Пульсом под кожей (гет)

Уют. Странное ощущение уюта пробивается сквозь сон. Гермиона еще не до конца понимает, откуда появилось это чувство, но ей уже хочется, чтобы оно никогда больше ее не покидало. Веки кажутся отлитыми из свинца. Наверное, поэтому ей так тяжело их поднять, словно где-то глубоко внутри она боится: случившееся — всего лишь сон. Просто сон ее больного рассудка.

«Просто открой глаза», — уговаривает она себя мысленно. — «Хотя бы один».

Чтобы что? Убедиться, что вокруг все осталось неизменным? Грудь сдавливает непонятная тоска по несбывшейся сказке…

— Мисс Грейнджер? — голос домового эльфа заставляет ее резко распахнуть глаза.

Комната залита солнечным светом. Теперь, кажется, даже стены сияют, вторя ясному дню за окном. Косые лучи захватывают краешек ее кровати, отражаясь в полированном дереве, прыгают бликами на начищенных до блеска ручках комода.

— Распахнуть окна, мисс Грейнджер?

— Нет, спасибо, — немного невнятно ото сна бормочет Гермиона. — Я сама.

— Как будет угодно, — склоняет тот ушастую голову. — Завтрак будет подан через полчаса.

— Хорошо, — домовик исчезает, оставив после себя звенящую тишину раннего утра.

Неприметная дверь в углу комнаты ведет в ванную, и стоит ее открыть, как восторженный вздох вырывается из груди Гермионы: самая настоящая ванная расположена у дальней стены с панорамным окном. Гермиона даже не замечает, как оказывается рядом с ней, только пальцы скользят по гладкой белоснежной поверхности. Какое же счастье — иметь возможность принять ванну, понежиться в душистой воде и не бояться ежесекундного окрика дежурной медсестры.

«Вот бы набрать сейчас воды», — сердце замирает от предвкушения, но разум мгновенно гасит любые порывы, взывая к совести. Вряд ли стоит заставлять гостеприимного хозяина ждать в первое же утро.

— Я опробую тебя вечером, — тихо обещает она сама себе и с сожалением в последний раз проводит пальцами по блестящему крану.

В открытые окна проникает по-весеннему свежий воздух, и Гермиона ежится, когда легкое дуновение ветра скользит по коже. Она замирает у гостеприимно распахнутых дверей, ведущих в гардеробную, и на секунду оборачивается в сторону спальни и саквояжа, оставленного вчера у порога комнаты, но любопытство толкает ее вперед. Гермиона осторожно заглядывает в помещение и ахает: комната кажется продолжением спальни. Вдоль стен расставлена точно такая же светлая мебель, множество ящичков, стеллажей и стоек, где ровными рядами лежит или висит одежда, которой у нее никогда не было.

Пальцы дрожат, когда она тянется к светлому шелку блузки. Ткань приятно скользит по коже, оставляя после себя легкий аромат лаванды, и происходящее все больше и больше кажется сном. «Может, стоит себя ущипнуть посильнее, чтобы проснуться?» — мелькает и тут же исчезает мысль, а руки уже тянутся к темной юбке, легко касаются туфель на соседней полке, сплошь заставленной обувью.

— Для кого столько вещей? — она недоумевающе качает головой, исследуя помещение. — Может, мистер Блэк ошибся и поселил меня не в ту комнату?

Трудно представить, что все это великолепие принадлежит ей, Гермионе Грейнджер, у которой в последние годы не было практически ничего своего. Она хмурится, но все же выбирает одежду, стараясь не огорчить того, кто вырвал ее из удушающей атмосферы Мунго. Перед туалетным столиком на мгновение замирает, а затем неуверенно садится на мягкий пуф и принимается расчесывать волосы, закалывая их шпильками, обнаруженными в одном из выдвигающихся ящичков.

— Вот и молодец, — ободряюще шепчет она отражению, которое одновременно и привычное, и непривычное. Словно она впервые за долгие годы очнулась ото сна и все никак не может привыкнуть к новой себе… совсем не той, которую видела столько времени в оконном отражении. — Не стоит заставлять его ждать…

Коридор за дверью пуст, но Гермионе не хочется никого звать, и она решает положиться на память. Панорамное окно в этот раз открывает захватывающий дух вид: раскинувшийся сад утопает в солнечных лучах, а весенние цветы уже вовсю благоухают. Гермиона аккуратно придерживает юбку, спускаясь по лестнице, и все не перестает удивляться окружающему ее месту. Огромный холл так же пустынен, как и все остальные помещения, которые она минует по пути в столовую. Но вместо затаенного страха, в душе Гермионы поселяется позабытое чувство радости от новых открытий. Сколько же здесь всего: замечательных картин, которые ей непременно стоит рассмотреть поближе в иной раз, уютных диванчиков, на которых можно будет почитать книгу, тихих комнат, утопающих в солнечном свете…

Она уже мысленно распределяет время, чтобы ничего не упустить, когда навстречу появляется высокая мужская фигура. Солнце бьет в глаза, мешая ее разглядеть, и Гермиона вначале испуганно замирает, но потом узнает широкий разворот плеч и облегченно вздыхает.

— Доброе утро, мистер Блэк, — фамилия привычно срывается с ее губ, и лишь мгновение спустя она вспоминает — он просил называть его по имени. Но исправляться кажется еще более неудобным, поэтому Гермиона продолжает: — Простите меня за вчерашнее. Я слишком устала и проспала ужин.

Негромкий смех нарушает, как ей чудится, звенящую тишину поместья, когда Альтаир приближается и предлагает ей локоть.

— Пустяки, дел по приезду навалилось столько, что я был бы не самым лучшим собеседником за ужином. Да и дорога вымотала нас обоих.

Гермиона понимает, что это утешительная ложь, но ей все равно становится легче. Последнее, что она бы хотела сделать — это вызвать его недовольство.

— Как спалось? — продолжает он, словно все, что волнует Альтаира в начале девятого утра — ее сон и то, как она провела первую ночь под крышей его дома.

— Замечательно, — улыбка скользит по губам, когда Гермиона понимает, что и правда, впервые за долгие месяцы смогла выспаться без преследующих ее кошмаров. — Никогда еще не чувствовала себя настолько отдохнувшей.

— Я рад. Всегда считал, что атмосфера этого дома действует расслабляюще. Присаживайтесь, — Альтаир отодвигает стул рядом с накрытым на двоих длинным столом, стоящим около выходящих на веранду окон. — Не знаю, что вам больше нравится, поэтому положился на свой вкус.

Гермиона благодарно кивает, окидывая взглядом просторную столовую. Легко представить, как в праздничные дни она полностью заполняется приглашенными, звенит смех и слышатся разговоры, ловко снуют домовики, меняя блюда, а гости поднимают тосты.

— …показать вам, — доносится до нее негромкий голос Альтаира, и она с испугом выныривает из захвативших ее сознание образов. — Думаю, время после завтрака будет подходящим, не находите?

— Д-да, конечно, — как можно увереннее говорит Гермиона, сосредотачиваясь на лице Блэка.

Завтрак они заканчивают в молчании, и когда Гермиона отставляет чашку, Альтаир тут же помогает ей подняться, заботливо придерживая за локоть.

— Фильсби, — негромко зовет он, и домовик тут же оказывается рядом, держа в руках легкий плащ для Гермионы.

— Благодарю, — сдержанно кивает она, когда Альтаир помогает ей одеться. — А вы?

— Не стоит беспокоиться, я нечувствителен к холоду.

Он спокойно улыбается, но за его улыбкой Гермионе чудится какое-то странно-знакомое, щекочущее на задворках памяти легчайшим перышком воспоминание.

Двери веранды распахиваются и выпускают их на улицу, где в ровно подстриженной изгороди вовсю поют невидимые птицы. Раскинувшийся зеленый лабиринт поражает воображение, и Гермиона протягивает руку, прикасаясь к колючим ветвям.

— Осторожно, — предупреждает ее Альтаир, — домовики только недавно привели изгородь в порядок, и вы можете оцарапаться.

— Я так давно не ощущала себя живой, — отзывается она, ведя ладонью по молодой листве. — Мне все кажется, что это только сон. Понимаете?

Гермиона требовательно всматривается в его глаза, пытаясь рассмотреть, что скрывается за их безмятежной синевой. И когда его пальцы легонько сжимают ее руку, она внезапно успокаивается.

— Поверьте, я как никто другой могу понять ваши чувства.

— Да? — Гермиона удивляется, но уже в следующий момент они оказываются у просторной беседки, вынырнувшей из-за поворота изгороди. — До чего же красиво! — восхищенно восклицает она.

— Вы не видели ее летом, когда вокруг все благоухает — настоящее волшебство.

Гермиона отпускает его локоть и устремляется вперед, скользя взглядом по раскинувшейся панораме. Водная гладь уходит далеко в стороны и рябит под порывами резкого ветра, расцвечивая поверхность яркими бликами.

— С наступлением тепла мы всегда ходили сюда купаться, и, знаете, это были лучшие летние дни на моей памяти.

Гермиона запрокидывает голову, вглядываясь в небо: оно высокое и прозрачное, с мягкими пушистыми облаками, лениво плывущими вдаль за горизонт. Ей даже хочется протянуть ладони, чтобы коснуться их воздушных боков, и она без раздумий подается вперед.

— Гермиона! — теплые руки помогают ей удержать равновесие.

— Ох, простите меня, — она осторожно высвобождается, с сожалением поднимая глаза к небу. — Это, наверное, с непривычки у меня немного закружилась голова. Уже все прошло, правда, — убежденно говорит Гермиона, стараясь не встречаться с пытливым взглядом Альтаира.

— Может, вернемся в дом? — предлагает он и, правильно истолковав ее полный сожаления взгляд, добавляет. — Вы совершенно свободны в передвижениях по дому и территории, и можете в любой момент прийти сюда снова.

— Благодарю, — улыбается Гермиона, в последний раз оборачиваясь к озерной глади.

Обратно они не спешат, с удовольствием вдыхая свежий весенний воздух. Ветер треплет волосы Блэка, путает выпавшие из пучка пряди Гермионы, бросая их ей в лицо, хлопочет полами ее плаща, мешая идти.

— У вас прекрасный дом, — завязывает она ничего не значащий разговор, чтобы не идти в молчании. — Ваши родители, наверное, любят отдыхать здесь?

Мышцы Блэка едва ощутимо напрягаются под ее пальцами, и Гермиона внезапно понимает, что, возможно, ее вопрос был не тактичен.

— Мои родители давно умерли, — в голосе Альтаира невозможно услышать эмоций, только простая констатация факта.

— П-простите, — заливается краской Гермиона, отпуская его локоть. — Мне правда очень жаль.

— Не переживайте, все мы рано или поздно уйдем за грань.

«За грань», — что-то откликается в памяти Гермионы на эти два слова. Вспышкой в голове проносятся воспоминания: искры рассыпанного песка на каменном полу, сколотые ступени амфитеатра… и смертельный танец на самом краю, смеющегося смерти в лицо Сириуса Блэка.

— У вас есть библиотека? — ей с трудом удается сохранить спокойствие, и Гермиона пытается перевести разговор на что-то нейтральное, что-то до боли привычное.

— Конечно, — кивает Блэк, — думаю, она вам должна понравиться…

Но стоит переступить порог, как перед ними появляется склоненный домовик.

— Хозяин, срочный вызов через камин, — скрипуче тянет он.

— Сейчас подойду. Извините, — в его глазах искреннее сожаление, — не смогу составить вам компанию.

Гермиона огорченно вздыхает, но Блэк, чутко отслеживающий выражение ее лица, произносит:

— Если позволите, Гермиона, Фильсби проводит вас в библиотеку. Там есть весьма любопытные экземпляры. Знаете, мои родственники были людьми, обладающими весьма обширными интересами.

— Благодарю, — Гермиона еще раз кивает и уходит вслед за домовиком, неспешно углубляющимся в левое крыло. И все то время, пока они не скрываются за широкими дверьми библиотеки, ей кажется, что лопатки покалывает от пристального взгляда чужих глаз.