Блэкродские тайны (гет)

Ведь прозрачен взор ее как коньяк

И приветлив, словно гранатомет -

Так что если что-то пойдет не так,

То она, боюсь, не поймет.

Да, ее черты излучают блюз

Или босса-нову, когда пьяна;

Если я случайно в нее влюблюсь -

Это будет моя вина.

Её свет совсем не дает уснуть,

Не дает себя оправдать ни в чем,

Но зато он целится прямо в суть

Кареглазым своим лучом.

Вера Полозкова

Оставшиеся дни каникул пролетели как в тумане. Я вздрагивал от каждого скрипа, опасаясь мести Беллатрисы, которая виделась мне в каждой проходившей мимо женщине. Только очутившись в вагоне Хогвартс-экспресса, я почувствовал себя в безопасности.

— Тед! — мой приятель Роб, вломившись в купе, кинулся обнимать меня так, словно не видел несколько лет.

— Привет, дружище, — проговорил я, стараясь высвободиться из крепких объятий.

— Я чуть с ума не сошёл, когда увидел это, — прокричал он, отпуская меня. Порывшись в кармане, он выудил из него сильно помятый номер какой-то газетёнки. — Про тебя статья в сегодняшнем номере.

Нахмурившись, я взял из его рук газету. Сердце упало, когда я быстро пробежал глазами по чёрным строчкам.

РОМЕО И ДЖУЛЬЕТА НАШИХ ДНЕЙ

Смогут ли наши Ромео и Джульетта вопреки предрассудкам и воле своих семей найти своё счастье — покажет время.

Я с ожесточением смял газету. Самое сокровенное, то, в чём я боялся признаться самому себе, всплыло в жёлтой статейке под прытко пишущим пером Риты Скитер. Теперь я вспомнил эту особу, учившуюся не так давно в Равенкло и издававшую какую-то школьную газетёнку. Как я мог её не узнать? Злоба к настырной писаке увеличилась в трехкратном размере, когда вернувшись в Хогвартс, я в первый же день получил записку от Андромеды с просьбой о встрече. Тон записки не предвещал ничего хорошего.

— Тонкс! — резкий возглас любимого голоса заставил меня вздрогнуть. Андромеда стояла на пороге Выручай-комнаты, в самой что ни на есть воинственной позе. Я неуклюже улыбнулся, забыв обо всём перед этим целившимся прямо в упор взглядом.

— Что это? — прошипела она, вынимая из кармана мантии треклятую статью. — Какие ещё к чёрту Ромео и Джульетта?

— Спасибо, я тоже отлично провёл каникулы, — пробубнил я, нервно сжимая краешек стола. — Ромео и Джульетта — герои трагедии Уильяма Шекспира…

Я ожидал, что она раскричится, и уже мысленно хлопал себя по лбу за свои издевательские слова. Но Андромеда лишь выгнула дугой бровь. Температура в комнате упала на несколько градусов.

— Ты доставил мне неприятности. Гораздо большие, чем можешь себе представить, — вполголоса отчеканила она, больно резанув разочарованием и презрением. — Ради своей же безопасности, держись от меня…

— Прости, — выкрикнул я, в один миг преодолев пару шагов нас отделявших. — Прости, прости, из-за всего этого я сам не свой… Но я клянусь, я ничего не говорил о тебе этой чёртовой журналистке!

Я не знаю, поверила она или нет, но лёд в её глазах, словно в бокале с коньяком, начал тихонько таять.

— Как ты? — тихо спросила она.

— Жив и это главное, — улыбнулся я, вдыхая аромат её духов.

— Я не видела сестру с той самой ночи, но готова поспорить, она ужасно зла на тебя…

-Мне повезло, что у тебя нет братьев, — попробовал пошутить я.

Андромеда кисло улыбнулась, лёгкой поступью пройдясь по комнате.

— Видел мелкого смазливого мальчишку из Гриффиндора? Таскается всюду вместе с тощим очкариком… — проговорила она, остановившись около книжного шкафа.

— Эта та парочка, которая подсыпала профессору Бринчу чихательный порошок прямо за завтраком? — я подошёл ближе, становясь прямо за её спиной.

— Именно они, — кивнула Андромеда. — Так вот, это мой двоюродный брат. Можешь сказать спасибо за то, что навозные бомбы его пока интересуют больше чем политика.

— Он Блэк? И на Гриффиндоре? — я постарался увильнуть от щекотливой темы. — Я думал, все Блэки учатся на Слизерине. Тем более, ваш факультет всегда особенно недолюбливал грифов…

Андромеда лишь пожала плечами.

— Все слизеринцы — лицемеры, а гриффиндорцы — пустозвоны, — фыркнула она. — Но, в конце концов, и у тех и других слова почти всегда расходятся с делом.

— А хаффлпаффцы? — уточнил я.

Она обернулась и прожгла меня своим фирменным пристальным взглядом.

— А хаффлпаффцы просто молча делают всю грязную работу за всех остальных.

Мы помолчали, думая каждый о своём.

— Как бы то ни было, нам действительно лучше не видеться. И вообще не разговаривать друг с другом, — будничным тоном вынесла приговор она, не подозревая о том, что моё сердце, вот уже несколько долгих минут парившее где-то на уровне вершины Джомолунгмы, с громким свистом рухнуло в пропасть, ударившись о каменный пол слизеринских подземелий. — Так будет лучше для всех, — добавила она после минутной паузы. — Конечно, Белла вряд ли забудет о том, что мы когда-то общались, но хотя бы об этом перестанут шептаться в коридорах…

Я молча кивнул, сглатывая комок в горле. Захотелось уйти отсюда поскорее, неважно куда, только бы не видеть эти узкие плечи, эти карие глаза, полные нежные губы… «Что ж, ты сам виноват Тед, — проворчал в голове ехидный голосок. — Тебе не следовало влюбляться в неё. Ты ведь знал, что всё должно закончиться именно так …».

— Было приятно пообщаться, — холодно выдавил я. Сухо кивнув, Андромеда с привычной грацией обогнула меня и вышла из комнаты.

Наверное, у каждого человека в отдалённом уголке души храниться воспоминание о том, как весь мир, как ему казалось тогда, рухнул в одно мгновение… А потом ты живёшь и понимаешь, что мир по-прежнему незыблем, а сломалось что-то в тебе. Спустя год ты понимаешь, что не сломалось, а наоборот окрепло. Спустя три ты с удивлением замечаешь, что уже и не помнишь всего того, что когда-то имело для тебя сокровенный смысл. Это закон жизни.

Но как бы то ни было, тогда я страдал. Страдал, сталкиваясь с Андромедой в коридорах, видя её поднятую руку на уроке и представляя её перед сном. Мелани Стоун кидала на меня грустные взгляды, всё ещё надеясь, что я позову её гулять в Хогсмид, а я и думать позабыл о своих друзьях, об учёбе, развлечениях — обо всём, что связывало меня с нормальным миром.

— Ты нравишься Мел, — доверительно сообщил мне однажды за завтраком Роб. Я промычал что-то неопределённое, ковыряясь ложкой в остывшей овсянке. — Она классная! Пригласи её куда-нибудь!

Мелани действительно была довольно популярной девчонкой. Её зеленоватые роскосые глаза, живые и быстрые, и чуть удлинённый носик придавали ей сходство с лисичкой. Тоненькая, юркая, смешливая и разговорчивая, она обладала свойством для девушки гораздо более ценным, чем красота, а именно умением расположить к себе людей. Делала она это с прелестным очарованием, редко оставлявшим кого-то равнодушным. Она была так непохожа на сдержанную и задумчивую Андромеду, что казалось глупым их сравнивать. И всё же я делал это постоянно, пытаясь понять, почему я без памяти влюблён в одну девушку, совершенно для меня не подходящую, и абсолютно равнодушен к другой, словно созданной для того, чтобы сделать меня счастливым.

— В другой раз, — отмахнулся я и, не подумав, ляпнул: — А ты почему никого не пригласишь?

Вообще-то вопрос был риторическим. Очкарик Роб, вот уже который год борющийся с назойливыми прыщами и собственной стеснительностью, насколько мне было известно, не купался в женском внимании. Я ожидал, что он смутиться и перестанет донимать меня разговорами о Мел, но дело приняло совершенно неожиданный оборот.

— Я бы… — он кинул опасливый взгляд за равенкловский стол. — Нет, она даже не посмотрит на меня.

— В чём дело? — осведомился я, понимая, что со всеми собственными переживаниями, упустил из вида душевное состояние друга.

Роб помолчал, кусая губы и явно сомневаясь, стоит ли доверять мне свой секрет.

— Я влюбился, — выдавил он наконец так тихо, что мне пришлось наклониться к самому его лицу, чтобы услышать продолжение. — Ни есть, ни спать не могу, о ней лишь думаю, — он снова пробежался затравленным взглядом по равенкловскому столу. Я посмотрел туда же, заметив симпатичную девочку с толстой каштановой косой. — Амелия Боунс, -протянул Роб, подтвердив мои догадки насчёт предмета своего обожания.

— Губа не дура, — хмыкнул я.

Что знал он о любви? Со свойственным юности эгоизмом, я полагал, что ни один человек в мире, не может чувствовать и переживать то, что чувствую и переживаю сейчас я. Моя любовь казалась мне неповторимой, уникальной, необычной. Я и представить себе не мог, что все любовные истории, происходившее в подлунном мире, сводятся к набору простых сценариев, повторяющихся в любые времена и эпохи. Тогда я был не способен этого понять, и, слава богу. Мне было только пятнадцать!

— Поговори с ней, — сказал я, потому что надо было что-то сказать. По правде говоря, я был уверен, что красотка Боунс пошлёт моего дружка куда подальше, стоит ему оговориться о своих чувствах. Но Роб был мой друг, и было бы нечестно с моей стороны отговаривать его от, возможно, одного из самых важных поступков в его жизни. Лучше сделать шаг и оступиться, чем продолжать вечно стоять на месте. — Подойди, спроси, как дела? Написала ли она эссе для Бинса?

— Эссе? — не понял Роб. — Да кто его писать будет? Хотя, она же равенкловка… — лицо его вновь приобрело мечтательное выражение. — У неё наверняка уже готовы все три свитка.

— Ты можешь пригласить её в Хогсмид, — напомнил я. — Не факт, что она согласиться, но… попробовать ведь стоит?

— Да, именно так я и сделаю, — ответил он, смешно выпячивая нижнюю губу. В тот же вечер он, красный как рак, запинаясь, предложил даме своего сердца прогуляться в магическую деревню на следующих выходных. Та отказалась, впрочем, весьма вежливо и осторожно. И на выходных мне самому пришлось утешать осунувшегося и погрустневшего Роба, бросавшего жалобные взгляды на Амелию и Себастиана Рэйна, красавца гриффиндорца с седьмого курса. Впрочем, моё положение было не лучшим. А точнее сказать, моя жизнь и вовсе грозила превратиться в ад, когда по школе прошёл слух, что внимания Андромеды Блэк добивается сам Люциус Малфой.

Люциус Малфой учился на 5 курсе Слизерина, был одним из лучших учеников и старостой, а по совместительству богатым наследником чистокровного и влиятельного рода.

— Ах, он такой душка, этот Малфой!» — шептались девушки.

— Он смотрит только на чистокровных принцесс. А ещё он, говорят, очень из тех, кто не задумываясь, пойдёт по головам — неуверенным тоном пытались воззвать к голосу разума их подруги.

— Да какая разница! Зато он такой красавчик!

Мне же Малфой казался на редкость отвратительным типом, до приторности смазливым, скользким и самовлюблённым. Всё внутри буквально содрогалось от одной мысли, что он может быть вместе с Андромедой. «Почему именно она? — говорил я сам себе. — В школе полно девушек, готовых броситься слизеринцу на шею… Зачем она ему?» И тут же сам давал себе ответ. Она не такая как все. Чудесная. Необычная. Лучшая. Прекрасная. Сотни эпитетов складывались в неровные строчки в моей голове. Как же я был глуп, думая, что лишь я один могу это заметить…

Но настоящее испытание для моей ревности ждало меня впереди.

— Сэр Эдвард Тонкс, — пропищал щуплый мальчишка с первого курса. — Вам письмо от профессора Слизнорта.

Я тупо уставился на перевязанный зелёной ленточкой конверт. Обычно такие доставлялись членам так называемого клуба Слизней, небольшого общества любимчиков профессора зельеварения. Кто-то попадал туда из-за громкой фамилии, кто-то благодаря обаянию, а кто-то — таланту. Я же не подходил не под одну из этих категорий.

— А, Тед, мой милый мальчик, — с порога поприветствовал меня Слизнорт. — Вот и наш Блэкродский герой появился.

Я смущённо поклонился. Обстоятельства нападения на мою деревню всё ещё муссировались в прессе, что сделало меня своего рода знаменитостью, как когда-то давно после моего чудесного «излечения» доктором Дойлзом. И в том, и в другом случае сам по себе я оставался в глазах других фигурой малозначимой, поэтому оставалось лишь потерпеть, пока эта дешёвая популярность схлынет на нет.

Я прошёл в небольшой кабинет, расширенный и украшенный вычурными подсвечниками.

— Садитесь, мой милый, — проворковал профессор. Я покорно опустился на стул, встретившись с удивлённым взглядом Андромеды. Сидящий рядом с ней Малфой брезгливо скривился.

Весь ужин напоминал плохо отрепетированный спектакль. Присутствующие отвечали Слизнорту дежурными фразами, держась за заданную планку равнодушной светскости. Кто-то заливался соловьём о своих успехах, не забывая ввернуть тонкий комплимент хозяину клуба. Кто-то говорил более сдержанно, явно не желая распространяться о своей жизни и жизни своих выдающихся родственников. Кто-то откровенно смущался, краснел, путался в словах, пока, наконец, не умолкал на полуслове, вежливо перебитый Слизнортом. Сам профессор, несмотря на всё, похоже, был искренне рад, наслаждаясь обществом своих «юных друзей». Впрочем, чудаковатый старик мало занимал меня этим вечером. Почти не слыша речь очередного члена клуба, я искоса следил за парой напротив, замечая каждую деталь, будь то кивок головы, или просьба передать печенье. Ревность горьким ядом разливалась по каждой клеточке моего существа.

— Не томите нас, Тед, мы жаждем подробностей о случившемся Рождественской ночью, — проворковал Слизнорт, кинув любопытный взгляд в сторону Андромеды.

После моего скупого и бесцветного рассказа, интерес к этой теме иссяк. Андромеда перенесла его с достоинством английской королевы, не подав виду ни словом, ни жестом, что вся эта история как-то её касается. Лишь на секунду её веки дрогнули при упоминании мной имени Беллатрисы, выдавая в ней скрытое волнение. Заметив это, Малфой небрежно накрыл её ладонь своей, вызывая во мне новый приступ бешенства. Всё внутри напряглось, немедленно требуя вырвать этому длинноволосому смазливому ублюдку руку. Вместо этого я ещё сильнее сжал ложечку для десерта, жалобно хрустнувшую в моём кулаке.

— Тед, милый, вы слишком напряжены, — проворковал Слизнорт. Ещё бы, я сижу напротив девушки, родная сестра которой совсем недавно обещала прикончить меня. А ещё я люблю эту девушку. А ещё к ней клеится богатый и чистокровный хлыщ. Прекрасная ситуация!

Впрочем, профессор зельеварения вряд ли когда-нибудь брал в расчёт, что некоторым членам его клуба может быть неприятно или неудобно находится за одним столом друг с другом. Для него мы были лишь фигурки в большой коллекции, будущие герои и злодеи, друзья и враги — все мы одинаково умещались в его шкафу на полочках.

Рука Андромеды дёрнулась, освобождаясь от хватки лапы Малфоя. Полоска кожи, под рукавом тёмно синего платья на миг оголилась, демонстрируя тонкую белую ленту, повязанную поверх запястья. Как бы мне хотелось быть сейчас на месте Малфоя, иметь возможность вот так мимолётом, по-хозяйски касаться её… Люциус был богат и красив, а главное, чистокровен. По всем соображениям, он подходил Андромеде гораздо лучше, чем я. Так, во мне зародился новый страх, являвшийся мне часто в ночных кошмарах, где я, а не бедняга Роб, сижу одиноко в «Трёх мётлах» и жалобно наблюдаю, как мило болтают, улыбаются, и — бог мой — целуются за соседним столиком Люциус и Андромеда.

Как оказалось позже, мои опасения были небезосновательны. И Люциус, и Андромеда с младшей сестрой уехали из школы на пасхальных каникулах. Я остался в школе, служившей мне лучшей защитой от разгуливающей на свободе Беллатрисы. Как никогда, я ждал начала занятий и возвращения Андромеды, возможности снова, хотя и мимолётом, увидеть её. И в один прекрасный день она вернулась, по-прежнему неотразимая, хотя и с той упрямой складочкой на лбу, появлявшейся всегда, когда мысли её были заняты чем-то серьёзным и, зачастую, неприятным. Как бы мне хотелось, разгладить эту складочку губами, разрушить все стены, между нами воздвигнутые, решить все проблемы нас окружавшие… Но вместо этого я лишь тупо смотрел, как она поправляет длинные волосы, чмокает в щёчки бесчисленных подружек, что-то рассказывает, размахивая руками. Меня она, как и полагается, не удостоила и единым взглядом.

— Что стал, как вкопанный! Минус 10 баллов Хаффлпаффу! — окликнул меня ленивый голос. Я резко обернулся. Люциус Малфой, поблёскивая значком старосты, смотрел на меня с искренним презрением и яростью.

— Извини, — ляпнул я, но Малфой уже прошествовал мимо, не забыв ткнуть меня плечом. Не взглянув на Анддромеду, Люциус скрылся по направлению слизеринских подземелий.

— Малфой сегодня злой как разъярённый гиппогриф, — сообщил неизвестно откуда взявшийся Роб. — Не успел в школу вернуться, а уже поснимал больше полсотни баллов непонятно за что.

Причину недовольства старосты Слизерина мне удалось выяснить тем же вечером. Привычка блуждать перед сном по закоулкам Хогвартса вновь сослужила мне хорошую службу. До отбоя оставалось полчаса, когда неподалёку от Северного крыла я услышал два женских голоса, один из которых был до боли знакомым. Притаившись в нише, за статуей Бориса Бестолкового, я скоро увидел и его обладательниц. Одна из них, дыша словно после быстрого бега, остановилась прямо напротив меня. Резко обернувшись, она со злостью воскликнула:

— Как ты могла так поступить с Люциусом? Он не заслужил такого унижения!

— Я думала, ты будешь рада, сестричка, — спокойно ответила Андромеда, приближаясь к ней. — Ведь теперь для тебя дорога свободна.

Даже в приглушённом свете факелов было заметно, как вспыхнуло лицо младшей Блэк.

— Ты… ты опозорила его, — жалобно простонала Нарцисса. — После неудачного брака его отца с нашей бабушкой у Малфоев и так предубеждение перед девушками из рода Блэк. А теперь… он поклялся, что никогда больше не переступит порог нашего дома! — закричала она, истерически заламывая руки.

— Моя наивная сестрёнка! — ласково заметила Андромеда. — Тебе пора бы уже знать, что мужчины склонны очень быстро забывать о данных ими обещаниях. Вот увидишь, ты ещё поблагодаришь меня, когда Люциус Малфой войдёт в нашу гостиную с намерением сделать предложение тебе.

— Мы обе знаем, что этого не случится, — тихо произнесла Нарцисса, и одинокая слезинка обиженно сверкнула на её щеке. Пару долгих секунд она осуждающе смотрела на сестру, а после резко развернулась на каблуках, умчавшись во тьму подземелий. Андромеда долго смотрела ей вслед, потом тяжело вздохнула и, поведя плечом, спокойно произнесла:

— Тед, выходи уже, я знаю, что ты всё слышал.

Сконфузившись, я послушно выскользнул из своего убежища. Впрочем, Андромеда, похоже, вовсе не собиралась злиться. Взгляд её ровным счётом ничего не выражал, когда она задумчиво прошептала:

— Она бы ненавидела меня, если бы согласилась, и ненавидит сейчас, потому что я отказалась. А что делать мне?

Малфой сделал ей предложение. Мне не понадобилось много времени, чтобы это понять.

Где-то внутри разлилось тёплое удовлетворение — она отказалась.

— Я понимаю чувства Нарциссы, — тактично начал я, стараясь спрятать глупую улыбку, — но в данном случае, большее значение имеют твои чувства. Если ты не любишь Малфоя… Ты же не любишь его? — осёкся я, вздрогнув от одной этой мысли.

Андромеда отрицательно покачала головой.

— Мама тоже сказала, что это в первую очередь моё дело, — задумчиво произнесла она. — А потому не дала отцу принудить меня, хотя и считает Люциуса отличной партией. Мы должны сделать так, чтобы он обратил внимание на Нарциссу, — оживившись, произнесла она. — Это будет лучший вариант для всех. И ты мне в этом поможешь.

— Но… как? — я чуть растерялся от такой резкой перемены. — Ты знаешь, я готов сделать для тебя что угодно, но я не представляю…

— Не знаю, — она всплеснула руками. — Но… мы должны что-нибудь придумать…

— Ты меня, конечно, извини, но разве я похож на купидона? — в растерянности запустив руку в волосы, тихо засмеялся я.

— Не время острить, Тед, — сердито буркнула она, нахмурившись. Сердитой она выглядела всё так же по-детски мило и трогательно, заставляя меня залюбоваться ею. Как бы мне хотелось разрешить все её проблемы, отвести от неё все беды. Но в данном случае, как мне казалось, лучшим решением было бы отказаться от всяких затей, предоставив Люциусу и Нарциссе искать свой собственный путь друг к другу.

— Послушай, Андромеда, это не наше дело. Вдруг Люциусу и вовсе не нравится Нарцисса? Не станем же мы его поить приворотным зельем? — осторожно поинтересовался я.

— Разумеется, нет, — холодно отозвалась девушка, поджав губки. — Но мы должны что-то придумать, Тед, — добавила она.

В спальню Хаффлпаффа я вернулся далеко за полночь. Улёгшись прямо в одежде на застеленную жёлтым покрывалом кровать, я продолжал глупо улыбаться, пялясь в деревянный куполообразный потолок и вспоминая сегодняшний разговор.

Наверное, проще и честнее было бы сказать ей, что отношения Люциуса и Нарциссы — это вовсе не моя проблема, да и любовные неурядицы её сестры, по правде говоря, волнуют меня гораздо меньше, чем меню завтрашнего ужина. Но я лишь кивнул, уцепившись за проскользнувшую в мою голову расчётливую, но такую приятную мысль. Плевать на всё, главное, что у меня вновь есть повод видеться с Андромедой.

http://quietslough.tumblr.com/post/113624066392/7