Idus Martiae (джен)

Мягкий диван, даже на вид дорогой и такой длины, что на нём могло уместиться с полдюжины человек, сейчас занимал только один. Гарри чувствовал себя неуютно. Во-первых, в здешней роскоши ему было непривычно, а во-вторых, хотя по справедливости эту причину нужно поставить на первое место — он не знал точно, зачем его вызвали. Понимал, с чем это связано — но: он не спал несколько суток, уже подписал бесчисленное количество подписок о неразглашении и не меньше двух десятков раз дал слово молчать и о том, что вообще что-то подписывал. Попутно выяснилось, что шутить в присутствии офицеров военной контрразведки Империи: «Вы мне ещё дайте подписку о неразглашении подписки о неразглашении!» — было плохой идеей. Судя по их виду — могли.

Очередной раз проводив взглядом помощника консулярного трибуна, в приёмной которого он и тратил впустую время, Гарри принялся вспоминать, как во всё это влип…

*

Битва, начавшаяся у Селевкии, сместилась к востоку и теперь идёт вблизи Ктесифона — отсюда даже видны стены и укрепления города. Она длится, то разгораясь, то затихая, уже девятый день, парфяне отступают и постепенно, надо отдать должное их командирам — не поддаваясь панике, задействуют новые и новые резервы, отводя разбитые части и целые соединения в тыл. Несмотря на это, равно как гастаты и принципы легионов римлян — парфянские катафрактарии уже изрядно измотаны. Из-за последних здесь, на Юго-Восточном фронте — используется манипулярная тактика, а не когортная, что создаёт для переброшенного всего неделю назад Второго вспомогательного легиона дополнительные сложности.

Стоя на крайней из гряды невысоких скал, Гарри внимательно вглядывается в облако пыли, клубящееся в низине, где сталкиваются передовые линии армий. Сейчас он не нужен там — первую центурию, единственную из всего легиона, которую наместник Месопотамии Тимесифей вообще решил допустить до сражения, временно отправили в тыл на отдых, так что, оставив её на опциона, он направился сюда. Что-то — быть может, интуиция, подсказывало ему, что парфяне готовят решающий удар. Легат Акер, которого Гарри поставил в известность о своём намерении, поворчал, но разрешил — за прошедшие годы он привык доверять своему примипилу, но приказал взять с собой ещё одного легионера, не преминув напомнить: «Постоянная бдительность!»

Следящая сеть, раскинутая вокруг, откликается лишь на всполохи энергии, эхом идущие снизу, где залпы плазменных орудий парфян разбиваются о силовые щиты легионеров IV Flavia Felix — IV Счастливого Флавиев. Дальше к югу — разворачиваются в боевые порядки заменявшие измотанный в постоянных боях Legio XV Flavia Firma воины Legio XII Fulminata — их аквила мерцает в воздухе огромным серебристым полотнищем света, на котором совсем уж ослепительно сияет знаменитая молния. По всему выходит, что Наместник прав и присутствия Второго Вспомогательного здесь действительно не требуется. Так почему же он, Гарри, чувствует — что-то не так, что-то явно не в порядке?..

За спиной скрипит щебень, словно кто-то переступает с ноги на ногу, но Гарри даже не оборачивается — он знает, кто. Как бы она ни устала, Белла всегда рядом. Час назад в сражении её ранило взрывом, но когда Гарри попытался взять с собой кого-то другого — одним взглядом дала понять, что эта ошибка станет последней в его жизни. Такое качество, как верность командиру, вообще характерное для каждого легионера, у неё обретает порой пугающие черты. В ответ на прямые вопросы она с издёвкой отвечает, что не видит здесь ничего необычного, а на «идиотские намёки», если не доходит сразу — ломает болтуну руку. Всегда левую — кроме того случая, когда «очередной придурок» оказался левшой. За последние четыре года — с тех пор, как легион, наконец, укомплектовали полностью — такого почти не случалось, но сейчас их перебросили на другой конец Империи, рядом с иными войсками, так что Гарри ожидает в скором времени новых жалоб. Продолжая осматриваться, он невесело усмехнулся — каждый пострадавший норовит добиться самого строгого наказания для «сумасшедшей стервы». До сих пор Беллу спасало только вмешательство самого Гарри и легата легиона, но здесь вопрос будет разбираться не как обычно, а чиновниками из аппарата Наместника. Тимесифей же, как стало ясно ещё в первые часы после прибытия сюда — принципиален, твёрд и даже безжалостен, а подчинённых выбирает под стать себе. В отличие от проконсула мирной Верхней Германии, где последние полтора года стоял их легион, человека слабого и нерешительного, Наместник постоянно находящейся под угрозой вторжения Месопотамии церемониться не будет ни с кем. Он ясно дал понять, что ставит дисциплину и субординацию во главу угла — неподчинение будет караться немедленно и по всей строгости. «Нужно поговорить с Беллой, пусть сдерживается, что ли…»

До предела расширив следящую сеть, Гарри очищает сознание и «вслушивается» в окружающее пространство. Ничего нового или необычного. Белла ещё раз переступает с ноги на ногу — ей недостаёт терпения, как всегда. Не оборачиваясь, он командует:

— Возвращаемся.

Уже представив в уме опорную точку телепортации, Гарри для точности бросает взгляд на ближайший ориентир по высоте — стены города и останавливается, подавшись вперёд. Нет, ему не показалось — часть внешней стены сдвигается внутрь, а с защитных линий под ней спешно разбегаются в стороны люди. Что они делают? На вылазку не походит, да и смысл — город не в осаде, от него до передовой не меньше четырнадцати стадиев. Подвижная секция тем временем отодвигается всё дальше, пока не замирает, коснувшись внутренней стены, а затем происходит совсем уж невообразимое — гаснет в том месте оборонительный купол. Они там с ума посходили, что ли?!

Стоило Гарри проклясть про себя разведку, проглядевшую такой шанс взять город, как с неба падает лёгкий импульс-планёр, пролетает вдоль стены, уклонившись от нестройного залпа орудий защитников и резко взмывает вверх, на миг показав нижнюю плоскость скошенных назад крыльев с изображением красного Солнца на темно-синем фоне — символ сарматов, бывших аблектами Наместника. Поднимаясь и беря к западу, «летун», не теряя времени, сигналит короткими вспышками света. Код неизвестный — остаётся надеяться, что те, кому предназначено сообщение, увидят его. Но даже при самом лучшем исходе организация переброски к городским стенам достаточно крупного отряда займёт не меньше получаса — никак не успеть. Потом, оставалось неясным — зачем всё это гарнизону парфян?

Так и не распущенная до конца следящая сеть дрогнула, обозначая присутствие на востоке чего-то огромного — и движущегося. Гарри слышит, как Белла поражённо выдыхает и опускает голову, вновь посмотрев на проём в стене. Оттуда выдвигается, испуская длинные струи пара, нечто, похожее на огромный металлический конус, снабжённый снизу двумя парами лап титанических размеров. Шатаясь, оно делает шаг, другой, опасно кренится — от бока отделяется ещё одна суставчатая конечность, вонзившись в землю. Медленно выпрямившись и оказавшись высотой вровень с башнями, «конус» полностью выдвигается за линию внешней стены, которая тут же ползёт на прежнее место. Поочерёдно втыкая в землю боковые опоры, гигантская машина, окутываясь клубами пара, идёт к передовой. Напрягая зрение, Гарри удаётся разглядеть вокруг корпуса матово-серое мерцание — оборонительное поле, и мгновенно, по наитию, он вспоминает.

Несколько лет назад ходил слух, что бежавшие давным-давно на восток техномаги германцев строят для врагов Рима «ходячие паровые крепости» ужасающих размеров и мощи. Некоторые утверждали, что каждая размером с город и совершенно неуязвима. Не поверив, но заинтересовавшись, Гарри разговорил за выпивкой тактика легиона, занимавшего должность трибуна латиклавия — Кивана (сам он называл себя «Коэмген») Энтвистла, имевшего через отца и дядю связи в Сенате. «По большому секрету» тот сообщил, что слухи недалеки от истины, хотя в отношении размеров и врут. А вот «неуязвимость» — это действительно, потому что те самые германские специалисты изобрели передвижные генераторы защитных полей. Разгорячившись, Энтвистл принялся доказывать, что это всё не стоит беспокойства, потому как специалисты Империи уже разработали, построили и испытывают «новое средство противодействия», выпил ещё кубок и, к огорчению Гарри, свалился под стол. Второй раз вызвать на откровенность его уже не удалось, так что Гарри считал рассказ о секретном «средстве противодействия» пьяным бредом. Засыплют тяжелыми снарядами, и все дела.

На совещании у Наместника, куда пригласили только легатов и трибунов всех пяти — включая их Legio II Adjutrix — легионов, и на которое легат Акер нагло протащил своего примипила, были отданы чёткие распоряжения на случай, если парфяне используют что-то «из ряда вон» — прямо о передвижных крепостях никто не говорил.

Сейчас, как первый, кто заметил угрозу — «летун» из аблектов мог увидеть только снятую защиту стены, именно Гарри должен выйти на связь с ближайшим тубиценом, и как можно скорее.

— Белла! Иду в поиск, отслеживай уровень.

Она молча кивает, раскрывая чувствительные к ментальной активности сенсоры боевого доспеха: если уровень энергии упадёт ниже критического, нужно будет немедленно дать подпитку, а иначе — «прощай, Гарри, так и запишем: “вышел из тела и не вернулся”». «Сэнтиры» — профессионалы в этом деле, в том числе и тубицены при легатах — таких трудностей не испытывают, но так то они…

Бросив, чтобы оценить расстояние и темп, ещё один взгляд на «крепость», Гарри закрывает глаза и высвобождает сознание. Несмотря на тренировки и даже некоторый опыт, это даётся ему нелегко — медитативному сосредоточению мешают обострившиеся ощущения тела: тяжесть доспеха, обычно не замечаемая, давление шлема на виски — такого быть вообще не может, он тщательно подогнан, и всё в таком духе. Постепенно отсекая лишнее, Гарри так увлёкается, что даже не сразу слышит голос, требовательно вопрошающий — «Кто здесь? Кто здесь? Кто…»

Обратив мысленный «взгляд» к этому голосу, Гарри чувствует что-то очень, очень знакомое и раскрывается, позволяя спрашивающему идентифицировать его. Почти незаметной вспышкой мелькает узнавание, рядом возникает силуэт человека, хаотично меняющий очертания, сохраняя общий вид — множество сплетающихся серых и чёрных энергоразрядов. Искрой вспыхивает следующий вопрос-требование — доложить, что такого важного произошло. Как можно подробнее Гарри припоминает внешний вид «паровой крепости», чувствуя в своих мыслях ненавязчивое присутствие тубицена, то, как она выдвигалась за стены, как перемещалась, куда направлялась и как скоро там будет при сохранении текущей скорости. Ещё одна вспышка: тубицен сообщил, что его зовут Ли Амний — Гарри мгновенно вспоминает, как они вместе проходили первичные, общие для всех трансформации и несколько раз связывались во время подавления восстаний на севере два с половиной года назад — вот откуда это знакомое чувство! Спохватившись, он представляется в ответ, слышит насмешливое: «Я знаю!» и вдруг получает запрос постоянного контакта. Видимо, Ли улавливает его сомнение, потому что уточняет: «Не переживай, подпитка будет», а на вопрос: «Зачем постоянный?» строит перед глазами Гарри схему возможных траекторий движения «крепости». Подумав, что тубицену это нужно, чтобы координировать артиллерию, он нехотя соглашается, бросая связующую нить, но тот передаёт: «Нет, я на подпитке» и просит подождать. Пока Гарри переваривает это сообщение — чтобы страдающий чрезмерной гордостью, как все сэнтиры, Ли добровольно брал на себя «чёрную работу» на подпитке? — рядом возникает второй: тонкий, словно вытянутый силуэт пронзительно-изумрудного цвета с пробивающимися синими и фиолетовыми нотками. Новый сэнтир на миг придвигается к Ли, видимо, получая информацию, затем колеблясь, словно против воли, подлетает к Гарри и бросает нить постоянного контакта. Гарри принимает её, тянется, спрашивая имя, но вмешавшийся Ли бросает «это подождёт, скорее объединяйтесь!» и взмывает, исчезая. Оставшись наедине с «изумрудным», Гарри протягивает к нему руки, раскрываясь полностью. Тот отчего-то медлит. Придвинувшись ближе, он чувствует неожиданное — страх. Этот «изумрудный» отчего-то страшно боится и не желает объединения.

Начиная злиться, Гарри рисует в уме картинку — что будет с передовыми частями легионов, когда неуязвимая для лёгкого оружия «крепость» доберётся до них, и почти швыряет мысль-изображение в этого труса. Чётко, словно штампуя, передаёт: «Мне это тоже неприятно, но сейчас не до сантиментов! Давай же, парень, скорее покончим с этим!»

«Изумрудный» отчаянным усилием преодолевает страх и раскрывается навстречу. Мир встаёт с ног на голову, бешено кружится, теряясь в хаосе красок, ярких настолько, что от них можно сойти с ума. На миг он видит себя со стороны — видит, но не запоминает. В сознание потоком хлынули необычайно отчётливые, совсем не смазанные, ощущения сэнтира — его неуверенность, смешанная с любопытством, оставшийся где-то далеко кислый привкус страха и совсем неожиданно — боль. Очень много боли. Едва не отпрянув, Гарри дисциплинировано, как на тренировке, пытается добраться до источника фантомной боли, чтобы заблокировать его, раз уж этот неумеха не может сам — и застывает, понимая. Она не фантомная! У «изумрудного» болит всё тело, буквально напичканное — Гарри чувствует их, как свои — имплантатами, назначение большей части из которых вообще непонятно. «Да они что, с ума сошли — кидать в бой сэнтира сразу после аугментации?! Он же так и…»

Накатывает следующая, более сильная волна объединения, и Гарри осознаёт вдруг, что никакой это ни «он». Становится понятен страх «изумрудной» — прямой контакт между мужчиной и женщиной разрешается только, если они долго готовятся к этому или имеют тесную эмоциональную связь. Но вот так, с незнакомцем, в спешке — можно и повреждение психики получить. Свихнуться, не суметь выйти, слиться — навсегда. Но Ли ведь знал… почему он позволил это?..

«Изумрудная» сжимается, переживая ещё один приступ боли, и Гарри спохватывается — потом будешь размышлять о несправедливости жизни, сейчас нужно действовать. Предельно сосредоточившись и укрепив внутри себя «недоступную область», куда не достанет объединение, он один за другим перехватывает импульсы от источников боли и направляет туда. Тем сильнее его изумление, когда «изумрудная» пытается помешать. Резко «оттолкнув» её, он спрашивает: «Зачем?», слыша в ответ: «Обрываешь связь с имплантатами! Нужны. Без них никак. Нужны!» Её паника нарастает, разрушая связь, так что Гарри почти грубо выравнивает перекосившийся канал соединения, тратя огромные силы, тут же почувствовав прилив энергии со стороны. На Беллу непохоже — её запас мал, значит, это Ли. Вовремя.

«Как не обрывать?» — требует он. — «Покажи!» Она чуть расслабляется, раскрывая перед ним в подробностях текучие схемы связей. Осторожно, проклиная всё и вся, в особенности отмеченный медиками ещё во время тех, самых первых тестов, свой талант к ментальному взаимодействию, Гарри перехватывает только боль, не трогая остального. «Изумрудная» уже не мешает, а через какое-то время начинает робко, неуверенно помогать, подбирая следующую связь, но и в этом простом деле — то и дело ошибается, что лишний раз убеждает — она совсем новичок.

Заканчивает Гарри, уже с трудом концентрируясь — боль, которую теперь не чувствует партнёр по объединению, едва не затмевает рассудок даже при значительно повышенном пороге легионера его ранга. Справившись с первым «приливом», он чувствует нерешительность «изумрудной». Стоило задуматься об этом — и её мысли раскрываются перед ним, как свои — смесь надежды, чувства вины, благодарности и подавляемой гордости. Высверк принятого решения — она тянется к нему, намереваясь забрать боль обратно, но Гарри не до благородства: пока они тут пытаются «договориться», да ещё неизвестно зачем, там, может, уже гибнут люди. Выставив эту мысль вперёд, как щит, он отчётливо, тяжело бросает в неё копья-слова, пока не доходит. Затем так же безжалостно почти приказывает: «Делай, что умеешь, наконец!» и отстраняется, возвращая контроль над телом…

*

Помощник на сей раз остановилась прямо перед ним, преувеличенно-вежливо попросив «господина офицера проследовать в кабинет господина консулярного трибуна». Усмехнувшись про себя такой витиеватости, Гарри подчинился — наконец-то он узнает, что делает здесь. Однако хозяина кабинета на месте не оказалось: ни за столом, размерами и видом больше напоминавшим водружённую на ножки цельную мраморную плиту, ни перед окном во всю стену, выходящим на тёмную площадь, изредка освещаемую только «вечными» факелами ночной стражи, ни где-либо ещё. Обернувшись, Гарри хотел спросить об этом, но увидел только закрывающуюся дверь. Пожав плечами, занял один из свободных стульев и вернулся к воспоминаниям.

*

Первое, что он видит, открыв глаза — обеспокоенное лицо Беллы. С трудом разжав губы, справляясь со второй волной боли, задаёт вопрос:

— Где… та махина?

— Ещё далеко от передовой, — Белла указывает направление, а Гарри поражён: он был уверен, что с момента ухода в поиск прошла бездна времени, но за это время «крепость» не прошла и пятой части расстояния до передовой. Город в трёх стадиях позади неё стремительно заволакивает белым туманом. Пока он прикидывает, откуда это, над передовой линией, справа — проносится с рёвом и грохотом эскадрилья импульс-планёров, оставляя за собой шлейфы такого же плотного, долго не рассеивающегося белого дыма. Но зачем?

Прикрыв глаза, он находит в себе «изумрудную» и передаёт, что готов, одновременно извещая о тумане. Теперь нужно просто держаться и не отводить взгляда от цели, пока его партнёр передаёт команды артиллерии. В мозгу словно что-то смещается — странное ощущение, картинка перед глазами теряет чёткость, дробясь на две — верный знак, что твоё зрение использует другой. К чужой боли во всём теле прибавляется резь в глазах. Смаргивая выступившие слёзы, Гарри проклинает про себя дикую идею Ли — лучше бы на месте «изумрудной» был тот. Чёрта с два, нашли время и место тренировать новичка! Да в её состоянии у медиков нужно быть, а не на фронте! Вот после…

Додумать он не успевает. «Изумрудная» что-то меняет, и те самые непонятные имплантаты словно расцветают потоками энергии, включившись все одновременно. Тело становится лёгким-лёгким, боль затапливает чувством эйфории, и далеко не сразу Гарри понимает, что это не его ощущения, он ведь по-прежнему здесь, на холме, его задача — просто держать глаза открытыми. Поверх картинки шагающей по степи «крепости» ложится прозрачной тенью вторая — что видит «изумрудная»: круглое тёмное отверстие, куда она спускается, цепляясь за скобы. Разжимаются пальцы, люк над головой захлопывается, выдох — и горло обжигает хлынувшая внутрь жидкость. Гарри надсадно кашляет, как несостоявшийся утопленник, давится воздухом, пытаясь убрать из своих лёгких то, чего там нет. Голова идёт кругом, и не сразу до него доходит чёткая, сильная мысль «изумрудной»: «Потерпи, ты привыкнешь. Дыши. Я помогу. Сосредоточься. Ты должен смотреть, потому что без тебя я слепа. Видишь, как здесь темно? Я могу видеть только через тебя… А теперь — пожалуйста, открой глаза!»

Повинуясь, Гарри распрямляется. К рези прибавляется жжение, но глаза уже не слезятся — и на том спасибо. Он упирается взглядом в «крепость» и слышит: «Вижу! Готовься, сейчас потрясёт!» Гарри чувствует, как сила — уже не разобрать, чья, бурным потоком захлёстывает тело, достигает пика и закручивается вихрем, подхватывая и перемещая их. Их?!

Земля содрогается, когда прямо за «крепостью», будто возникнув из воздуха, приземляется существо, похожее на титанического роста человека в тускло-серой броне. Приняв очень знакомую позу — да это же низкий старт! — гигант-латник действительно кидается на «крепость», в считанные секунды достигнув её и обхватив обеими руками. Выворачивая огромные комья земли, сцепившиеся громадины кубарем катятся как раз к скалам. Удар такой, что они с Беллой едва смогли устоять на ногах. В туче поднявшейся пыли Гарри различает вспышки — «крепость», несмотря на то, что две из четырёх «лап» переломаны, а боковые опоры и вовсе оторвало, не стала беспомощной: неведомым образом она поливает своего врага огнём плазменных орудий, не снимая защитного поля!

«Ближе! Я почти ничего не вижу!» — это пилот, «изумрудная». Гарри быстро осматривается, определяя координаты для телепортации по счислению, но в ментальном поле возникает ощущение присутствия третьего — Ли вмешивается, перехватывая контроль. Не успевает Гарри опомниться, как его настигает знакомое «сжатие» и через пару секунд выбрасывает на скальную площадку. Выругавшись — нашли марионетку, чтоб их! — он ищет ориентиры, в следующую секунду едва не полетев вниз от тряски — прямо под ним гигант вслепую молотит «крепость» кулаком и зажатым в правой руке коротким кинжалом. Обретя зрение с помощью Гарри, «изумрудная» атакует уже прицельно, но удары только соскальзывают, касаясь поля — то прогибается, но держится. Гарри бросает в жар — это тело гиганта перегревается от непрекращающегося огня врага. Нужно что-то делать, но что? Пилот так долго не выдержит — она просто сгорит внутри или ещё раньше не выдержит броня…

Мельком бросив взгляд налево, он замечает тёмный узкий каньон среди скал с острыми — даже отсюда видно — краями, усеянный внутри каменными иглами. Напрягшись, передаёт мысль-приказ «изумрудной», та огрызается в ответ, но исполняет. Обхватив «крепость» руками, гигант буквально волочит её туда. Становится всё жарче — что-то подозревая, экипаж вражеской машины усилил огонь.

Это зрелище долго потом будет стоять у Гарри перед глазами: залитый сиянием от растекающейся по броне плазмы, чудовищный латник бросает махину «крепости» на землю, делает шаг и, схватившись за выступы скал, ударом ноги буквально вдалбливает огромный металлический конус в узкий каньон. Скалы дрожат и шатаются, словно сделанные из бумаги, на бесконечно долгий миг опускается тишина, которую разрывает оглушительно-громкое шипение. Всё окутывается туманом от сломанной машины, Гарри слышит тяжёлые шаги — ближе, ближе, и вдруг из белой пелены возникает голова гиганта — как раз на уровне скальной площадки. Сплошной, без прорези для глаз, шлем, но Гарри чувствует — тот смотрит прямо на него: тяжело, угрожающе… с интересом? Наконец чудовище отворачивается, прижимается спиной к скале и оседает, словно потерявший сознание человек.

Присмотревшись, Гарри замечает на шее гиганта такой знакомый люк. Спуск вниз, откуда можно подобраться к цели, занимает несколько минут, и где-то на полпути Гарри осознаёт, что уже не чувствует присутствия в себе «изумрудной», да и Ли — пропал. Жидкость в открывшемся отверстии парит. Гарри уже собирается лезть внутрь, когда из-под тёмной поверхности показывается рука, цепляется за нижнюю перекладину, но соскальзывает. Резко наклонившись, Гарри успевает схватиться за тонкое запястье и буквально вытаскивает наверх девушку в костюме из плотной, скользкой на ощупь ткани. Положив её на спину, он наклоняется, проверяя — сердце бьётся, но «изумрудная» совсем не дышит. Сообразив, Гарри быстро выполняет всё необходимое, чтобы удалить жидкость из лёгких. Есть, задышала!

Только после этого он позволяет себе расслабиться, повалившись рядом и стянуть, наконец, шлем. Вместе с объединением пропадает боль, но приходит усталость — так он не выматывался даже в самых тяжёлых сражениях. Глаза закрываются сами собой, но совсем отключиться мешает назойливая мысль. Заставив себя сесть, прямо сквозь ткань костюма Гарри вкалывает «изумрудной» обезболивающее. Теперь ещё одно…

*

— Давно ждёте?

Гарри вскочил со стула, отрывисто произнеся приветствие. Консулярный трибун Фибуларий — внушительного роста африканец, бритый наголо, глядел на него с доброжелательной усмешкой.

— Присаживайтесь, Генрих. Кажется, так звучит это имя у вас на родине? — голос у него глубокий и неторопливый, напоминающий о морских глубинах, всегда бывших для Гарри чем-то непостижимым.

— Да, магистрат.

— Рекс. Раз уж я присвоил себе право обращаться к вам по имени, то и вы называйте меня так же. Выпьете что-нибудь?

— Да, спасибо, но…

— Прекрасно. А что до вашего «но», Генрих, то я понимаю: наверняка вы задаётесь вопросом, что делаете здесь. Уверен, ваше единственное желание сейчас — вернуться в расположение легиона и хорошенько выспаться. Так?

Слегка ошарашенный напором, участием и простотой общения магистрата такого ранга, Гарри не нашёлся, что ответить. Тем временем Рекс наполнил бокалы из пузатой бутылки и предложил один ему. Отойдя к окну, он сам и ответил:

— Так. Поэтому перейду сразу к делу. То, в чём вам пришлось поучаствовать — это мой проект. Вы уже могли оценить степень секретности, а я — мог оценить вас. То, что вы сделали.

Гарри недоумённо молчал.

— Да, конечно, вы не понимаете, о чём я. А суть в том, что несколько лет мы готовили высокопрофессионального сэнтира именно для этой работы — быть глазами пилота «TOT», — он поймал взгляд Гарри и пояснил: — Это аббревиатура от «tolleno-opus-tutamen». Смысла особого нет, но для соблюдения тайны подходит, хотя чаще всего мы называем своё изобретение «MAC» — кто-то из техников однажды сказал, мол, и правда, оно «высотой до небес»⁽¹⁾. Так вот, буквально за неделю до конфликта в Месопотамии, где мы ожидали использования парфянами прототипа «паровой крепости», подготовленный сэнтир погиб. Трагически погиб — сорвался во время восхождения с друзьями и разбился насмерть. Несмотря на это, менять планы уже было поздно — о готовности нового оружия сообщили Императору. Вдобавок…

В дверь постучали и он замолчал. Заглянула помощник, а затем вошёл худощавый, высокомерного вида мужчина — на вид несколько старше Гарри — в строгом, очень формальном одеянии и при монокле. Сухо поздоровавшись, он пожал магистрату руку, затем выжидательно повернулся к примипилу.

— Я как раз о вас вспоминал, Валль. Генрих, знакомьтесь, это Валль Уэсли, личный помощник претора Боунс — она курирует этот проект, о чём я как раз вам говорил. Валль, это примипил Генрих фон Хафнер — вы слышали о нём.

Подождав, пока его гости пожмут друг другу руки, магистрат продолжил:

— Итак, вдобавок и по причине контроля со стороны претора мы не могли отказаться от переброски тестового экземпляра «MAC» в Месопотамию, — он бросил острый взгляд на Уэсли, словно ожидая возражений, но тот и бровью не повёл. — Мы рассчитывали как-то выходить из положения, проведя тесты на совместимость с имеющимися в распоряжении Наместника тубиценами.

Услышав слово «совместимость», Гарри напрягся — не нравилось ему, как это звучит. Рекс с удивительной чуткостью заметил это, тут же прокомментировав:

— Да, вы правильно подумали: вся соль в этом. Нужна не только совместимость между пилотом и его «глазами», есть ещё нюанс — сам «MAC» принимает не всех, а когда пилот внутри — их чувства едины. Вот и получается, что приходится учитывать и «мнение», если можно так сказать, машины… У вас есть вопросы?

— Да. Скажите… Рекс, причём здесь всё-таки я?

Тот промолчал, но неожиданно резко вмешался Уэсли:

— Бросьте изображать недоумка, примипил! Вы уже всё поняли: то недоразумение, которое подчинённые господина консулярного трибуна наделили развитой нервной системой, а после упорно называют «машиной», хотя по сути, это не так — может иметь собственное мнение. Не знаю отчего, но это мнение о вас — положительное. Выводы можете сделать сами, если уже не сделали.

Повисла тишина, в которой Гарри пытался убедить себя, что эти двое сошли с ума — думающее оружие? Бред! Но он помнил тот взгляд слепого гиганта — осязаемый и явственно не равнодушный, помнил слишком хорошо.

— Вот так, Генрих, — устало подытожил магистрат. — Мы предлагаем перейти к нам на постоянной основе — делать то, что вы уже делали. Понимаю, как это звучит, но не уверен, что мы сможем найти вам замену. Поменять пилота мы тоже не можем — «MAC» выращивается под конкретного человека, затем и нужна, — он сверкнул глазами в сторону Уэсли, — развитая нервная система. Без неё управление невозможно, а уж применение в бою — тем более.

— Я могу подумать? — сбитый с толку невероятными сведениями и таким предложением, выдавил Гарри.

— Конечно, — отрывисто кивнув, вновь вмешался Уэсли. — Мы не имеем права вам приказывать — как офицер легиона, вы вне нашего прямого подчинения. Но думайте скорее — неизвестно, когда и где применение этого… существа понадобится в следующий раз.

— Могу я вернуться к подчинённым?

— Да, Генрих. Нам понадобится некоторое время для эвакуации «MAC» с того места, где его оставили, так что — возвращайтесь. Вот ваш ночной пропуск и письмо с разрешением на приоритетное использование мегалитов для перемещения в расположение легиона. Координаты здесь же. Идите, но помните — легионеров много, а нужных нам — единицы. Подумайте об этом.

Провожаемый взглядом Уэсли, Гарри вышел за дверь, сразу же направившись к мегалитам во внутренний дворик. Домой. Домой и спать, а всё остальное — потом. Уже передавая страже и техномагам документы, он больше по привычке не оставлять дела неоконченными прокрутил в голове те несколько минут до прибытия группы эвакуации и медиков…

*

Теперь ещё одно… Аккуратно, чтобы не навредить, Гарри убирает с лица «изумрудной» тяжёлые, насквозь промокшие пряди волос, чувствуя даже через силовую перчатку, какие они густые. Вороные — по-другому не скажешь. Красноватая жидкость стекает с них, пропитывая каменную крошку.

Гарри изучает, запоминая, лицо «изумрудной»: длинные ресницы, прямой нос, чувственные губы, изобличающие своей формой натуру гордую и сильную… Красивые, благородные черты — не иначе из древнего рода. Зачем ей это? Что она вообще делает здесь? Для чего пошла на такое?..

Над головой ощутимо дрожит воздух, энергетические поля на секунду сходят с ума — и на них падает тень. Взглянув вверх, Гарри видит транспортную платформу, а на ней — целую толпу людей. Ли, улыбаясь, машет рукой, но Гарри не до него, потому что он чувствует прикосновение к руке — «изумрудная» пришла в себя. Её губы двигаются, но слов не разобрать — шум от платформы заглушает всё. Он наклоняется, и как раз в этот момент она открывает глаза. Обнимает его за шею — слабо, очень слабо, пытается притянуть ближе — словно из последних сил. Он подчиняется, и она шепчет почти неслышно: «Астерия Виридари…»

Назвать своё имя в ответ Гарри не успевает — она вновь теряет сознание.⁽²⁾

1) «MAC» расшифровывается как «machina aequata caelo» (лат.) — «сооружение высотой до небес» — консулярный трибун имеет в виду размеры «гиганта», то ощущение, что возникает, если стоять внизу, у его ног.

Вернуться к тексту

2) Признаться, из всех вариантов облика Астерии Виридари ближе всего к тому, что в моих мыслях — оказался этот: http://www.pichome.ru/Gql Рисунок не мой.

Вернуться к тексту