Мелодия воспоминаний (джен)

Гермиона снова и снова возвращается в маленькую квартирку в маггловской части Лондона, которую когда-то, кажется целую жизнь назад, приобрел Северус.

Тогда она еще не могла назвать его по имени (разве что глубоко-глубоко в мыслях, чтобы не дай Мерлин, сильнейший легилимент современности не увидел этой вольности). Тогда, давно, за целую жизнь до победы, профессор Снейп взялся за "восполнение вопиющих пробелов в образовании гриффиндорской заучки в области Темных Искусств, дабы повысить шансы несовершеннолетних шалопаев на выживание". И взялся, нужно сказать, с присущими ему обстоятельностью и безжалостностью. Пока мужская часть неразлучной троицы носилась по острову в поисках крестражей, бывший зельевар, шпион и директор совместно с мисс "Я-Знаю-Все" искал способы их обезвредить и параллельно старался избавиться от Метки. Пока получалось лишь неплохо заблокировать ее, по крайней мере, найти их тайное убежище не смогли ни Упивающиеся, ни сам Темный Лорд.

Вся квартира, в которой и прятались два "светлейших ума столетия", как в шутку называли их Гарри с Роном, состояла из одной крохотной комнатки с комодом, столом, книжным шкафом (это был самый большой предмет мебели в квартире) и узеньким раскладным диваном; кухни и ванной комнаты. Помимо этого в комнате непостижимым образом (учитывая отсутствие чар расширения пространства) располагалось фортепиано.

Как оно появилось в квартире, никто так и не смог (а кто-то просто не захотел) объяснить, но однажды утром Гермиону разбудили тихие звуки музыки. Она даже сначала подумала, что это ей снится, но, открыв глаза, с удивлением обозрела совершенно сюрреалистическую картину: злобный профессор, гроза нескольких поколений студентов, Ужас Подземелий и просто Северус Снейп, играл на непонятно откуда взявшемся фортепиано. Хотя слово "играл" меньше всего подходило для описания творившегося у нее на глазах священнодействия. Казалось, он ласкает инструмент, словно тот был его любимой женщиной: длинные и тонкие пальцы гладили, надавливали и вновь гладили черно-белые клавиши; дразнили, обещали большее, но снова возвращались к едва заметным поглаживаниям. Гермиона, затаив дыхание, наблюдала за происходящим с каким-то новым, непонятным чувством: одновременно и мечтая, чтобы музыка никогда не прекращалась, и в то же время желая, чтобы эти пальцы когда-нибудь также "сыграли" на ней. Но в этот момент музыка внезапно оборвалась и Гермиона с ужасом осознала, что она полусидит на диване, а из приоткрытого рта вырывается полувздох-полувсхлип.

Пронзительные темные глаза, казалось, добрались до самых потаенных уголков ее сознания, прочитали, как открытую книгу все ее сокровенные желания; при этом тонкие, изящные пальцы на автомате продолжали легко поглаживать клавиши. Гермиона, уже не осознавая что делает, встала и, словно загипнотизированная, на цыпочках подошла к мужчине, не отрывая взгляда от непроницаемо-черных глаз. Опустилась на колени рядом со стулом, на котором сидел зельевар, и выдохнула: "Прошу, еще..."

Не сказав ни слова, Снейп развернулся к инструменту, мягко опустил кисть на клавиатуру и вдруг мягким, бархатным баритоном запел. Сперва едва различимо, на грани слышимости, затем все увереннее и громче, он рассказывал историю об игроке, который просто не может не играть, он должен разгадать правила этой игры, даже если они ему не по душе.* Но Гермионе слышалась история человека, который двадцать лет своей жизни ходил по лезвию ножа, не получая взамен ничего кроме ненависти, презрения и постоянного давления на себя чувством долга. И вот девушка осторожно кладет ладонь на колено мужчине, стараясь в один этот жест вместить все, что она чувствует: горечь от потери близких; ненависть к нелюди, начавшей эту войну на уничтожение; и светлую надежду на то, что однажды мрак рассеется и жизнь вновь восторжествует. Снейп, продолжая одной рукой наигрывать мелодию, второй накрывает тонкую девичью ладошку и слегка сжимает, обещая от лица всех мужчин-воинов остановить этот кошмар, не позволить больше повода тысячам женщин дрожать от страха или, того страшнее, идти сражаться наравне с мужчинами.

В тот момент никакие слова не смогли бы крепче связать двух людей, сидящих в крохотной квартире, лишь отголоски давно уже отзвучавшей мелодии эхом отдавались в звенящей тишине, обещая, даря успокоение и веру.

Тем же вечером Снейпа не стало. Гарри с Роном нашли последний крестраж и совместно с профессором и Гермионой уничтожили их, а затем Северус снял блокирующие чары с темной метки и вместе с Поттером переместился прямо к Его Темнейшеству. В ходе последнего поединка заклятых врагов, Снейп, из последних сил державший барьер, чтобы никто из Пожирателей не смог помешать Поттеру, а поэтому слегка потерявший бдительность, получил от Беллатрикс какое-то темное проклятье в спину. Но узнали об этом победители (Поттер таки одолел Волдеморта своим фирменным Экспеллирмусом, а оставшихся Пожирателей переловили подоспевшие авроры) лишь через несколько часов, когда уже поздно было что-либо предпринимать.

Гермиона не плакала, просто с последним вздохом своего бывшего профессора, она переместилась в маленькую квартирку в немагическом Лондоне, откинула крышку фортепиано, провела пальцами по клавишам, словно собирая тепло мужских пальцев, еще вчера ласкавших их. Затем с громким стуком захлопнула крышку и упала на пол, положив голову на стул перед инструментом. В такой позе через несколько ее и обнаружили сбившиеся с ног Уизли с Поттером.

*Shape of my Heart "Sting"