени на другой стороне улицы, но, стоило ему моргнуть, она таяла, будто её и не было.

Гарри осторожно нащупал палочку, скрытую под тонкой тканью рубашки. Он никогда не расставался с ней и был готов защищаться в любую минуту. «Постоянная бдительность, – мрачно подумал он». Гарри покачал головой, укоряя себя за безрассудство. Следовало давно вернуться домой, вместо того, чтобы бродить поздним вечером по Литтл Уингинг.

Газеты не сообщали о нападениях, и, казалось, что все в порядке. Гарри подозревал, что Волдеморт не рискнет открыто начать войну, пока не соберет все силы или пока не произойдет что-то, что заставит его сделать это. До тех пор пока волшебный мир не верил убеждениям Дамблдора о его возрождении, ситуация была в его пользу. Однако Гарри видел собственными глазами то, что упустили журналисты, пишущие некрологи – четыре недавние смерти молодых волшебников не были несчастными случаями. Он знал этих жертв из собственных снов.

Уже после первого видения он отправил сову Дамблдору.

Он знал, что его соединяет с Волдемортом уникальная связь. Он помнил объяснение директора, что жертва Лили не только привела к краху темного волшебника, но что в ту ночь Гарри получил часть его сил и мастерства. Но видеть его глазами? Чувствовать всем своим существом его гнев и ненависть? Гарри не мог этого понять, а неведение... Мерлин, неведение держало его липкими щупальцами ужаса: что, если следующий день раскроет новую связь с этим монстром? Что делать, если не отыщется способ остановить эти ужасные и болезненные сны?

Письмо получилось нескладным. В нем было много вопросов и оно было пронизано почти умоляющей просьбой о разъяснении и помощи. Но почему он не получил ответ? Букле не удалось найти адресата? Уже вторую неделю Гарри ждал возвращения своей совы.

Он вздрогнул и энергично потер лоб пальцами в попытке утихомирить острую боль, пронзившую его шрам. Иногда это чувство было настолько сильным, будто Волдеморт стоял рядом, но оно продолжалось недолго. Более неприятными были времена, когда ему приходилось терпеть пульсирование, не позволяющее спать или сосредоточиться на выполнении обязательств, которые накладывала на него тетя Петунья. Однако, он пытался привыкнуть к этому. После событий на кладбище боль в шраме стала неотъемлемой частью повседневной жизни.

Гарри прошел последний поворот и замер. Несколькими десятками метров дальше стояла высокая фигура и рассматривала дом под номером четыре. Выброс адреналина заставил мышцы среагировать немедленно, и Гарри прыгнул за разложистый кустарник азалии, который рос рядом. С палочкой в руке, из-за тесно переплетенных веток он уставился на лужайку перед домом. Казалось, что поблизости нет больше никого, но секунду спустя из тени вышли еще три фигуры. В свете фонаря блеснули белые маски.

Он в ужасе наблюдал, как появляются очередные Пожиратели Смерти.

«Им не попасть внутрь, – подумал он отчаянно, жертва Лили не позволит. Это даст ему время вызвать Ночного рыцаря, приехать в Нору... Папа Рона работает в Министерстве...»

Хлопок трансгрессии объявил о прибытии последней персоны.

Гарри задохнулся, когда боль почти разорвала его череп. Он приложил ладонь к шраму и свернулся калачиком, сжимая челюсти. Через некоторое время он моргнул, пытаясь избавиться от вспышек перед глазами. Наконец, когда боль стала терпимой, он выпрямился и посмотрел на дом под номером четыре. Мерлин... Волдеморт занес палочку, и в следующий момент воздух завибрировал от мощной магии. Всё произошло молниеносно: дверь с треском открылась, изнутри раздался пронзительный крик, и окна засветились вспышкой зеленого света.

Когда Волдеморт вышел из дома, на его нечеловеческом лице была ярость. С помощью заклятия он отлевитировал тетю Петунью и Дадли на газон. Они были живы, но бледны от шока и ужаса.

– Где он? – прошипел Волдеморт, склоняясь над дрожащим и всхлипывающим парнем. – Где Гарри Поттер?

Дадли затрясся еще сильнее.

– Я... я... не знаю.

«Круцио» подбросило его в воздух, как тряпичную куклу. Он завис на некоторое время, а затем грузно упал обратно на газон. Его кости затрещали. Дадли бился под проклятием и кричал так громко, что кровь стыла в жилах. Почему никто не слышит? Почему эта улица такая зловеще тихая, не считая этого пронзительного звука?

«Сделай что-нибудь, – сказал тихий голос в голове Гарри, – сделай что-то... что угодно». Однако, второй голос прошептал нечто другое: «Если он увидит тебя, то убъет вас всех... ты это знаешь... уже видел».

Палочка в руке Гарри дрогнула, когда он плотно сжал на ней пальцы. Свободной рукой отодвинул ветки. Никто этого не заметил. Сердце бешено заколотилось в груди, будто птица, стремящаяся вырваться на волю. Кровь шумела в ушах, когда он, будто в трансе, целился в Волдеморта. Было достаточно близко...

Только одна попытка покончить со всем этим. Только одна попытка, чтобы избавить мир от этого чудовища. Убить... Всего лишь и аж убить... Ты ведь знал, что лишь таким способом можно его остановить. Ты понял это в тот момент, когда вернулся с кладбища...

Гарри сосредоточился на произнесении проклятия. «Для применения Непростительного заклинания вы должны действительно хотеть этого, – прозвучали у него в голове слова лже-Грюма». Он вспомнил смерть своих родителей, Седрика, а также всех тех, кто подвергся пыткам в его видениях, и грудь наполнил гнев такой силы, что, казалось, может сжечь его изнутри. Гнев за все обиды, которые он должен был терпеть от Дурслей – за каждый раз, когда его закрывали в чулане, за обидные слова, запреты и приказы, за болезненный голод, когда ему отказывали в еде только потому, что он использовал магию, и за долгие минуты тяжелого одиночества среди криков его родственников. Он должен был жить с этим каждый день, потому что несколько лет назад одним заклинанием Волдеморт лишил Гарри самых важных людей в его жизни.

Он почувствовал под пальцами тепло, и конец его палочки засветился зеленым светом.

Только одна попытка покончить со всем этим...

Он приблизился еще на шаг, чтобы убедиться, что проклятие попадет в цель. Но чего-то не хватало. Что-то упорно не позволяло словам сорваться с уст...

А потом всё остановилось. Последний слог Авады Кедавры прозвучал в шуме ветра, щекочущего листья и ласкающего равномерно подстриженные газоны. Но не Гарри произнес заклинание. Волдеморт стоял над мертвым Дадли, и в его глазах не было ничего, кроме презрения и ненависти.

Вдруг кто-то схватил Гарри за плечи и прижал ладонь к губам, чтобы сдержать крик. Гарри безуспешно дернулся, когда его потянули вглубь улицы. Только через минуту ему удалось взглянуть вверх, и он увидел напряженное от волнения лицо миссис Фигг. Пораженный, он вытаращил глаза, но удивление прошло, когда до них донесся еще один пронзительный вопль, сопровождающий «Круцио».

Женщина прошептала:

– Беги по этой улице до Роуз авеню так быстро, как только можешь. Там ты будешь в безопасности. Министерство уже знает. Авроры скоро будет здесь.

– А вы? – прохрипел он, когда миссис Фигг опустила руку.

– Со мной всё будет в порядке, – сказала она с принужденной улыбкой, размахивая перед глазами Гарри собственной палочкой. Это было по меньшей мере забавное зрелище. – Возможно, я не аврор, но вполне хорошая волшебница.

Гарри заколебался, но под твердым взглядом миссис Фигг кивнул. Он поспешно бросился вниз по улице. Его ум был странно пуст, будто он был просто телом и ничем больше – ногами, пробегающими очередной перекресток, легкими, хватающими воздух, глазами, определяющими путь. Он не знал, как долго это длилось, но не чувствовал усталости.

Наконец он добрался до парка. Перепрыгнув через забор, он сократил путь через детскую площадку. Ускорился. Уже не далеко. Адреналин выбросился в его вены, заостряя чувства и уменьшая резкое жжение в легких. Гарри вслепую перепрыгивал впадины, оббегал кустарники и заросли. Ничего не освещало пространство вокруг, и только хорошая память об этом месте позволила ему избежать препятствий и не споткнуться. Однако, он не успел выбежать за линию деревьев, когда услышал хлопок трансгрессии. Черные плащи развевались вокруг.

– Ну, Поттер, мы знаем, что ты здесь. Кое-кто соскучился по тебе, кис-кис-кис... – позвал его резкий голос, пародирующий встревоженного хозяина.

– Перестань, Роули. Мне становится плохо, когда я тебя слушаю. Ты напоминаешь мне Беллу, ты такой же неуравновешенный, как эта сумасшедшая.

Роули проворчал что-то неразборчивое. Три других Пожирателей Смерти не участвовали в этом коротком разговоре. Они тщательно прочесывали территорию, освещая путь палочками. Гарри попытался отступить, но замер, когда один из мужчин поднял руку выше и посмотрел прямо на то место, где он стоял.

– Ступефай!

Пожиратель упал на землю. Гарри бросился бежать, лавируя в темноте и избегая вслепую брошенных заклинаний.

– Акцио, Молния! – закричал он, даже не раздумывая над выбором заклинания. В ту минуту он просто хотел выбраться оттуда как можно быстрее.

Когда одно из заклинаний просвистело мимо его уха, он повернулся и прицелился туда, откуда оно пришло. Очередной «Ступефай» достиг цели, но Гарри пришлось дорого заплатить за это. Неподалеку от линии деревьев он споткнулся, когда проклятие разорвало рубашку, поранив левый бок. Он упал на камни и гравий, мучительно калеча локти и колени. Палочка вылетела из его руки на тротуар.

Роули громко рассмеялся.

В следующую секунду синяя вспышка заклинания бросилась в сторону Гарри, но он вовремя перевернулся на спину. В том месте, где он только что лежал, заклинание прожгло глубокую яму.

– Тебе это не поможет, мальчишка, – сказал другой мужчина. Его голос был ледяным и надменно растягивал звуки.

Гарри неуклюже пополз по земле, пока его пальцы не нащупали палочку. Но едва он успел её схватить, проклятие ударило его в ладонь. Треск сломанной древесины и звук разрываемой кожи обратили на себя всеобщее внимание. Гарри замер.

Палочка из остролиста и пера феникса была сломана.

В слабом сиянии уличного фонаря мелькнули белые волосы. Люциус Малфой неспешно целился в пораженного парня. Несмотря на то, что его лицо прикрывала бесстрастная маска, Гарри был уверен, что на губах мужчины появилась жестокая, полная удовлетворения улыбка.

И, когда Гарри подумал, что это пришел его конец, что его вот-вот убъют или отведут к Волдеморту, улица погрузилась в чернильную темноту. Раздался возглас удивления. Несмотря на ошеломление, Гарри вскочил на ноги. Свист метлы четко прозвучал рядом.

– Finite Tenebrae.

Темнота исчезла, но было уже слишком поздно. Гарри резко взлетел в воздух и вскоре мчался высоко над городом, не оглядываясь и не обращая внимания на окровавленную руку.

Он поднялся на высоту облаков. Здесь воздух наполняла влага, которая оседала малкими капельками на коже и одежде, но, по крайней мере, это место давало убежище от посторонних глаз. В течение нескольких минут он мчался на восток, пытаясь успокоить хаотичные мысли. Гарри боялся вернуться к тому месту, где они должны были ждать авроров. Если быть честным, он предпочел бы не рисковать и направиться прямо в Лондон. Там, с помощью камина, он мог добраться до Норы. Инстинкт подсказывал ему, что дальше от Литтл Уингинг, тем безопаснее.

В конце концов он снизился, чтобы сориентироваться в своем местоположении, но не успел даже осмотреться, когда метла резко дернулась. Гарри повернул голову и увидел, что прутья полностью почернели, будто сожженные проклятием. Молния неистово затряслась, и он с трудом удерживал курс. Гарри мучительно сжал пальцы на рукоятке и с трудом направил метлу вниз. Под ним протянулась широкая полоса неосвещенного пространства. Он попытался приземлиться, но в нескольких футах над поляной полностью потерял контроль над метлой и упал на землю.

Массируя плечо, Гарри бросил на метлу разгневанный взгляд. Однако, с другой стороны, ему следовало быть благодарным: если заклинание попало в нее еще до того, как он поднялся в воздух, то Молния действительно стоила своих денег. Он знал, что на метлу были наложены охранные заклинания и вынужден был признать, что эта задержка, вероятно, спасла ему жизнь.

Пошатываясь, Гарри поднялся на ноги, огляделся и прислушался. Не считая шума листвы, стрекота сверчков и журчания реки, вокруг царила тишина. Сделав глубокий вдох, он отправился на песчаный берег. Смочил в холодной воде дрожащие от усилий и эмоций руки и промыл рану на тыльной стороне ладони. Только теперь он мог осмотреть последствия встречи со слугами Волдеморта. Рана под ребрами была неглубокая, просто царапина, но она всё равно окрасила рубашку в темно-красный цвет. С ладонью дела обстояли хуже. Ужасный разрез начинался на середине указательного пальца, а заканчивался на запястье. Гарри разорвал низ штанины и обернул полоской ткани рану.

Когда он закончил приводить себя в порядок, в его сердце зажглась искра надежды. Он поднял руку, но ничего не произошло. Он смутно помнил тот вечер, когда два года назад случайно вызвал Ночного Рыцаря, и ему казалось, что нужно держать в руке палочку. Однако он заблуждался, подумав, что это сработает и без неё.

В конце концов Гарри уселся под раскидистой ольхой и уставился на первые капли, падающие с тяжелых свинцовых туч. Он смирился с ситуацией. Он совершенно не знал, где находится. У него не было палочки, метла не годилась для полета, а где-то там до сих пор висела метка Пожирателей Смерти и Волдеморта. Гарри отогнал воспоминание, которое стиснуло его сердце холодом.

Для воспоминаний еще будет время.

Он закрыл глаза, прислушиваясь к быстрым ударам сердца. Его обоняние сосредоточилось на четко различимом аромате влажных сосновых иголок, который пропитывал воздух. Адреналин постепенно утих, и его дыхание успокоилось. Только теперь Гарри почувствовал, насколько устал. Он не знал, как долго просидел там, поддаваясь усталости, но, когда дождь начал барабанить о землю и разбрызгиваться каплями о кустарники, травы и цветы, Гарри решил отправиться в путь. Если ему удается выбраться из леса, возможно, он будет знать, что делать дальше.

Он следовал по извилистой тропинке среди зарослей. Время от времени спотыкался на ветвях и выбоинах, освещаемых только серебрянными вспышками молний. Чем дольше он шел через лес сквозь бурю и тьму, тем больше душила его неспособность что-либо сделать. Он промок, дрожал и совершенно заблудился.

Два часа спустя Гарри вынужден был сдаться. Он скользнул вниз по стволу, бормоча под нос наихудшие проклятия, которые знал. Смирение превратилось в ярость. Если бы только не дождь, он мог бы дождаться рассвета и отдохнуть, перед тем как дальнейший поход имел бы хоть какой-то смысл. Гарри обнял руками колени и оперся на них лбом. Капли дождя ручейком стекали вниз по шее, облепляли руки и туловище, вливались в обувь. Гарри немного отклонил голову и из-под прищуренных глаз уставился на завесу дождя, которая падала с темных клубистых облаков.

– Ну-ну...

Голос Люциуса Малфоя поразил Гарри так сильно, что он вскочил на ноги. Малфой-старший стоял небрежно прислонившись к стволу дуба, напевая от удовлетворения. Он с триумфальным блеском поигрывал палочкой, крутя её между длинными пальцами. Должно быть, он наложил на себя отражающее заклинание, так как ни одна часть его тела или дорогих одежд не пострадала от ливня.

– Как ты меня нашел? – выпалил Гарри. Это было первое, что пришло ему в голову. Действительно, как, черт возьми, именно этот человек нашел его в этой глуши?

– Отслеживающее заклинание, – лениво сказал Люциус. – Хотя, должен признать, что это было непросто. Ты быстро сбежал, и нужно было хорошо прицелиться.

Гарри не мог вспомнить, чтобы его догнало какое-то заклинание. Но в разгар беспорядка, который царил тогда... что ж, он мог и пропустить. Собственно, он ничего не знал об отслеживающих заклинаниях, и, если бы не то, что он, скорее всего, разделит судьбу жертв из своих снаов, он пообещал бы себе восполнить пробел в образовании.

– Долговато это заняло.

– Отнюдь, – ответил мужчина, морщась от не очень приятных воспоминаний. – Видишь ли, твои друзья наделали немного замешательства.

Было что-то зловещее в этом вежливом разговоре, но Гарри был слишком измучен, чтобы чувствовать страх. Без палочки у него не было никаких шансов, он полностью находился во власти Пожирателя. Гарри внимательно наблюдал за каждым движением Малфоя, но мог только продолжать эту необычную беседу.

– Я должен их поздравить. Ты знаешь, где мы вообще находимся? – спросил он, махнув рукой на чащу. – Похоже, что моя метла сорвалась от твоего проклятия, и я приземлился у гребаного черта на куличках.

Люциус неодобрительно зацокал.

– Что вульгарности... Мы в двадцати милях от Литл-Уингинг, недалеко от Раммор Коммон*.

Это было слишком странно. Вместо того, чтобы трансгрессировать в какое-то ужасное место, известное только Волдеморту, они просто стояли и разговаривали. Гарри прищурился и скрестил руки на груди.

– Мне кажется, я ценный объект для Волдеморта. Ждешь приглашения? Где остальные?

– Скажем так, у нас есть некоторые несведенные счёты.

Глаза Гарри расширились от удивления.

– Тебя до сих пор мучает сожаление о Добби? Кто бы мог подумать, что Малфои настолько бедны, что не могут позволить себе новую прислугу.

Малфой-старший сделал небрежный жест рукой, на которой мелькнул черный перстень.

– О, нет, дело не в нем. После дальнейшего размышления, за это мне даже следует тебя поблагодарить. – палочка в руке Малфоя застыла, когда он проницательно посмотрел на Гарри. – Темный Лорд был очень опечален уничтожением дневника.

Гарри внезапно понял. Он закрыл глаза, вспоминая одно из видений, в котором Волдеморт пытал Люциуса, но тогда он не знал, за что.

– Ах, да... – прошептал Гарри.

Малфой странно посмотрел на него, но ничего не сказал. Только после долгой паузы он продолжил, взвешивая каждое слово:

– Я думаю, что Темный Лорд будет не слишком разочарован твоей смертью. Видишь ли, он хотел бы убить тебя лично, но, в конечном итоге, он не будет сердиться видя тебя мертвым.

Гарри осторожно осмотрелся вокруг, стремясь найти выход из ситуации, хотя знал, что это бессмысленно. За ним была плотная стена зеленых папоротников и сосен, и он не имел никакой возможности убежать. Еще минута, и разговор будет окончен. Гарри узнал это нетерпеливое движение, подрагивание палочки, которая как будто примерялась бросить проклятие. Сколько времени прошло с той ночи на кладбище? С того момента, когда он впервые должен был подготовиться к собственной смерти? С той минуты, когда понял, что умереть с достоинством означает так много?

Тридцать дарованных дней.

Когда губы Люциуса выговорили первый слог заклинания, Гарри инстинктивно увернулся. Он избежал первого проклятия, но скользкая земля лишила его равновесия, и он упал на спину. В следующее мгновение второе проклятие ударило его прямо в грудь.

Он почувствовал, как что-то с огромной силой давит на него, пока ребра не начали трещать. Боль была настолько подавляющей, что Гарри едва заметил потерю контакта с землей. Подвешенный на несколько дюймов над поверхностью, он отчаянно пытался схватить легкими воздух. Его глаза остекленели, когда он дрожащими пальцами ухватился за шею в попытке отогнать невидимого врага.

Когда заклинание было снято, Гарри рухнул на размокшую землю. С минуту он судорожно хватал воздух, чувствуя, как голова слегка кружится, и как боль, исходящая из грудной клетки, проникает вплоть до кончиков пальцев. Он попытался подняться на дрожащих руках, но ему удалось лишь немного приподнять голову, чтобы через завесу дождя посмотреть прямо в серые, холодные как сталь глаза, сияющие, как жидкая ртуть.

– Пошел ты, Малфой – прохрипел он, несмотря на то, что каждое слово вызвало еще больше боли. – Не кланялся Волдеморту и не поклонюсь перед тобой.

– Уверяю, ты еще будешь умолять меня, чтобы я изменил планы и отвел тебя к Темному Лорду, – прошипел мужчина, кривя рот в мрачной улыбке. – Видишь ли, я могу потратить бесчисленное количество времени. В отличие от него, я не так занят. Здесь никто тебя не услышит. Никто не поможет.

В его голосе прозвучало что-то, от чего по спине Гарри прошла ледяная дрожь. Пожиратель Смерти снова поднял палочку, легко и почти небрежно.

– Круцио.

Холод и усталость исчезли. Мир размылся, лишенный цвета и звука. Каждый нерв заполнился невообразимой болью, хуже, чем что-либо еще. Гарри не чувствовал ничего, кроме невидимых раскаленных лезвий, которые, казалось, разрезали каждый сантиметр его тела. Какая-то часть сознания сдерживала крик, чтобы не доставить этому ублюдку удовольствия. Однако всё, что он чувствовал до сих пор, оказалось только вступлением. Боль усилилась, и из в горла Гарри раздался пронзительный крик, который смешался со смехом Малфоя.

– Ну, как вам нравится, мистер Поттер?

Из-под полузакрытых век он увидел склоняющегося над ним Люциуса. Минуту мужчина молчал, видимо, наслаждаясь его страданиями, когда Гарри дрожал, лежа на спине, неспособный сделать хоть какое-то движение. Гарри слышал хрип собственных легких и ритм дождя, а Люциус Малфой продолжал свое беспощадное созерцание.

– Мне остановиться? Тебе достаточно попросить.

Мужчина захохотал, пародируя события на кладбище. Если это последние минуты перед его смертью, то Гарри не хотел просить, не хотел умолять.

– Я... не стану... никогда...

Слова, так похожие на те, которые он произнес перед кем-то другим всего месяц назад, даже если сейчас их едва можно было разобрать.

– Твоя воля.

И боль вернулась. Гарри уже не сдерживал крики. На этот раз боль продолжалась и продолжалась, и он сливался со своими страданиями, становясь одним целым. У него было впечатление, что его наполнил жидкий огонь, пожирающий каждый миллиметр его кожи и внутренностей. В конце концов горло отказалось подчиняться. Крик оборвался, а затем закралось понимание того, что боль не закончится. Понимание, что вместо зеленой вспышки он умрет, чувствуя этот огонь. Он отчаянно захотел, как ничего прежде, чтобы все уже закончилось. Чтобы огонь и боль исчезли.

И вдруг все остановилось.

Тишина заполнила пространство. Гарри почувствовал, как под ним дрожит земля, но, возможно, это дрожал он сам? Он почувствовал во рту что-то влажное и металлическое. Кровь?

– Поттер?

Гарри показалось, что он узнал этот голос. Но он не мог вспомнить, кому он принадлежит.

– Поттер? Ты слышишь меня?

Да, слышу, – хотел сказать он, но его рот не послушался. Он чувствовал охватывающую его темноту и пустоту, через которую с сопротивлением прорывалось ощущение чужих пальцев на запястьях, сонной артерии, веках. Он чувствовал, будто кто-то подвесил его в состоянии между "далеко" и "близко". Как долго пытал его Люциус Малфой?

– Нет времени, – пробормотал знакомый голос. – Держись. Портключ доставит нас в безопасное место.

Гарри почувствовал рывок в пупке, и вскоре он лежал на траве, звук деревьев исчез. Ему стало плохо. Кто-то поддержал его голову, когда его вырвало. Его ум был странно ясный, будто что-то оторвало его от реальности, и он наблюдал за всем со стороны, и в то же время чувствовал каждую боль, прикосновение, звук.

– Он в шоке, – сказал тот же самый понурый голос. – Малфой устроил личную пытку.

Гарри почувствовал, как его тело парит в воздухе. Через некоторое время он услышал быстрые шаги нескольких человек.

– Как долго? – спросил другой мужчина.

– Я не уверен. У меня заняло два часа, прежде чем я понял, что происходит. Только Люциуса не хватало, и никто не нашел парня. Похоже, что у Малфоя было около часа.

– Мерлин! – выкрикнул женский голос. – Час под проклятием Круциатус?

– Похоже на то, – резко ответил мужчина. – Мальчику посчастливится, если он выживет.

Захлопнулись двери, затем еще одни. Ковер заглушал звук шагов, когда человек, который спас его, снова заговорил:

– Это моя вина, директор. Если бы я был более осторожен...

– Северус, успокойся. Будем надеяться, что еще не слишком поздно.

– Директор, будьте реалистом! – прорычал мужчина. – Час! Лонгботтомы вытерпели три, и вам известно, что с ними произошло. Но я знаю Люциуса, он не прерывает заклятие! Его жертвы почти всегда умирают и сходят с ума быстрее, чем во время любой другой пытки. А это всего лишь ребенок.

Гарри слушал, понимая наполовину. В его памяти были более живы боль и огонь, который теперь вернулся и продолжал пожирать его, как тлеющие угли. Вдруг чувство подвешенности исчезло, сменившись чем-то мягким. Отчаянный стон вырвался из его горла. Прикосновение обожгло.

– Спокойно, – тихо сказал женский голос. – Уже всё в порядке. Всё в порядке.

Гарри почувствовал, как кто-то влил ему в рот зелье и заставил глотать, потом еще и еще. Через некоторое время его грудной клетки коснулся холод, когда с него сняли рубашку. У кого-то вырвался громкий вздох, а затем последовала серия тихо пробормотанных заклинаний, которые, казалось, должны что-то исправить. Насколько все плохо? Это был всего лишь Круциатус. При мысли об огне и невидимых лезвиях тело Гарри затряс озноб.

– Спокойно, – прошептал женский голос.

Эта особа, казалось, суетилась вокруг него, но делала вещи, которые были Гарри непонятны. Она также задавала вопросы, на которые он не мог ответить.

Еще раз кто-то откинул его голову, и он снова почувствовал вкус эликсира.

После этого наступила темнота.

* * *

Снейп нервно ходил вдоль одной из гостевых спален усадьбы Принц Мэнор. Мужчина, казалось, был полностью погружен в свои собственные мысли, но его взгляд каждую минуту останавливался на силуэте мальчика, лежащего на кровати. Лицо Поттера было бледным, испещренным пятнами крови, а тело мокрое и грязное. Его покрывало множество синяков, царапин и два пореза. У мальчика было шесть сломанных ребер, кость одного из которых прорвала кожу и выступила из грудной клетки.

«Это чудо, что он еще жив, – подумал Северус, – что за проклятое совпадение привело этого идиота в то место, прямо в руки Люциуса Малфоя?»

Мадам Помфри приоткрыла мальчику веки, но его зрачки не реагировали на свет, а глаза оставались без движения. Он весь слегка дрожал и хотя казалось, что он до сих пор в сознании, он не мог ответить ни на один вопрос. Когда Северус вслушивался в слабое и резкое дыхание, то сомневался, что мальчик мог бы отозваться, даже если бы полностью понимал, что происходит вокруг.

Северус опустился в кресло и закрыл глаза. Он с горечью подумал, что позволил эмоциям вырваться из-под от контроля. Очередная смерть... Даже если нет, даже если Помфри сможет спасти мальчика, то уж лучше смерть, чем судьба, которая ждет каждого после такого количества Круцио. Вдруг он почувствовал на своем плече чью-то ладонь. Северус посмотрел вверх на высокого седовласого волшебника, который ласково за ним наблюдал. Как же ему хотелось свернуться калачиком под взглядом этих ярких глаз, которые, казалось, пронизывают его душу.

– Я подвел, – прошептал он.

Северус не сказал больше ничего, как будто следующие слова застряли у него в горле. Он снова посмотрел на старика, лицо которого выражало сожаление и сосредоточенное внимание. Морщины на лбу и в уголках его глаз углубились, когда директор задумался. Северус не знал, о чем он думал, и теперь его это даже не волновало.

– Каждый делает ошибки, Северус.

– Но не такие! Я обещал защитить его. Я обещал Лили. – его глаза на миг затемнило лихорадочное безумие, а с уст полился несдержанный яд: – Возможно, я терпеть не мог мальчишку, он мог для меня ничего не значить. Он мог для меня даже никогда не рождаться. Но я обещал ей по собственной воле, Дамблдор!

– Ты прав. Но это не ты привел его к такому состоянию. Я хотел бы напомнить, что это я неправильно разыграл эту партию.

_______________________

* Раммор Коммон — деревня в английском графстве Суррей. Расположена в 35 км к юго–западу от центра Лондона.