Эта нить не оборвется? (гет)

И маячит истина простая:

Анна Ахматова

Прошлое, будущее – две стороны одной медали. Лента Мебиуса, по которой бегут мгновения, секунды, часы, дни, годы. И кто знает, может быть, наше прошлое когда-нибудь станет нашим же будущим. Никому не дано знать законов времени. Никто не сможет ничего изменить, и никто и никогда не сможет выбрать свою судьбу. За нас это делают Мойры, вечные пряхи, ткущие полотно жизни и смерти любого существа на этой планете. Человек ты или вампир, им все равно. Твой удел определен в момент рождения. Твоя смерть уже назначила время для встречи.

Ночь за плечом, вор у ворот,

Лей вино и стели постель!

Наконец-то в Мистик-Фоллс пришло настоящее индейское лето: после нудных моросящих сентябрьских дождей, холода, пробирающего до костей, установилась теплая погода. Все эти дни на душе у меня было как на улице: холодно, сыро и тоскливо. Я все время думала о них. Братья Сальваторе — черное и белое, огонь и вода, небо и земля. Они такие разные и такие похожие в своих поступках и словах.

Я совсем запуталась в своих чувствах к ним. Как все просто было раньше: я любила Стефана и ненавидела Деймона, обожала младшего брата и дружила со старшим, беспокоилась за одного и сближалась с другим. Когда же все изменилось? Когда друг перестал быть просто другом, а возлюбленный – единственным?

А теперь я стояла на распутье. Сначала Стефан поставил вопрос ребром:

— Скажи, Елена, что ты чувствуешь к моему брату? Только не ври, что вы просто друзья.

А я не смогла ответить ничего, потому что не знала, что сказать ему…

А потом и Деймон жестко и прямолинейно спросил:

— Что ты творишь, Елена?

— Стефан считает, что у меня есть к тебе чувства, — это все, что я могла прошептать, потому что и ему я не могла сказать правду.

— Я не буду облегчать тебе задачу и принимать решение за тебя. Только ты можешь ответить: что тебе нужно в этой жизни. А я не твоя комнатная собачка, бегущая к хозяйке по первому свисту, — сказал, как отрезал.

Теперь даже подругам не могу рассказать о том, что тревожит. Двуличная дрянь, ты наслаждалась поцелуями Деймона, совсем не вспоминая о Стефане, а если бы вас не застукал Джереми, до чего бы ты докатилась?

Вот Джереми, казалось, есть, что мне сказать, только я не готова была его слушать.

Все, надоело. Не хочу больше жалеть себя и думать о Деймоне и Стефане сейчас. Я просто подумаю об этом завтра (по-моему, это уже где-то было).

Я решила пойти прогуляться в компании самой себя. А что, поброжу по парку, зайду на свою любимую кленовую аллею. Сказано — сделано.

Вот уже около часа сижу на скамейке в парке с ворохом кленовых листьев в руках. Золотые, багряно-красные, зеленые, они похожи на раскрытые ладошки. Перебираю их, как будто ищу ответ на незаданный вопрос…

— Они не могут ответить тебе, ты должна это сделать сама, Елена, — слышу негромкий голос.

Оборачиваюсь на звук: рядом со мной сидит маленькая сухопарая пожилая женщина в старомодной шляпке. Я удивленно смотрю на нее: откуда она знает мое имя, могу поклясться, я вижу ее впервые.

— Мы знакомы? — глупый вопрос, согласитесь.

— Мы все на земле, так или иначе, знакомы, — отвечает уклончиво, мне это не нравится.

— Но вы же знаете мое имя…

— Я много о тебе знаю, даже то, что тебе неизвестно, — смеется женщина.

Какие у нее странные руки, натруженные, с заскорузлыми пальцами, словно долгое время она выполняла механическую однообразную работу.

— Я Клото, — представляется она наконец, перехватывая мой взгляд, — впрочем, тебе мое имя ни о чем не говорит.

— Вы ведьма, — роняю догадку, — только меня этим не напугаешь…

— Конечно, возлюбленную вампиров, подружку оборотней и ведьм, а также двойника Петровой трудно удивить, но я постараюсь. Я пряха.

— Пряха? – я начинаю истерично смеяться.

— Спроси обо мне Аларика. Сегодня тебе предстоит трудная ночь, — она поднимается и, не оборачиваясь, уходит. А я долго-долго смотрю ей вслед, мне уже не хочется смеяться, становится почему-то жутко, как никогда прежде.

С Алариком разговора не получилось, он куда-то торопился, а в свои планы ни меня, ни Джера не посвятил. Странный он в последнее время, впрочем, кто бы говорил…

На мой вопрос о Клото, учитель истории посоветовал перечитать мифы Древней Греции.

Вот еще, буду я с пыльными книжками возиться. Может, Деймону или Стефану позвонить? Ах, да, они со мной не разговаривают… Тем хуже для них! Или для меня? Остается интернет.

Да, Аларик был прав. Мифы Древней Греции: «Клото – одна из Мойр – богинь судьбы. Клото пряла нить человеческой жизни, Лахесис разматывала и пропускала её сквозь жизненные невзгоды, а Атропос перерезала нить человеческой жизни». Угораздило же вляпаться. И откуда в Мистик-Фоллс древняя богиня судьбы?

Оттуда же, откуда гибриды, вампиры, ведьмы и оборотни. И почему она говорила, что меня ждет трудная ночь? Решено, не буду спать. Впервые жалею, что Деймона не будет рядом. Но тут же всплывают слова: «Я не твоя комнатная собачка». И мне становится стыдно за свою нерешительность и глупость. И обреченно вздыхая, закрываю глаза…

Серп луны прорезал путь на ладони:

К сердцу — осиновым колом!

— Ну что, ты готова выслушать правду? — Клото изменилась: помолодела, стала выше ростом, только руки остались прежние.

— А ваши сестры тоже здесь?

— Неправильный вопрос. Хотя ты имеешь право знать: сестер у меня нет, я пряду человеческую жизнь, пропускаю ее через невзгоды и сама обрываю ее. Трудная работа, согласись…

— А зачем вам я?

— У тебя слишком странная и непонятная судьба. Даже для меня. Ты никак не можешь разобраться со своими братьями – вампирами, и меня это беспокоит.

— Но вы же сами решаете судьбу каждого живущего на земле, зачем вам мучить меня и заставлять выбирать.

— Знаешь, Елена, легче всего пенять на случай и плыть по течению. Я тоже не всесильна. Вернее, я не всегда всесильна. И когда решается судьба мира, выбор зависит от человека. Ты любишь обоих братьев. Просто одного из них ты любишь больше. Я знаю кого, но не буду называть его имя. Я просто покажу тебе твои прошлые жизни, и ты все поймешь сама. Только не ошибись.

Осколки времен, обрывки воспоминаний, отголоски былых чувств – все нахлынуло на меня нескончаемым потоком, еще чуть-чуть и захлебнулась бы. С одной стороны, мне было любопытно: не каждому удается заглянуть в свои прошлые жизни, а с другой – очень страшно, просто до жути, и все по той же причине.

Потом все изменилось. Чехарда улеглась, и воспоминания упорядочились. Клото показывала не все, только основное. Это одновременно притягивало и отталкивало.

Я видела свое рождение и смерть, радость и боль, любовь и ненависть. Только счастья не было никогда. Потому что свое счастье я убивала сама, или оно (счастье) уничтожало меня.

Я узнавала его: в любом обличье, под любой маской – в нем было что-то от него нынешнего. Циничная насмешка, пронзительный взгляд, дерзость, граничащая с жестокостью. Он всегда был рядом. Возлюбленный, друг, враг — и никогда просто посторонний.

Я умирала от его ненависти, любви, жестокости, чтобы в следующий раз убить его самой.

Вот белокурая хрупкая девушка (это же я) страстно прижимается к невысокому смуглому шатену (я снова узнала его). Он приник к ней губами, ладонь скользит по шее, потом медленно опускается на грудь. Вроде бы такая невинная ласка, но возлюбленная мгновенно воспламеняется, и уже непонятно, где его руки, а где ее.

А я через столько лет, а может, веков, чувствую эту взаимную радость обладания, и понимаю, что только это и правильно. Потом картинка меняется: она куда-то уходит, что-то кричит ему, он пытается ответить, она не слушает. Он сжимает ее, она пытается вырваться. Непонятно, как в ее руке появляется маленький кинжал с серебряной рукоятью и вонзается в его сердце.

Я слышу ее душераздирающие рыдания, понимаю, что это я плачу… Слезы ручьями льются из моих глаз, я тоже умираю сейчас вместе с ним, жизнь медленно покидает меня, но это еще не все.

Совсем другая эпоха (я плохо разбираюсь в истории, что неудивительно с моей-то жизнью). Она (то есть я) стоит перед ним, смотрит на горькие складки вокруг рта, жестокий и надменный взгляд, не веря увиденному, ведь она помнила его другим: наивным, влюбленным и безумно счастливым. Она понимает, что в этой перемене большей частью виновата сама. Поэтому свою участь принимает спокойно, медленно подходит к плахе, опускается на колени, обнимает колоду так же чувственно, как когда-то его, улыбается и до последнего смотрит ему в глаза, надеясь на прощение…

Она не увидела того, что доступно мне. После казни он уйдет к себе, и там, где никто не сможет заметить его слабость, он будет выть, как раненый зверь, круша и ломая все, что попадет под руку.

И это повторялось снова и снова, я уже не могла плакать, слез больше не было, боли я тоже не чувствовала, я столько раз умирала из-за него, даже когда сама была причиной его смерти, я просто сжалась в комок от безысходности, уткнулась лицом в колени и молча смотрела на происходящее.

Клото не знала пощады. «За что ты так со мной?» — хотела спросить и не смела. Наконец, все закончилось.

Вижу, знаю — ты на пути,

Ты мой, теперь ты мой во веки веков!

Неужели все завершилось? Истина оказалась такой простой и, одновременно, сложной.

Чтобы я смогла ее понять, Клото провела меня через девять кругов Ада, моего личного ада.

И все-таки Деймон, не Стефан. Наверное, я всегда это знала, иначе почему так страшилась возникшей к нему симпатии? Возможно, память души сильнее, чем я думала, и я боялась снова окунуться в омут страсти, которая никогда не приводила ни к чему хорошему…

— Глупости, причем здесь страсть, если это любовь, безумная, не признающая правил, способная уничтожить все на своем пути, в чем-то эгоистичная, но все-таки любовь, которая прошла испытание временем. Ведь это такая редкость, когда две души так стремятся к объединению, что каждый раз находят друг друга на перекрестках мироздания. Здесь ты можешь мне поверить, — Клото говорила, не переставая прясть.

Я вдруг мысленно увидела бесчисленное число прялок и множество прях с лицом Клото, сидящих за ними. Тысячи веретен, каждое из которых – чья-то жизнь. Миллионы нитей, перепутанных между собой, как же она расплетает образовавшиеся узлы, неужели просто обрывает?

— Иногда проще разрубить узел, чем попытаться разобраться? Нет, Елена, это твои методы, а не мои. Иначе ты не сидела бы передо мной, — пряха улыбалась, ведь она видела меня насквозь.

— Почему мы так упорно приносим друг другу страдания, если, по твоим словам, любим? — я сделала вид, что не слышала ее последней фразы.

— Видишь ли, девочка, чтобы узнать истинную цену чувства, надо пройти через горе, боль, унижения. Вы две половинки одного целого, только оба слишком гордые, своевольные, и никто не хочет и не умеет уступать. Хотя уступить – не значит проиграть, иногда ведь можно и выиграть.

— Выиграть что? Вечность на вулкане, ожидание конца или что-то еще? – я не могла сдерживать эмоции, но почему-то говорила не то, что хотела.

— Ого, этот Сальваторе заставляет тебя думать о вечности, хотя не только тебя, — мойра лукаво улыбнулась, — вы с ним очень похожи, он тоже не в восторге от такого прошлого.

— Ты говорила с ним? Когда? – с тревогой спросила я.

— Прямо сейчас, свою связь вы можете увидеть и ощутить только вдвоем, почувствовать боль и утрату другой половинки можно только так. Не забывай, ваши жизни и смерти зависят друг от друга. Это не колдовство – карма. Это нельзя уничтожить, как ни старайся. Правда, с Деймоном мне было сложнее, он вампир и не способен больше перерождаться.

— Но почему тебе так важно было показать нам эту кармическую связь, и причем здесь судьба мира?

— Этого я не могу тебе сказать, просто поверь…

— И что же теперь будет со Стефаном?

Хотя я понимала абсурдность этого вопроса, но не могла же я так просто оставить в неведении младшего Сальваторе, нас слишком многое связывало в прошлом. И будет трудно объяснить, почему у нас нет будущего. И как после всего этого я смогу быть счастлива с Деймоном, если из-за меня братья поссорятся окончательно? Легко Клото рассуждать: ее бы на мое место.

— Мне и на своем неплохо,— засмеялась пряха,— а насчет Стефана не беспокойся, время лечит, тем более что у него тоже есть вторая половинка. Хотя время нужно всем…

— Я поняла, сейчас я должна расстаться с обоими Сальваторе.

— Вот видишь, я в тебе не ошиблась. Ты умна, хоть и недостаточно, чтобы не повторять прошлых промахов. Поэтому время нужно всем. Вам с Деймоном нужно стать мудрее для ваших отношений, хотя ему будет легче сделать это. Стефану привыкнуть к мысли, что ему предназначена другая (я с удовольствием ему в этом помогу).

— А сколько времени у меня в запасе?

— Два года, чтобы тебе и Деймону было легче пережить это, вы будете чувствовать друг друга и всегда знать, что происходит с другим, хотя некоторые назвали это отвратительным даром. А кто сказал, что будет легко? Вас ждут тяжелые времена… Мне пора. Удачи.

* * *

Я открыла глаза: раннее утро, еще все спят, только у меня сон как рукой сняло. Мне предстоял очень трудный разговор с моими вампирами. Вернее, одним уже не моим и вторым еще не моим. Хотя насчет последнего утверждения я бы поспорила. Согласись, Гилберт, ты безумно рада такому повороту событий. Хотя бы сейчас признайся самой себе: тебя всегда тянуло к старшему Сальваторе, несмотря на все его безнравственные поступки. А эти его слова: «Ты врешь мне, врешь Стефану, а самое страшное, что ты врешь самой себе». Ты всегда был слишком проницательным, Деймон. А также импульсивным, не думающим о последствиях. Именно это заставляло меня бояться своего чувства к тебе, хотя я видела и другие твои качества: нежность, которую ты так умело прятал, честность, верность однажды данному слову.

Нам нелегко будет вместе, но мы справимся, я постараюсь, обещаю тебе… И мне не страшно, слышишь, не страшно пройти с тобой дорогой вечности.

— Надеюсь, что хотя бы сейчас у вас все будет хорошо, — прошептала пряха, скручивая вместе черную и алую нити, чтобы продолжить свою бесконечную работу.