Рыжему виднее (гет)

Морально готовиться Рональд начал еще с самого утра, просидев до упора на завтраке и едва не опоздав на Защиту. Дин, сидящий за соседней партой, тут же начал его подкалывать на предмет мальчика, который хотел совершить самоубийство особо изощренным методом и опоздал на урок у Снейпа. Поэтому в стране теперь будет два Мальчика – один, Который Выжил, и второй, Который Не Выжил.

— Спасибо за поддержку, дружище. — Рон скривился, бросив на Дина негодующий взгляд. – Всегда знал, что могу на тебя рассчитывать.

Смешки, эхом рассыпавшиеся по классу, зацепили даже слизеринцев. Паркинсон, сидящая наискосок, подмигнула ему самым наглым образом. Рональд надулся и, отвернувшись, уставился в стену.

Кстати, а это ведь Паркинсон во всем виновата.

Ну ладно, не совсем, но и она тоже. В попытке определиться с тем, кто же все-таки виноват и что теперь делать, Рональд обвел мрачным взглядом кабинет.

А началось все, как обычно с Роном и бывало, случайно и по глупости.

По мнению Рональда Билиуса Уизли, учиться на седьмом курсе в школе чародейства и волшебства Хогвартс – просто скука смертная. Всего только третий день занятий, а домашних заданий надавали уже столько, что Рон начал всерьез опасаться за свой разум. Ну, или что у него там было. В наличии у себя особо развитых мозгов даже он сам не верил.

Как назло, куда-то запропастился верный друг Гарри, а без него в замке как-то уж совсем тоскливо. Директор МакГонагалл сообщила, что его появление откладывается на несколько дней по личным причинам, и Рон тут же заподозрил диверсию зелёных. Тем более, что Малфоя на занятиях тоже не оказалось. Зато Снейп рассекал во всей красе. Наверняка он знал, почему Гарри задерживается, но подойти к нему с вопросом Рон не рискнул бы даже под страхом смертной казни. Именно наличие слизеринского декана в доме на Гриммо не дало Рональду провести развеселые каникулы с Гарри, вынося мозг его крестному и третируя семейного блэковского домовика. Конечно, друг предлагал рвануть вместе с ним на недельку к «его» магглам, но перспектива общества тёти Петуньи и ее милого семейства Рона тоже совсем не привлекала. Поэтому на все лето он отдался в рабство близнецам и безропотно подвизался в их магазине старшим-куда-пошлют, благо платили они хоть и немного, но стабильно, скукой в магазине и не пахло, да и на жратву братья не скупились.

Когда вернется Гарри было неясно, задания делать было лениво, поэтому вечером, после ужина, мающийся от тоски и скуки Рональд благополучно слинял подальше от Гермионы, которая предлагала развлечься совместной работой над домашними заданиями, и отправился к Хагриду — тот хотя бы не будет взывать к Роновой маленькой рыжей совести в попытке заставить заняться учебой. Несомненно, в этом был громадный плюс Хагрида, но, к сожалению, плюс почти единственный.

Впрочем, тем вечером дойти до порога избушки лесника Рональду было не суждено.

Только он успел свернуть с дорожки и прогулочным шагом отправиться по склону, по едва заметной тропинке, как ему в спину что-то врезалось. Наверное, правильнее было сказать «кто-то», потому как сразу стало очевидно, что это человек. Судя по весу, кто-то из учеников. Или девчонка, или младшекурсник. Хотя, может быть и профессор Флитвик. Съезжая носом по склону, Рональд был переполнен философскими размышлениями о своей несчастливой звезде, о том, можно ли технически считать профессора Флитвика человеком и о том, почему ему в этой поездке пришлось быть снизу. Размышления самым беспардонным образом были прерваны одним из валунов, попавшимся на его нелегком пути вниз. Ронов безымянный наездник с явно девчачьим писком перевалился через камень и, судя по невнятной ругани, там и остался.

Пока Рональд грустил, обнявши валун и считая звездочки, мельтешащие перед глазами, с той стороны завозились и попытались принять более-менее вертикальное положение. В сумерках и после поцелуя с камнем Рон не взялся бы судить, кто это был, а неопознанная личность тем временем ловко забралась на валун и начала пристально вглядываться куда-то в темноту. Полежав еще минут пять, парень смог, наконец, сфокусировать взгляд настолько, чтобы опознать Паркинсон, крутящуюся по валуну как уж на сковородке и что-то бормочущую себе под нос.

Решив, что он ничем не хуже этой переполошенной дуры и вполне может встать даже после такого близкого знакомства с одним милым камнем, Рон, кряхтя, принялся разгибать и поднимать свои оглобли с дёрна.

— Паркинсон… В тебя кентавр вселился?! Чего на людей бросаешься?!

Немного придя в себя, Рон даже смог раскачаться на возмущение. Только вот Панси плевать на это хотела. Смерив парня презрительным взглядом, она легко спрыгнула с валуна, фыркнула в Ронову сторону, задрала нос и развернулась к замку.

— Не твоего ума дело, кто там в меня вселился, бестолочь рыжая!

Презрительный взгляд через плечо, еще одно уничижительное фырканье и эта зазнайка стала удаляться в темноту, оставив Рона потихоньку вскипать от праведного гнева. Что она себе позволяет?! Он герой войны, между прочим, а она… Она… Ах ты ж…

Издав вопль лося во время весеннего гона, взбешенный парень бросился догонять нахалку. Пятой точкой почуяв опасность, Панси оглянулась, снова пискнула и бросилась в замок с максимальной скоростью, которую могли развить ее ножки в дорогих, но уже изрядно замызганных туфельках.

Забег по коридорам, проходам и лестницам Хогвартса был прекрасен. Рон чувствовал, как по венам бежит кровь, мозги прочищаются и пропадает из груди неприятное, тоскливое томление, которое обычно называют жаждой приключений на одно место. Филч, мимо которого эти двое промчались, даже не заметив, долго держался за сюртук в том месте, где предполагал у себя сердце — где-то в районе печени. Потом завхоз надрывно вздохнул и решил, что ничегошеньки он не видел и видеть не хочет, да и Хагрид с бутылкой сивухи его уже заждался.

До подземелий было далековато, к тому же по относительно прямому коридору, а Уизли бежит куда быстрее ее, это Панси понимала вполне отчетливо, поэтому петляла по попадавшимся на пути поворотам и лестницам так часто, как только могла. Как назло, уже наступило то время, когда большинство учеников разбредается по гостиным, а значит, некому останавливать разрушительную ярость этой рыжей неприятности.

Хотя, если подумать, на Астрономической башне у профессора Синистры сейчас должен быть урок. Уж эта строгая дамочка точно не даст девушку в обиду. Услышав сопение отдувающегося Рона совсем близко, Панси припустила к башне изо всех сил.

Затяжной рывок вверх по спиральной лестнице закончился на предпоследней площадке очередной за сегодня встречей. На этот раз – с Живоглотом.

Куда направлялся сей достойный полукниззл вряд ли мог бы сказать и он сам. Почти не нуждаясь во сне, питомец Гермионы приобрел скверную привычку инспектировать замок не хуже того же Филча, а подчас и лучше. Наверняка именно в этот момент Живоглот был занят чем-то существенно важным, потому что вид имел исключительно деловой и озабоченный, впрочем, как и большинство кошачьих, коль скоро они не спят. Только вот разглядывать занятую важными делами упитанную тушку никто из стремительно приближающейся пары марафонцев не стал.

Сначала о достойного полукниззла споткнулась Панси. Пытаясь схватиться за поручни, Паркинсон ухватилась за как раз подоспевшего Уизли, который тоже споткнулся о Живоглота, но теперь уже в обнимку с девушкой. Утробный вой дважды получившего ни за что по ребрам животного огласил несколько лестничных пролётов. Несколько раз провернувшись в объятиях друг друга и, наконец, более-менее обретя равновесие, парочка бегунов застыла, боясь шевельнуться, на самом краю ступенек. Последовавшая за этим попытка Рона отпихнуть Паркинсон особым успехом не увенчалась, к тому же возня нарушила хрупкое равновесие, и, так и не сумев найти общий вектор, семикурсники начали плавно валиться в том направлении, откуда они какую-то минуту назад так экспрессивно появились. Беспорядочные пихания и толчки, долженствующие разлепить их дуэт, привели к тому, что Рональд продолжил падение носом вперед, в то время как Панси, также неумолимо падающая, оказалась у него за спиной. С тоской наблюдая приближение ступенек к собственному лицу, Рон был несколько удивлен, когда боль вспыхнула в противоположной стороне. Кажется, теперь долго придется лечить укусы, Живоглот парочкой ран наверняка не отделается… Да и Паркинсон приземлилась снова сверху, а значит, скинуть полукниззла быстро не получится. В отчаянной попытке сократить количество добавочных отверстий в своей конечности, Рон изо всех сил тряхнул ногой, да так удачно, что не ожидавший такой подлянки Живоглот с мявом отлепился и с размаху врезался в стену. Стена с радостью вернула оплеуху и изрядно помятый не совсем книззл отлетел туда, где ему меньше всего хотелось быть. Точнёхонько на спину Паркинсон.

Магия магией, но с физикой тоже лучше не спорить, особенно находясь в таком шатком положении, как дуэт Уизли-Паркинсон. К тому же, чтобы начать бодро съезжать по лестнице, не хватало только маленького толчка. Рыжего, мохнатого, воющего на одной ноте толчка.

Дальше они продолжили дорогу уже втроем. Рональд, верхом на нем Панси, а на ней — Живоглот. «Книззлово отродье», как весьма невнятно орал ему нижний слой их замечательного «сэндвича», было достаточно умно, чтобы взять руководство передвижением в свои, кхм, лапы. Ну, если точнее, то когти. При появлении препятствий, которые могли быть чреваты тяжелыми последствиями, Живоглот впивался когтями в спину Панси, та орала, изо всей дури вцеплялась в рыжую шевелюру где-то между своими коленками, приподнимая веснушчатое, изрядно ободранное лицо. Лицо издавало очередной полузадушенный вопль и всеми конечностями начинало тормозить о ребристую поверхность ступенек, чтобы обогнуть появившуюся преграду.

Только это и спасло пятый курс, поднимающийся на очередной урок астрономии, от получения травм путем неожиданной встречи со спускающейся таким оригинальным способом троицы. Тем более, что продолжать путь вчетвером, а то и впятером, никому из «сэндвича» не хотелось, и это было единственное, в чем они оказались единодушны.

К моменту достижения первого этажа, Рон уже не орал, и даже в некоторой мере приноровился. Чем ближе была стена, тем сильнее его одолевала мысль, что с этой стеной ему бы надо как-то встретиться, но при этом еще и выжить было бы очень желательно. Паркинсон тоже была очень сильно озадачена такой мыслью, хотя это вовсе не мешало ей оглашать ультразвуковыми воплями всю лестницу до самого верха и три уходящих в стороны коридора.

От встречи с двумя весьма твёрдыми лбами содрогнулась не только стена, но, кажется, и весь Хогвартс. Звон стоял такой, что они наверняка посрамили большой колокол на башне с часами. По крайней мере, именно так показалось раскинувшейся звездочкой верхом на Уизли Панси. А Рональду ничего не показалось, он просто снова считал мельтешащие перед глазами звёзды и в очередной раз сетовал на несправедливость бытия. Почему, вот почему он снова снизу, а?!

В отличие от этой парочки, достопочтенный Живоглот вполне удачно избежал встречи со стеной, совершив непревзойденный по своей технике кульбит, практически воспарив над местом действия. Перебирая лапами и отчаянно крутя хвостом, работающим в данной ситуации рулём, полукниззл извернулся, перекувырнулся и ловко приземлился на что-то мягкое. Оу, не просто мягкое, а еще и дергающееся. И орущее.

Как оказалось, дальнейший свой путь недокнизл продолжил на Захарии Смите, с неизвестной целью кравшегося по коридору и застывшего от лицезрения живописного пейзажа из раскинувшихся на полу Уизли и Паркинсон. Как транспорту этому белобрысому была грош цена. Управления слушался плохо, визжал еще похлеще Панси, начал плакать и рвать на себе волосы, что уж совсем ни в какие ворота. Шерсть – неприкосновенна, это любой книззл знает, даже если он не очень чистых кровей. Впрочем, долго анализировать своего нового буцефала у Живоглота не получилось. Не вписавшись в очередной поворот, Смит с разгону влепился в стену, да так сильно, что отскочил от нее и в красивой позе украсил собой каменный пол.

Очередным затейливым кульбитом полукниззл покинул оказавшиеся не очень гостеприимными плечи, уцепился когтями за висящий на стене гобелен и принялся вальяжно по нему съезжать, оставляя за собой драные полосы. Порвал при этом камзол одному из изображенных на гобелене охотников, но не изволил обратить внимание на его ругань – этих тряпичных пьянчуг Живоглот презирал в принципе, они не шли ни в какое сравнение с достойными господами и дамами, заполнявшими большинство здешних картин. Единственно, та визгливая, которая гнездо прикрывала, навеки заслужила его нелюбовь тем, что пыталась не пустить его домой. Зря пыталась. Сточенная когтями рама и регулярные метки, привлекающие все кошачье население Хогвартса, навсегда отучили толстуху строить козни достойному книззлу.

Живоглот дернул ухом.

Ну ладно, полукниззлу.

Легкомысленный нрав его матушки, загулявшей – позор! – с обычным котом, был причиной непрестанной грусти Живоглота, что очень плохо влияло на его настроение вообще и на степень несносности его характера в частности.

Оказавшись на полу, Живоглот тщательно осмотрел себя, не менее тщательно изучил Смита, пошевелил усами, понюхал тело – не сдох ли. А, нет, дышит. Это хорошо, значит, голова крепкая. Посчитав, что ситуация исчерпана, полукниззл задрал кверху хвост, распушил усы и вальяжной походкой отправился к Гриффиндорской гостиной. В конце концов, он вполне заслужил и отдых на мягкой постели, и ласку хозяйки, а то от этих гормонально нестабильных подростков только нервотрепка одна. Хватит с него на сегодня.